Текст книги "Музыка под занавес"
Автор книги: Иэн Рэнкин
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц)
Компакт-диск Шивон отнесла наверх, но там не нашлось проигрывателя, поэтому она отправилась на служебную автостоянку. В дверях участка она столкнулась с Ребусом.
– Стахова дожидался большой черный «мерседес», – сообщил он. – Парень за рулем был в темных очках и в перчатках. Ты куда?
Шивон объяснила, и Ребус сказал, что не прочь к ней присоединиться, хотя и добавил, что может «не выдержать испытания поэзией». В итоге они все же просидели в машине Шивон час с четвертью, включив двигатель (чтобы печка работала) и слушая компакт-диск. Чарльз Риордан записал все: обрывки чьих-то разговоров в публике, вступительное слово Абигайль Томас, получасовое чтение Федоровым стихов и последовавшую за ним импровизированную пресс-конференцию, в течение которой поэт отвечал на вопросы слушателей. Вопросы, впрочем, политики почти не касались. Но и когда стихли прощальные аплодисменты, микрофон Риордана остался включенным, продолжая ловить шарканье ног, скрежет сдвигаемых стульев и обрывки разговоров.
– Звуковой ландшафт Эдинбурга… У него это просто навязчивая идея, – заметила Шивон.
– Совершенно согласен, – кивнул Ребус.
Последней из услышанного была неразборчивая фраза, сказанная, по всей видимости, по-русски.
– Возможно, он говорит: «Слава Хрущеву, все закончилось», – предположил Ребус.
– Кто такой Хрущев? – спросила Шивон. – Партнер Джека Пэлэнса?
Само чтение стихов, впрочем, произвело на них сильное впечатление. Голос поэта то гремел, то понижался до интимного шепота, то плыл и баюкал, то поднимался подобно штормовому ветру. Некоторые стихи Федоров читал по-русски, некоторые по-английски, но, как правило, звучал оригинал, а потом – перевод.
– Все же по-английски он говорит скорее как шотландец, ты не находишь? – спросила Шивон, прослушав очередное стихотворение.
– Так может подумать только уроженец Англии, – парировал Ребус. Это была их старая шутка: «южный» акцент Шивон был постоянным объектом шуток Ребуса чуть не с того самого дня, когда они познакомились. На этот раз, однако, привычной пикировки не последовало.
– А это стихотворение называется «Раскольников», – сказала она в другом месте записи. – Я помню: Раскольников – герой романа «Преступление и наказание».
– Я прочел эту книгу, наверное, еще до того, как ты родилась.
– Ты читал Достоевского?!
– А зачем бы мне лгать в таких вещах?
– Тогда скажи, о чем эта книга.
– О чувстве вины. На мой взгляд, это один из величайших русских романов.
– А сколько еще русских романов ты прочел?
– Не важно.
Когда Шивон выключила сидиолу, Ребус повернулся к ней:
– Ты слышала запись, ты прочла книгу. Нашла ли ты хоть что-нибудь, что могло бы указывать на возможный мотив?
– Нет, – нехотя призналась Шивон. – Но я знаю, что ты думаешь – что Макрей будет и дальше считать убийство Федорова заурядным ограблением, которое плохо кончилось.
– Именно этого и хочется русскому консульству.
Шивон задумчиво кивнула:
– Пожалуй, ты прав. Этот… Стахов, он был как-то чересчур настойчив, когда пытался свалить все на уличную преступность. – Она немного помолчала. – Интересно все-таки, с кем именно Федоров успел перепихнуться перед смертью.
– Ты думаешь, это может оказаться существенным?
– Мы не узнаем до тех пор, пока… пока не узнаем. С моей точки зрения, наиболее вероятная кандидатка – Скарлетт Коулвелл.
– Почему? – усомнился Ребус. – Потому что она красива?
– А-а, тебе неприятно думать, что красотка Скарлетт могла быть с другим мужчиной? – поддразнила Шивон.
– А что ты скажешь насчет мисс Томас из Поэтической библиотеки?
Шивон насмешливо фыркнула:
– Ну, она-то никому не соперница.
– Доктор Коулвелл, похоже, считает иначе.
– Это в первую очередь характеризует саму Коулвелл, а вовсе не мисс Томас.
– Гм-м… – Ребус еще немного подумал. – Тогда, быть может, прав был наш стеснительный Колин. Есть еще вариант: наш поэт с горячей кровью снял в Глазго шлюху… – Он перехватил взгляд Шивон и потупился. – Извини, мне следовало сказать «работницу сферы интимных услуг». Или терминология опять изменилась с тех пор, как я в последний раз получил выволочку за сквернословие в присутствии дам?
– Продолжай в том же духе, и можешь не сомневаться: очередная выволочка тебе обеспечена. – Шивон вздохнула, продолжая тем не менее сверлить его притворно сердитым взглядом. – Странно, но я никак не могу представить тебя за чтением «Преступления и наказания». – Она снова вздохнула и добавила уже другим тоном: – Я выяснила, кто такой Гарри Гудир.
– Я знал, что ты это сделаешь. – Ребус отвернулся от нее и теперь созерцал унылую парковочную площадку за боковым окном.
Шивон видела, как хочется ему опустить стекло и закурить, но вонь, пропитавшая насквозь полицейский участок, распространилась и на стоянку служебных автомобилей. Запах поджидал в засаде где-то на уровне асфальта, и стоило только открыть окно…
– В середине восьмидесятых он владел пабом на Роуз-стрит, – продолжила Шивон. – Ты тогда был сержантом. Твоими стараниями Гарри отправился за решетку.
– Он торговал наркотиками прямо у себя в пабе.
– И умер в тюрьме, не так ли? Буквально год или два спустя… Больное сердце или что-то в этом роде. В те времена Тодд Гудир, наверное, еще не вышел из пеленок.
Она ненадолго замолчала, ожидая, что Ребус что-нибудь добавит, потом продолжила:
– Ты знал, что у Тодда есть брат? Его зовут Сол, и он уже несколько раз попадал в поле нашего зрения. То есть не совсем нашего… Сол живет в Далките, это зона ответственности участка Е. Угадай с трех раз, за что его забирали в полицию.
– Наркотики?
– Значит, ты все-таки знал о его существовании?
Ребус покачал головой:
– Нет, просто, зная реальное положение дел, догадаться было не трудно.
– Но ты был не в курсе, что Тодд Гудир служит в полиции?
– Хочешь – верь, хочешь – нет, но я не веду учет детей и внуков тех, кого двадцать лет тому назад упек за решетку.
– Дело в том, что Сола брали вовсе не за хранение. Его пытались привлечь и за распространение, но суд взял его сторону. Они называют это допустимое сомнение.
– Откуда ты все это узнала? – Ребус бросил на Шивон быстрый взгляд.
– Сегодня я пришла на работу раньше тебя. Мне понадобилось всего несколько минут, чтобы поработать с компьютером и сделать один звонок в отдел уголовного розыска Далкита. И знаешь, что мне там сообщили? По слухам, Сол Гудир работал вовсе не сам по себе. Его крышевал не кто иной, как Большой Гор. Моррис Гордон Кафферти.
По лицу Ребуса было ясно видно: она задела больное место. Кафферти был главным делом его жизни, делом, которое необходимо завершить. Завершить во что бы то ни стало. Их противостояние – противостояние преступника и полицейского – длилось уже много лет, и, хотя сейчас Кафферти довольно успешно притворялся, будто отошел от преступного бизнеса, Шивон и Ребус твердо знали, что это не так.
Кафферти по-прежнему правил преступным миром Эдинбурга железной рукой.
Именно поэтому его имя занимало первую строку в списке важнейших дел, которые наметила для себя Шивон.
– И что это нам дает? – спросил Ребус, снова уткнувшись взглядом в лобовое стекло.
– Почти ничего. – Шивон достала из сидиолы диск. Автоматически включилось радио – ди-джей, захлебываясь, тараторил какую-то ерунду, спеша перекричать начинающуюся музыку. Шивон выключила приемник. Ребус завозился на сиденье, и она поняла – он что-то заметил.
– Что?
– Не знал, что здесь тоже есть камера, – проговорил он, имея в виду камеру видеонаблюдения, укрепленную на углу здания участка между вторым и третьим этажом. Ее внимательный глаз был направлен прямо на парковку.
– Полицейское начальство считает, что это поможет сократить количество случаев вандализма… – Шивон осеклась. – Ты думаешь, – проговорила она медленнее, – есть смысл просмотреть записи с камер наблюдения, сделанные в тот вечер, когда убили Федорова? Насколько я помню, такие камеры есть на западном конце Принсес-стрит, может быть, и на Лотиан-роуд тоже… И если кто-то шел за ним по пятам…
– Что ж, мысль неплохая, – согласился Ребус.
– Не знаю, как насчет «неплохая»… – нахмурилась Шивон. – Это задачка потруднее, чем искать иголку в стоге сена.
Ребус не ответил, словно молча соглашаясь с ее утверждением, и Шивон откинула голову на спинку сиденья. Возвращаться в участок они не особенно торопились.
– Я читала в какой-то газете, что у нас больше всего камер наблюдения в мире. Ни в одной другой стране такого нет. В одном только Лондоне таких камер якобы больше, чем во всех Соединенных Штатах. Как ты думаешь, это правда?
– Возможно, – согласился Ребус. – Только я что-то не заметил, чтобы они повлияли на снижение уровня преступности. – Он прищурился. – Что это за шум?
Шивон наклонилась вперед и увидела Тиббета, который отчаянно махал им руками из открытого окна наверху.
– Нас зовут. Похоже, что-то срочное.
– Не иначе, наш убийца не вынес угрызений совести и явился с повинной, – проворчал Ребус.
– Не иначе, – откликнулась Шивон и вздохнула. Так же как и Ребус, она ни секунды не верила в подобную возможность.
8
– Ты когда-нибудь здесь была? – спросил Ребус. Он только что прошел через рамку металлодетектора и теперь ссыпал обратно в карман мелочь.
– Один раз. На экскурсии, сразу после открытия, – ответила Шивон.
Потолок над их головами пересекали искривленные тени. Их очертания были настолько странными, что Ребус не мог понять, изображают ли они кресты вроде тех, какие были у крестоносцев, или что-то другое. В вестибюле, куда они попали, миновав пост безопасности, было многолюдно: на экскурсионных столиках грудами лежали бэджики и стояли таблички с названиями туров, штатные сотрудники готовы были направить посетителей к стойке администратора, а в кафетерии в дальнем конце зала группа детей в школьной форме устроила что-то вроде раннего обеда.
– А я здесь впервые, – сказал Ребус. – Хотя должен признаться – мне всегда было интересно посмотреть, как выглядят наши четыреста миллионов фунтов изнутри.
Постройка здания шотландского парламента расколола общество на две части с тех самых пор, как в прессе появились его проекты. Кому-то они казались дерзкими и революционными, кого-то куда больше интересовало, во что обойдется эта странная – если не сказать хуже – затея. Сам архитектор умер еще до того, как было закончено строительство; скончался и человек, который ему этот проект заказал, но, несмотря на все трудности, здание все-таки построили. Даже Ребус не мог не признать, что Палата Дебатов, которую он видел в теленовостях, выглядит весьма эффектно.
Когда детективы сообщили дежурному, что им нужна Меган Макфарлейн, тот сначала позвонил в секретариат парламента и удостоверился, что Ребуса и Шивон ожидают, и только после этого выписал им два гостевых пропуска. По его звонку откуда-то явился еще один штатный сотрудник, который велел им следовать за собой. Высокий, с торопливой, чуть семенящей походкой, он – как и дежурный администратор – вряд ли был моложе шестидесяти пяти. Шагая за ним, Ребус и Шивон преодолели несколько коридоров, поднялись куда-то на лифте и снова углубились в лабиринт переходов и поворотов.
– Дерево и бетон, – вполголоса заметил Ребус.
– И стекло, – добавила Шивон.
– Особое стекло, – поправил Ребус. – Весьма качественное и весьма дорогое, я полагаю…
За весь путь их провожатый не проронил ни слова, пока за очередным поворотом они не наткнулись на встречавшего посетителей крепкого молодого человека.
– Спасибо, Сэнди, – сказал он. – Дальше я сам.
Сэнди повернулся и потрусил в обратную сторону. Шивон хотела поблагодарить его, но в ответ он буркнул что-то неразборчивое. Похоже, старик изрядно запыхался от быстрой ходьбы.
– Меня зовут Родди Лидл, – представился тем временем молодой человек. – Я – один из секретарей Мег.
– А кто такая Мег? – спросил Ребус.
Родди уставился на него с таким видом, словно услышал не слишком удачную шутку, и Ребус счел необходимым пояснить:
– Наш начальник велел нам приехать сюда и встретиться с Меган Макфарлейн. По-видимому, она ему звонила. Вот все, что нам известно.
– Вашему начальнику позвонил я, – заявил Родди Лидл таким тоном, что можно было подумать: это задание было трудным и опасным, но он блестяще с ним справился.
– Молодец, сынок! – сказал Ребус негромко.
Это «сынок», по-видимому, глубоко уязвило Родди, который, несмотря на свои двадцать с небольшим лет, явно считал себя человеком, сделавшим карьеру в большой политике. Смерив инспектора неприязненным взглядом, он после непродолжительного колебания решил не обращать на него внимания.
– Мег вам все объяснит. – И с этими словами Родди Лидл величественно повернулся и повел их в дальний конец коридора.
Личные кабинеты членов шотландского парламента оказались довольно просторными, с многочисленными столами – как для самих политиков, так и для их многочисленных секретарей и помощников. Именно здесь Ребус впервые воочию увидел многократно осмеянные в прессе «уютные альковы» – небольшие приоконные ниши, где стояли мягкие кресла и крохотные журнальные столики. Предполагалось, что именно в таких «альковах» члены парламента будут предаваться размышлениям и рождать свежие и прекрасные идеи.
В одной из таких ниш их и дожидалась Меган Макфарлейн. Увидев посетителей, она поднялась с кресла, чтобы поздороваться.
– Я рада, что вы смогли приехать так скоро, – сказала она. – Вы, конечно, очень заняты с этим расследованием, поэтому постараюсь не слишком вас задерживать.
Меган Макфарлейн оказалась невысокой, стройной, на редкость элегантной женщиной. Аккуратная – волосок к волоску – прическа, умелый, но не чрезмерный макияж, модные полукруглые очки, которые, впрочем, постоянно сползали на самый кончик носа. Большую часть времени член парламента смотрела на детективов не сквозь стекла, а поверх них.
– Меня зовут Меган Макфарлейн, – сказала она, взглядом и интонацией предлагая детективам назвать свои имена.
Ребус и Шивон представились, и член парламента огляделась по сторонам в поисках места, где можно было бы спокойно поговорить. Похоже, ей в голову пришла какая-то идея.
– Давайте спустимся вниз и выпьем кофе, – предложила она. – Принести тебе чашечку? – обратилась она к Родди Лидлу, который, усевшись за свой стол, уткнулся в компьютер.
– Нет, Меган, спасибо. Одной чашки в день мне вполне достаточно.
– Ну, хорошо… Кстати, сегодня мне нужно быть в палате?.. – Дождавшись, пока секретарь отрицательно качнет головой, член парламента повернулась к Шивон: – Кофе действует на меня как диуретик, а во время важного обсуждения это было бы совсем некстати.
Они прошли по тому же коридору, каким пришли, потом стали спускаться по внушительного вида лестнице. По дороге Меган Макфарлейн сообщила им, что «шотландские националисты возлагают большие надежды на майские выборы».
– По данным последнего социологического опроса, мы опережаем лейбористов на пять пунктов. Блэр теряет популярность, да и Гордон Браун тоже. Война в Ираке, продажа титулов за взятки… Кстати, это последнее расследование было начато по инициативе одного из моих коллег. Недавно Скотленд-Ярд объявил о том, что ему удалось собрать «весьма значительные и важные материалы», и лейбористы ударились в панику. – Член парламента с довольным видом улыбнулась. – Боюсь, теперь нашим противникам не избежать очередного громкого скандала.
– Чего вы добиваетесь? Протестного голосования? [3]3
Протестное голосование – голосование за кандидата, не имеющего шансов быть избранным, в знак протеста против других кандидатов.
[Закрыть] – уточнил Ребус.
Если Макфарлейн и почувствовала скрытую в этих словах насмешку, то никак этого не показала. А может быть, просто решила, что подобная бестактность не заслуживает ответа.
– Чего нам ожидать, если на майских выборах ваша партия одержит победу? – продолжал допытываться Ребус. – Референдума о независимости?
– Именно. Не больше, но и не меньше. Лейбористская партия на протяжении пятидесяти лет не оправдывала надежд шотландского народа. Настало время это изменить.
Когда в кафетерии они встали в очередь у прилавка, Меган Макфарлейн сказала, что она угощает, и спросила, чего бы они хотели. Шивон попросила капучино, Ребус – двойной эспрессо. Сама член парламента выбрала черный кофе, в который высыпала три пакетика сахара. Поблизости стояло несколько столиков, и они заняли тот, что был свободен, сдвинув к краю оставленные предыдущими посетителями пустые чашки.
– Мы по-прежнему ничего не знаем о цели нашей сегодняшней встречи, – сказал Ребус, отпивая глоток кофе. – Надеюсь, вы не против, если мы перейдем непосредственно к делу? Как вы справедливо заметили, нас ждет расследование, поэтому…
– Да, конечно, – согласилась Макфарлейн и ненадолго замолчала, словно собираясь с мыслями. – Что вам известно лично обо мне? – спросила она после паузы.
Ребус и Шивон переглянулись.
– До того момента, когда нам приказали встретиться с вами, ни я, ни моя коллега о вас даже не слышали, – признался он.
Стараясь скрыть свое разочарование, Меган Макфарлейн принялась дуть на свой кофе.
– Я – член парламента от Шотландской национальной партии, – сказала она.
– Это мы уже поняли.
– Это означает, в частности, что мне небезразлична судьба моей родной страны. Чтобы обеспечить процветание независимой Шотландии в наступившем столетии, нам необходимы инициатива, предприимчивость и инвестиции. – Она поочередно загнула три пальца на правой руке. – Именно поэтому я стала активным участником КВГ – Комитета по возрождению городов. Разумеется, наша деятельность касается не только самих городов, – добавила Макфарлейн. – Я даже предложила изменить название комитета, чтобы сделать яснее наши цели и задачи.
– Простите, что перебиваю, – вмешалась Шивон, заметив, что Ребус порывается ляпнуть какую-то бестактность. – Но какое отношение все это имеет к нам?
Макфарлейн опустила взгляд и слегка улыбнулась.
– Извините. Когда я заговариваю о том, что меня по-настоящему волнует, мне бывает трудно остановиться.
Взгляд Ребуса, брошенный в сторону Шивон, яснее ясного выражал, что он думает.
– Этот случай с русским поэтом… – проговорила Макфарлейн. – Дело очень не простое. В том числе с политической точки зрения.
– Почему? – требовательно спросил Ребус.
– В настоящее время в Шотландии находится группа крупных предпринимателей из России. Это очень богатые люди – олигархи, представляющие нефтегазовую, сталелитейную и некоторые другие отрасли промышленности. Русские связывают с Шотландией определенные надежды, и нам бы не хотелось, чтобы какая-то несчастливая случайность омрачила отношения взаимного доверия, которые нам удалось установить за последние несколько лет. Больше того, мы определенно не хотим предстать в глазах наших партнеров страной, которая не чтит законов гостеприимства, которая заражена расовой и культурной нетерпимостью и… Взять хотя бы недавнее происшествие с этим сикхским мальчиком…
– Вы хотите знать, было ли это нападением на национальной почве? – уточнила Шивон.
– Один из наших гостей выразил подобное опасение, – призналась Макфарлейн и посмотрела на Ребуса, но тот снова рассматривал потолок.
Где-то он слышал, что вогнутые секции этого потолка должны символизировать лодки или корабли, которые понесут независимую Шотландию в светлое будущее… или куда-то там еще. Когда он снова взглянул на члена парламента, лицо у нее было таким, словно она срочно нуждалась в ободрении, однако Ребус не спешил ее утешить.
– Мы не исключаем ни одной версии, – сказал он. – Не далее как сегодня утром представитель русского консульства упоминал о случаях нападения на каких-то иммигрантов из Восточной Европы, поэтому этот вариант мы тоже обязательно проверим.
Лицо Меган Макфарлейн вытянулось. Член парламента была шокирована, чего он и добивался. Шивон спрятала улыбку за поднятой к губам чашкой с кофе. Ребус между тем решил, что еще не все выжал из сложившейся ситуации.
– Кстати, – невозмутимо продолжил он, – вы не знаете – никто из этих русских бизнесменов не встречался с Федоровым в последние несколько дней? Если да, то нам придется побеседовать и с ними…
От необходимости отвечать Меган Макфарлейн избавило появление какого-то мужчины. Как и у детективов, на лацкане его пиджака висел бэджик посетителя.
– Привет, Меган, – проговорил он немного нараспев. – Я заметил тебя еще от стойки дежурного. Надеюсь, я не помешал?..
– Разумеется, нет. – Член парламента не смогла скрыть своего облегчения. – Угостить тебя кофе, Стю? – Повернувшись к Ребусу и Шивон, она добавила: – Мистер Стюарт Джени из Первого шотландского банка. А это – детективы, которые занимаются делом Федорова.
Стюарт пожал полицейским руки и только потом придвинул к столику свободный стул.
– Надеюсь, вы оба – клиенты нашего банка? – промолвил он с профессиональной полуулыбкой.
– Состояние моих финансов таково, что я… – Ребус слегка откашлялся. – Пожалуй, вам следует радоваться, что я держу свои сбережения у конкурентов.
Джени картинно поморщился. Перекинутый через руку плащ он аккуратно уложил на колени.
– Вы здесь по поводу Федорова? Ужасный случай, – сказал он, качая головой, пока Макфарлейн отправилась за кофе для своего избавителя.
– Ужасный, – подтвердил Ребус.
– Судя по тому, что рассказала нам мисс Макфарлейн, – добавила Шивон, – вы с ней уже обсуждали это убийство.
– Да, она упоминала о нем сегодня утром, – признал Джени, приглаживая свои светлые волосы. Его покрытое веснушками лицо и розовая кожа напомнили Ребусу гольфиста Колина Монтгомери. Темно-синие глаза банкира были почти одного цвета с галстуком.
– Мы разговаривали по телефону, – добавил он.
– Вы имеете какое-то отношение к этим русским бизнесменам? – спросил Ребус.
Джени кивнул:
– ПШБ никогда не отказывается от перспективных клиентов, инспектор.
ПШБ – именно так большинство людей называли Первый шотландский банк. Это фамильярное сокращение отражало популярность, которой банк пользовался в самых широких слоях общества. Он был крупнейшим работодателем и, возможно, наиболее прибыльной частной компанией во всей Шотландии. Телевизионные рекламные ролики, напоминавшие мини-сериалы, изображали банк и его клиентов как большую, дружную семью, в которой каждый помогает каждому. Новенькая штаб-квартира банка, возведенная, несмотря на протесты общественности, в пригородной зеленой зоне, была городом в миниатюре, включавшим собственные магазины, прачечные и кафе. Здесь сотрудники корпорации могли привести в порядок волосы, купить полуфабрикаты на ужин, позаниматься в фитнес-центре и даже сыграть в гольф на собственном поле компании (девять лунок и прекрасный пейзаж).
– Если вы ищете кого-то, кто помог бы вам уладить проблемы с перерасходом… – Джени протянул Ребусу и Шивон свои визитки.
Макфарлейн, которая как раз вернулась к столу, увидела это и рассмеялась, одновременно протягивая ему кофе. При этом Ребус заметил, что Джени, – как и Макфарлейн, – пьет простой черный кофе. Похоже, Стюарт Джени был из тех многоопытных бизнесменов, которые на встречах с важными клиентами пьют то же, что и они. Пару лет назад в Тулиалланском полицейском колледже Ребус даже прослушал несколько лекций на эту тему. Курс назывался «Сопереживание как один из методов эффективного допроса». Вкратце суть метода сводилась к тому, что при работе со свидетелем или подозреваемым полицейский офицер должен найти с ним точки соприкосновения и попытаться проявить сочувствие к его проблемам, даже если на самом деле он никакого сочувствия не испытывает. Правда, самому Ребусу так и не удалось применить полученные знания на практике, но он знал, что для людей типа Джени подобное поведение является более чем естественным.
– Ты просто неисправим, Стю! – воскликнула член парламента. – Ищешь новых клиентов в любом месте и в любое время. Это, в конце концов, неэтично!.. – Но, говоря это, она продолжала улыбаться, и Джени, усмехнувшись, подтолкнул свои визитки ближе к полицейским.
– Мистер Джени, – сказала Шивон, – только что сообщил нам, что вы уже обсуждали смерть Александра Федорова.
Меган Макфарлейн медленно кивнула.
– Стюарт консультирует наш Комитет по возрождению городов.
– Я и не подозревал, что ПШБ поддерживает Шотландскую национальную партию, – удивился Ребус.
– Наш банк занимает строго нейтральную позицию, – твердо сказал Джени. – Что касается комитета, то двенадцать его членов представляют пять политических партий.
– И со сколькими из них вы разговаривали сегодня по телефону?
– Пока только с Меган, – признался банкир. – Но до вечера еще уйма времени. – Он демонстративным жестом поднес к глазам часы.
– Стюарт дает нам ценные советы по вопросам внутренних инвестиций, – пояснила Макфарлейн, но Ребус пропустил ее слова мимо ушей.
– Скажите, мистер Джени, мисс Макфарлейн, случайно, не просила вас заехать сегодня в парламент? – спросил он.
Прежде чем ответить, банкир метнул на члена парламента вопросительный взгляд. Ребусу было этого достаточно, и он, не давая противнику опомниться, перенес огонь на Макфарлейн.
– Кто это был? – спросил Ребус.
Член парламента растерянно моргнула:
– Простите, что?..
– Кто из приезжих русских бизнесменов интересовался Федоровым?
– Зачем вам это знать?
– А почему бы мне этого не узнать? – Для пущего эффекта Ребус чуть приподнял бровь.
– Инспектор загнал тебя в угол, Мег. – Джени кривовато улыбнулся.
Ответом ему был откровенно злобный взгляд, который, впрочем, сменился совершенно нейтральным выражением, стоило члену парламента повернуться к Ребусу.
– Федоровым интересовался Сергей Андропов.
– Мне помнится, такая же фамилия была у одного из русских президентов, – вставила Шивон.
– Они не родственники, – ответил Джени, прихлебывая кофе. – В нашей штаб-квартире его за глаза называют Свенгали. [4]4
Свенгали – гипнотизер, герой романа «Трильби» Джорджа дю Морье, подчиняющий других своей воле.
[Закрыть]
– Почему, сэр? – с искренним любопытством спросила Шивон.
– Из-за участия во множестве недружественных поглощений и банкротств, из-за способов, с помощью которых он превратил свою компанию в одного из крупнейших игроков на мировом рынке, из-за его умения заговорить партнера, чтобы добиться уступок, из-за его азартности и абсолютной безжалостности… – Казалось, Джени может говорить так целый день. – Я, впрочем, уверен, – добавил он в полном противоречии к сказанному, – что прозвище Свенгали не подразумевает ничего дурного.
– Складывается впечатление, что это вы не видите в нем ничего дурного, после того как он заговорил вам зубы, – подвел итог Ребус. – Вероятно, Первый шотландский будет рад видеть мистера Андропова и его коллег в числе своих клиентов.
– Они уже наши клиенты.
– Александр Федоров тоже был вашим клиентом, и поглядите, к чему это его привело, – нанес удар Ребус, которому очень хотелось стереть с лица банкира самодовольную ухмылку.
– Инспектор Ребус хотел сказать, – вмешалась Шивон, – что вы могли бы нам очень помочь, если бы сообщили какие-то подробности о состоянии счета Федорова, а также о его последних расходах.
– Право, не знаю, смогу ли я… В конце концов, существует определенный порядок, и…
– Я понимаю, сэр, но эти сведения помогут нам быстрее поймать преступника и заодно успокоят ваших клиентов.
Джени задумчиво пожевал губами.
– У Федорова был душеприказчик?
– Нет, насколько нам известно.
– А в каком отделении банка он открыл счет? – Шивон обезоруживающе улыбнулась.
– Ладно, я узнаю, что можно сделать.
– Мы высоко ценим вашу готовность помочь, сэр, – сказал Ребус. – Связаться с нами вы можете через Гейфилдский полицейский участок. – Он сделал вид, будто с восхищением осматривает помещение. – Там, конечно, не так шикарно, как здесь, но с другой стороны, содержание полиции никогда не обходилось налогоплательщикам слишком дорого.
