Текст книги "Музыка под занавес"

Автор книги: Иэн Рэнкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)

45

– Когда в кино какой-нибудь полицейский уходит на пенсию, – сказала Шивон, – он обязательно покидает участок с огромной коробкой в руках.

– Согласен. – Ребус вздохнул.

Он только что закончил вытряхивать ящики своего стола, но не нашел практически никаких личных вещей. Даже собственной кружки у него, оказывается, не было: чай или кофе Ребус пил из посуды, которая в данный момент оказывалась свободной. В конце концов он сунул в карман две дешевые шариковые ручки и упаковку просроченных пастилок от простуды.

– В последний раз ты болел в прошлом декабре, – напомнила Шивон.

– И все равно каждый день приходил на работу.

– Зато вы и чихали как неизвестно кто! – сказала Филлида Хейс, уперев руки в бока.

– И в конце концов заразили меня, – закончил Колин Тиббет.

– Чудесное было время!..

Ребус мечтательно вздохнул.

Макрея сегодня не было, но он оставил Ребусу записку с просьбой положить служебное удостоверение на стол в его кабинете. Дерек Старр тоже отсутствовал – он уехал около шести и сейчас, скорее всего, сидел в клубе или в винном баре, отмечая сегодняшний успех и пытаясь закадрить официантку при помощи избитых острот. Ребус огляделся по сторонам.

– Вы что, действительно не купили мне никакого прощального подарка? – спросил он.

– А ты хоть знаешь, сколько стоят настоящие золотые часы? – парировала Шивон и ухмыльнулась. – Зато мы арендовали на сегодняшний вечер зал в «Оксфорд-баре» и к тому же добавили к счету целую сотню. Таким образом, то, что мы не выпьем сегодня, останется тебе на потом.

Ребус немного подумал.

– И после всех лет, что мы проработали вместе, вы хотите только одного – чтобы я как можно скорее спился и умер?

– А на девять часов мы зарезервировали стол в кафе «Сент-Оноре», – сказала Шивон. – Кстати, оно находится от «Оксфорда» как раз на таком расстоянии, которое человек способен преодолеть после хорошей попойки с друзьями.

– И наоборот, «Оксфорд» находится от «Сент-Оноре» на точно таком же расстоянии, – добавила Хейс.

– Мы будем только вчетвером? – осведомился Ребус. – Разве никто больше не придет?

– Ну, кое-кто, может, и заглянет на огонек. Макрей обещал зайти, Томми Бэнкс и Рэй Дафф тоже… Профессор Гейтс и доктор Керт приедут обязательно. И еще Тодд со своей девушкой…

– Но я почти не знаю Тодда! – возразил Ребус жалобно. – А его девушку тем более. Я видел ее только мельком.

Шивон сложила руки на груди.

– Вообще-то мне пришлось уговаривать Тодда прийти, так что не надейся, что я вдруг отменю приглашение.

– Ты хочешь сказать, что вечеринка в мою честь пройдет по твоим правилам?

– Шэг Дэвидсон тоже собирался почтить ветерана, – напомнила Хейс.

Ребус застонал.

– Он что, все еще подозревает меня в нападении на Кафферти?

– Мне кажется, нет, – успокоила Шивон.

– А как насчет Калума Стоуна? Его я тоже увижу на своей вечеринке?

– Не думаю, чтобы ему захотелось прийти.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

– Ну что, идем? Все готовы? – вмешалась Филлида, и все трое посмотрели на Ребуса.

Он кивнул. На самом деле ему хотелось задержаться здесь еще хотя бы на пять минут, чтобы побыть одному и как следует попрощаться с комнатой, со своим обшарпанным рабочим столом, но он подумал, что это, наверное, не имеет большого значения. Гейфилд-сквер был для него просто еще одним полицейским участком, где ему приходилось работать. Покойный Конор Лири – священник, с которым Ребус когда-то был почти дружен, – любил повторять, что полицейские и священнослужители очень похожи: весь мир для них – исповедальня. Правда, Стюарт Джени еще не признался в своих грехах, но ночь в камере оставляла ему много возможностей для размышлений. Ребус не сомневался, что уже завтра, в крайнем случае – в понедельник он (или его адвокат) изложит Шивон Кларк свою версию событий. Ему, впрочем, казалось, что Шивон вряд ли захочет выступить в роли священнослужителя-исповедника.

Ребус посмотрел на напарницу – теперь уже почти бывшую. Шивон как раз просовывала руки в рукава куртки и проверяла содержимое сумочки, чтобы удостовериться, что она не забыла ничего важного. На мгновение их глаза встретились, и они улыбнулись друг другу.

Потом Ребус зашел в кабинет Макрея и положил свое служебное удостоверение на угол стола. За свою жизнь ему довелось служить в нескольких полицейских участках – на Грейт-Ланди-роуд, в Сент-Леонарде, Крейгмиллере, Гейфилд-сквер, и теперь Ребусу вспомнились коллеги – мужчины и женщины, – с которыми он когда-то работал и которые в большинстве своем давно вышли на пенсию или умерли. Вспомнил он и раскрытые и нераскрытые дела, проведенные в суде дни, горы официальных бумажек, споры по процедурным вопросам, неизбежную путаницу, залитые слезами показания жертв и их родственников, упорное молчание и насмешки подозреваемых… Семь смертных грехов плюс человеческая глупость – сколько раз он сталкивался с ними! Теперь этому пришел конец. Уже в понедельник для него не прозвонит будильник, и если он захочет, то сможет потратить на завтрак все утро. Костюм и галстук отправятся в гардероб – отныне он будет надевать их только на похороны. Ребусу не раз приходилось слышать душераздирающие истории о том, как люди, уйдя на пенсию, через считаные недели оказывались в деревянном ящике. Потеря работы для них была равнозначна потере смысла жизни, крушению всего того мира, к которому они привыкли и без которого не могли существовать. Сам Ребус часто спрашивал себя, что можно придумать, чтобы избежать подобной участи, и ему приходил в голову только один ответ. Единственным выходом, который он видел, было уехать из города насовсем. Продав квартиру, он смог бы купить довольно большой дом практически в любом месте – на побережье Файфа, на одном из западных островов, известных многочисленными винокуренными заводами, или на юге, в бывшем краю контрабандистов. Проблема заключалась в том, что Ребус просто не представлял себя вне Эдинбурга. Этот город с его не до конца раскрытыми тайнами въелся в его плоть и кровь, он был необходим ему как воздух. Ребус жил здесь столько же, сколько служил в полиции, и эти две вещи – город и работа – накрепко переплелись в его сознании и душе. Каждое новое преступление добавляло крупицу к его знанию Эдинбурга, без которого он, в свою очередь, не мог надеяться раскрыть даже самое простенькое дело: слишком уж часто черты кровопролитного прошлого проступали в кровавом настоящем. Сторонники ковенантов и торговцы, банкиры и бордели, добродетельные граждане и злобные убийцы…

Верхний мир и нижний мир – противоположные и неразделимые.

– Дорого бы я дала, чтобы узнать, о чем ты думаешь, – сказала Шивон, появляясь в дверях кабинета.

– Зря потратишь деньги, – отозвался Ребус. – Оно того не стоит.

– Почему-то я в этом сомневаюсь. Ну что, готов?..

Она вскинула на плечо ремень сумки.

– Готов. Как всегда.

И это, пожалуй, правда, подумал он про себя.

Начинали они в баре вчетвером. Малый зал действительно был предоставлен в их полное распоряжение, на что указывала натянутая поперек двери бело-голубая полицейская лента, какой обычно огораживают место преступления.

– Удачная находка, – прокомментировал Ребус, опрокидывая первую за сегодня кружку пива.

Просидев в баре около часа, они перебрались в кафе, где уже стояла сумка с подарками. Шивон преподнесла Ребусу навороченный айпод. С опаской взяв его в руки, он заметил, что никогда не был в ладу с современными технологиями и вряд ли сумеет справиться с умной машинкой.

– Я уже закачала в память все, что нужно. «Роллинги», «Ху» и… словом, чего там только нет.

– А Джон Мартин и Джеки Ливен?

– Есть, есть, все есть. Даже Хоквинд и тот есть.

– Моя музыка под занавес, – только и сказал на это Ребус, но лицо у него при этом было почти довольное.

Тиббет и Хейс подарили ему бутылку двадцатипятилетнего виски и полный путеводитель по историческим местам Эдинбурга. Ребус поцеловал бутылку, любовно похлопал по обложке толстого тома, после чего надел наушники айпода и сказал, что не будет их снимать, пока все не напьются.

– Джек Брюс бесподобен, – пояснил он – Этот парень поднимает мне настроение даже в самых безнадежных случаях.

За ужином они выпили всего две бутылки вина и вернулись в «Оксфорд». Там уже сидели Гейтс, Керт и Макрей, в баре нашлось шампанское. Было почти одиннадцать, когда появился Гудир со своей девушкой. Ребус в это время допивал четвертую кружку пива. Колин Тиббет вышел на улицу глотнуть свежего воздуха, Филлида Хейс отправилась с ним и массировала ему спину.

– Колин плохо выглядит, – заметил Гудир.

– Семь двойных бренди способны свалить с ног и более крепкого парня, – ответил Ребус.

В баре не играла музыка, но в ней не было необходимости. Разговоры за столом были непринужденными, смех – веселым и искренним. Двое патологоанатомов сыпали анекдотами. Около полуночи Макрей тепло пожал Ребусу руку и стал прощаться.

– Не забывай нас, Джон, заходи в любое время, – были его последние слова.

Изрядно подвыпивший Дерек Старр обсуждал в углу какие-то служебные дела с Шэгом Дэвидсоном. Время от времени Шэг поднимал голову, и каждый раз Ребус ему сочувственно подмигивал.

Когда появился поднос с бокалами, Ребус вдруг обнаружил, что сидит рядом с девушкой Гудира.

– Тодд говорил, ты работаешь в криминалистической бригаде, – сказал он.

– Да.

Соня кивнула.

– Извини, но я тебя что-то не помню…

– Это потому что мы всегда надеваем капюшоны.

Она застенчиво улыбнулась. В ней было не больше пяти футов; зеленые глаза, коротко подстриженные светлые волосы… Шелковое платье, напоминающее по покрою японское кимоно, очень ей шло, облегая изящную фигурку.

– Давно вы с Тоддом встречаетесь?

– Примерно год, может, чуть больше.

Ребус посмотрел на Гудира, который разносил бокалы гостям.

– Он такой… очень уж правильный.

– Тодд умный, – возразила Соня. – Вот увидите, скоро он будет работать в уголовном розыске.

– Да, у нас как раз появилась вакансия… – Ребус кивнул. – Ну а тебе нравится твоя работа?

– Нормальная работа. А что?

– Ты, кажется, работала на Реберн-вайнд, когда убили Федорова?

Соня кивнула.

– И на канале тоже. Нашу дежурную бригаду вызвали…

– Пришлось отменить ваши с Тоддом планы?.. – посочувствовал Ребус.

– Что вы имеете в виду? – удивилась Соня.

– Нет, это я так… вообще…

Ребус подумал, что уже потерял способность ясно выражать свои мысли.

– Это ведь я нашла бахилу, – добавила Соня и, негромко ахнув, зажала рот свободной рукой.

– Пусть тебя это не беспокоит, – уверил ее Ребус. – Все подозрения с меня, по-видимому, сняты, так что…

Соня сразу успокоилась и даже улыбнулась.

– Это тоже доказывает, что Тодд очень умный, – добавила она. – А вы как думаете?

– Конечно, – кивнул Ребус, хотя понятия не имел, о чем идет речь.

Соня, впрочем, тут же пояснила:

– Он сказал, что любая вещь, которая плавает в этой части канала, почти наверняка застрянет под мостом.

– И он оказался прав, – подвел итог Ребус.

– Вот я и не понимаю, почему Тодда до сих пор не взяли в отдел уголовного розыска. Должно быть, у вас там сидят не самые умные люди.

– Нас многие считают сумасшедшими, – согласился он.

– Но ведь дело Федорова-то вы раскрыли! – сказала Соня.

– Да, раскрыли.

Ребус устало улыбнулся. Тодд Гудир закончил разносить напитки и весело болтал о чем-то с Шивон. Пора перекурить, решил Ребус и, взяв руку Сони, слегка коснулся ее губами.

– Вы настоящий джентльмен! – рассмеялась она, но Ребус уже шел к выходу.

– Если бы ты только знала, девочка…

Хейс и Тиббет стояли в конце улицы. Коул прислонился спиной к стене, Филлида приглаживала его растрепанные волосы. Еще двое курильщиков с удовольствием наблюдали за бесплатным представлением.

– Давненько со мной такого не случалось, – сказал один.

– Чего именно? – уточнил другой. – Тебя давно не гладили по голове или ты давно не блевал с перепоя?

Ребус рассмеялся вместе с ними и тоже закурил. В резиденции премьер-министра в дальнем конце улицы горело несколько окон – вероятно, там разрабатывалась очередная стратегия борьбы. Что ж, на этот раз перед правящей партией стояла действительно непростая задача: после того как Шотландии был предоставлен частичный, хотя и очень ограниченный, суверенитет в рамках Соединенного Королевства, лейбористскому анклаву начали серьезно угрожать националисты. Сам Ребус даже не помнил, когда в шотландском парламенте не верховодили лейбористы: после каждых выборов они неизменно оказывались в большинстве. Сам он, впрочем, за всю жизнь голосовал не больше трех раз – и каждый раз за другую партию. Ко времени проведения референдума о частичном самоуправлении Ребус и вовсе потерял интерес к политике. Сталкиваться с представителями власти ему приходилось регулярно (Меган Макфарлейн и Джим Бейквелл были последними из многих), в результате чего он проникся уверенностью, что завсегдатаи «Оксфорд-бара» гораздо лучше выполняли бы функцию законодателей. С другой стороны, типы вроде Макфарлейн и Бейквелла появлялись на политическом небосводе с завидной регулярностью, и Ребус понимал: даже если Стюарт Джени отправится в тюрьму, на судьбе Первого шотландского банка это, скорее всего, никак не отразится. На вершине власти всегда найдутся люди, готовые сотрудничать с такими как Андропов и Моррис Гордон Кафферти, заменяя чистые деньги грязными. На самом деле мало кого волновало, за счет чего будет реализован лозунг «Занятость и процветание»: главное, чтобы эти самые «занятость» и «процветание» существовали не только на предвыборных афишах и плакатах, а откуда они возьмутся – дело десятое. Экономическим фундаментом существования Эдинбурга с незапамятных времен были банковское, а затем и страховое дело. Кого беспокоят взятки, если они служат для смазывания шестеренок большого механизма? Кому какое дело, если несколько мужчин собираются вместе, чтобы посмотреть снятые тайком порнофильмы? Андропов, вспомнилось Ребусу, сказал – мол, поэты считают себя непризнанными властителями общества, но реальная власть находилась, несомненно, в руках людей в дорогих костюмах.

– Как ты думаешь, это она его так целует, или что?.. – проговорил один из курильщиков, и Ребус поднял голову.

Хейс и Тиббет сплелись в объятиях, прижавшись лицами друг к другу, и он мысленно пожелал обоим удачи. Полицейская работа постоянно вставала между ним и его женой и в конце концов разрушила его брак, но Ребус знал немало полицейских, чья семейная жизнь сложилась вполне благополучно, причем некоторые были женаты на своих коллегах.

– Или что, – отозвался другой курильщик. – Но может быт, и целует.

Дверь позади Ребуса распахнулась, и из бара выглянула Шивон.

– А, вот ты где!.. – воскликнула она.

– Я здесь, – подтвердил Ребус.

– Мы боялись, что ты потихонечку смылся.

– И не думал. – Он показал ей остаток сигареты. – Вернусь через пару минут.

Пытаясь согреться, Шивон обхватила себя руками за плечи.

– Не бойся, – сказала она. – Никто не собирается произносить прощальных речей и тому подобного.

– Ты отлично все организовала, Шив, – уверил ее Ребус. – Спасибо.

Услышав похвалу, Шивон ухмыльнулась.

– Как поживает Колин?

– Думаю, Фил скоро вернет его к жизни.

Ребус кивком указал на две фигуры, слившиеся в одну.

– Надеюсь, они не пожалеют об этом утром, – проворчала Шивон.

– Что это за жизнь, если наутро тебе даже пожалеть не о чем? – откликнулся один из курильщиков.

– Я бы хотел, чтобы эти слова были высечены на моей могиле, – согласился другой.

Несколько мгновений Шивон и Ребус молча смотрели друг другу в глаза.

– Пойдем назад? – промолвила она наконец.

Ребус кивнул и, затушив сигарету, последовал за ней в бар.

Было уже далеко за полночь, когда у больницы «Уэстерн дженерал» остановилось такси. В этот час в больнице не было почти никого из персонала, поэтому дежурная медсестра остановила Ребуса только в коридоре, где находилась палата Кафферти.

– Вы пьяны! – возмущенно сказала она.

– С каких это пор медсестры начали ставить диагноз? – попытался отшутиться Ребус.

– Я сейчас вызову охрану.

– Зачем?

– Пациентов нельзя навещать посреди ночи. Особенно тяжелых…

– Почему?

– Потому что в это время они спят.

– Я не собираюсь играть здесь на волынке и вообще шуметь, – возразил он.

Медсестра показала на потолок. Ребус поднял голову и увидел видеокамеру, глядящую прямо на него.

– Видите? – сказала сестра. – Охрана сейчас будет здесь.

– Прошу вас, ради бога!

Дверь палаты Кафферти за ее спиной отворилась. На пороге стоял какой-то человек.

– Не волнуйтесь, мисс, я с ним разберусь.

Сестра резко развернулась к нему.

– А вы кто такой? Кто вас сюда пустил?! Я сейчас…

Увидев полицейское удостоверение, она замолчала.

– Инспектор Стоун, – представился детектив. – Не беспокойтесь, я знаю этого типа и позабочусь, чтобы он никого здесь не побеспокоил. Присядем, Джон?..

С этими словами Стоун указал на составленные в ряд стулья для посетителей. Ноги у Ребуса уже слегка подкашивались, поэтому возражать он не стал. Когда он опустился на стул, инспектор кивнул медсестре в знак того, что все в порядке, и она ушла. Стоун тоже сел, оставив между собой и Ребусом одно свободное место, и принялся запихивать удостоверение в карман.

– У меня еще недавно тоже было такое, – сообщил ему Ребус.

– Что у тебя в сумке? – спросил Стоун.

– Памятные подарки пенсионеру.

– А-а, это многое объясняет… – протянул инспектор.

– Например – что? – Ребус попытался сфокусировать на нем взгляд – впрочем, без особого успеха.

– Например, количество выпитого.

– Шесть пива, четыре виски и примерно полбутылки вина, – перечислил Ребус задумчиво.

– И все еще на ногах!.. – Стоун недоверчиво покачал головой. – Так что же привело тебя сюда? Не дают покоя недоделанные дела, так, что ли?

Ребус полез за сигаретами, но вовремя вспомнил, где находится.

– Что ты имеешь в виду?

– Я тут, грешным делом, подумал, уж не собирался ли ты перерезать Кафферти пару трубок или отсоединить несколько проводов.

– Это не я напал на него на мосту.

– А забрызганная кровью бахила говорит об обратном.

– Вот не знал, что недо… неодушевленные предметы умеют говорить, – промолвил Ребус, вспоминая разговор с Соней.

– Они говорят на своем собственном языке, Ребус, – пояснил Стоун. – А эксперты выступают в качестве переводчиков.

«Да, – подумал Ребус, у которого немного прояснилось в голове. – Эксперты исследуют улики, которые находят на месте преступления малышка Соня и другие».

– А ты что здесь делаешь? – спросил он. – Тоже решил навестить больного?

– Хочешь сменить тему?

– Нет, просто спрашиваю.

Помолчав, Стоун кивнул.

– Наружное наблюдение отменяется, по крайней мере до тех пор, пока Кафферти не придет в себя, – сказал он. – А это значит, что утром я смогу вернуться домой. Впрочем, инспектор уголовного розыска Дэвидсон обещал держать нас в курсе событий.

– Только я не советовал бы вам задавать ему сложные вопросы завтра утром, – посоветовал Ребус. – Когда я видел его в последний раз, Шэг пытался танцевать прямо посреди улицы.

– Я это учту. – Стоун поднялся. – А теперь идем, я тебя подвезу.

– Я живу на другом конце города, – ответил Ребус. – Лучше я вызову такси.

– Тогда я подожду, пока оно придет.

– Но это вовсе не потому, что ты мне не доверяешь, правда?

Стоун не ответил, и Ребус шагнул к двери палаты, но только затем, чтобы заглянуть в одно из похожих на амбразуру смотровых окошек. Он, однако, так и не сумел разглядеть, на какой из коек лежит Кафферти, к тому же некоторые из них были огорожены ширмами.

– А вдруг ты выдернул ему пару капельниц? – спросил он. – Ведь теперь у тебя есть на кого все свалить…

Стоун покачал головой и – как и медсестра – показал пальцем на потолок.

– Запись на камере покажет, что ты даже не заходил в палату, – пояснил он. – Разве ты не знаешь, что фотография не лжет?

– Знаю, – отозвался Ребус. – Но не верю.

Он подобрал с пола сумку и первым пошел к выходу, Стоун – за ним.

– Ты давно знаком с Кафферти? – спросил инспектор.

– Лет двадцать или около того.

– Кажется, в первый раз ты свидетельствовал против него в городском суде Глазго?

– Точно. Чертов адвокат перепутал меня с предыдущим свидетелем – каким-то итальяшкой по фамилии Чучелло. После этого случая Кафферти и прозвал меня Чучелом.

– Вот как?

Ребус пожал плечами.

– Неужели я сообщил нечто такое, чего не было в ваших досье?

– Вообще-то да, сообщил.

– Приятно сознавать, что у меня еще есть козыри в рукаве.

– У меня такое ощущение, Джон, что ты не намерен просто взять и выбросить его из головы.

– Кого? Кафферти?

Ребус обернулся, и Стоун медленно кивнул.

– Или ты настроил сержанта Кларк, чтобы она продолжила это дело вместо тебя? – Стоун ждал ответа, но Ребусу нечего было ему сказать. – Или теперь, когда ты ушел на пенсию, тебе кажется, будто в стройных рядах полиции образовалась зияющая брешь, которую будет невозможно заполнить?

– Ну я не настолько высокого мнения о себе.

– А ты не думал, что то же самое, возможно, относится и к Кафферти? Когда он сыграет в ящик, его место недолго останется вакантным: на улицах хватает молодых да рьяных, которые спят и видят, как бы пробиться на самый верх.

– Это уже не мои трудности, – возразил Ребус.

– В таком случае единственное, что отравляет тебе жизнь, – это сам Кафферти, и никто больше.

У выхода из больницы они остановились, и Ребус достал мобильный телефон, чтобы вызвать такси.

– Ты правда будешь ждать машину вместе со мной? – спросил он.

– Мне все равно больше нечего делать, – ответил Стоун. – Слушай, может, тебя все-таки подбросить, а?.. Посмотри, сколько времени. Чертово такси может приехать не раньше утра.

Ребусу потребовалось всего полминуты, чтобы принять решение. Кивнув в знак согласия, он запустил руку в сумку и достал бутылку виски.