Текст книги "Если любишь - солги (СИ)"

Автор книги: Кира Калинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)

Глава 32. Кукловод

– Вставай, красавица. Хватит спать. Молодым вреден долгий сон. От него портится цвет лица и появляется вялость в членах. А вялость в твои годы – это стыд.

Голос во сне. Или наяву?

Я открыла глаза.

Сумрачно. Вечер или ночь?

Виски ломило, в затылке бухало тяжело и больно.

Помню… Меня одурманили. Оглушили магией.

Человек, который должен быть мёртв.

Другая сила.

Я лежала на плюшевой тахте. Откуда-то с высоты тёк свет и растворялся под необъятными свободами. Стрельчатые окна – высоко-высоко. Старинный замок? Стены гладкие, тёмно-серые. Не камень, не штукатурка. Больше похоже на бетон. Круглятся, изгибаются, пучатся натёками и наплывами, тянутся, плавно сужаясь, вверх. Странная архитектура. Или это всё у меня в голове?

Тусклые рыжеватые фонари в нишах. Мебели мало. Вернее, зал слишком велик – и диваны, столы, комоды, шкафы, кресла теряются в нём. Но сама мебель массивная, богатая, дорогая. И мрачная. Как в обоих моих домах – в Каше-Абри и в Шафлю. И этот голос…

– На столике рядом с тобой стакан. Возьми, выпей. Придёшь в себя.

Низкий голос – глухой, сухой. От него першит в горле. И знобит, и сводит живот. Он холодный и тяжёлый, этот голос. Будто камень со дна океанской впадины.

Он рядом и нигде. Источник не определить.

Как в сказке о девушке, попавшей в хоромы принца-невидимки.

Но это место вызывает дрожь, а здешний невидимка точно не принц.

Я села, стараясь не шевелить головой. Справа от тахты под тусклым торшером на круглой мраморной столешнице стоял высокий стакан. Жидкость в нём мерцала лимонным светом. Пахло тоже лимоном. И вкус… Освежающий, с оттенком горечи. Я сделала глоток. Что бы это ни было, вряд ли мне станет хуже, чем сейчас.

Посидела пару минут. Силы возвращались. Головокружение, дурнота, спутанность сознания, – всё ушло. Но молотки в висках и ломота в затылке остались.

Я осторожно встала, прошлась, оглядываясь по сторонам. В зале было несколько уровней. Спуски и подъёмы вели к просторным площадкам, обставленным, как декорации к сценам неизвестного спектакля. Сцена обеда – длинный полированный стол с двумя десятками стульев, канделябры, напольные зеркала. Сцена в комнате отдыха – кресла, диваны, подушки, толстые ковры. Сцена в рабочем кабинете – большой письменный стол и невысокие книжные шкафы… Дальше не рассмотреть. Источников света много, но все они слабые и далеко друг от друга.

Из ниши в стене вывернулся светящийся шар и поплыл по воздуху прямо ко мне.

– Иди за ним, – проскрежетал голос.

И я пошла. Шар подлетел к узкой лестнице, уходящей глубоко вниз, в колодец между двумя глухими стенами. Ноги держали нетвёрдо, и я обеими руками опиралась о стены. На ощупь их поверхность была шершаво-бархатистой. Почти как шкурка котёнка по имени Мартид.

Духи земли, это было тысячу лет назад…

Спуск кончился. Шар влетел в короткий туннель, в конце которого обнаружилось что-то вроде лаборатории. Странные агрегаты и инструменты, кубы, шары, стекло, металл, провода, мигание огней. Свет ярче, чем наверху, но красноватый, гнетущий.

Один из кубов пришёл в движение, с тихим гулом из него поднялась капсула, длинная и округлая, накренилась вперёд, встала почти вертикально и раскрылась напополам. Внутри, как в гробу, лежал человек в длинном чёрном сюртуке и узких брюках – глаза открыты, пегие волосы гладко зачёсаны назад. В длинном костлявом лице, бледном, как простокваша, было что-то от Фосэра, а что-то…

Боль в затылке стала невыносимой.

– Помнишь меня?

Человек оттолкнулся от пузыристой, тускло искрящейся подкладки, и встал на ноги.

Был он высок, долговяз, худ и определённо мне незнаком. Такую каланчу я бы не забыла. Но выпуклые надбровья, тяжёлый подбородок и свинцовый взгляд кого-то напоминали. Понять, кого, не было сил. Перед глазами пульсировали чёрно-красные круги. Я сжала пальцами виски, зажмурилась.

– Ничего, привыкнешь.

Голос стал гуще и чуточку человечнее. Боль ослабела. Я открыла глаза и тихо ахнула. Великан будто бы сложился вдвое, вобрался сам в себя и превратился в коротышку с выпуклой спиной и грудью. Волосы его почернели, кожа утратила чрезмерную белизну. Передо мной стоял смотритель из зала птерозавров музея естественной истории при Совете Магистериума.

– Узнала? Вижу, что узнала. Хотел посмотреть на тебя собственными глазами… Ты удалась красавицей. Неудивительно, что кобели пускают слюни. Боишься меня?

– Нет.

Кажется, я ничего больше не боялась.

– Это правильно, это хорошо. Я держал тебя на руках, маленькой, голенькой… ты не помнишь, – он глухо рассмеялся. – Полагаю, у тебя много вопросов.

Отвечать не хотелось, но привычка заставила:

– Раньше было. Сейчас мне всё равно.

– Из-за него?

Смотритель качнул крупной неподатливой головой, и в стене открылся проём. Двое вывели оттуда… Фалько! Он плохо стоял на ногах, был весь в кровоподтёках и саже, руки скованы, пальто порвано. Но живой, живой!

– Занятный юноша, верно? Единственный из них, кто зашёл так далеко. Смог даже избавиться от стой-пыльцы, перейдя в эту свою энергетическую форму. Я перекупил его контракт. Через подставных лиц, разумеется. Давал ему мелкие поручения. Так, чтобы не скучал. Потом приставил к тебе. Ну что ты напряглась? Погоди, обниматься побежишь потом.

Смотритель говорил, слова его падали в мозг чугунными гирями, а я пыталась поймать взгляд Фалько и не понимала, почему он прячет глаза. В неярком красноватом свете цвета скрадывались, предметы, фигуры, лица, всё было контрастным. Светлое и тёмное. Белое, с алым оттенком, и чёрное – с багровым. И Фалько был весь такой – бледно-красный и кроваво-чёрный. Живой и словно мёртвый.

Смотритель повернулся к нему:

– Спасибо за помощь, Скирон, – в железном и бетонном голосе цепным бряцаньем отдавалась насмешка. – Славный мальчик. Ты всё сделал, как надо. Мой ключик теперь готов. Пора отпирать дверцу.

Фалько резко вскинулся. Лицо у него было как маска, в глазах – чернота. Он слабо качнул головой. И я сказала:

– Я знаю, что это не ты. Он лжёт.

Смотритель – или правильнее называть его сьером В. К.? – отозвался гулким, лязгающим карканьем. Так мог бы смеяться гигантский механический ворон.

– Хорошо, хорошо! Чувства раскрывают дар!

Боль в затылке усилилась. Я перевела взгляд на сьера В. К.: он снова стал длинным, как жердь, и бледным, как покойник.

– Мальчишка явился тебя спасать. Проследил за моими людьми. Он не знал, что возвращается к своему хозяину.

Смотритель подошёл к пустой капсуле, присел на выкатившийся из неё высокий стульчик.

– Сейчас вы видите мой истинный облик. Я не оборотень, о нет! Я сам перековал свою плоть, тренируясь на этих.

Он махнул длиннопалой кистью, и я впервые посмотрела на конвоиров Фалько.

Удивляться было нечему, но я всё равно удивилась.

Поверенные сьера В. К. Фосэр и Сумсо. Оргаматы высшего разряда, над останками которых ломали головы лучшие умы Магистериума.

Ошибиться невозможно. Те же лица, то же угловатое, костлявое сложение, разве что эти двое повыше и покрепче. Боевики всё-таки. Тюремщики, личная охрана, или кто там. Теперь стало ясно, с кого их всех лепили. Копии вышли мельче и слабее оригинала, но в них явственно читались черты сьера смотрителя.

– Так вы не человек, вы машина.

– Он кровосос, – глухо сказал Фалько.

Я не выдержала, подошла к нему, и никто меня не остановил.

– Вампир, – поправил сьер смотритель. – Единственный истинный Эолас-на-фола.

Наверное, он дал команду – конвоиры отпустили пленника и вышли, проём за ними затянулся. Я взяла чёрные, в запёкшейся крови, руки Фалько в свои. Во взгляде его были ночь и боль, а ещё нежность и что-то такое, отчего во мне опять поднялись слёзы. Но плакать сейчас было нельзя. Я проглотила ком в горле и, не выпуская рук Фалько, повернулась к смотрителю.

– Не боитесь оставаться с нами наедине, без охраны? – спросила с вызовом.

В ответ смотритель-вампир показал клыки, которыми волне можно прокусить человеку горло. Странно. Когда он разговаривал, клыков не было видно.

– Настоящая сила не в зубах, механических сервоприводах или квантовых вычислителях, – не совсем понятно сказал он. Дотронулся пальцами до своего виска. – Вот где сила. Что ты сейчас видишь?

На месте длинного сьера в сюртуке явился белый франт среднего роста. Белым в нём было всё. Волосы, кожа, камзол, кружева, атласные панталоны и чулки, драгоценные украшения и даже туфли с пряжками. Только глаза сверкали рубинами, как у дяди Герхарда. Красивое утончённое лицо – и абсолютно безжалостное.

Альбинос вальяжно прошествовал вперёд, опираясь на белую трость с серебряным набалдашником в виде черепа – чтобы уступить место своему полному двойнику, только во всём красном. Красный подошёл и встал рядом с белым. Оказалось, что сьер вампир никуда не исчез и по-прежнему сидит на своём стульчике, откинувшись назад и уперев затылок в выпуклую подкладку капсулы.

– Это мои первые дети, кровь от крови, плоть от плоти. Я дал им этот мир, а они испоганили его и потеряли. Мне нечасто доводится поговорить с живыми, так что я потешу душу, расскажу вам то, чего не видят даже ведуны. Они – порождение этого мира, а я не принадлежу ему, и дети мои были здесь чужими. Я расскажу и покажу…

Пульсирующий комок боли в затылке взорвался, перед глазами полыхнул блиц, и стало темно.

32.1

Он был беглецом. За его спиной лежали кровь, тьма, измена. И несправедливые, как он считал, гонения. Он просеял мелким ситом мириады миров, стремясь к заранее выбранному пристанищу, где собирался начать всё сначала. Но что-то пошло не так, его корабль, двигаясь сквозь измерения, потерпел крушение.

Выброс энергии, который сопровождал выход корабля в обычное пространство, вызвал глобальную катастрофу.

Я видела, как небо взорвалось сине-белыми молниями, в блеске и грохоте явилась колесница разгневанного божества… и с высоты шлёпнулась в океан, взметнув кипящие волны. Планета содрогнулась до основания, её орбита поколебалась, магнитное поле исчезло. В недрах забурлила магма и полезла наверх, находя выход через щели и разломы или пробивая себе дорогу силой. Воздух стал чёрным от пепла. Сдвинулись с места континенты, земная твердь ломалась и крошилась, суша уходила под воду, вздымались из морской пучины голые скалы. Солнце исчезло с небес, таяли ледники, шли ливни. За несколько лет облик мира изменился до неузнаваемости.

Но люди выжили. А на дне океана, под грудой обломков, под слоем остывшей лавы, лежал чужой корабль, и его единственный пассажир спал в своей капсуле сном, похожим на смерть. Когда ярость стихии пошла на спад, умный корабль выбрался из каменной могилы, доставил спящего на ближайший материк и разбудил. Пассажир обнаружил, что застрял на неизвестной планете. В этом был плюс – его преследователи не знали, где искать. Но был и минус – планета оказалась первобытно дикой, на ней не было ни технологий, ни материалов, чтобы починить корабль и продолжить путь к цели.

Тогда пассажир решил изменить мир.

– Мой народ давно отказался от естественного воспроизводства, – голос его вгрызался в мозг, как ковш экскаватора в горную породу. – Да и народа как такового уже нет. Каждый – центр собственной вселенной в окружении клонов и киборгов, или биологических копий и оргаматов, если говорить привычным вам языком.

Из собственных клеток я вырастил себе помощников и направил на освоение материка. Мне нужны были работники, чтобы добывать полезные ископаемые и строить заводы – и мои клоны подчинили туземцев. Я спешил, я не хотел ждать, забыв о том, что планета ещё не оправилась от моего вторжения… Я дошёл уже до ядерного синтеза, произвёл пару пробных взрывов – сущая мелочь! Но это вызвало ещё одно тектоническое бедствие. Землетрясения, цунами, извержения уничтожили мой новый дом. На дно ушёл огромный массив суши, который позже навали Затонувшим материком…

Что дальше?

Пришельцу с частью своих слуг удалось бежать на наш континент, последний кусок земной тверди на планете, залитой водой. Вокруг – только острова и островки. Он начал всё заново, но быстро понял, что местные жители не так примитивны и беспомощны, как казалось, на континенте есть сила – окудники. Уже тогда у них были источники, уже тогда некоторые обращали себя и других в зверолюдей. Пока чужак строил своё техническое царство, окудники добивались власти над природой через единение с ней. Бородатые мужчины в травяных плащах и женщины с волосами до колен – в их глазах плескалась сила, способная крушить скалы. В этом они были схожи – стихийные маги и чужеземный вампир.

Именно окудники дали ему имя Эолас-на-фола, что на высоком наречии значит "познающий через кровь".

– Мой народ никогда не пил кровь ради пропитания или для удовольствия. Обмениваясь укусами, мы передаём друг другу генетический материал, а вместе с ним – знания, память и умения. Это работает и в иных измерениях, пусть не так хорошо. Все миры похожи друг на друга, одни более или менее, другие вплоть до мельчайших деталей. Окудники не давались мне в руки живыми, а те, кого я сумел попробовать на вкус, прятали свои знания. И всё же кое-что мне открылось. Я понял, что должен получить доступ к источникам и овладеть силой зверолюдей.

Но сначала требовалось решить насущную проблему. Капсула регенерации успешно продлевала мне жизнь, но моих детей-клонов этот мир сделал слабыми и жадными. Новые поколения выходили хуже старых. Я научил их черпать силу из крови людей – а наслаждению от кровопийства они выучились сами. Кровь стала для них наркотиком, и они принялись уничтожать тех, кем должны были править.

Я понял, что пора переходить на местный материал. Перестал делиться с клонами своей кровью, окружил себя киборгами-оргаматами и начал опыты по выведению новых помощников…

Он говорил, а перед моими глазами мелькали картины невероятные и страшные. Пришелец скрещивал зверолюдей и вампиров, диких животных, окудников и обычных людей, вносил в их геном изменения, добавлял собственные гены, пробовал так и этак.

Первой его удачей стали оборотни. Для зверолюдей оборот был процессом трудным и болезненным, и мало кто, обретя однажды черты зверя, затем полностью от них избавлялся. Оборотни трансформировались быстрее и проще, используя магнетическую энергию внешнего мира. Они были сильны, быстры, решительны – и опасны. Поэтому Эолас-на-фола встроил в их головы механизм подчинения. Так оборотни сделались слугами и воинами кровосовов.

А пришелец ушёл в тень. Для кровососов он стал сначала легендой, потом мифом, потом перестал существовать вовсе. Давлением своей воли заставил их забыть. Они сами выращивали себе подобных в инкубаторах, наследуя часть знаний прародителя, сами конструировали новые машины, строили замки и убивали людей – с каждым разом всё больше. Наслаждение от крови стало целью их жизни, прогресс остановился.

Как раз в это время, взяв что-то от себя, что-то от окудников, что-то от людей, Эолас-на-фола создал предков нынешних мажисьеров. Они не пили кровь, были здоровы, обладали магнетическим даром, научным складом ума, могли размножаться естественным образом и скрещиваться с туземцами.

Ни один магнетик никогда не видел своего создателя, но все они, как и оборотни, выполняли его приказы. Оборотни подчинялись кровососам. Магнетики были свободны от этого ограничения и сразу же увидели в кровососах врагов. Но лишь когда вампиры окончательно выродились, клонируя сами себя, и превратились в обезумевших монстров, а магнетиков стало достаточно много, Эолас-на-фола разрешил им выступить открыто. К этому времени он не раз пил воду из всех трёх источников, надеясь постичь их силу. Он пробовал кровь ключей смелости и мудрости. Ключ истины был убит собственными последователями, а источник истины иссяк.

Лесистая гора, каменная круча в трещинах и обвалах, под ней – густая дубрава. Буры вгрызаются в землю – и ни капли влаги. Молодой длинноволосый мужчина в светлых одеждах лежит ничком на каменном дне, среди сухой тины и ряски, и мухи вьются над его головой. Вокруг пустого бассейна – тела ещё двенадцати человек. Видно, что они закололи друг друга.

– Смерть не может остановить меня, – вампир скрежещюще рассмеялся. – Тело ведь не умирает сразу и целиком. Я работал с его клетками, пока не получил шесть жизнеспособных клонов. Из тел связанных вырастил ещё семнадцать. Но дар ключа в клонах спал. Понадобилась долгая селекция, чтобы его разбудить, закрепить, развить и усилить. Сменились многие поколения носителей признака, и наконец на свет появился полноценный ключ истины – ты.

32.2

Сознание вернулась сразу и целиком, будто кто-то повернул выключатель. Мы с Фалько лежали вплотную друг к другу, вернее, я лежала поперёк него – головой и грудью. Кажется, он сделал всё, чтобы смягчить моё падение. Но пол под нами не был каменным, твёрдым и холодным, он был упругим, податливым, как батут, и плюшевым на ощупь.

Мы открыли глаза одновременно, но несколько секунд не двигались, впитывая друг друга взглядами, и я купалась в лучах его нежности. Потом он стал прежним Фалько – собранным, твёрдым, упрямым. Шок прошёл. Что бы ни делал с ним вампир, что бы ни говорил, чем бы ни смущал и ни запугивал, он с этим справился и был готов к сопротивлению. Но можно ли сопротивляться тому, кто старше развалин древнего Фирама? Тому, кто разрушил наш мир и создал его заново, вольно или невольно, и продолжал из-за кулис дёргать за ниточки, направляя события по нужному ему пути.

Тысячелетия мировой истории воплотились в одном человеке – невероятно, невозможно, немыслимо! Я не знала, верить ли его словам и картинам, которые он разворачивал перед нами силой своего разума. Слишком глубокая пропасть времён, слишком много событий и потрясений – моё чувство правды отказывало. Если оно вообще у меня было. Но какая теперь разница? Он показался нам. Значит, мы всё равно что мертвы.

Фалько встал на ноги уверенно и плавно, и меня поднял, как на буксире. Странно было видеть, что за эти тысячи лет внутри корабля-глыбы ничего не изменилось, и сам Эолас-на-фола не изменился, и всё так же сидел на своём стульчике, откинувшись спиной внутрь раскрытой капсулы. Это в такие, как в гробы, ложились кровососы из старинных легенд?

На самом деле прошло, конечно, не больше получаса. В голове была каша, и бухала, билась боль, уже не такая сильная, но не проходящая, а потому изматывающая. Я вспомнила последние слова вампира и спросила:

– А мои настоящие родители? Это был несчастный случай?

В его взгляде взблеснула тусклая свинцовая искра.

– Сама как думаешь?

Нет. Конечно, нет. Он убил их.

– Но почему? Чем они вам помешали?

Вампир брезгливо дёрнул ртом:

– Сбежать хотели. Поселиться в тихом захолустье, прожить обычную жизнь, вырастить обычную дочь. Их можно было принудить, но нельзя – переубедить. Лишние хлопоты. А Войли воспитали тебя такой, как нужно.

Не знаю, откуда взялось это видение. Должно быть, вампир послал. Я же не могу помнить?.. Маленький ветхий дом на отшибе, в заросшем саду. Грозовая ночь с молниями и ливнем. Сорванные замки. Тёмные фигуры в дверном проёме. И паромобиль, исчезающий за пеленой дождя. В тот раз убийцы опоздали…

– А… Войли. Что с ними? – слово "родители" я проглотила вместе с чувством, которым оно отозвалось.

– Здоровы и счастливы. Благоденствуют на денежки, которые я им отвалил. Не веришь? Зря. Если убью, скрывать не стану. Но зачем разбрасываться полезным материалом?

– А профессор Барро?

– Этот плюгавый?

И можно ни о чём не спрашивать. Он знал профессора Барро, знал, как тот выглядел, значит, имел к нему интерес. К чему этот интерес привёл, известно.

И всё же я спросила:

– Его-то за что? Что такого он мог мне рассказать?

– Рассказать? – тонкие брови вампира, дрогнув, приподнялись. – Антимажист, апологет человеческой науки, член кружка интеллектуалов-вольнодумцев, разоблачитель грязных тайн Магистериума… Что он знал на самом-то деле?

Коротко лязгнул бульдозер – вампир хохотнул.

– Но ты думала, что знал и за это знание поплатился. Тогда ты наконец соизволила исполнить моё указание. Уехала бы раньше, твой профессор был бы жив. И для тебя всё сложилось бы проще.

– Так вы убили его, чтобы меня напугать? Просто потому что в тот момент он подвернулся под руку?

Бессмысленная смерть Барро задела меня больше, чем расправа над настоящими родителями. Их в моей жизни никогда не было. А профессора я знала – и знала, что погиб он из-за меня. Но сейчас ничего по-настоящему не чувствовала, ни вины, ни боли, ни гнева. Просто отчётливо поняла, что на высоком стульчике передо мной сидит абсолютно нечеловеческое существо. И абсолютно бесчеловечное. Иное.

– А вот тут ты ошибаешься, – пролязгал вампир, и я не удивилась.

Он читает мысли? Двигает горы взглядом? Срывает с неба звёзды? Какая разница.

– Ваш мир гармоничен в своей целости, а в гармонии своей прекрасен и силён. Он вобрал и сделал частью себя моих бедных ущербных детей, переплавив их в более здоровую форму. Даже я, инородец, чужак, сроднился с ним и позволил ему себя изменить. Теперь это и мой мир тоже. Я отнял у него целость, нарушил гармонию и намерен всё это вернуть, я веду человечество по пути гуманизма и содружества с природой…

– Гуманизма? – вот теперь он меня поразил. – Для вас жизни людей ничего не стоят!

Вампир усмехнулся:

– Муравьи гибнут, но муравейник живёт.

Вмешался Фалько:

– Потешил самолюбие, упырь? Может, к делу перейдёшь? Что тебе от нас надо?

Вампир устремил на него тяжкий взгляд.

– От тебя, мальчишка? Немногое. Тебя, собственно, можно заменить. Хотя бы тем блондинистым мажи, которым наша крошка Верити увлеклась, несмотря на мой прямой запрет.

– С Дитмаром Карассисом я не желаю иметь ничего общего, – хотела отчеканить твёрдо и звонко, а вышел дрожащий полушёпот.

Вампир медленно кивнул.

– Оно и ни к чему. Доблестный Скирон годится для выполнения задачи как нельзя лучше. В нём – дикая звериная суть, сила стихий и магнетизм самой природы. Я не зря выбрал его.

Фалько весь напрягся. Казалось, он сейчас бросится на вампира. Но тот не отводил взгляда, всё смотрел, и Фалько застыл на месте, стиснув руки. На скулах у него ходили желваки, по лицу тёк пот.

Хотелось дотронуться, обнять, защитить, но вмешаться в этот поединок воль я не смела и повернулась к вампиру:

– Что вы с ним делаете? Прекратите!

Тонкие губы Эолас-на-фола растянулись в змеиной улыбке.

– Что я делаю? Привожу к покорности упрямого щенка.

Фалько стал багровым, его трясло, голова клонилась вперёд – и вдруг рывком упала на грудь. Медленно, с глухим рычанием, он опустился на колени.

– Давно бы так, – вампир вздёрнул подбородок и прикрыл веки.

Я встала за спиной Фалько, положила руки ему на плечи. Будто дотронулась до каменного изваяния. Он всё ещё боролся.

– Так что вы от нас хотите?

– От тебя, девочка? – вампир шире раскрыл глаза, и я задохнулась. Было чувство, что взгляд его вгоняет меня в землю, как копёр сваю. – Ты знаешь.

– Но я не представляю, где искать этот ваш проклятый источник!

– Его не надо искать, глупышка.

Стена за спиной вампира растаяла, открыв кусочек ночного леса. Дохнуло свежестью, землёй, влагой, растительной жизнью. Шумели деревья, перекликались вдали невидимые птицы, пиликали на скрипках сверчки. Лунные блики трепетали на листве, на травяных склонах.

Мало что можно было рассмотреть в темноте. Но я шестым чувством узнала место. Сухой каменный бассейн, мертвец в белом… Эолас-на-фола расположил своё логово у иссякшего источника истины!

Каменного бассейна, конечно, не было, лес его съел, превратив в обычный овраг, заросший всем подряд. Мимо меня метнулись три светящихся шара, пролетели над оврагом, озарив кусты бересклета, молодую берёзку, корень, торчащий из осыпи, и зависли над краем обрыва. Свет их усилился, стал направленным, три луча упёрлись в большой серый валун на краю. Верхушка валуна была аккуратно стёсана и превращена в ровную площадку с лёгким наклоном в сторону оврага. Выглядела площадка неестественно ухоженной – ни мха, ни листвы, ни сучков на ней. Всё вычищено, выметено, и прилажен деревянный жёлоб, совсем свежий на вид.

Я потрясённо уставилась на вампира, и он со значением кивнул.

– Теперь ты понимаешь, почему я запретил тебе шашни с мужчинами. Ты нужна мне нетронутой.

Плечи Фалько под моими руками вздрогнули, он поднял голову:

– Ты спятил!

– Ну-ну, зверёныш. Только не говори, что уже сорвал этот бутон. Я убедился: она цела.

У меня взмокли ладони. Спросить, каким образом он пришёл к этому убеждению, не хватило духа. Ведь не мог же он сам… У него для этого есть машины и магия. И оргаматы. Духи земли, неужели они своими полумеханическими лапами… Меня передёрнуло от отвращения.

– Какая вам разница? – голос мой прозвучал тонко и жалко. – Вы же не верите в эти сказки! Никто не верит. Ни профессор Жюстен, ни мажисьеры…

– Глупцы, ослеплённые самомнением, – прервал меня вампир. – Для них это слишком грубо, примитивно, вульгарно и потому заведомо глупо… Нет ничего глупого в обращении к исконным животворящим силам природы! Я видел, как с помощью этих сил, совсем простыми приёмами, окудники управляли континентом. Я познал их тайны… Ключ родится с источником в крови и кровью своей может дать начало новому источнику! Белая луна сегодня полная. Сейчас вы двое пойдёте туда… – вампир махнул рукой не глядя, но указал в точности на ярко освящённый валун. – Вы пойдёте туда, совершите половой акт на алтарном камне, и твоя девственная кровь разбудит источник истины!