Текст книги "Константин Коровин вспоминает…"

Автор книги: Илья Зильберштейн

Соавторы: Владимир Самков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 53 страниц)

( обратно)

442

Coiffeur – парикмахер ( фр. ).

( обратно)

443

Речь идет о картине В. Г. Перова «Сельский крестный ход на пасхе», исполненной в 1861 году; находится в Третьяковской галерее.

( обратно)

444

Дмитрий Петрович Боткин (1829-1889) – именитый московский купец, коллекционер, председатель Московского общества любителей художеств. Современник, видевший собрание Боткина, говорил, что там были «работы всех выдающихся иностранных художников того времени». Далее он утверждал, что Боткин «вообще при приобретении картин больше довольствовался именами, чем своим личным вкусом и пониманием» ( Шатилов Н. Из недавнего прошлого // Голос минувшего. 1916. № 12. С. 120-121). По словам П. А. Бурышкина, «прекрасная коллекция» Боткина, собранная им в течение многих лет, после его смерти «не сохранилась в целом виде; частью была распродана, частью распределена между наследниками. Он был близким другом П. М. Третьякова и помогал ему в его собирательстве, участвуя даже в покупке некоторых картин, но сам произведений русских художников не приобретал» ( Бурышкин П. А. Москва купеческая. Нью-Йорк, 1954. С. 165). В последнем утверждении Бурышкин ошибается. В собрании Боткина было 80 иностранных картин и 10 русских (см.: Каталог картинам, составляющим собрание Д. П. Боткина в Москве. СПб., 1875).

( обратно)

445

Жан Батист Коро (1796-1875) – французский пейзажист. Коровин одно время сильно увлекался Коро и в шутку даже подписывался «Coro vin» («Коро вин»). В собрании Д. П. Боткина была картина Коро «Берега Сены» и «Двор в Гренаде» Фортуни.

( обратно)

446

Пьер Пюви де Шаванн (1824-1898) – французский живописец, автор декоративных панно на исторические и мифологические темы, создал стенные росписи в Пантеоне и Сорбонне.

( обратно)

447

В жизни студентов и людей, получивших высшее образование, татьянин день – 12 января по старому стилю – являлся знаменательной датой. «Это был „день русского просвещения“ «…» не только в столицах и крупных центрах, а и во всей стране» ( Демидов И. «Татьяна» в глуши // Последние новости. 1932. № 3960. 25 января).

( обратно)

448

Дмитрий Анфимович Щербиновский (1867-1926) – художник и педагог, ученик Поленова в Училище, а затем Академии художеств с 1891 года. Репин, познакомившийся с ним в то время, так отзывался о нем: «…Щербиновского очень украшает его недюжинная интеллигентность, талант и эта гибкость культурного человека» (Художественное наследство. Т. 2. М.; Л., 1949. С. 210).

Коровина и Щербиновского узы товарищества связывали, по-видимому, с начала 1880-х годов. Когда в 1892-1893 годах Коровин был в Париже, он присылал «чуть не каждый день письма» Щербиновскому (Константин Коровин. С. 226). Грабарь, хорошо знавший обоих, писал впоследствии в своих воспоминаниях: «Французов он [Щербиновский] воспринимал главным образом сквозь призму Константина Коровина, которого ценил выше всех русских художников. Он сажал у себя в комнате таких же девиц, в длинных бело-розовых или беловато-голубых платьях, – на кушетке, у окна, на стуле, у мольберта, – каких писал в Париже Коровин. Он писал их в такой же дымчато-серебристой гамме, стараясь имитировать даже его мазок» ( Грабарь И. Э. Моя жизнь: Автомонография. М.; Л., 1937. С. 104).

( обратно)

449

В делах Училища живописи, ваяния и зодчества упоминается Константин Павлович Дубровин, зачисленный учеником 24 октября 1878 года.

( обратно)

450

В очерке «Татьянин день» Коровин вновь вспоминает о Т. Ф. Хорунжевой и рассказывает, что, когда он и Левитан были учениками Училища живописи, ваяния и зодчества, а Чехов – студентом, они были у нее в гостях в день ее именин. О другой такой же сердобольной квартирной хозяйке имеется следующая запись в дневнике В. В. Переплетчикова от 7 февраля 1894 года: «Я жил тогда (в начале 80-х гг.) с И. Левитаном у О. Г. Горбачевой, у нее жили почти все московские пейзажисты, жил Эллерт, Аладжалов, С. Коровин, К. Коровин, Сильверсван. Брала она что-то удивительно дешево, что-то чуть ли не 15 рублей в месяц на всем готовом, добрая была душа» (Константин Коровин. С. 232).

( обратно)

451

Павел Акинфиевич Хохлов (1854-1919) – певец (баритон), солист Большого театра в 1879-1900 годах. Теляковский, заставший его на сцене, вспоминает: «Это был замечательно симпатичный, добрый и скромный артист – образованный, изящный, обладавший необыкновенным, на редкость красивым голосом. Он отлично держался на сцене, был высокого роста и очень элегантен «…» Такого Онегина после него не было, и такой Демон по голосу едва ли скоро будет» ( Теляковский В. А. Воспоминания. С. 118).

( обратно)

452

От французского mitrailleuse – пулемет.

( обратно)

453

В очерке «Татьяна московская» Коровин пишет, что Щербиновский получал 25 рублей в месяц.

( обратно)

454

Генрих Ипполитович Семирадский (1842-1902) – живописец, представитель академического направления, эффектно писавший историко-бытовые картины. Упоминается картина «Фрина на празднике Посейдона», за которую Семирадский в 1873 году получил звание академика; находится в Русском музее.

( обратно)

455

Константин Егорович Маковский (1839-1915) – исторический живописец, жанрист и портретист. Редкая по объективности характеристика К. Е. Маковского содержится в воспоминаниях его сына Сергея Константиновича, известного художественного критика: «Многие холсты отца портит нарядная маэстрия, в особенности иные портреты светских и несветских красавиц и приторные „идеализированные“ женские головки «…» А талант был большой…» ( Зильберштейн И. К. Е. Маковский // Огонек. 1964. № 28. С. 25).

Картина «Русалки», о которой упоминает Коровин, была исполнена К. Е. Маковским в 1879 году; находится в Государственном Русском музее.

( обратно)

456

В своем творчестве и в жизни Коровин не раз обращался к Пушкину и к воспоминаниям своей бабушки о поэте. Журналист Л. Д. Любимов, посетивший художника в апреле 1930 года, так писал об этом: «Он [Коровин] только что закончил большое панно „Пушкин и Муза“ – в бледных тонах, овеянное романтикой, предназначенное для выставки русских художников в Праге. Коровин, руки в карманах, смотрел на свое произведение: „Да, романтика, – говорил он, – хорошая это вещь!

Где я на пир воображенья

Бывало музу призывал…

Вот так– то я и изобразил Пушкина. Барская усадьба с колоннами и деревянные избы на фоне: Россия! -Коровин хитро сверкнул глазами. – Разве это живопись? Литература, иллюстрация. Вот живопись, – он показал на „Цыганские таборы“ и „Парижские улицы“ по стенам. – Но ничего все-таки, не правда ли? Ох, хорошо перенестись хотя бы на минутку в пушкинское время! Я написал Пушкина таким, каким знала его бабка моя, Екатерина Ивановна Волкова. Четырнадцатилетней девочкой в тридцатые годы видела она его в Московском дворянском собрании. Как денди лондонский, был он одет. В пелеринке подъезжал, с палкой в руках. Малого роста был он, говорила бабка, светлый шатен, заметьте, – светлый, с серыми быстрыми глазами, курчавый. Все смотрел за женой, с кем танцует. Как только входил, все шептались: „Пушкин…“ Малым слышал я это от бабки“» ( Любимов Лев . На чужбине. М., 1963. С. 182-183).

( обратно)

457

Коровин застал Английский клуб, когда существование его стало считаться «печальным и красивым анахронизмом» ( Клубмэн . Английский клуб // Голос Москвы. 1909. № 46. 28 февраля). О клубе в период расцвета, приходящийся на первую половину прошлого столетия, имеется немало упоминаний в русской литературе; см., например, главу «Львы на воротах» в книге В. Гиляровского «Москва и москвичи». Вот каким он был в ту пору: «Клуб, в котором проигрывались в карты не только колоссальные суммы и великолепные поместья, но и крестьянские души. Клуб, в который пускали с исключительным разбором людей с белой костью и голубой кровью, которые слово „честь“ понимали особливо и, не уплатив в двадцать четыре часа карточного проигрыша, пускали себе пулю в лоб. Клуб, где слова „труд“, „расчет“, „интеллигенция“, „честная бедность“ звучат как язык другой планеты «…» Клуб, над которым витают тени старой Москвы» ( Яблоновский Сергей [ Потресов С. В. ]. Доходный дом // Русское слово. 1912. № 117. 23 мая). Ныне в здании клуба находится Музей революции СССР.

( обратно)

458

Александр Александрович Пушкин (1833-1914) – старший сын Пушкина, генерал от кавалерии, участник русско-турецкой войны 1877-1878 годов; был награжден георгиевским оружием и многими орденами. В последние годы жизни – председатель Московского опекунского совета.

( обратно)

459

В декорациях Коровина опера «Руслан и Людмила» была впервые показана в Большом театре 27 ноября 1907 года. Отзывы печати были самые восторженные. Газета «Театр» поместила, например, такую рецензию: «Возобновлением „Руслана и Людмилы“ в новой постановке Большой театр показал наконец, что кроме обширных средств в его распоряжении есть талантливые люди. Истинный художник, творчество и инициатива которого не ограничены узким бюджетом, может создать нечто волшебное. Это доказал г. Коровин. Какая красота, какая богатая, неистощимая фантазия в декорациях. Ничего бьющего на эффект, кричащего. Сколько гармонии в стиле, как все законченно, до тонкости обдуманно. Трудно сказать, какая картина лучше, какая хуже. Художник понял и оценил гениального композитора. Только теперь „Руслан“ может произвести подавляющее впечатление на зрителя. Древнерусский эпос, полная изумительной поэзии сказка, иллюстрированная так бесподобно Глинкой, воплощена художником в красках с редким мастерством. И вы только с этого спектакля ясно поняли, что до сих пор ставили не „Руслана и Людмилу“, а какие-то лубочные картины. Несмотря на отсутствие массы никому не нужных фонтанов, различных световых эффектов, впечатление гораздо сильнее, более того – оно неизгладимо. Вот где настоящее искусство, а не бутафория» (Руслан и Людмила // Театр. 1907. № 116. 29 ноября. С. 13).

Музыкальный критик Э. А. Старк (псевдоним Зигфрид), называя Коровина, Головина и А. Васнецова «истинными мастерами в своем искусстве, отмеченными печатью высшего творческого озарения», писал далее о Коровине: «…этот талантливый художник создал для „Руслана“ нечто ослепительное по богатству фантазии, по роскоши красок, по оригинальности колорита. Тут он был особенно в своей сфере, потому что я не знаю другого художника, в душе которого был бы такой неисчерпаемый запас фантазии, помогающей ему создавать самые смелые образы. Выдумка его в смысле подбора тонов, разнообразия красочной гаммы, тонкости порою удивительно остроумных деталей безгранична» ( Зигфрид . Новая постановка «Руслана» в Москве // Обозрение театров. СПб., 1907. № 267. 2 декабря. С. 16).

Рецензент распространенной тогда газеты «Русское слово» музыковед Н. Д. Кашкин, упоминая, что постановка «Руслана и Людмилы» «действительно хорошая», отмечал затем: «Все декорации, написанные по эскизам академика Коровина художниками бароном Клодтом и Головиным, сочинены и выполнены очень хорошо. Не менее хороши и новые костюмы по рисункам художника Головина» ( Кашкин Н. «Руслан и Людмила» в Большом театре // Русское слово. 1908. № 5. 6 января).

Как ни была хороша эта постановка «Руслана и Людмилы», нашлись все же и такие, которых она не удовлетворяла (см. очерк «Человечек за забором» и примеч. 466 и 467).

( обратно)

460

Алексей Сергеевич Суворин (1834-1912) – журналист, драматург, издатель реакционной газеты «Новое время».

( обратно)

461

Александр Иванович Южин, настоящая фамилия Сумбатов (1857-1927) – известный актер и драматург; выступал на сцене Малого театра, в труппе которого играл с 1882 года; управляющий театром с 1909 года, а после революции – его директор.

Об отношениях, складывавшихся у Коровина с руководством Малого театра, дает представление дневниковая запись Теляковского от 19 ноября 1903 года: «Малый театр все жаловался, что ему не дают художника Коровина, что все это [новое] делается для балета и оперы. Дали Коровина, и не знают, что с ним делать, потому что у них свой доморощенный художник Ленский» (не издано; хранится в Отделе рукописей ГЦТМ). Когда же до Теляковского дошли слухи, «будто Южин не любит Коровина и считает его человеком неискренним», то он отметил в дневнике 26 февраля 1908 года: «Правда ли это – не знаю, но когда я спрашивал об этом Южина, он сказал, что, напротив, и любит и ценит Коровина, хотя как человека его мало знает» (не издано; там же). Однако немногословные упоминания о Коровине в дневниковых записях Южина, относящихся к сезону 1909-1910 годов, свидетельствует, что он был неискренен в разговоре с Теляковским и постарался скрыть свое недоброжелательство к художнику: «22 августа «…» Коровин лишь вчера, 21-го вечером в Кружке дал мне рисунки костюмов Самозванца (7), Марины, Корелы и Куцьки (1). Декорации ремесленно-декадентские. 23 августа «…» Вчера Гзовская увезла с монтировочной репетиции Коровина выбирать ей материю на костюм Марины: „художник-декоратор“, зарабатывающий правдами и неправдами до 30-40 тысяч в год, на монтировочной репетиции не пробыл 3-х минут. 1910 «…» Теляковский злобится на мой успех и придирается. Помимо меня, не отвечая на мое письмо, приглашает Рощину-Инсарову «…» Коровин очень враждебен, Казанский очень дружит. Изумительная среда! Теляковский весь в их лапах» ( Южин-Сумбатов А. И. Записи, статьи, письма. М., 1950. С. 156-158).

( обратно)

462

Томмазо Сальвини (1829-1916) – итальянский драматический актер.

Южин был очень высокого мнения об искусстве Сальвини. По его словам, он увидел итальянца в «Отелло» в 1882 году. «Это было, – говорил он, – нечто величавое, стихийное. Равного по силе впечатления я не испытывал за всю мою жизнь; с ним могут быть сравниваемы лишь некоторые спектакли с участием М. Н. Ермоловой, Элеоноры Дузе. У меня была тогда мысль бросить мечту о сцене: ведь достичь такого совершенства невозможно. В „Отелло“ Сальвини был велик, и ни один артист, которых мне приходилось видеть в этой роли на протяжении сорока лет, не может быть с ним сравниваем» ( Н [ иротморцев ]. А. И. Южин о Сальвини // Театр. 1915. № 1789. 22-23 декабря С. 7).

( обратно)

463

Георгий Маркович Бершов (1851-?) – отставной гвардии капитан, заведующий монтировочной частью Большого театра в 1887-1901 годах. Теляковский в своих воспоминаниях дает ему такую характеристику: «…бравый георгиевский кавалер с открытым лицом, воображавший себя художником, был большим дельцом по разным поставкам» ( Теляковский В. А. Воспоминания. С. 45).

( обратно)

464

На этот злополучный глобус в «Руслане и Людмиле» в Большом театре известный художественный и театральный критик Сергей Глаголь (псевдоним С. С. Голоушева) обратил внимание гораздо раньше, чем это мог сделать Коровин, поступивший в казенные театры лишь в 1899 году. Так, еще в 1890 году Глаголь писал: «…какими-то непонятными судьбами в пещере простого чухонца-колдуна вдруг оказывается громаднейший географический глобус, да еще освещенный зачем-то изнутри синеньким огоньком. Оно, конечно, у колдуна все может случиться, но все-таки, согласитесь, читатель, дело происходит в древние времена, по крайней мере в IX веке после Р. Х., а глобус вошел в употребление только четыре века спустя. Ведь после этого можно бы тут же поставить и электрическую машину и телефон и т. п.» ( Глаголь . Наша сцена с точки зрения художника // Артист. 1890. Кн. 4. № 11. С. 155). Скорее всего именно Глаголь и сказал Коровину, что глобус ни к чему при постановке «Руслана и Людмилы». В допустимости такого предположения убеждает следующее высказывание режиссера В. А. Лосского: «Глубоко и проникновенно чувствуя самую сущность оперного произведения, в особенности русского, Коровин с деталями не считался, а подчас просто не знал их». В этой связи Лосский сообщает далее: «Рассматривая рисунки действующих лиц „Кащея“, я увидел какую-то скрюченную старую ведьму и спросил Коровина, кто она такая. „Как кто? Это же Кащеевна“, – ответил он. Я объяснил, что Кащеевна не старая ведьма, а обольстительная молодая красавица. „Разные бывают красавицы, – сердито возразил Коровин. – Эта тоже красавица – по-своему“» ( Лосский В. А. Из воспоминаний // Не издано; хранится в ЦГАЛИ).

( обратно)

465

Таким же было мнение печати. Вот некоторые из откликов на первое представление «Демона», состоявшееся 16 января 1904 года в Большом театре в декорациях и костюмах Коровина: «Это был не спектакль. Это был сплошной триумф «…» Несомненно, Шаляпин работал здесь под влиянием врубелевских картин. И под тем же, может быть, влиянием значительно убавил обычную у оперных исполнителей „лиричность“ Демона, придал ему большую суровость, силу сосредоточенной скорби. Впечатление мощи преобладало». В этой же заметке далее сообщалось: «После 2-го акта Ф. И. Шаляпин вывел на сцену К. А. Коровина и на глазах у публики облобызался с художником, так много и так талантливо поработавшим для постановки „Демона“. И зала устроила художнику овацию. Такая же овация устроена и Л. В. Собинову» (На бенефисе Шаляпина // Новости дня. 1904. № 7404. 17 января).

Этот успех Коровина связан с теми самыми декорациями и костюмами к «Демону», которые два года назад были раскритикованы прессой; см. след. примеч.

( обратно)

466

Ряд неточностей допустил здесь Коровин. Ничего подобного тогда, то есть в конце 1904 года, в газете «Русские ведомости» не было. Например, в рецензии на «Демона» сообщалось: «Декорации г. Коровина явились для Москвы новинкой, и, надо сказать, очень интересной. Почти все они хороши – каждая в своем роде» ( Ю. Э [ нгель ]. «Демон» Рубинштейна. Большой театр. Бенефис г. Шаляпина // Русские ведомости. 1904. № 20. 20 января).

В действительности то, о чем вспоминал Коровин, произошло в 1907 году, то есть через три года после постановки «Демона» и в связи с осуществленной в то время постановкой «Руслана и Людмилы» (см. примеч. 459). Именно тогда в газете «Голос Москвы» появилось письмо в редакцию за подписью «Z» следующего содержания: «…казалось бы, что из уважения к величайшему из национальных поэтов на сцене, призванной быть образцовою, совершенно недопустимы искажения авторского замысла «…» Пушкин рисует в поэме „Руслан и Людмила“ времена язычества «…» Что же мы видим на сцене Большого театра? Воспроизведена эпоха христианства «…» Подобное извращение замыслов художественных произведений на сцене Большого театра отнюдь не является чем-либо случайным. Напротив, это обычное явление. В либретто оперы „Демон“ есть лермонтовские слова, произносимые старым слугою:

Здесь под чинарой бурку расстелю ,

И, уснув, во сне Тамару узришь ты свою.

Между тем на сцене вместо чинары кладется камень, и самая фраза заменяется другою:

Здесь на камне бурку расстелю…

Такое бесцеремонное отношение к художественным произведениям мало того, что оскорбляет чувства тех, кто любит и ценит поэтов родной страны, но и идет вразрез с основным законом сценического искусства» ( Z. «Руслан и Людмила» на сцене Большого театра. Письмо в редакцию // Голос Москвы. 1907. № 275. 28 ноября). Как видно из дневниковой записи Теляковского от 4 декабря 1907 года, «по наведенным Коровиным справкам, оказалось, что письмо было инспирировано и написано Михайловым (Лапицким), „учителем сцены, взятым в Москву, на пробу“, которого Коровин считал „большим интриганом“ и своим врагом» (не издано; хранится в Отделе рукописей ГЦТМ). См. след. примеч.

( обратно)

467

Раньше чем успел Коровин ответить на эти обвинения Михайлова-Лапицкого, на его защиту выступила газета «Русское слово» (1907, № 275, 30 ноября), напечатавшая заметку «Горе-защитник», в которой говорилось: «Тем, кто „любит и ценит поэтов родной страны“, прежде чем оскорбляться за них, не мешало бы заглянуть в них. Тогда бы г. Z узнал, что никаких „лермонтовских слов“, подобных тем, которые он приводит, в „Демоне“ нет, как нет там и ночлега князя, и речи слуги. Все это сочинено г. Висковатовым, и сочинено так скверно, что как ни переделывай, хуже не сделаешь».

Упоминаемый в заметке Павел Александрович Висковатов (1842-1905) – историк литературы, профессор Дерптского университета, автор первой научной биографии Лермонтова, редактор лучшего в то время собрания сочинений поэта (М., 1889-1891), являлся также либреттистом оперы «Демон».

В декабре в московских газетах «Театр» (№ 119) и «Час» (№ 60) появилось открытое письмо в редакцию Коровина и режиссера П. И. Мельникова. Они причислили Z из «Голоса Москвы» к людям «совершенно равнодушным к искусству, плохо его знающим, еще хуже понимающим». Далее Коровин и Мельников использовали доводы, подсказанные им заметкой «Русского слова»: «Странно, г. Z любит и ценит то, чего не знает. Если бы он знал, хоть отдаленным образом, Лермонтова, он бы, конечно, не приписывал великому поэту этих жалких виршей, которых Лермонтов никогда не писал. Если бы он даже не знал текста „Демона“, все-таки он бы почувствовал, что это – не Лермонтов. Но его возмутившаяся любовь – только маска» (это письмо в литературе о Коровине не отмечено).

( обратно)

468

Николай Ефимович Эфрос (1867-1923) – известный театральный критик и историк театра, особенно увлекавшийся творческими достижениями Малого и Художественного театров, которым посвятил ряд талантливых книг и множество статей. О заслугах Эфроса перед русским сценическим искусством можно судить по высказыванию К. С. Станиславского, считавшего его «неизменным другом и летописцем» Художественного театра ( Станиславский К. С. Собр. соч. М., 1954. Т. 1. С. 227).

Суждения Эфроса об изобразительном искусстве, высказанные им в рецензиях на художественные выставки, свидетельствуют о том, что это был вдумчивый и тонкий ценитель. С неизменной симпатией и восхищением он говорил о произведениях Коровина. Вот некоторые из его отзывов, сделанных в разное время:

«Великолепен К. А. Коровин. Уже несколько лет не был он представлен так богато, так ярко. И говорили, что краски его стали гаснуть. Искали объяснения этому в том, что очень он отдался декорационной живописи. Сегодня Коровин опрокинул эти догадки и сожаления. Пожалуй, он самый интересный на выставке. Роскошь красок, свежесть колорита, богатство зрительной фантазии – поразительные. Целые сказки в красках. У Коровина не надо искать сюжетов. Да их и вообще не надо искать на этой выставке. Она менее всего „беллетристична“. Почти ни одну картину нельзя „рассказать“. Тем меньше – Конст. Коровина. Особенно хорош парижский бульвар вечером, играющий тысячами огоньков» ( Чужой [ Эфрос Н. Е. ]. Выставка «Союза русских художников» // Речь. 1908. № 320. 29 октября).

«Из коренных на вернисаже произвел самое большое впечатление и вызвал самые многочисленные похвалы Константин Коровин. Победа его обозначилась как-то сразу. Его имя особенно часто слышалось в хаосе голосов, и к его картинам была самая сильная тяга публики. Сюда привлекала тонкая ласкающая прелесть красок и теплота жизнерадостности. Ими на этот раз богаты почти все коровинские вещи – и его „Розы-ночь“, точно напоенные горячим золотым светом, и „Татарская улица ночью“, с рядом освещенных домиков вдали, купленная на вернисаже Третьяковской галереей, и „Татарская кофейня“, с видом на море, с великолепными световыми эффектами и с тонким поэтическим настроением. Не нужно вовсе быть специалистом, чтобы почувствовать ярко всю эту прелесть. И публика вернисажа была под обаянием коровинской прелести» ( Чужой [ Эфрос Н. Е. ]. У союзников и передвижников // Там же. 1911. № 3. 4 января).

В 1913 году Коровин исполнил потрет Эфроса; находится в частном собрании, в Москве.

( обратно)

469

Ошибка памяти: письмо Коровина и Мельникова появилось в газетах «Театр» и «Час»; см. примеч. 467.

( обратно)

470

Карл Федорович Вальц (1846-1929) – театральный машинист и декоратор. По мнению Теляковского, Вальц был «опытным и энергичным работником, но собственно декоратором в настоящем смысле этого слова [он] никогда не был, а был как бы подрядчиком, сдававшим работы совершенно неизвестным случайным мастерам. Декорации его если и бывали иногда сносны, то зато другой раз напоминали постановки прежних балаганов Малафеева или Берга» ( Теляковский В. А. Воспоминания. С. 88).

С приходом в казенные театры Коровина и Головина старые декораторы, и в их числе Вальц, вынуждены были им уступить свои места, если хотели остаться. Непокорные, как, например, А. Ф. Гельцер, увольнялись (см. примеч. 76). «Все ждали, – писал Вальц впоследствии в своих воспоминаниях, – что подобная участь постигнет и меня, но я никак не мог будировать против таких художников, как Коровин и Головин, искусство которых мне всегда было близко и дорого. Новые художники на первых порах относились ко мне с недоверчивой подозрительностью, ожидая встретить с моей стороны такой же прием, какой встретили у Гельцера, но, убедившись, что я не только не чиню им препятствий, но даже способствую их работе, быстро переменили ко мне отношение, а впоследствии сделались даже близкими моими приятелями» ( Вальц К. Ф. Шестьдесят пять лет в театре. Л., 1928. С. 197).

( обратно)

471

Коровин отнюдь не преувеличивает, упоминая о том, что чиновник не видел разницы между импрессионизмом и социализмом. Достаточно вспомнить, что Б. М. Кустодиев после сеансов у Николая II так сообщал о нем своему знакомому: «Враг новшества и импрессионизм смешивает с революцией: „Импрессионизм и я – это две вещи несовместимые“ – его фраза» (Б. М. Кустодиев. Письма, статьи, заметки, интервью. Встречи и беседы с Кустодиевым. Воспоминания о художнике. Л., 1967. С. 114-115).

( обратно)

472

Согласно дневниковым записям Теляковского, этот случай произошел 10-12 апреля 1901 года с корреспондентом «Московских ведомостей» Никитиным (не издано; хранится в Отделе рукописей ГЦТМ).

( обратно)

473

Пьер Потэн (1825-1901) – французский врач, изобретатель аппарата для лечения заболеваний плевры.

( обратно)

474

Заключительные слова приятеля Коровина в этом грустно-шутливом рассказе – «пишешь разную ерунду» – отнюдь не выражали истинного отношения русских людей за рубежом к литературному творчеству художника. Более чем за два года до появления рассказа «Недоразумение» 23 ноября 1936 года – в день семидесятипятилетия – Коровин был душевно тронут благодарными приветствиями от читателей своих «незатейливых рассказов про край родной» ( Коровин Константин . Письмо в редакцию // Возрождение. 1936. № 4055. 5 декабря; в литературе о художнике это письмо до сих пор оставалось неизвестным).

( обратно)

475

Надежда Александровна Смирнова (1873-1951) – актриса и педагог; выступала в театре Корша в 1906-1908 годах, а затем в Малом театре. Автор книги «Воспоминания» (М., 1947).

Переход Смирновой в Малый театр произошел благодаря содействию Коровина. В дневнике Теляковского имеется такая запись от 23 февраля 1908 года: «…очень хвалили мне артистку театра Корша Смирнову. Говорят, что у нее часто бывают Южин, Ленский, с одной стороны, и Качалов, Москвин и другие артисты Художественного театра, с другой. Даже Ермолова говорила Смирновой комплименты и выражала сожаление, что ее не берут на императорскую сцену «…» Во всяком случае, я решил Смирнову вызвать к себе. Коровин к ней съездил и ее привез ко мне. На меня она сделала хорошее впечатление, и я ей предложил подписать контракт…» (не издано; хранится в Отделе рукописей ГЦТМ).

( обратно)

476

Михаил Михайлович Климов (1880-1942) – актер, работал в театре Корша с 1904 года, затем с 1909 года – в труппе Малого театра; народный артист СССР.

( обратно)

477

Николай Николаевич Баженов (1857-1923) – выдающийся психиатр, заведующий Преображенской больницей в Москве. В некрологе, ему посвященном, В. А. Гиляровский писал: «Колоритная фигура Н. Н. [Баженова] хорошо была известна всей Москве и всей России за последние 35-40 лет, но для громадного большинства это был блестящий собеседник и causeur (Мастер вести беседу ( фр. ).), постоянный посетитель всех премьер и вернисажей, руководитель прений в Литературно-художественном кружке, талантливый практический врач, эксперт-психиатр, общественный деятель, популярный профессор и лектор» ( Гиляровский В. А. Личность и деятельность Н. Н. Баженова. Некролог // Журнал психологии, неврологии и психиатрии. М.; Пг., 1923. № 3. С. 6-7). Н. А. Смирнова характеризовала его в своих «Воспоминаниях» (М., 1947. С. 135) как «очень интересного человека, большого любителя театра, знатока литературы».

( обратно)

478

Борис Самойлович Борисов, настоящая фамилия Гурович (1873-1939) – драматический и эстрадный актер, выступал в театре Корша в 1903-1913 годах. Заслуженный артист РСФСР.

Н. И. Комаровская, познакомившаяся с ним в 1900-х годах, так определяла его артистический облик: «Он поражал яркостью и диапазоном своего таланта; одинаково сильно и убедительно он играл комедийные или даже фарсовые роли «…» Кроме того, он был не только замечательным исполнителем песен Беранже, но обладал еще прекрасным певческим голосом, сочным и сильным баритоном» ( Комаровская Н. И. Виденное и пережитое. Из воспоминаний актрисы. Л.; М., 1965. С. 95).

( обратно)

479

Этот очерк имеет подзаголовок «Московское воспоминание». По-видимому, в основу его лег действительный случай, о котором в другое время Коровин рассказывал как о происшествии с однокашником по Училищу ( Мамонтов В. С. Воспоминания о Коровине // Не издано; хранится в собрании И. С. Зильберштейна, Москва).

( обратно)

480

Литературно-художественный кружок возник в Москве в 1898 году и существовал до 1920 года. Вместе с М. Н. Ермоловой, Г. Н. Федотовой, Н. А. Никулиной, К. С. Станиславским, А. П. Чеховым, С. И. Мамонтовым, И. И. Левитаном, И. С. Остроуховым и другими Коровин являлся одним из его основателей.

Главной целью кружка было «способствовать развитию литературы и изящных искусств» (Устав Московского Литературно-художественного кружка 1898 года. М., 1901. С. 1). По словам Андрея Белого, «летописцу Москвы не избегнуть Кружка тех времен», поскольку в нем выступали лучшие лекторы Москвы, Петербурга, Киева, Харькова и Одессы ( Белый Андрей . Начало века. М.; Л., 1933. С. 209-211). Эти еженедельные лекции, доклады и диспуты имели огромный успех. Кружок основал фонд имени Чехова для пособия нуждающимся писателям, артистам, художникам и ученым и широко оказывал материальную помощь. У него была одна из крупнейших библиотек Москвы (около двадцати тысяч томов) и богатое собрание автографов деятелей русской культуры и искусства. Однако со временем карточная игра, разрешенная в Кружке, отодвинула на задний план его просветительскую деятельность. «Московский игорный клуб, при котором существует нечто вроде литературного буфета» – такой известностью пользовался Кружок в последние годы ( Нильский Петр . Шуба в июле // Одесский понедельник. 1913. № 2. 12 августа).