Текст книги "Цезарь, или По воле судьбы"

Автор книги: Колин Маккалоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 52 страниц)

К середине лета! К следующему разливу!

Клеопатра металась по тесной мазанке, ей не терпелось поскорее со всем покончить. Прежний мир рушился! Выходец с Запада победил Гнея Помпея Магна при Фарсале! Но как, сидя в пыли у этой горы, она может встретиться с ним? Вот будучи в силе и восседая на троне, она могла бы его пригласить. Римляне любят ездить в Египет, их манит в нем все: крокодилы, гиппопотамы, блеск древних сокровищ. Клеопатра вздохнула, и слезы сами собой потекли по ее исхудалому, измученному лицу. Она уже смирилась с тем, что Нил опять оставит Египет без пищи. Но Каэм не ошибся в своих прорицаниях. Гай Юлий Цезарь, бог с Запада, обязательно посетит ее. Только прежде ей следует уничтожить своих врагов.

Помпей появился возле Пелузия за два дня до своего пятьдесят восьмого дня рождения и увидел, что старая, заброшенная гавань забита египетскими военными галерами и транспортными судами. Никакой надежды подойти к берегу. Он и Секст в изумлении смотрели на это столпотворение.

– Должно быть, идет гражданская война, – сказал Секст.

– Для меня это обычно кончается скверно, – сказал, усмехнувшись, Помпей. – Надо послать кого-нибудь на разведку, а потом мы решим, как нам поступить.

– Не лучше ли сразу направиться в Александрию?

– Может, и лучше, но мои капитаны говорят, что у нас кончается провизия и вода. Так что надо пополнить запасы.

– Я отправлюсь на берег, – предложил Секст.

– Нет, Филипп.

Секст обиделся. Отец слегка хлопнул его по плечу:

– Ты сам виноват Секст, так что не дуйся. Сколько раз я тебе повторял: изучай языки. Твой греческий жалок, а Филипп родом из Сирии. Он будет здесь как рыба в воде.

Гней Помпей Филипп, рослый, светловолосый вольноотпущенник, внимательно выслушал господина, кивнул и, не задавая вопросов, полез через борт в маленькую лодку.

– На берегу неразбериха, Гней Помпей, – доложил он через пару часов. – Там собралось пол-Египта. Армию царицы и армию царя разделяет лишь гора Касий. В Пелузии говорят, что они вот-вот накинутся друг на друга.

– Интересно, откуда в Пелузии об этом известно? – спросил Помпей.

– Малолетний царь прибыл сюда, а цари просто так не болтаются по захолустьям. Сам он слишком мал, чтобы вести войска в бой. Ими командует какой-то Ахилла. Но очевидно, в Египте сражение без царя не сражение. Поэтому все думают, что оно на носу.

Помпей сел и написал малолетнему царю Птолемею, что хотел бы увидеться с ним.

Остаток дня прошел, а ответа все не было, и Помпей помрачнел. Два года назад это письмо подействовало бы как удар пики в задницу даже для властителей горы Олимп. А теперь какой-то ребенок задвигает его в дальний ящик.

– Интересно, сколько времени положил бы на ожидание Цезарь? – с горечью спросил он у жены.

Она похлопала его по руке:

– Магн, не стоит переживать. Это ведь египтяне, странные люди. У них свой этикет. А о Фарсале тут вряд ли кто знает.

– Не обманывай себя, Корнелия. О Фарсале сейчас, я думаю, уже знают и у парфян.

– Все равно ложись спать. Завтра все прояснится.

Письмо Помпея, отданное Филиппом самому младшему придворному писцу, ползло по ступеням бюрократической лестницы несколько долгих часов и лишь к закату доползло до канцелярии, которой ведал Потин. Писец машинально проверил, цела ли печать, и застыл. Голова льва: ГН ПОМП МАГ вокруг гривы!

– Серапис! Серапис!

Он бросился к секретарю, который помчался к Потину.

– Господин! – крикнул он, протягивая тому свиток. – Письмо от Гнея Помпея Магна!

Одетый в льняное просторное домашнее платье Потин вскочил с ложа, схватил свиток и, не веря своим глазам, уставился на печать. Письмо от Магна! От самого Помпея Великого!

– Пошли за Теодатом и Ахиллой, – приказал он, надламывая красный воск.

Дрожащими руками он развернул свиток и попытался разобрать небрежно-размашистый почерк. Смысл греческих фраз плохо доходил до него.

Когда пришли Теодат и Ахилла, он сидел, глядя в окно с видом на гавань. На пристани еще толпился народ, но Потин неотрывно смотрел на три стоявшие в отдалении триремы.

– В чем дело? – спросил Ахилла.

Он был наполовину македонянин и наполовину египтянин. От первых ему достался рост, от вторых – смуглая кожа. Гибкий и стройный в свои тридцать пять, он твердо знал, что должен разбить Клеопатру. Иначе крах, вечная ссылка, но скорее всего – смерть.

– Видишь эти три корабля?

– С верфей Памфилии, судя по их обводам.

– Ты знаешь, кто на борту одного из них?

– Понятия не имею.

– Гней Помпей Магн.

Теодат вскрикнул и упал в кресло. Ахилла прижал мускулистые руки к груди, точнее, к коже кирасы:

– Серапис!

– Вот именно.

– Чего он хочет?

– Аудиенции у царя. Он плывет в Александрию.

– Царь должен быть здесь, – сказал Теодат, с трудом поднимаясь. – Я приведу его.

Ни Потин, ни Ахилла не протестовали. Царь все равно одобрит все, что бы они ни решили. Зато потом всегда можно будет сослаться на высшее монаршее повеление.

Тринадцатый Птолемей объелся конфетами и чувствовал себя плохо. Но когда ему доложили, кто находится на одной из трех трирем, он мгновенно ожил, глаза заблестели.

– О-о-о! Я увижу его, Теодат?

– Там поглядим, – ответил уклончиво воспитатель. – А теперь садись, слушай и не перебивай нас. Великий царь, – добавил он, чуть помедлив.

Потом сел в кресло и посмотрел на Ахиллу.

– Сначала выскажись ты. Что нам теперь делать?

– Ну, в его письме ничего тревожного нет. Только просьба об аудиенции и о свободном проходе в Александрию. У него три военных корабля и, без сомнения, сколько-то там солдат. Но это не повод для беспокойства. Я думаю, надо дать ему аудиенцию и позволить следовать дальше. Это ведь только формальность. Он так и так поплывет в Африку, к своим друзьям.

– А тем временем, – взволнованно сказал Теодат, – станет известно, что он искал у нас помощи и был принят царем. Он ведь не победил при Фарсале, он потерпел там поражение! Можем ли мы позволить себе оскорбить его победителя, Гая Юлия Цезаря?

Красивое лицо Потина было спокойным. Он с равным вниманием выслушал и того и другого, потом подвел итог:

– Пока доводы Теодата весомее. А что ты думаешь об этом, великий царь?

Двенадцатилетний царь Египта с торжественным видом нахмурился:

– Я согласен с тобой, Потин.

– Хорошо! Теодат, продолжай.

– Подумайте хорошенько! Помпей Магн разбит. Разгромлен в борьбе за власть в Риме, самом мощном и сильном из известных нам государств. По переданному Сулле завещанию покойного царя Птолемея Александра Египет принадлежит Риму, но Александрия опротестовала его. Марк Красс пытался аннексировать Египет, но мы выскользнули, дали кое-кому взятку, чтобы подтвердить права Авлета на трон. Вы помните, кому мы ее дали? – Его накрашенное лицо исказилось. – Гаю Юлию Цезарю. Тому самому человеку, который теперь правит миром. Можем ли мы с ним не считаться? Да он одним щелчком лишит нас независимости. Речь идет не только о нас, но и о Египте с его древней историей, с его образом жизни. Мы идем по лезвию бритвы! Нам нельзя не оглядываться на Рим.

– Ты прав, Теодат, – резко сказал Ахилла. Он провел по зубам костяшки пальцев, потом прикусил их. – У нас здесь своя война – семейная, тайная! Нам вовсе не следует привлекать к ней внимание Рима. Иначе Рим может решить, что мы не способны управиться с собственными делами. То завещание все еще существует. Оно в Риме. Я предлагаю завтра на рассвете послать Гнею Помпею Магну ответ, что он может плыть по своим делам. Как частное лицо, без приемов и аудиенций.

– Что ты думаешь, великий царь? – спросил Потин.

– Ахилла прав! – вздохнул тринадцатый Птолемей, потом вздохнул еще тяжелее. – Но мне так хотелось увидеть его!

– Теодат, ты хочешь сказать еще что-то?

– Да, Потин.

Воспитатель поднялся с кресла и, обойдя стол, сел рядом с царем. Он стал перебирать густые темного золота волосы Птолемея Тринадцатого, потом пальцы его скользнули к гладкой мальчишеской шее.

– Я не думаю, что предложение Ахиллы разумно. Конечно, могущественный Цезарь не будет преследовать Помпея сам. У правителя Рима есть для этого флот, легионы и сотни легатов. Как мы знаем, в настоящий момент он в провинции Азия и ведет себя там как царь.

Глаза царя-ребенка закрылись. Он прислонился к педагогу и задремал.

– Почему бы… – вкрадчиво спросил Теодат, растягивая ярко-красные губы, – почему бы нам не послать могущественному Цезарю подарок от египетского царя? Голову его врага? – Он с деланым простодушием захлопал накрашенными ресницами. – Говорят, мертвые не кусаются, а?

Наступило молчание. Потин переплел руки и застыл, внимательно их разглядывая. Потом поднял голову:

– Да, Теодат. Мертвые не кусаются. Мы отправим Цезарю этот дар.

– Но как нам все это обстряпать? – спросил Теодат, очень довольный, что столь замечательное предложение внес именно он.

– Предоставьте это мне, – быстро сказал Ахилла. – Потин, напиши письмо Помпею Магну от имени царя с согласием на аудиенцию. А я с его помощью выманю Помпея на берег.

– Он может и не поплыть с тобой без охраны, – так же быстро произнес Потин.

– Он поплывет. Видишь ли, я знаю одного давнего знакомца Помпея. Он римлянин. И Помпей поверит ему.

Рассвело. Помпей, Секст и Корнелия без особого удовольствия позавтракали черствым хлебом и запили его солоноватой водой.

– Будем надеяться, – сказала Корнелия, – что мы здесь хотя бы пополним запасы провизии.

Появился сияющий вольноотпущенник:

– Гней Помпей, пришло письмо от царя! На дорогом папирусе!

Печать была сорвана. Да, папирус и впрямь недешевый! Помпей впился в текст. Потом вскинул голову:

– Мне дадут аудиенцию. Через час пришлют судно. – Он вдруг испугался. – О боги! Мне надо побриться! И где моя парадная тога! Где мой слуга? Филипп, разыщи его поскорее!

Он стоял, одетый так, как и полагается проконсулу Рима, в ожидании, когда от берега отчалит величественная позолоченная барка. Рядом стояли Корнелия Метелла и Секст.

– Секст, – вдруг сказал он.

– Да, отец?

– Ты не хотел бы чем-нибудь сейчас заняться?

– Например?

– Ну, сходи на корму, помочись через борт! Или поковыряй в носу! Займись чем-нибудь, что даст мне минутку побыть с Корнелией!

– О! – усмехнулся Секст. – Да, отец. Конечно, отец. Я исчезаю.

– Он хороший парень, – сказал Помпей, – только чуть туповатый.

Три месяца назад Корнелия Метелла отнеслась бы к подобной реплике с высокомерным пренебрежением, но сейчас она рассмеялась.

– Этой ночью ты сделала меня очень счастливым, Корнелия, – сказал Помпей, обнимая ее за талию.

– Это ты сделал меня очень счастливой женщиной, Магн.

– Может быть, любовь моя, нам следовало отправиться в морской вояж раньше? Просто не знаю, что бы я делал сейчас без тебя.

– И без Секста, – быстро добавила она. – Он замечательный.

– И больше подходит тебе по возрасту, чем я! Завтра мне исполнится пятьдесят восемь.

– Я очень его люблю, но Секст еще мальчик. Мне нравятся мужчины постарше. Я пришла к выводу, что ты мне идеально подходишь.

– В Серике мы с тобой все наверстаем!

– Я тоже так думаю.

Они прильнули друг к другу и так стояли, пока не вернулся нахмуренный Секст.

– Уже больше часа прошло, отец, но я не вижу царской барки. Только какую-то шлюпку.

– Она направляется к нам, – сказала Корнелия Метелла.

– Значит, за мной, – сказал Помпей.

– За тобой? – переспросила она ледяным тоном. – Нет, никогда!

– Ты должна помнить, что я уже не Первый Человек в Риме. Просто усталый старый римский проконсул.

– Но не для меня! – сквозь зубы процедил Секст.

К этому времени гребная лодка немного больше шлюпки пристала к борту триремы. Человек в кирасе, стоящий на корме, поднял голову.

– Мне нужен Гней Помпей Магн! – крикнул он.

– Кому это – мне? – спросил с вызовом Секст.

– Я военачальник Ахилла, главнокомандующий царя Птолемея Тринадцатого.

– Поднимайся на борт! – крикнул Помпей, указывая на веревочный трап.

Корнелия Метелла с силой ухватилась за его правую руку. Он удивленно посмотрел на нее:

– В чем дело?

– Магн, мне это не нравится! Чего бы ни хотел этот человек, отошли его обратно! Пожалуйста, прикажи поднять якорь! Давай уплывем! Я лучше буду есть черствый хлеб всю дорогу до Утики, чем останусь тут!

– Ну-ну, все хорошо, – осторожно высвобождаясь, сказал Помпей.

Ахилла легко перепрыгнул через леер. Помпей с улыбкой вышел вперед:

– Добро пожаловать, главнокомандующий. Я – Гней Помпей Магн.

– Вижу. Это лицо нельзя не узнать. Твои бюсты и статуи стоят повсюду! Даже в Экбатане, судя по слухам.

– Не долго им осталось стоять. Скоро их заменят статуями Цезаря, я полагаю.

– Только не в Египте, Гней Помпей. Ты – великий герой и кумир нашего малолетнего властелина. Он так обрадовался, что увидит тебя, и всю ночь не спал.

– А он не мог прислать что-нибудь получше этой скорлупки? – проворчал Секст.

– Ах, это все из-за хаоса в гавани, – добродушно ответил Ахилла. – Везде военные корабли. Один из них, увы, протаранил случайно барку Птолемея. Результат – эта шлюпка.

– А меня в ней не окатят водой? Я же не могу предстать перед царем Египта в мокрой тоге, – весело сказал Помпей.

– Ты будешь абсолютно сухим, – заверил Ахилла.

– Магн, пожалуйста, останься! – прошептала Корнелия.

– Я согласен, отец, это же оскорбительно! – поддержал мачеху Секст.

– Поверь, – сказал Ахилла, широко улыбаясь и демонстрируя отсутствие двух передних зубов, – лишь обстоятельства вынудили меня взять шлюпку, ничего больше. Я даже привез с собой твоего знакомца, чтобы рассеять все опасения, которые могут возникнуть. Видишь вояку в форме центуриона?

Зрение Помпея было уже не таким острым, как в молодости, но он прищурился – и громко вскрикнул! Радостно, без стеснения, как истинный уроженец Пицена. (Цезарь сказал бы, как галл.)

– О-о-о! Я не верю глазам! – Он повернулся к Сексту и Корнелии, лицо его сияло. – Знаете, кто там? Луций Септимий! Примипил легиона Фимбрии! Мы прошли с ним и Понт, и Армению! Я много раз его награждал! А потом мы почти дошагали до Каспия! Но повернули, нам не понравились всякие ползучие твари. Эй! Луций! Эй!

Такую радость гасить не хотелось, и потому Корнелия ограничилась обыкновенными напутственными словами, вроде «будь осторожен». А Секст в это время перебросился парой слов с двумя центурионами из первого легиона, которые настояли на своем праве сопровождать командующего.

– Не выпускайте его из виду, – шепнул он парням.

– Пошли, Филипп, пошли! – заторопился Помпей, размашисто перешагивая через леер и ничуть не заботясь о целости проконсульской тоги.

Ахилла, спустившийся первым, провел Помпея в нос лодки.

– Самое сухое место, – пояснил он весело.

– Септимий, мошенник, садись рядом со мной! – крикнул Помпей, подвинувшись. – Как же я рад тебя видеть! Ну, говори, что ты делаешь в этой глуши?

Филипп и личный раб Помпея заняли скамью в центре лодки – между двумя из шести гребцов. Два сопровождающих центуриона и военачальник-египтянин устроились на корме.

– Осел здесь с людьми Авла Габиния, – сказал Септимий, совсем седой и слепой на один глаз ветеран. – Все пошло прахом после истории с сыновьями Бибула. Зачинщиков бунта казнили… ну, да ты знаешь. Рядовых послали служить в Антиохию, а центурионов Ахилла взял к себе. Теперь я – примипил в набитом евреями легионе.

Помпей поболтал с ним еще, но шлюпка шла очень медленно, и он решил проштудировать свою речь. Ведь говорить придется с мальчишкой, к тому же на греческом. Дело ответственное. Он окликнул Филиппа:

– Передай-ка мне свиток!

Филипп молча полез за пазуху. Помпей углубился в детальное изучение того, что успел набросать вчера.

Совсем неожиданно приблизился берег. Помпей поднял глаза.

– Надеюсь, шлюпку вытащат из воды, чтобы я не замочил обувь, – засмеялся он, обращаясь к Септимию и готовясь к толчку.

Гребцы были отменные, шлюпка вылетела на грязный берег и замерла.

– Ап! – искренне веселясь, воскликнул Помпей.

Ночь с Корнелией была изумительной, и впереди еще много таких же ночей. В Серике, в новой жизни, где старый солдат сможет обучать восхищенных туземцев римским приемам. Говорят, там есть люди, у которых головы растут прямо из плеч. И двухголовые, и с одним глазом на лбу. Морских змеев он еще тоже не видел. Но увидит. О, чего он только там не увидит! В странах рассвета так много чудес.

«Забирай Запад, Цезарь! Я ухожу на Восток! Серика и свобода! Что знают жители Серики о Пицене, о Риме? Ничего или очень мало. Мужлан из Пицена в их глазах будет равен Корнелиям или Юлиям!»

Что-то хрустнуло, лопнуло, разорвалось. Помпей, уже стоя одной ногой на песке, повернул голову. Луций Септимий смотрел на него. Теплая жидкость полилась по ногам. На секунду ему показалось, что он обмочился, потом в ноздри ударил густой, хорошо знакомый запах. Кровь? Его кровь? Но больно не было. Ноги Помпея вдруг ослабели, и он ничком повалился в сухую грязь. «Что это? Что со мной?» Кто-то рывком перевернул его на спину, блеснул меч.

«Я – римский аристократ. Никто не должен видеть мое лицо в момент смерти. А также того, что делает меня обыкновенным человеком. Я должен умереть как подобает!» Одной рукой он постарался прикрыть тогой бедра, другой накрыл складкой тоги лицо. Острие меча вошло в его грудь. Помпей замер.

Ахилла нанес по удару в спину обоим центурионам. Но убить двоих одним махом трудно. Завязалась борьба. Задние гребцы поспешили на помощь. Оцепеневшие Филипп и раб вдруг поняли, что их вот-вот тоже убьют. Они вскочили, выпрыгнули из лодки и убежали.

– Я их догоню, – предложил Луций Септимий.

– Двух глупых греков? – усмехнулся Ахилла. – Что они смогут сделать? Зачем они нам?

Поблизости ожидала небольшая группа рабов. Большой глиняный кувшин стоял рядом с ними. Ахилла вскинул руку. Рабы взяли кувшин и поволокли по песку.

А тем временем Септимий стянул складку тоги с головы мертвеца и увидел, что лицо спокойное, черты не искажены. Он приставил острие окровавленного меча к горловине туники и рассек ее до талии. Да, так и есть. Второй удар был верней. Точно в сердце.

– Будет трудно отделить голову от такого тела, – сказал он. – Эй, кто-нибудь, притащите кусок плавника!

Принесли бревно, облизанное волнами. Септимий подсунул его под шею Помпея, поднял меч и отрубил голову своему бывшему командующему, чисто и аккуратно. Голова откатилась. Тело сползло на песок.

– Никогда не думал, что мне придется убить его. Смех, да и только. Хорошие главнокомандующие должны умирать не так. Правда, никакой он уже не главнокомандующий. Ты хочешь положить голову в этот горшок?

Ахилла кивнул. На него все это подействовало сильней, чем на римского центуриона. Когда Септимий потянул голову за роскошные седые волосы, Ахилла невольно всмотрелся в лицо убитого. Тот словно мечтал… о чем он мог мечтать? Ответа на этот вопрос не было.

Широкогорлый кувшин был наполнен окисью натрия – жидкостью, в которой бальзамировщики месяцами выдерживали выпотрошенные тела. Один из рабов поднял деревянную крышку. Септимий опустил в кувшин голову и отскочил, ибо через края полилось.

Ахилла кивнул. Рабы взяли кувшин за плетеные ручки и понесли. Гребцы столкнули свою лодку в море и отплыли от берега. Луций Септимий отер меч о сухую траву, сунул в ножны и пошел следом за египтянами.

Через несколько часов вольноотпущенник и раб прокрались к месту, где лежало обезглавленное тело их господина. Кровь засохла, тога приобрела бурый цвет, но сквозь нее все еще что-то сочилось.

– Мы застряли в Египте, – сказал раб.

Полуослепший от пролитых слез Филипп поднял голову:

– Застряли?

– Да, застряли. Они уплыли, наши триремы. Я видел.

– Тогда только мы можем его похоронить. – Филипп огляделся, кивнул. – По крайней мере, здесь есть плавник. Место пустынное. Неудивительно, что его много.

Они трудились, пока не сложили погребальный костер высотой шесть футов. Нелегко было положить наверх тело. Но они справились.

– У нас нет огня, – сказал раб.

– Тогда сходи и попроси у кого-нибудь.

Уже стемнело, когда раб вернулся, неся дымящееся металлическое ведро.

– Мне не хотели давать это ведро, но я сказал, что нам нужно сжечь Гнея Помпея Магна, и они дали.

Филипп разбросал горящие угли. Посеребренные морем обломки разбитых судов понемногу затлели. Он еще раз осмотрел тело хозяина, заботливо подоткнул края тоги и отошел.

Огонь разгорелся не скоро, но, когда плавник занялся, жар его высушил новый поток слез Филиппа.

Уставшие, они улеглись на некотором расстоянии от костра и уснули. Им не было холодно. В безветренном воздухе жар расползался далеко. А на рассвете, найдя на месте костра еще горячие черные головешки, они залили их морской водой, используя ведро, которое принес раб. Потом стали собирать прах Помпея.

– Я не могу отличить, где прах, а где пепел, – сказал раб.

– Есть разница, – терпеливо объяснил Филипп. – Дерево рассыпается. Кости – нет. Спроси меня, если усомнишься.

Что нашли, то сложили в ведро.

– А теперь что мы будем делать? – спросил бедняга-раб, умевший только мыть и скрести.

– Мы пойдем в Александрию.

– У нас нет денег, – сказал раб.

– Хозяин всегда доверял мне свой кошелек. Он и сейчас у меня. Голодными мы не будем.

Филипп поднял ведро, взял раба за руку, и они пошли по берегу. Прочь от бурлящего Пелузия.