Текст книги "Музыка под занавес"

Автор книги: Иэн Рэнкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)

Потом он повернул направо.

Но все три машины уже исчезли, и Ребус вполголоса выругался. Что теперь делать – прочесывать близлежащие улочки или, может быть, вернуться к гостинице «Каледониан»? Или ехать сразу к дому Кафферти, вдруг он уже вернулся?

«Просто поезжай домой, Джон», – сказал себе Ребус.

Так он и поступил. По Кэнон-Милз, через Нью-Таун, через Старый город, мимо Медоуз в Марчмонт, по самой Марчмонт-роуд и налево – на Арден-стрит. Там, в качестве награды за сегодняшние труды, его ждал небольшой подарок: свободное местечко для парковки. И всего два лестничных пролета. Поднявшись в квартиру, он почти не запыхался, и все равно сразу отправился на кухню, наполнил стакан холодной водой и залпом выпил. Потом Ребус налил себе еще на дюйм воды и вернулся в гостиную. Там он добавил в воду примерно столько же виски и рухнул в любимое кресло, предварительно вставив в плеер диск Джонни Кэша, но тут же решил, что это не самый лучший выбор, и выключил музыку, чувствуя себя немного виноватым: насколько он помнил, у Джонни Кэша были файфские корни. В какой-то старой газете он даже видел фото Джонни, посещавшего дом предков в Фолкленде.

Вместо Кэша он поставил Джона Мартина, «Благодать и опасность» – один из лучших ранних альбомов. Мрачноватая, навевающая грусть музыка соответствовала его нынешнему настроению больше всего.

– Черт! – громко сказал Ребус, подводя итог своим сегодняшним похождениям.

Он и в самом деле не знал, как расценивать внезапное появление на сцене Стоуна и Проссера. Да, ему хотелось вывести Кафферти из игры, но сейчас Ребус ощущал, насколько важно для него самому нанести решающий удар. И похоже, проблема была не столько в самом Кафферти… Ребус сражался с ним на протяжении уже многих лет, и мысль о том, что начатое им дело будет доведено до конца очкариками-экспертами – специалистами в области современных технологий и бухгалтерского учета, была ему неприятна. Без драки, без шума, без крови.

Должен быть шум.

Должна быть драка.

Джон Мартин пел о людях, сошедших с ума. Второй композицией на диске была «Благодать и опасность», следом шла «Скверно, Джонни»…

– Он поет о моей жизни, – пожаловался Ребус, обращаясь к бокалу с виски.

Как ему быть, что делать с собой, со своей жизнью, если Кафферти и в самом деле станет недосягаем? А вдруг Стоун со своими очкастыми умниками и впрямь сумеет посадить гангстера без шума и пыли, строго по науке?

Нет.

Должен быть шум.

Должна быть драка.

Должна пролиться кровь…

23 ноября 2006 года. Четверг
День седьмой

27

Ребус припарковался на улице напротив полицейского участка Гейфилд-сквер. Отсюда ему было хорошо видно, как мельтешат перед входом репортеры и как – в зависимости от времени прибытия съемочной группы – устанавливается или разбирается телевизионная аппаратура. Несколько журналистов расхаживали по тротуару, прижимая к губам мобильные телефоны. Каждый из них зорко посматривал в сторону коллег, чтобы, не дай бог, не быть подслушанным и в то же время – не поддаться соблазну подслушать самому. Фотографы пытались найти ракурс, с которого не слишком бросалась в глаза обнажившаяся, а местами и обвалившаяся штукатурка на фасаде полицейского участка.

Со своего наблюдательного пункта Ребус разглядел и нескольких входивших в здание сотрудников в штатском. Некоторых – в том числе Рэя Рейнольдса – он знал, остальные были ему незнакомы, но по повадкам было сразу видно: это – детективы. Скорее всего, именно эти люди и были приданы следственной группе Шивон «на усиление».

Ребус медленно жевал, откусывая кусочки от купленного на завтрак рулета. Вместе с рулетом он взял кофе, газету и апельсиновый сок. В газете появились новые подробности, касающиеся странного заболевания Литвиненко (версия об отравлении все еще оставалась под вопросом), но о Федорове не было сказано ни слова. Чарльзу Риордану был посвящен один коротенький абзац, размещенный в самом конце, где обычно печатались некрологи. Из заметки Ребус узнал, что Риордан работал в нескольких рок-турах еще в 80-х: упоминались «Биг Кантри» и «Дикон Блю». <sup>[18]18
  «Биг Кантри», «Дикон Блю» – шотландские рок-группы, популярные в 1980-хх гг.


[Закрыть]</sup> Цитировался один из участников концертов, сказавший, что «Чарли прекрасно сводит звук, он мог бы работать даже в самолетном ангаре». Еще раньше Риордан был сессионным музыкантом: он играл с «Назаретом», с оркестром Фрэнка Миллера и братьями Сазерленд, и Ребус подумал, что среди его раритетных альбомов наверняка найдутся такие, в записи которых Чарльз принимал участие.

– Эх, кабы знать раньше!.. – сказал себе Ребус.

Глядя на толпу репортеров перед участком, он гадал, кто мог слить прессе информацию о том, что смерти Федорова и Риордана связаны между собой. Впрочем, какая разница, если это обстоятельство рано или поздно все равно бы всплыло? Куда больше Ребуса заботило другое: он собирался попросить кое-кого об одолжении, а это означало, что взамен ему тоже придется чем-то делиться. Теперь он этой возможности лишился. Впрочем, Ребус пока не видел человека, который был ему нужен, зато тот, кого ему видеть не особенно хотелось, был тут как тут. Из подъехавшего к участку служебного лимузина выбирался сам Корбин. На мгновение он замер, позируя десяткам репортеров, и Ребус получил возможность подробно рассмотреть отутюженную форму, сверкающую фуражку и черные лайковые перчатки начальника полиции. Теоретически Корбин мог надеть форму «для поднятия боевого духа» подчиненных, но Ребус хорошо знал своего начальника и не сомневался, что его заранее предупредили о присутствии репортеров. Корбин буквально млел в присутствии представителей четвертой власти, воображая, будто все они готовы плясать под его дудку. Что ж, блажен, кто верует… И Ребус, достав мобильник, позвонил Шивон.

– Боевая тревога, – предупредил он.

– Кто и где?

– Корбин собственной персоной. Он сейчас красуется перед репортерами, но минуты через две вы будете иметь удовольствие его лицезреть.

– Ты где-то поблизости?

– Не бойся, он меня не увидит. Как вообще дела?

– Собираемся еще раз побеседовать с Нэнси Зиверайт.

– Не знаешь, Андерсон больше не появлялся на ее горизонте?

– Нет, насколько мне известно. – Шивон немного помолчала. – А чем ты сам собираешься заняться – кроме как сидеть в машине перед входом в участок, разумеется?

– Откровенно говоря, – сказал Ребус самым доверительным тоном, – я рад, что мне не нужно заходить в участок… Согласись, что по сравнению с такими асами сыска, как, например, Рейнольдс Крысий Хвост, я бы выглядел бледновато…

– Пожалуй…

– Кстати, мне показалось, что несколько минут назад я видел юного Тодда, который входил в участок. И он был в новеньком костюме…

– Да.

– А я было подумал, что теперь, когда мы узнали, что его брат тоже в этом завязан, ты отправишь его обратно в патруль.

– Филлида тоже на это надеялась, но я считаю – он может оставаться в группе, по крайней мере до тех пор, пока не прослушает все двести с лишним часов записей городских шумов, сделанных Риорданом. Таким образом, Тодд не будет принимать в расследовании активного участия, а помощь…

– А с шефом ты свое решение согласовала? Макрей в курсе?

– Это моя забота, не твоя.

– А-а!.. – воскликнул Ребус, увидев, что Корбин в последний раз приветственно махнул репортерам и скрылся за дверями. – Он вошел, – добавил Ребус в телефон.

– Я, пожалуй, пойду готовиться, – отозвалась Шивон. – Должна же я изобразить удивление!..

– Ты должна изобразить приятное удивление, – поправил Ребус. – Может, заработаешь еще один плюсик в личном деле.

– Вряд ли. Я собиралась поговорить с Корбином о твоем отстранении.

– Напрасно. Все равно ничего не добьешься.

– И тем не менее… – Было слышно, как она перевела дух и прошептала вполголоса: – А вот и он, легок на помине…

Телефон заглох. Ребус убрал его в карман и нетерпеливо пробарабанил пальцами по рулю.

– Где же ты, Мейри?.. – пробормотал он.

Но не успел Ребус произнести эти слова, как из-за угла Ист-Лондон-стрит появилась сама Мейри Хендерсон, бодро шагавшая по направлению к полицейскому участку. В одной руке у нее были зажаты блокнот и карандаш, в другой – коробочка диктофона, на плече болталась большая черная сумка. Ребус несколько раз нажал на сигнал, но Мейри не обратила на него внимания. Он снова загудел – с тем же результатом. Не желая привлекать к себе внимание, Ребус оставил свои попытки и, выбравшись из салона, встал рядом с машиной. Мейри на ходу поговорила с коллегой, потом поймала за шиворот одного из репортеров и стала допытываться, что он успел заснять. Этого парня Ребус знал – кажется, его звали Мунго, когда-то давно он работал с Мейри. Не переставая беседовать с фотографом, Мейри прочла поступившее на мобильник сообщение, потом стала набирать номер. Прижимая аппарат к уху, она сделала несколько шагов подальше от толпы – туда, где в середине Гейфилд-сквер находился небольшой травяной пятачок. На траве валялись пустые бутылки, пакеты из-под картофельных чипсов и другой мусор, при виде которого Мейри недовольно нахмурилась. Потом она подняла глаза и увидела Ребуса.

Он улыбнулся. Все время, пока продолжался разговор, Мейри не отводила от него взгляда. Наконец она убрала мобильник и стала обходить травяной пятачок, но Ребус уже вернулся в машину – ему не хотелось, чтобы его увидел еще кто-то.

Несколько секунд спустя Мейри Хендерсон уже сидела рядом с ним на переднем сиденье «сааба». Свою сумку она положила на колени.

– Что нужно? – спросила она.

– И тебе также доброго утра. – Ребус снова улыбнулся. – Как газетный бизнес?

– Трещит по всем швам, – призналась она. – Интернет и бесплатные листки нас когда-нибудь доконают. Читатели, готовые платить за новости, становятся исчезающим видом.

– И доходы от рекламы исчезают вместе с ними? – догадался Ребус.

– Да. В общем и целом. – Она вздохнула.

– Значит, для свободных художников вроде тебя настали трудные времена?

– Сенсационных материалов по-прежнему хватает, только редакторы терпеть не могут за них платить. Быть может, ты заметил – некоторые таблоиды призывают читателей самих присылать им новости и интересные фотографии…

Откинувшись на подголовник сиденья, Мейри на мгновение прикрыла глаза, и Ребус неожиданно почувствовал к ней что-то вроде сострадания. Они знали друг друга уже довольно давно, на протяжении нескольких лет обмениваясь слухами, фактами и прочей любопытной информацией, но еще никогда Ребус не видел журналистку такой усталой и подавленной.

– Может, я смогу чем-нибудь помочь… – начал он.

– Ты насчет Федорова и Риордана? – Открыв глаза, Мейри повернулась к нему.

– Ну да.

– Кстати, почему ты здесь, а не там? – Она махнула рукой в сторону полицейского участка.

– Потому что я хотел попросить тебя об одном одолжении…

– То есть тебе нужно, чтобы я что-то для тебя раскопала?

– Ты хорошо меня изучила, Мейри.

– В прошлом я много раз делала тебе «одолжения», но ты далеко не всегда отвечал тем же.

– На этот раз все может обернуться по-другому.

Она устало усмехнулась:

– И эти твои слова я слышала уже, наверное, сотни раз!

– Хорошо, пусть это будет не одолжение, а твой прощальный подарок.

– Прощальный подарок? – Мейри Хендерсон пронзительно взглянула на него. – Ах да, я и забыла – тебе же скоро на пенсию.

– Считай, что я уже на пенсии. Корбин меня отстранил.

– За что?

– Он считает, что я оклеветал его друга – сэра Майкла Эддисона.

– Банкира?! – Мейри оживала на глазах.

– Точно так. Между тем я уверен – он как-то связан с убийством Федорова.

– Как же именно?

– Я бы сказал, что эта связь довольно опосредованная, и тем не менее она существует.

– Звучит довольно интригующе.

– Я знал, что тебя это заинтересует.

– И ты расскажешь мне, в чем дело?

– Расскажу что могу, – поправил Ребус.

– И что ты за это хочешь?

– Мне нужны сведения о человеке по фамилии Андропов.

– Ты, вероятно, имеешь в виду того русского миллиардера, который недавно побывал в Эдинбурге в составе какой-то делегации?

– Именно его. Только он все еще здесь. Делегация уехала, а Андропов остался.

– Я этого не знала… – Мейри задумчиво сжала губы. – Что именно ты хотел бы о нем узнать?

– В первую очередь я хотел бы выяснить, откуда он взялся и как заработал свои миллиарды. И разумеется, меня очень интересует, что связывало его с Федоровым.

– Кроме того, что они оба – русские?

– Я слышал, что когда-то они хорошо знали друг друга.

– И?..

– И в ночь накануне своей гибели Федоров пил в одном баре со своим бывшим однокашником.

Мейри Хендерсон негромко присвистнула.

– Кто еще об этом знает? – спросила она.

– Никто. И это, кстати, еще не все…

– Если я напишу такую статью, твое начальство сразу поймет, кто мой источник.

– Через два дня твой источник вольется в ряды пенсионеров и станет гражданским человеком.

– А начальство останется с носом?

– Абсолютно верно.

В глазах Мейри Хендерсон вспыхнул жаркий огонек профессионального интереса.

– Готова спорить, Джон, у тебя в запасе найдется еще немало «горячих» историй!

– Я приберегаю их для своих мемуаров.

Она окинула его еще одним внимательным взглядом.

– Все равно тебе понадобится литобработчик, – сказала Мейри и при этом, похоже, ни капли не шутила.

Редакция газеты «Скотсмен» разместилась в современном здании в конце Холируд-роуд – напротив здания парламента и Би-би-си. В штате редакции Мейри Хендерсон не работала уже несколько лет, но ее здесь хорошо знали и даже выдали пропуск, по которому она проходила в здание, когда заблагорассудится.

– Как тебе удалось его заполучить?.. – спросил Ребус, расписываясь в журнале посетителей и прикрепляя к куртке карточку гостя, но Мейри лишь улыбнулась.

Из вестибюля, где стояла конторка дежурного секретаря, они попали в просторный зал открытой планировки, в котором находился от силы десяток работников. Ребус, ожидавший застать в редакции многолюдство и суету, был очень удивлен этим обстоятельством, но Мейри объяснила, что он живет устаревшими понятиями.

– В наши дни не требуется много людей, чтобы делать газету.

– Но тебя это, похоже, не слишком радует.

– В старой редакции была своя особая атмосфера. И в нашем отделе новостей – тоже. Репортеры носились по всей комнате и вопили на разные голоса, пытаясь в срочном порядке состряпать статью, редактор, засучив рукава, бранился на чем свет стоит, младшие редакторы дымили как паровозы и норовили протащить в выпуск свои материалы… статьи кромсали вручную и наклеивали на бумагу гуммиарабиком. Теперь же все стало слишком… – Она запнулась, подбирая слово. – Слишком рациональным. И эффективным.

– Быть полицейским раньше тоже было интереснее, – ответил Ребус. – Но надо признаться честно – тогда полиция совершала больше ошибок.

– Тебе в твоем возрасте можно вздыхать о прошлом.

– А тебе – нет?

В ответ Мейри только пожала плечами и, подсев к ближайшему свободному компьютеру, жестом велела Ребусу взять еще один стул. Какой-то мужчина с бородой и в полукруглых очках, проходивший мимо, приветливо поздоровался с Мейри.

– Салют, Гордон, – откликнулась она. – Напомни пароль, а?

– Коннери, – ответил тот.

Мейри поблагодарила и, дождавшись, пока Гордон отойдет подальше, подмигнула Ребусу.

– Половина людей здесь уверена, что я до сих пор в штате.

– Умеют же некоторые устроиться.

Ребус смотрел, как она вводит пароль и начинает поиск по фамилии Андропов.

– Как его имя?

– Сергей.

Мейри повторила поиск и получила вдвое меньше результатов.

– Вообще-то к интернету мы могли подключиться где угодно, – промолвил Ребус с легким недоумением.

– Это не интернет, точнее – не совсем интернет. Мы находимся в редакционной базе данных, где собраны все статьи, посвященные текущим новостям.

– Все статьи из «Скотсмена»?

– Из «Скотсмена» и всех остальных газет. – Она показала на экран. – Чуть больше пятисот совпадений.

– Порядочно.

Мейри покосилась на него.

– Это мало, – сказала она. – Ну, как мы поступим? Распечатать для тебя статьи или попробуешь читать с экрана?

– Попробую просмотреть их на экране – посмотрим, как пойдет дело.

Она встала с кресла и откатила его в сторону, чтобы Ребус мог сесть ближе к компьютеру.

– Работай, а я пока пойду прогуляюсь, послушаю последние сплетни.

– А что мне говорить, если кто-нибудь спросит, что я здесь делаю?

Мейри немного подумала.

– Скажи, что ты редактор экономического отдела.

– Что ж, это недалеко от истины.

Мейри ушла, а Ребус наклонился к экрану и начал читать, неловко орудуя мышкой. В самых ранних статьях рассказывалось о деловой активности Андропова. С началом горбачевской перестройки государственный контроль в промышленности ослаб, и предприимчивые люди вроде Андропова воспользовались этим, чтобы вкладывать средства в предприятия ведущих отраслей промышленности. Поначалу Андропов специализировался на цветных металлах – цинке, меди, алюминии, потом занялся сталью и углем. Его попытки проникнуть в нефтедобывающую и газовую отрасли особого результата не дали, но во всех остальных начинаниях Андропову неизменно сопутствовал успех. Этот успех был настолько громким, что власти начали расследование, пытаясь обвинить его в коррупции и связях с организованной преступностью. В те времена об Андропове писали достаточно часто, причем в зависимости от позиции того или иного журналиста он оказывался попеременно то жертвой системы, то гениальным предпринимателем, то жуликом самого высокого полета.

Минут через двадцать Ребус попытался еще уменьшить количество результатов, добавив в строку поиска слово «биография». Его сообразительность была вознаграждена: вскоре он уже просматривал краткие анкетные данные Андропова. Первые же строки весьма заинтересовали Ребуса. Оказалось, что Андропов не только родился в том же, что и Федоров, 1960 году, но и жил в том же районе Москвы, так что знакомство между этими двумя вовсе не исключалось.

– Так-так… – пробормотал Ребус.

В статье, однако, не было никаких сведений о том, в какой школе или институте учился Андропов. Больше того, ранние годы его жизни почему-то не привлекли журналистов и остались практически неосвещенными. Поиск сразу по двум фамилиям Андропов – Федоров не дал ни одного результата, зато запрос по одному только Федорову – семнадцать тысяч упоминаний на разных языках, и Ребус невольно подумал, что Мейри была права, когда утверждала, что пятьсот статей – это ерунда. Просматривая их, Ребус целенаправленно разыскивал сведения, касавшиеся преподавательской деятельности Федорова. Прочитанные поэтом лекции много раз удостаивались самых лестных эпитетов, некоторые из них даже можно было скачать, но ни одного упоминания о том, что поэт вынужден был оставить свое место, Ребус не нашел. Возможно, Андропов лгал, когда утверждал, что Федорова вынудили подать в отставку из-за его беспорядочных связей со студентками.

– Привет…

Это вернулся бородатый приятель Мейри.

– Доброе утро.

Ребус смутно помнил, что этого типа зовут Гордон. Сейчас этот Гордон, наклонившись вперед, смотрел на экран поверх его головы.

– Я думал, Федоровым у нас занимается Сэнди, – проговорил Гордон.

– Угу, – согласился Ребус. – Я просто решил заглянуть в его биографические данные – вдруг там найдется что-нибудь… ну, ты понимаешь.

– Понимаю… – Гордон кивнул, будто и в самом деле все понял. – А сам Сэнди где? Все еще на Гейфилд-сквер?..

– Да, насколько я знаю, – сказал Ребус.

– Ну и что ребята говорят? Провалят легавые это дело?

– Не думаю, – отвечал Ребус чуть более твердым тоном.

– Что ж, трудящийся достоин награды. Пожелаем нашей доблестной полиции всяческих успехов…

Гордон снова рассмеялся и зашагал прочь.

– Придурок, – проговорил Ребус сквозь зубы, но достаточно громко.

Гордон едва не споткнулся, но оборачиваться не стал – то ли внушил себе, что ослышался, то ли решил не связываться. Через мгновение он исчез, а Ребус вернулся к чтению статей. Вскоре он переключился с Федорова на Андропова и почти сразу наткнулся на знакомое имя: Родди Денхольм. Похоже, русский миллиардер был неравнодушен к искусству, во всяком случае, он активно скупал картины и антиквариат. Цены на аукционах, в которых участвовал Андропов, мгновенно взлетали до небес. Ни один нувориш не чувствовал себя настоящим богачом без картины Матисса или рисунка Пикассо, и Андропов не был исключением. Ребус специально открыл несколько статей, сопровождавшихся фотографиями, сделанными в Нью-Йорке, Лондоне, Москве. Десять миллионов здесь, пять миллионов там… Пустяк! Андропов, впрочем, в статьях упоминался вскользь, и не как самый активный покупатель, а как человек, который разбирается в современном изобразительном искусстве, главным образом британском. В качестве такого «знатока» он предпочитал покупать картины на выставках и в галереях, а не в аукционных домах типа «Кристи» или «Сотби». Как узнал Ребус, сравнительно недавними его приобретениями стали два полотна Элисон Уотт, а также работы Калума Иннеса, Дэвида Маха, Дугласа Гордона и Родди Денхольма. О последнем Ребус впервые узнал от Шивон – по ее словам, это был тот самый художник-авангардист, который устраивал в здании парламента что-то вроде современной видеоинсталляции, для которой Риордан делал звуковое сопровождение. В заключение автор статьи писал, что, поскольку все упомянутые художники были шотландцами, «мистер Андропов», возможно, станет специализироваться именно на шотландском авангардном искусстве.

Хмыкнув, Ребус переписал имена художников в блокнот, потом задал еще несколько поисков. За этим занятием его и застала Мейри Хендерсон, вернувшаяся в зал с двумя чашками кофе.

– С молоком, но без сахара, – сказала она.

– Сойдет, – проворчал Ребус вместо благодарности.

– Что ты сказал Гордону? – поинтересовалась Мейри, усаживаясь рядом с ним.

– А что?

– У него сложилось впечатление, будто ты настроен против него.

– Некоторые люди слишком чувствительны.

– Как бы там ни было, он вообразил, что ты – новый начальник.

Ребус вздохнул:

– Мне всегда казалось, что во мне это есть. Командирская жилка, я имею в виду… – Ненадолго отвернувшись от экрана, он подмигнул Мейри. – Если я нажму на кнопку «распечатать», где можно забрать готовые копии?

– На принтере… – Она показала на стоящий в углу зала аппарат.

– И что, мне придется самому туда идти?

– Ты начальник, Джон. Заставь кого-нибудь сделать это вместо себя…