Текст книги "Если любишь - солги (СИ)"
Автор книги: Кира Калинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 34 страниц)
26.3
У источника мудрости всё было по-другому. Сира почти не задавала вопросов, но охотно отвечала на мои. Наверное, это тоже было игрой, но такая игра меня устраивала.
Наши встречи начинались с чаепития за большим столом, поставленном на траве среди деревьев, в обществе нескольких видящих. Сира объяснила: чем лучше её "ребята" узнают меня настоящую, настроятся на моё магнетическое поле, как на камертон, тем больше шансов, что воды откроют им источник истины.
Я сказала, что у меня нет магнетического поля, ведь я не мажисьен. Сира, всегда серьёзная, рассмеялась в ответ:
– У всего на свете есть магнетическое поле! У деревьев, у зверей, у камней, у пчёл, у воды, у воздуха и, конечно, у людей. Мир пронизан флюидами самых разных энергий. Вам внушили, что флюиды исходят только от лун, но это не так. Солнце – мощный источник магнетического поля, просто наследники его не чувствуют и работать с ним напрямую не могут. Но сейчас, видя успехи солнечной энергетики, они загорелись идеей овладеть солярным магнетизмом. Машины тут бесполезны, нужен живой мозг. Наследники задались целью создать гибрид биологического организма и механического устройства, послушный, как автоматон, и способный управлять солярными флюидами.
От изумления я на минуту онемела. Так вот зачем на самом деле нужны оргаматы Евгении!
– А биологические организмы – это животные или… люди?
Сира помрачнела:
– Официально – только животные. Но на опыты с перевертенями Магистериум смотрит сквозь пальцы. А крупные концерны используют и людей – преступников, приговорённых к пожизненной каторге. Закон можно обойти, если подопытный даст письменное согласие на эксперимент. Как вы понимаете, получить такое согласие у отчаявшегося и измученного человека нетрудно. Наследники всё знают, мы сообщали.
– Что же делать? – спросила я и смутилась от собственной наивности.
– Ничего, – ровным тоном откликнулась Сира. – Мы можем только смотреть.
Я обнимала ладонями глиняную кружку, давно пустую, слушала, как перекликаются над головой птицы, и думала о миллионах людей, которые живут, не подозревая ни об оргаматах, ни об источниках, ни об интригах мажисьеров. И я жила бы точно так же – если бы не моя проклятая правда.
К счастью, Сира оставила неприятный предмет и заговорила об отвлечённом – о видении прошлого:
– Взгляд сквозь время не бывает полным и чётким. Это как идти по лесу в густом тумане – там показалась ветка, там пенёк, дальше смутный силуэт, похожий то ли на чудовище, то ли на сломанный механизм. А когда подходишь ближе, видишь, что это два деревца склонились друг к другу. С будущим и проще и сложнее. Это фрагменты, разрозненные вспышки, порой такие короткие, что не успеваешь разглядеть. А надо не только разглядеть, надо ещё и понять. Если бы пятьсот лет назад кто-то увидел крыло аэромобиля или манипулятор механического разносчика, разве он знал бы, что это, для чего нужно и как работает? Ребята часто видят такое, что не могут объяснить, и тогда они передают свои видения мне.
Обычно после чаепития мы с Сирой шли прогуляться среди берёз, вдвоём, без "ребят". Мне нравились эти прогулки. Белые стволы, молодая зелень, островки синевы над головой. И иррациональное чувство, что в мире нет ничего, кроме этой рощи, полной света и гармонии. Мы гуляли, и Сира рассказывала о своей работе.
Ведуны делились с ней видениями, которые не умели объяснить, а её ум, подпитанный водой источника, соединял кусочки мозаики воедино. В этих видениях было много пугающего, отталкивающего, даже чудовищного. Недавно Сире пришлось выводить из состояния истерики некоего Карла, который с заламыванием рук стенал о взаимном притяжении и взрывной страсти. Оказалось, речь идёт не о любовной драме, а об особой форме взаимодействия атомов водорода, при котором высвобождается энергия феноменальной силы. Карл видел, как гибли целые города. К счастью, утверждала Сира, нынешний уровень технологий не позволяет осуществить эту реакцию на практике. Но мажисьеры получили информацию и будут с ней работать.
– Так вот, значит, откуда их научный гений! – разволновалась я. – Все открытия, которые они якобы совершили, на самом деле выудили, как рыбку из пруда, ваши ведуны!
– Не все, далеко не все, – Сира скупо улыбнулась. – Наследников на континенте около тридцати тысяч, и только половина напрямую занята в науке, а гениев среди них не больше, чем среди обычных людей. Сейчас кажется, будто открытия сыплются, как из волшебного мешка – помните такую сказку? Но это потому, что для них подошло время. Сто лет назад нельзя было создать мажи-мобиль или электровизор. Сначала надо было изобрести базовый преобразователь магнетической энергии, открыть электромагнитное взаимодействие, придумать вакуумную трубку и ещё многое, а вспоминать ранние открытия сложнее, чем поздние.
– Вспоминать?
Я решила, что ослышалась.
Сира посмотрела мне в лицо испытующим взглядом и усмехнулась:
– Вам сказали, что источники – самый большой секрет Магистериума. Это не так. Самый большой секрет – это происхождение наследников. Что вы знаете о вампирах?
Глава 27. Воин
Я прокручивала в голове этот разговор, когда мы плыли над невидимой, погружённой в черноту землёй. Дирижабль стартовал в полночь, и я делала вид, что дремлю, прислонившись головой к дюралюминиевой переборке. Так было проще – не надо притворяться, будто полёт под облаками для меня не страшней поездки на мажи-мобиле по загородному шоссе.
Глаза и правда смыкались, сознание то и дело уплывало. Мажисьеры рядом переговаривались негромкими, но бодрыми голосами. Сира рассказывала, что они могут не спать сутками, работать в лаборатории день и ночь, а потом часов на двадцать впадают в состояние, которое несведущий человек легко примет за смерть или кому. Их дыхание слабеет, сердцебиение затихает, от кожи отливает кровь. Наверное, именно в такой сон погружался трёхсотлетний кровосос из пьесы Тьери.
Чем глубже ведуны заглядывали в прошлое, тем меньше видели и ещё меньше понимали. Но секретные архивы Магистериума были открыты для их взглядов. Документы, хранящиеся там, проясняли многое.
В древности континентом правили стихийные маги – окудники. Потом, как утверждала Сира, власть захватили кровососы. Они использовали высокоразвитую технику, куда совершенней нынешней, и каждый день сотнями убивали людей, не в силах утолить жажду крови. Начался бунт, во главе его встали магнетики. И победили, хотя на стороне кровососов сражались оборотни.
При этом мажисьеры считали себя наследниками и вампиров, и окудников. Кровь, к счастью, не пили, но сохранили, как сказано в старых манускриптах, "кровную память". Или родовую, уточнила Сира. Сначала эта память пробуждалась произвольно, позже её научились вызывать с помощью особых медитаций. Научные знания и технические достижения кровососов прорастали в мажисьерах по крупицам, подталкивая самых одарённых к собственным открытиям и изобретениям. В последние сто лет прогресс заметно ускорился. Очевидно, мажисьеры вплотную подошли к верхнему пределу развития вампирской цивилизации, а значит, и к её закату. Дальше – всё, обрыв, черпать будет неоткуда.
Оставалась ещё память окудников, но её долгое время недооценивали, и работать с ней было труднее. Мажисьеры плохо понимали, как преобразовать дикарские колдовские практики в современное научно-магнетическое знание. Правда, биомагнетики добились некоторых успехов, их фракция набирала вес. Но и они не мыслили себя без техники. Поэтому помощь ведунов, способных прозревать будущее науки, пришлась очень кстати.
В изложении Сиры всё звучало стройно, логично, но я не могла ни поверить, ни принять. Ведь это означало, что вся история мира строилась на лжи и была ложью от начала до конца. Может ли такое быть? Или видящие просто бредят? В их положении легко спутать галлюцинации с реальностью.
Мы летели долго, за окнами начало светлеть, стали видны клочья сероватых облаков внизу, а под ними земля, расчерченная линиями дорог и рек. Я смотрела, пока в висках не застучали молотки и по спине не потекла струйка пота, потом перевела взгляд на аэромобили сопровождения. Мне сказали, что они будут, но не объяснили, зачем.
Коротенькие, с тупыми рыльцами, двумя парами крыльев и скруглённым хвостом, летучие машины издали походили на детские игрушки. Но что-то с ними было не так.
Я знала, как выглядят аэромобили на двоих: пилот и пассажир сидят друг за другом в открытым кокпите или под остеклённым колпаком. И сейчас две тёмные головы в лётных шлемах были отчётливо видны на фоне неба… Но пассажир, я не сразу это осознала, почему-то глядел назад. Из корпуса перед ним торчала бессмысленная длинноносая конструкция, такая же помещалась спереди под брюхом мобиля.
Пришлось наклониться к самому окну, чтобы увидеть второй аэромобиль – позади первого и немного дальше. Те же два человека затылком друг другу, те же носатые надстройки.
А потом меня снова бросило в пот. Вспомнилось, как в газетах писали о боевых аэромобилях гражданской гвардии, принимавших участие в воздушном представлении по случаю Праздника Весны на загородной площадке близ Шафлю. Сама я этих мобилей ни разу не видела. И не слышала, чтобы гвардия применяла их, скажем, при подавлении волнений в Алватии. У Магистерума не было врага, которого требовалось расстреливать с неба. Или в небе…
– Что с вами, Верити? – вдруг спросил Дитмар. – Вы побледнели.
Он летел со мной. Все они летели – Евгения, Аврелий, Хельга, Марсий. С Дитмаром я старалась не разговаривать. Но сейчас было не до старых обид.
– У них пулемёты, – я мотнула головой в сторону окна. – Вы ждёте нападения? В воздухе? Но кто на это способен?
И тут же поняла – кто.
– Всего лишь мера предосторожности, – хрустально пропела Евгения. – Вы самая большая ценность континента, Верити. Мы не можем вами рисковать.
Они и правда боялись. Поэтому и лететь решили в ночь. Как будто ночь могла остановить крылана!
"Он идёт за тобой". Неужели Хакен и Сира рассказали об этом видении мажисьерам? Но тогда они знают, кто такой Фалько. И знают, возможно, лучше меня. Потому что слова про огонь и грохот я объяснить не могла.
Дирижабль пошёл вниз. Мне стоило неимоверного труда не зажмуриться и не сжать руки в кулаки.
– Подлетаем, – Марсий открыл окно, впустив в кают-компанию холодный ветер, и высунул голову наружу. – Смотрите, вон он – "Арсем".
Научно-экспериментальный полигон, построенный вокруг источника смелости на юге Тайян, в шестидесяти пяти километрах от городка Итурья, носил имя фирамского бога войны.
27.1
Сира предупредила, что на «Арсеме» меня ждут потрясения, но не объяснила, что это значит. Сказала, я должна увидеть сама.
Первое, что неприятно поразило: на полигоне почти не было растительности. Среди голых скал – ровная площадка, на которой никто не потрудился разбить хотя бы пару клумб. Дальние склоны весело зеленели, а всё, что росло вблизи полигона, было выкорчевано и снесено. К приземистым строениям из местного камня вели дороги из каменных же плит, по которым мог проехать электромобиль, а вокруг лежало ухабистое плато из стёсанной скальной породы и хорошо утоптанных насыпей. Кое-где на косогорах виднелись уцелевшие пучки травы, один-два чахлых кустика чудом держались на серых уступах. Их милостиво не замечали. Инкубатор кристаллов и часть лабораторий прятались в пещерах. На северном конце плато под горой помещалась ферма оборотней.
Это всё, что я успела узнать из короткой экскурсии. Потом меня отпустили поспать и привести себя в порядок, накормили и повели знакомиться с Марти Ри, ключом источника смелости.
Сам источник оказался небольшим, но бурным потоком, который с шумом и клёкотом падал в обширную каменную чашу с высоты двухэтажного дома. Марти Ри жил там, у истока родника, прямо в скале. Снизу были видны два круглых окошка и дощатая дверь, выкрашенная в синий цвет. От запруды к двери вели рубленые ступени. Никаких перил; слева – обрыв, справа – отвесная стена.
От одного вида этой лестницы на меня нашла слабость, но наш провожатый из местных сотрудников сказал, что Марти сам спустится к нам. Провожатого звали Батера Доан. Крепкий смуглый мужчина с орлиным профилем – типичный алвати.
Через минуту дверь наверху распахнулась во всю ширь, из тёмного проёма показался скособоченный человечек. Двигался он неуклюже, слегка заваливаясь влево и подволакивая ноги, а опорой ему служили костыли из тонких палок, на вид лёгкие, но очевидно, прочные и устойчивые. Духи земли! Не собирался же он на костылях спускаться по этой самоубийственной…
Ох, нет!
Человечек тюкнул костылём в первую ступень, сильно накренился вперёд, и я невольно зажмурилась. Он падал… я видела, как он падает! Но когда открыла глаза, оказалось, что бедняга успешно одолел две ступени и уже перебирается на третью.
– Не волнуйтесь, он проделывает этот путь по нескольку раз в день, – успокоил Батера Доан. – И должен предупредить, он не терпит жалости. Ведите себя с ним, как с обычным человеком.
Засмотревшись на несчастного калеку, я едва заметила мужчину и женщину, которые вышли из двери вслед за ним. Мужчина был высок, атлетически сложен, одет в кожаную куртку, мешковатые штаны и высокие шнурованные ботинки вроде тех, что были на Фалько при нашей первой встрече. Взглянув на него, я подумала, что поняла всё неверно: конечно же, ключ – это высокий. Двигался он легко, уверенно, как и полагалось настоящему воину. По узким каменным ступеням спускался, держа корпус вполоборота к пропасти, но так непринуждённо, будто это лестница на набережной Огней в Шафлю, удобная, безопасная.
И он пылал. Не знаю, как ещё это назвать. Его кожа – на лице, шее, руках – горела красно-малиновым огнём.
Воин. Красная луна. Именно она связана с источником смелости.
Настоящая луна, конечно, куда светлее, бледнее и с серебристо-молочным отливом. Но ведь передо мной не небесное тело как есть, а его символ.
Последней шла женщина. Ничего особенного. Маленькая, в длинной юбке, тёмные волосы собраны в пучок. Спускалась она без затруднений, но пальцами левой руки слегка опиралась о скалу.
И всё-таки я ошиблась. Сойдя на землю, огненный атлет и женщина могли легко обогнать парнишку на костылях, но оба держались позади. А парнишка подковылял ко мне, зажал упор правого костыля под мышкой и протянул для пожатия тонкую бледную ладонь.
– Здравствуй, сестра, – сказал он надтреснутым баском. – Я Марти.
Подросток. Четырнадцать-пятнадцать лет, не больше. Ниже меня на полголовы. Прозрачная кожа в голубых прожилках сосудов, жидкие бесцветные волосы и глаза-угольки, чёрные, горящие внутренним жаром. Жар этот прорывался наружу быстрыми оранжевыми искрами.
– Понимаю, – хмыкнул он. – Не такого ты ожидала, верно? Что молчишь? Ты же должна говорить правду.
– Или не говорить ничего, – выдавила я. – Если сказать нечего.
– Можно и так, – заметил он снисходительно. Дёрнул плечами, представляя своих спутников. – Это Отсо, мой брат по крови и телохранитель. А это Соргин, медицинская сестра. Я могу обходиться без них, но моя жизнь мне не принадлежит, так что приходится терпеть.
Соргин осталась безучастной к этим словам. А краснокожий Отсо улыбнулся уголками губ и взглянул на мальчика сверху вниз, с одобрением и любовью. Так мог бы смотреть отец на сына. Или старший брат на младшего, если на то пошло.
Кожа его не быль сплошь красной, как казалось издали. Её покрывала густая вязь причудливых узоров, и эти узоры двигались, извивались, переползали с места на место, как живые. Я старалась не смотреть, но танец огненных линий сам собой притягивал взгляд. Отсо это видел и поглядывал на меня с насмешливым превосходством.
Они все смотрели на меня свысока, даже маленькая невзрачная медсестра неопределённого возраста. Должно быть, у меня был чертовски глупый вид. Ну и пусть.
– Хочешь о чём-то спросить? – проговорил Марти.
– Может быть, сядем?
– Ты устала?
– Нет, – сказала я.
– Я тоже, – тон его звучал почти издевательски, но лицо было напряжено, мышцы вокруг глаз и рта подрагивали, голова всё больше клонилась к плечу.
Мальчишка дерзил, храбрился, а мне хотелось плакать. К бесам все предупреждения!
– Почему мажисьеры тебя не лечат? Магнетическая медицина может почти всё.
Мажисьеры стояли рядом со мной – Евгения, Хельга и Дитмар, но ни один не подал голоса. Подозреваю, сейчас они наблюдали за нами с Марти, как за подопытными мышами.
Отсо нахмурил брови, а Батера Доан дёрнулся, будто хотел зажать мне рот. Марти остался спокоен.
– Они лечат. Но источник против. Я нужен ему не здоровым, а сильным.
Медсестра Соргин пояснила:
– Эффект лечения очень быстро сходит на нет. Неестественно быстро.
– Почему вы не поселите его внизу? – спросила я. – Зачем ему каждый раз карабкаться по этой безумной лестнице?
– Потому что я так хочу! – Марти повысил голос. – Ключ живёт у источника. Так было всегда. И будет всегда. Я такой же, как все, для меня не надо делать исключений.
Сейчас он казался совсем ребёнком.
Я хотела спросить, зачем ему телохранитель, но решила, что знаю ответ: Отсо был руками и ногами мальчика везде, где требовалась мускульная сила, но именовался охранником, чтобы не ранить чувствительную гордость юного ключа.
Марти заметил, что я кошусь на Отсо.
– Хочешь знать, что у него с кожей?
Я кивнула. Спросить бы постеснялась, но раз он сам завёл речь…
– Это работа встроенного механизма контроля. Не понимаешь? – Марти улыбнулся. – Отсо – оборотень.
27.2
Ночь я провела в тесной спальне, где помещались лишь жёсткая койка, крохотный столик и табурет. Ни шифоньера, ни комода, на стене вешалка с четырьмя крючками. Душ и прочие удобства – в блоке на четыре комнаты. И похоже, мажисьеров поселили в тех же условиях.
Столовая на полигоне тоже оказалась прескверной. Крупяной суп, перловая каша с пережаренной свининой, чёрный хлеб и чай, безвкусный, как сено – вот всё, что довелось попробовать за два дня.
После завтрака Батера Доан проводил меня к источнику. Марти уже ждал внизу, у запруды. Утреннее солнце золотило воду у его ног, поблёскивал бледный металл костылей, прислонённых к плоской каменной глыбе, на котором сидел юный ключ.
Вчера разговор у нас вышел недолгим и больше походил на поединок. Марти наносил удары, я оборонялась. Закончилось всё странным утверждением, будто оборотни хотят его убить. А кто защитит от этих тварей лучше, чем другой оборотень? Я заподозрила дурную шутку – мальчик и его телохранитель переглядывались, усмехались и вообще держали себя вызывающе. Совершенно не хотелось видеть их снова. Но кто меня спрашивал?
Чего я не ожидала, так это встречи без свидетелей. У мажисьеров нашлись какие-то дела, а мой провожатый даже спускаться не стал. Пробормотал что-то вроде "Я зайду за вами к полудню" и повернулся уходить. За плечом Марти, скрестив руки на груди, стоял Отсо и смотрел на меня. Больше рядом не было никого, даже Соргин. Как я с ними одна?..
Но делать нечего – двинулась по откосу вниз. В груди плескался мутный страх. В этот момент меня обрадовала бы даже компания Дитмара.
– Я пришла, – сказала, спустившись.
Выдавить из себя "Доброе утро" было выше моих сил, но и молчать казалось неправильным. Молчание могли расценить как… оскорбление? Или, наоборот, как слабость?
– Вижу, – отозвался Марти.
А вот Отсо молчать не стеснялся, бесцеремонно разглядывая меня светло-карими глазами.
– Не стой, сестра, – качнул головой юный ключ. – Садись. Будем говорить.
Напоминать мальчику о манерах не имело смысла. Любопытно, он не осознавал, что костыли не позволяют мне сесть, или не видел в этом затруднения: дескать, мешают – убери? Но было что-то такое в его чёрных глазах и в наглой ухмылке Отсо… Меня провоцировали, желая посмотреть, как я выйду из положения.
Какая глупость.
Я взяла костыли, удивительно лёгкие, пристроила к торцу глыбы и села рядом с Марти. Теперь он не сможет сам дотянуться до них, должен будет просить меня или Отсо. Говорить больше ничего не буду. Хочет, пусть начинает сам. А я посижу, полюбуюсь водой и уйду. В конце концов, я не за разговорами сюда приехала. Ещё бы краснокожий не маячил за спиной…
– Ты не веришь, что Отсо – оборотень, – произнёс Марти. – Думаешь, все оборотни на фермах.
– Не все, – отозвалась я. – Некоторые гуляют на свободе.
– Верно, – Марти усмехнулся. – Но Отсо не из тех оборотней, что прячутся от мажи, потому что боятся их. Мажи сами боятся Отсо. Иначе не стали бы вводить в его тело стой-пыльцу.
– Стой-пыльцу? – невольно переспросила я.
– Эта красная дрянь у него под кожей. Как только он заходит за вешки, пыльца даёт цвет, чтобы каждый видел, кто перед ним. А главное, она блокирует способность к обороту. И вызывает сильную боль. Чтобы её заглушить, Отсо приходится каждый день ставить укол.
Я ощутила, как телохранитель за спиной Марти шевельнулся. И вдруг подал голос:
– Ни один экстр, кроме меня, не способен находиться на территории полигона. Про перевертеней и говорить нечего.
Надо же, какой у него музыкальный баритон.
– Что такое экстр? – спросила я. – А перевертени… разве это не оборотни?
– Обыкновенные оборотни, – уточнил Марти. – А экстры – особые, как Отсо. Улучшенные, понятно?
Мне понятно не было, и мальчик раздражённо объяснил:
– Это как волкодав и дворовая шавка. Волкодав шавку враз придушит. Его нарочно таким вывели – большим, злым, сильным. Он и человека убить может. Поэтому человек держит его на цепи и спускает, только когда надо кому-нибудь горло перекусить. Теперь понятно?
Ах вот как. Чего-то в этом роде стоило ожидать. Мажисьеры создавали оргаматов, выращивали оборотней-доноров и людей с магнетическими свойствами – связанных, видящих, ключей. Логично было обзавестись заодно и ручными чудовищами, готовыми кусать по команде, кого укажут.
Интересно, Отсо слушается команд?
– И кто же хочет тебя убить? – спросила я осторожно.
Марти не успел ответить.
– Предатели! – рявкнул Отсо. – Дураки. Наслушались сказок. Думают, не будет ключа – не будет источника, начнётся новый мир. Мир для оборотней.
Его ярость за спиной мешала дышать. Безумно хотелось встать, отойти подальше и повернуться к ним обоим лицом, но я сидела окаменевшей статуей и смотрела на Марти, делая вид, что меня не занимает ничего, кроме нашего разговора.
– Но они же не могут пробраться на полигон, разве нет?
– Не бывает совершенной защиты, – возразил Отсо.
И я согласилась. Оборотни, напавшие на меня в поместье Карассисов, сумели прорвать охранный периметр. Огромные, мощные, свирепые, жуткие до дрожи. Остановить таких можно, только расстреляв издали.
Я повернула голову – не глядя на Отсо, только притворяясь, что гляжу:
– Как же вы защитите его, если не можете превращаться?
Ответил Марти:
– Он сможет, если я разрешу. У меня есть триггер. У мажи – тоже. Но им нужен магнетический код, а мне – нет, у меня это от источника.
Бедный изломанный мальчик. И красный волкодав за его спиной.
Над древними скалами в обманчиво вольном небе гулял ветер, прямо перед глазами была далёкая двугорбая гора, чем-то похожая на голову зверя с ушами торчком. Вдруг между каменных "ушей" взвилась крупная птица. Возможно, я неверно оценила расстояние, но этот странный, смутно знакомый силуэт, эти пропорции…
Птица слетела куда-то ниже по склону и пропала из виду.
Я вцепилась в полы пальто. Меня трясло крупной дрожью, и унять её не было сил.
– Всё верно, – произнёс Отсо с холодной насмешкой. – Ещё один экстр. У нас база на Кошачьей горе.
Марти нахмурился:
– Мне казалось, ты не боишься оборотней.
– Я не боюсь оборотней! – голос сорвался. – Я боюсь непонятного. И я не понимаю, какого беса тут происходит!
Это правда. Чистая правда.
А большего они от меня не услышат. Ни за что на свете.
Как же я сразу не поняла, не догадалась…
Отсо тихо засмеялся:
– Я думал, приличные барышни не знают бранных слов.
А Марти сказал:
– Спроси у Сиры. Она лучше объяснит.
