Текст книги "Зверь"

Автор книги: Кармен Мола

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

39

____

Утром в субботу Диего обошел три таверны, прежде чем нашел Доносо – в «Голýбке» на улице Пресиадос, где не бывал уже тысячу лет. Королевский стражник успел надраться и едва ворочал языком:

– Вчера в приюте я видел рыжую, но она улизнула у меня из-под носа. Эта девка шустрая, как заяц. Мы окружили ее, но она как сквозь землю провалилась.

Диего схватил приятеля за руку, когда тот собирался налить себе очередную рюмку.

– Прошу, оставь ее в покое.

– Это почему же?

– Потому что эта девочка – жертва. И потому что об этом прошу я, твой друг.

Доносо хмыкнул и все-таки налил себе выпить.

– А как же моя медалька?

– Достану тебе другую, получше. Дело Зверя не раскрыто, оно оказалось гораздо сложнее, чем мы думали. Помоги мне с расследованием, и все лавры достанутся тебе.

– Оставь свои лавры для овощного рагу… Мне поручили поймать эту девку.

– Скоро о ней забудут. Если ты мне поможешь, то поймаешь гораздо более важных преступников.

– Например?

– Возможно, самого архиепископа.

Доносо взболтал содержимое рюмки и пристально посмотрел на репортера единственным глазом.

– Никогда не любил церковную братию, – наконец пробурчал он.

Власти уже много раз запрещали жителям испанской столицы собираться группами больше десяти человек, но даже холере не удалось покончить с одним из мадридских обычаев: устраивать вечерние приемы в известных домах города. Приемы были признаком влиятельности, и каждый житель Мадрида с хорошими связями стремился открыть политический, философский, музыкальный, театральный, поэтический или просто светский салон. И во всех гостиных, независимо от цели собрания, говорили не только о высоких материях, там перемывали косточки ближним и обсуждали слухи… Диего Руис обычно посещал два салона: адвоката по имени Ирадиер на улице Каньос-дель-Пераль, где обсуждали политические темы, и дамы по имени Алисия Роблес, где говорили о литературе и театре. Однако сегодня его интересовали вовсе не салоны. Он хотел повидаться с доньей Инмакуладой де Вильяфранкой.

Ана узнала, что аукцион состоится в доме маркизы Пиментель, одном из самых роскошных зданий Мадрида. Диего оделся как буржуа – в сюртук и жилет, повязал галстук – и попросил Доносо сделать то же самое.

– Я похож на франта.

– До франта тебе даже в костюме герцога Альбы далеко.

Они встретились в начале улицы Алькала, рядом с огромным портиком. У входа в здание стояла карета с черепаховыми накладками, инкрустированная слоновой костью. Гостей встретил швейцар в сюртуке и цилиндре. В гостиной их ожидало изысканное угощение: пироги с куропатками и зайчатиной, блюдо с жареным поросенком, французские пирожные… По комнате прогуливались дамы в платьях из валенсийского шелка и невообразимых головных уборах, бросавшие кокетливые взгляды в огромное хрустальное зеркало семнадцатого века. На богатых ограничения, введенные из-за эпидемии, не распространялись – видимо, голубая кровь не боялась болезни.

К удивлению Диего, хозяйка сразу направилась в его сторону:

– Дон Диего Руис? Мне хотелось с вами познакомиться. Слухи о вашей приятной наружности не преувеличены.

– Благодарю вас, маркиза.

– Теперь я понимаю, почему люди болтают, будто Ана Кастелар потеряла из-за вас голову.

Диего не мог скрыть удивления: он и представить не мог, что кто-то осведомлен о его романе, а уж тем более – что его обсуждают в высшем свете.

– Опасайтесь ее супруга, герцога Альтольяно. Он, конечно, давно привык к похождениям жены, но раньше они заканчивались после одной ночи. А к вам она, похоже, привязалась. Но какому же мужчине, тем более королевскому министру, захочется стать предметом сплетен из-за распущенности супруги?

– Поверьте, маркиза, вас ввели в заблуждение. Герцогиня Альтольяно – дама безупречной репутации, ее дружба – честь для меня.

– Не морочьте мне голову, Руис. В Мадриде все друг с другом знакомы. Разумеется, я имею в виду тех, кто хоть что-то значит. Вы хотели видеть донью Инмакуладу де Вильяфранку? Она приедет, но позже, около семи. В последнюю минуту о своем приезде сообщила графиня Сотогранде. Не могла же я предложить ей в качестве развлечения обычный аукцион. К счастью, мне удалось заполучить на этот вечер превосходный струнный квартет…

– Стало быть, торги начнутся в семь?

– Или чуть позже. Мужчины курят в задней гостиной, – добавила маркиза, широким жестом указывая и на Доносо. – Считайте себя моими гостями.

В курительной комнате обстановка была более сдержанной, а угощение – более скромным: сыр, вино, пирожки с мясом и угрем. Внимание присутствующих захватил некий элегантный господин, который рассказывал, до чего доходила ярость горожан в некоторых храмах города.

– Конечно, верить, что монахи заражают воду, – абсурд. Это всего лишь реакция людей на распускаемые церковью слухи, что во всем виноваты бедняки. Погибло восемьдесят монахов, и уверяю вас, погибнет еще больше, если они не перестанут поддерживать карлистов.

Диего был согласен с этими словами. Он понимал взрыв народного гнева против духовенства – не оправдывал, но понимал. Церковь взвалила ответственность за холеру на бедняков, якобы отвернувшихся от Бога, утверждала, что болезнь – наказание для нечестивых. А что в это время делало государство? Сносило трущобы и запирало ворота, оставляя людей умирать с голоду за городской стеной. Диего прекрасно знал, на чьей он стороне в этой войне. Он нисколько не удивился бы, если бы доведенные до крайности, отчаявшиеся люди, разгромив монастыри, явились бы в Ла-Гранху и потащили королеву-регентшу на эшафот.

Он слушал мнения собравшихся: возможно, пригодится для какой-нибудь аналитической статьи. Но до таких амбиций ему еще далеко. Работа колумниста – самая престижная в журналистике, и в «Эко дель комерсио» этим занимается сам Морентин. Вскоре беседа пошла по кругу, и Диего отправился на поиски Доносо – тот сначала проявлял повышенный интерес к еде и напиткам, но потом разговорился с другими гостями. Когда Диего нашел его, он беседовал с изящно одетым господином.

– Диего, ты знаком с доном Асенсио де лас Эрасом? Дипломат, бывший посол в Лондоне. Позвольте представить вам моего друга Диего Руиса…

– Диего Руис? Уж не вы ли тот репортер из «Эко дель комерсио», что пишет под псевдонимом Дерзкий Кот?

– Он самый.

– Позвольте спросить: откуда же взялся этот «кот»?

– Так называют себя все мадридцы, а я мадридец, хоть и не коренной.

– Мадрид – прекрасный город, но сейчас он переживает трудные времена.

Дипломат оказался приятным и словоохотливым собеседником. Он увлекательно рассказывал о жизни в Лондоне, о привычках и обычаях британцев, столь не похожих на испанцев.

– Ваш псевдоним знаком мне по статьям о Звере. Жаль, что ваши репортажи всегда публикуют где-то на последней странице. Весьма захватывающие хроники.

– Могли бы быть захватывающими, не будь они правдой. Мне они кажутся скорее пугающими.

– Вам, журналистам, нравятся такие новости… Вам бы детективные романы писать.

– Я слышал, в Англии этот жанр чрезвычайно популярен.

– Ну, я больше увлекаюсь театром. Никогда не был заядлым читателем – надеюсь, вы не сочтете меня из-за этого невеждой.

Перейдя к другим гостям, Диего узнал подробности об аукционе. На торги выставлены шелковый платок из Индии, двухтомник «Лошади в искусстве» в кожаном переплете и с иллюстрациями, немецкие бронзовые часы на подставке, щедро украшенные золотом, с двумя ангелами Дюрера… Среди присутствующих были антиквары, рассчитывавшие выгодно приобрести товар. Вдруг часть публики оживилась и устремилась к дверям. Диего догадался: прибыла сеньора де Вильяфранка, затмившая всех элегантностью наряда и драгоценных украшений. Диего подошел к ней.

– Донья Инмакулада де Вильяфранка?

– Мы знакомы?

– Нет. Меня зовут Диего Руис, я репортер из «Эко дель комерсио». Свои заметки я подписываю «Дерзкий Кот».

– А! Вы тот, кто первым написал о Звере. Кстати, говорят, Зверь мертв, его убила какая-то девочка. Если, конечно, человек, который умер два дня назад, действительно был Зверем. В «Обсервадор» опубликовали ужасную статью: как могла девочка убить такого великана? К тому же бывшего военного!

– Боюсь, Бальестерос не располагал исчерпывающей информацией и поспешил опубликовать репортаж раньше времени…

– О какой информации вы говорите?

– Я предпочел бы воздержаться от ответа до тех пор, пока не соберу все элементы головоломки. И возможно, вы в силах мне помочь. Насколько я знаю, в вашем распоряжении находится золотой перстень с печаткой в форме двух скрещенных молотов. – Он понизил голос и едва слышно добавил: – Мне сообщила об этом сестра его бывшей владелицы…

Сеньора де Вильяфранка схватила Диего за локоть и быстро увлекла в угол:

– Вы знаете, где сейчас эти девочки, Клара и Лусия?

Диего взвешивал каждое слово: можно ли ей доверять? Искренне ли она беспокоится о судьбе сестер?

– Я знаю, где Лусия, но не скажу – ради ее безопасности. Где Клара, я не знаю. Возможно, она попала в лапы Зверя до того, как он погиб. Если, конечно, Марсиаль Гарригес и был Зверем. Мы даже не знаем, жива ли Клара, поэтому мне нужен перстень – он поможет ее найти.

– Я собиралась выставить его сегодня на торги, а вырученные деньги передать девочкам. Но… я передумала. Наверное, вы сочтете меня сумасшедшей, но у меня плохое предчувствие. К тому же я узнала, что Лусия…

Теперь сомнение отразилось в глазах сеньоры де Вильяфранки: можно ли доверять этому газетчику, который так нелепо выглядит в костюме чопорного буржуа?

– Вы можете смело сказать мне, что вас смутило. Я переживаю за этих девочек гораздо больше, чем за свои статьи.

Вздохнув, сеньора де Вильяфранка продолжила:

– Один знакомый помогал мне составлять лоты, и он… проявил какой-то странный интерес к перстню. Сразу предложил за него очень высокую цену. Я была удивлена – это гораздо больше, чем он может себе позволить.

– О ком вы говорите?

– Только не смотрите по сторонам! Он стоит у стола распорядителя торгов и не сводит с нас глаз. Его зовут дон Асенсио де лас Эрас.

– Дипломат?

– Вы с ним знакомы? Это щедрый, прекрасный человек. Не раз помогал нашему комитету в самых разных начинаниях, но при виде перстня глаза у него так загорелись… И я решила больше никому перстень не показывать. Возможно, я мнительная, но азарт дона Асенсио меня насторожил. Скорее всего, это из-за бесчисленных бед, на которые я насмотрелась за последнее время.

– Сеньора, если перстень при вас, я готов проводить вас к Лусии – вы сможете вернуть его хозяйке.

К ним подошла маркиза Пиментель с недовольным выражением лица.

– Я вынуждена вас пожурить, дон Диего. Мыслимо ли – взять и похитить организатора аукциона? Гости ждут!

– Прошу прощения, я не хотел задерживать вас.

Сеньора де Вильяфранка, которую маркиза решительно взяла под руку, все же успела шепнуть Диего:

– Не уходите. Поговорим после аукциона.

Два волонтера готовили первый лот.

Толпа претендентов обступила стол, на котором стояли великолепные позолоченные часы. Диего поискал глазами дона Асенсио и с удивлением увидел, что тот направляется к двери. Так рано? Репортер незаметно подобрался к дипломату и будто бы случайно столкнулся с ним.

– Вы уходите?

– Да, уже довольно поздно. Когда поживешь в Англии, испанский уклад становится невыносимым.

Дворецкий подал дипломату шляпу и трость, и Диего в изумлении замер. Трость была из красного дерева, а набалдашник из слоновой кости был выточен в форме человеческой руки.

Репортер торопливо попрощался и поспешил к Доносо, который уплетал пирог с почками.

– Доносо, набалдашник на трости Асенсио де лас Эраса сделан в форме человеческой руки.

– И что? Ты хочешь такой же?

– Такой набалдашник упоминала знакомая Гриси, когда описывала человека, который ее похитил. Отправляйся за ним, я не могу уйти отсюда без перстня. Возможно, этот тип приведет тебя к Гриси. И не делай глупостей, просто следуй за ним, и все… Я должен знать, где актриса.

– Возможно, я утратил нюх, но думаю, твой дипломат приведет меня в бордель или в опиумный притон. Прекрасный способ изгадить вечер.

Доносо бросил грустный взгляд на недоеденный пирог. Но он обещал помогать Диего, поэтому направился к выходу, на ходу доедая то, что успел запихнуть в рот.

40

____

Доносо Гуаль не раз занимался слежкой и знал, как оставаться незамеченным. Он держался на разумном расстоянии от дона Асенсио и, не привлекая внимания, останавливался то перед швейной мастерской, то перед обувной лавкой, то перед магазином тканей. Они двигались по Баркильо в сторону церкви Святой Варвары. Дипломат зашел в небольшую кондитерскую в доме номер девять, вышел через несколько минут с коробкой пирожных и продолжил свой путь. Решил порадовать жену, решил Доносо. Похоже, интуиция на этот раз подвела Диего.

Однако следующая остановка дона Асенсио озадачила Доносо. Все с тем же непринужденным видом дипломат свернул в квартал кузнецов и зашел в знаменитый дом Токаме Роке на углу Баркильо и Белен. Вряд ли в Мадриде можно было найти менее подходящее место для посла. Нижний этаж занимали кузнечные мастерские, а на верхних, где раньше жили кузнецы и их подмастерья, теперь ютилось более семидесяти бедных семей. Каждую неделю кого-нибудь выселяли за неуплату, а хозяева сражались с властями, собиравшимися снести дом, прославленный комедией дона Рамона де ла Круса «Петра и Хуана».

Доносо терпеливо ждал. Примерно через полчаса Асенсио де лас Эрас вышел из дома и отправился дальше. На этот раз полицейский не пошел за ним. Он был уверен, что обнаружит Гриси именно здесь. Наверняка дипломат навещал свою пленницу; других причин для визита в убогую дыру у важной персоны быть не могло.

Настало время для полицейской работы: зайти внутрь, расспросить соседей. Поразнюхав у окон и дверей, Доносо поднялся по темной узкой лестнице с выщербленными, а местами и вовсе отсутствующими ступенями на третий этаж. В коридорах играли дети, женщины перекрикивались между этажами. Вонь из отхожих мест поднималась со двора до самой крыши.

Хлипкая дверь оказалась не заперта и словно приглашала заглянуть внутрь.

– Гриси?

Из-за двери донесся еле слышный голос – то ли прерывистая жалоба, то ли монолог актрисы, разучивавшей роль. Доносо вошел в комнату: Гриси лежала на тюфяке, расстеленном поверх двух скамей, составленных вместе. Почти весь пол был закрыт погрызенной мышами циновкой. Других декораций на этой убогой сцене не было. Луна – единственный источник света – висела над дырой в потолке мансарды. В ненастную погоду в комнату легко проникали холод и дождь…

Увидев Доносо, актриса испугалась:

– Кто вы такой?!

– Вы Гриси?

Она настороженно разглядывала его сквозь грязные пряди волос.

– Уходите, я позову полицию...

– Я и есть полиция.

Доносо подошел ближе к тюфяку. Гриси торопливо села, отбросив волосы с лица, и он заметил в ее взгляде слабый отблеск прошлой, более счастливой жизни. Но сейчас перед ним была неухоженная, желчная, потрепанная жизнью, но все еще полная сил и готовности противостоять свалившимся на нее бедам женщина. Доносо вспомнил, как ее описывал Диего, и согласился, что в Гриси есть и благородство, и красота, сохранившаяся, несмотря на тяжелые удары судьбы.

– Что вам нужно?

– Я хочу знать, зачем к вам приходил этот дипломат.

– Кто?..

– Не пытайтесь мне лгать, я шел за ним до вашей двери.

– Асенсио… просто навещает меня. Он мой поклонник. Ему нравится моя игра. Он принес пирожные. – Гриси указала в угол, где стояла маленькая коробка. – Хотите? Угощайтесь.

– Для поклонника он слишком грубо с вами обращается. На днях он силой увез вас от театра. Приятельнице вы говорили, что за вами следят… Что вы имели в виду, Гриси?

– Он пришел за мной на репетицию, но не обращался со мной грубо. Меня ищут другие люди…

– Кто вас ищет?

– У меня болит голова… Идет кругом…

– Вы курили опиум?

Опиумные курильни, распространенные в Китае, появились теперь и в китайских районах американских и французских городов. В Барселоне, в районе Раваль, было несколько подобных заведений, а в Мадриде – пока только одно, на улице Крус. О нем мало кто знал, и заправлял в нем китаец. Говорили, что в Париже немало представителей высшего общества пристрастились к опиуму, но в Мадриде его курили одни уголовники да проститутки. В мадридском притоне не было ни экзотических лежанок, ни изящных трубок для курения – только сальные матрасы на полу, отсыревшие стены и тошнотворная грязь.

Доносо присел рядом с Гриси и увидел, что она не может сосредоточиться и будто плавает в зыбком тумане.

– Вы побывали на улице Крус, верно?

Гриси крутила головой, словно головокружение ей нравилось.

– Я видел, как опиум действует на людей, и знаю, что от него трудно отказаться. Улица Крус не место для такой женщины, как вы.

Гриси склонила голову набок и снова с удивлением посмотрела на Доносо. Он казался ей видением, внезапно вторгшимся в ее сон. Повязка на глазу, потертая форма королевского стражника, неухоженные усы. Что такого нашел в ней этот человек? Она слабо улыбнулась:

– Для такой, как я? Да я никто!

– Вы актриса, у вас есть талант. Вы выступали на сценах Парижа, Лондона…

Гриси прислонилась к стене. На ее лице появилось мечтательное выражение:

– Париж… О, это действительно столица мира! Не то что эта клоака… До сих пор помню, как мне аплодировали после каждого спектакля, какие цветы мне бросали. Я обедала в роскошных ресторанах, меня приглашали на изысканные празднества… Пока не умерла моя дочь.

– Вы из-за этого оставили сцену?

Гриси понемногу приходила в себя, и Доносо не хотел заканчивать разговор.

– Нет, я выступала и потом. Но однажды вечером один из моих коллег-актеров отвел меня в курильню. Она была такая элегантная… Опиум помогал забыть о том, что сделали с моей Леонорой. Ее убили, я вам говорила? От нее остались только куски – как от фарфоровой куклы, которую швырнули на пол… Ей оторвали голову, руки… А полицейские даже слушать меня не захотели.

– Я полицейский, и я вас выслушаю, – пообещал Доносо. – Но вы должны рассказать мне все без утайки.

Гриси несколько раз покачала головой и вдруг указала на коробку с пирожными. Доносо подал ей подарок Асенсио. Она раскрыла коробку и с отвращением отбросила. Один вид пирожных вызвал у нее тошноту.

– Я друг Диего Руиса, журналиста, которому вы рассказали свою историю. Почему вы прячетесь, Гриси? Мы ведь хотим вам помочь.

– Мне угрожали, – ответила она, и по выражению ее лица он понял, что она сразу пожалела о том, что сказала.

– Кто вам угрожал?

– Это очень могущественные люди, с ними лучше не шутить! Они на все способны…

– О ком вы говорите?

– Дело было в Париже… Мой друг из театральной труппы сказал, чтобы я не пыталась выяснить, кто виновен в смерти дочери, чтобы просто жила, как прежде. Передать это мне ему велели карбонарии.

– Карбонарии?

– Так они себя называли.

– Они преследовали вас, угрожали?

Актриса снова покачала головой. Затем кокетливым жестом поправила волосы. Доносо не мог отвести от нее глаз, смотрел на нее как зачарованный. Она это заметила.

– Вы пожираете меня глазами.

– Извините. Просто…

– Просто вы считаете меня красивой. Хотите прилечь со мной рядом?

– Думаю, вам не следует ходить в курильню на улице Крус. Никогда.

– Мне надоели мужчины – обращаются со мной как с ребенком.

Доносо не отреагировал на это замечание.

– Гриси, ради бога, скажите, эти карбонарии преследовали вас?

– В Париже они предупредили меня через приятеля. А здесь снова угрожали мне. Они знают, что я в Мадриде, что я могу заговорить… И они этого не допустят. Меня убьют. Скажите тому журналисту, чтобы забыл обо мне, мои дни все равно сочтены…

– Не говорите так. Вас не убьют!

– Невозможно вечно прятаться. Нельзя все время спать, пытаться забыть… Да и укрытие тут ненадежное. Асенсио нашел меня. Найдут и они. Но я больше не могу, пусть уж лучше найдут меня и убьют. Мне больше некуда идти.

Она закрыла лицо руками. Сердце Доносо бешено заколотилось. С тех пор как его бросила жена, он не вступал в отношения с женщинами, если не считать услуг, оказываемых в доме Львицы. Полицейский испытывал стойкое отвращение к женскому полу и сейчас удивился тому, как твердо прозвучал его голос:

– Я не оставлю вас, Гриси. Вы пойдете со мной. Я о вас позабочусь.

41

____

– Карбонарии.

Доносо произнес это слово так, будто выложил на стол костяшку домино. Диего уставился на него с изумлением.

– Ты ей доверяешь? Она была не в дурмане?

– Я ей доверяю.

– Доносо, ты сам называл ее пьяницей, а теперь мы полагаемся на ее слова?

Доносо взял кувшин и налил два стакана вина. В его движениях была непривычная церемонность, и это не ускользнуло от внимания Диего. Его приятель поднял стакан.

– Гриси теперь со мной. Я оставил ее дома отсыпаться и буду ее оберегать. Ведь я полицейский; в этом, кажется, и состоит моя работа.

Диего улыбнулся – перед ним был сейчас совсем другой человек. Из грубой оболочки выглядывал юнец, попавший в плен иллюзий.

– Удачи тебе с ней, приятель.

Они чокнулись и осушили стаканы.

– Что она говорит об Асенсио де лас Эрасе?

– Он якобы просто поклонник ее таланта. Угрожал ей не он.

– Ты и этому веришь?

– Верю. Не сомневайся, мой нюх никогда не подводит. А как обстоят дела с перстнем?

– Сеньора де Вильяфранка оказалась крепким орешком. Она не захотела пойти со мной и отдать Лусии перстень. Сказала, что сначала должна навести обо мне справки.

– Как она могла не поверить репортеру, который не в состоянии даже заплатить за квартиру!

– Мне нужен этот перстень, Доносо. Если она мне его не отдаст, придется действовать по-другому.

– Уж не собираешься ли ты ее пристукнуть? Я на всякий случай спрашиваю. Вдруг придется заранее занять место на площади Себада – не хочу пропустить твою казнь.

– Вижу, от любви ты поумнел. Я ухожу, Доносо. Нужно навести справки об этих карбонариях. Если Гриси расскажет что-нибудь еще…

– Ты узнаешь об этом первым.

По воскресеньям Аугусто Морентин любил выпить вина в таверне на улице Хакометресо. Можно было неплохо провести время и, смешавшись с толпой, почувствовать настроение горожан, послушать разговоры случайных прохожих. Но сейчас улица была почти пуста. Эпидемия холеры продолжала собирать печальный урожай, и с каждым днем находилось все меньше смельчаков, решавшихся покинуть свое жилище. Не способствовали этому и массовые погромы и убийства монахов. Морентин пил вино из Вальдепеньяса и думал о своем лучшем сотруднике Диего Руисе. Он никогда не говорил ему, что считает его лучшим, чтобы молодой человек не зазнавался, но Руис был так похож на него самого в былые годы: бился за свои темы как одержимый, спорил с ним. Настоящий профессионал, прямолинейный и страстный, близкий ему по стилю письма, с завидной хваткой и горячей душой. Наверное, пора наконец предложить ему ежемесячное жалованье и подписать контракт.

А вот и он, легок на помине. Диего появился в дверях.

– Дон Аугусто…

– Я как раз думал о тебе… Хочешь вина?

– Хочу, и мне нужна ваша помощь.

– Деньги?

– От денег никогда не откажусь, но сейчас я пришел за другим. Что вы знаете о тайных обществах? Судя по некоторым вашим статьям, вы в этой теме отлично разбираетесь.

– Отлично в ней никто не разбирается, иначе общества перестали бы быть тайными, правда? Что именно тебя интересует?

– Общество карбонариев.

Диего знал, что Морентин – человек начитанный: в его кабинете стояли книги Гофмана и Шиллера, писавших о тайных обществах. Там же Диего видел обтянутые кожей фолианты, посвященные масонству. Он чувствовал, что близок к разгадке. Оставалось найти последние фрагменты головоломки.

Морентин с удовольствием начал демонстрировать свои познания:

– Карбонарии – это тайное общество, основанное в Италии, но вполне возможно, что они действуют уже по всей Европе.

– В Испании тоже?

– Не исключено.

– Каковы их цели? Мне очень важно это знать, дон Аугусто.

– Борьба с абсолютизмом. Если бы они существовали в Испании, то старались бы оказать давление на двор Марии-Кристины, чтобы лишить ее наследства Фердинанда VII.

– А как их узнать?

– Для обозначения принадлежности к тайному обществу обычно используют секретные знаки. Это может быть просто жест, но чаще – какая-то деталь в одежде или аксессуарах, известная только посвященным.

– Перстень! – вдруг догадался Диего.

– Да, думаю, такое вполне возможно.

– Карбонарии носят перстень, дон Аугусто, я в этом уверен. Перстень с двумя скрещенными молотами.

– Молоты символизируют труд угольщиков⁸. Символ прямо указывает на карбонариев – говорят, они позаимствовали название именно у шахтеров-угольщиков, – объяснил Морентин.

– Перстень – это пропуск на их тайные собрания. И существует какая-то, пока непонятная, связь между ними и убитыми девочками.

– Ты делаешь слишком поспешные выводы. Почему ты связал карбонариев с убийствами этих несчастных?

– Мои подозрения вполне обоснованны, дон Аугусто. Вспомните эмблему, которую нашли в горле Берты.

– А как же Зверь? Ведь кажется, это был Марсиаль Гарригес.

– Скорее всего, он всего лишь состоял в одном из тайных обществ.

– Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, как серьезны твои обвинения? Такие разговоры небезопасно вести в таверне. Тайное общество, причастное к зверским убийствам с расчленением…

Морентин налил себе еще один бокал и, прежде чем продолжить разговор, осушил его. А потом, словно пытаясь стряхнуть ночной кошмар, начал опровергать теорию Диего: ни одно тайное общество не может дойти до такой дикости! Ему приходилось читать о тайных ложах, которые стремились не только свергнуть короля и лишить духовенство привилегий, но также изменить человека и общество. Не столько конспираторы, сколько идеологи, эти люди, подобно средневековым алхимикам, предпочитали не научные, а магические методы. Диего внимательно слушал и, казалось, был согласен с его аргументами, потому Морентин перешел к выводам:

– Но важнее всего помнить, что на самом деле таких обществ не существует, это вымысел. Сказки вроде той, что холера появилась из-за каких-то подсыпанных в воду порошков.

Диего молча взял бутылку и налил себе вина. Некоторое время он смаковал напиток и наконец заговорил:

– Они существуют, дон Аугусто. Общество, которое я ищу, может быть основано на диких суевериях, но алхимики теперь не те, что раньше. Убийства девочек на их совести.

– Ты мог бы утверждать нечто подобное, если бы хоть что-то о них знал. Ты должен познакомиться с представителем тайного общества, возможно даже побывать на собраниях, чтобы понять, в чем заключаются их ритуалы, – сказал Морентин. То, что еще минуту назад казалось вымыслом, постепенно обретало в его глазах черты реальности. – Возможно, ты нащупал верный путь, но будь осторожен. Одна маленькая ошибка может отдалить тебя от истины. И никогда не путай домыслы с проверенными фактами.

Морентин понимал, что в голове его собеседника уже кипят идеи и планы, как подобраться к тайному обществу, как в него проникнуть, как хотя бы на день превратиться в карбонария. Диего Руис был настоящим журналистом.

Репортер взял шляпу, собираясь уходить, но Морентин остановил его:

– Когда история со Зверем и кровавыми убийствами закончится, приглашаю тебя на ужин. Хочу тебе кое-что предложить.

– Что именно?

– Тогда и узнаешь.

Направляясь к улице Луна, Диего подумал, что, возможно, ему наконец улыбнулась удача: он станет штатным журналистом, жизнь повернется к лучшему. Ему больше не придется выискивать новости с тем же изматывающим усердием, с каким золотоискатель намывает крупицы золота. Работа по призванию, постоянная и хорошо оплачиваемая, позволит расплатиться с долгами и больше не прятаться от квартирной хозяйки. Диего не шел, а буквально летел по грязным улицам Мадрида.

Только остановившись перед особняком герцога Альтольяно, он вдруг опомнился и понял, что пришел поделиться хорошими новостями с Аной. В этой битве они были союзниками. В бесконечный и мрачный туннель будущего, куда Диего боялся заглядывать, внезапно проник луч света – перспектива постоянной работы в газете, предчувствие, что тайна преступлений Зверя будет вот-вот разгадана, и, возможно, он сможет найти Клару и помочь Лусии… И, конечно, Ана. Хоть это и казалось наивным, надежда на то, что герцогиня оставит мужа и станет частью его новой жизни, заставляла Диего усерднее двигаться к цели. Как знать? Ана не такая, как другие женщины, и, возможно, не побоится скандала, который последует за ее разрывом с герцогом.

На стук Диего на порог вышла Бланка и проводила его в дом. Вскоре появилась Ана, еще полуодетая, сияя от радости, вызванной его неожиданным визитом.

– Вот так сюрприз! Хочешь прокатиться в экипаже?

Бульвар Пасео-дель-Прадо – одна из главных артерий Мадрида, идеальное место для элегантных променадов. Бульвар тянется среди зеленых аллей и садов, роскошных зданий, фонтанов и статуй, над которыми со времен Карла III трудились лучшие архитекторы и художники. Ограничения, связанные с эпидемией, не смущали гуляющих, которым эта широкая улица предоставляла возможность продемонстрировать свой высокий статус. Некоторые все-таки прикрывали рот и нос, не веря, впрочем, в эффективность этой меры.

Диего не удивился, что Ана выбрала открытый экипаж. Похоже, их связь стала для нее поводом больше не скрывать свой характер. Было что-то вызывающее в том, как она обмахивалась веером, словно отгоняя пересуды о своих изменах, и улыбалась, приветствуя аристократов, проезжающих мимо в роскошных экипажах, или важных дам, прогуливающихся под зонтиками от солнца. Казалось, герцогиня Альтольяно выбрала это утро, чтобы объявить о своем романтическом приключении всему Мадриду.

Диего чувствовал себя неловко, но в то же время ликовал, оттого что Ана столь откровенно не скрывает их связь, подогревая его фантазии о совместном будущем. Пусть все видят, что они, подобно античным героям, готовы свернуть горы на пути к счастью. Все еще пребывая в приподнятом настроении после разговора с Морентином, Диего стал рассказывать Ане обо всем, что узнал. Она слушала его с энтузиазмом, не забывая высматривать знакомых, особенно тех, о ком ей хотелось рассказать Диего.

– Значит, ты станешь знаменитым репортером… – проговорила она.

– Ну, не преувеличивай. Скажем так, я наконец перестану быть обычным писакой. Но я не солгу, если скажу, что слава волнует меня меньше всего.

Ана согласилась с ним: возможно, новые сведения помогут вернуть Лусии сестру. За свою короткую жизнь бедняжка натерпелась больше горя, чем иные старики; если кто-то и заслужил немного счастья, так это она.

– Мне хотелось бы познакомиться с сотрудниками твоей редакции, – удивила его Ана неожиданной просьбой. – И с владельцем газеты. Я хочу увидеть, где ты проводишь столько времени.