Текст книги "Если любишь - солги (СИ)"
Автор книги: Кира Калинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)
6.1
Обед накрыли в просторном зале с зеркальными стенами, воздушными портьерами и фруктовыми деревцами в кадках. Высокий потолок и простенки между зеркалами были расписаны птицами, пол выложен мозаикой в морских тонах. За столом, накрытом крахмальной скатертью, к участникам прогулки присоединились живописец Доден Кройцмар, дядя Герхард и Аврелий с парой приятелей – молодых мажисьеров. Их звали Оскар и Марсий. Мужчины сменили твидовые костюмы спортивного кроя на фраки, дамы облачились в вечерние платья. Я переоделась в чёрное, расшитое серебряными блёстками, а жакет с гиацинтом аккуратно повесила в шкаф. Дитмар уверил, что ставить цветок в воду не нужно – он не завянет как минимум две недели.
Изысканная кухня не всегда вкусна, в этом я убедилась в пору увлечения дорогими ресторанами. Но блюда, подаваемые на стол под жизнерадостные комментарии Евгении и восторженные возгласы гостей, источали такие умопомрачительные запахи, что я забыла об осторожности. Суп с фрикадельками из фарша раков, овощами, грибами и жареным миндалём, паштет из дроздов, омары, запечённые с трюфелями, седло барашка с салатом из свежей зелени и земляники, – всё было божественно. Евгения не зря превозносила достоинства своего повара.
Первое время проголодавшиеся гости говорили только о еде и винах, которые, само собой, тоже были выше всяких похвал. Белое крино понравилось даже мне. Евгения с удовольствием принимала комплименты, но после третьей перемены блюд решила, что довольно, и обратилась к Тьери:
– Гавольд, расскажите о вашей новой пьесе. Как она называется?
– Да, нам очень интересно! – поддержала её Ливия.
К обеду она явилась в золотом платье, открытом спереди и сзади сверх всякой меры. Драматург бросил на красавицу взгляд, покраснел и ответил, обращаясь к Евгении:
– "Завещание старой графини", но это временное название. Действие происходит в старинном замке в отдалённом районе Гуллирии, в горах на границе с Ветгелем. Владелица при смерти, и в замок съезжаются претенденты на наследство. Первая в списке – единственная внучка графини, но уже на следующий день её находят убитой. Все подозревают друг друга. Мост через пропасть, который связывает замок с остальным миром, разрушен, телефонная связь прервана. В замке начинают происходить странные и, как кажется, сверхъестественные явления.
– Восхитительно! – Ливия захлопала в ладоши, и Кройцмар покровительственно потрепал её по голой спине.
– Мы с Говальдом однажды побывали в таком замке, – заметила Иоланта, метнув взгляд на красавицу. – Сквозняки в каменных коридорах, сумрачные залы, портреты предков, чёрные от копоти из огромных каминов, стены, пропитанные памятью былых веков и древними преданиями.
В её голосе, ставшем низким и глубоким, в задумчиво-скорбных интонациях, в туманном взгляде чудилось обещание роковых тайн и зловещих откровений. Всё-таки зря мадам Тьери оставила сцену.
– Да-да, – подхватил драматург блёклым тенором. – Я изучал фольклор Пиллиан и Отир и, должен признать, увлёкся. Все эти мифы о духах гор и лесов, сказания о стихийных магах, легенды об озере покаяния, о справедливой королеве, о кровососах…
– О кровососах? – переспросила Евгения, приподняв тонкую бровь.
– Да, в старинных источниках их ещё называют упырями, вурдалаками, вампирами. Это очень интересно. Я съездил в Шафлю, чтобы поработать в архивах Магистериума, – тёмные глаза Тьери загорелись. – Сегодня между нами нет границ, жителей континента объединяет общий язык и научное представление о мире, а в прежние времена у каждого народа, да что там, в каждой горной деревушке было своё наречие, свои божества и сказки, порой настолько самобытные, что просто диву даёшься. Сведений, конечно, мало, и они весьма обрывочны, но вот что любопытно: те же кровососы упоминаются и в легендах лясов с восточного побережья, и в эпосе северных салопов, и в отирских песнях.
– Вам стоило бы написать научную статью, – заметил профессор Барро, и было непонятно, всерьёз он говорит или иронизирует.
– С вашего позволения, я лучше напишу пьесу, – улыбнулся Тьери. – В Хрониках Брэма, это летописный памятник времён Руфиуса Оборотня, я обнаружил премилую сказку о владельце замка, который как раз был вампиром. Питался он исключительно кровью младенцев и девственниц. А если таковых под рукой не оказывалось, ложился в гроб и погружался в сон, похожий на смерть, пока верные слуги подыскивали ему подходящую жертву. Также утверждается, что он боялся солнечных лучей и умел летать. Мне сразу увиделась завязка. Наши дни. В древний замок приезжают гости, среди них – юная невинная девушка, а в подземном склепе пробуждается от трёхсотлетнего сна голодный вампир…
– Какой ужас, – восхитилась Ливия.
Профессор спросил очень вежливо:
– Вы собираетесь строить сюжет на истории из закрытого сектора?
Разговоры за столом стихли, все мажисьеры смотрели на Тьери с одинаковым выражением. Пожалуй, я назвала бы это выражение снисходительно-насмешливым.
У драматурга покраснели уши:
– Что вы хотите этим сказать…
– Всегда ли тайное становится явным? – громко произнёс вдруг дядя Герхард.
По-настоящему я рассмотрела его только за обедом. Оказалось, что старший Карассис не стар и не сед, он – альбинос. Кудри белые, как свежевыпавший снег, кожа молочного оттенка, блестящие красные глаза и меланхоличное выражение лица с характерными семейными чертами. Он и одет был во всё белое. Старомодный сюртук с застёжкой под горло украшала алая бутоньерка.
Подчеркнуть свои странности вместо того, чтобы пытаться их утаить – в этом ощущался вызов и смирение человека, который устал что-то доказывать миру. Быть не таким, как все – печальная участь, я знала это по себе, но невольно отводила взгляд от белого лица с кровавыми зрачками. И его странные слова…
– Дядя, ты смущаешь наших гостей, – сказала Евгения.
Тьери и правда выглядел потерянным.
– Гавольд, дружище, – подал голос Доден Кройцмар, – так он жил при короле-оборотне, этот ваш кровосос?
Весь вечер художника не интересовало ничего, кроме еды, выпивки и Ливии, но он, оказывается, следил за разговором.
– Кровососы, вампиры. Может, это был особый вид летучих оборотней, которые потом вымерли, как те древние ящеры, которых рисуют в книжках по естественной истории?
Кройцмар говорил спотыкаясь и растягивая слова. Похоже, он успел всерьёз перебрать. И профессор Барро ответил художнику с неприкрытой иронией:
– Едва ли. Если предположить, что вампиры могли летать, скорее всего, они пользовались некими техническими устройствами… вроде вашего левитационного аппарата, Аврелий, или крылоплана инженера Лилиена.
Аврелий удивлённо поднял брови и отозвался в своей вальяжной манере:
– Мой аппарат пока в стадии разработки. До испытаний ещё далеко. Это личный проект – для души. Как, собственно, и крылоплан Лилиена. Игрушка. Пощекотать нервы, помериться силой и храбростью. Практической пользы от крылоплана никакой, а Лилиен однажды свернёт себе шею. Если бы мифические кровососы существовали, они не стали иметь дело со столь примитивным устройством.
– Вы находите немагнетическую науку примитивной? – Барро язвительно улыбнулся. – Но крылоплан летает уже сейчас, а когда поднимется в воздух ваш аппарат, неизвестно.
Русоволосый Оскар повернулся к профессору всем корпусом.
– Если бы не высокоэффективные солнечные батареи, изобретённые нашими учёными, люди до сих пор задыхались бы в угольном чаду! – запальчиво воскликнул он.
– Прототип солнечной батареи создал фирамский фотохимик Луиджи Джакомо, – с ехидцей возразил Барро. – А солнечные нагреватели в тех краях строили ещё в прошлом веке.
– Начнём с того, что Джакомо опирался на идеи натуролога Альбрехта Игнассиса, – в тон профессору ответил пепельный блондин Марсий. – И не прототип Джакомо, а разработка Лукреция Деласса стала основой для промышленного производства солнечных панелей.
Начался спор. Оскар и Марсий пытались доказать вторичность немагнетической науки, Аврелий изредка поддерживал их небрежными репликами, Евгения шутила, Дитмар посмеивался. Сначала профессор Барро держал оборону в одиночку, но неожиданно ему на помощь пришла Иоланта, а за ней и Тьери, оскорбившийся за человеческий род. Ливия восклицала, что ей скучно, Кройцмар пил и ел. Дядя Герхард отошёл к окну, сел за рояль, такой же белый, как он сам, и заиграл что-то печально-романтическое. В тёмном саду за его спиной мерцали жёлтые и сиреневые фонарики, озаряя призрачные силуэты деревьев.
Меня разрывали противоречивые чувства. Хотелось доказать, что обычные люди способны многого достичь и без помощи магнетизма. В конце концов, нас большинство, и на нас держится мир. Но глупо отрицать очевидное: нынешним процветанием континент обязан именно мажисьерам, их талантам и магнетическим флюидам.
Я возразила Оскару, потом профессору, и от обоих получила такие резкие отповеди, что к глазам подступили слёзы. Дитмар накрыл мою руку своей и наклонился к уху: "Не принимайте близко к сердцу. Это просто забава. Тренировка остроумия". Я изо всех сил сжала зубы и проглотила готовое сорваться с языка: "А я для вас тоже забава?"
Между нами – пропасть. Ему нужен кто-то вроде Евгении – яркая, умная, одарённая женщина. Настоящая мажисьен.
Чтобы не расплакаться, глотнула крино. Кажется, сегодня за обедом я слишком много пью…
Когда был съеден десерт, а спорщики перешли к личным оскорблениям, Евгения призвала к миру:
– Давайте признаем благотворное взаимовлияние двух ветвей знания и перейдём в гостиную!..
– Лучше в подвал, Эжени, – прервал её Аврелий. – Сегодня мы зовём гостей в подвал. Принять участие в маленьком эксперименте, который имеет непосредственное отношение к нашему спору.
– Помните, Роберт, мы обещали вам сюрприз? – Евгения лукаво улыбнулась профессору.
Признаться, мне не хотелось никуда идти. Я устала, сытно поела и была слегка пьяна. Чем ещё объяснить эту слабость в ногах и странную рассеянность восприятия?
Дитмар поддержал меня под локоть, помогая подняться, и шепнул: "Идёмте, Верити, будет интересно". После возвращения с прогулки он всё время держался рядом, дотрагивался до моей руки или спины, словно демонстрируя всем, что мы теперь вместе. Это было приятно, но смущало и немного пугало. Что, если я всё неправильно поняла, что, если он ведёт себя так со всеми, просто сегодня выбрал меня?..
Вся нарядная, разгорячённая спором компания дружно поднялась из-за стола, только Кройцмар остался сидеть, а дядя Герхард махнул от рояля изящной кистью с длинными музыкальными пальцами:
– Мы с Доденом подождём вас тут. Он будет пить, я – петь.
И вывел красивым баритоном:
– С малюткой Кэт, тра-ля-ля-ля, встречал я вечер томный…
Евгения хрустально рассмеялась:
– Дядя, ты неисправим!
Глава 7. Немного правды
Мы шли просторными коридорами чёрно-белого мрамора мимо тёмных угловатых статуй, купленных, как похвасталась Евгения, на последней всеконтинентальной выставке в Шафлю у скульптора-дамы:
– Мадам Дюмон собирает композиции из простых геометрических фигур, а всем материалам предпочитает металл и, между прочим, отлично управляется со сварочным аппаратом!
В конце пути перед нами распахнул двери просторный лифт с зеркальными стенами и латунными поручнями. Дитмар встал рядом со мной, Ливия наслаждалась вниманием Оскара и Марсия, профессор Барро держался отчуждённо.
Минута – и мы в подземелье. Коридоры здесь были уже, чем наверху, стены лишены украшений, свет шёл от круглых ламп, пунктиром бегущих по низкому потолку.
– Внизу у нас лаборатории, – объяснил Дитмар, распахивая дверь в небольшое помещение, где едва хватило места, чтобы десять человек разместились, не толкая друг друга. – Прошу сюда.
Вдоль стен стояли простые кушетки, вероятно принесённые специально для сегодняшней демонстрации – дамам тут же предложили сесть. У дальней стены расположились простой конторский стол и шкаф для бумаг.
Главным объектом в комнате было кресло наподобие зубоврачебного, только массивнее, сложнее, с какими-то конструкциями на подлокотниках и над спинкой; сбоку к креслу прирастал ящик с тумблерами, лампочками и индикаторами.
Аврелий оперся о край стола:
– Помните шумиху вокруг дела о садовнике-убийце?
Гости помнили: посыпались подробности о жертвах, о почерке преступника, о ходе расследования. Обычно я не читаю криминальную хронику, но с полгода назад о серийном убийце, который оставлял на телах жертв свежесрезанные цветы, писали на первых полосах.
– Тогда вы, возможно, помните, что изобличить преступника помогло устройство, которое пресса окрестила правдовидцем.
Профессор Барро, стоявший у двери, скрестив руки на груди, кашлянул:
– Изобретатель этого устройства предпочитает называть его физиографом, поскольку оно определяет ложь по физиологическим параметрам, таким как давление крови, пульс, дыхание и электрическое сопротивление кожи.
– Ваш друг Виллим Ларсон, – улыбнулась Евгения.
– После той истории, – снова заговорил Аврелий, – нам подумалось: да, важно знать, когда подозреваемый говорит правду, но ещё важнее принудить его к откровенности…
– Не прибегая к пыткам, – весело уточнил Дитмар.
Он стоял рядом со мной, то и дело невзначай касаясь пальцами моего плеча.
– Человек и под пыткой может лгать, – флегматично заметил Аврелий. – Или он может оговорить себя и других. К счастью, в наш просвещённый век этот метод ведения допроса непопулярен. Так вот, мы с друзьями, – неопределённый кивок в сторону то ли Дитмара, то ли Оскара с Марисем, которые ни на шаг не отходили от красавицы Ливии, – создали прибор, способный побудить любого говорить правду. Подчёркиваю, именно побудить, а не заставить или принудить. Прибор, которому мы дали рабочее название ресивер правды, вызывает у человека внутреннюю потребность без утайки отвечать на любые обращённые к нему вопросы. Предлагаю провести демонстрацию. Оскар, не согласишься стать первым подопытным?
– С удовольствием!
Молодой мажисьер пружинисто поднялся, поцеловал пальчики Ливии и попросил пожелать ему удачи. Сев в кресло, позволил Аврелию пристегнуть свои руки к подлокотникам.
– Это нужно для поддержания постоянного контакта с детекторами, – пояснил Дитмар.
У меня засосало под ложечкой.
Аврелий водрузил на голову подопытному высокий куполообразный шлем и защёлкал тумблерами. На ящике сбоку кресла загорелись лампочки, задрожали стрелки индикаторов. Профессор Барро придвинулся ближе.
Оскар обежал собравшихся взглядом и рассмеялся:
– Надеюсь, вы не станете разоблачать все мои страшные тайны?
– Всего три вопроса, – сказал Аврелий. – Первый задам я. Ты собираешься возвращать мне карточный долг?
У Оскара округлились глаза.
– Боюсь, я не думал об этом, – произнёс он обескураженно.
Мажисьеры дружно засмеялись. Гости, словно эхо, отозвались неуверенными смешками. Профессор Барро дёрнул краем рта, демонстрируя сомнение. Я заставила себя улыбнуться. По спине бегали холодные мурашки.
– Теперь моя очередь, – сказала Евгения. – Ответь-ка, Оскар, будь добр, чего ты больше всего боишься?
Молодой магнетик явственно побледнел.
– Не знаю, – выговорил запинаясь. – Как-то не задумывался.
– Мы ждём ответа.
На лбу Оскара выступили бисеринки пота. Все в комнате замерли.
– Собственно… больше всего… пожалуй… я боюсь… – он сглотнул. – Я боюсь котов.
– Что-что? – весело переспросил Дитмар.
– Котов. Кошек, – с обидой подтвердил Оскар. – Домашних кошек. Да, знаю, это смешно. Но когда кошка смотрит своими дьявольскими светящимися глазами, невольно начинаешь думать, что сейчас она прыгнет и вопьётся тебе в лицо. Мне в лицо… А как они шипят! Кошка только на вид маленький и слабый зверь, у неё острые клыки и когти, как кривые ножи ресаббарских разбойников.
На этот раз рассмеялись все – с видимым облегчением.
Оскар прикрыл глаза:
– О духи. Я опозорен на веки вечные.
– Что вы! – воскликнула Ливия. – Это так мило.
– Теперь моя очередь, – шутливо-угрожающим тоном начал Дитмар.
– Нет-нет, – перебила Ливия. – Прошу, позвольте мне задать последний вопрос. Ну пожалуйста!
– Уступаю прекрасной даме, – Дитмар склонил голову, а сам вдруг вскользь пробежал пальцами по моей шее.
Тело прострелила электрическая молния, дыхание пресеклось, в глазах потемнело. Вспыхнула паника: сейчас все заметят, как я таю под его рукой. Только эта паника и позволила мне сохранить на лице вежливый интерес, не вздрогнуть, не выдохнуть с шумом.
К счастью, в центре внимания была Ливия. Она грудью подалась вперёд, облизнула губы цвета спелой вишни:
– Скажите, Оскар, в данный момент… ваше сердце свободно?
Тьери весело вскинул брови, а Иоланта произнесла очень тихо, но отчётливо:
– Какая пошлость.
Ливия не удостоила её вниманием, тёмные блестящие глаза красавицы были устремлены на Оскара.
Дитмар наклонился ко мне, шепнул в самое ухо:
– Вот кошка, которой ему следует опасаться.
И будто невзначай поправил бретельку на моём плече, поведя пальцем по обнажённой коже вверх-вниз.
Никогда моё тело не отзывалось так на прикосновения мужчины, да ещё публичные! На этот раз я не выдержала, дёрнула плечом, подняла к нему лицо, изо всех сил стараясь изобразить негодование, и произнесла одними губами: "Прекратите это!" В результате чуть не пропустила ответ Оскара. Кажется, он сказал: "И да и нет".
Точно!
– Что значит "и да и нет"? – озадачилась Ливия.
– До сегодняшнего дня моё сердце действительно было свободно, но сейчас я чувствую, что им всё больше овладевает одна прекрасная особа.
– У неё есть имя?
– Это уже четвёртый вопрос, – усмехнулась Евгения. – А если точно, пятый. Можешь, не отвечать, Оскар.
– Нет, отчего же, – сказал мажисьер, не отрывая взгляда от Ливии. – Я готов сказать, что имя у неё есть, и это имя начинается на букву "Л".
Иоланта возвела глаза к потолку. А Тьери заявил:
– Он уклонился от ответа. Не назвал имя.
– Его об этом и не просили, – возразил Барро. – Вопрос был "У неё есть имя?" Наш подопытный ответил, и даже более развёрнуто, чем требовалось.
– Что ж, – вмешался Аврелий. – На этом первую часть демонстрации объявляю законченной.
Он освободил Оскара от шлема и ремней.
– Вы вправе задать вопрос: а не было ли увиденное представлением, которое мы разыграли по взаимному уговору? Я верно истолковал скептическое выражение на вашем лице, Роберт?
– Вы просто ясновидец, – сухо отозвался профессор.
– Ни в коем случае, – улыбнулся Аврелий. – Но я представляю себе ход мыслей учёного.
– Любой трезвомыслящий человек усомнится, – заметила Евгения.
– Именно так. Поэтому предлагаю желающим испытать действие прибора на себе, – Аврелий указал на кресло. – Добровольцы есть?
Духи земли, только не это…
– Я! – Ливия вскочила с кушетки с проворством маленькой девочки, которую позвали играть в салки.
– Браво! – поддержали её Оскар и Марсий. – Вы удивительно храбрая девушка!
Евгения обратилась к профессору:
– Роберт, честно говоря, я ожидала, что вы вызоветесь первым. Как мужчина и как человек науки. Чтобы убедиться в действенности прибора, надо испробовать его самому.
– Благодарю за честь, – Барро поклонился, – но я предпочту остаться наблюдателем. Вы позволите рассмотреть устройство поближе?
Ливия бросила на Евгению торжествующий взгляд:
– Вот видите, а вы говорили, что женщины в нашем мире на вторых ролях!
– Вы уверены, милочка? – обеспокоенно спросила Иоланта.
Ливия с видом победительницы уселась в кресло, Оскар и Марсий вдвоём привязали её к подлокотникам и водрузили на голову шлем, как королевскую корону.
– Итак, кто начнёт? – спросил Аврелий.
– Если позволите, я, – вызвалась Иоланта. – Скажите, Ливия, сколько вам лет?
В дивных ночных глазах промелькнул испуг, смуглые щёки потемнели, но ответила красавица с вызовом:
– Двадцать девять!
– О, это не так много, – уверила её Иоланта, – не стоит расстраиваться.
Я вдруг поняла, что прямодушная бестактность Ливии вызывает у меня меньшее неприятие, чем змеиная любезность Иоланты.
Даже Евгения вступилась за красавицу:
– В самом деле, дорогая. Мне, например, тридцать один, и я нисколько не грущу.
Выглядела она не старше двадцати пяти, но все знали – почему.
– Вы мажисьен, – улыбнулась Иоланта, – и проживёте на свете вдвое дольше, чем я или наша милая Ливия, и даже на закате дней сохраните цветущий вид, чего не скажешь о нас, женщинах, лишённых магнетического дара. Взгляните на юную Верити. Как она прелестна и свежа и как чудесно смотрится рядом с вашим братом. Но пройдёт двадцать лет, и их можно будет принять за мать и сына.
Уже в тот момент, когда она назвала моё имя, было ясно, что хорошего ждать не стоит. От общего внимания у меня загорелось лицо, но когда Иоланта договорила, жар смущения превратился в жар гнева и сжёг барьеры самоконтроля, которые я так тщательно выстраивала, собираясь в "Гиацинтовые холмы":
– Я сделала вам что-то плохое Иоланта? Или дело в том, что вы здесь старше всех?
Сказала и поняла, что права. Миниатюрная, изящная и очень ухоженная женщина без видимых признаков возраста. Взглянешь коротко, и решишь: вполне молода. Но если присмотреться – к лицу, фигуре, манере двигаться, становится ясно, что лучшие её годы осталась далеко позади. Она определённо старше своего мужа и даже профессора Барро…
Дитмар успокаивающе сжал моё плечо, не таясь от чужих взглядов.
– Внимание! – громко объявила Евгения. – Второй вопрос Ливии задаю я. Скажите, дорогая, какова ваша самая большая мечта?
Красавица просияла и в этот момент показалась совершенно ослепительной:
– Я хочу стать актрисой и сняться в синематографической картине. Непременно музыкальной, такой как "Певица буззы" или "Под крышами Шафлю", чтобы можно было показать голос.
Оскар и Марсий встретили её признание аплодисментами. Иоланта презрительно усмехнулась, но ничего не сказала.
– Третий вопрос – мой, – заявил Марсий. – Прекрасная Ливия, откройте своё сердце. Ответьте, кто из нас с Оскаром нравится вам больше?
– Право, я не могу выбрать, – заявила красавица уверенным тоном. – Меня влечёт к вам обоим с одинаковой страстью. И если так уж нужно выбирать… я выбираю двоих сразу!
Оскар и Марсий пришли в восторг. Тьери выглядел слегка шокированным. Профессор Барро наблюдал за происходящим с невозмутимостью истинного учёного.
– Я не могу этого выносить, – Иоланта встала и направилась к двери.
Как же мне хотелось уйти вместе с ней! Но рука Дитмара лежала на моём плече, и я знала: он не отпустит.
Тьери неохотно поднялся, собираясь последовать за женой, но Евгения замахала на него руками: "Сидите! Сидите!" – и сама поспешила вдогонку Иоланте.
– Не думаю, что она в самом деле так строга нравом, – шепнул мне Дитмар. – Это профессиональная ревность к той, что блистает на подмостках жизни много ярче неё… И к вашей юной прелести, моя чудесная Верити.
Его дыхание обжигало щёку, запах одеколона пьянил. Я больше не удивлялась тому, что этот запах то исчезал, то проявлялся с необычайной интенсивностью. Мой избранник – мажисьер, и этим всё сказано.
