Текст книги "Поводок для пилигрима"

Автор книги: Игорь Федорцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

– Для чего?

– На случай, ˗ я картинно тяжело вздохнул, ˗ если меня понесут топить.

– Лично укажу место, где самая глубина, ˗ пообещал злопамятный Маршалси.

3

На следующий день, получив не плохие командировочные, я и Амадеус направились в Акхарам.

Город с вершины холма казался не всамделишным. Такие изображают на коробках детских конфет и шоколада, подписывая, Сказка". Реже иллюстрируют добрые истории про принцесс, коротающих молодые годы, в ожидании королевича на сивом мерине. Обычно приезжает мерин на скакуне королевской крови. Принцесса, от нежданного счастья, колет палец ржавой пружиной изношенного вибратора и впадает в кому от сепсиса крови. Заезжий принц, за полцарства, успешно излечивает хворь куннилингусом и все заканчивается хорошо.

Стены Акхарама, стоявшего у самой воды, сливались со своим отражением и казались неприступно высокими. Хотя и взаправду были достаточно высоки. Упомянутые башни торчали за крепостными зубцами, медноголовыми мухоморами. В прочем народу видней на мухоморы они походили или на что-то другое.

– В одно тысяча пятьсот втором году, князь Вирхофф с челядью, соизволил инкогнито прибыть на воды, ˗ вдохновенно произнес я, лицезря панораму города. ˗ И за что им такое счастье?

– Кому? – спросил Амадеус.

– Жителям Акхарама.

Спустились на узкую дамбу. Легкая рябь воды дразнилась бликами отраженного солнца.

Чинно-благородно уплатили пошлину. Взяли по божески. Рупь с души и трюндель с транспорта. В империи драли больше. За воротами все как обычно: караулка, торговый ряд, странноприимный дом для богомольцев, патрульно-постовая служба в лице трех толстяков.

От предвратной площади отходила улица. Широкая, в вывесках и почти безлюдная. От неё отвилок, тесный, сплошь заставленный несчетными вазами с цветами.

– Здорово! – возликовал бард. – Куда он ведет?

– Лишь бы не на Ваганьково, – произнес я. Цветы! Я что Армия Освободительница?

– Как пахнут! – продолжал восхищаться бард. Насыщенный терпким запахом цветов воздух кружил голову как хороший брют.

– Здравствуйте, – поздоровался он с симпатичной цветочницей. Та ответила ему легким поклоном. Золотистый локон, выскользнул из под чепца. Раскрученным серпантином, упал на открытое плечико. Не продавщица, а Анжелика ˗ маркиза ангелов. Я услышал, как у барда остановилось сердце.

"Конопушки Соль против локонов Златовласки," – засвидетельствовал я начало незримого поединка.

– Как вас звать донна, – спросил я у цветочницы.

– Флорина, – робко ответила девушка.

– Будь любезна, подай молодому человеку розы. На твой выбор. И подскажи как добраться до гостиницы.

Девушка протянула барду белые цветы. В контраст букету уши у Амадеуса пылали алым.

– Гостиница сразу как повернете налево.

– Хорошая гостиница? ˗ уточнил я, краем глаза наблюдая за бардом. Похоже амур использовал не стрелу, а кол от катапульты.

– Дон Марджони очень приличный человек, ˗ горячо заверила меня Флорина. Правда взгляд её в этот момент изучал Амадеуса.

– Благодарю, – ответил я и подал плату. За цветы, за подсказку и за золотистый локон.

– Милостивый дон, у меня не будет столько сдачи, ˗ взмолилась она.

– Оставь себе, ˗ выказал я обычную с чужими деньгами щедрость.

Поехали дальше. Амадеус оглядывался на каждом шаге лошади.

– Отпаивать не придется? – спросил я барда.

– Вы про что? ˗ не понял тот.

– Про кто… Тебя и Флорину.

– В моем сердце только Соль, ˗ подозрительно поспешно заявил бард.

– Я не про сердце, ˗ успокоил я его.

– Нет, – категорично ответил он, прижимая букет к груди.

– Нет так нет, ˗ согласился я, но тут же предупредил. ˗ Только не вздумай песню написать.

– Какую песню? ˗ не понял Амадеус. Но я шкурой чувствовал ˗ рифмует! Рифмует поганец!

– Про Белые розы. Уже написали.

– Жалко… Белые розы… Белые розы…

– Слушай меня, – пресек я творчество. – Твоя задача ненавязчиво, распустить слух, что твой сюзерен и дядя, то бишь я, болен на всю голову любовным недугом к одной прекрасной донне, которую увидел на ярмарке в Воесе.

– Как это на всю голову?

– Никак. Акцентируйся на любовном недуге.

– И кто эта донна?

– А то не знаешь! Прекраснейшая из прекраснейших, совершенство в божественной степени, несравненная драгоценность, повелительница души, ˗ перечислил я благородные эпитеты, которыми неблагородные мужички завлекают в кровати Единственных и Неповторимых.

– На ярмарке много достойных внимания сеньор.

– Амадеус. Поселянки, белошвейки, доярки, птичницы и особы из заведений красного фонаря не рассматриваются. Скажем… Некто донна эЛ.

– А точнее можно?

– Нам что требуется? ˗ втемяшивал я барду. ˗ Нам требуется привлечь внимание особ вхожих в круг графини и внимание самой графине. Как только до них дойдет весть, что в одной из гостиниц живет благородный дон чье сердце разбито какой то эЛ., те чье имя начинается с этой буквы пожелают увидеть кто же сражен их формами и речами, даже если они плоски как доска и заикаются на каждой букве. Вторая половина, не на букву эЛ., захочет выяснить, что за болван соблазнился дурищей эЛ. тогда как А, Бэ, Вэ, и так далее, в сто раз лучше. И этот первый шаг. Второй ˗ нам надо попасть на прием, где я смогу сойтись накоротке с нужными людьми и вполне возможно с самой графиней ди Гошен.

– Как со жрицей? – поддел меня Амадеус. Вот змееныш! Узнаю дурное влияние Маршалси.

– Для поэта ты слишком банален, – ответил я. – От тебя требуется ускорить процесс привлечения внимания. Можно поэтически.

– Поэтически? – не поверил моим словам Амадеус. До этого его больше шпыняли за рифмы и слоги.

– Постарайся для общего дела. Песенку напиши. Не сильно длинную. Длинные песни о неразделенной любви приводят к депрессии и жуткому похмелью на начало следующего дня.

– Хорошо…, – кивнул бард погружаясь в задумчивость. – Как бы начать?

– Что-нибудь романтичное, ˗ вдохновенно произнес я, чуть не ляпнув: Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты*… Легче пережить ядерную войну, чем въедливые расспросы барда откуда, кто и можно ли использовать строки в его балладах.

У Марджони вполне приличное предприятие. Правда, название не ахти. Небесный приют!?? Рановато мне. Ну, это мелочь. В Мюррее видел "Голубые плюмажи и розовые пелерины".

Поручив лошадок слуге, вошли. Вселенная цветного стекла, мраморных квадратов пола, барьеров из красного дерева и синих, зеленых, бардовых бархатных портьер. Общего зала как такового нет. При помощи этих самых барьеров, он делился на банкетные зальчики, а портьерами создавался интерьер и уют. Хочешь уединения ˗ задерни ткань, хочешь общаться с соседями ˗ раздвинь.

Народу не много, человек десять. Босяков не наблюдалось. Малоимущего люда тоже.

– В самый раз, – объявил я Амадеусу. – Остановимся здесь.

Ко мне уже спешил мажордом. Скользил по полу, что торпеда к пароходу, Тирпиц".

– Что угодно благородным донам?

Принимаюсь загибать пальцы перед его носом.

– Дону угодно поесть, промочить горло и снять комнату. Для себя и для своего племянника.

– Все сделаем, – мажордом согнулся и вытянул руку предлагая пройти и выбрать стол.

Я остановился на бардовом кабинете. Заказ не мудрен: ребрышки молочного поросенка с грибами, овощное рагу и мензурку ˗ не назовешь же двухпинтовую емкость бутылкой – мадеры.

– Поедим и можешь приступать к выполнению поставленной задачи, – объявил я барду.

– Я уже придумал, – сообщил он мне.

– Хорошо бы послушать что ты там наплел, – покачал я головой, но не хотелось портить аппетит доморощенным шансоном. ˗ И не забывай ˗ ты мой непутевый племянник.

– Помню.

– Помнить мало, ˗ строго наказал я Амадеусу. ˗ Надо придерживаться выдуманной легенды.

Оглядывая здешних посетителей, я выбирал жертву для начала проведения диверсионной работе. На должность засыльного казачка ни кто не годился. Породой не вышли. Единственный кандидат сидел в углу и мрачно цедил вино. Одно из двух или товарищ сражен сердечным недугом неразделенных чувств или на поясе верности его возлюбленной муж сменил код замка.

Мой глаз уловил движение на входе в зал. Умеют они появляться! Прямо как в цирке у фокусника. Только никого не было и бац! Вот тебе крольчихи легкого поведения. Одеты по высшему классу. Анфас, профиль, титьки, задницы! Претензий нет!

– Эх! Погибель… – вырвался у меня вздох.

– Чья? – заозирался Амадеус.

– Чья-чья? Кошелька, – пояснил я. Таких любушек на портвейн не купишь. Они мигом любую мошну доведут до анорексии.

– А, эти…, – отмахнулся бард.

– Конечно торговка цветами лучше, – ненароком закинул я удочку. Он не первый кого белые розы и золотой локон сбили с панталыку.

– Сравнили…, – фыркнул бард. – Эти клуши ей в служанки не годятся.

– Ладно спец по юбкам, доедай и выметайся, ˗ поторопил я барда. – Тебе пора.

Амадеус с сожалением глянул на оставшееся мясо. Под моим наблюдением налил вина ˗ только губы помочить, выпил и встал из-за стола.

– Желаю успеха, – напутствовал я.

– И не сомневайтесь, – заверил бард. Веселость его подозрительна. Я опять вспомнил капитана. Его школа.

С удовольствием поглазел на девиц. Отчего не поглазеть на сисястых? Потом на пьющего сеньора. Его реакция на шлюшек ˗ стал пить быстрее. Значит все-таки любовь разбитая на тысячу осколков.

Поманил одну из них. Сеньора живенько откликнулась на приглашение.

– Как тебя зовут милая?

– Элина, – ответила девица.

"Значит Элли… А я Волшебник Изумрудного города… Великий, но не Ужасный".

Её курносый носик вызывал оживление в работе моей внутренней секреции. Сразу вопрос. Кто запрещает довести алмаз моего греха до совершенства огранки? Ни кто не мешает!

Пришлось отогнать провокационные мысли. Того гляди организм снизу подопрет столешницу.

– Будь так любезна, спроси вон у того кабальеро, могу ли я составить ему компанию, – и подтолкнул к ней реал.

Девица профессионал и потому просьбе не удивилась. Святое правило, за деньги клиента хоть секс с небритым кактусом, усвоен накрепко.

Элина вернулась сразу.

– Кабальеро не ответил. Он слишком занят.

– Мы можем ему помочь? – я указал Элине на стул рядом.

Та присела. Её колено коснулось моей ноги. Наверное нечаянно…

– Сомневаюсь.

– Отвергнут и забыт? – высказал я догадку, надеясь получить ответ. Ведь знать все про всех одна из особенностей древней профессии.

– И да и нет.

– Вот как? Можно подробности?

– Конечно, – улыбнулась Элина. В моем организме пошла реакция. После кобылиного молока я не убоялся бы и триста спартанок.

Для облегчения словоизлияния выложил перед ней еще реал.

– Сеньора Литта не принимает его ухаживаний, ˗ рассказала Элина печальную новость.

– Почему? Беден как паромщик в пустыне и не знатен, как каторжник на галере.

– Нет. Он достаточно состоятельный и знатный кабальеро.

– В чем же причина столь жестокого отношения к дону…

– Швадену, ˗ подсказала Элина.

– Швадену, – договорил я свой вопрос.

– Его прежняя пассия, донна Фелла, оказалась крайне недовольна им как мужчиной. И поделилась своим недовольством с некоторыми из своих подруг.

– Репутация дона Швадена как любовника…

– Хуже не бывает, ˗ ехидная улыбка на лице Элины, как подтверждение горькой правды.

– Все так плохо?

– Проверено…, – подтвердила худшее Элина.

Давление на мою ногу увеличилось. На столешницу снизу тоже.

– Ууу! – закивал я головой сочувствуя проштрафившемуся. – Но как-то можно ему помочь?

Элина промолчала. Выделенные на разговор деньги истекли.

Очередной реал перекочевал к ней в пользование.

– Можно посоветовать обратить внимание на донну Марику.

– Почему? Она не верит на слово?

– Она быстро заводится и быстро пресыщается.

Слово то какое ˗ пресыщается. Вроде как капусты тушеной поела и мясо в зубах поковыряла.

– И где же он может встретить донну Марику?

– Там же где и Литту и Феллу. На одном из приемов в графском доме.

– Он вхож в круг графини? ˗ приятно удивился я.

– Конечно. Он её родственник.

– Но не по мужу…

Элина уловила иронию.

– По отцу.

– Это многое меняет, – кивнул я ей.

– Вы впервые в нашем городе?

Я промолчал, лишь скосил глаза на выплаченный реал, лежавший перед девицей. Элина удивленно посмотрела на меня, не шучу ли. Пришлось рассмеяться грустно-грустно.

– Только приехал.

– Зачем?

В глазах немой вопрос, не в трактирах же язык чесать с девушками которым зарабатывать надо.

– Это печальная история.

– Печальная? ˗ изумилась она. Очевидно мой вид ни как не наталкивал её мысль о великой скорби.

– Очень.

– Но вы не плачете…

Ой-ёй-ёй! Она мне всю ногу оттоптала!

– Не настолько печальна, ˗ я многозначительно погладил её по руке, ˗ как история дона Швадена.

– Мужчинам трудно верить.

– Потому что мы мужчины…, ˗ признал я за сильным полом умение облапошивать прекрасную составляющую народонаселения.

– Потому что мужчины, – согласилась Элина и улыбнулась хитро-хитро.

– И у вас нет ни словечка в защиту? – переплюнуть меня в умении строить хитрые рожи её не удалось.

Она поморщила носик.

˗ Конечно есть.

Провокация в каждом согласном! Ох! Силушка прибывает! Пуговицы отлетать начали!

˗ Значит не все так плохо? ˗ я легонько взял её за мизинчик.

– Вы получили от меня что хотели? ˗ барышня давно вышла из наивного возраста записочек и сюсюканий. Ей мои переглядывания ни к чему. К тому же она на службе. Тут время ˗ деньги.

– Пока, – кивнул я ей и протянул еще реал. – Выскажу надежду на скорое продолжение знакомства.

– Близкое? ˗ Элина склонила голову на бок.

– Волосок к волоску, ˗ наклонился я в другую.

– Не теряю надежд, – ответила она недовольно и убрала ногу.

Элина поднялась со стула. Её подружка очень удобно расположилась в компании трех кабальеро. Она слишком часто поглядывала в нашу сторону, что бы не понять. Трое на одну это уже акробатика.

Я заказал еще вина и, забрав бутылку, подсел к Швадену.

– Рискну присоединится к вам.

– Вас отшила эта продажная тварь…, ˗ парень доходил до точки. Смотрел одним мутным глазом, кривил рот и шатался. Сидя.

– Ни в коем случае. Не имею склонности менять золото на медь.

Дон Шваден открыл второй замутненный глаз.

– Вы хотите сказать…

– Промолчать, – поправил я его, разливая вино по кружкам. – Просто выпьем. Слаще не станет, но пока пьешь…

– Понимаете, – Шваден попытался исповедаться.

– Не надо слов! – прервал я собеседника. – Простите не знаю вашего имени.

– Мариус ди Шваден, баронет, бывший лейтенант королевской гвардии.

– Лех фон Вирхофф, князь, – назвался я и приврал для солидности. – Бывший капитан Железных Воронов.

Выпили. Видимо в пьянстве он так же не состоятелен как и в любви. Чмокал, фыркал, сопел, а осилил половину.

– Вы из маркграфств, ˗ сообразил Шваден, отдышавшись.

– Из Вольных маркграфств, ˗ поправил я.

– Здесь? Почему?

– Потому… ˗ я стал печальнее Пьеро. ˗ Мы только за это выпили.

– Не вижу связи, ˗ глаз у него опять закрылся.

– А зачем её видеть? ˗ здесь я перешел на шепот. ˗ Зачем бередить рану несчастной души, выжженной огнем чувств до пепла.

После такой тирады требовался хороший глоток.

– Тогда выпьем еще, ˗ предложил горе-любовник и протянул кружку за добавкой. Прям как взрослый.

– Обязательно, ˗ поддержал я и плеснул до краев, для укрепления взаимных симпатий.

На этот раз он не одолел и треть порции. Ему окончательно захорошело и он поведал мне о своих бедах. Кое-что из известного мне конечно опустил.

– Я мог бы вам помочь, ˗ в печальной задумчивости произнес я. ˗ Честно мог. Но кто поможет мне? Чужеземцу и скитальцу.

– Вы поможете мне? ˗ уцепился за обещание Шваден.

Мне захотелось его пожалеть. Пупсик! Дедушка Мороз пришел! Давай свой чулочек, он насыплет подарков. Чего тебе? Хлопушку? Зверушку? Игрушку? О!?? Справочник гинеколога и сказать ей, что бы показала? Не веришь, что в книгах пишут правду? А где её пишут? К тому же Дед Мороз не сводник. Тогда таблетки для настоящих мужчин и резиновую вагину? Или в крайнем случае тренажер для кистей рук и средство от мозолей! Сынок, настоящие мужчины не пьют таблеток и любят все натуральное и живое!

– Слово кабальеро, ˗ положил я руку поверх кружки для убедительности. ˗ Познакомьте меня с вашей дамой сердца и гарантирую, через декаду она сама вам назначит встречу.

– Через декаду, – умилился Шваден и стал отсчитывать дни. Дальше трех дело не пошло.

– Даже раньше.

– Что я могу сделать для вас? ˗ вызвался баронет, но решимости оказать мне услугу в голосе не слышалось. Не благодарная харя! Погоди-погоди и на хитрую жопу, найдется х…й винтом!

– Ни чего, ˗ отказался я.

– Может вам нужны деньги? ˗ растерялся Шваден от моей бескорыстности.

По морде вижу и денег ему жалко.

– Своим не знаю счета!

Ни сколько не преувеличиваю, своих у меня давным-давно не водится. Те что звенели в кошеле принадлежали Жрицам.

– Тогда что? ˗ заволновался Шваден.

– Приглашение на прием к графине Гошен, ˗ назвал я цену дружеской услуги.

– Зачем? ˗ глаз Швадена открылся.

– Сказать последнее прости… – ни чего лучше не придумалось. В прочем излишне быть загадочным и несчастным не стоило. От выпитого дон Шваден плохо всасывал смысл моих слов. Не рубил тему.

– Кому сказать? – Швадену загорелось выведать чужой секрет. На пьяной роже пятнами проступил корыстный интерес. Будет о чем потрепаться за бокалом спуманте.

Вздохаю так горько, что мне позавидовал бы и Желтков**.

– Она для меня…, – красивое длинное молчание. Не хватало только скрипки, взять дрожащую ноту одиночества.

У Швадена на глаза навернулись слезы. Из солидарности.

Выпили. Потом еще и еще. В минуту просветления любезный друг пообещал раздобыть мне приглашения на прием, если я выполню свое обещание помочь ему.

– Прямо на приеме и спасу вас, – заверил я его.

Расчувствовавшись моим великодушием, Шваден полез целоваться. Но я не член политбюро КПСС, что бы баловаться засосами с мужиками. Так обошлись.

После удачно проведенной вербовки Швадена, поднялся в снятый номер. Повалятся и подумать над дальнейшими действиями.

День прошел продуктивно. Завязались полезные знакомства. Имелась предварительная договоренность получить заветное приглашение на прием в графский дом. Плюс бард расстарается.

На душе легкая эйфория от предвкушения грядущих авантюр. Мысли все больше не о деле, а о праздном времяпрепровождении с участием женского пола легкого поведения.

Дальше релаксация застопорилась. В соседнем номере кто-то на ком-то ухал, кто-то под кем-то ахал. Вопли отвлекали. Безобразие! Ни какого покоя! Я запустил в стену подушкой. С минуту постояла тишина. Затем заухали и заахали в три голоса! Да, у них там групповуха! Жируют гадские люди! Пришлось вставать и отправляться вниз. Снять стресс добрым глотком. Что поделать, привычка мутировавшая в рефлекс.

Народу значительно прибавилось. Знакомые мне девицы снялись двум купчикам, на показ потрясавших набитыми кошелями. Стол заставлен приличной закуской на серебряных тарелях и бутылками, в паутине и пыли от выдержанных в подвалах лет.

На этот раз я обосновался в бирюзовом интерьере. По дальше, у стены. Помнится, в Лектуре подобные посиделки закончились потасовкой и арестом. Но прочь мысли о дурном! Я заказал амонтильядо. Душа просила изысканного и благородного напитка с аристократическим градусом веселья.

Напротив меня деловое свидание. Двое толстосумов и толстопузов пережевывая фазана, передавали друг другу бумаги, читали их и обсуждали в полголоса. За ними, я видел в небольшую щель в портьерах, кавалер обихаживал даму. Подвигал тарелки, наливал Золотистый Мускат, вздыхал, нежно целовал руку и говорил, говорил, говорил. Чуть с боку, лейтенант доблестно бился с салманазаром мадеры. Розовый рубец на лбу подсказывал, недавно солдатик прошлепал хороший удар. За лейтенантом компания кабальеро дружно под здравницы и шуточки воевала с жареным поросенком. Дело у них спорилось, вино едва успевали подносить, а поросенок таял на глазах.

В зал входили, выходили, вновь входили и так ежеминутно. Появление сеньоры в черном я откровенно прозевал, может, отвлекся на кавалера и даму. Воздыхатель добрался с поцелуями только до локтя, а его любовь уже осоловело хлопала глазами и не реагировала на слова.

Гостья стала перед бардовой портьерой и оглядывала зал найти местечко. Черного бархата платье в серебряной вышивке очень гармонировало с её темными волосами и диадемой.

– Будь я художником, – произнес я, – ваш портрет стал бы вершиной моего творчества.

Она одарила меня удивленным взглядом. Что за нахал пристает к ней с речами?

– Но вы не художник.

– К сожалению нет. И увы не бард.

– Сочувствую скромности ваших талантов, ˗ ответила она и отвернулась.

Ох, мне эта эмансипация. Все гордячки, недотроги и образцы красоты. Никакой самокритики.

– Лех фон Вирхофф, князь ˗ привстал я. ˗ Дозвольте предложить вам место за моим столом.

– Ищите собутыльника? ˗ не ласково спросила сеньора в черном и серебре.

Вот еще борец за трезвость! А потом будет плакаться, её ни кто не любит и все бросили. Нежнее надо быть с мужчинами. Нас так мало!

˗ По утверждению Мердока Серазского люди являются братьями и сестрами в вере своей, без различия возраста и званий. Расценивайте предложение как братскую помощь сестре, попавшей в затруднительное положение.

Собеседница моя крайне удивилась. Согласен, Мердока Серазского не стал бы читать даже под угрозой каторги. Спасибо работодателю, постарался. Нет, научить из свинца золото добывать!

˗ И что вы попросите у сестры в ответ на братскую помощь? ˗ не поверила она в мою немеркантильность.

И правильно сделала. Я помедлил с ответом. Побасенки о разбитом усталом сердце будем рассказывать не сейчас. Прибережем.

˗ Только имя, ˗ скромно попросил я.

Взгляд её тщетно искал свободный стол. Но в этот час ни какого выбора и она приняла приглашение. В глазах её светилось довольство ˗ вот какая я смелая!

– Итта, ˗ назвалась она.

˗ Итта, ˗ повторил я имя по буквам. ˗ Вы упрямы, своевольны, своенравны, любите что бы вас любили, но не любите когда к вам лезут со своею любовью. И…

˗ И…, ˗ потребовала она дополнений к сказанному.

˗ И не очень отзывчивы на просьбы, ˗ закончил я психоанализ от, балды".

˗ Это вы угадали из моего имени? ˗ засомневалась она.

˗ Нет. Услышал в том, как вы произнесли.

˗ И как же я его произнесла?

˗ Итта, ˗ постарался я повторить интонацию её голоса. Вышло коряво, но ей понравилось.

˗ Что еще?

˗ Мы слишком мало знакомы, ˗ произнес я с намеком.

Намек подразумевал, что при более теплых и дружеских отношениях поведаю ей о ней самой оставшиеся великие тайны.

Как хозяин стола спросил.

˗ Хотите вина?

˗ Благодарю, нет, ˗ отказалась Итта.

Я подозвал слугу.

˗ Убери!

Раз-два и стол опустел. Недопитое, прекрасное амонтильядо, пропало в загребущих руках трактирного.

˗ Превосходство женщины не должно бросаться в глаза, ˗ выдал я туманный комплемент. ˗ Вы пришли сюда без провожатого?

– С отцом. Он поднялся в номера.

На мой вопрошающе-ироничный взгляд пояснила, сдерживаю улыбку.

˗ Пришел отдать долг своему знакомому. После мы отправимся в сад.

– В сад? ˗ переспросил я. Должно же мне узнать где здесь чаще всего ошиваются местные аристократы.

– В Сад Цветов, ˗ подтвердила Итта. ˗ Там после наступления Комплеты распускаются орхидеи. Чудесное место!

– Вы предпочитаете одиночество, ˗ с сожалением закивал я головой.

Она поморщилась.

˗ Я иду туда с отцом.

˗ Если вы идете на прогулку с отцом, значит, другие кандидатуры вас не устраивают.

˗ Отчасти вы правы, ˗ согласилась она неохотно. Моя прозорливость вторглась в сокровенные рубежи.

– Не осмелюсь вам сочувствовать.

– Отчего? ˗ спросила она.

– Выбор женщины не поддается логике мужчины…˗ я не успел договорить.

– Вам не стоит набиваться в пажи, Лех фон Вирхофф!

Итта прервала беседу и покинула меня. Ей было просто необходимо оставить последнее слово за собой. Ну и ладно. Я заказал вина по новой. Дополнительная порция благодатного напитка не будет лишней. Что ж плацдарм для экспансии создается, можно констатировать наступление по всем фронтам. Главное не попасть в полосу обломов.

Оприходовав бутль, отправился спать. Раздевшись и поплескавшись в ушате с водой, с сервисом здесь полный порядок, завалился в кровать. Проспал до самой второй септы, когда меня потревожил Амадеус. Взъерошенный бард неосмотрительно задел по струнам своей харабе.

– Если ты собрался будить меня вокализом, то пожалей соседей. Невинные люди, не должны пострадать от твоего таланта.

– Я не хотел, – горько вздохнул бард перекладывая инструмент.

– Что стряслось? У тебя вид школяра нахватавшего двоек по всем предметам.

– С чего вы взяли?

– Сам когда то был таким.

Бард прошелся по комнате. Понюхал купленные розы, посмотрел в окно, глянул на себя в зеркало. Пригладил взлохмаченные волосы.

– Скажите сильно расстроится Соль если узнает про… про…

– Про цветочницу?

– Флори, – поправил Амадеус.

"Да же так?! Не Флорина, а Флори!"

Я сел на постели. Дело требовало разбирательства и вмешательства.

– Зависит от того сколь далеко ты зашел в обеих случаях, ˗ пояснил я.

– Как это? ˗ не понял бард.

– Ты обещал Соль вечную верность и любовь до скончания века?

– Примерно… ˗ неуверенно и не сразу ответил Амадеус.

– Что значит примерно?

– Обещал, – сознался бард.

На него было жалко смотреть. Парень убивался из-за такого пустяка. Обещанного как говорится три года ждут. А тут прошло то от силы пять декад.

– Как я понимаю, вдыхая аромат орхидей в Саду Цветов, на пару с Флори, ты все клятвы порушил и надавал новых.

– Нет… то есть да…. То есть нет… А как вы догадались про сад?

– По рангу положено знать.

– Я не представляю как все произошло, – в голосе барда отчаяние. – Мы сидели, я читал стихи, а потом мы сидели близко-близко. А потом…

– Потом ты невзначай приобнял хрупкую цветочницу, твоя легкая бесстыжая левая рука словно бабочка примостилась на её грудь

– Правая… – шмыгнул носом Амадеус.

– Пусть будет правая и…

– Я не хотел…

– Понятное дело ты не причем, – успокоил я его. – Не переживай. Ты не скажешь своей Соль о столь мелком происшествии. Я не скажу. Будем надеяться цветочница не напишет её письмо и не передаст торопливым слогом, как все было чудесно и что в ближайшие дни вы снова пойдете в сад где благоухают орхидеи.

Глаза у барда сделались большими и влажными. Он был абсолютно подавлен.

– Амадеус есть такая пословица. Может я её говорил. Делаешь не бойся, боишься не делай.

– А что теперь?

– А ни чего. В подоле ведь не ты принесешь, – припомнил я ему шуточку насчет жрицы.

– Перестаньте. Мне так плохо!

– А до этого было хорошо. Так всегда. Ладно. Ложись, отдохни часок. Ты перенервничал, потратил уйму нервов и немного жидкости. Это все восстановимо. После поедим, проедемся по городу.

Бард послушался, но не смог уснуть. Ворочался, вздыхал, каждую минуту подбивал подушку.

Выехали мы перед самой Дектой. Обед решили перенести на более позднее время. Бард назначил себе в качестве искупления голодание, а мне в одного давится котлетами, удовольствие не великое.

– Променаж не повредит, – сказал я ему. Проехаться действительно стоило. Вдруг, то что надобно под самым носом ни кому не нужное лежит. Плащаница плащаницей, но не следует исключать и иные, неведомые предметы.

Город опрятен и обустроен. Мусора нет, бомжей нет, надписи на заборах забелены, по улицам ненавязчиво дефилируют трезвые алебардисты, на каждом углу околоточный с полосатым посохом. Прежде чем двигаться, я инстинктивно осмотрелся по сторонам, нет ли пешеходного перехода или знака, Осторожно дети". Помнится мой благодетель и работодатель рекомендовал не расслабляться. Оно и понятно в кругу законоблюстителей варежку лучше не разевать, поставят на бабло как Коза Ностра Америку.

На ратушной площади большущий фонтан. Десятки струй замысловато сплетались и расплетались, обдавая прохожих прохладой и легкими брызгами. Ребятишки, кто посмелей, беззаботно плескались в огромной чаше воды. Сама ратуша верх изящества. Стройные колонны, стрельчатые окна, широкие ступени к порталу входа. У дверей гвардейцы словно вылитые по одной модели. Бравые, усатые, рослые молодцы.

Рядом с ратушей театр. На стенах следы свежей штукатурки, над входом скульптурная композиция – Лаокоону два его сынка делают эндоскопию прямой кишки пожарным шлангом. Полуголый мим кривляется, заманивая публику на представление, тут же глашатай на случай если кто не бельмеса не поймет из пантомимы.

– Уважаемая публика милости просим в театр Кьярри. Только сегодня на сцене величайшая трагедия Тит и Морна, гениального Самуэля. Только одно представление. Вы увидите бесподобную Марианну в роли Морны и неподражаемого Хегоца в роли Тита.

Публика прохладно реагировала на призывы.

– Вот объяви он, вход только для достигших совершеннолетия и эмоционально выдержанным, народище бы ломился, – прокомментировал я призыв, отвлекая барда от размышлений. Юноша совсем скис.

– Искусство ценно и без придумок дурацких зазывал, – ответил Амадеус. Бард и в пору жизненных невзгод был горой за культуру.

– Конечно ценно. Но в театр уродов идут с большим желанием, чем на спектакли с участием хороших актеров. И знаешь почему? Пожрав хлебца от пуза, охота зрелища, а не искусства.

К театру пристроен городской архив, он же одновременно библиотека. Разумно. Если полыхнет, средоточия мудрого, доброго, вечного, сгорят одним костром. Меньше потом возни и головных болей.

– Театр есть, библиотека есть, ˗ восхитился я. ˗ Не хватает малого. Лобного места.

Лобное место нашлось выше по улице. Все культурно. Плаха задрапирована в красный сафьян, перекладина навощена, помост помыт, стульчик под ноги лакирован, веревка не конопляная, а льняная.

– Супер! Еще наверное и намылена? ˗ восхитился я организацией воздаяния по делам и трудам неправедным.

˗ А что это? ˗ спросил Амадеус.

На краю помоста столбик не выше метра. В столбик воткнут тесак. Как я понял, укорачивать карманникам шаловливые пальчики. Но сказал я барду другое.

˗ Прелюбодеев наказывают.

˗ Каким обр…, ˗ начал Амадеус и запнулся. Кающийся бард добровольно зачислил себя в когорту нарушителей морали, достойных самых суровых кар.

Разметка на плацу, перед казармами, выложена цветными камнями. Возможно внутри здание древнее. Снаружи ˗ красный кирпич, проемы, галерея на третьем этаже и черепичная крыша, частью новая, частью старая.

К плацу, граница обозначена акациями, примыкал квартал зажиточных горожан. Ограды, розарии, крылечки, скульптуры дев и отроков. Все говорило о состоятельности обитателей. Дальше торговая слобода. Вывески солидные, на кованных петлях, с резьбой по дереву. Кое-где мелькала позолота. В окнах, на прилавках, под навесами на витринах, на лотках, выложены товары.

– Безделицу на память не хочешь? ˗ спрашиваю барда.

– Нет.

– Подарок? ˗ подсказываю Амадеусу.

– Кому? ˗ вздохнул разнесчастный слагатель виршей.

– Тебе решать кому. Флори или Соль или обеим сразу, – рассмеялся я, толкая барда. – Брось нюни распускать! Все пройдет как с белых яблонь дым*…