Текст книги "Константин Коровин вспоминает…"

Автор книги: Илья Зильберштейн

Соавторы: Владимир Самков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 53 страниц)

– Не сказывай никому, – говорю я крестьянину Григорию Тараканову, который привез меня, – я дня три здесь поживу в палатке. Картины буду списывать. А то придут – будут мешать.

– Чего… не скажу, – отвечает Тараканов, – списывай. Чего тут только место – заросль, кому нужно? Сюда никто и не ходит. По осени тут волки воют. Тута и не рыбачут, вся река лесом завалена. Осыпь… Ишь, что лесу-то по горе падает. Так и называется – пустошь.

– Чего тут… – подтверждает приехавший со мной Василий Княжев, рыболов, и как-то недовольно смотрит на поставленную палатку. – Место самое скушное. Лучше бы у мельницы стали, все же там какое ни на есть жительство…

– Ну, так значит через три дня приеду за вами, – говорит Тараканов.

– Вот, на дорогу, – говорю я ему, наливая стакан водки.

Он пьет, закусывает колбасой и, смеясь, говорит:

– Эка охота у вас списывать эдакое-то… Пустошь и пустошь – боле ничего.

Он, простившись, тронул телегу, завернул с лужка в лес и скрылся.

– Вот что, – говорю я Василию, – надо костер развести. Чайник повесим, чаю попьем. Калачи в корзинке достань, ватрушки, да фонарь надо зажечь. Я напишу это место… вон месяца серп вышел.

Василий взял топор и пошел в лес рядом за полянкой. Среди тишины позднего вечера слышен был стук топора, а на заводи ровно кричала выпь, точно кто дул в пустую бутылку.

Разложив складной мольберт, я достал холст и краски и пристроил фонарь. Василий тащил из лесу сухие деревца, складывал их у речки, подложил мозжуху – и костер запылал.

Темным силуэтом возвышался лес по обрыву, и красиво узорились ветви темных елей на фоне зеленого потухающего неба. Четко светил серп месяца, и было что-то таинственное в природе – какой-то далекий край, родной, отрадный…

Василий принес стакан чаю.

– Ну-ка, достань, – говорю я, – там коньяк есть, в чай немножко польем.

Василий живо пошел в палатку.

– Налей себе, а то что-то ты приуныл…

– Нет, я ничего… Конечно, у вас дело такое… картины сымать… – говорил Василий, отпив чай с блюдца, – по правде ежели сказать, место – ох, скушное, да ведь и жутко…

– Чего ж жутко-то, ведь у нас ружье, револьвер…

– Да ведь кто знает…

– Ну, Василий, достань-ка колбасу, в кастрюльку ее – пожарим на костре, поедим горячего с хлебом.

– Это можно… – говорит Василий и бежит в палатку.

Лес совсем потемнел. Все изменилось. Я убрал палитру, кисти положил на траву около палатки, холст вставил в ящик. Думаю: «Как это днем покажется…» Люблю я писать ночью, но ошибаешься…

Только я потушил фонарь и хотел выйти из палатки, Василий смотрит на меня темными глазами и так серьезно говорит:

– Слышьте, зарядите ружье… Чего-то ходит недалече по бугру-то…

Я взял ружье, зарядил картечью и вышел. Мы оба слушаем. По той стороне в самом деле что-то потрескивает. Костер тускло освещает осыпь обрыва. Ясно слышу – кто-то лезет между сухими елями…

И опять полная тишина. Только кузнечики стрекочат за палаткой.

Мы сидим в палатке, едим колбасу, и оба смотрим в открытый полог, где темная ночь и краснеет догорающий костер.

– Ночью-то всегда есть это самое… – говорит Василий, – особливо в эдаких-то местах…

– Ну что «это самое»? – спрашиваю я. – Может это заяц или барсук?

– Да кто его знает… – говорит Василий. – Ночью-то разные звери выходят из нор, которые ночные…

– Все, – говорю, – известны, все звери.

– Не… – сказал Василий, качнув головой, – есть которые невиданны, – оборотни есть… В ночную пору ходют… Я видел раз. Вот как крысы, а боле собаки, бурые.

– Где же это ты видал?

– Недалече от Москвы видал. Шел по дороге, а она бежит. Слышьте – вдруг насторожился Василий.

Слышно было, как сбоку, где заворачивала река, кто-то переплывал реку и вздыхал.

– Чего это??… Берите ружье скорей!

Мы оба вышли из палатки. Что-то забелело вдали.

Я подошел к костру и подбросил хворост. Костер осветил все вокруг. Вдали, на реке, как-то прыгая, шло к нам белое…

– Лошадь, – сказал Василий. – А может и не лошадь.

Что– то неприятное было в этой прыгающей лошади. Она остановилась и издали смотрела на нас.

– Ишь, чего тут… – сказал Василий, – откуда лошадь? Стрельните разок, попугайте.

Я выстрелил из ружья вверх, и лошадь повернула и пропала в лесу.

– Ишь, чего тут есть… Да, тут уж не поспишь…

– Лошадь, – говорю я, – на ногах-то путы у нее, знать, отбилась, из «ночного» ушла.

– Да, да… – сказал Василий, покачав головой, – чего тут Константин Лисеич, – место такое нашли… Пугает нас, значит, более ничего.

– Как пугает, да что ты, Василий?

– Эх, оно-то?… В лошадь обернет, а то во што хочешь.

– Что ты, Василий, сколько раз ты один в лесу ночевал, сам же мне рассказывал… и веришь в оборотней.

– Есть оборотни, есть… не говорите… Это не лошадь, да и место здесь дикое – горы, лес, ямы… Чего еще? Их здесь жительство…

Костер потухал. Я пошел в палатку и лег на постель.

– Ну, спите, – сказал Василий, – а я посижу… А то чего бы не было…

– Ерунда, ложись спать, Василий…

* * *

Я проснулся рано, чуть свет. Над обрывом, среди елей, розовели как длинные ленты, утренние облака. Роса лежала на травке у леса. Вдали над заводью реки, белой полосой тянулся туман.

Василия не было. «Искупаюсь – думаю я, – вода теплая, все дно видно, песок». До чего хорошо, боже! Верхушка горы, лес, освещаемые солнцем. Непрестанно кукует кукушка, трещит коростель. Вижу снизу с реки по берегу, идет Василий с удочкой. В руках у него висит, блестя чешуей рыба.

– У-у-у, – крикнул я пострашней.

Он остановился и опять пошел.

– Василий! – кричу я.

Он бежит ко мне и говорит:

– Ну, и рыбы здесь, что! Глядите-ка!

И он поднимает леща и головлей. Рыба отблескивает всеми цветами, на фоне густых елей леса.

– Может, это оборотни? – с улыбкою говорю я.

Василий смеется, как-то шипя, и пальцем поправляет усы.

– Да вот ведь чего. Ночью робь берет. А сейчас – все прошло. В ночи-то есть эта… нечисть. Верно, есть. Вона лошадь-то, тута. Эвона она. Ноги у нее спутаны, а ночью-то страшно. Заблудилась, что ль, кто знает? Сейчас костер подпалю, – говорит Василий. – Чай сготовлю.

Как приятно ходить по траве босыми ногами. Мелкая травка на бережку. Палатку осветило утреннее солнце.

Я бы хотел всю жизнь жить так. Какая красота, воля! Воздух утра несет ароматы леса, цветов! Какой свежестью пахнет река! На заводи блеснула большая рыба – рядами пошли длинные синие полосы по ровной, как зеркало, воде.

Белая лошадь со спутанными веревкой передними ногами, прыгая, подошла к палатке. Старая лошадь. На одном глазу бельмо.

– Смотри, Василий. Оборотень-то, – показал я на лошадь. – Старая она, больная.

– Да вот, поди. А ночью – страх, и все так, – говорил Василий, разжигая костер. Потом повесил чайник и рассмеялся.

– Чего ты? – спросил я.

– Верно – чудно. День и ночь. Все разно. Ночью – жуть, а днем – радость. Вот что я вспомнил. Допрежь-то спознался я с одной. Баба молодая, хороша. Зубы белые, глаза чисто вот вишни черные. Был я парнишка молодой. На лесном складу служил в Зарядье. Ну и она там при конторе была. Прислуга, значит. Только на меня поглядывает, да и говорит: «Приходи, Василий, чай пить ко мне в сторожку, попозже». Пришел. Она меня и пирогом и колбасой, да и вино подносит. А я не пил тогда. Молод. Ну и начала меня по голове гладить да целовать. «Не бойся», – говорит, – и лампочку задула. Темь. Маленько от окна свет ударяет. Она прямо вот на меня смотрит. Я гляжу. Видать немного лицо-то. Гляжу, а зубы у нее большие, чисто вот у лошади. А глаза черные, чисто черт! Как я от нее вырвусь – да в окно! И бег, вот бег! Вот до чего в ночи страшна показалась… А днем глядеть – ничего. Днем она прямо вот – чисто картина, хороша.

Песчаный обрыв, освещаемый солнцем, отражался в речке. Я начал писать. Лошадь стала у речки передо мною. Ее худоба, замученный вид был так печален, все ее существо выражало одну скорбь. На содранной и больной спине сидели мухи, и она встряхнула кожей. Я встал, взял дождевое пальто и покрыл ее.

Пока я писал картину, лошадь стояла рядом, дремала. «Отслужила ты службу людям, – подумал я, – старая, брошенная».

В это время на горе, над обрывом, кто-то крикнул:

– Эва! Вот она, стерва, иде. – И я увидел двух крестьян: молодого парнишку и седого старика. – И-и, Пронька, нб веревку, я сейчас сойду…

– Ваша лошадь? – спросил я старика.

– Наша, да вот неделю ищем. Ишь, стерва, пропала, не хоцца помирать-то. Постой, ноне шкуру сымут. Буде гулять. Живодер ждет. Бери, Пронька, привяжи.

И Пронька завязывает веревку на шее лошади.

– А сколько живодер-то платит? – спросил я.

– Чего, известно… Трешник.

– Продай мне ее, – говорю я. – Я тебе полтину накину.

– А тебе куда она? Она опоена. Где ж, ей не встать. Дарма ест. Чего тебе в ей?

– А тебе-то что? Я куплю. Жалко, что ль, тебе?

– Чего ж, бери. Только вот живодеру-то я уж сказал.

– Ну, скажи – не нашел, издохла в лесу.

– Этто верно. Мы и думали – сдохла.

– Василий, – говорю я, – лошадь-то эту я купил. Ну-ка, поднеси деду стаканчик.

Василий налил стакан водки, а я заплатил деньги за лошадь. Старик выпил стакан, крякнул и, закусывая, как-то деловито посмотрел на меня серыми глазами и сказал:

– Слышь. Драть кады будешь шкуру-то, с живой норови. Кожа-то крепче будет…

Свое

Недалеко за рекой, на мшистом бугорке, у Феклина бора, росли зеленые елочки, веселые, маленькие, так густо росли друг к другу. Это был миниатюрный лес, как игрушечный. А под этими елочками лежал яркий, пушистый мох.

И мне захотелось выкопать большой кусок земли с этим леском и посадить его в большой ящик вместе со мхом и мелкой травкой. Думал, что зимой буду смотреть у себя в комнате на этот кусок красоты. Зимой – снега, и нет этой радости лета, которая щедро украшает землю. Я уже заказал ящик из цинка, рассчитывая на глубину земли в полтора аршина, чтобы корням мелких елочек было свободно расти. Думал: «Буду поливать зимой и увезу в Москву непременно. Возьму песку и внизу сделаю проточную воду, как и здесь, где они растут; сделаю речку». Но моей затее помешал театр, работа, а там ударили холода.

Будучи в деревне у себя зимой, я вспомнил лето и эти маленькие елочки и пошел на лыжах по снегу посмотреть то место у Феклина бора, тот бугорок. Мороз, огромные сугробы снега. Спустился к реке, прошел замерзшую реку. Мрачно задумавшись, стоит Феклин бор. Огромные ветви елей опустились к сугробам. Весь бугорок с веселыми елочками покрыт снегом; их и не видно.

Думаю, как же эти елочки так там, под снегом, живут. Холодно, озябли. Вернулся домой. Взял заступ и ящик и поехал копать снег, вырыть елочки и посадить их в ящик – пусть они живут у меня дома, в тепле. Думаю, – буду поливать их, они будут рады. Это выйдет вроде лета. И дождик сделаю; буду брызгать сверху.

Откопал снег глубоко. Вижу – елочки маленькие и такие зеленые, хорошенькие. Глубоко окопал землю. Два приятеля помогали мне работать. Этот большой кусок земли с маленьким лесом, мхом привез домой в ящике. Дома земля растаяла.

Думаю: «Вероятно, елочки чувствуют тепло, думают – лето. Елочки, наверно, рады». Солнышко глядело в окошко, и маленький лес весело освещался. Потом я из пульверизатора так сверху брызгал на них водой, как будто дождь. Вижу, на третий день мох что-то пожелтел, а травка позеленела немножко. Надо было уезжать по делу, и я наказал – как поливать елочки. Но когда вернулся, через неделю, то вижу – лес мой не такой веселый и мох совсем пожелтел. «Что значит, – думаю, – неужели лучше им жить в снегу, в холоде?»

Пришедший ко мне приятель, крестьянин-охотник Герасим Дементьевич смотрит на лес мой и смеется.

– Эх, Лисеич, – говорит, – чего ты это… Елочки-то махонькие, а ведь они живые. Што люди. У них и сердце есть, и глаза, они ведь видят все. Где ж им, они видят – у тебя жить хоша и тепло, да неволя. Ведь она махонькая, а понимает. Горе у ней, думает: «Как я здесь вырасту эдакая-то, как Феклин бор, как братья мои?» Знает – не вырасти ей… Сызмальства горе берет. Ведь это не герань. Посади-ка березину в банку, нипочем расти не будет, да и снегу нет. Ей обязательно снег дай. Вот што. Пустое затеял…

«Верно говорит Герасим», – думаю. И взял я елочки из ящика, опять раскопал снег и опустил их на прежнее место.

А летом пошел и увидал свои елочки, они уж выросли, веселые и зеленые. И как брошь золотая, под елочкой блестит ящерица.

* * *

Василий Харитонович Белов, маляр в моей декоративной мастерской при императорских театрах, человек был особенный, серьезный. Лицо в веснушках. Смолоду был у меня, служил в солдатах и опять вернулся ко мне. Василий Белов был колорист – составлял тона красок, и я ценил в нем эту способность.

В Крыму у меня был дом в Гурзуфе, хороший дом, большой, на самом берегу моря. И много друзей приезжало ко мне. И вот на отпуск поехал со мной Василий Белов. Очень ему хотелось увидать, где это море и что за море такое есть. Хороший дом был у меня в Гурзуфе: сад, кипарисы, персики, груши, виноградные лозы обвивали дом и самое синее море около шумит. Краса кругом. «Брега веселые Салгира»… Приехали. Но Василий Белов ходит, смотрит, что-то невеселый.

– Ну, что, говорю, Василий Харитоныч, море как тебе, нравится?

– Ничего… – отвечает Василий, – только чего в ем…

– То есть как это? – удивился я. – Не нравится тебе?

– Так ведь што, – отвечает он задумчиво, – а какой толк в ем, нешто это вода?

– А что же? – удивился я.

– Э-эх… вздохнул Василий, – ну и вода. Соль одна, чего в ней. Вот у нас на Нерле – вода. На покосе устанешь, жарко летом, прямо пойдешь к речке, ляжешь на брюхо на травку и пьешь. Вот это вода… Малина! А это чего, тошнота одна…

– Василий, – говорю, – посмотри какая красота кругом… Горы, зелень…

– Чего горы! – говорит Василий. – За папиросами в лавочку идешь – то вниз, то кверху. Чего это? Колдобина на колдобине… Нешто это земля? Камни накорежены туды-сюды. А у нас-то, эх… р-о-овно, вольно. А тут чисто в яме живут. Море… Чего в ем есть? Рыба – на рыбину не похожа, камбала, морда у ней на одну сторону сворочена, хвоста нет, чешуи нет. Сад хорош, а антоновки нету, лесу нету, грибов нету…

– Да что ты, Василий, – здесь же персики и виноград растут. Ведь это лучше…

– Кружовнику нет… – сказал задумчиво Василий.

– Как нет? Виноград же лучше крыжовника!

– Ну, што вы. Н-е-ет, у нас кружовник, который красный, который желтый… Кружовник лучше…

– Да ты что, Василий Харитоныч, нарочно что ли говоришь?

– Чего нарошно, верно говорю. Татарам здесь жить ничего еще, чего у них утром – выйдет и кричит ла-ла-ла-ла… А у нас у Спаса Вепрева выйдет дьякон отец Василий да «многий лета» ахнет – ну, голос! Паникадило гаснет! А это што – море… а пить нельзя. Купаться тоже пошел – как меня в морду хлестанет – волна, значит, – прямо захлебнулся и колени ушиб. У нас-то в реке песок, на берегу травка, а тут везде камень – боле ничего.

Я смотрел на Василия, он удивлял меня.

– Тебе, значит, – говорю, – здесь не нравится?

– А чего здесь хорошего? Тут горы, а тут море. А земли нет. А у нас идешь-идешь, едешь-едешь, конца-краю нет… Вот это я понимаю. А тут што: поезжай по дороге – все одно и то же, и дорога одна, боле и нет.

– Ну, а что же все-таки тебе здесь нравится? – озадаченно спросил я у Василия Белова.

– А вам чего тут нравится? – спросил он меня, не ответив. – Чего нравится тут? Калачей нету, это не Москва.

– Вот дыни у меня растут, – говорю я. – Ел ты, хороши ведь дыни!

– Хороши… – сознался нехотя Василий, – только наш весенний огурец, с солью да с черным хлебом, мно-о-ого лучше.

– Ну, а шашлык?

– Хорош, а наша солонина с хреном много лучше…

«Что такое?» – думаю я.

– Ну, а черешни? – спрашиваю.

– Э-э-э… куда черешне до нашей вишни владимирской… Погодить надо… Шпанская…

Я растерялся и не знал, что сказать.

– Ежели б горы сравнять, – продолжал Василий, – тогда туды-сюды. А то што это? Да и зимы здесь нет, и вино кислое. А у нас – кагор, наливки…

– Постой, постой! – говорю я. – Здесь – мускат…

– Мускат… Это ежели патоку пить, она еще слаще… Это не вино. Мне вчера Асан, вот что к вам приходил, татарин, дак он мне говорил: «Мы, – говорит, – вина не пьем, закон не велит». Им Мугомет, пророк, только водку пить велел, а ветчину, свинину нипочем есть нельзя. Татары народ хороший, как мы. Только, ежели сказать ему: «Свиное ухо съел», – ну и шабаш… Тогда тебе больше здесь не жить, обязательно убьют или в море утопют…

– Это кто же тебе сказал?

– Асан. И из-за етого самого раньше сколько воевали – страсть. С русскими воевали. Русские, конечно, озорные есть… Придут вот на край горы из Расеи и кричат вниз, сюды, к им: «Свиное ухо съел»… Ну, и война…

– Это тоже Асан тебе рассказал?

– Да, он говорил. Он в Москву ездил, дык говорит, што у нас там девки хороши, у них нет таких-то… Это верно. Што тут: какие-то желтые, худые. Идет с кувшином от колодца, воды наберет пустяки… А у нас, наша-то, коромысло несет, два ведра на ем, а сама чисто вот маков цвет. А зимой наши девки все, от снегу што ли, чисто сметана – белые… и румянец, как заря играет… Покажи вот палец – смеются, веселые. А здесь брови красют, ногти, глядеть страшно. Наши на всех глаза пялют, а здесь попробуй – глядеть нельзя, а то секир-башку. Строго очень… Тут и травы нет ничего… Овец-то за горы гоняют, к нам. А то чего здесь? Сел я третева дня у дорожки, на травку, – вот напоролся: она чисто гвозди железные, хоть плачь. Наши-то здесь говорят: «Мы, – говорят, – на Илу ездим, вино там пить, трактир есть. Чай, щи, хлеб черный, ну и место ровное, хорошо. Видать дале-е-е-еко…» Да и куда видать, и чего там и не весть. Дале-е-еко!… Какая тут жисть, нет уж, поедемте домой, – сказал мрачно Василий Харитоныч, – тут и дождика-то нет…

Ну что скажешь на это?

Иллюстрации

На фронтисписе: Константин Алексеевич Коровин. Фотография. Середина 1930-х

1. Константин Алексеевич Коровин. Фотография. 1890-е

2. Алексей Михайлович Коровин. Фотография. 1860-е

3. Сергей и Константин Коровины. Фотография. 1860-е

4. Анна Яковлевна Коровина (жена К. А. Коровина). Фотография. 1890-е

5. Сергей Алексеевич Коровин. Фотография. Вторая половина 1880-х

6. Исаак Левитан и Сергей Коровин. Фрагмент фотографии (см. ил. 7)

7. Группа учеников Училища живописи, ваяния и зодчества – участников первых ученических выставок. Слева направо: В. А. Симов, А. Ф. Протопопов, И. В. Коптев, К. Г. Косцов, Н. А. Касаткин, Н. Л. Эллерт, Н. С. Матвеев, А. П. Мельников, А. С. Янов, Н. Н. Воронков, С. А. Коровин, И. И. Левитан, И. И. Волков, Н. Н. Комаровский, В. С. Смирнов, А. А. Киселев, С. И. Светославский, К. А. Коровин, М. Д. Фартусов, В. Агуев, И. А. Соломин, Н. И. Шатилов, К. В. Лебедев, А. П. Рябушкин. Фотография. 1880

8. Василий Дмитриевич Поленов. Фотография. 1890-е

9. Алексей Кондратьевич Саврасов. На обороте фотографии надпись: «От Училища живописи и ваяния. 1897 г. 11 дек.». ГТГ

10. Вечер у Саввы Ивановича Мамонтова. Слева направо: И. Е. Репин, В. И. Суриков, С. И. Мамонтов, К. А. Коровин, В. А. Серов, М. М. Антокольский. Фотография. 1892

11. У Саввы Ивановича Мамонтова. Среди присутствующих: В. А. Серов, К. А. Коровин, С. И. Мамонтов, И. Е. Репин, В. И. Суриков, М. М. Антокольский. Фотография. Конец 1880-х

12. Михаил Александрович Врубель. Фотография. 1890-е

13. Исаак Ильич Левитан. Фотография. 1890-е

14. Антон Павлович Чехов. Фотография. 1887

15. Валентин Александрович Серов за работой над портретом Исаака Ильича Левитана. Фотография. 1892-1893

16. Кустарный павильон, исполненный по проекту К. А. Коровина на Всемирной выставке в Париже. Фотография. 1900

17. В. Боровков. Художник К. Коровин пишет сапогом картину. Карикатура.

Воспроизведена в журнале «Развлечение» (М., 1902. № 12. С. 9). Местонахождение неизвестно. В одной из рецензий, дававших повод для появления подобных карикатур, утверждалось, например, следующее: «Оба они [К. А. Коровин и В. А. Серов] словно сговорились, придумали такой нехитрый фокус для писания портретов: дурно ли, хорошо ли, как удастся, они выпишут эскиз, но прежде всего лицо, особенно подчеркнув иногда в явное противоречие с натурой глаза; затем, зажмурясь, мажут волосы на голове, на счастье кладут широкие пятна для изображения покрытых той или другой материей плеч, рук и стана, причем для выражения кисти рук считается обыкновенно достаточным два или три пальца, сделанных приблизительными мазками, остальные пальцы предполагаются запутавшимися в складках платья, – и портреты готовы. Окончив эту быструю работу машистых и талантливых мазков, остается обмыть и вытереть палитру: подливается немного масла и большой плоской кистью мешаются все вместе оставшиеся на палитре краски, чтобы этим месивом затереть белое полотно вокруг фигуры – это даст глубокий и воздушный фон» (Московский листок. 1898. № 109)

18. Ф. И. Шаляпин. Константин Алексеевич Коровин. Рисунок. 1912

19. Д. И. Мельников. Художники на отдыхе. Слева направо: Ф. И. Шаляпин, С. А. Виноградов, К. А. Коровин, И. Г. Дворищин. Шарж. Акварель. Местонахождение неизвестно

20. Л. О. Пастернак. Заседание Совета преподавателей Московского Училища живописи, ваяния и зодчества. Справа налево: А. М. Васнецов, В. А. Серов, К. А. Коровин, С. В. Иванов, стоит Л. О. Пастернак. Уголь, пастель. 1902. ГТГ

21. Неизвестный художник. Виртуозы. Карикатура (см. ил. 20). Воспроизведена в журнале «Искры» (М., 1903. № 5)

22. Ф. И. Шаляпин. К. А. Коровин. Рисунок. 1906. ГЦТМ

23. Илья Ефимович Репин в «Пенатах» пишет портрет Федора Ивановича Шаляпина. Фотография. 1914

24. Владимир Аркадьевич Теляковский, Федор Иванович Шаляпин и Константин Алексеевич Коровин. Фотография. 1900-е

25. Константин Алексеевич Коровин. Фотография. 1916

26. Федор Иванович Шаляпин и Александр Иванович Куприн. Фотография. Ок. 1905

27. Исаак Ильич Левитан на охоте. Фотография. 1890-е

28. Исаак Ильич Левитан. Фотография. Конец 1890 – начало 1900-х

29. Валентин Александрович Серов. Фотография. 1901-1902

30. Алексей Максимович Горький и Федор Иванович Шаляпин. Фотография. Начало 1900-х

31. Антон Павлович Чехов. Фотография. 1904

32. Алексей Константинович Коровин (сын К. А. Коровина). Фотография

33. В. А. Серов. Портрет художника Константина Алексеевича Коровина. X., м. 1891

34. Последний снег. X., м. Музей-усадьба В. Д. Поленова

35. Зимой. X., м. 1894. ГТГ

36. Ранняя весна. X., м. ГТГ

37. Весна. X., м. 1917. ГРМ

38. Речка Воря. Абрамцево. X., м. ГТГ

39. Неудача. X., м. До 1898. ГТГ

40. Ручей св. Трифона в Печенге. X., м. 1894. ГТГ

41. Сарай. X., м. 1900. ГТГ

42. Пруд. X., м. 1910-е. ГМИИ. Дар И. С. Зильберштейна

43. Пейзаж. X., м. 1917. Дом-музей Ф. И. Шаляпина

44. Ледовитый океан. Мурманск. X., м. 1913. Киевский музей русского искусства

45. Северная идиллия. X., м. 1886. ГТГ

46. Поморы. X., м. 1894 (дата на картине – 1892 – сделана позже, ошибочно). ГТГ

47. Гаммерфест. Северное сияние. X., м. 1894-1895. ГТГ

48. В. А. Серов. Константин Алексеевич Коровин на берегу реки. X., м. 1905. ГРМ

49. Хозяйка. X., м. 1896. ГТГ

50. Мост. X., м. Гос. музей искусств Грузинской ССР

51. В Краснокаменке под Гурзуфом (?). X., м. Дом-музей Ф. И. Шаляпина

52. Летом. X., м. 1895. ГТГ

53. В лодке (изображены Константин Алексеевич Коровин и художница Мария Васильевна Якунчикова). X., м. 1887 или 1888. ГТГ

54. На даче. X., м. 1895. ГТГ

55. Портрет хористки. X., м. 1883. ГТГ

56. Сирень. X., м. 1915. ГРМ

57. Черемуха. X., м. 1912. Киевский музей русского искусства

58. У балкона. Испанки Леонора и Ампара. X., м. 1886. ГТГ

59. Бумажные фонари. X., м. 1898. ГТГ

60. Розы и фиалки. X., м. 1912. ГТГ

61. Девушка с гитарой. X., м. 1916. Вологодская областная картинная галерея

62. Розы, фрукты, вино. X., м. 1912. ГМИИ. Дар И. С. Зильберштейна

63. Терраса. Вечер на даче. 1901. ГТГ

64. Рыбы, вино и фрукты. X., м. 1916. ГТГ

65. Портрет Федора Ивановича Шаляпина. X., м. 1905. ГТГ

66. Кафе в Ялте. X., м. 1905. ГТГ

67. Портрет Федора Ивановича Шаляпина. X., м. 1911. ГРМ

68. На юге. X., м. 1906. Пензенская областная картинная галерея им. К. А. Савицкого

69. У открытого окна (изображены дочери Ф. И. Шаляпина Ирина и Лидия). X., м. 1916. ГТГ

70. Пристань в Крыму. X., м. 1913. ГТГ

71. На берегу моря в Крыму. Этюд. X., м. 1909. ГТГ

72. Бахчисарай. X., м. 1907. ГТГ

73. Невольничий базар на Востоке. Эскиз декорации к балету А. Адана и Ц. Пуни «Корсар». Бум. на карт., м., гуашь, тушь. 1912. ГТГ

74. Натюрморт. X., м. Париж, 1912. ГТГ

75. Парижское кафе. X., м. ГТГ

76. Париж ночью. Итальянский бульвар. X., м. 1908. ГТГ

77. Париж. Бульвар Капуцинок. X., м. 1906. ГТГ

78. Эскиз костюма Мефистофеля к опере Бойто «Фауст». Б., акв., тушь, белила, серебро. 1906. ГМИИ. Дар И. С. Зильберштейна

79. Портрет Федора Ивановича Шаляпина. X., м. 1921. Дом-музей Ф. И. Шаляпина

80. В мастерской художника. X., м. ГТГ

81. Константин Алексеевич Коровин. Фотография начала 1930-х годов выполнена в Париже Д. Вассерманом

82. Константин Алексеевич Коровин. Фотография. 1930-е

83. Федор Иванович Шаляпин у Константина Алексеевича Коровина в его парижской мастерской. Фотография. 1930-е

84. Федор Иванович Шаляпин. 1932. Фотография с дарственной надписью: «Сердечно на память милому Андрюше Шайкевичу. Ф. Шаляпин. 1932. Париж». Париж, частное собрание

85. Автограф письма Ф. И. Шаляпина К. А. Коровину от сентября 1932 года. Местонахождение неизвестно. Текст письма приведен на с. 244

86. М. Фокин. Константин Алексеевич Коровин работает над портретом балерины Веры Фокиной. 1925. Париж. На рисунке рукой С. В. Рахманинова ноты гимна «Славься…» и слова: «Славься художнику М. М. Фокину. С. Рахманинов… 1926»

87. Ф. И. Шаляпин. Константин Алексеевич Коровин. Рисунок. Париж, 1932

88. Эскиз декорации к опере М. П. Мусоргского «Борис Годунов». Слева внизу надпись по-французски: «„Борис Годунов. Коронование“. Исполнено Константином Коровиным по замыслу Мамонтова в 1934 году». Дом-музей Ф. И. Шаляпина

89. На площади. Эскиз декорации к балету Ц. Пуни «Конек-Горбунок». 1912

90. Эскиз декорации к балету Ц. Пуни «Конек-Горбунок». Б., гуашь. 1914. ГМИИ. Дар И. С. Зильберштейна

91. Пристань в Новгороде. Эскиз декорации к опере Н. А. Римского-Корсакова «Садко». 1906. Музей-усадьба «Абрамцево»

92. Половецкий стан. Эскиз декорации к опере Бородина «Князь Игорь». Карт., м. 1914. ГМИИ. Дар И. С. Зильберштейна

93. Зима. X., м. Дом-музей Ф. И. Шаляпина

94. Зимний пейзаж. X., м. 1930-е. Дом-музей Ф. И. Шаляпина

95. Москворецкий мост. X., м. 1914. Гос. Исторический музей

Автографы К. А. Коровина. ЦГАЛИ, ф. 2789:

Страница рукописи «Русские художники». 1935

Страница рукописи «Из моих встреч с А. П. Чеховым». 1929

Страница рукописи книги «Шаляпин. Встречи и совместная жизнь». 1938

Страница рукописи рассказа «На Севере диком». 1930-1934

Условные сокращения к иллюстрациям

ГРМ – Государственный Русский музей

ГТГ – Всесоюзное музейное объединение «Государственная Третьяковская галерея»

ГЦТМ – Государственный центральный театральный музей имени А. А. Бахрушина

ЦГАЛИ – Центральный государственный архив литературы и искусства СССР

Б., карт., х., м., акв. – бумага, картон, холст, масло, акварель

Список сокращений

А. Я. Головин – Александр Яковлевич Головин. Встречи и впечатления. Письма. Воспоминания о Головине / Сост. и коммент. А. Г. Мовшенсона; вступ. ст. Ф. Я. Сыркиной. Л.; М., 1960.

Коган Д. Константин Коровин – Коган Д. Константин Коровин. М., 1964.

Константин Коровин – Константин Коровин. Жизнь и творчество, письма, документы, воспоминания / Сост. кн. и авт. моногр. очерка Н. М. Молева. М., 1963.

Комаровская Н. И. О Константине Коровине – Комаровская Н. И. О Константине Коровине. Л., 1961.

Сахарова Е. В. В. Д. и Е. Д. Поленовы – Сахарова Е. В. Василий Дмитриевич Поленов и Елена Дмитриевна Поленова. Хроника семьи художников / Общ. ред. А. И. Леонова. М., 1964.

Серова В. С. Как рос мой сын – Серова В. С. Как рос мой сын / Сост. и науч. ред. И. С. Зильберштейна. Ст. и коммент. И. С. Зильберштейна и В. А. Самкова. Л., 1968.

Теляковский В. А. Воспоминания – Теляковский В. А. Воспоминания. Л.; М., 1965.

Ф. И. Шаляпин – Федор Иванович Шаляпин. Т. 1: Литературное наследство, письма; Шаляпина И. Воспоминания об отце. М., 1957; Т. 2: Статьи, высказывания, воспоминания о Ф. И. Шаляпине. М., 1958.

ГТГ – Всесоюзное музейное объединение «Государственная Третьяковская галерея» (Москва).

ГЦТМ – Государственный центральный театральный музей им. А. А. Бахрушина (Москва).

ЦГАЛИ – Центральный государственный архив литературы и искусства СССР (Москва).

Именной указатель

(В указатель не внесены явно вымышленные и эпизодические лица, к тому же подчас упоминаемые К. А. Коровиным лишь по имени и отчеству).

А. Р., псевдоним

Аверьино Семен Константинович

Адамович Георгий Викторович

Айвазовский Иван Константинович

Аксаков Сергей Тимофеевич

Аксаковы

Аладжалов Мануил (Эммануил) Христофорович

Александр II

Александр III

Алексеева, тетка Коровина

Алексеевы, купцы

Альтани Ипполит Карлович

Аман-Жан Эдмон

Ампара

Амфитеатров Александр Валентинович

Ангарский – псевдоним Клестова Н. С.

д’Андраде (Анради) Антонио

д’Андраде (Анради) Франческо (Франсишку)

Андреев Александр Николаевич

Андреев Василий Васильевич

Андреев Леонид Николаевич

Анисфельд Бер Израилевич

Анофриев Владимир Иванович

Антокольский Марк Матвеевич

Арас, цыган

Артинов Владимир

Архипов Абрам Ефимович

Арцыбушев Константин Дмитриевич

Бабушкин, подрядчик

Баженов Николай Николаевич

Бакст Лев Самойлович

Бакшеев Василий Николаевич

Бакшеев Петр Алексеевич

Балакирев Милий Алексеевич

Балановская Леонида Николаевна

Баранов Абрам Ефимович

Бартельс Андрей Иванович

Барцал Антон Иванович

Барченков, сторож

Васин Петр Васильевич

Баскин Владимир Сергеевич

Бастьен-Лепаж Жюль

Баторин Иван Васильевич

Бах Иоганн Себастьян

Бахрушин Алексей Александрович

Башмаков Василий Григорьевич и его жена (по-видимому, подразумевается кто-то из Сапожниковых)

Бевиньяни Энрико

Бедлевич Антон Казимирович

Беклемишев Владимир Александрович

Белиц Семен Алексеевич

Белов, владелец магазина

Белов Василий Харитонович

Белогорцев Игорь Дмитриевич

Белоусов, художник

Белоусов Иван Алексеевич

Белый Андрей (Бугаев Борис Николаевич)

Беляев, знакомый Левитана

Бенедит Леон

Бенуа Александр Николаевич

Беранже Пьер Жан

Берг, владелец балагана

Берман Михаил Мартынович

Бершов Георгий Маркович

Бестужев-Рюмин Михаил Павлович

Бестужев-Рюмин Павел Николаевич

Бетховен Людвиг ван

Бизе Жорж

Билибин Иван Яковлевич

Бирон Эрнст Иоганн

Бирчанский Захарий Петрович

Богданов-Вельский Николай Петрович

Боккаччо Джованни

Бонна Леон Жозеф

Бооль Николай Константинович

Борисов (Гурович) Борис Самойлович-