Текст книги "Музыка под занавес"
Автор книги: Иэн Рэнкин
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)
22
– Что-то я никак не соображу… – призналась Шивон.
Она расхаживала по отделу перед «стеной смерти», на которой висели прижизненная и посмертная фотографии Федорова, ксерокопии протоколов вскрытия, списки имен и телефонных номеров. Ребус доедал сэндвич с ветчиной и салатом, запивая холодным чаем из полистиролового стаканчика. Хейс и Тиббет за своими столами раскачивались на стульях, словно в такт слышной им одним мелодии. Тодд Гудир пил молоко из картонного пакета.
– Если хочешь, я могу вкратце повторить, – предложил Ребус. – Отчим Джилл Морган управляет Первым шотландским банком. Она покупает наркотики у Нэнси Зиверайт и частенько появляется на кладбище в рясе с капюшоном. – Он небрежно повел плечами. – Кстати, Нэнси тоже знает о существовании капюшона.
– Нужно допросить ее еще раз, – решила Шивон. – Фил, Колин, съездите за ней.
Младшие детективы синхронно кивнули и поднялись.
– А если ее нет дома? – спросил Тиббет.
– Найдите, – отрезала Шивон.
– Слушаюсь, босс! – рявкнул Тиббет, натягивая куртку.
Шивон с подозрением взглянула на него, но Ребус знал, что Колин и не думал шутить. Он назвал Шивон «боссом» только потому, что она и была для него боссом, начальником, руководителем следственной группы.
Шивон, похоже, тоже это поняла, так как украдкой покосилась на Ребуса. Тот скомкал обертку от сэндвича и метнул в мусорную корзину, промахнувшись фута на три.
– Что-то не похожа она на дилера, – вслух подумала Шивон.
– Может быть, она и не дилер, – отозвался Ребус. – Просто щедрая душа, которая любит делиться травкой с подругами.
– Но она же берет за травку деньги, – возразил Гудир. – Разве это не торговля?..
Подойдя к мусорной корзине, он подобрал валявшийся на полу комок и отправил по назначению, причем Ребусу показалось, что молодой полицейский проделал это машинально.
– Если в тот вечер ее не было у Морган, тогда где же она была? – спросила Шивон.
– Вот, кстати, еще одна деталь к общей картине, – сказал Ребус. – Бармен в отеле показал, что в ту ночь, когда убили Федорова, Андропов и Кафферти встречались еще с одним человеком. Это был Джим Бейквелл, министр от лейбористов.
– Я видела его в шоу «Время вопросов», – вспомнила Шивон, и Ребус кивнул. О своем разговоре с Андроповым он решил не упоминать.
– Он разговаривал с убитым? – спросила Шивон.
– Не думаю. Кафферти угощал Федорова у стойки, потом, когда поэт выпил и ушел, он присоединился к Андропову и Бейквеллу, которые сидели за столиком в одной из кабинок. Я проверил: стойка оттуда не просматривается, так что Андропов вряд ли видел Федорова.
– Может, это простое совпадение? – предположил Гудир.
– В нашей работе такие совпадения встречаются крайне редко, – возразил Ребус.
– Но разве не бывает, что вы видите связь там, где ее нет?
– В мире взаимосвязано все, Тодд, вопрос лишь в том, насколько тесно. Думаю, с этим согласится и самый рьяный библейский проповедник. Кажется, в психологии это называется «шесть степеней отчуждения» или что-то вроде этого.
– Я не проповедник. Во всяком случае, не в том смысле, какой вы вкладываете в это слово.
– Тогда попробуй стать им. Говорят, это отличный способ выплеснуть лишнюю энергию. Если хочешь, можешь попробовать свои силы на мне.
– Только во внеслужебное время, – насмешливо сказала Шивон и повернулась к Ребусу: – Ты считаешь, нам нужно побеседовать с этим Бейквеллом?
– Это было бы неплохо.
– В таком случае, – засмеялся Гудир, – нам придется допросить всех парламентариев по очереди.
– Это еще почему? – удивился Ребус.
– А потому… – настал черед Шивон познакомить его с утренними результатами их работы – рассказать о проекте Родди Денхольма и о записях заседаний Комитета по возрождению городов. В подтверждение ее слов Гудир показал на прозрачную пластиковую коробку с датовскими кассетами.
– Если бы только у нас была воспроизводящая аппаратура!.. – сказал он.
– Цифровой магнитофон уже везут из Хоуден-холла, – напомнила Шивон.
– Кого-то ждет несколько десятков часов бесплатного цирка.
Гудир открыл коробку и разложил кассеты на столе перед собой, потом принялся ставить их на ребро, словно костяшки домино.
– Мне кажется, – сказал Ребус в пространство, – что очарование детективной работы начинает понемногу меркнуть.
– Возможно, ты прав.
Шивон толкнула стол, и кассеты одна за другой повалились на бок.
– А как насчет Меган Макфарлейн? – снова заговорил Ребус. – Может, побеседуем с ней еще раз?
– На каком основании?
– Она, скорее всего, знала Риордана. Кстати, любопытно, что она была знакома с обеими жертвами. Или, по крайней мере, связана…
Шивон кивнула, но по ее лицу было видно: Ребусу не удалось ее убедить.
– Это не расследование, в просто какое-то чертово минное поле! – пробормотала она, поворачиваясь к «стене смерти». Проследив за ее взглядом, Ребус заметил, что к собранию документов добавилось и фото Чарльза Риордана.
– Думаешь, убийца один и тот же? – предположил он.
– А не погадать ли нам на картах? – огрызнулась Шивон.
– Только не при детях, – кольнул Ребус.
Гудир, обнаружив под столом древнюю обертку от печенья, поднял ее с намерением отнести в корзину для мусора.
– Брось! На это есть уборщица, – одернул его Ребус и снова повернулся к Шивон: – Все-таки один убийца или двое?
– Честное слово, не знаю.
– Правильный ответ – «какая разница?», потому что на данной стадии расследования по-настоящему важно только одно: то, что мы расследуем две взаимосвязанные смерти.
Шивон кивнула.
– Макрей захочет подключить еще людей.
– Чем больше – тем веселее, – отозвался Ребус, но Шивон взглянула на него, и он понял: ей не хватает уверенности.
Еще никогда она не возглавляла полномасштабного расследования. Смерть, случившаяся в прошлом году на саммите Большой восьмерки, была не в счет, поскольку по причинам политического свойства расследование проводилось в обстановке глубочайшей секретности. Но сейчас… Стоит только журналистам пронюхать, что речь идет о двойном убийстве, и они примутся расчищать первые полосы для сенсационных материалов, а от полиции потребуют активных действий и быстрых результатов.
– А еще Макрей наверняка захочет, чтобы расследование возглавил инспектор, – добавила Шивон.
Ребус покачал головой. Если бы только Гудира сейчас не было, подумал он. Тогда они с Шивон могли бы поговорить откровенно и все обсудить, а так…
– Это должно быть твое расследование, – проговорил он. – Если тебе нужно привлечь к работе кого-то конкретного – так Макрею и скажи. Думаю, ты получишь любого, кто тебе понадобится.
– У меня достаточно людей.
– Это, конечно, очень хорошо, но широкой общественности этого мало. Широкой общественности нужно, чтобы по следу негодяев шли как минимум два десятка отборных детективов. А нас всего-то четверо… пятеро, включая Гудира. Чувствуешь разницу?
– Энид Блайтон считала, что пять – оптимальное число. [16]16
Блайтон Энид (1897–1968) – английская детская писательница, автор множества детективно-приключенческих произведений, в частности серии романов «Пятеро юных сыщиков и верный пес» о подростках, расследующих различные загадочные происшествия.
[Закрыть]
Шивон тонко улыбнулась.
– И Скуби-Ду [17]17
Скуби-Ду – пес из одноименного мультфильма; вместе с ним в раскрытии преступлений участвуют еще четверо героев.
[Закрыть] тоже, – добавил Гудир.
– Только в случае, если считать саму собаку, – поправила Шивон. – Ну, с кого ты посоветуешь начать? – спросила она Ребуса. – С Макрея, с Макфарлейн или с Джима Бейквелла?
– Со всех троих. – Телефон у него на столе зазвонил, и Ребус снял трубку. – Инспектор Ребус, – сказал он. Некоторое время он слушал, поджав губы, потом пару раз проворчал что-то неразборчивое и дал отбой. – Начальство требует ритуальной жертвы, – объяснил он и поднялся.
Начальник полиции Лотиана и Приграничного края Джеймс Корбин ждал Ребуса в своем кабинете на третьем этаже полицейского управления на Фетис-авеню. Корбину было сорок с небольшим. Пробор в его черных как смоль волосах неизменно выглядел безупречно, он всегда был гладко выбрит и пах одеколоном. Как правило, люди обращали внимание именно на ухоженный вид начальника полиции, стараясь не смотреть на огромное родимое пятно на его правой щеке. Подчиненные Корбина давно заметили, что, давая интервью телевидению, начальник предпочитает держаться перед камерой так, чтобы родимого пятна не было видно. Одно время полицейские горячо обсуждали, на что оно похоже больше: на очертания острова Файф или на голову фокстерьера. Раньше Корбина за глаза называли «Утюгом» – за безупречно отглаженные костюмы, но вскоре все без исключения стали называть его Пятнистым. До настоящего момента Ребусу доводилось встречаться с Корбином всего три или четыре раза – и отнюдь не для того, чтобы получить повышение или благодарность. И то, что ему довелось выслушать по телефону полчаса назад, отнюдь не сулило изменений в привычном сценарии.
– Так, теперь заходите, – сказал Корбин, приоткрывая дверь своего кабинета ровно настолько, чтобы просунуть голову.
К тому моменту, когда Ребус, поднявшись с единственного в коридоре стула, отворил дверь во всю ширину, Корбин снова сидел за своим просторным, неправдоподобно опрятным столом. Напротив начальника полиции расположился какой-то лысеющий толстяк с широким лицом нездорового розоватого цвета. Гипертоник, подумал Ребус. Увидев входящего детектива, толстяк приподнялся, чтобы пожать ему руку, и представился:
– Сэр Майкл Эддисон.
– Я вижу, ваша падчерица даром времени не теряет, – заметил на это Ребус.
Впрочем, и сам сэр Майкл, как видно, не тратил зря ни минуты: с тех пор как Ребус покинул квартиру Джилл Морган, не прошло и полутора часов, а он уже успел нажать на все пружины и привести в действие все механизмы, в результате чего детектив и оказался у начальства на ковре.
– Приятно, наверное, иметь влиятельных друзей? – добавил Ребус небрежным тоном.
– Джилл все мне рассказала, – сказал сэр Майкл, оставив слова Ребуса без внимания. – Похоже, она действительно попала под дурное влияние, но ее мать и я с этим разберемся.
– Мать девушки в курсе? – уточнил Ребус.
– Мне кажется, нет никакой необходимости…
– Ну да. – Ребус согласно кивнул. – Не то она снова запьет, а вам бы этого не хотелось.
Банкир потрясенно замолк. Возникшую было паузу поспешил заполнить Корбин:
– Признаться, Джон, я тоже не совсем понимаю, чего вы надеетесь достичь, двигаясь в этом направлении… – Обращение по имени свидетельствовало о том, что начальник полиции в данную минуту рассматривает подчиненного скорее как союзника.
– Достичь?.. – переспросил Ребус, не желая подыгрывать начальнику.
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Девушки в этом возрасте бывают подвержены разным… Быть может, и Джилл побоялась сказать правду, потому что…
– Потому что не хотела потерять подругу, которая снабжает ее наркотиками? – предположил Ребус. Он повернулся к Эдисону: – Кстати, подругу вашей приемной дочери зовут Нэнси Зиверайт. Вам знакомо это имя?
– Никогда с ней не сталкивался.
– Зато один из ваших коллег сталкивался, и неоднократно. Его имя – Роджер Андерсон. У меня сложилось впечатление, что он просто не в состоянии держаться от нее на расстоянии.
– Я знаю Роджера, – кивнул Эддисон. – Кажется, когда нашли тело этого поэта, он тоже оказался поблизости.
– А нашла тело не кто иная, как Нэнси Зиверайт, – уточнил Ребус.
– И какое отношение, – вмешался Корбин, – все это имеет к Джилл Морган?
– Она дала ложные показания по делу об убийстве.
– Но в конце концов она сказала правду, – возразил Корбин. – Или этого недостаточно?
– Боюсь, что не совсем. – Ребус перевел взгляд на банкира. – А имя Стюарт Джени вам что-нибудь говорит?
– Стюарт Джени?
– Да. Он тоже работает на вас.
– Он работает в банке, а не на меня лично.
– И целыми днями торчит в парламенте, покрывая нечистых на руку русских олигархов?..
– Нет, инспектор, так не пойдет!..
Лицо сэра Майкла из розового сделалось красным, а на шее отчетливо проступило раздражение, оставшееся после бритья.
– Мы с моими коллегами только что говорили об этом, – продолжал гнуть свое Ребус. – И пришли к выводу, что все упомянутые события, несомненно, должны быть связаны между собой. Хотя бы потому, что Шотландия небольшая страна, а Эдинбург – чертовски маленький город. Ваш банк надеется установить с русскими надежные партнерские связи и ворочать миллионами, не так ли? И вот вы берете выходной, чтобы сыграть с ними партию в гольф в «Глениглзе», а Стюарт Джени в это время угождает русским другими способами…
– И все равно я не понимаю, какое отношение это имеет к моей падчерице?
– Может получиться довольно неловко, если выяснится, что она имеет отношение к убийству Федорова… вне зависимости от того, какова степень ее причастности. – «Шесть степеней отчуждения», – мельком подумал Ребус. – Мисс Морган – ваша падчерица, поэтому от нее ниточка протянется к вам, а если посмотреть на вещи шире – прямо к руководству Первого шотландского банка. Не думаю, что это понравится мистеру Андропову и его партнерам.
Корбин стукнул по столу сразу обоими кулаками. Его глаза сверкали, как раскаленные угли. Эддисон, трясясь, как желе, с трудом поднялся на ноги.
– Это была ошибка… – пролепетал он. – Я виноват… Мне просто не хотелось, чтобы у нее были неприятности…
– Майкл… – начал было Корбин, но не договорил. Похоже, он просто не знал, как закончить предложение.
– Я обратил внимание, что ваша приемная дочь продолжает носить фамилию родного отца, – продолжал Ребус. – Иными словами, она не стала брать вашу фамилию, однако это не мешает ей обращаться к вам с просьбами. Эта шикарная квартира, в которой проживает мисс Морган… должно быть, она тоже принадлежит банку?
Пальто и шарф сэра Майкла висели на крючке за дверью, туда он и бросился, вытянув вперед дрожащие руки.
– Я только хотел… Общепринятые правила приличия… – бормотал Майкл Эддисон, обращаясь больше к себе, чем к кому-то другому.
Ему никак не удавалось попасть в рукава. Так и не надев пальто как следует, банкир пулей вылетел в коридор и исчез. Дверь кабинета осталась открытой, но ни Корбин, ни Ребус этого не замечали. Начальник полиции, вскочив, впился в детектива злым взглядом, Ребус ответил спокойной улыбкой.
– Разыграли как по нотам, не так ли, сэр? – спросил он.
– Вы чертов дурак, Ребус!
– Пять минут назад вы называли меня просто «Джон». Что же случилось? Или вы боитесь, что из чувства мести Эддисон повысит процент по вашей закладной?
– Сэр Майкл – порядочный человек и мой близкий друг! – отрезал Корбин.
– А также отчим наркоманки, которая лжет полицейским при исполнении, – спокойно парировал Ребус. – Как говорится, родных не выбираешь. Только друзей человек может выбирать самостоятельно, однако… Словом, вся эта шайка из ПШБ выглядит на редкость подозрительно.
– Первый шотландский банк – чуть ли не единственное успешное предприятие, действующее в стране на данный момент! – прошипел Корбин.
– Это вовсе не значит, что там собрались сплошь «хорошие парни».
– Зато себя вы, как я погляжу, причисляете к «хорошим парням». – Корбин выдавил смешок. – Ну и наглец!..
– У вас есть еще что-нибудь, сэр? Может быть, кто-то из ваших соседей хотел бы воспользоваться нашими скромными силами для поисков пропавшего садового гнома, вылепленного из бесценного гипса?
– Еще только одно, Ребус… – Корбин заставил себя сесть, но дышал по-прежнему тяжело. – Я рад, что вы… что вы уже в моем прошлом.
– Спасибо за напоминание, сэр.
– Вы меня не поняли! Я отлично помню, что до выхода на пенсию вам осталось три дня, но работать вы больше не будете. Я отстраняю вас от дела.
Ребус смерил начальника неожиданно жестким взглядом:
– Вам не кажется, сэр, что с вашей стороны это мелко? Хотя нет, скорее – жалко. Булавочный укол, не больше!
– В таком случае ничто не помешает вам принять к сведению остальное. – Корбин набрал в грудь побольше воздуха. – Если я узнаю, что вы явились на Гейфилд-сквер, я понижу в должности каждого, кто осмелится с вами заговорить. Мне нужно, чтобы вы держались подальше от участка – сидели дома и считали часы до пенсии. Начиная с сегодняшнего дня вы больше не действующий офицер полиции – и уже никогда им не будете. – Он протянул руку: – Удостоверение!
– А если я не отдам?
– Вы что, хотите провести некоторое время в камере? Мне кажется, мы сумеем упечь вас на эти три дня без… без каких-либо осложнений. – Ладонь Корбина нетерпеливо сжалась и снова разжалась. – Знаете, Ребус, я мог бы без особого труда назвать сразу трех начальников полиции, которые были бы счастливы оказаться сейчас здесь, в этом самом кабинете.
– Я тоже, – согласился Ребус. – Из вас, я думаю, вышел бы очень недурной любительский квартет, исполняющий песенку о недисциплинированном раздолбае.
– Это, – с торжеством воскликнул Корбин, – и есть та причина, по которой ты отстраняешься от работы! Недисциплинированность. Неподчинение начальству. Самоуправство.
Он все еще протягивал руку через стол, и Ребус, поглядев на нее, недоуменно качнул головой. Ему не верилось, что Корбин продолжает настаивать на своем – он-то считал, что шеф знает его лучше.
– Если вам нужно мое удостоверение, – сказал он негромко, – пришлите за ним кого-нибудь из ваших дисциплинированных жополизов.
И, повернувшись, он шагнул к выходу. В дверях кабинета он вдруг увидел секретаршу Корбина, которая, выпучив от изумления глаза, так и застыла на пороге, прижимая к груди папку с какими-то документами. Коротким кивком Ребус подтвердил, что она не ослышалась, и одними губами произнес «раздолбай» – просто на всякий случай.
Выйдя на стоянку возле полицейского управления, Ребус отпер «сааб», но садиться за руль не стал. Некоторое время он стоял неподвижно, положив руку на ручку дверцы и глядя в пространство. Только недавно он понял, что бояться нужно вовсе не представителей «дна», а тех, кто наделен привилегиями и властью. Быть может, именно поэтому Кафферти пришлось в конце концов выйти из тени, легализовать себя и свой бизнес, сделаться или, вернее, притвориться добропорядочным членом общества. Достаточно иметь влиятельных друзей в нужных местах, и ты можешь совершенно законно совершать сделки и решать судьбы – и при этом ничего не опасаться.
Сам Ребус никогда не ощущал себя членом той или иной социальной группы, хотя когда-то – в годы армейской службы или в первые месяцы работы в полиции – честно пытался «влиться в коллектив». Но чем лучше он узнавал коллег, тем слабее становилось его «чувство принадлежности» и тем меньше он доверял окружающим с их партиями в гольф, с высказанными «на ушко» клеветническими пожеланиями, с их подсиживаниями, иудиными рукопожатиями, с их готовностью подмазывать, льстить и лизать зад начальству. Не было ничего удивительного в том, что такие люди, как Эддисон, поднимались на самый верх – они сами хотели этого, к тому же в их представлениях это было и правильно, и нисколько не зазорно. Ребус все это понимал и лишь немного досадовал на себя за то, что недооценил Корбина: он не ожидал, что начальнику полиции хватит духу провернуть этот подлый трюк – вывести его из игры на все оставшиеся три дня.
– Раздолбай!.. – громко сказал Ребус, на сей раз адресуя ругательство исключительно самому себе.
Итак, это действительно был конец. Конец полицейской службы, конец той жизни, к которой он привык и без которой себя не мыслил. Все последние недели Ребус очень старался отвлечься от этой мысли, с головой уходя в работу – в любую работу. Именно с этой целью он извлек из небытия покрытые пылью висяки и даже попытался заинтересовать ими Шивон, хотя прекрасно знал: у нее хватает текущей работы, с которой она не скоро справится. А если и справится, появится еще что-то… Единственное, что Ребус мог сделать в такой ситуации, – это забрать старые дела к себе домой в качестве… ну, скажем, памятного подарка пенсионеру? С помощью этих древних дел он надеялся обеспечить себе пищу для ума, когда поход в паб почему-то покажется менее привлекательной альтернативой. Следственная работа поддерживала и питала его уже больше трех десятилетий; ради нее он пожертвовал семьей, друзьями, близкими отношениями с множеством людей. Нет, никогда он не сможет почувствовать себя самым обычным, сугубо гражданским человеком – слишком поздно ему меняться, да он уже и не сумеет. И тогда он станет невидимым не только для беззаботных подростков, но и для всего остального мира.
– Черт!.. – сказал Ребус, растянув это короткое, энергичное словцо так, словно в нем был не один слог, а как минимум четыре.
Он сознавал, что сорвался, но у него была для этого причина. Наглость. Вызывающая наглость Эддисона, пребывавшего в полной уверенности, что стоит ему только шевельнуть пальцем, и все вокруг начнут плясать под его дудку. Наглость его падчерицы, считавшей, что телефонного звонка влиятельному отчиму хватит, чтобы все исправить. Сэр Майкл, разумеется, тоже никогда не просыпался от шума драки на провонявшей мочой лестничной площадке, а его падчерица никогда не торговала собой в подворотне, чтобы заработать на очередную дозу или на ужин голодным детям. Они оба жили в другом мире – в мире привилегий и власти, где правили иные законы и закономерности.
Должно быть, и с Нэнси юная мисс Морган общалась только потому, что испытывала от этого некое извращенное удовольствие.
Похожее удовольствие испытал и Корбин, когда один из могущественнейших людей Европы обратился к нему с просьбой о небольшом одолжении.
И именно такое удовольствие, несомненно, получал Кафферти, когда угощал в баре влиятельных бизнесменов и политиков.
Кстати о Кафферти… Это дело тоже останется недоделанным, если Ребус подчинится приказу Корбина. Ничем не сдерживаемый, никого не боящийся Кафферти будет и дальше служить связующим звеном между «дном» и элитой, между миром нижних и миром верхних. Чтобы этого не произошло, Ребусу нужно было сделать только одно: броситься назад в кабинет начальника полиции, попросить прощения и на коленях поклясться, что в оставшиеся дни он будет строго следовать всем должностным инструкциям, уставам и наставлениям.
«Мне недолго осталось, сэр… Через три дня я действительно уйду на пенсию и больше никогда не буду вам докучать. Прошу вас, дайте мне шанс. Пожалуйста, сэр… Пожалуйста!»
– Не дождешься! – сказал Ребус и, рванув дверцу, вонзил ключи в замок зажигания.
