Текст книги "Шипка"
Автор книги: Иван Курчавов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 45 страниц)
Поскольку Степан Остапович считал, что болгары это преимущественно мужики, то для него стало очевидным и другое: с мужиком можно и должно делать все, что заблагорассудится. И с мужичкой. Коль у него в имении девица или молодуха должна была улыбаться, видя шалость барина, то не станет же дуть губы и отворачиваться тырновская девица, видя перед собой важного русского чиновника.
Молодая нарядная особа успела так далеко уйти от дома, что было бы неприличным пуститься за ней вприпрыжку. Ошурков смотрел на тех, кто проходил мимо него и отвешивал ему поклон, но пока не замечал такой, на которой можно бы задержать свой взгляд. Он находил, что болгарки или слишком скромны, или чересчур осторожны: идут себе и идут. Посмотрят в его сторону, застенчиво улыбнутся и шествуют мимо. Или их так приучили турки, что они боятся взглянуть в глаза и ласково улыбнуться? Или у каждой из них свое горе? Или пятивековое рабство перевоспитало их и они стали похожи на турчанок, только без чадры?
Девушка уже успела куда-то сходить и теперь возвращалась обратно. А вдруг она приметила его? И пожелала мило улыбнуться, перекинуться с ним ласковым словцом? На ней белая расшитая блузка, черный бархатный жилет, окаймленный красными и белыми полосами, на груди повисли серебряные украшения из монет, на широком поясе блестят два серебряных круга, юбка длинная и черная, точно такая, как и жилет. А на голове – белый платок. Из-под платка выбиваются русые волосы, глаза у девушки карие, улыбающиеся, маленький рот с припухшими, как у ребенка, губами, маленький нос, ямочки на щеках – и впрямь тырновская красавица!
– Как тебя звать? – сразу же перешел на «ты» Ошурков.
– Елена Христова. – с улыбкой ответила девушка, обнажив изящную подковку белых зубов.
– А ты хороша! – похвалил Ошурков.
– Не знаю, – потупила взгляд девушка.
– Зато знаю я! – безапелляционно бросил Ошурков.
Елена час назад вышла на улицу, чтобы отыскать Тодора.
Дядя Димитр принес праздничный костюм исчезнувшей года три назад внучки и велел, надеть его племяннице. Она послушалась, посмотрелась в зеркало и… понравилась сама себе. Похвалил ее в новом одеянии и солдат Ванюша. А теперь хвалит этот важный русский господин…
– Зайди-ка ты вечерком ко мне, – предложил Ошурков. – Живу я вон в том доме. Пошалим, порезвимся. – Степан Остапович снял белую перчатку и потрепал девушку по щеке с такими приятными и задорными ямочками, – Так и быть, подарю я тебе настоящую золотую брошь. Куда лучше всех этих побрякушек! – И он показал пальцем на украшения из серебряных монет.
Девушка заморгала часто-часто, на глазах ее показались слезы, и она заплакала, как обиженное дитя.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
I«Что же это?.. Что же это такое? – беззвучно шептали побледневшие губы Елены. Обида не проходила, она горьким комком подступала к горлу и выжимала из глаз обильные слезы. – Да он, этот господин, он похож…» Она не посмела даже для себя сделать это ужасное сравнение. А в первую минуту у нее чуть было не сорвалось, она едва не крикнула ему в лицо: вы как турок!..
И ей тотчас припомнился турок, из-за которого пришлось покинуть родные места. Случилось это несколько лет назад. Она шла по узкой улочке Габрова, недалеко от неугомонной, шумливой Янтры. Он увидел ее и защелкал языком. Она ускорила шаг. Он не отставал. Елена не выдержала и побежала. Турок на бег не перешел, цо дом ее приметил. С тех пор он часто наведывался на эту улицу. Елена боялась его, как лютого разбойника из самой страшной сказки, но долго не решалась сказать о нахальном преследователе ни родителям, ни братьям. Окончательно обнаглев, тот попытался схватить ее за руку, она с трудом вырвалась и убежала. Тогда она не выдержала и все поведала родным. Родители встревожились. Зная привычки и характер турок, мать предложила отвезти дочку к брату Димитру в Тырново: авось турок и прекратит свое преследование, когда обнаружит исчезновение девушки.
В Тырнове старый Димитр обрадовался племяннице, а выслушав ее рассказ, озабоченно покачал годовой: если турКу понравилась молодая болгарка, он ни за что не отступится. Но турок больше не появлялся, и это успокоило Елену. Она подружилась с внучкой дядюшки, забавной и смешливой Пенкой, которая была года на два моложе ее.
О турках они всегда говорили только с презрением.
– А могла бы ты поступить так, как девушки на мысе Калиакра? – спросила как-то Пенка
Елена подумала и ответила:
– Не знаю. Наверное, могла бы.
Легенду о калиакрских девушках в Болгарии знали все; Сорок красавиц, одна лучше другой, предпочли гибель бесчестью: они связали свои косы и прыгнули с высокого обрыва в море. На острых камнях нашли они свою смерть, А косами они связались для того, чтобы погибнуть всем, чтобы не оказалось малодушной, которая могла бы нарушить клятву – испугаться, передумать в самый последний момент и потом стать турецкой наложницей. Да и страха меньше, когда вот так, вместе… Елена закрыла глаза и представила этих красавиц, связывающих свои длинные косы…
– А я даже и не задумалась бы! – промолвила Пенка, наблюдая за подружкой, – А я немножко подумала бы, – созналась Елена. – А потом бы и прыгнула.
Пенка мельком взглянула на родственницу, что-то быстро прикинула.
– Косы у нас длинные! – быстро заключила она.
Через неделю Пенка не вернулась домой. Ходила она в лес за грибами одца и как в воду канула. Напрасно искал ее старый Димитр в лесу, а сын с дочкой обошли все ближайшие селения – Пенка исчезла. Один пастух рассказывал, что видел скачущих башибузуков: они везли что-то, завернутое в одеяло. Пастуху даже послышались глухйе стоны. Было ли это правдой или пастуху почудилось со страху, но следов Пенки не нашли ни в лесу, ни в соседних деревнях. Друзья привезли из Габро-ва и другую печалную весть: турок похвалялся, что он знает, где прячется Елена, и что теперь ей не сдобровать. Крестный Минчев отправлялся по своим делам в Россию и предложил Елене ехать с ним до города Николаева, где у него есть хорошие друзья. Там ода, найдет кров и хлеб. Отец и мать Елены уже дали на это согласие. Другого выхода у девушки не было, и она тут же собралась в дорогу.
А потом в Тырново не вернулись отец и мать Пенки: они были убиты турками при подавлении восстания. Димитр сразу же постарел и сдал здоровьем. Весть о начавшейся войне помогла ему подняться на ноги и немного прийти в себя. А вскоре появилась и Елена. «Надень-ка ты лучшее Пенкино платье, – предложил он. – Теперь у нас в Тырнове большой праздник!» Он радовался и вступлению русских в город, и тому, что этот русский солдатик так быстро поправляется, и тому, что отыскалась Елена, очень похожая на его внучку, ее задушевная подружка. Про себя старик думал: «Посмотрю на Елену в этом платье и как будто бы встречусь с дорогой моей Пенкой!»
Елена остановилась на берегу Янтры и стала смотреть на отражение домов в ее прозрачных водах. И вдруг подумала: «Вот бы взглянуть на себя в зеркало! На кого я сейчас похожа! Вернусь вся в слезах, и что я скажу дяде Димитру? Не говорить же ему, что меня кровно обидел русский человек! Этому дядя никогда не поверит! А что скажет на это и что подумает обо мне солдат Ванюша Шелонин? Нет, нельзя появляться в доме заплаканной…»
IIПогуляв по городу, Елена вернулась в дом дяди Димитра веселая и радостная.
– Какое же красивое Тырново! – беззаботно воскликнула она. – Смотрится в Янтру и не может налюбоваться: впервые за пятьсот лет не видит на своих улицах турок! Вот, наверное, удивляется: ходили-ходили с ятаганами на боку, и вдруг – ни одного! А вместо них – русские, молодец к молодцу, красавец к красавцу!
– Так уж все и красавцы! – усомнился Шелонин.
– Все! – решительно подтвердила Елена.
– А самого красивого человека вы видели в Тырнове? – ухмыльнулся Шелонин.
– Красивых очень много, а кто самый красивый – я не разобралась, – ответила она вполне серьезно.
– Тогда посмотритесь в зеркало, – посоветовал Иван.
– Да ну вас! – отмахнулась она.
Но Елена и впрямь была хороша: в новом национальном наряде она стала еще миловидней. Полные губы ее маленького рта вздрагивали, карие глаза лучились, темные брови изредка превращались в маленькие дужки, на загорелых щеках полыхал румянец. Она присела на скамейку неподалеку от Шелонина и смотрела поверх его головы, не решаясь взглянуть ему в глаза.
– Почему бы вам, Ванюша, не посмотреть Тырново? Время у нас есть, город я знаю хорошо, – сггройила Елена.
– Нельзя. – Он покачал головой и тяжко вздохнул. – Спросят: каким образом ты, рядовой. Шелонин, оказался в Тырнове, когда твой полк ушел вперед? Что я им тогда отвечу? Скажу, что мне разрешил ротный командир? А коль он не имел такого права? А может, он должен был отправить меня в госпиталь, да не отправил? Нет, Леночка, ротного я подводить не хочу, он у нас очень правильный.
– Жаль, Тырново – хороший городок, это ведь наша древняя столица!
– Сегодня за мной придет Егор Неболюбов, вот тогда и посмотрим. Втроем поглядим-полюбуемся, – сказал Шелонин.
– Он уже сегодня придет?! – изумилась Елена.
– Сегодня. Такой был уговор.
– А рука?
Шелонин сжал правую руку в кулак, чуть-чуть сморщился.
– Болит, но терпеть можно. Драться кулаками нельзя, а винтовку удержу. И целиться могу.
– А если доведется брать турка на штык? – спросила Елена, слышавшая рассказ Шелонина о Систовских высотах и о том, как они выковыривали турок из всех щелей.
В бою боли не чувствуешь, Леночка, Могу и на штык!
– А это страшно? – Она удивленно и испуганно округлила глаза.
– Страшновато, – сознался он.
– А я не могла бы, – растерянно проговорила она, – Хоть и турок, а все-таки человек!.. И его, живого, на штык!
– А что они с болгарами делали? – спросил Иван, – Зверь – и тот не станет это делать!
– Не станет, – тихо проронила она.
– Леночка, вы мне хотели про Габрово рассказать. Расскажете? – попросил Шелонин.
– Я даже не знаю, с чего и начать! – обрадовалась Елена. – Это такой город, ну…
– Самый красивый? – подсказал Иван.
– Самый красивый, – подтвердила она, – И еще, он самый веселый. И еще он хорош тем, что габровцы выдумывают про себя всякие небылицы…
– Как так? – удивился Шелонин.
– А вот так, Ванюша! Придумали, что они самые жадные, и не серчают, когда им это говорят в глаза. Например, они обрубают кошкам хвосты…
– А это зачем?
– Когда хвост у кошки длинный, дверь за ней быстро не закроешь, вот и уходит лишнее тепло. Обрубил хвост – сэконо-
мил тепло, дрова, деньги, Я уже говорила, что они очень жадные!
– Это правда?
– Конечно нет! – улыбнулась Елена.
– Вот чудаки: про себя плохое выдумывать!
– Или, например, специально нагревают ножи, чтобы гости не могли подцепить масло и положить его на хлеб. А знаете, как они обманывают курицу? В гнезде делают дырочки, а под гнездом подвешивают мешочек. Снесла курица яичко, оглянулась, а яйца и нет. Она, конечно, по своей куриной глупости не догадалась, что яйцо провалилось, и тогда несет другое…
– Ну и габровцы! – не удержался от похвалы Шелонин.
– А вы не слышали, как они в церкви поспорили? – еще больше оживилась Елена. – Кто из них меньше денег пожертвует? Вот один взял да и положил на церковный поднос самую маленькую монетку, ну что-то вроде русского гроша, меныпе-то не бывает. И решил он, что пари уже выиграно. А тот, с кем он спорил, посмотрел на церковного старосту, собиравшего пожертвования, и тихо, покорно сказал: «Это с нас двоих!..»
– Люблю иногда поспорить, по-нашему, по-псковски, называется: заложиться, о заклад побиться, – сказал Шелонин, – Редко я выигрывал, Леночка!
– Надо побывать у габровцев, они всему научат! – В глазах у Елены появились задор и хитринка.
– Неужели всему? – спросил Шелонин.
– Всему! – заверила Елена, – Где еще могут останавливать часы на ночь? Только в Габрове – чтобы не изнашивались понапрасну части. Танцуют они в мягких шерстяных тапочках. А почему? Чтобы слышать музыку соседнего города – она же бесплатная. А отчего в Габрове нет аистов, знаете? Габровцы подменяют их яйца утиными. Аистиха выводит аистят, а вылупляются утята!
– Ну и придумщики! – расплылся в улыбке Шелонин. – Надо же!
– Они придумщики, это верно, – задумчиво проговорила Елена, – но придумщики они безвредные. И над собой они смеются потому, что хотят повеселить других. При общей печали в Болгарии это так нужно людям! – Она грустно улыбнулась.
– Леночка, а про Пенку вы так и не узнали? – вдруг спросил Шелонин.
– Нет, кивнула Елена.
– Жаль. А вы знаете, что такое «пенка» по-русски?
– Знаю. Я даже их пробовала. Если, бог даст, увижу подружку, обязательно пошучу: знаешь, скажу, какая ты вкусная!
– Я тоже очень люблю пенки, – признался Шелонин.
Он взглянул– на Елену и вдруг заметил, что лицо ее быстро меняется, из веселого и беззаботного становится печальным и удрученным, а глаза ее, всегда теплые и радостные, быстро наполняются слезами.
– Что с вами, Леночка? – У него возникло желание осторожно взять ее за руку, но он постеснялся.
– Иван… – робко начала она и мгновенно осеклась. – Нет, нет, нет!!!
– Что такое, Леночка?
– Нет, нет, про это нельзя говорить!
– А я очень прошу, Елена! – взмолился Иван.
Она не выдержала и была готова уступить.
– А я вас не обижу? – тем же робким голосом спросила она.
– Я не из обидчивых. Да что такое, скажите вы, ради бога!
Она помолчала, с надеждой взглянула на Шелонина.
– Ой, не знаю, как и говорить!
– Да говорите, не стесняйтесь, все говорите! – умолял Иван.
– Из русских… – Она снова умолкла. – Среди русских могут быть плохие люди?
– Могут, – не задумываясь, ответил он. – Нас очень много, а когда много, то и плохих окажется больше.
Елена несколькими словами поведала о недавнем происшествии. Иван побагровел от ярости.
– Вот подлец! – свирепо, срывающимся голосом проговорил он, – Это барин! Привык обижать своих, ему и тут неймется. Проучить бы его, скотину! Вот Егор придет, он все может придумать, он у нас что твой габровец! – уже с улыбкой заключил Шелонин.
– Ой, не надо придумывать! – испугалась Елена. – Этот, барин мог и пошутить, ведь правда?
– Хороши барские шутки! – зло бросил Шелонин.
Вернулся дядя Димитр, бодрый и счастливый.
– Переведи, племянница, все, что я скажу, – попросил он Елену. Она покачала головой. – Приглашал меня к себе сам генерал Скобелев! – радостно сообщил он, – Ах, какой человек, какой человек! В кресло посадил, стаканчик водки велел налить. От лица, говорит, русской армий обнимаю тебя, отец, и благодарю за большую Помощь. Я отвечаю: я тут ни при чем. Это Йордан Минчев… – Старик смахнул с глаз слезу. – Накрывай-ка, племянница, на стол, обедать сейчас будем. Ракийкой, вином угощу… День-то какой: сам русский генерал дяде Димитру руку пожал, да еще и расцеловал, будто я ему родственник или друг дорогой и близкий!..
III– Ну и краса девица! – воскликнул Егор, когда Елена унесла грязную посуду. Неболюбов успел отведать и ракии, и красного вина, и болгарского сала, и перца, и кашковала [15]15
Овечий сыр
[Закрыть]и всякой иной всячины, о которой в его Новгородской губернии не приходилось даже слышать. Он сидел на длинной скамейке, прикрытой мягким ворсистым ковриком, и с улыбкой смотрел на Шелонина.
– Красивая! – быстро подхватил Иван, – Возьми да и женись, – весело предложил Неболюбов. – Будешь тогда болгарским зятем!
– Тебе бы только зубы скалить! – рассердился Шелонин.
– Шутить люблю, – признался Егор. – Хлебом не корми, а пошутить дай. А что она краса девица – это уже и не шутка, Ваня!
– Знаешь, Егор… – Шелонин задумался: он пока не решался посвящать его в тайну. Махнул рукой, – Расскажу, так и быть!
– Отлупить его надо! – кратко рассудил Неболюбов, выслушав рассказ о наглом русском чиновнике.
– Я тоже так думаю! – подхватил Шелонин.
– А если… если твоей Елене предложить назначить нахальному барину свидание?.. – нерешительно спросил Неболюбов.
– Нет! – с жаром перебил Шелонин. – Не согласится, не такой она человек!
– Почему? – удивился Егор.
– Несмелая она! – вздохнул Шелонин, Елена вернулась в комнату. Взглянула на Егора, на Ивана, застенчиво улыбнулась и спросила:
– А еще вы кушать не желаете? Это дядя Димитр велел спросить. Он скоро придет сюда сам, вот только полежит немножко.
– Накушались на целую неделю, благодарствуем, Елена, – ответил Неболюбов. – Такой обед мы долго помнить будем!
– Следующий обед у нас в Габрове, – сказала Елена.
– В Габрове мы так не поедим! – улыбнулся Шелонин.
– Почему? – не понял его Неболюбов.
– Да вот Леночка рассказала мне про своих габровцев, что они… – Шелонин хотел повторить анекдоты про их жадность, но тут же передумал. – Бережливые они очень!
– Для нас не поскупятся! Ребята мы хоть куда! – пошутил Неболюбов.
– Последнее на стол выложат! – заверила Елена. – Вот увидите.
– Скоро вы будете в своем Габрове, – сказал Егор.
– Скоро? – встрепенулась Елена.
– Я не генерал, барышня, – уже строго продолжал Егор, – но понимаю так: к. этому идет дело. К горам приближаемся. А Габрово, насколько мне известно, у гор стоит!
– Совсем близко! – подхватила Елена. – Габрово находится рядом со Старой Планиной, с нашими милыми старыми Балканами!
Егор увидел, как засветились карие глаза Елены, как расцвело в улыбке ее милое личико. Бедная девочка! Благодаря этому личику ей нужно было жить на чужой стороне. Конечно, русские люди любят болгар, пожалуй, даже покрепче, чем самих себя. Но в гостях не дома. Вон Егор уходил на заработки в близкий Петербург и то не чувствовал себя так, как в своей деревне. Родные места всегда остаются родными местами, никакая столица, даже красавец Санкт-Петербург, с ними не сравнится!
– Освободим мы Габрово, – повторил Егор, – вернется туда Елена, эх и обрадует же она родителей.
– И Косту! – воскликнула Елена. – Братец там у меня! Как я хочу их видеть!
– Заранее радуюсь вместе с вами! – улыбнулся Егор.
– Вы, русские, такие добрые…
– Я рассказал Егору про того подлеца, – пояснил Иван.
– Не надо больше говорить про этого человека, – промолвила Елена упавшим голосом, – Может, он еще пошутил. Может, он тонко шутить не умеет!..
– Елена, милая барышня! – осторожно прервал ее Неболюбов. – Мы ведь бар-то своих знаем куда лучше, чем вы! – Он укоризненно покачал головой и нахмурил белесые брови. – Перед нашим братом он стыдится быть хорошим, потому как считает, что кость у него белая, а у нас черная. Вот и ведет себя так.
– Может быть, – неохотно согласилась Елена.
Егор встал, прошел к небольшому окну, посмотрел на улицу.
– Нам пора, – сказал он.
– А ночевать нельзя? – с тревогой спросила Елена.
– Нельзя, барышня, – ответил Неболюбов.
– Тогда я потороплю дядюшку.
Елена быстро вышла из комнаты, но вернулась не сразу. Первым шел дядя Димитр, за ним Елена, в руках у нее был порядочный сверток.
– Свинско месо, – пояснил старик. – И хляб.
– Спасибо на этом, добрый вы человек! – сказал Иван.
– Добри вы, – ответил старик. – Живот не щаде! Елена, проведи ребяток да покажи им близкую дорогу, – сказал он племяннице.
– Я готова, дядюшка! – печально отозвалась Елена.
Старик подошел к Шелонину, обнял. Обнял он и Егора.
– Елена, – обернулся он к племяннице, – скажи им: пусть не забывают мой дом, пусть никогда не проходят и не проезжают мимо него, двери в нем всегда открыты. И душа моя тоже для них настежь!
– Спасибо, дядя Димитр, – растроганно ответил Шелонин, когда Елена перевела слова старика.
– Турку-басурмана побьем – и домой. А по пути обязательно к вам, дядя Димитр, – полушуткой ответил Неболюбов. – Коль и крюк дать придется.
– Крюк? – не поняла Елена. – Какой крюк?
– Это когда надо в сторону завернуть, – пояснил Неболюбов. – Какой бы мы дорогой ни возвращались, а в Тырново завернем обязательно!
Елена перевела слова Неболюбова дяде Димитру, тот все понял и заулыбался.
– Добре, добре, много благодаря, – сказал старик и в меру своих познаний перешел на русский язык: – Хорош, хорош, большой спасибо!
За дверью послышался легкий кашель и осторожный стук. Не успела Елена открыть Дверь, как на пороге появился оборванный, исхудалый мальчонка в истоптанных опанцах, из дыр которых проглядывали грязные, пыльные ноги.
– Дядо Димитр Николов тут живет? – начал он робко и тихо.
– Тут, – быстро ответила Елена, вглядываясь в лицо парня и пытаясь понять, кто же это такой.
– Я Наско из Перуштицы, – едва слышно произнес парень.
– Из Перуштицы?! – изумилась Елена. – 0 бедный!
– Меня послал наш учитель, – продолжал Наско, – господин Минчев:
– Дядя Данчо! – воскликнула Елена. – Где он?
– Не знаю. Мы с ним расстались давно. Он сказал, чтобы я шел в Тырново, когда турок прогонят. Я увидел на дороге много русских и пошел сюда.
Елена торопливо рассказала все, что знала про трагедию Перуштицы. Парень молча качал головой. У старого Димитра задрожали руки.
– Оставайся, малый, за внука у меня будешь, – проговорил он сипловатым голосом.
Шелонин быстро открутил от кепи кокарду и протянул мальчонке.
– Носи! – сказал он. – Больше у меня ничего нет.
– Пора, – повторил Егор.
Иван и Егор еще раз обнялись со стариком и выгшги из Дому.
На улице вечерело. С Янтры несло прохладой, дышалось легко. Невысоко и небе кружило несколько аистов. Шелонин вспомнил про рассказ Елены и улыбнулся: тырновцы наверняка не кладут утиные япца под аистов! На соседней улице процокалн копыта всадников, свирепо и надрывно прокричал осел, видно, получивший очередную палку за свое упрямство. Из окна ближайшего дома распространялся аппетитный запах жарящейся баранины, в носу у Шелонина приятно защекотало. Несколько дней провел он в городе, а будто прожил тут долгие недели: хороню было у дяди Димитра!
– Прощайте, Елена, – сказал Егор, когда девушка показала им самую короткую дорогу, – До свиданья, бог даст еще свидимся.
– Свидимся, свидимся! – поспешила заверить Елена.
– До свиданья, Леночка! – Шелонин долго держал трепетную руку девушки в своих ладонях. Ему хотелось поцеловать ее, пусть не в губы, а в эти щеки с ямочками, но он не решился и только неотрывно смотрел ей в глаза. – Постараемся как можно скорей освободить ваше Габрово!
– Постарайтесь, – проговорила она покорным н невеселым голосом. – В живых оставайтесь, Ванюша! И вы, Егор!
– Тоже будем стараться! – ответил Неболюбов.
Когда они отошли шагов полсотни, Егор вздохнул и сказал:
– Краса девица! В целом мире такой не сыщешь. Об одном жалею – нахального барина за нее не проучили!
– Еще проучим, – обнадежил его Шелонин. – Может, еще на узкой дорожке встретим… Вот тогда и намнем ему бока!..
