Текст книги "Музыка под занавес"

Автор книги: Иэн Рэнкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц)

20 ноября 2006 года. Понедельник
День четвертый

11

Шивон появилась в кафе на десять минут раньше назначенного времени, но Гудир был уже там. Сегодня он был в форме, поверх которой была надета уже знакомая Шивон черная куртка, застегнутая до самого горла.

– Стесняетесь ходить в форме? – спросила Шивон вместо приветствия.

– Нет, в общем-то, но ведь вы знаете, как это бывает.

Шивон знала. С тех пор когда она в последний раз надевала форму констебля, прошло довольно много времени, однако признаться в том, что она служит в полиции, ей до сих пор бывало нелегко. На вечеринках, где Шивон доводилось бывать, люди сразу начинали вести себя сдержаннее, как только узнавали, где она работает. То же самое происходило и в тех редких случаях, когда кто-то приглашал ее на свидание. Кавалеры либо теряли к ней всякий интерес, либо начинали глупо шутить. «Ты прикуешь меня наручниками к кровати?», «Погоди, вот увидишь мою дубинку», «Не беспокойтесь о соседях, офицер, я кончу тихо…». Этот репертуар Шивон знала уже наизусть. Гудир тем временем поднялся из-за стола и спросил, что она будет есть.

– Не беспокойтесь, меня здесь знают, – уверила она.

И действительно, ее любимый капучино был уже готов, поэтому Гудиру оставалось лишь оплатить кофе и перенести на их столик у окна. Кафе находилось в полуподвале, поэтому в окно была видна только бесконечная вереница ног, торопливо шагавших по мокрому асфальту. Шел дождь, со стороны Северного моря налетал шквалистый ветер, и прохожие спешили поскорее оказаться где-нибудь под крышей.

Отказавшись от сахара, Шивон посоветовала Тодду расслабиться.

– Вы не на собеседовании, – сказала она.

– А я думал – наоборот, – ответил он и коротко, нервно усмехнулся, обнажая чуть кривоватые зубы. Уши у него были оттопыренными, а ресницы – очень светлыми, так что в полумраке казалось, что их нет вовсе. Гудир пил простой черный кофе, а крошки на тарелке перед ним свидетельствовали, что до ее прихода он успел съесть как минимум один рогалик.

– Как прошли выходные? – вежливо поинтересовался Тодд. – Хорошо?

– Отлично прошли, – поправила Шивон. – «Гибернийцы» выиграли шесть – один, а «Сердца» продули «Рейнджерсам».

– Значит, вы болеете за «Гибернийцев»… – Он медленно кивнул, запоминая, сортируя полученную информацию. – Вы были на игре?

Шивон покачала головой:

– Матч проходил в Мадервелле, поэтому мне пришлось смотреть фильм.

– «Казино Ройяль»?

– «Уснувшие». – На несколько мгновений оба замолчали, потом Шивон вдруг спохватилась: – Вы давно меня ждете?

– Нет. То есть не очень… Сегодня я что-то рано встал, вот мне и подумалось… – Он набрал в грудь побольше воздуха. – Честно говоря, я боялся, что не найду это кафе, вот и решил выехать заранее. Я люблю иметь запас времени на случай… на всякий случай. Когда это возможно, конечно.

– Что ж, звучит разумно. – Шивон откинулась на спинку стула. – Расскажите мне немного о себе, констебль Гудир.

– Что именно?

– Что-нибудь.

– Вам, наверное, известно про моего деда?.. – Он посмотрел на нее, и Шивон кивнула. – Многие знают, хотя и не говорят… – Гудир вздохнул.

– Когда он умер, вы, наверное, были совсем маленьким?

– Мне было четыре, но я его почти не помню. Когда он… сидел, папа и мама не брали меня с собой.

– Вы имеете в виду – на свидания? – уточнила Шивон, и Гудир кивнул.

– Мама очень тяжело переживала… Она всегда была немного нервной, главным образом потому, что ее родители считали – мой отец ей не ровня. А когда мой дед, то есть папин отец, угодил в тюрьму, они сочли это еще одним доказательством своей правоты. Кроме того, в трудные минуты жизни отец частенько прикладывался к бутылке… – Он криво усмехнулся. – Наверное, некоторым людям лучше вообще никогда не жениться.

– Но в этом случае не было бы Тодда Гудира.

– Пути Господни неисповедимы. Вероятно, у Бога были какие-то свои соображения насчет меня.

– Что же заставило вас пойти в полицию? Может быть, история ваших родителей так на вас повлияла?

– Может быть, хотя… Спасибо, что не спешите с выводами, сержант. Многие говорили мне прямо в лицо – мол, я пытаюсь искупить причиненное дедом зло или доказать, что не все Гудиры вылеплены из одного теста. А это немного… раздражает.

– Стереотипное мышление? – предположила Шивон.

– Что-то вроде того. А как насчет вас, сержант? Что заставило вас стать детективом?

Шивон немного подумала, но в конце концов решила сказать правду:

– Я думаю, что таким образом я пыталась выразить протест против ценностей, которым были привержены мои родители. Они были типичными либеральными левыми, шестидесятниками.

– И единственным способом выразить свое несогласие с их мировоззрением было присоединиться к системе? – Гудир с пониманием улыбнулся.

– Неплохо сказано, – одобрила Шивон, отпивая глоток кофе из чашки. – Ну, хорошо, а что думает о вашей работе брат?

– Вы знаете, что у него были неприятности с полицией?

– Я знаю, что его имя встречается в наших сводках, – призналась Шивон.

– Вы меня проверяли?

Она и не подумала ответить, и Тодд опустил голову.

– Я с ним не общаюсь. – Он немного помолчал. – Впрочем, не совсем так. Когда Сол попал в больницу, я навестил его раз или два.

– С ним было что-нибудь серьезное?

– Нет. Просто подрался с кем-то в пабе. Сол… он такой.

– Он старше вас или моложе?

– Старше. На два года. Впрочем, это почти не бросается в глаза. Еще когда мы были мальчишками, соседи часто говорили, что я выгляжу более зрелым, более взрослым. Правда, в основном они имели в виду, что я веду себя лучше. Я и вправду почти не хулиганил, ходил за продуктами, занимался уборкой и всем прочим… – Казалось, Гудир полностью ушел в воспоминания, но уже в следующее мгновение он тряхнул головой, словно избавляясь от посторонних мыслей.

– У инспектора Ребуса, кажется, свои счеты с Кафферти? – спросил Гудир.

Внезапная перемена темы разговора застала Шивон врасплох.

– Смотря что вы имеете в виду, – осторожно ответила она.

– Среди патрульных ходят всякие слухи… Поговаривают, что Ребус и Кафферти близко знают друг друга.

– Они ненавидят друг друга.

Свои собственные слова Шивон услышала как бы со стороны.

– В самом деле?

Она кивнула.

– Я часто спрашиваю себя, чем это закончится…

Последнюю фразу Шивон произнесла так, что можно было подумать – она обращается не столько к констеблю, сколько к себе самой. В последнее время Шивон действительно не раз об этом задумывалась.

– А почему вы спрашиваете?

– Я думаю, что в торговлю наркотой Сола втянул Кафферти.

– Думаете или знаете?

– Сол никогда не говорил об этом со мной, но…

– Но?..

Гудир улыбнулся.

– Интуиция. Или полицейским больше не разрешается ее иметь?

Шивон тоже улыбнулась, невольно подумав о Ребусе.

– Разрешается, но не одобряется.

– Однако прозрения все еще случаются. – Гудир сосредоточенно разглядывал остатки кофе в своей чашке. – Хорошо, что вы успокоили меня насчет инспектора Ребуса. Когда я упомянул о Кафферти, вы совсем не удивились.

– Как вы сами сказали, я кое-что проверила.

Гудир улыбнулся и кивнул, потом спросил, не хочет ли она еще кофе.

– Пока хватит, – ответила Шивон, одним глотком допив все, что оставалось в ее чашке. На то, чтобы принять решение, ей понадобилось всего несколько секунд. – Вы ведь служите в Торфихене, верно?

– Верно.

– Они там обойдутся без вас сегодня утром?

Гудир просиял, словно мальчишка, получивший долгожданный рождественский подарок.

– Я позвоню к вам в участок, – продолжала Шивон, – и предупрежу, что забираю вас на несколько часов. Всего на несколько часов, имейте в виду!.. – Она погрозила ему пальцем. – Посмотрим, как у нас пойдут дела.

– Вы не пожалеете, – уверил ее Гудир.

– Вы уже говорили это в пятницу, – ответила она. – Теперь постарайтесь воплотить свои слова в жизнь.

Шивон с наслаждением потянулась. «Мое первое дело, – думала она. – Моя команда…» И первый человек, которого она привлекла к расследованию. Тодд Гудир с его неподдельным энтузиазмом чем-то напоминал Шивон ее саму – ее ранние годы, когда сама она была простым патрульным. Быть может, именно поэтому ей захотелось дать ему шанс – или же она просто решила избавить Гудира от пожилого напарника, который не столько думал о службе, сколько считал дни до пенсии. Кроме того… Кроме того, подумала Шивон, когда Ребус уйдет, полезно будет иметь некий буфер между собой и оставшимися коллегами.

«Кто ты, Шивон Кларк, эгоистка или альтруистка?» – спросила она себя, и не нашла ответа.

Возможно ли быть и тем и другим?

Роджер Андерсон преодолел уже половину своей подъездной дорожки, когда заметил какую-то машину, блокировавшую ворота. Ворота в его доме были автоматическими, при нажатии на кнопку пульта дистанционного управления они открывались на улицу, но сейчас прямо перед ними стоял подержанный «сааб» неопределенного цвета.

– Чертовы кретины!.. – выругался Андерсон, гадая, кто из соседей виноват в том, что он не может выехать со своего участка. У Арчибальдов, живших через два дома от него, постоянно работали рабочие или кто-то гостил; к Грейсонам с противоположной стороны улицы приехали на всю зиму сыновья, только что закончившие школу и собиравшиеся поступать в колледж. Наконец, машину мог бросить перед воротами коммивояжер или разносчик рекламных брошюрок – эта публика вообще не привыкла думать об удобстве других. Проклятье!

Андерсон несколько раз посигналил, но добился лишь того, что в окне гостиной появилось недоумевающее лицо жены. Между тем в «саабе» определенно кто-то был… И вовсе не на пассажирском сиденье, а на самом что ни на есть водительском! Тогда почему этот болван не отъедет?

Андерсон еще пару раз нажал на сигнал, потом отстегнул ремень безопасности и, выбравшись наружу, решительно двинулся к «саабу». Когда он приблизился, стекло водительской дверцы поехало вниз, и Андерсон увидел знакомое лицо.

– А-а, это вы… Вы были у нас вчера, инспектор, э-э-э…

– Инспектор уголовного розыска Ребус, – любезно подсказал Ребус. – Как поживаете, мистер Андерсон?

– Послушайте, инспектор, я действительно собирался зайти сегодня к вам в участок, чтобы…

– Пожалуйста, пожалуйста, в любое удобное для вас время, – перебил Ребус. – Я к вам не по этому поводу.

– Не по этому?..

– В пятницу, сразу после визита к вам, мы навестили вторую свидетельницу, мисс Зиверайт.

– Ну и что?

– Она сказала, что вы приезжали ее проведать.

– Да, это верно.

Мистер Андерсон быстро обернулся через плечо, словно желая убедиться, что жена не может его слышать.

– У вас были какие-то особые причины для встречи со свидетельницей?

– Нет, но… Как вы правильно сказали, я решил ее навестить, чтобы убедиться – она не… что у нее все в порядке. Она ведь пережила сильный шок, вы согласны?

– Да, конечно. А ваш приезд стал для нее еще одним потрясением.

Андерсон покраснел:

– Я навестил ее просто для того…

– Да-да, я понял, – снова перебил Ребус. – Не могли бы вы рассказать, откуда вы узнали ее имя и адрес? В телефонном справочнике никакой Нэнси Зиверайт нет.

– Мне сказал кто-то из ваших…

– Сержант Кларк?

Ребус нахмурился, но Андерсон покачал головой.

– Когда полицейский записывал наши показания или сразу после этого, я предложил подвезти девушку домой, и ваш человек назвал ее имя. И упомянул Блэр-стрит. Вот как это было.

– И вы, значит, обошли всю Блэр-стрит в поисках домофона с ее фамилией?

– Я ведь не сделал ничего плохого.

– Разумеется. Больше того, я уверен, что вы рассказали о вашей поездке миссис Андерсон.

– Послушайте, инспектор…

Но Ребус уже завел мотор.

– Встретимся в участке, мистер Андерсон. И не забудьте прихватить с собой вашу дражайшую супругу.

С этими словами он отъехал. Окошко с его стороны так и осталось открытым, но Ребус не торопился его закрывать. Он знал, что в этот час, когда множество машин возвращается в город, движение не будет быстрым, а ему нужно было слегка проветриться после вчерашних трех пинт. В субботу он смотрел телевизор и наткнулся на передачу, посвященную недавно умершему футболисту Ференцу Пушкашу. Ребус был еще подростком, когда в Хэмпдене состоялся финал Кубка европейских чемпионов между мадридским «Реалом» и франкфуртским «Айнтрахтом». Он до сих пор помнил, что испанцы выиграли со счетом 7:3. Это была великая игра, а Пушкаш – один из величайших футболистов своего времени. Юный Ребус даже нашел в атласе его родную Венгрию и сразу захотел там побывать.

Сначала Джек Пэлэнс, а теперь и Пушкаш – оба были мертвы. Именно это, печально подумал Ребус, и происходит с великими героями.

И он отправился в «Оксфорд-бар» – топить свою печаль в вине и прочих напитках. По всей видимости, это ему удалось, поскольку в воскресенье утром он так и не смог вспомнить, что пил и с кем разговаривал. Остаток дня ушел у него на хозяйственные хлопоты – поход в автоматическую прачечную и в супермаркет. Именно там Ребус купил газету, из которой узнал, что в Лондоне был отравлен русский журналист Литвиненко. Эта новость заставила его поспешить домой. Там он устроился в кресле и включил телевизор погромче. Ребус помнил, как Гейтс и Керт шутили насчет уколов отравленным зонтиком, но не ожидал, что подобное может случиться в реальной жизни.

Но факты, как говорится, были налицо: убийство Литвиненко смаковали на разные лады все каналы. В преступлении обвинялась в основном русская мафия. Сам пострадавший находился в госпитале под усиленной охраной.

Сгоряча Ребус едва не позвонил Шивон, но потом передумал. Это просто совпадение, уверял он себя, но на душе было неспокойно. Впрочем, Ребус знал причину своего угнетенного состояния. Вот уже несколько дней он просыпался по утрам с чувством неуверенности и страха… самого обыкновенного страха перед будущим. Это воскресенье было его последним выходным в качестве инспектора уголовного розыска. Завтра начиналась последняя рабочая неделя, а потом…

Что будет потом, Ребус по-прежнему не представлял, знал только, что ничего хорошего ожидать не приходится. Собственно говоря, неприятности уже начались – он понял это, когда в пятницу вечером Шивон сообщила ему, что Макрей приказал ей возглавить расследование. Ей хватило такта сделать вид, будто она абсолютно не понимает, почему старшему инспектору вдруг пришла в голову такая блажь, и Ребус не сомневался, что Шивон на самом деле чувствует себя неудобно.

«А по-моему, это вполне разумно», – только и сказал он. И он действительно понимал ход мыслей начальника. «Ничего особенного в этом нет» – так, по словам Шивон, выразился Макрей, но Ребус знал: этим способом старший инспектор обеспечит его работой на последнюю оставшуюся неделю, а когда он уйдет, вынудит Шивон вернуться к первоначальной версии о плохо закончившемся ограблении.

– Это вполне разумно, – повторил Ребус сейчас, сворачивая на хорошо известную ему объездную дорогу, которой частенько пользовался в час пик. Меньше чем через десять минут он уже парковался возле Гейфилдского участка, машинально отметив, что автомобиля Шивон на стоянке нет.

Поднявшись в рабочий зал, Ребус обнаружил там Тиббета и Хейс, которые сидели за столом, пристально глядя на молчащий телефон.

– Как улов? – поинтересовался Ребус.

– Пока поступило одиннадцать звонков, – ответила Хейс, постучав кончиком карандаша по раскрытому блокноту. – В том числе от одного водителя, который в интересующий нас вечер выехал со стоянки в четверть десятого и поэтому ничего не видел, но все равно позвонил, чтобы потрепаться о всякой ерунде. – Она подняла голову и посмотрела на Ребуса. – Этот тип обожает пешие прогулки и бег трусцой, если вас интересуют подробности.

Даже не повернув головы, она почувствовала, что сидящий рядом Тиббет ухмыляется, и двинула его локтем в ребра. Тиббет крякнул.

– Фил болтала с ним по меньшей мере полчаса, – добавил он мстительно.

– А остальные десять звонков? – спросил Ребус.

– Анонимные психи и любители дурацких розыгрышей, – ответила Хейс. – Был, правда, еще один парень… Я надеюсь, что он еще перезвонит. Он начал рассказывать, что видел на улице неподалеку от автостоянки какую-то женщину, которая вроде бы кого-то ждала, но потом связь прервалась, и я не успела записать никаких подробностей.

– Вероятнее всего, он видел нашу Нэнси Зиверайт, – предположил Ребус, но тут же усомнился в собственных словах. В самом деле, почему звонивший сказал, что виденная им женщина кого-то ждала? – У меня есть для вас работа, – добавил он и, взяв со стола блокнот Хейс, открыл его на чистой странице. – Вот… – Он быстро записал данные «подруги» Нэнси Джилл Морган. – Проверьте, существует ли мисс Морган в действительности, и если да, то в каких отношениях она состоит с нашей свидетельницей. Зиверайт показала, что в ночь убийства она шла от этой Морган домой. Проверьте это. Если надо, надавите.

– Вы считаете, что Зиверайт лжет? – спросила Хейс.

– Мне показалось, она отвечала на вопросы как-то не очень уверенно. Впрочем, сейчас она, наверное, уже предупредила подругу и научила ее, что нужно отвечать, если появится полиция.

– Я вранье нюхом чую, – выпалил Тиббет.

– Это потому, что ты хороший полицейский, Колин, – кивнул Ребус, и Тиббет надулся от гордости. Филлида Хейс заметила это и усмехнулась.

– Но сейчас, похоже, чутье тебе изменило, – заметила она. – Идем уже… – добавила Хейс, вставая и направляясь к выходу.

Тиббет, пристыженный, поплелся за ней. В дверях он ненадолго задержался.

– Как насчет того, чтобы подежурить на телефонах, пока нас нет? – спросил он у Ребуса.

– Нормально. – Ребус пожал плечами. – Когда эта штука зазвонит, я должен снять трубку и сказать «Алло». Правильно?

Тиббет едва не рассмеялся, но тут за ним вернулась Хейс.

– Ты идешь или нет?.. – спросила она и, повернувшись к Ребусу, добавила: – Если вам станет скучно, сэр, можете посмотреть телевизор. Нам привезли запись, о которой просила Шивон.

Только сейчас Ребус обратил внимание на кассету с надписью «Время вопросов».

– Может, вам даже удастся узнать что-нибудь интересное, сэр, – это, как ни странно, произнес Тиббет, а не Хейс.

От удивления Ребус не нашелся что ответить.

– Ничего, Колин, мы таки сделаем из тебя мужчину, – пробормотал он, беря кассету в руки.

12

Чарльза Риордана в студии не оказалось. Секретарша сказала, что сегодня утром он работает дома, и продиктовала адрес в Джоппе. Езды туда было минут пятнадцать, и дорога пролегала вдоль побережья Ферт-оф-Форта. В какой-то момент Гудир слегка оживился и показал куда-то за окно машины.

– Вон там раньше был приют для бездомных кошек и собак, – сказал он. – Однажды я туда ездил: хотел завести себе кого-нибудь, но так и не смог выбрать… Я пообещал себе, что когда-нибудь вернусь, но…

– А у меня никогда не было домашних животных, – сказала Шивон. – Мне и за собой-то следить некогда.

Гудир рассмеялся:

– А как насчет приятелей?

– В свое время я встречалась с одним-двумя парнями, но они не прижились.

Гудир снова рассмеялся.

– Нет, я имею в виду – сейчас?..

Шивон бросила на него быстрый взгляд.

– Смотрите, не перестарайтесь, – предупредила она.

– Извините. – Он потупился. – Наверное, я немного волнуюсь.

– Именно поэтому вы задаете чересчур много вопросов?

– Вовсе нет, просто… просто мне интересно.

– Что вам интересно? Моя личная жизнь?

– Меня интересуют многие люди. – Он немного помолчал. – Я считаю, что каждый человек родится на свет с какой-то определенной целью. А узнать, какова эта цель, можно только задавая вопросы.

– И ваша цель – докопаться, со сколькими мужчинами я спала?

Гудир поперхнулся и покраснел.

– Я не имел в виду ничего такого, сержант.

– Когда утром мы разговаривали с вами в кафе, вы упомянули о Боге – что-то насчет Его неисповедимых путей, насколько я помню. Вы что же, верующий?

– Да, я считаю себя верующим. Разве в этом есть что-то плохое?

– Ничего плохого. – Шивон слегка пожала плечами. – Инспектор Ребус тоже ходил в церковь, но, несмотря на это, мы с ним неплохо ладили.

– Вы употребили прошедшее время.

– Это насчет того, что он ходил в церковь? – Шивон немного подумала. – На самом деле он ходил в разные церкви, менял их чуть не каждую неделю.

– Вероятно, он что-то искал и никак не мог найти, – предположил Гудир.

– Если Ребус узнает, что я проболталась, он меня убьет, – предупредила Шивон.

– Но сами-то вы неверующая?

– Конечно нет, – с улыбкой ответила она. – Вера и полицейская работа плохо сочетаются друг с другом.

– Вы считаете?

– Все те ужасные вещи, с которыми нам приходится иметь дело… Люди, которые причиняют зло себе и друг другу… – Она бросила на него еще один взгляд. – А ведь обычно считается, что Бог создал нас по Своему образу и подобию.

Гудир криво улыбнулся:

– Этот спор может занять у нас не один день.

– Согласна. Поэтому вместо того, чтобы разбирать богословские вопросы, я предпочитаю поговорить о более земных вещах. У вас есть девушка?

Он кивнул.

– Ее зовут Соня, она работает в полицейской криминалистической бригаде.

– И чем вы занимались в выходные… за исключением похода к утренней мессе, или как она там называется?

– Ничем. Соня ездила к подругам на девичник, так что… В общем, мы видимся не так часто, как мне бы хотелось. Кроме того, Соня почти не ходит в церковь.

– А как поживает ваш братец?

– Думаю, нормально.

– Но точно вы не знаете?

– Знаю, что он выписался из больницы.

– Да-да, я помню. Вы говорили, его избили в пабе.

– Это была ножевая драка.

– А нож пустил в ход…

– Противник Сола. Брату пришлось накладывать швы, но теперь, кажется, все в порядке.

Шивон немного помолчала, припоминая.

– Вы, кажется, говорили, что ваши родители разошлись вскоре после того, как дед попал в тюрьму…

Гудир откинулся на спинку сиденья.

– Мама начала принимать транквилизаторы. Вскоре после этого отец ушел от нас и начал пить еще больше прежнего. Изредка я сталкивался с ним на улицах, у винных магазинов, но бывали дни, когда он меня просто не узнавал.

– Нелегко вам пришлось.

– В то время мы с Солом почти постоянно жили у тети Сьюзен – это мамина сестра. У нее был совсем небольшой домишко, но она не жаловалась. Со временем я стал каждое воскресенье бывать вместе с ней в церкви. Тетя Сьюзен так уставала, что порой засыпала прямо на скамье. С собой она часто брала пакет леденцов, однажды она задремала, пакет упал, и леденцы раскатились по всей церкви… – Он ностальгически улыбнулся. – Вот, пожалуй, и все…

– Тем более что мы почти приехали.

Машина Шивон и в самом деле уже катила по Портобелло-хай-стрит, которая, впервые на ее памяти, не была изуродована дорожными работами, задерживавшими движение. Всего через две минуты они уже свернули с Джоппа-роуд и оказались на улице, застроенной викторианскими особняками с просторными балконами.

– Номер восемнадцать, – подсказал Гудир, первым заметивший нужный дом.

С парковкой проблем не возникло – вдоль бордюра было достаточно свободного места, из чего Шивон заключила, что большинство местных жителей уже отправились на работу. Поставив машину на ручной тормоз, она выключила зажигание. Гудир первым выбрался из машины и зашагал по дорожке к дому.

– Чего мне не хватало, – проворчала Шивон, расстегивая ремень безопасности, – так это трясуна <sup>[6]6
  Трясуны – разговорное название религиозной секты в США и Канаде. Название связано с тем, что молитвенные собрания членов секты сопровождаются лихорадочными телодвижениями.


[Закрыть]</sup> в напарники… – Она, впрочем, не имела в виду ничего обидного. Больше того: произнеся эти слова, Шивон сразу поняла, откуда они взялись.

Подобное замечание было вполне в духе Джона Ребуса.

К тому моменту, когда она догнала Гудира, тот уже успел позвонить. Дверь особняка отворилась, и на крыльцо вышел Чарльз Риордан. Лицо у него было удивленное – по всей вероятности, он не ожидал увидеть полицейского в форме. Впрочем, он сразу узнал Шивон и жестом пригласил обоих входить.

Прихожая, переходящая в длинный коридор, была увешана книжными полками, но книг на них не было. Вместо них Шивон увидела коробки с дисками, кассетами и даже старомодными бобинами.

– Проходите, если сможете, – проговорил Риордан и первым направился в гостиную, переоборудованную под звукозаписывающую студию: стены были обиты звукопоглощающим материалом, а в центре красовался микшерный пульт, возле которого были грудами свалены кассеты, мини-диски и катушки с пленкой. Под ногами змеились многочисленные кабели и валялись покрытые пылью разнокалиберные микрофоны, а занавески, закрывавшие единственное окно, выглядели так, словно были сделаны из толстого войлока.

– Добро пожаловать в логово Риордана, – пошутил владелец студии.

– Вы, я полагаю, не женаты, – заметила Шивон.

Риордан усмехнулся.

– Был когда-то, но жена не выдержала всего этого… – Он обвел комнату руками.

«Бардака», – хотелось сказать Шивон, но она сдержалась.

– Такого количества оборудования? – вежливо подсказала она.

Риордан покачал головой.

– Мне нравится делать записи… – Он выдержал многозначительную паузу. – Записи всего. И какое-то время спустя Одри это стало раздражать. – Риордан сунул руки в карманы бесформенной кофты. – Что еще я могу сделать для вас, господа?

Шивон огляделась.

– Нас вы тоже записываете, мистер Риордан?

Риордан неожиданно хихикнул и указал на тонкий черный микрофон на пульте.

– А когда мы были у вас в студии?

Он кивнул.

– Я использовал кассеты датовского стандарта. <sup>[7]7
  Цифровая аудиокассета формата DAT – небольшая кассета с магнитной лентой шириной 4 или 8 мм для высококачественной цифровой записи и воспроизведения как звуковых сигналов, так и данных.


[Закрыть]</sup> Впрочем, пора, наверное, переходить на современный формат, на цифру.

– Но ведь ДАТ – это и есть цифровая лента, – удивился Гудир.

– Именно что лента! – кивнул Риордан. – А я имел в виду запись непосредственно на жесткий диск.

– Не будем вдаваться в технические подробности, – вмешалась Шивон. – Мистер Риордан, не будете ли вы так добры выключить запись? – Она постаралась придать голосу металла, чтобы ее слова прозвучали как требование.

Риордан пожал плечами и щелкнул чем-то на микшерном пульте.

– Хотите еще раз расспросить меня насчет Алекса?

– Да, у нас появилась пара новых вопросов.

– Кстати, вы получили компакт-диск?

Шивон кивнула:

– Да, спасибо.

– Он был настоящим артистом-декламатором, не так ли?

– Не могу не согласиться, – сказала она. – Но я хотела расспросить вас о том вечере, когда он погиб.

– Я слушаю.

– Вы сказали, что расстались после ужина в индийском ресторанчике. Вы поехали домой, а мистер Федоров отправился на поиски выпивки.

– Именно так.

– Еще вы сказали, что, по вашему мнению, он пошел либо в «Мадерс», либо в бар отеля «Каледониан». Почему именно туда? Он что, предпочитал эти места другим?

Риордан задумался.

– Просто эти два находились сравнительно недалеко.

– И добрый десяток других пабов тоже, – возразила Шивон.

– He помню, с чего я так решил… – Риордан пожал плечами. – Возможно, Александр что-то говорил, но…

– Но точно вы не помните?

– А это важно?

– Может быть и важно.

Шивон незаметно поглядела на Гудира.

Тодд убедительно играл свою роль: плечи развернуты, спина прямая, подбородок выпячен, ноги слегка расставлены, руки сложены перед собой. И он молчал. В целом зрелище было весьма внушительное: полицейский при исполнении. Картину не портили ни слегка оттопыренные уши, ни светлые ресницы, ни кривые зубы. Впрочем, Шивон сомневалась, что Риордан обратит внимание на такие мелочи. Перед ним был представитель Закона, что неминуемо должно было наводить на мысль о серьезности ситуации.

Риордан задумчиво потер подбородок.

– Я почти уверен, что Алекс упоминал эти два места раньше, – сказал он.

– Но не в тот последний вечер, когда вы встретились?

Он отрицательно качнул головой.

– То есть он не торопился на встречу с кем-либо?

– Что вы имеете в виду? Я что-то не совсем понимаю…

– Сразу после того, как вы расстались, мистер Федоров отправился в гостиницу «Каледониан». У нас есть сведения, что там он с кем-то разговаривал. Я хотела узнать, может быть, он регулярно ходил туда на подобные встречи?

– Алекс был человеком общительным: он любил, когда люди угощали его выпивкой и слушали его рассказы. А он, в свою очередь, выслушивал их истории.

– Никогда бы не подумала, что «Каледониан» – подходящее место для общения.

– Вот тут вы ошибаетесь. – Риордан тонко улыбнулся. – Бары отелей подходят для откровенных разговоров как нельзя лучше. Посудите сами: в гостиницах обычно живут люди, оторванные от семьи, от друзей, от привычного окружения. Одиночество с одной стороны, тяга поделиться своими проблемами с другой… Вы не поверите, какие сокровенные вещи один человек может рассказать случайно встреченному им в баре незнакомцу, и все это только потому, что оба знают: они никогда больше не встретятся.

– Перед посторонним человеком легче открыть душу, – согласился Гудир, и Риордан взглянул на него с одобрением.

– Констебль совершенно прав, – сказал он.

– Но откуда вы все это знаете? – спросила Шивон. – Или, может быть, вы осуществляли скрытую звукозапись в барах отелей и гостиниц?

– И не один раз, – признался Риордан. – В отелях, в поездах, в автобусах… Я записывал, как люди храпят, как разговаривают сами с собой или планируют свержение правительства. Я записывал проституток на скамейках в парке, парламентариев на предвыборных митингах, разговоры людей на катке, на природе, в транспорте, просто на улице. – Он повернулся к Гудиру: – Это мое хобби, понимаете?

– И когда оно переросло в навязчивую идею? – вежливо осведомился Гудир. – Вероятно, незадолго до того, как вас оставила жена?

Улыбка исчезла с лица Риордана, и Гудир, поняв, что сделал что-то не так, покосился на Шивон. Та только головой покачала.

– У вас есть еще вопросы? – холодно осведомился Риордан.

– Постарайтесь все же вспомнить, с кем мистер Федоров мог встречаться в баре «Каледониан»? – не отступала Шивон.

– Я не знаю.

Риордан двинулся к выходу, и детективам волей-неволей пришлось последовать за ним.

– Извините, сержант. Сам не понимаю, что это на меня нашло, – сказал Гудир, когда они снова оказались в машине, но Шивон велела ему не беспокоиться.

– У меня такое чувство, что он действительно ничего не знает, – сказала она.

– И все равно, мне не следовало вмешиваться.

– Что ж, будем надеяться, что урок не прошел даром, – вздохнула Шивон, включая зажигание.