Текст книги "Если любишь - солги (СИ)"
Автор книги: Кира Калинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)
2.3
Я думала, меня ожидает катание на «фантоме», но слуга подогнал к подъезду истинное чудо – «лунную карету». Отсветы театральных огней омывали её лаковый кузов; мягко поблёскивал тонкий серебряный декор, в чувствительных щупальцах под днищем мобиля бродило потустороннее голубоватое мерцание. В сверкающей ночи «карета» казалась кораблём лунян из бульварных фантастических романов.
"Кто станет покупать мажи-мобиль на одних флюидах за десять миллионов астр, если гибрид стоит шесть и не уступает ему ни в чём, кроме сущей малости? – вопрошала Мод Альвиони в "Высоком стиле" и сама же давала ответ: – Тот, кто не желает зависеть от капризов погоды, а экономии предпочитает шик и только шик".
Даже в мечтах, видя себя в кресле собственного мажи-мобиля, я воображала обычный солнечно-флюидный гибрид с фотонапылением. Газеты писали, что в ясный день напыление способно дать мобилю половину необходимой энергии, а значит, внутрь можно поставить магнетический кристалл послабее и подешевле.
Из-за напыления корпус солнечно-флюидного мобиля всегда сверкает зеркальным блеском. Владелец монофлюида волен выбирать цвет по собственному вкусу. Но вкусы богачей на удивление схожи. Я видела "лунную карету" всего несколько раз в жизни. И всегда она была бездонно, космически чёрной и всегда возмущала и восхищала своей вызывающей роскошью. Я и помыслить не могла, что однажды, опираясь на руку мажисьера, поднимусь по изящным хромированным ступенькам в салон, отделанный деревом и шёлком, сяду на мягкий диван, вдохну запах фиалок из фарфоровой вазочки и то ли полечу, то ли поплыву, глядя на ночной город из окна, кристально прозрачного изнутри и непроницаемо-тёмного снаружи.
Театральная улица и бульвар Грёз были полны гуляющих, нарядные толпы роились на площади Гектора Бальвиля и текли дальше к набережной Огней, над которой высилась башня Четырёх Светил, заливая всё вокруг разноцветным сиянием.
Евгения воскликнула:
– Взгляните на реку! Это чудесно!
– Как будто сумасшедший художник пролил краски, – усмехнулся Аврелий.
– Лес Кассид, – предположил Дитмар, – или ещё кто-то из этих пресловутых абстракционистов.
Он сидел на шофёрском месте, но совершенно не следил за дорогой, то и дело оборачивался в салон, балагурил, жестикулировал, пил крино, которое Аврелий достал из выдвижного бара и разлил по бокалам. Я притворилась, что пью вместе со всеми, но сама только смочила губы.
За окном плыли шумные улицы Песочного квартала с неоновыми вывесками многочисленных кофеин, рестораций, кабаре и синематографических театров. Ночной Каше-Абри кипел и бурлил, а я, как всегда, проезжала мимо… Дитмар отпустил какую-то шутку. От моментального укола зависти к его беспечному виду и к яркому сумасбродному миру снаружи я не удержалась и спросила:
– Простите, но как вы управляете мобилем без чувствительной петли?
Все трое засмеялись.
Евгения тут же замахала руками:
– Хватит, хватит! Верити, дорогая, прошу, не обижайтесь!
– Меня часто об этом спрашивают, – Дитмар вытянул откуда-то из-под приборной панели тонкий чёрный шнур с петлёй на конце и надел на запястье. – Так вам спокойнее? На самом деле мне не нужна физическая связь с мобилем, чтобы подавать команды и считывать данные приборов. Мы с кристаллом обмениваемся флюидами напрямую.
– Но вы даже не смотрите, куда ехать.
– Отчего же? Смотрю, – он демонстративно бросил взгляд в лобовое стекло. – А дорогу чувствую через щупальца на дне.
– А если пешеход?
– У нас зажжены фары, – Дитмар широко улыбнулся, показав идеальные зубы с мощными клыками, длиннее и острее, чем у обычного человека. – Кому этого мало, пусть пеняет на себя!
На миг перехватило горло, и я выпалила:
– Позавчера меня чуть не сбила "стрела"!
Кто только за язык тянул.
В карете стало очень тихо. Ни шороха, ни скрипа, даже уличный шум не проникал внутрь, лишь равнодушно тикал подвешенный под потолком дорожный хронометр. Дело шло к полуночи. Интересно, можно ли в это время найти в городе свободный таксомобиль? Если меня высадят прямо сейчас… Неужели только из-за того, что я попрекнула Дитмара пренебрежением к человеческим жизням? Да и не попрекнула даже – дала понять, к чему это может привести.
Три пары глаз глядели на меня с серьёзным вниманием – молча, неотрывно. Таяли секунды. Казалось, сам воздух потемнел от дурного предчувствия. И… ничего страшного не произошло. Шевельнулась, меняя позу, Евгения, Аврелий взглянул на зажатый в руке бокал и поставил его на столик. Дитмар спросил:
– Вы обратили внимание на номерной знак?
Я покачала головой.
– Где это случилось? В котором часу?
– Угол Суконной и Пиньона, около четырёх вечера. Я как раз возвращалась с лекции…
Аврелий нахмурился:
– Сколько в городе "стрел" – сорок, пятьдесят? Проверять все выйдет хлопотно.
– Надо быть осторожнее, дорогая, – Евгения тронула меня за руку. – Мы не хотим потерять вас.
К счастью, на этом расспросы прекратились. Не стоило рассказывать мажисьерам, как я избежала гибели под брюхом "стрелы", ни к чему им знать о Фалько. Я и сама не знала уже, был ли он на самом деле – мой загадочный рыцарь-спаситель в чёрном полупальто, человек без лица, или в момент потрясения и испуга в уличной пыли мне явился мираж. Наш странный разговор посреди каменно-асфальтовой пустыни – что это, если не нервный бред? И как объяснить ночной обман слуха – голос, прорвавшийся сквозь шелест дождя? Нет, о таком лучше промолчать. Сегодня у меня в избытке реальных впечатлений, а иллюзию надо выкинуть из головы!
Глава 3. Ночные приключения
Мы свернули в боковую улицу, освещённую одиноким фонарём и жёлтыми огнями единственного здесь заведения. «Лунная карета» замерла у входа. Дитмар подал руку мне, Аврелий – Евгении. Навстречу нам выбежал слуга, одетый клоуном – напудренное лицо с нарисованной улыбкой, красный шарик носа, лиловый фрак с фалдами до земли и помпонами вместо пуговиц. Дитмар швырнул ему монету, и лиловый поспешил к мобилю, чтобы отогнать его на стоянку. Другой клоун, в рыжем парике и смешной красной шляпе, уже распахивал перед нами дверь. Цирк это, что ли?
Внутри было сумрачно, многолюдно, жарко и шумно. Играла музыка. Вернее, ревела, завывала, визжала, громыхала и трещала. Сумасшедшая дикарская бузза, от которой корчился желудок и сводило скулы. Но моим компаньонам это, судя по всему, было не внове.
К нам устремились девушки-клоунессы в малиновых чулках, мужских манишках на голое тело и белых юбочках, по виду нижних, да ещё и бесстыдно обрезанных до середины бедра. Евгения без колебаний сбросила им на руки свои богатые меха, и я заставила себя последовать её примеру.
Верхнего света в огромной зале не было, но по стенам, колоннам и полу были рассыпаны фонарики в цветах четырёх светил: жёлтые, синие, красные, белые. Вокруг колыхалась толпа – безумные глаза, потные лица, разинутые рты, хваткие руки. Дитмар приобнял меня за плечи – непозволительная вольность, за которую в этот момент я была ему благодарна – и уверенно повёл за очередным клоуном к возвышению, тесно заставленному столами. За каждым сидели, жевали, галдели. Казалось, мест нет, я молилась, чтобы и не нашлось, но видимо, клоун на самом деле был фокусником: откуда, если не по волшебству, взялся свободный стол у самой эстрады, где как раз начиналось новое представление?
Две одинаковые блондинки в старомодных платьях с кринолином исполняли грациозный танец. За их спинами виднелся то ли ещё один стол, то ли какая-то подставка. Рядом надрывался бузза-бун – дюжина темнолицых туземцев с Южных островов извлекали из обычных труб, скрипок, виолончелей и валторн нечеловеческие звуки, приправленные барабанным громом и стрекотанием трещёток. В газетах писали, что словом "бун" называют воровские шайки дикарей в портах южного побережья. Как можно танцевать под этот тарарам?
Внезапно блондинки синхронным движением сбросили шляпки и начали раздеваться: их платья оказались костюмами из нескольких предметов. Я поспешно отвела взгляд. Внутри нарастала паника. Одна я ни за что на свете не пошла бы в такое заведение, а если бы, по случайности, заглянула, то сейчас же выскочила обратно.
Мы сидели полукругом, чтобы всем было видно сцену. Евгения с понимающей улыбкой наклонилась ко мне через Аврелия и шепнула на ухо:
– Не бойтесь, они не голые.
И действительно, оказалось, что девушки по самое горло затянуты в трико телесного цвета. Взобравшись на подставку, они принялись извиваться, сплетая или расплетая гибкие тела, словно бы лишённые костей. Вспомнилось, как в детстве папа водил меня в цирк смотреть на львов, тигров, воздушных акробатов, факиров, клоунов и "каучуковую женщину". В полупрозрачной блузке и нешироких чёрных шальварах, расшитых серебром, она виделась мне сказочной принцессой. А какой-то мальчик громко спросил: "Тётя – оборотень?"
Не знаю, какими глазами я смотрела бы на неё сейчас. Гуттаперчевые блондинки явно не уступали в мастерстве принцессе из моего детства, но в этом кошмарном месте их искусные трюки выглядели непристойно.
– Верити, хотите овощного рагу со сладким перцем? Или свиных колбасок с белой фасолью? – я едва расслышала слова Дитмара в одуряющем грохоте буззы. – Кухня здесь простая, но вкусная.
– Простите, я не ем так поздно.
Он улыбнулся:
– Вашей стройности ничего не грозит, поверьте. Мы будем танцевать всю ночь! Вам понадобятся силы.
– Тогда на ваше усмотрение. Кажется, я и правда проголодалась. Но боюсь, мне станет дурно… от всего этого, – беспомощно повела рукой, имея в виду сразу и зал, и эстраду, и буззу, и публику, и мигающие в темноте огни, которые сбивали с толку.
Дитмар весело рассмеялся.
Все они сначала смеются. Потом думают, что имеют дело с сумасшедшей. Потом исчезают – или пытаются воспользоваться ситуацией, как Ральф.
– Возьмите картофельный гратен, – предложила Евгения. – Он здесь весьма неплох. Но наш повар готовит лучше. Вы непременно должны приехать к нам в "Гиацинтовые холмы"…
Подошёл официант, и Аврелий сделал заказ.
Девушки в трико, между тем, перебрались с эстрады в зал и ходили на руках по одному из столов, среди тарелок и бокалов – к полному восторгу посетителей "Золотого гусака". Едоки побросали вилки и ножи, пьющие отставили рюмки, курильщики выпустили из пальцев папиросы, и на акробаток обрушились овации – куда там ценителям оперы! Услышь этот гром и рёв Фелиция Киффер, право слово, умерла бы от зависти…
Духи земли, куда я попала?
Первый шок прошёл, и я стала замечать вокруг людей со светскими повадками, одетых дорого и со вкусом. Значит, это не притон для жуликов и уличных женщин, куда мажисьеры явились пощекотать себе нервы, зная, что никто не посмеет их тронуть. Так теперь развлекается респектабельная публика?
– Взгляните, какая прелесть!
Я не сразу поняла, что умилили Евгению не кульбиты гимнасток, а поднос с нашим заказом, прикативший сам собой на мигающей огоньками тумбе.
– Механический разносчик, – хмыкнул Дитмар. – В прошлый раз его не было.
Тумба выдвинула манипулятор, водрузила поднос посреди стола, едва не повалив вазочку с искусственными цветами, и собралась уезжать.
– Не так быстро, дружок.
Аврелий провёл над разносчиком рукой, замер, слегка нахмурив брови, потом резко стукнул тумбу ладонью по боковой стенке. Разносчик заново выпростал манипулятор и под взглядом мажисьера плавными, совершенно человеческими движениями расставил перед нами посуду и бутылки, разложил приборы – всё в полном согласии с правилами этикета.
– Совсем другое дело, – взмахом руки Аврелий отпустил разносчика. – Примитивное устройство.
– Без кристалла, – констатировал Дитмар.
– Ну и пусть! – горячо воскликнула Евгения. – Да, с автоматонами Клаффарда Планка эта жестянка не сравнится, но и "Золотой гусак" не "Пьяная кошка"! В прошлый раз мадам Саержи пригласила Галлана с его механической певицей, теперь решила завести официанта на колёсиках… В нашем медвежьем углу определённо приживается мода на прогресс.
Я не сразу сообразила, о чём она говорит: "Пьяная кошка" – это же самое знаменитое и скандальное кабаре Шафлю! О нём постоянно пишут в газетах. И о том, что гостей там обслуживают божественно прекрасные механические куклы, созданные в мастерской инженера Планка. Любопытно было бы на них взглянуть.
– Скорее, пародия на прогресс, – возразил невесте Аврелий. – Это чудо техники не в состоянии ни принять заказ, ни подать его должным образом. Скоро посетители начнут жаловаться, мадам Саержи избавится от своей новой игрушки и станет избегать рискованных вложений. На этом прогресс в "Золотом гусаке" закончится.
– Я бы не был так уверен.
Дитмар кивнул на соседний стол, возле которого остановился механический разносчик. Гости даже привстали, желая рассмотреть необычного "официанта", а одна из дам наклонилась потрогать переднюю панель с огоньками.
– Это всё ажиотаж вокруг "Ночного зеркала", – заключил Дитмар неприязненно. – Им кажется, что завтра на континенте наступит технический рай, энергия станет бесплатной, у каждого дома будет стоять мажи-мобиль, а грошовые болванки превратятся в идеальную прислугу.
– Может быть, это потому что они просто не знают, как будет на самом деле, – не выдержала я. – В тот день, когда меня чуть не сбила "стрела", я была на лекции, посвящённой "Ночному зеркалу", но не услышала ничего внятного.
– И не услышите, – заверила Евгения. – Все доступные сведения есть в газетах, прочее – домыслы. Нам самим известно немногое. "Ночное зеркало" – закрытый проект. Впрочем, мы с Дитмаром натурологи, точнее биомагнетики. Вот Аврелий – настоящий технарь. Но его интересы лежат в другой области.
Через стол она протянула жениху длинную руку, и он охотно сплёл свои пальцы с её – тонкими и драгоценными. Пара обменялась улыбками, Аврелий что-то ответил, слегка качнув головой, и перевёл взгляд на меня. Его слова потонули в громе барабанов и звоне литавр.
Музыканты-островитяне старались вовсю, выкатывая глаза и скаля лошадиные зубы. Мажисьерам шум явно не мешал, они переговаривались, не повышая голоса.
Пришлось признаться, что я ничего не слышу.
Аврелий бросил взгляд на сцену и коротко рубанул воздух ладонью, будто рассекая пустоту надвое или ставя барьер. Тиски адского шума разжались, громогласная бузза вместе с гвалтом разгульной толпы откатилась вдаль, как морские волны при отливе.
– Моё конструкторское бюро получило заказ, косвенно связанный с "Ночным зеркалом", – сказал мажисьер. – Разработка трансконтинентального железнодорожного лунно-флюидного экспресса на магнитной подушке. Суть в том, чтобы с помощью электромагнитного поля заставить состав левитировать, то есть двигаться вперёд, паря над рельсами. Точнее, над единственным рельсом. Но вам это, наверное, не интересно.
– Что вы, очень интересно, – заверила я. – Летающий поезд!
– Тут я вас разочарую, – Аврелий снисходительно улыбнулся. – Зазор между составом и полотном дороги так мал, что вы едва ли его заметите. Нам важно не поднять поезд в облака, для этого есть дирижабли и аэромобили, а избавиться от трения, что позволит развить скорость, сравнимую со скоростью воздушных судов, а возможно, и большую. Мы рассчитываем, что экспресс сможет пересечь континент с запада на восток приблизительно за шесть-семь часов.
– Невероятно!
Обычному электропоезду на это требовалось трое суток.
– Вопрос в том, как создать поле достаточной силы. Магнитные установки будут слишком массивными, чтобы разместить их в поезде, а магнетические кристаллы – настолько дорогими, что вся затея становится экономически бессмысленной. Но есть третье решение. Мы получили патент на специальное напыление для рельсов и вагонов. Действует оно по тому же принципу, что и фотоэлектрическое, только вместо солнца источником энергии станет "Ночное зеркало". Если коллекторы будет давать столько флюидов, сколько все мы надеемся, напыление быстро накопит заряд, необходимый для создания мощного магнитного поля.
– "Ночное зеркало" – это сомнительная утопия, – заявил Дитмар.
Аврелий пожал плечами:
– Заказчик готов рискнуть. По контракту, наша работа будет оплачена в любом случае.
– Многие в Магистериуме считают, что "Ночное зеркало" опережает своё время, – сказала Евгения. – Может быть, лет через тридцать появятся технологии и материалы, которые позволят застроить континент дешёвыми флюидно-электрическими станциями, но сейчас мы просто не готовы. Это всё равно, как если бы во времена первых паровых машин кто-то вдруг затеял производство электросолнечных мобилей. Принцип вроде бы понятен, однако получить достаточно энергии невозможно.
Я удивилась:
– Простите, но разве не Магистериум строит "Ночное зеркало"?
– На деньги частного инвестора, который пожелал остаться неизвестным, – хмыкнул Дитмар.
– Идея лунного коллектора возникла ещё до Раскола, – объяснил Аврелий, – и каждое суперлуние её вспоминают вновь. Мы одержимы прогрессом. Зачем ждать ещё сто лет, если можно совершить энергетический прорыв прямо сейчас? Я слышал, проект был готов десять лет назад, но его сочли авантюрным и нерентабельным. А в прошлом году объявился анонимный вкладчик, и "Ночное зеркало" извлекли из-под сукна.
– Но кто он, этот загадочный богач? Почему о нём не пишут?
– Таково его условие, – пожала плечами Евгения. – Максимум шумихи вокруг проекта, и ни слова о нём самом. Ну хватит! Идёмте танцевать.
____________________________________________________________________________
Дорогие читательницы! Поздравляю вас с праздником! Желаю здоровья, любви, благопучия, удачи во всём и новых интересных историй!
3.1
Лёгким взмахом руки мажисьен смела воздвигнутый Аврелием заслон, и нас с головой накрыло штормовым валом музыки, рёва, хохота и гула. Любопытно. Евгения биомагнетик, но умеет то же, что и Аврелий. Или это он умеет то же, что Евгения? Управление воздухом и звуком, должно быть, дело натурологов.
До сих пор я мало задумывалась о таких нюансах. Все знают, что Раскол разделил мажисьеров на техномагнетиков и натурологов. А двадцать лет назад среди натурологов, изучающих природу во всех её проявлениях, выделилась секция биомагнетиков. Сфера их интересов – живые организмы. Но значит ли это, что Евгения не сумела бы управиться с механическим разносчиком?
Пока мы говорили о "Ночном зеркале", бузза-бун исчез со своего пятачка, на главной эстраде теперь стоял рояль, пронзительно играли скрипки, и дама в предельно открытом платье пела о любви и смерти низким бархатным голосом. Толпа на танцевальной площадке распалась на пары. Мужчины обнимали дам с пылкостью любовников, и я поняла, что воочию вижу танец шагган, который журнал "Голос Литезии" назвал вызывающе аморальным.
В бальных классах Каше-Абри шаггану не обучали. "Голос Литезии" утверждал, что люди из общества перенимают неприличный танец у своих слуг, выходцев с бедного юга, где всегда царили свободные нравы. Евгения и Аврелий поднялись из-за стола первыми, и я с замиранием сердца ждала, что Дитмар пригласит меня. Но песня кончилась, место дамы в открытом платье заняли два аккордеониста, и ансамбль заиграл ритмичный тротт.
– Вы позволите? – Дитмар взял меня за руку раньше, чем я сказала "да".
Только бы не наступить ему на ногу!
Я дважды ходила в бальные классы, последний раз – полгода назад, и с тех пор упражнялась только дома, под звуки радио и, разумеется, в одиночку. От шума, духоты и разноцветных огней кружилась голова, кровь стучала в висках, как барабанщик из бузза-буна. К счастью, Дитмар, оказался опытным танцором, вёл легко и уверенно, так что я совсем не думала о шагах и движениях, а думала о его горячей ладони на моей спине, о гипнотических глазах, смотрящих неотрывно, в упор, и о запахе одеколона, от которого чудилось, что мы танцуем не пристойный тротт, а бесстыдный шагган.
Как такое может быть? За столом мы сидели рядом, почти вплотную, воздух наполняла смесь табачного дыма, съестных ароматов, тяжёлого духа разгорячённых тел и алкогольных паров, полностью заглушая его одеколон. Сейчас знакомый запах густо бил в ноздри, проникал в поры кожи, заставляя мысли путаться, а колени слабеть. Я отчаянно боялась лишиться чувств, повиснув на руках у Дитмара, это давало мне силы держаться, но, увы, не сдерживаться.
– Скажите, вы с Евгенией – близнецы?
Вопрос бился в голове с тех пор, как мы вошли в "Золотого гусака". Не сразу я разглядела, насколько брат и сестра похожи. Черты Дитмара были по-мужски крупнее и твёрже… Эти глаза, от которых невозможно отвести взгляд. И мраморно-белая кожа, до которой так хотелось дотронуться… Может, я простудилась, и у меня жар?
– Она на четыре минуты старше, – Дитмар наклонился к моему уху, коснувшись щеки горячим дыханием. – Вас это шокирует? Всё это, вокруг?
Хотела бы я ответить "нет", казаться такой же смелой и искушённой, как Евгения. А впрочем, какая разница? Они же и так всё видят…
– Я никогда не бывала в кабаре. Думала, "Золотой гусак" – это какой-нибудь комический театрик.
Мне даже стыдно за своё признание не было, такой сумбур стоял в голове, и таким тяжёлым огнём горела кровь – словно в жилах тёк расплавленный металл.
– Мы живём в эпоху прогресса и упадка, – голос Дитмара изменился, стал низким и бархатным. – Вы скажете, парадокс? Технологии развиваются, уровень жизни растёт, но люди хотят больше. Больше одежды, безделушек, драгоценностей, мобилей, развлечений, они спешат жить, потому что в глубине души чувствуют, что скоро всё это закончится. Магнетических кристаллов не хватает уже сейчас, кристаллы новых поколений уступают прежним в мощности и качестве, и мы ничего не можем с этим поделать. Скоро наступит кризис. Солнце и ветер нас не прокормят, придётся вновь разогреть топки паровых машин. Города окутает смог, привычные вещи станут роскошью, окраины, которые только начали выбираться из бедности, откатятся в нищету, вспыхнет насилие. Люди завидуют мажисьерам и ненавидят оборотней, оборотни ненавидят всех подряд и ждут подходящего момента, чтобы выйти из своих тайных укрытий и начать убивать… Вот почему нам так нужно "Ночное зеркало". Вот почему обыватели проводят вечера в душных кабаках, слушая трещётки дикарей с Южных островов и глядя на девушек в трико.
Его слова поразили меня. Что-то такое и правда витало в воздухе, и теперь я знала – что. Прекрасная мечта оказалась блефом, мир рушился, будущее подёрнулось кровавой пеленой, в ушах стоял звон, перед глазами плыло. Я вцепилась в руку Дитмара, изо всех сил стараясь удержать равновесие. Не упасть, не обмякнуть безвольной куклой в его объятьях…
– Что с вами, Верити? Вам нехорошо?
Я смогла кивнуть, и Дитмар повёл меня, поддерживая уверенной рукой – мимо танцующих пар, обратно, к столу.
– Пожалуйста. Мне надо домой. Попросите метрдотеля… пусть подадут таксомобиль.
– Какой таксомобиль, Верити? Мы вас отвезём! – Евгения и Аврелий возникли рядом, разгорячённые танцем, с огнём в глазах.
– Нет-нет, останьтесь, прошу! Не хочу портить вам вечер.
– О чём вы? Нам самим давно пора.
Девушки-клоуны принесли нашу одежду, Аврелий задержался оплатить счёт. Мы с Дитмаром и Евгенией ждали его на улице, у мобиля, дыша ночным воздухом, упоительно свежим, живым и неожиданно тёплым.
– Пахнет весной! – Евгения зажмурилась от удовольствия.
Я всё ещё чувствовала слабость, во рту стоял прикус железа, но дурнота прошла. Лёгкий ветерок ласкал щёки. Хотелось остановить время, чтобы этот прекрасный момент длился и длился.
А кстати, сколько сейчас – три часа? Четыре? Небо всё ещё было чёрно-сизым, но серпики двух лун, красной и синей, висели над самыми крышами домов, а белая успела скатиться за горизонт. От этих трёх ночных малышей, от того, захотят ли они поделиться своей тайной силой, зависела судьба нашего мира.
Вышел Аврелий, и Дитмар подал мне руку, помогая подняться в "лунную карету". Я боязливо потянула носом воздух – ни следа одуряющего амбре, и даже в замкнутом пространстве мобиля одеколон совсем не ощущался.
– Куда изволите? – шутливо осведомился Дитмар, плюхаясь на шофёрское место.
Вопрос был адресован мне. Но разве мажисьерам и так не известно всё: где я живу, что ем на завтрак, какие книги читаю перед сном, о чём думаю, глядя из окна на мокрую от дождя акацию? Разумеется, я назвала улицу и номер дома, но при этом испытала неприятное чувство, будто лишаю себя защиты. Как в страшной детской сказке про волка-оборотня: "Теперь я знаю, где ты спишь, и я приду за тобой".
Мобиль плыл по улицам, в этот час почти пустым, я мучительно боролась со сном, мечтая об одном: сбросить провонявшее табаком платье, принять ванну, упасть в постель, и пусть все на свете луны, и "Ночные зеркала", и "Королевы орхидей", и "Золотые гусаки", и Дитмар с его одеколоном пропадут пропадом.
Но мажисьер был слишком хорошо воспитан, чтобы позволить мне самой выйти из мобиля, а вслед за ним наружу выбрались и Аврелий с Евгенией.
– Спасибо за незабываемый вечер, – сказала я чистую правду. – Думаю, сегодняшних впечатлений мне хватит на год.
Получилось грубовато, но подбирать слова не было сил.
– Прокуренный кабак, вульгарные кривляки и пьяный сброд? – воскликнула Евгения с притворным возмущением. Кажется, притворным. – Я не могу допустить, чтобы вы думали об этом целый год! Верити, дорогая, мы говорили, что хотим пригласить вас на нашу виллу "Гиацинтовые холмы"?
Она твёрдо взяла меня под руку. Похоже, Евгения делала так всякий раз, когда собиралась настоять на своём.
– Завтра у нас собирается интересное общество. Вы слышали о драматурге Говальде Тьери? Его "Летний дождь" имел успех на Большой сцене в Шафлю. Будет художник Доден Кройцмар со своей красавицей Ливией. После обеда мы пришлём за вами мобиль.
– Завтра? – тупо переспросила я, пытаясь заставить извилины в голове шевелиться. – Но я не могу… Это неловко…
– Никакой неловкости! Мы будем только рады.
– Моё сердце разорвётся, если вы скажите "нет", – Дитмар прижал руку к груди и согнулся с шутовском поклоне.
Евгения несильно стукнула его ридикюлем по плечу:
– Прекрати паясничать, Дит! Скажите, Верити, вы видели, как цветут гиацинты ранней весной? А как растут магнетические кристаллы? Ну чем ещё вас соблазнить – танцем автоматонов? А, знаю! Картофельным гратеном от нашего повара. Я же обещала!
Противиться её напору было невозможно. Я крепко зажмурилась. Это же так просто: "Завтра у мой бабушки день рождения. Она умрёт от обиды, если я не приду". Или: "Завтра у меня поезд в Мисьюд. Врач рекомендовал мне морской воздух. Курортная карта уже оплачена". На худой конец: "На завтра у меня дантист. Настоящий волшебник, но запись к нему на три недели вперёд. А я не выдержу ещё три недели, этот зуб не даёт мне спать". Люди постоянно так делают. Почему я не могу? За что мне это?
– Что вы сказали, Верити? Вам опять дурно?
По телу прокатился озноб: неужели я говорила вслух? Заставила себя взглянуть в лицо Евгении и произнести со всей возможной твёрдостью:
– Простите, но я не поеду. Я не вашего круга, и ни к чему хорошему это не приведёт.
Единственная правда, которую я могла позволить себе высказать.
Дитмар бросил:
– Какой вздор! Вы хотите нас обидеть?
– В самом деле, – с чувством воскликнул Аврелий.
Теперь они взялись за меня втроём и наседали, пока я не сказала "да".
– Хочу сделать вам на память маленький подарок, – улыбнулся Дитмар. – Не пугайтесь, это сущая безделица, которая ни к чему вас не обязывает.
Он вложил мне в ладонь тёмную фигурку на блестящей цепочке. Какой-то зверёк… котёнок?
– Миляга, не правда ли? Это брелок. Хотите я прикреплю его к вашим ключам?
– Спасибо, я сама, – ответила машинально и, как всегда, правду.
Не стоило давать ключи от дома в руки чужому человеку, тем более магнетику, каким бы привлекательным и галантным мужчиной он ни был, это я понимала даже без предостережений сьера В. К.
Дитмар вдруг шагнул вплотную, наклонился к самому лицу. Я хотела попятиться, но ноги вросли в землю, по спине пробежал электрический холодок. Он что, собирается меня поцеловать? В день знакомства, на глазах у сестры и приятеля… И я ему позволю? В последний момент, когда его губы были уже у самых моих губ, Дитмар вдруг хитро сощурился и подался в сторону, шепнув мне в ухо:
– Его зовут Мартид.
Распрямился и отошёл, улыбаясь – элегантный, небрежный, уверенный в себе.
– Спокойной ночи, Верити, – сказала Евгения с ласковой улыбкой. – И до завтра! Не забудьте собрать вещи – вы едите с ночёвкой.
– Будем вас ждать, – добавил Аврелий.
А Дитмар вновь прижал руку к сердцу и склонил передо мной голову.
Стало ясно, что мажисьеры не уедут, пока я не войду в дом. Пальцы дрожали, нащупывая в сумочке ключи. На прощанье я взмахнула рукой, шмыгнула в дверь и поспешно заперлась. Зажгла свет – чтобы им было видно в оконце над дверью, а сама кинулась на тёмную кухню и припала к окну, надеясь проследить, как отъезжает "лунная карета".
Но улица в тусклом свете фонаря была пустынна и тиха. Как истинные волшебники, трое мажисьеров растворились в воздухе, прихватив с собой мажи-мобиль. И лишь брелок в моей руке подтверждал, что это был не сон.
