Текст книги "Зверь"

Автор книги: Кармен Мола

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

81

____

Лусия пыталась хоть что-то рассмотреть, но темнота была непроницаемой. Грохот оставшегося за спиной водопада нечистот заглушал ее крики о помощи. Она ощупывала стены в поисках выхода, а вода поднималась все выше и уже доходила почти до ее рта. Еще немного, и она утонет в этом туннеле. Ее охватили отчаяние и ужас.

Стараясь не поддаваться панике, она продолжала идти вперед. Перед тем как фонарь погас, ей показалось, что она находится в некоем подобии колодца. Она снова ощупала стену и сделала неожиданное открытие: в нее были вбиты маленькие металлические ступени. Лусия уцепилась за нижнюю, как за последнюю надежду. Ступенька была мокрой и скользкой, но Лусии удалось вскарабкаться на первую, на вторую, потом на следующую…

И тут послышался голос – голос девочки, ему вторили другие. Они плакали, умоляли… Голоса доносились откуда-то сверху. Лусия ничего не видела, и ей казалось, что колодец замурован. Но какой-то выход из него должен быть! Задыхаясь от напряжения и тревоги, она продолжала подниматься, и голоса словно придавали ей сил. Нога вдруг соскользнула со ступеньки, и Лусия повисла на руках, стараясь удержаться. Она снова нащупала ногой ступеньку и, осторожно выпрямившись, вдруг уткнулась головой в потолок. Колодец был закрыт деревянной крышкой. Она изо всех сил уперлась в нее, и крышка с треском отлетела.

Колодец выходил в подвал или угольный склад. Открытые мешки, почерневшие камни, пятна копоти и густой дым… Одежда Лусии мгновенно высохла. Источником такого жара мог быть только открытый огонь, а это означало, что особняк Миральба горит.

Она выбралась из подвала и по узким извилистым коридорам пошла на крики девочек. По дороге ей попалась лестница в жилые покои. Крики доносились откуда-то из-за угла, и вскоре она вышла к подземной тюрьме: сводчатого восьмиугольника с каменными стенами, в которые были вмурованы восемь клеток. В шести из них были заперты тощие, изможденные девочки, окутанные клубами сползавшего по винтовой лестнице черного дыма. Пленницы были грязные, в лохмотьях.

– А Клара? Где Клара?!

– Ее увели.

– Вытащи нас отсюда!

– Тут пожар!

Лусия попыталась открыть клетки, но они были заперты на ключ.

– Я сейчас вернусь.

Не слушая отчаянные мольбы девочек, Лусия взбежала по винтовой лестнице и обнаружила за дверью маленькую, бедно обставленную каморку: кровать, стол, распятие, на столе плетка. Она почему-то сразу догадалась, что здесь спал Зверь – тот, кого она убила. Дальше тянулся длинный коридор с множеством дверей. Все здесь выглядело заброшенным, но Лусия понимала – это лишь видимость: там, внизу, ждут смерти девочки, а наверху таятся чудовища, готовые их убить.

Она бежала по коридору, заглядывая в каждую дверь. Все комнаты были пусты. Она поднялась на следующий этаж… Еще один коридор. Лусия толкнула дверь и словно открыла ящик Пандоры: за дверью неистовствовали языки пламени, деревянные балки трещали. В густом дыму золотом сияли два десятка украшавших стены зеркал. Наверное, этот зал когда-то предназначался для танцев. Она различила в дыму силуэт. Он приобретал все более четкие формы по мере того, как приближался к Лусии. Это была Ана Кастелар.

– Где моя сестра?

– Можешь забыть о ней.

Зеркало взорвалось на тысячи осколков, и Лусия пригнулась. Весь зал был заполнен отражениями, словно на балу нечистой силы. Нужно было идти дальше, искать сестру, но она не могла сориентироваться в дыму, среди зеркал. Наконец ей показалось, что она видит дверь. И тут за ее спиной раздался злобный крик: Ана Кастелар бросилась на нее сзади, сбила с ног. Лусия в ужасе увидела занесенный над собой осколок стекла.

Острие уже касалось ее шеи, и она из последних сил удерживала руку убийцы. Но Ана была сильнее. В этот момент окно со звоном лопнуло. В руку Лусии вдруг скользнул толстый стеклянный цилиндр. Она ударила им герцогиню и вырвалась из ее рук. Секундное замешательство, и Ана снова бросилась на девочку, как бешеный зверь; по ее подбородку и губам текла кровь. Лусии удалось отпихнуть ее ногой и отползти к стене.

– Где ты? – кричала Ана.

Ее рассудок помутился. Она бросалась то влево, то вправо, и девочка мерещилась ей повсюду: двадцать отражений Лусии, двадцать двигающихся фигур в различной перспективе, словно двадцать танцовщиц в зале, где прошло столько великолепных балов. Ана так крепко сжала осколок стекла, что он рассек ей ладонь. С потолка сорвалась пылающая балка и с ревом упала к ее ногам. Она отчаянно вскрикнула и заметалась в поисках выхода.

Лусия поползла в другую сторону, туда, откуда появилась Ана Кастелар. Двигаясь по наитию, она нашла дверь. Языки пламени лизали дверной проем, и проскользнуть в нее можно было только боком. Она оказалась в большом зале – прямо перед ней пылал огромный деревянный крест. С люстры свисала горящая хоругвь с двумя скрещенными молотами. Лусия увидела Клару, привязанную, среди огня и дыма.

И поняла, что пришла слишком поздно.

82

____

Языки пламени вырывались из-под крыши, из окон. Несколько человек в черных балахонах выскочили из горящего дома и помчались в сторону арены. Доносо представил, как Томас Агирре поджигает занавеси и портьеры, чтобы обратить карбонариев в бегство, чтобы никто не мешал ему освободить девочек. Но почему он так долго не выходит? Почему не видно могучей фигуры воина с переброшенной через плечо Кларой? Доносо волновался, но не решался войти в здание – неизвестно, сколько еще сможет сопротивляться огню ветхое строение.

Он с грустью осознавал, что удерживает его уже ставшая притчей во языцех трусость, привычка не лезть на рожон, появившаяся много лет назад после дуэли, на которой он лишился глаза. Его вообще нельзя было назвать человеком действия, ни раньше, ни теперь. Он был создан для того, чтобы наблюдать за событиями со стороны, самое большее – комментировать их в таверне. Эта мысль его почти утешила (на свете ведь должны быть разные люди!), но в следующий миг понял, что не может больше бездействовать. Внутренний голос подталкивал его, не давая покоя: «Поспеши! Им нужна твоя помощь!»

Сам не понимая как, Доносо Гуаль оказался у двери и перешагнул порог. Не отступив перед пламенем, бушующим в коридоре, он преодолел полосу огня, прикрыв лицо плащом, миновал горящую комнату, откуда все, наверное, и началось. Сквозь дым и огонь было почти невозможно что-либо различить, идти приходилось вслепую. Вокруг трещали стены готового рухнуть дома, и вдруг Доносо услышал крик девочек, звавших на помощь. Он бросился на этот крик.

Ворвавшись в одну из дверей, он попал в зал с полопавшимися от жара зеркалами. На стенах остались только рамы. Другая дверь вывела его к винтовой лестнице в подвал.

Крики девочек вели его. Огонь уже пылал вовсю, еще несколько минут, и выход будет отрезан, но он должен идти вперед, должен наконец побороть свою трусость.

Внизу дышать стало немного легче, но дым постепенно сгущался. Доносо перевел дух, пытаясь успокоиться, но все время думал о том, что не успеет отсюда выйти, пламя распространяется слишком быстро, пожирая старый особняк, скоро все обрушится ему на голову. Он ненадолго задержался в комнатке, где стояла узкая кровать, по полу была разбросана одежда, а на столе валялась плетка. На стене, рядом с распятием, он вдруг заметил ключи и на всякий случай прихватил их с собой. Открыв следующую дверь, Доносо услышал плач и детские крики совсем рядом.

Чтобы добраться до клеток, ему пришлось спуститься по еще одной винтовой лестнице. Клеток было восемь, в шести были заперты девочки. Увидев его, они принялись умолять:

– Спасите нас!

– Выведите нас отсюда!

– Нас хотят убить!

Все они были похожи на выбравшихся из могил покойников: кожа да кости, и ужасающая вонь. Доносо не был уверен, что они выживут. Он попробовал ключи и понял, что не ошибся: двери клеток открывались одна за другой.

– Идемте, скорее! Особняк горит, и времени у нас мало.

Он повел их к лестнице, но девочки еле плелись. Они почти разучились двигаться, и сил у них почти не осталось. Впереди шла Фатима, она поднялась первой и замерла на пороге, увидев пламя. Она обернулась, и Доносо понял ее без слов.

– Поздно. Нужно искать другой выход.

– Та девочка пришла оттуда.

Все посмотрели в ту сторону, куда указывала Мириам, и Доносо заметил открытый люк угольного подвала. Через него можно было попасть к сточным трубам. Внизу было темно, и Доносо понял, что ему придется проявить отвагу, какой он не обладал.

83

____

Огонь уже перекинулся на орудие пыток. Натянутые механизмом веревки лопались от огня.

Лусия сразу поняла, чьи трупы лежат у подножия средневековой пыточной машины: Томас Агирре обхватил герцога Альтольяно, из головы которого торчал топор. Последним, нечеловеческим усилием карлист не допустил убийства Клары. Раненный кинжалом, он нашел в себе силы в последний раз занести топор и в предсмертной судороге обрушить его на врага.

Лусия взяла сестру на руки. Она не могла поверить, что Клара умерла, и все придумывала счастливое продолжение истории: она пронесет сестру сквозь дым и огонь по зеркальному залу, по коридору, спустится в подвал, где есть кран, и будет лить на нее воду до тех пор, пока та не очнется. Но на том трудном пути, в который она отправилась, все еще надеясь почувствовать на шее дыхание Клары, от фантазий толку не было.

Зеркальный зал был похож на камеру-обскуру из дыма и стекла, на ярмарочный аттракцион, подсвеченный со всех сторон взрывающимися фейерверками. С потолка падали доски, стекла лопались, в воздухе летали похожие на огненных птиц обрывки занавесей. Отсветы пожара создавали в комнате странные, то и дело меняющиеся образы. Лусия заметила валявшуюся на полу портьеру, до которой огонь еще не добрался, и завернулась в нее вместе с Кларой. Выхода не было: нужно попытаться пройти сквозь стену огня.

Лусия бросилась в просвет между языками пламени, защищенная лишь тонким бархатом, пробежала по коридору к лестнице и на середине спуска отбросила объятую пламенем портьеру. По телу сестры пробежала дрожь? Она дотронулась до Лусии пальцем? Или ей это только показалось?

Лусия продолжала спускаться в густом дыму. Добравшись до клеток, она с изумлением увидела, что они пусты.

Вот и угольный подвал, открытый люк. Наконец-то! Во время своих блужданий по клоакам Мадрида Лусия испытывала отвращение к нечистотам, а сейчас мечтала погрузиться в зловонную воду. Рев огня был ужасен, языки пламени добрались до подвала, они следовали за Лусией по пятам. Что это, кашель? Возможно ли, что Клара коснулась ее волос, как делала всегда, когда ей было страшно? Но у Лусии не было ни секунды, чтобы остановиться и проверить – ей предстояло спуститься по железным ступенькам с Кларой на руках.

Нужно обвить руки девочки вокруг своей шеи и, крепко держа ее, медленно сползать по ступенькам, стараясь не упасть под тяжестью драгоценной ноши… Водопад нечистот показался ей живительным и приятным. Но дальше, за ним, нужно было ползти и тащить Клару за собой. Лусия почти добралась до раздвоения туннеля и знала, что вскоре найдет металлические ступеньки. Наверху мерцал слабый свет. Это были звезды – на город опустилась ночь. Оставалось сделать последнее усилие.

Лусия обхватила Клару, как охапку веток и листьев, которые собирала, чтобы сделать постели в пещере. Теперь ей казалось, что она не слышит ни кашля, ни дыхания и пальцы сестры холодны как лед, в ней нет ни капли жизни. Сейчас, когда спасение было так близко, Лусия была уверена, что несет на руках труп. Из последних сил она поднялась по ступенькам и вытолкнула Клару на траву. В тот же миг она почувствовала дурноту. Силы оставили ее. Она пошатнулась, ее потянуло назад, в черноту колодца, и она не понимала, почему не падает, не чувствует, что с головокружительной скоростью несется к смерти, не слышит всплеска сомкнувшихся над ней нечистот.

– Лусия!

Доносо Гуаль, одноглазый друг Диего, держал ее за руку и с силой тянул наверх. Выбравшись из колодца, лежа на прохладной траве, Лусия понемногу приходила в себя. Особняк пылал, освещая ночь, и уже слышен был набат – зазвонили колокола окрестных церквей.

Шесть оборванных, изможденных девочек сидели под деревьями, глядя на нее с любопытством, и почему-то повторяли ее имя. Лусия… Лусия… Но ни у одной из них не шевелились губы, ни одна из них ее не знала – они не могли ее звать. Лусия… Она обернулась и не поверила своим глазам: Клара сидела на траве и жалобно, застенчиво улыбалась, как будто совершила какую-то шалость и теперь просила прощения.

Лусия зажала руками рот, моля небо, чтобы эта картина не оказалась плодом ее воспаленного воображения.

– Лусия… Обними меня!

Лусия зарыдала – наконец-то от счастья.

– Ну что ж, – произнес Доносо. – Все позади.

Лусия не могла встать. У нее не было сил. На четвереньках она подползла к Кларе. Обняла сестру и засмеялась, чувствуя, как та дергает ее за короткие вихры.

84

____

Сидя в нанятом у ворот Алькала экипаже, Ана Кастелар мысленно перебирала события дня: ее крестовый поход еще не был окончен. Муж погиб у нее на глазах, но она всегда считала, что люди приходят и уходят, а идеи остаются. Особняк Миральба сгорел, но это была старая, продуваемая ветрами развалина, и найти новое место для собраний будет не трудно. Важно продолжать борьбу: карлисты просачиваются в высшее общество, чтобы следить за сторонниками Изабеллы. Там-то она и будет забрасывать крючок с приманкой…

Средневековые ритуалы придется на время прекратить. Под обломками особняка найдут обугленные тела девчонок. Начнется расследование… А может, и нет. Никого не волнует плебс, обитающий по ту сторону городской стены.

Герцогиня ощупала карман, чтобы проверить, на месте ли последний флакон. Она добавила в него несколько капель мышьяка. По плану, его должен был получить врач, пичкавший Гриси опиумом в Саладеро, один из участников сегодняшнего собрания и тоже карлист. Возможно, ему удалось спастись от пожара и он так и не узнал, что эта ночь должна была стать для него последней. Ана снова порылась в кармане, но не нашла флакона. Неужели она выронила его во время драки с Лусией?

Вдруг она почувствовала дурноту. От езды по ухабистой дороге ее укачало. Сначала она не придала этому значения, но дурнота перешла в дрожь, тошноту, острую боль в груди и онемение в ногах. Пальцы рук еще слушались ее. Она поднесла их к ране на губе. Может быть, в ней застрял осколок стекла? Горький привкус во рту преследовал ее с тех пор, как она выбралась из особняка. Сначала Ана думала, что наглоталась дыма, но вдруг поняла: Лусия ранила ее не осколком зеркала или оконного стекла. Она вонзила в нее острый край разбитого флакона, флакона с кровью Клары и мышьяком, который добавила туда сама Ана. Только этим можно было объяснить напавшую на герцогиню сонливость, скрюченные пальцы, затрудненное дыхание.

Вдалеке послышался трезвон пожарных экипажей, спешивших к Миральбе.

Ана выглянула в окно, чтобы приказать кучеру ехать быстрее, нахлестывать лошадей, – она очень спешит! – но не смогла вымолвить ни слова, язык ей больше не подчинялся.

Герцогиня привалилась к спинке сиденья. Она думала о своей благополучной жизни, о жертвах, без которых не обойтись, о том, как приходилось совмещать одно с другим. Вспоминала Диего Руиса и как сильно любила его. Но политика и тайное общество, которое она создала на благо королевы-регентши, были для нее важнее всего на свете, даже важнее любви. Она приказала убить Диего, и в тот момент не видела другого выхода. Она обязана была исполнить свой долг. Как знать, может быть, они встретятся в другой жизни, и тогда все будет по-другому.

Она уже не замечала выбоин на дороге. Не помнила план, который составила несколько минут назад. В голове был сплошной туман…

Окончания пути она не заметила. Ее дом, особняк на улице Орталеза, находился всего в двух шагах – родная тихая заводь. В саду щебетали экзотические птицы, самодовольно расхаживал павлин. Красная птичка колибри запускала свой длинный язык в чашечку цветка.

Кучер спрыгнул с козел и открыл дверцу экипажа.

Ана Кастелар была мертва.

85

____

Мадрид, 1 сентября 1834 года

В сегодняшнем номере «Эко дель комерсио» нет новостей, театральной критики, городских хроник и беллетристики. Все восемь страниц – вдвое больше, чем обычно, – занимает статья, подписанная псевдонимом Дерзкий Кот. Издатель газеты, дон Аугусто Морентин, дополнил последний репортаж Диего Руиса всей информацией, которую сумел узнать за последние недели. В статье говорится о Звере, о карбонариях, о двенадцати наставниках, носивших перстни со скрещенными молотами, об убийствах карлистов, об особняке Миральба, но в первую очередь – о герцоге и герцогине Альтольяно и о шести девочках, убитых во время жутких ритуалов.

На прошлой неделе состоялась месса в память о погибших, в том числе о Берте и Хуане. Там Лусия встретила Дельфину, решившую сохранить дом на улице Клавель. После мессы новая хозяйка предложила Лусии работу, но та ответила, что с этим покончено. Она хочет научиться читать и писать, хочет получить как можно больше знаний. У нее появилась мечта, но она о ней еще никому не рассказывала: Лусия решила стать репортером, как Диего Руис, хотя понимала, что женщине приобрести такую профессию будет нелегко. Впрочем, это ее не остановит – она готова стать первой женщиной-репортером в Испании. Конечно, если сумеет выжить – бывают дни, когда это кажется невозможным.

Они с Кларой переселились в дом Инмакулады де Вильяфранки. Теперь Лусия ей доверяла. Та с самого начала действовала из добрых побуждений и, выполняя данное Кандиде обещание, выразила готовность заботиться о них и обеспечить их будущее. Она была готова дать девочкам не только крышу над головой, но и свое имя. Лусия пока не знала, соглашаться ли на это, потому что не хотела расставаться с фамилией родителей, Ромеро Чакон, произнося которую испытывала гордость.

Доносо восстановили в Королевской гвардии. Он теперь был не просто стражником у городских ворот: его повысили и перевели в новый департамент, которому предстояло заняться расследованием преступлений по новейшим методикам. Департамент был создан по образцу Скотленд-Ярда, подразделения лондонской полиции, созданного пять лет назад. Доносо предстояло в ближайшее время приступить к новой работе, хотя она и казалась ему немного странной. Он слышал, что форму там не носят, и это очень его огорчило, – ему казалось совершенно неприемлемым, чтобы полицейский расхаживал в штатском, будто чиновник из министерства.

Читая посмертную статью Диего, он довольно поглаживал усы. Его друг победно улыбался со страниц газеты и ругал Доносо за трусость, нытье и нерасторопность. Ведь у того с самого начала была возможность раскрыть это дело! Кто знает, может быть, в ближайшее время Доносо даже сходит на какой-нибудь прием, чтобы оценить, насколько громким оказался разразившийся в высших кругах общества скандал. А заодно похвастаться журналистским чутьем своего друга и – почему бы и нет? – собственным вкладом в спасение девочек.

Раздался стук в дверь. На миг Доносо представил Диего, вбегающего в квартиру, раздосадованного опечаткой в статье или желающего сообщить другу новость о контракте, который ему предложили в газете. Но нет, это был всего лишь посыльный из Театро-дель-Принсипе – он принес записку. Доносо развернул листок и прочел:

«Я возвращаюсь к репетициям. В день премьеры счастлива буду видеть тебя в первом ряду. Гриси».

Посыльный дожидался на случай, если он напишет ответ. Преувеличенно раздраженным жестом Доносо отослал его, закрыл дверь и принялся задумчиво мерить комнату шагами. До этого дня он ничего не слышал о Гриси. Значит, она уже не чахнет в Саладеро, не употребляет опиум и даже заставила Гримальди снова поверить в ее актерский талант. Это были хорошие новости.

А может, в записке было что-то еще, чего он не увидел между строк своим единственным глазом? Доносо улыбнулся и решил пройтись по тавернам – такой приятный денек!

…Клара ушла за покупками с сеньорой де Вильяфранкой. Это был уже третий ее поход за пять недель, прошедших со дня освобождения. Ничто так не радовало сестру Лусии, как наряды: примерять, выбирать, красоваться… Вчера Лусия поговорила с Кларой о том, что, хоть сеньора де Вильяфранка и потакает всем ее капризам, нехорошо так пользоваться ее добротой. Однако в душе ей было приятно, что Клара с каждым днем все больше приходит в себя и понемногу забывает плен и лишения. Кошмар остался позади. Однажды Клара призналась Лусии, что начинает забывать мамино лицо. Пройдет немного времени, и она станет называть сеньору де Вильяфранку мамой. Лусия ее не винила: сестра имеет право проститься с прошлым и смотреть только в будущее.

Забудет ли она лицо Лусии, когда той не будет рядом? Померкнет ли оно в ее памяти, как померкло лицо их матери? Лусия так никому и не сказала, что заболела холерой. Она решила держаться до конца, пока хватит сил. Они вытерпели столько страданий, и теперь ничто не должно омрачать счастье этого дома.

Она вышла из дома одна. Наступил вечер, небо окрасилось красным и лиловым, как часто бывает перед наступлением ночи. Закат красив, как картины, которые висят в Прадо. Лусия ходила туда с доктором Альбаном, чтобы почтить память Томаса Агирре, который говорил, что в стенах этого музея заключена вся красота города. Но он был не прав. Картины там, конечно, замечательные, но самое красивое в Мадриде – это все-таки улицы. Лусия остановилась на площади Пуэрта-дель-Соль. Здесь погиб Элой, жертва напуганных эпидемией людей. Воздух чист и немного прохладен, приближается осень. На углу болтают и смеются студенты. На краю фонтана сидят уставшие за день водоносы. По улице с грохотом проезжает симон. Совсем недавно эта площадь, да и весь город напоминали чудовище, готовое пожрать само себя. Но Мадрид всегда возрождается. Его жители заново учатся смеяться и танцевать, они воспряли духом и отдают должное вину и сыру в городских тавернах. Общаются с друзьями. Живут пусть и бедно, но счастливо.

Налетает прохладный ветерок, и Лусия чувствует страстную жажду жить. Вот бы этот город снова дал ей силу и стойкость, на этот раз – чтобы победить болезнь.

Лусия поднимает глаза и готова поклясться, что видит, как в вечернем небе промелькнула красная птичка.