Текст книги "Зверь"

Автор книги: Кармен Мола

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

23

____

На земле корчился мальчишка, а двое прохожих яростно пинали его. Диего услышал хруст ломающегося носа. Насколько он понял, мальчишка был карманником, попытался обокрасть одного из этих господ и теперь они, вернув свою собственность, учинили над ним самосуд. Горожане проходили через сквер Анхель, не обращая на происходящее никакого внимания. Даже Доносо, бывший полицейский, который, наверное, обязан был что-то предпринять, решил ничего не замечать. Диего уже готов был вмешаться, остановить расправу, но Доносо схватил его за рукав:

– Не обязательно все время лезть в чужие дела.

Когда через минуту два господина наконец оставили воришку и ушли, Диего наклонился и протянул руку, чтобы помочь тому подняться. Кровь текла по лицу мальчишки, которому было не больше пятнадцати, окрашивая алым оставшиеся зубы. Неловким движением он отклонил предложенную помощь, встал и молча побрел прочь, пошатываясь и держась за стену. На каменной мостовой осталось красно-бурое пятно, таких в Мадриде было полно. Никого уже не удивляли ни вспышки насилия, ни трупы посреди площади.

Диего попытался сосредоточиться. Позади высилось здание Театро-де-ла-Крус – старинный Двор комедии, где проходили почти все премьеры золотого века. Там находился кабинет Хуана Гримальди; туда и направились Диего Руис и Доносо Гуаль, чтобы расспросить о Гриси.

– Будь проклят день, когда я познакомился с этой особой и дал ей роль в своей постановке.

Сеньор Гримальди, знаменитый театральный режиссер, француз, когда-то приехал в Испанию, не имея ни малейшего намерения остаться здесь, но остался, посвятил себя местному театральному искусству и добился невероятного успеха. Благодаря ему, руководителю двух главных театров столицы – Театро-де-ла-Крус и Театро-дель-Принсипе, – Испания познакомилась с основными направлениями европейской драматургии. После того как Диего пообещал благосклонно осветить на страницах «Эко дель комерсио» ближайшие премьеры, Гримальди согласился ответить на вопросы о Гриси.

– Я познакомился с ней несколько лет назад. И знаете, что я вам скажу? Она была прекрасной актрисой и, если бы не свихнулась, имела все шансы стать одной из лучших, такой же, как Теодора Ламадрид… Когда она появилась здесь и сообщила, что вернулась в город, я нанял ее, хотел дать ей главную роль в своей постановке, в «Клотильде». Но вместо нее эту роль сыграет Матильда Диес – кстати, запомните это имя, я прочу ей славу величайшей испанской актрисы нашего века.

– Одним словом, вы перестали верить в талант Гриси.

– Я безусловно верю в ее талант, но только не в нее саму. Неблагодарная больная тварь! Эта женщина утратила рассудок и постоянно врет. Четыре часа назад она должна была явиться на репетицию, и вот, извольте: ни слуху ни духу. Как будто мне мало проблем – театр требуют закрыть из-за холеры… К тому же она любого с ума сведет зловещими россказнями о дочери, которую убили и обезглавили в Париже.

Доносо многозначительно сверлил Диего единственным глазом, как бы говоря: «Я тебя предупреждал». На долю секунды Диего засомневался, но все-таки решил не отступать:

– Вы знаете, где она живет?

– На постоялом дворе около Аточи, но не тратьте время понапрасну. Я за ней посылал, и единственное, что осталось там от Гриси, – это долг за несколько недель. Похоже, она давно там не ночевала.

– У вас есть предположения, куда она могла пойти?

– В любой опиумный притон. Ищите ее там.

Диего понял, что больше информации из Гримальди не выжать, даже если он что-то знает. Гриси стала причиной множества проблем, и режиссер больше не желал о ней думать. Когда они вышли на улицу, Доносо заявил:

– С Гриси покончено, с парижским Зверем тоже.

Диего не хотел сдаваться, но вынужден был признать, что фундамент, на котором он выстроил свою статью, рассыпался в прах. Теперь он думал о том, что отправленные в Париж и Лондон срочные депеши с просьбой предоставить информацию выставят его не в лучшем свете: адресаты ответят, что об ужасных смертях им ничего не известно. Актриса, предполагаемая мать предполагаемой жертвы, оказалась, если верить Гримальди, опиумной наркоманкой, утратившей связь с реальностью.

– Не знаю, зачем ей понадобилось врать. Она ведь сама пришла ко мне домой и, казалось, была в полном отчаянии.

– Брось, Диего, не осложняй себе жизнь. Ты считаешь себя не таким, как другие, но в конечном счете все мы клюем на одну приманку: женские глаза.

– А как ты объяснишь эмблему в горле у Берты? Не слишком ли странное совпадение, что ее упомянула и Гриси?

– Я готов признать, что речь идет не о звере, а о человеке… Эта девочка, Берта, исчезла через несколько дней после того, как спела в доме покойного теолога, Игнасио Гарсиа. В доме мы нашли пузырек, похоже с кровью. Этот человек наверняка и был убийцей, но холера освободила полицию от лишней работы.

– Но мы не можем утверждать, что это кровь Берты. Мы даже не можем утверждать, что эта кровь вообще человеческая.

– Все подробности дела удается выяснить далеко не каждый раз. Но в одном я уверен: история Зверя подошла к концу.

Они не успели отойти далеко, когда из театра вышла женщина, одетая как средневековая героиня. Очевидно, это была актриса, убежавшая с примерки костюмов либо воспользовавшаяся перерывом во время репетиции.

– Гриси не пришла вовсе не потому, что не хотела участвовать в спектакле. С ней что-то случилось.

– Что вы имеете в виду?

– С головой у Гриси не в порядке, тут Гримальди прав. Я слышала ваш разговор. Она и правда пропускает репетиции, забывает текст, приходит в театр в опиумном дурмане или пьяная… И понять, почему она все это вытворяет, было невозможно.

– Она говорила вам что-нибудь об убитой дочери? – спросил Диего.

– Гриси вообще не говорила, она бредила. Но я знаю, что в одном она не лгала: ей было страшно. Она все время повторяла, что однажды за ней придут.

– А она хоть раз упомянула, кто ее преследует?

Актриса покачала головой и, прежде чем продолжить разговор, отвела обоих подальше от здания театра – видимо, чтобы Гримальди не заметил. Она рассказала, что накануне вечером вышла после репетиции, чтобы выпить чего-нибудь освежающего, – в Мадриде стояла жуткая жара, театр превратился в раскаленную печь. На углу улицы она увидела Гриси: та спорила с каким-то человеком, а потом он силой затащил ее в карету. Актриса ничего не расслышала, кроме бессвязных криков Гриси, умолявшей отпустить ее.

– Вы рассмотрели мужчину, который ее тащил?

– Было поздно, они стояли в тени. Во время потасовки у этого сеньора упала трость. Он был хорошо одет, в сюртуке. Хотя было темно и плохо видно, я обратила внимание на набалдашник трости: он казался почти белым, цвета слоновой кости, и был сделан в форме человеческой руки.

Доносо дернул приятеля за рукав. Он был уверен, что эта история лишь искажает картину: Гриси солгала Диего, желая привлечь к себе внимание или просто потому, что спятила. А сцена, о которой им только что рассказали, вполне могла оказаться ссорой с поклонником или отчаявшимся кредитором.

– Вы ведь попытаетесь ее найти? Гриси часто ведет себя глупо, но она хорошая. И не заслуживает того, чтобы о ней забыли.

Диего пообещал, что они попробуют отыскать Гриси. Вместе со своим молчаливым другом репортер удалялся от театра в глубокой задумчивости: едва он приближался к разгадке, как она вновь ускользала, будто неведомые силы вставали у него на пути. А между тем время шло, наступило семнадцатое июля; почти месяц прошел с тех пор, как на грязной дороге в Серрильо-дель-Растро он увидел расчлененное тело Берты. Его тревожило предчувствие, что Зверь рано или поздно совершит новое убийство.

24

____

Красная лампа светилась, будто жерло вулкана, казалось, что обгоревшее лицо великана покрыто раскаленной лавой. Его глаза мерцали, как два уголька.

Лусия прикинула свои шансы. Окон нет, великан стоит у двери – путь к бегству отрезан. Их разделяет только кровать с двумя фарфоровыми вазами по бокам.

– У тебя есть то, что нужно мне, а у меня – то, что нужно тебе.

Лусия не ответила – она даже не слушала, что он говорит, только искала выход и изо всех сил пыталась не поддаваться парализующему страху.

– Не хочешь узнать, что я имею в виду? Я говорю о ком-то очень важном для тебя, кто рассказал, где тебя найти. Не удивляйся: я умею запугивать девочек. Запугал и ее.

Садистский блеск разгорался в неподвижных, как у дикого зверя, глазах. Нелегко увернуться от хищника, когда он готов прыгнуть, но Лусия намеревалась использовать любую возможность – ведь если ей не удастся отвлечь его хоть на секунду, живой ей отсюда не выйти. Томным движением она присела на кровать и сдернула удерживавшую полы пеньюара булавку. Ее грудь обнажилась, но она не знала, насколько соблазнительно это зрелище для хищника.

– Это тело – твое. Делай с ним что хочешь.

Она научилась наполнять голос чувственностью. Рот великана приоткрылся, во взгляде промелькнуло сомнение. Всего доля секунды, краткий миг, пока он прикидывал, не воспользоваться ли случаем… Но злоба тут же захлопнула все двери: он не уступит зову плоти. Однако его секундной рассеянности хватило, чтобы Лусия запустила одну из ваз ему в голову.

Фарфор разлетелся на куски, великан рухнул на пол среди осколков и цветов. Можно было попытаться прошмыгнуть в дверь, но Лусия понимала, что это лишь отсрочит расправу. Нужно было покончить с ним сейчас, раз и навсегда.

Приподнявшись, великан поднес руку ко лбу, где зияла рваная рана от осколка. Лусия прыгнула ему на спину. Правой рукой перехватила подаренную Львицей булавку, которую до этого прятала в левой, и коротко, резко, как тореадор, вонзила жертве в затылок. Великан упал как подкошенный. По его рукам и ногам пробежала судорога, но Лусия продолжала сидеть на нем верхом. Ее пеньюар и рыжая шевелюра были заляпаны хлеставшей из затылка кровью. Гортанный звук, последние хрипы известили о приходе смерти, подобно тому, как колокола возвещают о начале службы.

Лусия поднялась на ноги. Она чувствовала жжение в груди. Страх и ярость, которые помогли ей совершить убийство, медленно отступали. Только теперь, словно пробуждаясь ото сна, она вспомнила слова: «У тебя есть то, что нужно мне, а у меня – то, что нужно тебе» и «Я умею запугивать девочек. Запугал и ее».

Клара.

Лусия опрометью выскочила из комнаты, спустилась по лестнице и выбежала на улицу, хотя была босой и в одном пеньюаре, развевавшемся на бегу и открывавшем ее тело всему свету. Но ей было наплевать и на взгляды людей, и на то, что скажет Львица, когда обнаружит в комнате труп. Единственное, что волновало ее сейчас, – судьба сестры.

Клара.

Лусия бежала по камням и вонючим лужам к спичечной фабрике. Копить больше не придется, они обойдутся теми деньгами, что уже есть. Она заберет сестру, и они уедут из Мадрида, покинут этот ад навсегда.

Добравшись до места, которое несколько последних недель служило им домом, она увидела картину страшной бойни. Мария, мать маленького Луиса, лежала в луже крови. Ее муж, привалившийся к фабричной стене, также был мертв. Его тело было залито кровью из перерезанного горла. Остекленевшие глаза смотрели прямо на нее.

Где Клара?

Лусия искала хоть какую-то подсказку. Она увидела растерзанный узелок с их жалкими пожитками, на земле валялась проволочная мочалка, у накрытых дерюгой дров были рассыпаны ножи и ложки. Банка, где хранились ее сбережения, те самые двести реалов, бесследно исчезла, но какое значение сейчас имели деньги? Лусия крикнула:

– Клара!

В ответ не раздалось ни звука.

Присев на корточки рядом с Педро, Лусия смотрела на огромную рану у него на шее.

Зверь – вот кто устроил эту резню. Она отлично его разглядела. Великан с обгоревшим лицом, весь в черном. Тот, кого она только что убила в одной из комнат публичного дома. Сама того не зная, она лишила Клару последней надежды. Только теперь она поняла, что натворила: отняла жизнь у единственного человека, который мог сказать, где ее сестра.

Страшный вопль вырвался из груди Лусии. Но никто в этом городе его не услышал.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

25

_____

Мадрид, 17 июля 1834 года

Лужи крови. Тишина. Кровь Педро неудержимым красным ручейком текла по неровному земляному двору, словно пытаясь соединиться с кровью Марии. Свинцовые тучи закрыли солнце. «У меня есть то, что нужно тебе», – сказал великан. Тяжесть в груди и единственное желание – умереть, как Педро и Мария, как Луисин, как мама. Чтобы ничего не чувствовать. Она ведь все равно умрет, если найдет сестру мертвой. Если увидит ее кровь.

Где-то вдалеке послышались выстрелы.

Сил подняться на ноги у Лусии не было. Оцепенев от страха, она никак не могла собраться с мыслями. А ведь этот человек всего лишь хотел забрать перстень, который она украла в квартире священника.

Нарастающий гул, отдаленные крики и шум, источник которого Лусия пока не могла определить, постепенно разрушали окружавший ее кокон боли.

Есть ли надежда, что Клара еще жива?

Она должна быть жива, повторяла Лусия, как заклинание. Великан хотел обменять ее на перстень! Но куда он ее увез?

В небе кружила стая птиц. Шум их крыльев вывел ее из оцепенения.

Если бы Клара умерла, Лусия непременно почувствовала бы это, но ее сердце молчало, и лишь тревога волной поднималась в груди. Она прошла через фабричный двор, и ее вдруг оглушил шум, который до сих пор она слышала словно во сне: крики, звуки ударов, выстрелы… Наверное, где-то у ворот Мадрида начались беспорядки – оголодавшая беднота требовала впустить ее в город.

Ну почему они с Кларой не ушли из Мадрида, когда было еще не поздно? Теперь она лишилась денег и потеряла сестру. Свобода так и осталась несбыточной мечтой – и для нее, и для Клары Мадрид превратился в западню. Лусия не знала, что почти всех, кто отправился на поиски лучшей доли в Куэнку, Сеговию и Толедо, изгнали и оттуда: никто не хотел, чтобы холера расползлась по городам Испании. Хорошо бы люди, обитавшие по эту сторону стены, снесли ее. Пришел бы конец грязным туннелям и сливным трубам, по которым Лусии столько раз приходилось пробираться. Они ворвались бы в Мадрид, чтобы потребовать то, что им причитается. Или для того, чтобы сровнять с землей город, который не дает им жить.

Мир вокруг погружается в хаос, или это лишь отражение ее чувств? Мысли вспышками сменяли одна другую: она совершила убийство, тело великана лежит в публичном доме Львицы, полиция будет искать ее, проститутку с рыжими волосами. Где Клара? А вдруг она убежала от великана? Лусия понимала, что это тщетная надежда – Клара наверняка оцепенела от ужаса, увидев, как этот человек расправился с Педро и Марией. Лусия хорошо знала сестру. Нет, сейчас она заперта в каком-нибудь уголке лабиринта под названием «Мадрид». Она жива, настойчиво твердила себе Лусия, и ждет, что ее спасут. Так и есть – или Лусии просто хочется в это верить?..

Некогда гадать, нужно начинать поиски! Она не остановится, пока снова не обнимет сестру. Но что ей известно о человеке, который вошел сегодня в китайскую комнату? Обожженная кожа, похожая на шкуру ящерицы, рост почти два метра – чудовище. Зверь. Но в Мадриде нет ни призраков, ни фантастических тварей. Кто-то ведь должен его знать! Но кто?

Лусия вынула из узелка грязное платье и стоптанные туфли, с грустью надела лохмотья. Потом вышла со спичечной фабрики и скрылась в переулках. А что, если после долгих поисков она найдет Клару мертвой? И нельзя забывать о том, что Львица должна была сообщить в полицию о трупе в китайской комнате… Хотя если Клару убьют, что тогда будет значить для Лусии тюрьма или даже казнь на площади Себада, столь красочно описанная Элоем?

Среди чувств, обуревавших Лусию, одно было сильнее всех: чувство вины. Это она украла перстень. Она отдала его сестре. Если Клара погибла, то в этом виновата Лусия. С таким же успехом она могла бы вцепиться Кларе в горло и сжимать пальцы, пока сестра не задохнется.

Ноги сами привели ее на улицу Алькала. Она прошла мимо кондитерской «Донья Марикита». Воришки в надвинутых на глаза картузах крутились вокруг вышедшей оттуда сеньоры и просили угостить их чашкой шоколада с печеньем. Лусия знала: это лишь отвлекающий маневр; один из них уже запускает руку в ридикюль жертвы и ловко его опустошает. Карманники суетились и нервничали, как животные перед грозой.

Над Лусией нависало свинцовое небо. Но где же красноголовая птица? Где матушка? Почему не приходит ей на помощь? Впрочем, Кандида не смогла бы подсказать дочери, с чего начинать поиски Клары, потому что всегда жила так, словно большого города рядом не было.

Вдруг Лусия вспомнила об Элое. Он был единственным человеком, которому она доверяла. Он хорошо знал городское дно и сумел бы разузнать, где могли спрятать похищенную девочку. Наверняка он что-нибудь слышал и о том, где живет великан, но главное – Элой, мальчишка с синими глазами, называвший ее колибри, не подведет.

Лусия ускорила шаг, оставив позади кондитерскую и кафе «Принц». Оба заведения пустовали. Людей не было и в павильоне прохладительных напитков «Помбо» в начале улицы Карретас. Но когда Лусия увидела почти безлюдные ступени монастыря Сан-Фелипе-эль-Реаль – излюбленное место встреч мадридцев, где они обменивались новостями, хвастались успехами и заключали сделки, – стало понятно, что в городе творится неладное. Скользя вдоль стен, нервничая и прячась от стражников, она добралась до площади Ленья. Элоя она не нашла, зато заметила двух воришек из его компании.

– Он пошел на Пласа-дель-Рей, уж не знаю, что ему там понадобилось, – сказал Лусии один из них.

Голос беспризорника с каждым словом становился тише, приятель нетерпеливо дергал его за рукав. Они боялись Лусию? Нет, не ее: на площади появились человек двадцать мужчин и женщин, оборванных и грязных, словно только что выбравшихся из сточной трубы. Возглавлявший их бородач в синей блузе, какие носят крестьяне и разносчики виноградного сиропа, кричал:

– Плюйте на запреты! Нас хотят посадить под замок! Теперь придумали, что собираться больше чем вдесятером нельзя! А что? Если нас девять, то мы не заразимся? Все знают, откуда берется зараза. Из воды! А кто ее заражает?

Лусия, не обращая внимания на этих вестников апокалипсиса, развернулась и пошла обратно, чтобы попасть на Пласа-дель-Рей. По дороге она еще несколько раз наталкивалась на сборища возбужденных людей. Рассерженные указом люди бродили по улицам, кипя от негодования.

– Это не мы, бедняки, разносим болезнь! Во всем виноваты монахи! Они заражают воду, чтобы карлисты победили, – говорила маленькому мальчику пожилая женщина, которую Лусия нечаянно толкнула.

Глаза старухи скользнули по рыжей шевелюре Лусии, и на секунду девочке показалось, что та сейчас признает в ней убийцу великана. Но старуха продолжила свой путь и разговор с мальчишкой, которого крепко держала за руку.

– Для этого они нанимают детей. Их видели около многих водоемов.

Интересно, откуда доносятся выстрелы? Может, где-то начались волнения горожан, уставших от запретов и обвинений?

– Никто не следит за детьми, а монахи не дураки. Они знают, что за четыре реала ребенку можно поручить что угодно. К тому же дети вечно крутятся возле колодцев.

– Говорят, мы отвернулись от Бога, и это божья кара.

– При них мешки с порошком. Они получают их в монастырях.

– Месть церковников, вот что это такое. За то, что людям надоело слушать их галиматью.

– Она нарочно нас травят!

Так говорили мужчины и женщины, старики и молодежь, между которыми пробиралась Лусия, одержимая одной мыслью: Элой поможет ей найти сестру.

26

____

– Ему разбили голову вазой, а потом воткнули в затылок булавку.

Доносо, сидя на смятых простынях, выпустил дым и слегка пнул ногой лежавший на полу труп. Сигаретный пепел осыпался на красный ковер.

– Проститутка не дала ему даже раздеться.

Диего присел на корточки рядом с убитым, и с большим трудом – тело весило, как могильная плита, – перевернул его. Теперь обезображенное пунцовым ожогом лицо смотрело в потолок.

– А где девица, что его прикончила?

– Чай пьет в гостиной со своей мадам! О чем ты только думаешь, Диего? Убила и сразу дала деру – не нас же с тобой ей дожидаться! Львица сказала, девчонка была новенькой, имя она забыла, и вспомнить мы ее вряд ли заставим. Уж я-то хорошо ее знаю.

– А покойник-то здоровенный!

– Какая наблюдательность! Не думал поработать в полиции? – усмехнулся Доносо. – Но главного ты не заметил! Только погляди на эту рожу, Диего! И скажи спасибо, что я нашел убийцу.

– Думаешь, это Зверь?

– Многие свидетели говорили о том, что у него кожа как у ящерицы. И что он огромный, просто великан. Я внимательно читал твои статьи. Если Зверь действительно человек, то им вполне может быть этот детина с красной физиономией. Не его ли ты искал? Он перед тобой, но показаний для твоей газетенки, похоже, не даст. Ничего ты из него уже не вытянешь.

Диего обыскал мертвеца. Он хотел найти что-нибудь, что помогло бы установить его личность, какой-нибудь предмет, позволяющий представить себе жизнь этого типа, возможно причастного к нескольким убийствам, но обнаружил только маленький пузырек.

– Смотри…

– Такой же, как в доме теолога… Кровь?

– Тот, из квартиры Игнасио Гарсиа, остался у меня дома. Надо пойти в больницу и попросить доктора Альбана сделать анализ. Может быть, он разрешит наши сомнения.

– Пузырек уносить нельзя, трогать труп тоже.

– Не говори глупостей, Доносо… Неужели полиция будет расследовать это убийство? Ты что-нибудь у него уже забрал: деньги, эмблему, хоть что-то?

– За кого ты меня принимаешь? Я не вор. Если его не обокрала проститутка, то тело никто не трогал. Я пришел сюда первым.

– Как ты узнал? Кто тебя вызвал?

– Я был в соседней комнате, с другой девушкой. Услышал грохот, потом топот и вышел посмотреть, что происходит. Больше никто сюда не входил, никто его не трогал. Хочешь поговорить с Львицей?

Диего расстегнул на трупе рубашку: какой-нибудь нательный знак мог бы помочь установить личность погибшего. Они увидели исхлестанную плеткой спину. Некоторые рубцы были еще свежими и кровоточили, другие уже затянулись.

– Бьюсь об заклад, он порол себя сам. Если снимешь с него штаны, то наверняка найдешь на бедрах следы власяницы. Зверя больше нет, Диего. Все кончено. Короткая беседа с мадам – и ты сможешь триумфально завершить серию своих статей.

– То же самое ты говорил о теологе Игнасио Гарсиа: будто бы это он был Зверем и с его смертью эта история закончилась. Похоже, ты не столько стремишься узнать правду, сколько хочешь поскорее закрыть дело.

– На этот раз все по-другому. Ты сам видишь, что я прав.

Доносо бросил на ковер сигарету, раздавил ее ногой и вышел в коридор. Диего не мог заставить себя сдвинуться с места. Неужели перед ним Зверь? И если так, то почему он не испытывает облегчения? Ведь теперь исчезновения девочек и чудовищные убийства должны прекратиться.

– Пойдем. Львица не станет ждать вечно.

Хосефа приняла их в зеленой гостиной – той самой, в которой обычно вела дела. Доносо, не раз бывавший в доме Львицы, в это своеобразное святилище попал впервые.

– Я не хочу неприятностей. Мне не нужен полный дом гвардейцев, главное, чтобы убрали труп.

– Этого мы сделать не можем.

– Сделать можно все. Просто скажите, сколько это стоит.

– Сначала мы хотели бы узнать, что здесь произошло.

– Доносо, вы друг дома и знаете, что мы стараемся избегать скандалов. Вы должны мне помочь.

– Я помогу, но сначала нам нужно поговорить…

Диего хранил молчание, пока Доносо допрашивал знаменитую мадам. Она грозилась прибегнуть к помощи влиятельных друзей, которые одним росчерком пера могут погубить его карьеру.

«Мою карьеру», – с горечью повторил про себя Доносо. Если бы мадам знала, сколь ничтожно его существование, то не стала бы утруждать себя угрозами. Но она не знала, и он давил на нее как мог. Доносо хотел вспомнить, каким полицейским был когда-то, почувствовать себя важной персоной.

– Думаете, в этот дом не ходят министры?

– Знаем, что ходят, и относимся к вам и вашему заведению с большим уважением. Но мы обязаны выяснить, кто этот человек и кто его убил.

– Кто этот человек, я не знаю, кто его убил – тоже. Может, он покончил с собой.

– Ударил себя вазой по голове и воткнул себе в затылок булавку?

– Мне доводилось видеть кое-что и похлеще.

Расспрашивая мадам, Доносо проявлял терпение, каким в обычной жизни похвастаться не мог. Пожалуй, он был не таким плохим полицейским, каким его считали, подумал Диего, если бы столько не пил и не переживал так тяжело потерю глаза, то мог бы стать настоящим профессионалом.

– Как этот человек сюда попал?

– Ради бога! Этот дом один из самых известных в Мадриде: сюда приходят мужчины, у которых есть деньги и которые готовы платить за то, чтобы одна из девушек поднялась с ними в комнату. Девушки – это проститутки; занимаются они тем, чем принято в любом публичном доме. Господи, не знаю, зачем я вам все это рассказываю! Вы же наш постоянный клиент!

Доносо пропустил мимо ушей насмешку и продолжил:

– Хосефа, прошу, помогите нам. Что за девушка с ним была?

– Новенькая… Бедняжка перепугалась и сбежала.

– Ее имя?

– Иногда Мадлен, иногда – Асунсьон: здесь никто не говорит настоящего имени. И предупреждаю сразу: где живут, они тоже не говорят, да мне и не интересно. В каком-нибудь забытом богом квартале между рекой и городской стеной.

Наконец в разговор вступил Диего:

– Вы что-нибудь слышали о Звере?

– А он существует? Только не говорите, что верите в подобные сказки. Пару дней назад у одной из женщин, которые тут живут, исчезла дочка. Так вместо того, чтобы предположить, что она ушла с мужчиной – ведь с самого ее рождения мать занимается у нее под носом проституцией, – все решили, что девочку похитил Зверь. Знаете, что я думаю? Никакого Зверя не существует, все это вздор.

– В одном я с вами соглашусь: россказни о том, что Зверь – животное, действительно вздор. Зверь – это человек, и, возможно, сейчас он лежит в комнате наверху.

– Ну, вот и прекрасно, значит, больше он не причинит зла ни одной девочке. Займемся делом: увезите труп и выбросите на любом пустыре, а я заплачу вам сто реалов.

Диего и не думал соглашаться, как вдруг услышал голос Доносо:

– Двести.

– Пусть будет двести, – кивнула мадам. – Но больше я не желаю слышать ни об этом человеке, ни о Звере, ни о чем-либо подобном. Единственное, чего я хочу, – спокойно заниматься своим делом.

– Об этом не может быть и речи! Покойник будет вывезен только в присутствии властей! – воскликнул Диего.

Доносо в ярости схватил его за руку и вытащил из зеленой гостиной. Они горячо заспорили. Обоим нужны были деньги, и теперь появилась возможность получить по сотне реалов.

– Мадрид завален трупами, что изменится от еще одного?

– Разве ты не должен уважать закон?

– А ты не должен за квартиру уже за несколько недель? Я пойду обратно, возьму деньги, и мы устроим так, что труп найдут за стенами этого дома…

– Мне не нужны ее деньги.

– А твоей квартирной хозяйке нужны. Если хочешь, я сам схожу на улицу Фукарес и вручу ей твой долг.

В глубине души Диего понимал, что власти не станут расследовать смерть великана. Если он не дворянских кровей, никому и дела нет до того, где его найдут, а избавиться от долгов было бы очень кстати.

– Я ухожу, а ты поступай как знаешь, – сказал он. – Пузырек с кровью я забираю. Отнесу его доктору Альбану.

Прежде чем уйти, Диего поговорил с матерью пропавшей девочки. Дельфина сидела на крыльце в плетеном кресле, на коленях у нее лежала тряпичная кукла. Ее веснушчатое лицо словно погасло, а глаза не столько высматривали дочь среди прохожих, сколько блуждали, как лунатики во сне.

– Моя Хуана никогда нигде не задерживалась… Может, она пошла за молоком и остановилась у колодца попить воды?.. Одна девочка сказала, что видела ее с каким-то человеком в черной одежде, что он ее увел. Сейчас у источников неспокойно, некоторые винят монахов в том, что они заражают воду холерой, а другие во всем обвиняют бездомных детей. Как мне найти Хуану? Я слышала, что покойник, который лежит наверху, мог быть Зверем, но… я не знаю, куда делась девочка, которая сказала, что видела мою Хуану. Она могла бы ответить, тот это человек или нет.

Диего не знал, как ее утешить. Придется ли ему возвращаться сюда, когда ее дочь найдут растерзанной?

Мадрид превратился в сумасшедший дом.