Текст книги "Константин Коровин вспоминает…"

Автор книги: Илья Зильберштейн

Соавторы: Владимир Самков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 53 страниц)

( обратно)

32

Михаил Дмитриевич Малинин (псевдоним – Буренин) – певец, был также управляющим делами Частной оперы.

С. И. Мамонтов был высокого мнения о Малинине, до приглашения в Частную оперу служившем бухгалтером у московских купцов Алексеевых. В письме В. Д. Поленову от 1 января 1884 года он писал, что Малинин – «роскошный баритон», «художник в полном смысле, о каком он и не мечтал» ( Мамонтов В. С. Частная опера С. И. Мамонтова // Не издано; хранится в Отделе рукописей ГЦТМ). Упоминавшаяся выше неизданная рукопись Малинина «Хроника Московской Частной оперы С. И. Мамонтова» написана на основе большого фактического материала и содержит ряд интересных характеристик выдающихся артистов этого театра.

( обратно)

33

Петр Андреевич Лодий (1855-1920) – певец (тенор), друг Мусоргского, Балакирева, Чайковского и нередко первый исполнитель их произведений. В пору первых постановок Частной оперы современники считали, что у него «свежий голос и выдающаяся сценическая способность» (Театр и музыка // Новости дня. 1886. № 242. 4 сентября).

( обратно)

34

Антон Казимирович Бедлевич (1859-1917) – певец (бас), выступал в Частной опере после окончания Московской консерватории в 1885 году (о нем см.: К. А. Бедлевич. Некролог // Рампа и жизнь. 1917. № 31. 6 августа. С. 13).

( обратно)

35

Много лет спустя, в одном интервью (оно не отмечено в литературе о художнике) Коровин так определял задачу декоратора при постановке «Снегурочки»: «Здесь надо дать поэму России, поэму русской природы… Ее лес, иней, речную струю, мелколесье… Ее пробуждение весны… Ведь „Снегурочка“ – это поэма, трогательнейшая поэма русской природы!» (Вестник. В мастерской у К. А. Коровина // Московская газета. 1910. № 44. 18 октября).

Коровин не совсем прав, утверждая, что «Снегурочка» – ее первое представление состоялось 8 октября 1885 года – была холодно принята публикой и печатью. Как видно из откликов прессы, оперу по-различному восприняли обыватель и художественно-музыкальные круги Москвы. Вот, например, отзыв газеты «Новости дня» (1885. № 275. 10 октября), тогда еще не имевшей среди своих сотрудников квалифицированного театрального рецензента и, следовательно, невольно отражавшей мнение москвичей, далеких от искусства: «Об успехе „Снегурочки“, конечно, теперь судить трудно – это время покажет, но на первом представлении опера имела, что называется, succиs d’estime (Посредственный успех ( фр. ))».

Другие суждения вызвала опера у сведущего зрителя. «Костюмы и декорации, – писал талантливый музыковед С. Н. Кругликов, – свежи, характерны и красивы, даже волшебные превращения не лишены эффекта, несмотря на то, что происходят, не согласуясь во времени с изображающей их музыкой «…» В общем, впечатление любительского спектакля в очень богатом доме. Но все-таки хотя бы и такая несостоятельная постановка „Снегурочки“ в Москве – явление самое выдающееся изо всего, что нам до сих пор дала московская музыка с начала нынешнего сезона» ( Молодой музыкант . Музыкальная хроника // Современные известия. 1885. № 277. 26 октября).

Еще более определенно высказался рецензент газеты «Театр и жизнь» (М., 1885. 10 октября), назвавший эту постановку «целым событием». Он так обосновал свое мнение: «И с музыкальной и с художественно-сценической стороны первое представление оперы Н. А. Римского-Корсакова является действительно таким крупным фактом. Со стороны художественно-сценической постановка „Снегурочки“ является новым словом, сказанным в театральном деле. Со времени пребывания у нас в прошлом сезоне Мейнингенской труппы нам не доводилось видеть ничего подобного в отношении художественности ни на одной из русских сцен. Такого богатства фантазии, вкуса и роскоши в постановке мы не видали даже в той „Снегурочке“, которая шла в Петербурге на сцене большой русской оперы. Костюмы и декорации, сделанные при посредстве талантливых русских художников, блещут поразительной красотой».

На двойственный подход москвичей к «Снегурочке» указывала и Н. В. Поленова. «Постановка „Снегурочки“, – писала она по прошествии многих лет, – явилась чем-то совершенно новым в области театра и совершила полный переворот в русском декоративном искусстве. Публика, привыкшая к условности казенных театров, к известному выработанному типу декораций и костюмов, не сразу поняла новое направление. Но художественный мир с первых представлений оценил его и приветствовал новую эру в жизни театра. С этой минуты живопись и художественная правда на сцене пошли рука об руку с музыкой, пением и пластикой» ( Поленова Н. В. Абрамцево. Воспоминания. М., 1922. С. 84).

В этой же связи участник спектакля М. Д. Малинин в своей «Хронике Частной оперы» отмечал: «„Снегурочка“ ставилась в Москве в первый раз и постановка ее была художественным праздником Частной оперы. Декорации были написаны Левитаном и Коровиным по эскизам В. М. Васнецова. По его же эскизам были сделаны и костюмы. Действительно, это был праздник русской художественной красоты. К сожалению, нашлись люди и в публике и в прессе, которые к этому празднику искусства отнеслись недоброжелательно. Нашлись люди, близкие к Римскому-Корсакову, которые характеризовали деятельность Частной оперы с невыгодной стороны и тем внушили ему недоверчивое отношение к постановке „Снегурочки“: несмотря на приглашение дирекции, Римский-Корсаков в Москву не приехал. Между тем, невзирая на всю придирчивость известной части публики и прессы, опера шла с возрастающим успехом «…» Одним словом, постановкой „Снегурочки“ Частная опера одержала победу над предвзятым недоверчивым отношением к ней публики».

В наши дни было высказано мнение, что «одной из причин, почему сам Римский-Корсаков не заинтересовался московским спектаклем и не приехал на постановку, были, по-видимому, дошедшие до него сведения о слабости оркестра и хора» ( Яковлев В. Н. А. Римский-Корсаков и оперный театр С. И. Мамонтова // Театральный альманах. М., 1946. Кн. 2-4. С. 304).

( обратно)

36

Здесь Коровин почти документален, так как аналогичные высказывания Мамонтова об этом посещении А. Н. Островского, отношении драматурга и Н. А. Римского-Корсакова к «Снегурочке» не раз встречаются в статьях, появившихся в дореволюционной печати ( С. К. С. И. Мамонтов и Частная русская опера // Утро России. 1910. № 76-43. 9 января; А. Н. Островский, Н. А. Римский-Корсаков и С. И. Мамонтов // Там же. 1910. № 277. 19 октября; Артинов Владимир . Беседа с С. И. Мамонтовым // Русское слово. 1913. № 287. 13 декабря).

( обратно)

37

Цитируется «Дума» М. Ю. Лермонтова.

( обратно)

38

Сергей Юльевич Витте (1849-1915) имел деловые сношения с Мамонтовым как министр путей сообщения (1892) и министр финансов (1892-1903). Позднее (октябрь 1905 – апрель 1906) Витте был председателем комитета министров. О встрече Коровина с Витте в феврале 1900 г. во время ареста Мамонтова см. с. 59 и примеч. 62.

( обратно)

39

Мария Ван-Зандт (1861-1919) – американская оперная певица (лирико-колоратурное сопрано), выступавшая с большим успехом в мамонтовской опере и в лучших театрах Европы. Из множества восторженных отзывов о ней как о певице и артистке приведем лишь один, принадлежащий ее современнику В. С. Мамонтову, сыну основателя Частной оперы: «Несомненно, эта певица по совершенству пения, по исключительному сценическому таланту стояла таким же выдающимся особняком среди остальных артистов, как впоследствии среди своих современников Ф. И. Шаляпин. Ее чарующий нежного тембра голос, ее изумительное умение владеть им, ее обаятельная внешность и редкая способность полного перевоплощения в исполняемой ею роли покоряли с первого же знакомства присутствующих. Она в живой художественной форме соединяла оперу прошлого с оперой будущего, беря у первой мелодичность, а у второй – драматичность, и соединяла эти элементы с тем чувством меры и такта, который подсказывается ничем не заменимым художественным инстинктом. Она столько же играла при помощи музыкальных фраз, сколько и пела жестами и драматическими движениями, никогда не сходя ни на минуту с почвы художественной пластики. Подарила Ван-Зандт москвичей пятью совершенными перлами своего творчества: пела она „Лакме“ Делиба, „Миньону“ Тома, „Динору“ Мейербера, „Дон-Жуана“ Моцарта и „Севильского цирюльника“ Россини» ( Мамонтов В. Частная опера С. И. Мамонтова).

( обратно)

40

Франческо Таманьо (1851-1905) – знаменитый итальянский певец (тенор), неоднократно выступавший в России. Русская певица Ф. В. Литвин, сама превосходная оперная артистка, отзывалась о Таманьо в таких словах: «Невозможно описать красоту его голоса, его природную силу «…» Как трагический актер Таманьо не имел себе равных. Я видела его «…» в „Отелло“ Верди: он был великолепен» ( Литвин Фелия . Моя жизнь и мое искусство. Л., 1967. С. 53).

( обратно)

41

Анджело Мазини (1845-1926) – итальянский певец (тенор), пользовавшийся громадным успехом. «Серафим от бога» – так, по словам Коровина, называл его Шаляпин (см. с. 187). В рукописной «Хронике Частной оперы» М. Д. Малинина имеются следующие строки: «Мазини был феноменальным явлением в оперном мире. Едва ли когда-нибудь он учился искусству пения. Природа наделила его исключительным по красоте голосовым органом. Это была чудная птица, слушать которую можно было с непрерывным наслаждением. Как артист он решительно не отличался сценическими достоинствами и никогда не перевоплощался в исполняемых им ролях. Везде один и тот же, с типичными рутинными жестами, без грима, с обычным своим видом, без всяких движений своего надменного лица, часто он был смешон там, где так или иначе нужно было входить сценически в свою роль. Да и не нужно было на него смотреть, нужно было его слушать, наслаждаться красотой его голоса и мастерством пения».

Мнение о том, что Мазини не умел играть, Шаляпин, например, не разделял. В своих воспоминаниях Федор Иванович писал: «Пел он, действительно, как архангел, посланный с небес для того, чтоб облагородить людей. Такого пения я не слыхал никогда больше. Но он умел играть столь же великолепно! Я видел его в „Фаворитке“ [Доницетти]. Сначала он как будто не хотел играть. Одетый небрежно в плохое трико и старенький странный костюм, он шалил на сцене, точно мальчик, но вдруг, в последнем акте, когда он, раненый, умирает, он начал так чудесно играть, что не только я, а даже и столь опытный драматический артист, как Дальский, был изумлен и тронут до глубины души этой игрой» (Ф. И. Шаляпин. Т. 1. С. 147). В свою очередь Мазини был также высокого мнения о Шаляпине и говорил, что «это – артист, которым Россия должна гордиться» ( Spectator [ Трозинер Ф. Ф. ]. У Мазини // Петербургская газета. 1902. № 62. 5 марта).

Известны портреты Мазини, исполненные в 1890 году В. А. Серовым и, очевидно, в то же время Коровиным (ныне находятся в Третьяковской галерее).

( обратно)

42

Н. В. Салина, выступавшая тогда вместе с Броджи в Частной опере, писала впоследствии, что это был «баритон с обаятельной теноровой окраской голоса. Он закатывал такие фермато на высоких нотах в операх [Верди] „Эрнани“ и „Бал-маскарад“, что женские сердца таяли «…» Актер же он был никакой» ( Салина Н. В. Жизнь и сцена. С. 77).

( обратно)

43

Участница гастролей Частной оперы в Харькове весной 1887 года вспоминала позднее: «Туда везли исключительно итальянские оперы и одну русскую „Снегурочку“ как новинку, нигде еще не шедшую «…» Мы пели в театре Коммерческого собрания. К нему примыкал старинный барский парк с длинными заросшими аллеями, с буйным кустарником, с овражками, через которые кое-где были перекинуты обветшавшие мостики «…» Коровин всегда носил с собой ящик с красками, и как только перед нами появлялось живописное место, мы сейчас же делали привал, и Коровин набрасывал эскиз, для которого позировали все, кто желал. И Коровин и мы были беззаботны и совсем не думали о том, чтобы сохранять наброски, написанные шутя, мимоходом» ( Салина Н. В. Жизнь и сцена. С. 80-81).

( обратно)

44

Приглашение Коровина в Частную оперу помогло раскрыться его изумительному декоративному дарованию. То, что он сделал, а редкий спектакль обходился без его участия, являлось настолько значительным, что в январе 1887 года Мамонтов предоставил в пользу Коровина бенефис. В заметке, появившейся по этому поводу в «Новостях дня» (1887. № 24. 25 января), говорилось: «Бенефициант, получивший в Москве художественное образование, в течение трехлетней своей деятельности при театре написал массу декораций. Им монтированы все поставленные оперы, и быстрота работы, вкус, фантазия, колорит и перспектива его декораций заслужили г. Коровину почетную известность. При более широкой рамке большой сцены и тщательности отделки ценные качества его кисти выступают еще рельефнее; теперь, при краткосрочной и спешной заготовке, монтируя, как говорится, с корня по нескольку актов, он сумел достигнуть значительных результатов и производит надлежащий эффект. Каждая новая опера давала случай художнику проявить свой талант, он вызывал всегда шумные овации и одобрения со стороны публики «…» Его декорациями можно обойтись при самом сложном и разнообразном репертуаре, а бенефис является наградой полезной и плодовитой деятельности».

Внешне все слагалось блестяще у Коровина: близость с Мамонтовым, с которым было интересно не только общаться, но и работать, так как его, по мнению художников, отличал редкий «талант понимания» (Константин Коровин. С. 231); дружеские отношения не только со всероссийски признанными мастерами изобразительного искусства, как В. Васнецов, Поленов, Репин, но и с талантливыми сверстниками, уже себя зарекомендовавшими, – Левитаном, Остроуховым, Серовым; знакомство с артистическим миром и его прославленными звездами – Таманьо, Мазини, Ван-Зандт; относительный материальный достаток и т. д.

Однако как ни была успешна работа в Частной опере, полного удовлетворения художник не ощущал, поскольку театральная деятельность не предоставляла ему ни свободы творчества, ни времени для станковой живописи. Получавшаяся односторонность угнетала Коровина. К тому же и Поленовы считали, что Мамонтов со своим театром уводит Коровина от основного в его жизни – живописи как таковой. Примечательны в этом отношении некоторые места из писем Н. В. Поленовой мужу в марте 1891 года: «Он [Коровин] сейчас настроен хорошо, целовал мне руки и со слезами клялся, что не пойдет к Савве [Мамонтову] на декорации, в случае нужды возьмет денег, будет серьезно работать, осенью продаст и воротит долг. Увидим, пойдет ли это далее клятвы…» ( Сахарова Е. В. В. Д. и Е. Д. Поленовы. С. 460). В ответном письме В. Д. Поленов, хорошо зная непостоянный нрав Коровина, заметил: «Очень рад, что Константин хоть клянется, и то хорошо»; «Ничей прием (речь идет о приеме картин на Передвижную выставку. – Примеч. ред. ) нас всех так не радует, как коровинский: может быть, это даст ему толчок. Если бы только ее еще купили, то он, наверное, стал бы сейчас работать и отказался бы от декораций Саввы» (там же. С. 461); «…был у меня опять Костенька «…» Все продолжает еще обещать и хочет писать картину „Первая любовь“: крылечко, воробушки и т. п. Я люблю, когда он в таком настроении, только бы Савва Иванович его не увлек, а уж начал за ним ухаживать» (там же. С. 462). Но отказаться писать декорации Коровин так и не смог, как не смог он забросить станковую живопись. Впоследствии ему удавалось совмещать работу в обеих областях искусства.

По– видимому, в дальнейшем Поленовы изменили свою точку зрения, так как в 1900 году В. Д. Поленов рекомендовал Коровина в императорские театры (см. примеч. 71, 72). В семье же Мамонтовых по-прежнему продолжали отдавать предпочтение Коровину-декоратору (см. примеч. 64).

( обратно)

45

Здесь Коровин не точен: вначале, в 1878-1886 годах, он экспонировал свои произведения на ученических выставках Училища живописи, ваяния и зодчества, затем на периодических выставках Московского общества любителей художеств и лишь потом, в 1889, 1891 и 1893-1899 годах, на выставках Товарищества передвижников, членом которого он, впрочем, не был. Позже его работы появлялись на выставках «Мира искусства», общества «36 художников» и «Союза русских художников».

( обратно)

46

Сергей Павлович Дягилев (1872-1929) – инициатор и организатор многих начинаний, оказавших большое влияние на судьбы отечественного и зарубежного искусства. В частности, он предпринял издание журнала «Мир искусства» (1898-1904) и в первые годы его редактировал (потом совместно с А. Н. Бенуа), устраивал художественные выставки этого журнала и художественного объединения «Мир искусства», одним из организаторов которого он был, а также знаменитую Историко-художественную выставку русских портретов в 1905 году. С 1906 года Дягилев пропагандировал русскую живопись и музыку в Западной Европе, в основном в Париже. Особенное внимание (с 1909) он уделял балету и в постановках достиг небывалого до тех пор в мировом искусстве единства хореографии, декорационной живописи и музыки. Свыше двадцати спектаклей из так называемых Русских сезонов Дягилева прочно вошли в мировой репертуар. Два десятилетия продолжалась театральная деятельность Дягилева, ежегодно приковывая к себе неослабное внимание знатоков и любителей искусства. «Завоевать Париж уже задача, но завоеванный Париж сохранить, удержать в течение двадцати лет… Лишь тот, кто знает и Париж и театральное дело, может оценить упорную силу дягилевского предприятия», – писал С. М. Волконский, хорошо знавший и Париж и театральное дело, так как некогда был директором императорских театров ( Волконский Сергей . Дягилевские балеты // Последние новости. 1927. № 2260. 31 мая). Многие замечательные представители западноевропейского искусства и литературы (Анатоль Франс, Ромен Роллан, Клод Дебюсси, Морис Равель, Анри Матисс, Огюст Роден, Жан Кокто и другие) восторженно высказывались о дягилевских спектаклях.

Театральная деятельность Дягилева встречала открытое сопротивление официальных кругов царской России. Но выдающиеся художники, артисты, музыканты и деятели культуры всячески подчеркивали значение и благотворность художественных и театральных дел Дягилева для отечественного искусства и с большой готовностью принимали в них участие.

Отношения Коровина и Дягилева были, видимо, сложны и не свободны от отрицательных моментов. Так, в дневниковой записи Теляковского от 5 декабря 1901 года упоминается о том, что Дягилев «к Коровину относится не хорошо и бранит как его, так и Головина» за то, что они работали в казенных театрах. А В. В. Переплетчиков отмечал в своем дневнике 8 сентября 1902 года, что Коровин «боится Дягилева, как бы он не напортил ему в своем журнале» (имеется в виду журнал «Мир искусства». Не издано; хранится в ЦГАЛИ). Вместе с тем Коровин принимал непосредственное участие в издании этого журнала (см. также в этой книге воспоминания самого мемуариста и примеч. 47) и в театральной антрепризе Дягилева. Он исполнил декорации для первых актов «Руслана и Людмилы» (1909) и «Лебединого озера» (1911). В интервью, состоявшемся в 1913 году, отвечая на вопрос: «Чем вы объясняете художественный успех русского балета за границей?», – Коровин сказал: «…немало способствовали успеху русского искусства за границей наши декорации. Декоративным искусством, как искусством красочной эстетики, лучшие мастера Запада мало интересовались: все свое время они отдавали чистому искусству – писанию картин. Г. Дягилев хорошо учел этот момент и дал возможность русским художникам показать Западу наши декорации нового стиля, новой формы, и они имели необычайный успех» ( А. У К. А. Коровина. Из бесед // Раннее утро. 1913. № 137. 15 июня). И. Ф. Стравинский вспоминает, что Коровин произнес как-то следующие «великолепные слова»: «Благодарю тебя, – сказал он однажды Дягилеву, – благодарю тебя за то, что ты существуешь» ( Стравинский Игорь . Хроника моей жизни. Л., 1963. С. 225).

Интерес к деятельности Дягилева не угасает и в наше время. За рубежом появились о нем десятки книг, сотни статей, были организованы разнообразные выставки, посвященные Дягилеву, его именем стала называться одна из парижских площадей.

В 1982 году в издательстве «Изобразительное искусство» вышел в свет двухтомник «Дягилев и русское искусство. Статьи, открытые письма, интервью. Переписка. Современники о Дягилеве». Его авторы-составители – И. С. Зильберштейн и В. А. Самков, подготовившие и настоящее издание.

( обратно)

47

Знакомство Дягилева с произведениями Коровина состоялось ранее появления журнала «Мир искусства». В статье «Передвижная выставка», напечатанной в «Новостях и биржевой газете» (1897. 3 марта), Дягилев, в частности, писал: «К. Коровин выставил только одну вещь, „На даче“ – девушка с двумя цветными фонарями; вещь прекрасная. Жаль, что этот колоссальный техник так мало выставляет. Его произведения всегда интересны».

Что касается слов Коровина о том, что они с Дягилевым «тут же затеяли» издавать журнал «Мир искусства», то здесь он допустил явное преувеличение. Возникновение журнала, происшедшее благодаря инициативе Дягилева, было возможно лишь при самом активном содействии целой группы молодежи, в которую входили, помимо Коровина, в первую очередь Бенуа, Бакст, Серов, Сомов и другие художники, а также любители искусства С. И. Мамонтов, М. К. Тенишева, В. Ф. Нувель, А. П. Нурок и Д. В. Философов.

Имеется немало свидетельств современников о том, что Коровин был тесно связан с этим журналом. Так, по словам П. П. Перцова, сотрудничавшего в «Мире искусства», «Коровин, тогда еще молодой, статный красавец южного типа» был «очень близок» журналу ( Перцов П. П. Литературные воспоминания. 1890-1902. М.; Л., 1933. С. 296). В этом убеждает также письмо С. П. Дягилева от 21 апреля 1899 года. «Добрый друг Костя, – обращался он к Коровину. – Зная, насколько занят и какими тяжелыми делами должен быть Савва Иванович [Мамонтов], я не решаюсь обратиться к нему в такое время с денежным делом, но вместе с тем, имея собственную, неотложную заботу об журнале, должен беспокоить его просьбой об взносе денег. Считая невозможным прямо к нему обратиться с письменным заявлением о необходимости такого взноса в то время, как он завален делами, обращаюсь к тебе с трудной просьбою оказать дружескую услугу переговорить с Саввой Ивановичем и спросить его, не обременит ли его взнос в контору журнала пяти тысяч рублей, подобно тому как это было сделано князем [Тенишевым]. Очень прошу тебя во всяком случае переговорить с Саввой Ивановичем, даже если бы ты предвидел отрицательный ответ, так как таковой даст мне возможность принять меры и соответственно переговорить с князем. Деньги крайне нужны, и спешно. А потому, добрый друг, не откажи телеграммой ответить, какого результата ты достиг. Убеди Савву Ивановича, что если бы не крайняя необходимость трудного дела, я никогда не решился бы беспокоить его теперь никакими просьбами. Итак, прости за беспокойство и пойми мое положение. Не оставь без скорого ответа. Твой Сергей Дягилев» (не издано; хранится в Отделе рукописей ГЦТМ. Здесь же хранится другое неизданное письмо Дягилева Коровину, по-видимому, относящееся к концу 1902 года, в котором он просит помочь в организации выставки «Мира искусства»).

Весьма характерна в смысле отношения журнала «Мир искусства» к Коровину благожелательная заметка о нем, помещенная в 1899 году в № 21-22 (с. 79-80): «К. А. Коровин принадлежит к числу талантливых, популярных в известных кружках и официально непризнанных художников. Последнее доказывается тем, что он до сих пор не только не удостоился почетного звания академика, столь безразборчиво раздаваемого направо и налево нашим художественным ареопагом, но даже и в Товариществе передвижников не заслужил избрания в члены общества. Такой случай нас, конечно, не удивляет: творчество Коровина по внешним своим приемам мало подходит к художественным воззрениям обоих названных учреждений. Коровин почти не писал крупных картин, солидных портретов, задумчивых пейзажей; вообще, он не занимался тем „корректным“ искусством, которое прежде всего требуется от художника в наши дни. Человек увлекающийся, разбрасывающийся, мало трудолюбивый (как и большинство наших художников), Коровин всегда как бы скользит по искусству. Его натура воспламеняется от одного прикосновения к художественной идее, но он редко может сосредоточиться на ней; он несколькими штрихами намечает свое впечатление и уже стремит дальше. Его портреты, его пейзажи всегда остаются недосказанными произведениями крупного мастера. В одной только области Коровин обрисовывается вполне, это в области декоративной живописи. Здесь художник достиг таких эффектов, таких любопытных комбинаций, каких мы не знаем в нашем искусстве. Выставка в Нижнем Новгороде и московская Частная опера показали нам, с каким крупным декоратором мы имеем дело. Нам пришлось видеть огромные его панно для сибирского, северного и др. отделов предстоящей Парижской выставки, а также и собранный вчерне павильон кустарного отдела для той же выставки, и можем с уверенностью сказать, что в этих работах иностранцы будут иметь возможность познакомиться с настоящим русским искусством. Коровин очень любит северный пейзаж и знает север превосходно. Все его панно для предстоящей выставки полны удивительной прелести и простоты. Надо надеяться, что и в будущем художник будет продолжать работать в области декоративной живописи, которая есть его настоящее призвание и над которой до сих пор у нас никто серьезно не работал».

Несмотря на то что эта заметка упоминалась в литературе о художнике, однако ей не придавалось должного внимания. В издание «Константин Коровин», она, например, не включена, а ведь там приводятся газетные и журнальные отзывы о произведениях художника. Между тем заметка характерна в том отношении, что в ней впервые дается столь высокая оценка дарования Коровина (хотя ее автор без всяких оснований упрекает художника в том, что он «мало трудолюбивый» и «всегда как бы скользит по искусству»).

Возможно, автором заметки был Сергей Павлович Дягилев, который, по словам Бенуа, обладал несомненным критическим даром ( Бенуа Александр . Возникновение «Мира искусства». Л., 1928. С. 44).

Впоследствии Коровин отмечал, что только «Мир искусства» выдвинул его в первый ряд (запись беседы с Коровиным, сделанная В. М. Мидлером // Не издано; хранится в Отделе рукописей ГТГ).

Для первого номера журнала «Мир искусства» Коровин исполнил оформление обложки и дал два рисунка для майолики.

( обратно)

48

Николай Николаевич Сапунов (1880-1912) – художник и декоратор. В годы учения в Московском училище живописи, ваяния и зодчества Сапунов находился под сильным влиянием своего учителя К. А. Коровина и, по словам В. А. Серова, «писал под Коровина» ( Ульянов Н. П. Мои встречи. М., 1959. С. 45).

( обратно)

49

Сергей Юрьевич Судейкин (1883-1946) – художник и декоратор; участник выставок «Мир искусства» и «Голубая роза». В одном из зарубежных писем Коровина имеются такие строки: «…здесь есть кое-какая работа декораций, костюмов. Художников русских много – Бенуа, Сомов, Судейкин. Из них лучший, конечно, Судейкин» (Константин Коровин. С. 482).

( обратно)

50

Леонард Викторович Туржанский (1875-1946) – пейзажист; занимался в Училище живописи, ваяния и зодчества в 1898-1909 годах.

( обратно)

51

Николай Петрович Крымов (1884-1958) – пейзажист, декоратор и педагог; занимался в Училище живописи, ваяния и зодчества в 1904-1911 годах.

Крымов в свою очередь также высоко ценил Коровина и наряду с Репиным, Левитаном, Серовым, Врубелем и Архиповым считал его в числе «лучших русских художников» (Н. П. Крымов – художник и педагог. Статьи и воспоминания. М., 1960. С. 17).

( обратно)

52

Павел Варфоломеевич Кузнецов (1878-1968) – художник и декоратор; занимался в Училище живописи, ваяния и зодчества в 1897-1907 годах. Еще в самом начале художнической деятельности Кузнецова современники отмечали, что он находился «под сильным влиянием К. Коровина» ( Глаголь Сергей. По картинным выставкам. Выставка периодическая, протестантов и ученическая // Курьер. 1901. № 359. 29 декабря). А в некрологе Кузнецова указывалось: «Продолжая и развивая лучшие традиции русской школы, П. Кузнецов обогатил ее новыми красочными сочетаниями, световыми эффектами и пространственными ритмами» (Известия. 1968. 24 февраля).

Кузнецов с большим уважением и признательностью вспоминал своего учителя: «Константин Алексеевич относился внимательно и участливо к своим ученикам, помогал им стать на ноги, быть самостоятельными художниками во всех областях живописного искусства. Желая развить и продвинуть нас, он решил дать Сапунову и мне самостоятельную постановку в Большом театре, где он был как хозяин. Предполагалось поставить оперу Вагнера „Валькирия“. Мы заключили условие с дирекцией театра и принялись за работу. Сделав эскизы, понесли их на утверждение Коровину и, так как он одобрил их, приступили к писанию декораций; вскоре спектакль состоялся с певицей Л. Н. Балановской в заглавной роли. Константин Алексеевич ходил довольный на спектакле, а мы были бесконечно благодарны ему за его отеческую заботу о нас» (Константин Коровин. С. 268).

( обратно)

53

Илья Иванович Машков (1881-1944) – художник и педагог; до Октябрьской революции – один из видных участников выставок «Бубнового валета».

Коровин, как утверждает со слов Машкова его биограф, «благоволил» к своему ученику, а тот, в свою очередь, весьма критически относясь к наследию предшествовавших мастеров, делал исключения для учителя, как «почти единственного» настоящего живописца ( Перельман В. Н. Илья Машков. М., 1957. С. 21, 26).

( обратно)

54

Роберт Рафаилович Фальк (1886-1958) – художник; занимался в Училище в 1905-1911 годах; возможно, что именно по настоянию и совету Коровина он продлил свое пребывание в портретном классе на один год (прошение Фалька от 3 апреля 1910 года // Не издано; хранится в ЦГАЛИ); участник выставок художественных объединений «Золотое руно» и «Бубновый валет»; после Октябрьской революции – преподаватель Вхутемаса и член коллегии изобразительных искусств при Наркомпросе.

М. С. Сарьян, бывший однокашник Фалька по Училищу, писал впоследствии о нем: «Как бы ни была сложна и извилиста дорога творчества этого художника, какие бы эксперименты его не увлекали, школа Серова – Коровина всегда оставалась как бы остовом, костяком его мастерства. При этом никакого прямого или косвенного сходства с работами Серова или Коровина у Фалька никогда не было» (Р. Р. Фальк. Выставка произведений: Каталог. М., 1966. С. 6).