Текст книги "Музыка под занавес"

Автор книги: Иэн Рэнкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)

38

– Ну что теперь? – спросил Ребус на обратном пути в участок.

– Теперь, мне кажется, следует поговорить с водителем Стахова.

– Думаешь, консульство даст добро?

– А ты можешь предложить что-нибудь еще?

Ребус пожал плечами:

– Будет гораздо проще, если мы перехватим его где-нибудь на улице.

– А если он не говорит по-английски?

– Думаю, что говорит, – уверенно сказал Ребус, вспомнив, что, пока Кафферти и Андропов стояли на мосту, их водители-телохранители общались довольно свободно. – К тому же, – добавил он, подумав, – я знаю, где можно найти квалифицированного переводчика. – Ребус жестом показал на заднее сиденье, куда он забросил компакт-диск с записью выступления Федорова. – Я думаю, профессор Коулвелл с радостью пойдет нам навстречу.

– То есть ты предлагаешь мне задержать этого парня прямо на улице и тут же, не сходя с места, допросить? – Шивон саркастически хмыкнула. – Тебе мало неприятностей, которые ты мне уже устроил?

Ребус удачно проскочил светофор на Риджент-роуд и свернул на Роял-террас.

– А тебе? – спросил он после непродолжительного молчания.

– Больше чем достаточно, – призналась Шивон. – Как ты считаешь, Бейквелл позвонит начальнику полиции?

– Он может.

– Тогда, боюсь, не позднее чем сегодня вечером меня тоже отстранят.

Она вздохнула.

Ребус искоса взглянул на нее.

– Разве это так плохо?

Шивон снова вздохнула.

– Это у тебя преддембельская эйфория, – сказала она.

Ребус хотел что-то ответить, но не успел. Позади них вдруг появилась патрульная полицейская машина с включенными проблесковыми огнями.

– Ну что там еще?! – пожаловался в пространство Ребус и, остановившись у тротуара, выбрался из салона.

Патрульный уже шагал к нему, на ходу поправляя фуражку, которую только что надел. Ребусу его лицо было незнакомо.

– Инспектор Ребус? – спросил патрульный, и Ребус кивнул.

– Мне приказано доставить вас в участок, сэр.

– В который?

– В Вест-Эндский.

– Что, Шэг Дэвидсон решил устроить мне вечеринку-сюрприз?

– Мне об этом ничего не известно.

Может, и правда неизвестно, подумал Ребус. Но сам-то он уже понял, в чем дело: Стоун или Дэвидсон нашли-таки, что на него повесить, и Ребус готов был биться об заклад, что это – не медаль.

Повернувшись к Шивон, он увидел, что она тоже вышла из машины и стоит опершись о крышу. Вокруг уже начинали собираться зеваки.

– Возьми «сааб», – сказал ей Ребус. – Позаботься, чтобы доктор Коулвелл получила свой диск.

– А как быть с шофером?

– Это ты решай сама. – И с этими словами Ребус сел на заднее сиденье патрульной машины. – Врубай сирену, ребята, – сказал он патрульным. – Не стоит заставлять инспектора Дэвидсона ждать.

Но в Торфихене его ждал вовсе не Дэвидсон. За столом в комнате для допросов сидел инспектор Стоун. Сержант Проссер, засунув руки в карманы, подпирал стену у входа.

– Похоже, у меня появились поклонники, – жизнерадостно заявил Ребус, усаживаясь напротив Стоуна. – Какие новости?

– Кровь на бахиле принадлежит Кафферти, – сказал Стоун.

– Обычно анализ ДНК занимает куда больше времени, – усомнился Ребус.

– Верно, – нехотя согласился Стоун. – Она – той же группы, что и кровь Кафферти.

– Я чувствую, что это еще не все, – спокойно заметил Ребус.

– К сожалению, мы не нашли никаких пригодных для идентификации отпечатков, – признался инспектор.

– Иными словами, вы не можете доказать, что эта бахила была украдена из багажника моей машины, – улыбнулся Ребус и, хлопнув в ладоши, стал подниматься. – С вашей стороны было очень любезно сообщить мне о…

– Сядь, Ребус!

Ребус немного подумал, потом сел.

– Кафферти все еще без сознания, – сказал Стоун. – Никто из врачей пока не произнес слово «кома», но я уверен – они думают, что к этому идет. Не исключено, что остаток жизни Кафферти проведет, словно овощ на грядке. – Он прищурился. – Похоже, Ребус, вся слава достанется тебе. Как ты и хотел.

– Ты все еще думаешь, что это сделал я?

– Я это знаю, черт побери!

– И я все рассказал сержанту Кларк именно потому, что хотел с ее помощью убрать вас с дороги?

Стоун кивнул.

– Ты воспользовался спецкостюмом, чтобы на твоей одежде не осталось следов крови, – подал голос Проссер. – Но одна бахила соскочила у тебя с ноги и упала в канал, а доставать ее ты не рискнул: тебе нужно было поскорее оттуда убраться…

– Мы это уже обсуждали, – отрезал Ребус.

– И будем обсуждать еще не раз, – с угрозой сказал Стоун. – Как только мы закончим сбор доказательств.

– Что ж, буду с нетерпением ждать. – Ребус решительно встал. – Это все, что вы хотели мне сообщить?

Стоун нехотя кивнул, и Ребус двинулся к выходу, но у дверей его настиг еще один вопрос Стоуна:

– Патрульные, которые доставили тебя сюда, доложили, что с тобой в машине была женщина. Это детектив-сержант Кларк?

– Разумеется, нет!

– Разумеется, да! – фыркнул Проссер.

– Ты уже отстранен, Ребус, – покачал головой Стоун. – Неужели ты хочешь утопить и ее?

– Вы не поверите, ребята, но она сама спрашивала меня о том же не более получаса назад…

Ребус толкнул дверь и, не оглядываясь, вышел.

Когда Шивон приехала в университет, доктор Коулвелл работала за компьютером в своем кабинете.

– Я привезла вам компакт-диск с записью выступления Федорова, – сказала Шивон, входя в комнату и протягивая ей коробочку с диском.

– Огромное вам спасибо.

Скарлетт Коулвелл взяла диск и с признательностью кивнула.

На взгляд Шивон, доктор несколько злоупотребляла косметикой, что делало ее чуточку старше. Зато ее волосы выглядели просто роскошно, хотя не исключено было, что без краски тут тоже не обошлось.

– У меня тоже будет к вам просьба, доктор. Не могли бы вы кое на что взглянуть?

– Разумеется. А на что?

– Вы позволите воспользоваться вашим компьютером?

Коулвелл жестом пригласила Шивон сесть за стол, а сама встала рядом, глядя на экран. Шивон быстро зашла на сайт магазина «Сила слова» и открыла фотогалерею.

– Вы сделали только этот снимок? – спросила она, кивнув на фотографию Федорова на стене.

– Нет, но остальные фото получились настолько неудачными, что я их стерла. Я не очень хорошо разбираюсь в современной технике.

Шивон кивнула и показала на экран:

– Вы помните этого человека?

Коулвелл наклонилась ниже, внимательно всматриваясь в лицо водителя.

– Да, помню. Я видела его на вечере.

– Но кто он такой, вы не знаете?

– Нет. Разве это кто-то известный?

– Федоров с ним разговаривал?

– Не знаю, не обратила внимания. А кто он такой?

– Русский. Работает в консульстве.

Коулвелл прищурилась.

– Знаете, по-моему, он был и на вечере в Поэтической библиотеке.

Шивон повернулась к ней:

– Вы уверены?

– Кажется, я видела его и еще одного… – Коулвелл покачала головой. – Но точно не скажу…

– Не торопитесь, подумайте, – предложила Шивон, и доктор Коулвелл, запустив пальцы в свою гриву, надолго замолчала.

– Нет, я не уверена, – сказала она наконец и убрала руки, отчего волосы упали ей на лицо. – Я боюсь, что могу спутать вечер в кафе и вечер в библиотеке, понимаете?

– То есть вам может казаться, будто вы видели этого человека в одном месте, а на самом деле он был в другом?

– Именно. У вас, случайно, нет других фотографий?

– К сожалению, нет.

Шивон пришла в голову новая мысль, и она набрала «Николай Стахов» в строке поиска, но компьютер не нашел ни одного совпадения. Тогда Шивон попыталась описать Стахова.

– Нет, мне кажется – такого человека я не видела, – покачала головой Коулвелл, и Шивон описала Андропова.

Когда Скарлетт снова пожала плечами, Шивон зашла на сайт «Ивнинг ньюс», открыла архив новостей и отыскала там статью с описанием ужина в одном из самых дорогих ресторанов Эдинбурга. Статья сопровождалась серией фотографий, на одной из которых Шивон без труда отыскала Андропова.

– Вот этот человек, – сказала она.

– Лицо знакомое, – сказала Коулвелл. – Кажется, я его где-то…

– Не в Поэтической библиотеке? – быстро спросила Шивон.

Коулвелл со вздохом пожала плечами, но Шивон попросила ее не огорчаться. Достав мобильник, она позвонила в библиотеку.

– Мисс Томас? – спросила она, услышав в трубке женский голос.

– Сегодня ее не будет, – ответила женщина. – А в чем дело? Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь?

– С вами говорит сержант Кларк. Я расследую убийство Александра Федорова и хотела бы задать мисс Томас несколько вопросов.

– Абигайль сегодня работает дома. У вас есть ее номер?

Шивон записала домашний телефон Томас и сразу же перезвонила. Убедившись, что Абигайль Томас может быстро войти в интернет, Шивон продиктовала ей адреса сайтов книжного магазина и «Ивнинг ньюс».

– Да, я видела обоих, – проговорила Абигайль Томас после паузы. – Они сидели достаточно близко, ряду во втором или в третьем.

– Вы уверены?

– Да, уверена.

– Еще один вопрос, мисс Томас: выступление Федорова никто не фотографировал?

– Ну, я думаю, кто-то мог делать снимки с помощью мобильного телефона, но официально мы фотографа не приглашали.

– Понятно. А камеры видеонаблюдения у вас установлены?

– Это же библиотека, сержант! – возмутилась Томас.

– Простите, это был дурацкий вопрос, – извинилась Шивон. – Спасибо за помощь. – И она дала отбой.

– Почему это так важно? – спросила Коулвелл, выводя Шивон из задумчивости.

– Не знаю, возможно, это не имеет особого значения, – ответила она. – Но в тот вечер, когда Федорова убили, он пил коньяк в том же баре, что и Андропов.

– Этот мистер Андропов… Судя по газетной статье, он какой-то бизнесмен?

– Он и Федоров росли в одном районе Москвы. Инспектор Ребус уверен, что они знали друг друга еще тогда.

– Ах вот как!..

Шивон почувствовала, что невзначай затронула какой-то важный пункт.

– Вы что-то знаете? – спросила она.

– Нет, но, возможно, вот это кое-что объясняет.

– Что же именно, доктор?

Коулвелл взяла со стола диск:

– Экспромт, который Федоров прочел в библиотеке.

Она шагнула к книжным стеллажам и присела перед ними. На одной из нижних полок стоял компактный музыкальный центр, вставив в него диск, Коулвелл нажала кнопку воспроизведения. В колонках зашуршало, потом послышались звуки сдвигаемых стульев, покашливание, приглушенные разговоры – публика занимала места.

– Это должно быть где-то посередине, – пояснила Коулвелл, нажимая кнопку перехода к следующей записи, но попала сразу на конец диска. – Ах да, – спохватилась она, – я и забыла: вечер записан одной дорожкой. – Вернувшись к началу, Коулвелл нажала кнопку «поиск».

– Когда я слушала диск в первый раз, – сказала Шивон, – я обратила внимание, что некоторые стихотворения Федоров читал по-русски.

Коулвелл кивнула:

– Этот экспромт тоже был на русском… ага, вот он.

Она вернулась к столу, вооружилась блокнотом и карандашом и стала что-то быстро записывать, напряженно прислушиваясь к звукам русской речи. В какой-то момент доктор попросила Шивон отмотать запись немного назад. С этого момента они слушали вместе: доктор переводила, а Шивон нажимала «паузу» или «поиск», если ей казалось, что Скарлетт не успевает за Федоровым.

– Так обычно не делается, – извинилась Коулвелл. – Чтобы перевести стихотворение как следует, мне нужно больше времени.

– Будем считать это переводом в первом приближении, – успокоила Шивон.

Коулвелл со вздохом провела рукой по волосам и снова погрузилась в работу. Минут через тридцать она бросила карандаш на стол и с наслаждением потянулась. На диске Федоров по-английски объяснил слушателям, что следующее стихотворение будет из сборника «Астапово-блюз».

– Значит, о том, что он собирается читать свое новое стихотворение, никто не знал? – догадалась Шивон.

– Никто. Он ничего не говорил, – подтвердила Коулвелл.

– И Александр не объявил его даже во время выступления?

Коулвелл покачала головой, потом нетерпеливым жестом убрала с лица волосы.

– Это был экспромт, – повторила она. – Но я боюсь, что в публике очень немногие это поняли.

– Почему вы думаете, что это был именно экспромт?

– Потому что в квартире не было никаких черновиков, а все опубликованные работы Федорова я хорошо знаю.

Шивон кивнула и протянула руку к блокноту.

– Позвольте взглянуть?

Коулвелл нехотя протянула ей свои записи.

– Это все очень приблизительно… – сказала она. – Я даже не знаю, где должен быть разрыв строки.

Шивон было в высшей степени плевать на разрыв строки. Она впилась взглядом в блокнот.

…Шершавый язык зимы лижет детей Таганки. Шершавый язык дьявола лижет мать Россию и покрывается слоем драгоценных металлов (золота?). Его аппетит не утолить вовек… Алчное чрево не знает ни насыщения, ни покоя, ни любви. Желание зреет как гнойник. Те, кто пирует в разгар голода, не ведают ни угрызений совести, ни раскаяния… Тень зимы накрывает все… Свора негодяев предала народ и завладела моей страной.

Шивон прочитала это дважды, потом подняла голову и посмотрела на Коулвелл.

– Что такое «Таганка»?

– Таганский район Москвы. Раньше он назывался Ждановским.

Шивон задумалась.

– Ага, это кое-что проясняет! Но в целом…

– Это только подстрочник, – извинилась Коулвелл. – Если бы у меня было больше времени…

– Я не имела в виду ваш перевод, – уверила Шивон, и Коулвелл слегка расслабилась.

– В этих строках чувствуется ненависть. Мне так показалось.

Шивон кивнула, вспомнив, что сказал на вскрытии поэта профессор Керт: «Нападавшим двигала ненависть».

– Да, – сказала она. – Ярость и ненависть к тем, кто пирует, пока народ голодает.

– Вы думаете, это намек на тот роскошный ужин, о котором говорилось в газете? Но ведь статья появилась уже после того, как Александра убили!

– Статья – да, она вышла после его гибели, но сам ужин состоялся за несколько дней до нее. Возможно, Федоров каким-то образом о нем узнал.

– И вам кажется, что стихотворение Александра направлено против того бизнесмена, о котором вы говорили… Андропова?

– Да. Если, как вы говорите, это был экспромт, то он явно нацелен в Андропова. Ведь русский олигарх как раз и разбогател на тех самых «драгоценных металлах», о которых идет речь в стихотворении.

– И Александр ставит знак равенства между Андроповым и дьяволом?

Шивон покачала головой:

– Кажется, мне не удалось вас убедить…

– Мой перевод еще очень приблизителен. В некоторых местах я откровенно гадала. Нет, вы как хотите, а мне нужно поработать над этим стихотворением как следует.

Шивон кивнула, потом вспомнила еще об одной вещи:

– Можно мне еще раз воспользоваться вашим знанием русского?..

Найдя в сумочке диск с записью раннего выступления Федорова, она опустилась на колени перед музыкальным центром. Ей потребовалось некоторое время, но в конце концов Шивон сумела отыскать место, когда беспокойный микрофон Риордана уловил русскую речь.

– Послушайте вот это… Что они говорят?

– Здесь только два слова. – Коулвелл пожала плечами. – Русский отвечает на телефонный звонок; он говорит только «Да?» и «Слушаю».

– Что ж, мне все равно нужно было проверить. – Шивон извлекла диск из приемного устройства и, поднявшись на ноги, снова потянулась к блокноту. – Можно мне на время взять этот первый перевод? – спросила она. – Вам я пока оставлю диск, так что можете работать над более точным вариантом сколько душе угодно.

– А что, между Александром и этим бизнесменом, Андроповым, были очень напряженные отношения?

– Не знаю, не уверена.

– Но ведь это же мотив, правильно?! После долгого перерыва они встречаются на поэтическом вечере, и Александр адресует Андропову свой экспромт. А если потом они снова встретились в том баре, про который вы говорите…

Шивон предостерегающе взмахнула рукой:

– Мы даже не знаем, видели ли они друг друга, когда находились в баре, поэтому я бы очень просила вас, доктор Коулвелл, никому ничего не рассказывать. В противном случае вы можете очень серьезно осложнить наше расследование.

– Я все понимаю.

Скарлетт Коулвелл кивнула в знак согласия, и Шивон, вырвав из блокнота листок, аккуратно сложила его пополам, потом еще раз пополам.

– Позвольте на прощание дать вам один совет, – сказала она, пряча листок с переводом в сумку. – По-моему, в последней строке своего экспромта Федоров цитирует «Шотландскую славу» Бернса. Речь там идет не о «своре негодяев», как вы написали в переводе, а о «мошеннической шайке». Помните: «Проклятие предавшей нас // Мошеннической шайке!»?..

Коулвелл задумчиво кивнула.

39

Ребус сидел возле койки Морриса Гордона Кафферти.

Предъявив дежурной сиделке свое удостоверение, он поинтересовался, не навещал ли кто-нибудь больного, но сиделка покачала головой. Никто не приходил, потому что ни одного настоящего друга у Кафферти не было, хотя сам он не раз смеялся над Ребусом, называя его то «одиноким ковбоем», то «свихнувшимся одиночкой». Жена Кафферти давно умерла, сына убили много лет назад, а самые доверенные сообщники из тех, с которыми он когда-то начинал, один за другим исчезли после серьезной размолвки с боссом. В большом доме Кафферти остался теперь только охранник, да и тот, скорее всего, думал главным образом о том, кто и когда заплатит ему в следующий раз. Несомненно, Кафферти имел дело с большим количеством бухгалтеров, маклеров, адвокатов (их имена наверняка были известны Стоуну), но Ребус понимал, что эти люди вряд ли явятся сюда, чтобы проведать своего работодателя.

Кафферти по-прежнему находился в палате интенсивной терапии, но еще в коридоре Ребус случайно подслушал разговор двух ординаторов, жаловавшихся на нехватку мест в отделении реанимации. Наверное, подумал он, Кафферти переведут в общую палату. Или, если кому-то из адвокатов удастся разблокировать его счета – в частную палату для очень важных персон. Пока что его жизнь поддерживали многочисленные проводки, трубочки, вздыхающие и попискивающие на разные голоса машины с мерцающими экранами и мигающими лампочками. К одной руке была подключена капельница. Провода, подсоединенные к черепу Кафферти, измеряли мозговую активность. Его обнаженные руки казались совершенно белыми, а покрывавшие их седые волоски топорщились, точно серебряные проволочки. Поднявшись со стула, Ребус наклонился как можно ближе к лицу Кафферти в надежде, что тот почувствует его присутствие и это как-то отразится на приборах, но ничего не изменилось. На всякий случай Ребус проследил провода, которые шли от неподвижного тела к приборам, а от приборов – к розеткам на стене, но, насколько он мог судить, здесь все было в порядке. Кафферти по-прежнему оставался без сознания, но и смерть, по заверениям врачей, ему не угрожала – еще одна причина для перевода больного в обычную палату. В самом деле, нуждается ли овощ в интенсивной терапии?

Чуть склонив голову, Ребус разглядывал ногти, суставы и широкие запястья Кафферти. Он был крупным мужчиной – крупным, но не особенно мускулистым. Кожа на шее Кафферти обвисала кольцевыми складками, челюсть расслабленно отвисла, а из приоткрытого рта торчала какая-то трубка. В уголке губ Ребус разглядел серебристый след засохшей слюны и подумал, что с закрытыми глазами Кафферти выглядит совершенно безвредным и даже каким-то жалким. Это впечатление усиливали редкие, сальные волосы, сохранившиеся кое-где на черепе гангстера. Никто не удосужился вымыть Кафферти голову, и волосы неряшливо липли к коже.

Графики и таблицы, вывешенные в изножье кровати, Ребусу ровным счетом ничего не говорили. К примеру, вот эта линия упорно шла вверх – хорошо это или плохо? Он не знал и невольно подумал, что именно к цифрам и непонятным картинкам свелась сейчас вся жизнь Кафферти.

– Просыпайся, старый мерзавец! – прошептал Ребус на ухо Кафферти. – Хватит притворяться… – Он бросил быстрый взгляд на мониторы, но там снова ничто не изменилось. – Меня не проведешь, я же знаю, какой крепкий у тебя череп. Просыпайся, Кафферти, я жду!

Никакой реакции. Только в горле Кафферти что-то заклокотало, но и это ничего не значило: подобный звук он издавал примерно каждые тридцать секунд. Что ж, подождем…

Ребус снова опустился на стул. Когда он появился в больнице, сиделка спросила, не приходится ли он пациенту братом. «А что?» – спросил Ребус. «Вы очень на него похожи», – ответила сиделка и ушла. Ребус счел, что должен рассказать об этом Кафферти, но, прежде чем он успел открыть рот, в нагрудном кармане его рубахи завибрировал мобильник.

Достав телефон, Ребус с опаской покосился на дверь – он знал, что в больницах не всегда разрешают пользоваться мобильной связью.

– Какие новости, Шив?

– Андропов и его водитель побывали на вечере Федорова в Поэтической библиотеке. Федоров, скорее всего, заметил его в публике и узнал, поскольку выдал обличительный экспромт. И на русском языке. Я думаю, что экспромт был направлен именно против Андропова. Если ты не в курсе, экспромт – это…

– Я знаю, что такое экспромт, – перебил Ребус. – Что ж, весьма любопытно, весьма…

– А как твои дела? Тебя отпустили?

Он не сразу понял, что она имеет в виду, а когда понял – рассмеялся негромко.

– Меня никто не собирался задерживать. У них нет ничего, кроме следов крови на бахиле, которая – кровь, я хочу сказать, – относится к той же группе, что у Кафферти.

– А где ты сейчас?

– Решил навестить нашего тяжелобольного.

– Господи, Джон, ты хоть понимаешь, как это может выглядеть?!

– Я не собираюсь душить его подушкой, Шив.

– Но что будет, если вскоре после твоего ухода Кафферти вдруг отбросит коньки?

– А вы неплохо соображаете, сержант Кларк.

– Тебе нужно убираться оттуда как можно скорее!

– Где ты меня подберешь?

– Я должна вернуться в участок.

– А разве мы с тобой не договорились арестовать шофера?

– Мы с тобой ничего подобного делать не будем.

– Ты хочешь сказать, что собираешься сначала посоветоваться со Старром?

– Да.

– Он знает это дело не так хорошо, как мы, Шивон.

– Там и знать особенно нечего. На данный момент у нас ничего нет – никаких фактов, никаких улик. Одни догадки и твои фантазии.

– Вот тут я с тобой не согласен. Картинка потихоньку начинает вырисовываться. Разве ты не чувствуешь?

За разговором Ребус снова поднялся со стула, но только затем, чтобы еще раз вглядеться в лицо Кафферти. Один из приборов громко загудел, и Шивон издала протяжный вздох.

– Ты все еще там, – констатировала она.

– Мне показалось – у него дрогнули веки. Ну так где ты меня заберешь?

– Давай сначала я все-таки поговорю со Старром или Макреем.

– Лучше предоставь это дело Стоуну.

Шивон некоторое время молчала, потом осторожно переспросила:

– Ты предлагаешь… Я не ослышалась?

– НОП обладает куда большим авторитетом, чем ты или я. Расскажи Стоуну о связи между Федоровым и Андроповым.

– И что это даст?

– Это может помочь Стоуну предъявить Кафферти обвинение. Андропов – бизнесмен, а бизнесменам нравится заключать сделки.

– Ты же знаешь, что я этого не сделаю.

– Тогда зачем я трачу силы и время на уговоры?

– Ты вбил себе в голову, что если Стоун будет на моей стороне, мне это поможет. Но сейчас он уверен, что я – твоя сообщница, которая помогла тебе добраться до Кафферти. Ты считаешь, что переубедить Стоуна можно только одним способом – сообщить ему о связи Андропова и Федорова, но на самом деле мне это не…

– Ты слишком умна, Шив. Иногда это тебе мешает. – Ребус немного помолчал. – И все равно тебе придется поговорить с ним, – добавил он после паузы. – Если русское консульство начнет ссылаться на дипломатический иммунитет, НОП сумеет кое-что этому противопоставить.

– Что, например?

– У них должны быть прямые выходы на Специальную службу <sup>[23]23
  Специальная служба – отдел Департамента уголовного розыска, осуществляющий функции политической полиции и охраняющий членов королевского семейства.


[Закрыть]</sup> и разведку.

– Хочешь напустить на русских всех наших джеймсбондов? – хмуро осведомилась Шивон.

– Существует только один Джеймс Бонд, ты сейчас с ним разговариваешь, – сказал Ребус, надеясь ее рассмешить, но Шивон не засмеялась.

– Я подумаю, но только если ты пообещаешь немедленно убраться из больницы, – твердо ответила она.

– Уже ухожу, – солгал Ребус и выключил телефон.

Во рту у него пересохло, и он подумал, что Кафферти не пострадает, если он глотнет воды из стоящей на тумбочке пластмассовой бутылки. Выпив два стакана, Ребус вытер рот ладонью и решил заглянуть в саму тумбочку.

Он не ожидал найти там ничего интересного, однако в тумбочке оказались часы, ключи и бумажник Кафферти. Не воспользоваться таким случаем было нельзя, и Ребус взял бумажник в руки.

Внутри лежали пять десятифунтовых банкнот и несколько клочков бумаги с записанными на них телефонными номерами, ни один из которых ничего не говорил Ребусу. Часы, как и следовало ожидать, были золотыми, фирмы «Ролекс», и Ребус, взвесив их на ладони, сразу убедился, что это не подделка. Потом он взял ключи. На кольце их было не меньше шести; Ребус поигрывал связкой, и ключи тренькали и звякали, тренькали и звякали…

Судя по всему, это были ключи от дома Кафферти. Ребус взглянул на неподвижное тело на кровати.

– Ты не возражаешь? – негромко спросил он и добавил после паузы, опуская ключи в карман: – Я так и думал.

Ему снова повезло: сигнализация в доме Кафферти была отключена, а охранник где-то болтался. Первое, что сделал Ребус, войдя в дом через парадную дверь, – это посмотрел наверх, ища укрепленные под потолком камеры наблюдения, но ничего не обнаружил и уже без опаски направился в гостиную. Дом Кафферти относился к викторианской эпохе и отличался высокими потолками, украшенными вычурными лепными карнизами. Судя по всему, гангстер начал коллекционировать картины – несколько кричаще-ярких, режущих глаз абстрактных полотен висело на стенах, и Ребус спросил себя, уж не относятся ли они к раннему периоду творчества Родди Денхольма. Шторы на окнах были задернуты, и он не стал их открывать – только включил свет. В гостиной стояли большой телевизор, современный музыкальный центр и три дивана. На мраморном кофейном столике не было ничего, если не считать двух-трех старых газет и пары очков. В очках Ребус гангстера еще никогда не видел: очевидно, Кафферти был слишком тщеславен, чтобы носить их вне дома. Справа от камина Ребус заметил узкую дверцу, похожую на дверь стенного шкафа. Заглянув внутрь, он, однако, обнаружил, что в нишу втиснут современный двухкамерный холодильник. Внутри на специальных полках хранились бутылки с вином и более крепкими напитками. С трудом переборов искушение, Ребус закрыл дверцу и вернулся в прихожую. Туда выходило еще несколько дверей: кухня, зимний сад с бильярдным столом, ванная, прачечная, кабинет и еще одна гостиная – чуть меньших размеров и более уютная. Ребусу даже стало интересно, действительно ли гангстер получает удовольствие, живя в столь большом доме.

«Конечно получает», – ответил он сам себе, поднимаясь по широкой, застланной ковровой дорожкой лестнице на второй этаж. Там он обнаружил две спальни с отдельными ванными комнатами, домашний кинотеатр с видеоцентром и укрепленным на стене сорокадвухдюймовым плазменным экраном, а также что-то вроде кладовой, набитой картонными ящиками и коробками из-под чая – в большинстве пустыми. В одном из ящиков лежала запыленная женская шляпка. В другом Ребус обнаружил старые туфли, в третьем – фотоальбомы. Очевидно, это было все, что осталось от покойной миссис Кафферти. На одной из стен висела доска для дартса; отметки от попаданий группировались в основном вне поля мишени, из чего Ребус заключил, что кому-то – быть может, самому Кафферти – следовало больше тренироваться или не стесняться носить очки. Впрочем, в последний раз эта доска использовалась, похоже, довольно давно – еще до того, как комната была превращена в кладовую.

Последняя дверь в дальнем конце коридора вывела Ребуса на узкую винтовую лестницу. В одной из комнат верхнего этажа Ребус обнаружил большой бильярдный стол, укрытый полотняным чехлом, в другой – библиотеку. Стеллажи Ребус узнал сразу – он сам покупал такие в «Икее». Что касалось книг, то здесь были представлены в основном растрепанные издания в бумажных обложках: триллеры для джентльмена и любовные романы для леди. Среди них затесалось несколько старых детских книг, принадлежавших, по всей видимости, сыну Кафферти. Библиотекой давно не пользовались: корешки книг покрылись толстым слоем пыли, а рассохшийся пол поскрипывал при каждым шаге. По всей видимости, гангстер редко поднимался на третий этаж особняка.

Бегло осмотрев оставшиеся комнаты – нежилые и почти без мебели, Ребус вернулся в кабинет. Это была просторная комната с окном, выходившим в сад на заднем дворе. Занавески и здесь были задернуты, но Ребус рискнул слегка их приоткрыть, чтобы бросить взгляд на каретный сарай, где жил охранник. Перед сараем стояли два автомобиля – хорошо знакомый Ребусу «бентли» и новенький «ауди», но охранника видно не было. Убедившись, что в ближайшее время ему никто не помешает, Ребус снова закрыл шторы и включил свет. В центре комнаты он увидел старинное бюро, заваленное бумагами, судя по виду – хозяйственными счетами и другой домашней бухгалтерией. Эти документы интересовали Ребуса в последнюю очередь, поэтому он сел на старый кожаный стул и начал один за другим открывать ящики бюро. В первом же из них он наткнулся на пистолет – русского производства, если судить по незнакомым буквам на затворе.

– Маленький сувенир от твоего нового приятеля? – негромко проговорил Ребус. Обойма пистолета была пуста, не было патронов и в ящике. Бесполезная игрушка… Взвесив пистолет на ладони, Ребус проверил его баланс и с помощью носового платка уложил обратно.

В следующем ящике лежала стопка финансовых документов. На текущем счете Кафферти оказалось всего шестнадцать тысяч. Еще около четверти миллиона крутилось на финансовом рынке, принося своему обладателю хорошие проценты. Примерно сотня тысяч была вложена в различные акции. Никаких следов платежей по закладной Ребус не обнаружил, следовательно, этот особняк Кафферти приобрел в собственность сразу. Интересно… По самым грубым подсчетам, особняк подобных размеров в этом районе должен был стоить как минимум миллиона полтора, но и это было еще не все. Стоун намекнул Ребусу, что у Кафферти имелись активы в нескольких нефтяных компаниях и крупных офшорных предприятиях. Кроме того, он владел – единолично или как обладатель контрольного пакета акций – десятком баров, клубов, агентством по сдаче жилья, бильярдным залом и, по слухам, вкладывал средства в одну из частных таксомоторных компаний.

Оглядывая комнату, Ребус заметил в углу старинный сейф с наборным дисковым замком. Он был выкрашен в серо-зеленый цвет и произведен в Кентукки. Подойдя к сейфу, Ребус обнаружил, что тот заперт, что в общем-то его не удивило. Единственной комбинацией, которая пришла ему на ум, была дата рождения Кафферти, и он набрал в окошке 18, 10 и 46. Замок щелкнул, дверца сейфа распахнулась, и Ребус не сдержал довольной улыбки. Он и сам не знал, зачем в свое время запомнил день рождения Кафферти, и вот теперь это ему пригодилось.

В сейфе лежали две коробки патронов калибра 9 миллиметров, четыре толстые пачки банкнот (двадцатками и пятидесятками), несколько бухгалтерских книг, компьютерные диски и бархатная коробочка с ожерельем и серьгами покойной жены. В паспорте Кафферти, который Ребус бегло просмотрел, не нашлось никаких отметок о поездке в Россию. Метрика самого Кафферти, метрики и свидетельства о смерти жены и сына, свидетельство о браке… Согласно этому последнему документу, гангстер женился в 1973 году, зарегистрировав брак в Эдинбургском муниципалитете.