Текст книги "Если любишь - солги (СИ)"

Автор книги: Кира Калинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 34 страниц)

20.1

Я звонила и стучала в железную дверь, пока не заболели оба кулака. Фосэр и его странный приятель Сумсо или не слышали, или не желали больше иметь со мной дела. Значит, придётся спрашивать дорогу у местных.

Сердясь на сьера В.К. за то, что вынуждает нарушить свои же указания, я миновала переулок, свернула в ту сторону, откуда пришли мы с Фалько, и едва не наступила в гниющие отбросы, над которыми вились мухи. В нос ударило зловоние. До чего же гадкий район, и это на окраине столицы! Надо поскорее выбираться на приличные улицы, а пока – лучше смотреть под ноги.

Странное место облюбовал для себя этот Фосэр. И сам он и молчун Сумсо тоже личности донельзя странные. Пожалуй, они даже похожи. И как я сразу не обратила внимание. Может быть, Фосэр и Сумсо – братья? Ни того, ни другого я не встречала раньше, но кого-то эти двое напомнили. Кого-то из моей прошлой жизни в Каше-Абри…

Впереди двое дурно одетых мужчин с помятыми лицами подпирали стену, смоля папиросами. Ветер разносил по улице крепкий неприятный запах. Может, вернуться назад, пока не поздно, и поискать другую дорогу? Но оба курильщика уже повернули головы на звук моих шагов. Теперь бежать нельзя. И свернуть некуда. Оставалась проверенная тактика: идти прежним шагом в избранном направлении, глядеть прямо перед собой и не реагировать на выпады.

Первый выпад не замедлил последовать. "Фью-фьюить!" – присвистнул один из мужчин. Через секунду прилетел оклик:

– Эй, пышечка, к кому спешишь?

И другой:

– Давай к нам! Не пожалеешь!

Я поравнялась с наглецами. Ещё пара шагов, и опасность минует. Вдогонку такие не бросаются.

– Эй, погляди на нас! Мы тебе что, пустое место? – в голосе мужчины звучала уже не игривость, а угроза.

Краем глаза я видела, как он отделился от стены, протянул руку… Молча обошла приставалу по дуге и ускорила шаг, слыша, чувствуя, что он движется следом и, кажется, нагоняет.

– Стой, дрянь! Щас я тебя!..

Вот теперь – бежать. Хоть и поздно уже.

На краю поля зрения мелькнула тень, железная рука сжала мне плечо. Внутри в один миг всё омертвело. Как в жутком сне, я повернула голову…

И зажмурилась от облегчения.

Фалько не потребовалось ничего делать – хватило одного его появления. Шаги за спиной стихли. Он отпустил меня, и я, с трудом переставляя ноги, пошла рядом. Фалько был одет как средний молодой горожанин – пиджак, кепи, удлинённые бриджи с манжетами и гамаши. Странно было видеть его в таком наряде.

– Я думала, ты ходишь только в чёрном.

Духи земли, что у меня за голос. Будто у привидения.

Кашлянула, пробуждая голосовые связки к жизни.

– Спасибо.

Он взглянул на меня сверху вниз.

– Тебе сказали, куда идти или ехать?

– Омнибус номер сто сорок семь со станции на улице Колёсников, двадцать шесть, – выпалила я, радуясь, что столкновение с уличными хулиганами не отбило мне память.

Он не ответил, просто кивнул, принимая информацию к сведению.

– Знаешь, – сказала я, – с Фосэром было проще.

– В чём?

– Он всё объяснял. Что делает, что будет делать, и зачем это нужно. Ты же нагрубил и исчез. А теперь появился так же внезапно, напугав меня до полусмерти. Не буду отрицать, очень вовремя появился, и за это я тебе признательна. Но я… я просто так больше не могу!

– Ты была в опасности, – невозмутимо ответил он, – а я по-прежнему должен тебя защищать.

– Должен. Удобная ширма. Больше тебе сказать нечего?

Я понимала, что не имею права на истерику, но нервы и правда были на пределе.

– Хорошо, – он кивнул, не глядя на меня. – Я объясню.

День затухал, пелена на небе скрадывала остатки солнечного света. В сероватом воздухе профиль Фалько был очерчен призрачными контурами. С него бы картины писать.

– Мне было велено доставить тебя в Носсуа, – Фалько говорил медленно, ровным голосом. – По-видимому, предполагалось, что в городе, в привычной среде, ты справишься сама. После я должен был держаться рядом, но не показываться. Но главное, – он помешкал, – нельзя было допускать, чтобы ты привязалась ко мне. С этой задачей я справился плохо.

"Привязалась". Так он это называет. Нет, не он. Наверняка, это слово было в инструкции, присланной ему нанимателем.

– А ты, – осторожно спросила я, – не привязался ко мне?

– Рити, – начал он тоном старшего брата.

– Ты и это знаешь? Знаешь, как я выгляжу, как меня теперь зовут. Кстати, неудачное имя, впору маленькой девочке. Или глуповатой пампушке, которую сделал из меня Фосэр. Должно быть, он подбирал внешность под имя…

– Есть ещё кое-что, – Фалько, похоже, колебался. – В тот день, когда ты чуть не попала под "стрелу"… Я знал, что это случится. Меня предупредили и велели тебя остановить.

– Зачем?

– Не знаю. А той ночью, когда я приходил к тебе домой… мне приказали тебя напугать.

– То есть ты не спасать меня кинулся? Не на крик мой прибежал?

– На крик. Я не знаю, чего хочет мой наниматель. Он мог предполагать, что тебе грозит опасность, или прислать кого-то ещё…

– Но это же бессмысленно!

– Нет, если тебя к чему-то готовили.

– К чему?

– Не знаю. Возможно, к приближению опасности. Реальной опасности.

– А "стрела", которая сбила профессора Барро?

– Об этом мне ничего неизвестно. В тот момент я был в другом месте.

Мы вышли на людную улицу. Пришлось умолкнуть. Да и о чём ещё было говорить?

Я глядела по сторонам – на обшарпанные дома, грязные тротуары, озабоченных прохожих. Даже у хорошо одетых людей вид был какой-то потерянный.

– Носсуа – умирающий пригород, – сказал Фалько. – Шафлю разрастается. Ходят слухи, что старые кварталы снесут, а на их месте построят фешенебельное жильё.

– А как же люди?

– Не знаю. Наверное, им дадут компенсацию или расселят по новым рабочим посёлкам. Вокруг Шафлю строится несколько крупных заводов, там потребуются руки. Но похоже, многие разъезжаются сами. Видела, сколько закрытых лавок и заколоченных окон?

Нет, не видела. Или видела, но не задумывалась, поглощённая своими заботами. Вряд ли кого-то из жителей Носсуа преследуют мажисьеры. Но меня ждёт новая жизнь, а этим людям никто не предложит ключ от дома в столице и не сунет в карман портмоне, набитый банкнотами. "Мы живём в эпоху триумфа и упадка", – сказал Дитмар. Сейчас, в обречённом пригороде, я остро почувствовала правду этих слов.

На станции омнибусов под навесом уже толпился народ. Многие одеты для выхода, на лицах промельки улыбок, слышны оживлённые разговоры, девичьи смешки. Пожалуй, я поторопилась записать жителей Носсуа в обречённых угрюмцев. Потом поняла: рабочий день окончен, люди, парами и компаниями, едут развлекаться в город, и предвкушение ночного веселья играет в их крови. Сейчас им всё равно, что будет завтра – с ними самими, с их городком, со всем континентом. Так и надо жить – как бабочки-однодневки, без оглядки на завтра. Для разговоров кругом было слишком много чужих ушей. Я взяла Фалько под руку. Он не возражал.

Дальше всё слилось в сплошной калейдоскоп. Долгая поездка в переполненном омнибусе, широкие проспекты и величественные здания Шафлю, новый, уже городской, омнибус, каштановые аллеи, козырьки солнечных панелей над светофорами и фонарями, цветущие вишни вдоль бульваров, огни весёлых заведений и тишина спальных кварталов. Я была уверена, что простушку Рити ожидает скромный домик на окраине, но когда мы свернули на улицу Андре, ноги у меня ослабели. Казалось, я перенеслась на тысячу километров к северо-западу, в Каше-Абри, на Вишнёвую улицу. Словно последние три недели мне приснились.

Улица Андре была шире Вишнёвой, выглядела солиднее. Фонари стояли чаще. Особняки похвалялись классическим обликом: портики с колоннами, лепные карнизы, барельефы на фронтонах. Но дух места был совершенно таким же: серый раёк, созданный основательными и важными господами для основательных и важных господ. Мной новый дом номер тридцать четыре взирал на меня свысока, отлично понимая, что перед ним не владелица, а жалкая приживала, допущенная к его великолепию по милости истинного хозяина.

Мы поднялись на высокое крыльцо, Фалько взял из моих рук ключи и не спрашивая, какой от какого замка, уверенно отпер дверь. Едва мы ступили внутрь, в просторном холле вспыхнул свет, озарив тёмные стены и тяжёлую резную мебель. Интерьер моего прежнего дома не был случайностью. Таков вкус сьера В.К. Каждая деталь обстановки говорила: "Я управляю твоей жизнью" и "Я за тобой слежу".

Фалько затворил дверь, положил ключи на столик у зеркала и взял меня за плечи.

– Рити…

– Не называй меня так, пожалуйста! Хотя бы сегодня.

– Верити.

Я склонила голову ему на грудь, и мне было всё равно, что он подумает.

– Верити, посмотри на меня, прошу. Это важно. Я не знаю, зачем тебя поселили в Шафлю. Этот город полон магнетизма и магнетиков. Ты должна быть очень, очень осторожна. Взвешивай и обдумывай каждый свой шаг. И постарайся хотя бы первое время не выходить из дома без серьёзной необходимости. Со временем, возможно, что-то прояснится, ты получишь новые инструкции…

Он умолк, явно не зная, как закончить фразу. Чем меня успокоить. Всё было сказано.

Или не всё?

– Сейчас я должен уйти. Не знаю, смогу ли я и дальше присматривать за тобой. Возможно, мне дадут новое задание, а к тебе приставят кого-то другого.

– Не хочу другого!

– Тише, – шепнул он. – Я тоже не хочу. Так уж вышло, что я всё-таки… привязался к тебе.

– Правда?

Телом и душой, всем своим существом я потянулась ему навстречу. А он наклонился и… поцеловал меня в лоб. Только и всего.

Глава 21. Шафлю

Новый дом был больше старого, а сад – меньше. Сказывался дефицит земли в столице. Но чтобы вдохнуть свежего воздуха в стороне от чужих глаз, довольно и крохотной лужайки с диваном-качелями в окружении пары раскидистых деревьев и десятка густых кустов.

Зато дом был полон чудес. Свет загорался, когда я входила в комнату, и гас, стоило мне выйти. Лестница на второй этаж двигалась сама, как эскалаторы в новомодных универмагах. О пылеглотах (их тут было два), стиральной и посудомоечной машинах и говорить нечего. Шторами на окнах управлял пульт с кнопками, ему же подчинялась система отопления и кондиционирования в каждой комнате.

На кухне имелся удивительный агрегат под названием "Чародей-повар". Он всё делал сам. От человека требовалось только загрузить в нижнее отделение необходимые продукты и задать верную программу. Нестрашно, если яйца будут в скорлупе, рыба в чешуе, а картофель не чищен. Через положенное время из верхнего отделения явится блюдо, приготовленное по всем правилам поварского искусства, а измельченные отходы отправятся в канализацию.

Страшно было подумать, каких денег стоила эта колдовская игрушка. И сколько оборотней отдали свою кровь, чтобы Рити Ловьи могла откушать заливного пирога, не запачкав ручек. Впрочем, назначение "Чародей-повара" состояло прежде всего в том, чтобы отвадить Рити от визитов в рестораны и кафе, где она могла вступить в контакт с людьми, а значит, угодить в неприятности. Зачем нужны рестораны, если "Чародей-повар" способен запечь петуха в вине, сварить грибной суп, потушить утиные ножки, приготовить сливочное мороженое, испечь торт и всё что угодно? Холодильники и кладовые ломились от припасов, ясно давая понять: по магазинам Рити торопиться незачем.

Для развлечения в доме имелись обширная библиотека, целый набор настольных игр, три радиоприёмника, два граммофона и ещё одна новинка техномагнетической мысли – электровизор. По виду обычный радиоприёмник в широком деревянном корпусе. С левой стороны громкоговорители, скрытые декоративной тканью, с правой – стекло, под которым прятался экран размером с тетрадный листок. Изображение мелкое, но достаточно чёткое, чтобы рассмотреть брошку на платье певички-островитянки в картине "Песнь полуденной равнины". Следовательно, в синематограф Рити тоже ходить ни к чему. И про театр лучше забыть.

Меня это устраивало. Я спала допоздна, подолгу лежала в ванне, одевалась, завтракала, глядя в окно. Загружала порцию продуктов в "Чародей-повара" и, пока они готовились, блуждала по дому, заглядывая в шкафы, комоды и столы. На Вишнёвую улицу я приехала с изрядным багажом, а недостающие вещи покупала на своё усмотрение. Здесь же обо всём позаботились за меня. Целый гардероб мешковатых, кричаще ярких нарядов, косметика, парфюмерия, украшения, предметы женской гигиены… Сьер В.К. не упустил ничего. В прежние времена это возмутило бы меня до глубины души, а сейчас вызвало только вялую брезгливость.

Когда слоняться по дому надоедало, я садилась перед зеркалом и глядела в чужое лицо:

– Позвольте представиться. Меня зовут Рити. Рити Лл…ов… во… – в голове стучали молоточки: тук-тук-тук. – Ещё раз. Рити Ла… ло… Войль. Проклятье! Её зовут Рити Ловьи. И в паспорте у меня написано Рити Ловьи. Так разве я не Рити Лов…во… Бесы!

Верити Войль не привыкла швыряться бранными словами, но у тетери Рити Ловьи манеры попроще. Стоп. Вот в чём дело. Я терпеть не могу Рити. Мне её навязали, и в отместку я наделяю бедняжку всеми возможными пороками. А если попробовать наоборот? Не красавица, но миловидна. Кажется простодушной из-за пухлых щёк и вздёрнутых бровей? У неё доброе сердце и открытый нрав. Она выбирает свободную одежду, желая скрыть недостатки фигуры, а яркие краски и резкие контрасты – дань природной жизнерадостности.

Уже лучше.

Я должна полюбить это круглое лицо, губы бантиком и нелеп… игривые кудряшки. Перестать стесняться пёстрого гардероба. Тем более, что носить его мне всё равно некуда. А главное, я должна уяснить: Верити Войль ничуть не умнее Рити Ловьи. Будь Верити умна, Рити вообще не появилась бы на свет.

Будь благодарна, что она здесь и готова служить тебе защитой. Сделай маленькое усилие над собой и помоги ей… Себе… Прими себя такой.

– Меня зовут Рити. Рити Лво… Л… ов…

Ну да. Это было бы слишком просто.

Завтра попробую снова.

Упражнения перед зеркалом отнимали много энергии, которую следовало восполнять сытным обедом. К тому времени, как я выдыхалась, "Чародей-повар" обычно заканчивал свои колдовские манипуляции и свистком сообщал о готовности. Я обедала, потом садилась смотреть электровизор или слушать радио. И то и другое быстро надоедало. Тогда я брала книгу и шла во двор. В библиотеке сьера В.К. было чтение на любой вкус – от философских трактатов и стихов Левиуса до бульварных романов. Я выбирала последние. С полчаса скользила глазами по строкам, не понимая, что читаю. Возвращалась в дом, падала в кресло – и на меня накатывала волчья тоска.

Я всегда была одна. Подруги детства не в счёт. Родители? Мы были близки. Но я рвалась на свободу, и они охотно отпустили… Пять лет у меня не было никого, кроме меня самой. Я привыкла, я научилась это ценить. Так почему сейчас мне так отчаянно, до воя, одиноко?

Фалько не придёт. Он послушен своему нанимателю, и это правильно. Даже если сейчас он где-то рядом… разве я не должна чувствовать его присутствие? Когда-то он посоветовал слушать голоса воздуха. И я слушала, закрыв глаза и не дыша. Сколько раз в глубине дома мне мерещились его шаги, а лёгкий ветерок в саду казался невесомым поцелуем.

Нет никаких голосов воздуха. Не для меня. Я снова одна и всегда буду одна. И полагаться могу только на себя.

В первый же вечер на туалетном столике в спальне я нашла папку с документами на дом и большой конверт с подробными указаниями от сьера В. К. В каких магазинах следует покупать хлеб, в каких – мясо, а в каких – чулки. В какой парикмахерской стричь волосы. У какого дантиста лечить зубы. В какие мастерские обращаться в случае поломки домашней техники. Раз в месяц мне разрешалось ходить в один из трёх названных сьером В.К. театров, дважды в год – на городские праздники. В парк Желло – на праздник Светил. И в Луна-парк на озере – на праздник Весны. Разумеется, мне было строжайше запрещено вступать в общение с мажисьерами и приближаться к зданиям Магистериума.

Идея недурна – спрятать меня под носом у магнетиков. В Шафлю они точно искать не станут. Но ловкий трюк сулил жизнь в золотой клетке и безысходное одиночество. Как долго это продлится – пять лет, десять, двадцать? Или завтра мне опять велят бежать на другой конец континента?

В конце недели на кухонном столе появился конверт с тремя сотнями астр. Теперь мне даже не надо наведываться в банк. Поверенные скорее всего тоже приходить не будут. И пусть. Они всё равно никогда не отвечали на вопросы. Но можно было бы проследить за кем-то из них…

Бредовая затея.

Нет, постой. Поверенные сьера В. К. Вот кого напомнили мне Фосэр и Сумсо. Те же худые длинные лица, костистые носы, глубоко посаженные глаза.

Не может быть! Или может? Но это значит, что Фосэр не просто выполняет щекотливые поручения щедрых заказчиков, он связан со сьером В. К.

В тот день я впервые сумела сказать зеркалу: "Меня зовут Рити Ловьи". На следующий – отправилась в магазин и купила серый костюм, самый дешёвый и невзрачный, а к нему парусиновые туфли на мягкой каучуковой подошве. В таких хорошо бегать.

Ещё два дня я мешкала, оправдывая своё малодушие необходимостью получше освоиться с новым именем. Наконец сложила все деньги в конверт, оставив в кармане только пару мелких банкнот, села в омнибус и поехала в Носсуа.

21.1

Поверенные сьера В. К. всегда приводили меня в смятение. Сухопарые, в старомодных френчах, с одинаковыми казёнными манерами и монотонными голосами. Если бы эти господа не отличались друг от друга ростом, я решила бы, что ко мне ходит один человек.

В омнибусе было душно, за окном тянулись городские кварталы, и я спасалась от скуки, представляя себе куклу с плоским телом, в которое встроен раздвижной механизм. Потянешь, и кукла становится выше, сожмёшь – превращается в коротышку. Точно как поверенные сьера В. К.

Даже если их сходство с Фосэром – плод моего воображения, чудаковатый мастер должен что-то знать. Он моя единственная ниточка. Предложу денег. Почти шестьсот астр сумма невеликая, но и не пустяк. Что делать, если Фосэр наотрез откажется от разговора, я старалась не думать. Он мог просто не впустить незваную гостью. На этот случай я везла с собой молоточек, найденный в кладовой. Буду долбить в дверь до тех пор, пока не отворят, или пока не пробью дыру. И в качестве оружия против уличных хулиганов сгодится.

Первым, что я увидела, выйдя из омнибуса, был полицейский мобиль. Вокруг прохаживались двое в синей форме, рассеянно поглядывая в сторону станции. Меня затрясло. Как? Откуда?..

Пассажиры разошлись в разные стороны, но большая часть двинулась вверх по улице, я втянула голову в плечи и зашагала вместе с ними, стараясь не выделяться, стать частью серой массы. Спасибо, на мне дешёвый костюм, типичный для работницы или мелкой служащей.

В городке было неладно. На улицах толпились люди – куда больше, чем в прошлый раз, в воздухе витало злое возбуждение. Впереди на правой стороне дороги стоял ещё один мобиль с синей табличкой на крыше.

Мужчина в мятой шляпе, шагавший впереди меня, задержался рядом с чистильщиком обуви:

– Какого беса тут стряслось?

В Каше-Абри чисткой обуви промышляли подростки, в Тамоне этим занимался юноша с красивым голосом, но здесь за стендом со щётками и гуталином сидел жилистый усатый старик.

– Взрыв, – просипел он. – В районе старых мастерских. Такой грохот был – стёкла в трёх кварталах повылетели. Часа не прошло.

– Быстро шавки прискакали, – хмыкнула ещё одна моя попутчица, высокая женщина с непокрытой головой. – Номера-то городские.

В дверях овощной лавки появился мужчина в грязном фартуке:

– Они ещё до взрыва тут ошивались. С терьерами вместе. Как раз в ту сторону проехали. А потом уж шандарахнуло.

– Начинается, похоже, – невысокий, но кряжистый парень в кепке, надвинутой на глаза, хищно оскалился и сжал кулаки.

– Не пори чушь, – сказал лавочник. – Там пожар был. Они потушили. Думаешь, стали бы возиться, если бы сами и рванули?

– И где твой пожар?

– Говорю же, потушили.

– Больно быстро. Когда склады Виннера горели, за день еле справились.

– Гарь чуешь? – буркнул чистильщик.

В самом деле в воздухе ощущался запах горелого, небо над домами с правой стороны улицы казалось тусклым.

– С ними мажи был, – вмешалась ещё одна женщина, маленькая, остроносая. – В мобиле, с терьерами. Он, небось, и потушил.

Вокруг спорщиков собралась небольшая толпа.

– Какой ещё мажи? – рассердился лавочник. – Что ты несёшь, баба?

– А такой, что я сама видела. Сидит, белобрысый, важный…

– Да что мажи тут делать?

– А пойдём поглядим, – сказал вдруг парень в кепке и решительно зашагал через улицу.

Мужчина в шляпе и ещё двое молодых людей увязались за ним. Может, и мне пристроиться в кильватере? Сама я найду дорогу только от станции омнибусов, но тогда придётся пройти мимо полицейского мобиля.

Впрочем, и здесь встречи с синими мундирами, как видно, не избежать… Наперерез группе, поигрывая чёрной дубинкой, двинулся полицейский.

– Куда разбежались, ребятишки?

– Домой! – весело, с вызовом, ответил парень в кепке. – Живём мы тут, в Носсуа. Что, нельзя?

– Можно, – процедил синемундирный. – По одному.

– Жить по одному? – хмыкнул кто-то.

Парень в кепке осклабился:

– А я друзей пригласил. У меня друзей много. Весь Носсуа! А у тебя, шавка?

– Это что, нам теперь по своему городу ходить не разрешают? – сердито спросил мужчина в шляпе.

К смутьянам, между тем, присоединились ещё трое местных весьма боевого вида. На подмогу полицейскому устремились двое в штатском. Похоже, назревала драка.

Я осторожно обошла спорщиков. Никто не пытался меня остановить. Полицейские сосредоточили внимание на мужчинах, одинокая женщина с их точки зрения опасности не представляла. Я понятия не имела, куда иду, но парень в кепке задал направление. Если там и правда случилось что-то серьёзное, скоро это станет ясно.

Прохожих вокруг становилось всё меньше. Мужчины и женщины исчезали в переулках и подворотнях, и когда впереди показался очередной полицейский, стало ясно, что кроме меня на улице никого нет. С целеустремлённым видом я свернула за ближайший угол.

Запах гари стал сильнее, под ногами захрустело битое стекло. На узкой улице было полно мусора, окна в домах располагались высоко, и только подняв голову, я поняла, о чём говорил усатый чистильщик обуви. Облезлые рамы походили на пасти фантастических хищников – провалы в темноту в обрамлении оскаленных клыков-осколков. Выбило взрывом?

Из груды осыпавшейся штукатурки и битого кирпича выскочила крыса и шмыгнула под кусок ржавого кровельного железа – я подскочила на месте, зажав себе рот, чтобы не завизжать.

В следующий миг из-за угла донеслись голоса. Я развернулась, на цыпочках юркнула в подворотню и осторожно выглянула наружу. В створе улицы появились двое в плащах и шляпах. Их род занятий был очевиден – и мундиров не надо.

– …расширить зону оцепления, – слышался озабоченный голос. – Нельзя, чтобы пошли слухи…

Полицейские остановились. Говоривший повернулся ко мне лицом, и я нырнула обратно в подворотню.

– Слухи и так идут, – отозвался второй мужчина. – Народ волнуется. Думают, начался снос.

Раздался щелчок зажигалки, потянуло табаком.

– Пусть думают, – первый голос зазвучал приглушённо и неразборчиво, потом снова стал чётким. – Лишь бы не прознали о расчленёнке. Я не доверяю местным шавкам.

Надо же, полицейские тоже называют друг друга шавками. Это была первая мысль. Вторая: расчленёнка? То есть части человеческих тел? Неужели Фосэр и Сумсо? Меня замутило.

– Что-то не так с этой расчленёнкой. Не может такого быть, чтобы человека изнутри разорвало. Или сколько их там – двое, трое? И эти странные железки…

Голоса стали удаляться. Последние внятные слова, которые я расслышала:

– А вот об этом даже думать не хочу. Пусть мажи сами разбираются!

Выглянула из-под арки. Ушли.

Дальше искушать судьбу не стоило.

Поминутно оглядываясь, словно преступница, я кралась вдоль домов, ныряла во дворы, пряталась за парапетами и в дверных нишах. Один раз чуть не налетела на полицейского – шестое чувство заставило приостановиться за углом фанерной пристройки непонятного назначения, такой же заброшенной, как и всё вокруг. Немолодой человек в синем мундире протопал мимо, не повернув головы, пока я потела, вжавшись в стену.

Выйдя на оживлённую улицу, я спросила у женщины с сеткой картофеля в руках, далеко ли до станции омнибусов.

Полицейский у мобиля проводил меня внимательным взглядом.

Смотри-смотри. Даже если ты видел фотографию Верити Войль, узнать её черты в круглолицей Рити Ловьи у тебя не хватит воображения.

В этот момент я впервые оценила преимущества своей новой внешности и исполнилась благодарности к странному мастеру…

Сердце тоскливо сжалось.

Но не тороплюсь ли я оплакивать Фосэра? Местные говорили о районе старых мастерских. Мало ли что там взорвалось. В заброшенном подвале могла сдетонировать забытая взрывчатка. Или вступили в реакцию химикаты, у которых закончился срок хранения. А возможно, в этом безлюдном месте устроили тайную лабораторию торговцы "серым порошком" и, когда нагрянула полиция, они предпочли взорвать себя вместе со своим преступным хозяйством.

Трясясь в омнибусе, я успела выдумать десяток причин, которые привели полицейских и жандармов в самый убогий район Носсуа, и ещё десяток объяснений взрыву. Лгать другим я не способна, но обмануть себя хоть ненадолго – на это моих сил хватит. Иначе не сдержусь и разрыдаюсь прямо в омнибусе, на глазах пассажиров.