Текст книги "Если любишь - солги (СИ)"

Автор книги: Кира Калинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 34 страниц)

Глава 33. Вкус крови

– Ты, извращённая мразь! – Фалько попытался встать, но под взглядом вампира снова рухнул на колени. – Этого не будет!

– Будет, мой юный друг, будет. И ты уже знаешь это, – тяжёлый, давящий голос звучал почти ласково. – Чувствуешь, как в твоей крови разгорается огонь? Как жажда обладания женщиной, любимой женщиной, затмевает все другие желания. Тело твоё приходит в готовность… Чуешь? Ты как паровой котёл, и давление внутри тебя растёт, переходя опасную черту. Ты готов взорваться, ты знаешь, что взорвёшься… Нет сил терпеть. Ты должен сейчас же войти в неё, сбросить давление…

Каменные мускулы под моими пальцами задрожали. Это была дрожь не слабости, не плотской жажды, а запредельного, нечеловеческого напряжения, и она ясно ощущалась сквозь толстую шерсть пальто. Я попятилась, убрав руки с плеч Фалько. Наш физический контакт, само моё присутствие рядом должны быть для него мучительны, делая невыносимую борьбу ещё труднее.

Вампир заметил движение и перевёл взгляд на меня. Ноги сразу отнялись, и отвернуться, спрятать глаза не нашлось сил.

– А ты, милое создание, невинный ангел? Ты тоже знаешь вкус вожделения, и властный зов мужского тела тебе знаком. И эта готовность покориться, забыть гордость и стыд, жаление принадлежать, отдать себя во власть грубой силы, животной страсти, испытать сладость страха и наслаждение боли… Тебе жарко? Тело горит и просит мужских рук? И эта тяжесть в паху, от которой путаются мысли. И хочется, чтобы тебя бросили на камни и взяли без церемоний, как звери берут своих самок…

Он говорил что-то ещё, но я наконец смогла закрыть глаза. Легче не стало. Я всё равно чувствовала тяжесть его взгляда, но не видела его самого. И не видела Фалько. В голове дико пульсировала кровь, она пульсировала во всём теле, раскалённая, как плазма, норовистая, как дикий скакун, сердце стучало бешено и неровно, с меня тёк пот.

Всё, что говорил вампир, было правдой, и всё было ложью. Тело моё подчинялось его воле, тело жаждало быть вырванным из одежды, распятым на алтаре, избитым, измятым, растерзанным… до синяков, до крови, до сломанных костей, до разрыва нутра… Рассудок отступал перед этим жалением, но отступал с ужасом и отвращением, и не Фалько стоял сейчас перед моим внутренним взором, а кто-то похожий на Дитмара Карассиса. Он внушал мне животную страсть, он манипулировал мной. И когда я это поняла, я научилась ему сопротивляться. А потом осознала, что он мне безразличен. Более того, жалок в своих потугах.

И жалким было это существо, пытавшееся утвердить над нами своё превосходство… Вместо того, чтобы сделать всё самому, коль скоро ему так хочется пробудить источник. Это было бы страшно – но по-человечески. Любой подонок из подворотни, и биржевой воротила, и гранд-мажисьер из Малого Совета на его месте поступил бы именно так.

Возможно, он просто не мог. Утратил способность к естественному воспроизводству, как весь его вид. А заодно перестал понимать, что взаимная склонность мужчины и женщины не строится на одном притяжении тел, что есть что-то ещё – трепетное, сокровенное, прекрасное, и человек будет драться до конца, защищая это сокровенное от поругания…

В этот миг словно лопнула тугая мембрана. Давление прекратилась, жар угас. Мышцы стали студнем, и я с трудом удержалась на ногах.

– Хорошо, – отрывисто произнёс вампир совсем другим голосом, более лёгким, высоким, но колким, как суховей. – Поступим иначе.

Он оттолкнулся от своего стульчика, упруго поднялся и шагнул ко мне, неожиданно быстрый, текучий, как ртуть. Я откачнулась назад, чуть не упала. Что он задумал? Подслушал мысли и решил исполнить то, на что я сочла его негодным?..

– Отдай мне свою силу! – прорычал он вдруг и метнулся вперёд, оскалив клыки.

Время остановилось: я видела широко разинутую чёрную пасть, и длинный красный язык с заострённым концом, и ряды зубов, не по-человечески конусообразных, крупных, частых, и слюну на зубах, и поверх всего этого глаза, не тусклые, не свинцовые уже, а горящие лютым красным огнём. Мгновение длилось, давая мне рассмотреть каждую деталь, и я смотрела, потому что знала: как только досмотрю, время снова пойдёт, и всё кончится.

Но в этом безвременье между мной и убийцей возник Фалько. Рывком поднялся в полный рост, заслонив меня, и клыки вампира, нацеленные мне в горло, вонзились ему над правым плечом. Вампир сразу же отскочил и грязно выругался.

Фалько замер в нелепой позе – на одной ноге, вскинув руку. Наверняка он собирался напасть, но стремительный порыв, в котором не различить было отдельных движений, превратился в оцепенение. Потом Фалько затрясло, словно через него пропустили электрический ток, он упал и остался лежать, дёргаясь в конвульсиях.

И только тогда я очнулась, бросилась к нему, присела рядом. Кажется, трясла за плечи, что-то говорила, звала по имени, обнимала корчащееся тело, всё такое же твёрдое и неподатливое, будто закостеневшее, и пыталась размять ему мышцы, почему-то веря, что если заставить его расслабиться, трясучка прекратится, и он придёт в себя…

Тривечные знают, что я делала и думала в эти мгновения паники и ужаса, я мало что запомнила. Только – стальную хватку на плече, и жгучую боль в шее, и как я хотела вырваться, оттолкнуть навалившееся на меня чудовище, и не могла пошевелиться, и сознание уплывало в туман.

Потом боль как-то вдруг сменилась эйфорией, и в тумане закружились перламутровые искры, и каждая была сокровище, и каждую важно было поймать, не упустить, и я ловила, ловила, как в детстве – первый снег…

33.1

…Власть – что может быть слаще и желанней? Над сонмом миров, рядом с которыми ваш континент подобен деревушке в болотах Кривисны. Над пространством и временем. Над жизнью и смертью. Особенно над смертью. Обмануть её, перехитрить, переизобрести заново, сделать ручной и послушной. Умирать и возрождаться. С чувством новизны и жаждой жизни. Начинать всё сначала. Идти дальше. И снова добиваться власти. Над чужими умами. Над ходом истории. Над законами мироздания. Ошибаться, пробовать, исправлять ошибки. Это никогда не наскучит.

…Великие печати в моих руках. Тщательно сконструированные на основе амулетов окудников и последних достижений квантовой физики и нейробиологии. Творения науки и магии, произведения искусства. Живые, вечные. Тоже в своём роде – вампиры, кормящиеся флюидами одарённых. Дающие своим хранителям силу и умение подчинять, а создателю – контроль над хранителями… Однажды мажисьеры это поймут и проклянут свою алчность. Но позже, много позже. Пока им не хватает знаний.

Изумрудная печать даётся начальнику тайной службы. Её агенты носят чёрное и пользуются экспериментальными техномагнетическими разработками. Но выше и сильнее печати ничего нет. И если мажисьер получает её в руки, разве он спросит – зачем? Разве придёт ему в голову, что на свете не одна такая печать и даже не две? А гранд-мажисьер Юстиний Акторитас, хранитель волей Совета, признАет разве провал в памяти, посмеет ли сказать, что не отдавал приказа? Человек слаб. Даже когда силён. Да-да, такой вот парадокс.

А оборотни убивают легко. Оборотни – будущее этого мира, истинные дети его. Надо только, чтобы они перестали ненавидеть и научились любить… Гибель полудюжины агентов слишком заметна и потому недопустима. Всех удалось восстановить, а они и не поняли, что случилось, не захотели признаться себе…

…Власть – это тайны, технологии, влияние, связи. И деньги. Было – золото и серебро. Теперь – банки и концерны. Половина континента в руках того, кто проклят и заклеймён… Юстиний Акторитас тоже любит деньги. Он не служит концернам, но дружит с ними. И он внушаем. Гранд-мажисьер, член Малого Совета. Тот, кто дёргает за нитки, пляшет на нитках сам. Октавия Карассис отказала ему. Эта женщина чует слабость. В их семье уже есть один вырожденец. И она освежила кровь. Взяла в любовники обычного человека. Сильного, талантливого, с хорошей наследственностью. А после рождения близнецов устроила ему несчастный случай. Чтобы не мешал. Да, власть – это тайны. В Малом Совете много тайн…

…Дым и грохот. Тень крыльев на асфальте. Визг покрышек, удар, крики… Смятое ограждение моста, блеск утреннего солнца на воде. Детский плач из поднебесья… Скверный момент, весь план едва не пошёл прахом. Клесы сто раз заслужили свою участь! Бежали, как полоумные крысы, не думая, что рискуют твоей жизнью – жизнью самого драгоценного существа на континенте, единственного в своём роде. Я пальцем их не тронул! Твой отец банально не справился с управлением. Спасибо, рядом был крылан… Что, удивлена? Думаешь, твой золотой дракон – единственный экстр, служивший мне? Кстати, может, это был его отец? Жаль, я не запомнил имени…

…Ты не сможешь убежать и спрятаться. Они выследят тебя и найдут, как нашёл я, и ты сделаешь всё, что они хотят, а если не справишься – умрёшь. И твой дракон умрёт, но раньше, намного раньше. Инстинкт зверя заставит его драться за тебя вопреки разуму. И ты знаешь, чем это кончится. Но если будешь умна, сможешь выторговать для него жизнь. Сможешь всё. Потому что ты нужна им. Младшие из моих детей мнят себя гибкими, но на деле слишком твердолобы, чтобы искать другие пути. Я сам был таким. Для них ты не просто ключ к источнику, ты – ключ к будущему. Дай им то, что они хотят. Спаси свой континент. Спаси себя…

…Прогресс – медленная штука. И вредная. Трудно двигаться вперёд без пробуксовок, но так, чтобы не истощить мир прежде срока. А срок близок. Зачем ждать ещё сто лет, если можно открыть коридор между мирами прямо сейчас, когда луны уже готовы отдать свою силу земле? Вам – "Ночное зеркало", мне – путь в неизведанное. Решение долго ускользало. Какое это блаженство – выловить верную догадку во вселенском бульоне неоформленных идей! Бросить мысль, как огненное копьё, во тьму закосневшего ума и загореться пожаром озарения. И долго размышлять о последствиях, чувствуя на губах вкус пепла. Уйти, не разрушая – возможно ли? Да, если уйти навечно. Предоставить этот мир самому себе. Пусть живёт без руководства, как знает.

Хватит этой борьбы, этой гонки за ускользающей химерой полноты бытия.

Всё имеет конец.

Даже я.

Занавес.

33.2

Это хорошее чувство – когда уходит боль. Эхо её ещё гудит в теле, но облегчение сильнее. Вот и всё, говорит оно. Теперь будет покой и тишина. И тёплые объятья, и ладонь на моём лбу – жёсткая, но заботливая, нежная. Даже абсолютная тьма не колит глаз. И всё же я спрашиваю одними губами:

– Это света нет, или я ослепла?

– Света нет, – отвечает Фалько.

И время начинает отсчёт.

– А он?

– Похоже, мёртв. Я чую запах его тела, но не слышу в нём жизни.

– Отравился нашей кровью?

Я подняла руку, слабую, вялую, и ощупала шею. Ни следа укуса – ни крови, ни раны. Пригрезилось? Не верю.

– Ты что-нибудь видишь?

– Скорее нет, чем да. Совсем без света даже я не могу. Нужна хоть искорка. Но это нестрашно. Я полагаюсь на другие органы чувств. Хуже, что мы, кажется, здесь замурованы. Хотя…

Он умолк. Всем существом я ощутила его напряжённую сосредоточенность и, закрыв глаза, приготовилась ждать. Тишь стояла, как в могиле. Ни гула механизмов, ни шума, ни шороха. Только наше дыхание и стук сердец. И всё же пространство вокруг не было мёртво. Оно словно наблюдало за нами из-под опущенных век. Я спросила осторожно:

– Что ты чувствуешь?

– Токи. Течение, – непонятно ответил Фалько. – Повсюду. Сейчас…

Он снова напрягся, а я нашла его ладонь и прижала к щеке.

Струение. Пульсация. Множество голосов, бормочущих на непонятном языке…

– Ах!

Вспыхнул свет. Обжёг сквозь веки.

– Кажется, я могу ими управлять, – прошептал Фалько, – этими машинами. Попробуй, ты тоже сможешь. Нужна воля, чтобы их подчинить.

Он убрал ладонь от моего лица, помог подняться. Бормочущие голоса стихли. Не стало ни течений, ни пульсации. Я покачала головой.

И увидела тело.

Вампир сидел на своём одноногом стуле, завалившись всем корпусом назад, в нишу открытой капсулы. Голова его безжизненно свисала на плечо, глаза были закрыты. Стул не падал и не отъезжал, стоял, будто приклеенный.

Стена позади капсулы снова была целой. И нигде никаких проёмов, даже вентиляционных отверстий, и тех не видно. Значит, мы будем медленно умирать здесь рядом с разлагающимся трупом?

Фалько подошёл к нему, дотронулся до шеи, отступил назад, наморщил лоб. Обошёл вокруг куба с капсулой, потом вокруг соседнего, в котором, как оказалось, пряталась такая же капсула. Фалько провёл руками по стенке куба, капсула выехала наружу и раскрылась. Внутри было пусто. Фалько осмотрел обивку второй капсулы, даже обнюхал. Вернулся, сволок тело со стула, уложил на пол, с усилием оттащил в сторону сам стул и занялся изучением первой капсулы.

– Что там? – не выдержала я.

– Странно, – отозвался Фалько. – Такое ощущение, что регенераторы поменяли местами. Тут был другой… Человек, если можно его так назвать. А этот, – кивок на лежащего, – был там, – он указал на вторую капсулу. – Взгляни, здесь капли крови. Они уменьшается, скоро исчезнут совсем. И никаких доказательств.

Я с трудом рассмотрела на серовато-прозрачной пузырчатой поверхности пару тёмных точек. Уверен ли Фалько, что это кровь? Конечно, уверен.

– Значит, он обманул? Сказал, что устал и хочет умереть, а сам… воскрес? Переродился? Иначе кто этот второй?

– Он сказал тебе, что хочет умереть?

– А тебе – нет?

– Мне он сказал другое.

– Что?

– Неважно.

– Ты мне не доверяешь?

Фалько обнял ладонями моё лицо, как тогда, в перелеске. Бережно, нежно, будто я статуэтка из тонкого стекла, надави чуть сильнее, и треснет, и так же нежно поцеловал в губы.

– Пошлость и грязь – то, что он мне сказал. Он считает меня животным, а тебя вещью. Уверен, что рано или поздно мы спляшем под его дудку. Но мне почему-то кажется, что он перехитрил сам себя. Этот двойник, дубликат, клон или как его там, не может быть совершенно таким же, как оригинал… Нельзя одним укусом перенести себя в другое тело, не верю я в это. И что он теперь будет делать без своего корабля? Ждать, когда запустят "Ночное зеркало"? А если не запустят?

– Может быть, он хотел, чтобы мы так думали? Я боюсь… всё, что бы мы ни сделали, будет по его плану. Даже если нам кажется, что мы поступаем вопреки его воле.

Фалько взял меня за плечи, поглядел в глаза.

– А знаешь… Это неважно. Сыграем мы на руку ему или против него. Главное, поступать так, как мы сами хотим. Как считаем нужным и правильным.

Он снова поцеловал меня, и я закрыла глаза. Внутри разливалось тёплое море, я качалась на волнах, под горячим южным солнцем… Фалько оторвался от моих губ и сказал:

– Кажется, я нашёл выход.

Стена позади кубов-регенераторов опять растаяла.

За стеной, в овраге, было сиреневое туманное утро.

– Похоже, я маг, – весело сказал Фалько. – Думаю, ты тоже. В нас обоих кровь окудников.

– В тебе – ещё и кровь вампиров, – сказала и испугалась. Вдруг обидела.

– Теперь она есть в нас обоих, – он пожал плечами. – Ты тоже научишься управлять машинами, когда примешь эту способность. Неважно, как она досталась, главное, от неё есть польза.

Он взял меня за руку и вывел наружу, в высокую, влажную от росы траву. В горле стоял ком. Кровь вампиров? Кровь окудников? Всё возможно. Но мне вспомнилась прогулка с Евгенией и Хельгой. Они расспрашивали о Фалько, а я знала, что скорее умру, чем выдам его. Что я тогда сказала? "Не знаю. Может быть, он магнетик".

И вот он магнетик. А я не знаю, что думать.

Глава 34. Пленники

Снаружи логово вампира выглядело обычной скалой. Старой, низкой, в трещинах и осыпях, изъеденной дождями и ветрами. В том, что в пещере под этой скалой кому-то вздумалось спрятать тайную лабораторию, не было ничего удивительного. Так может, никакой это не корабль? Может, корабля вовсе нет. И бессмертный пришелец из иного мира совсем не пришелец.

Он лгал, я знала, и в то же время говорил правду. "Я не оборотень. Я сам перековал свою плоть…" Правда пополам с ложью. "Половина континента в руках того, кто проклят и заклеймён…" Правда, как ни странно, что бы она ни значила. А остальное…

Роса оказалась такой густой, что ноги сразу промокли, но это было хорошо. Это была жизнь. Простая, понятная жизнь природы. С сырым холодком, пробирающим насквозь, со свежим лесным воздухом, пахнущим дождём и смолой.

– Подожди тут, – попросил Фалько и, как всегда ничего не объясняя, сбежал по крутому откосу в овраг.

В дракона он превращаться не стал. Принял облик грифона, который так поразил меня в прошлый раз. Мех, перья, когтистые руки, мощные задние лапы, грациозный хвост и удивительные сияющие глаза. У меня дух захватило. Не об этом ли говорил вампир? Наш мир прекрасен и полон гармонии, и оборотни – истинные дети его…

Фалько взмыл в небо, налетел на алтарный камень, занавешенный туманом, одним яростным рывком своротил его с места, обрушил в овраг. Затем подхватил вместе с отскочившим жёлобом и, с натугой набрав высоту, унёс куда-то за макушки сосен.

Вернулся через полчаса. За это время я успела переволноваться и вконец продрогнуть. Греться в пещерную лабораторию не пошла. Лучше окоченею на воле, под открытым небом, чем ещё раз ступлю в этот сияющий электричеством каземат.

Ветер от взмаха больших крыльев прошёлся по лицу мягко, будто веер из страусовых перьев. Фалько швырнул на оголившийся склон, где только что стоял камень, охапку прошлогодней листвы и опустился на землю рядом со мной.

– Утопил его в болоте, в самой трясине. Пусть мажи помучаются, доставая. Если вообще найдут.

Он поднял меня на руки. Сразу стало тепло и расхотелось обижаться и сердиться. Лучше просто обнять, прижаться покрепче, довериться надёжным рукам, и лететь, лететь, сквозь утро, и день, и ночь, над землёй, к звёздам, где нет и не будет никого, кроме нас. Я уступила этому желанию, позволила себе ненадолго раствориться в блаженном настоящем, для которого прошлое неважно, а будущее никогда не наступит.

Потом открыла глаза.

Под нами дышал тьмой хвойный лес, и обрывки тумана путались в колючих лапах. В стороне вилась дорога, ещё пустая в этот ранний час. Скоро по ней поедут мобили, паровые, солнечные, флюидные, и среди них – блестящие напылением фургоны на мощных колёсах…

Я теснее прижалась к Фалько, дотянулась губами до шёрстки у основания уха с рысьими кисточками:

– Я не могу лететь с тобой в Ильмею. Он прав, мы не спрячемся, и твои братья не помогут, только погибнут зря. Единственный выход – довести дело до конца. Мажисьерам нужен источник, значит, я найду его.

– Как? – рыкнул Фалько, и я мысленно поблагодарила его за то, что не стал напоминать о способе, предложенном кровососом.

– Не могу сказать. Но чувствую, что у меня получится. Он говорил…

– Плевать, что он говорил! – руки, державшие меня, сжались сильнее, в бок впились острые иглы.

– Фалько… когти… больно же!

Судорожный вздох – и иглы исчезли.

– Прости, – в его голосе звучал испуг, едва ли не паника. – Верити, я не хотел!

Пользуясь моментом, я вытянула шею и быстро зашептала ему в самое ухо:

– Пожалуйста, Фалько! Если я для тебя что-то значу, если ты хоть немного веришь мне… просто сядь на землю и выслушай. Прошу тебя, прошу!

Он не ответил. Но деревья внизу стали ближе. Фалько покружил над густым ельником, выбирая место, и опустился на прогалину, смяв лапами папоротники.

– Дай взгляну! – потребовал, едва поставив меня на ноги.

Я сняла плащ и жакет, приподняла правую руку – вдоль бокового шва блузки проступали красные пятнышки.

Лицо у Фалько стало таким, словно его ударили.

– Прости меня, – выдавил он глухо. – Этого не должно было случиться. В любой форме я полностью владею собой. Владел…

Хотела погладить его по щеке, но он попятился, уклоняясь от моей руки.

– Не подходи. Я сейчас.

Вернул себе человеческое обличье и только тогда приблизился – осторожно, медленно, словно ждал, что я отшатнусь. Лес кругом молчал. Должно быть, птицы притихли, испугавшись грифона – такого большого, незнакомого и уже поэтому опасного. Однако грифона больше не было. Передо мной стоял человек, угрюмый и подавленный.

– Я долго считал, ты не боишься меня, потому что не понимаешь, кто я, – он помолчал. – Теперь будешь бояться.

– Ох, Фалько, – мне удалось рассмеяться – тихо, слабо, но всё же удалось. – Меня кошка дома больней царапала, и я её не боялась.

Он криво улыбнулся. Я положила ладони на лацканы чёрного полупальто и уткнулась лбом в колючий подбородок.

– Со мной что-то происходит, – признался Фалько, обнимая меня. – Наверно, из-за укуса. Из-за того, что я теперь немного магнетик. Перестройка организма. Вот и не уследил за когтями…

Некоторое время мы стояли не шевелясь. В этот момент я поверила, что смогу его убедить. Сира права, выбора нет. Но лишь сейчас я смирилась с неизбежным. А главное, знала, как надо поступить, чтобы у нас появился шанс.

Фалько заставил меня задрать блузку и комбинацию, достал флягу, носовой платок и протёр ранки от когтей версентом. Щипало так, что я шипела, будто сама стала кошкой. Фалько приговаривал "Тише, тише, сейчас пройдёт". А я делала вид, что ни капли не смущена и прикосновения его пальцев совсем меня не волнуют.

Закончив, мы сели на ствол упавшего дерева, и я рассказала Фалько, что узнала от Сиры и о чём думала сама. Об источниках и магнетизме, о будущем и оборотнях. Почти всё.

– Теперь видящие знают меня, как свои пять пальцев, и найдут хоть под землёй. Убежищ сьера вэ ка больше нет, а Сира дала понять, что не станет меня скрывать. Она слишком долго ждала и готовилась. Ради всего континента.

Взгляд Фалько потемнел и застыл, и у меня мурашки побежали вдоль позвоночника. Он же избавился от стой-пыльцы. Значит, может проникнуть на полигон и…

– Только не делай ничего, пожалуйста! Нам нужны все три ключа… И я этого не хочу!

Он издал колкий смешок.

– Решила, я собираюсь убить её? Хорошего же ты обо мне мнения.

Но тёмный лёд в его глазах не таял.

– Есть другой выход. Мы можем подняться уже сейчас. Мы готовы.

– И что будет? – я прижалась щекой к его плечу. – Вооружённый бунт горстки отчаянных оборотней? Ты видел их новое оружие, на себе испытал. Вас уничтожат, Магистериум только крепче сожмёт хватку. А меня всё равно поймают. Если раньше не убьют твои друзья. Мажисьерам нужен мой дар, и заменить меня некем. А раз так, я могу ставить условия.

Мы долго спорили, около часа ждали у опушки, а когда появились чёрные мажисьеры, вышли на дорогу и сдались.

Я хотела сделать это с достоинством.

Дурочка.

Чёрные сходу набросились на Фалько, хотя он не дал повода, скрутили, заломили руки, пригнули к земле. А я стояла рядом, понимая с тошной слабостью внутри, что совершила самую страшную ошибку в жизни, и ничего уже не исправить.

Сколько раз за этот час я твердила ему: "Беги, лети прочь, оставь меня! Мы оба знаем, что с тобой сделают!" А в глубине души надеялась, что он не послушается, и радовалась, когда не послушался. Самой, без него, мне не хватило бы духу…

Я узнала старшего над чёрными, того, с изумрудной печатью, и ещё двоих или троих. Они тоже были в тех фургонах – убитые и воскресшие, если верить вампиру. Злость горела в их фиолетовых глазах, им хотелось отомстить – за своё поражение, за мой побег.

Да они же убьют его, просто убьют!..

Но старший прошипел:

– Этого в кандалы и в пересыльный лагерь!

Фалько встряхнули, заставили вытянуть руки перед собой. Один из чёрных достал наручники, соединённые тонкой стальной цепью, а Фалько даже не дёрнулся, просто стоял и ждал.

Если ты можешь что-то сделать, взмолилась я, сделай это сейчас! Используй свою силу! Ты же больше, чем человек! Разбросай их, как щенят! Борись! Спаси себя! Или я не знаю, как буду жить…

А ведь я не кричу, даже не шепчу… Весь крик у меня в голове. Я тоже стою и жду. В голове крутится мысль: а если он лишился сил? Вдруг из-за меня он теперь не экстр, а магнетик? Что может один магнетик против десятка!

Стальные кольца раскрылись, как бульдожья пасть, и лязгнув, стиснули запястья Фалько. По его лицу пробежала короткая дрожь. Это же оковы для оборотней! Те, что вынуждают арестованных терять человеческий облик.

Взгляд Фалько обратился внутрь себя, скулы затвердели. Он сопротивлялся воздействию, и пока успешно. Но насколько хватит его воли и свежеобретённой магнетической силы?

Воздух в груди кончился.

Сейчас его увезут, превратят в полузверя, запрут на ферме и станут качать кровь, пока не умрёт, и я никогда-никогда-никогда его не увижу.

– Нет, стойте! Я пойду с вами, я сделаю всё, чтобы найти источник! Но только если он будет рядом. Это моё условие!

На этот раз я действительно кричала. Но что проку?

– Ты не в том положении, чтобы ставить условия, ключ! – прорычал старший, потом нехорошо улыбнулся. – А если думаешь иначе… сломайте ему руку!

Мир вспыхнул красным, и всё стало неважно, страха не осталось. Слова, быстрые, яростные, всколыхнулись и выплеснулись наружу, как лава из разбуженного вулкана:

– Вы можете сломать ему руки, вы можете вырвать ему ноги, выколоть глаза!.. Вы можете его убить! Вы можете убить меня! Пытать и убить! Но вы никогда – слышите, никогда! – не найдёте источник истины и никогда не получите знаний, которые я могу вам дать… Слышите, вы, мрази! Я говорю правду! Я всегда говорю правду!

Мгновение стояла звонкая тишина. Эхо выкрикнутых слов звучало у меня в ушах, и не верилось, что это мои слова, что я могла такое сказать. В то же время ни одно из этих слов я не забрала бы назад. Потому что это правда. Или станет правдой, если мажисьеры мне не поверят.

Кто-то сказал:

– Пусть остаётся. Наденьте на него ножные кандалы.

Другой мажисьер в чёрном. Средних лет, среднего роста, с проседью в рыжеватых волосах и с усами щёткой.

– Никаких кандалов! Он для вас не опасен!

Усатый с холодным интересом оглядел пленника.

В ответ на этот взгляд Фалько негромко произнёс:

– Даю слово, что не попытаюсь бежать и не нападу до тех пор, пока ей и мне ничего не угрожает.

Усатый посмотрел на меня.

– Вы двое – любопытная пара. Вы понимаете, что это можно использовать против вас?

– Это нельзя использовать против нас, – ответила я. – Ничего нельзя использовать против нас. Потому что я вам нужна, и я готова к сотрудничеству. Его жизнь, его безопасность и его достоинство – всё, что я прошу взамен. Это совсем немного.

– Хорошо, – легко согласился усатый. – Снимите оковы.

Рослый блондин, которого я считала старшим над чёрными, с каменным лицом следил, как его подчинённые выполняют приказ усатого. На всякого старшего найдётся тот, кто ещё старше, мстительно подумала я. Фалько улыбнулся мне глазами и встал рядом. Никто ему не помешал. Но усатый следил за нами цепким взглядом.

Мажисьеры не бреются, просто останавливают рост волос на лице. Однако нельзя сохранить волосы над верхней губой, а на подбородке и щеках извести под корень. Хочешь усы, изволь бриться, как обычные мужчины без магнетического дара. Мало кто из мажисьеров готов так себя обременять. Этот оказался готов. И что это говорит о нём?

– Ваш друг пока останется при вас, дамзель Войль, – сказал усатый спокойно. – Не вижу причин, почему бы ему не остаться. Пожалуй, вы даже сделали подарок нашему куратору, приведя с собой того, кто вам дорог. Гранд-мажисьер найдёт, как распорядиться ценным заложником. И не советую устраивать перед ним сцен. Вы, возможно, не знаете, однако людей можно ломать, и не применяя к ним физического насилия. Или применяя его к кому-то другому. Насколько я знаю, у молодого человека много родных. Экстров растят в интернатах под надзором Магистериума, но чувство семьи у ликантропов чрезвычайно сильно. Как, вы думаете, ваш друг будет чувствовать себя, если его братьям, матери или сестре придётся страдать?