Текст книги "Музыка под занавес"

Автор книги: Иэн Рэнкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 33 страниц)

28

Репортеры понемногу покидали Гейфилд-сквер – то ли потому, что приближалось время обеда, то ли потому, что где-то произошло еще нечто, требующее скорейшего освещения на страницах газет и по телевидению. Шивон Кларк этого не видела – начальник полиции Корбин и старший инспектор Макрей устроили совещание, на котором ей пришлось присутствовать. Корбин, как вскоре выяснилось, был не в восторге оттого, что расследование дела Федорова возглавляет Шивон. Макрей защищал ее как мог, но начальник не переменил своего решения.

– Давайте вызовем из управления инспектора Старра, – настаивал он, и Макрей в конце концов капитулировал.

– Слушаюсь, сэр, – сказал он.

Когда совещание закончилось, Макрей вздохнул и сказал Шивон, что начальник полиции прав. В ответ она только пожала плечами, и Макрей, потянувшись к телефону, попросил соединить его с инспектором Старром.

Меньше чем через полчаса Дерек Старр – в безупречном костюме, с аккуратно уложенными и напомаженными волосами – появился в отделе уголовного розыска и сразу же заявил о своем желании собрать следственную группу для проведения летучки.

– Так проводи, летучий ты наш… – вполголоса пробормотала Хейс, давая понять, что она по-прежнему на стороне Шивон.

Та в знак признательности ответила легкой улыбкой.

Старр, проведший в кабинете Макрея меньше минуты, не успел получить подробный инструктаж, поэтому в своей пламенной речи, ради которой, собственно, и затевалась упомянутая летучка, он упирал главным образом на «сомнительный характер» связи между двумя преступлениями и призвал подчиненных «не придавать слишком большого значения совпадениям» – особенно «на начальном этапе расследования». Потом Старр повернулся к Шивон:

– Вы, сержант Кларк, будете нашим координирующим центром. Я имею в виду – если между двумя случаями протянутся какие-то ниточки, в вашу задачу будет входить их всесторонняя оценка.

Под конец Старр обвел присутствующих взглядом и спросил, всем ли понятно, как будет отныне организована работа. Согласный ропот нескольких голосов был заглушён Рэем Рейнольдсом, который, несмотря на все усилия, не удержался и громко рыгнул.

– Чили кон карне, – пояснил он, виновато глядя на соседей, обмахивавшихся планшетами и листами бумаги.

Старр нахмурился, но, к счастью, у Шивон на столе зазвонил телефон. Взяв трубку, она заткнула свободное ухо пальцем и не слышала продолжения.

– Сержант Кларк, – сказала она в трубку.

– Могу я поговорить с инспектором Ребусом?

– К сожалению, сейчас его нет на месте. Я могу быть вам чем-то полезна?

– Это говорит Стюарт Джени…

– Добрый день, мистер Джени. Вы должны меня помнить: мы встречались с вами в парламенте.

– Я помню, мисс, э-э… Кларк. Ваш начальник, мистер Ребус, просил предоставить ему сведения о состоянии банковских счетов Федорова…

– И вы собрали эти сведения?

– Я сожалею, что это заняло столько времени, но вы должны меня понять: существует порядок…

Шивон перехватила направленный на нее взгляд Хейс.

– Где вы сейчас, мистер Джени?

– В банке, в головном офисе.

– Могу я прислать за бумагами нашего человека?

– Разумеется. Так даже будет лучше – не нужно никуда ехать…

Она услышала, как Джени чихнул.

– Огромное спасибо, сэр. Вы будете на месте, скажем, через час?

– Если мне придется куда-то отойти, я оставлю конверт у моего помощника.

– Вы очень любезны, сэр.

– Как идет расследование, мисс Кларк?

– До конца еще далеко, но кое-каких результатов мы уже добились.

– Рад за вас. Кстати, в утренних газетах писали, что полиция связывает смерть Федорова с недавним пожаром в… в…

– Не верьте всему, что пишут газеты, мистер Джени.

– И тем не менее это довольно любопытная гипотеза. Смелая, я бы сказал.

– Если вам угодно так считать… Еще раз спасибо, мистер Джени.

Шивон положила трубку и повернулась к Филлиде Хейс:

– Пожалуй, я вытащу вас отсюда… Поезжайте-ка с Колином в Первый шотландский банк и возьмите у человека по имени Стюарт Джени документы, касающиеся счетов Федорова.

Хейс просияла.

– Спасибо, сержант! – произнесла она одними губами.

– А пока вас не будет, – добавила Шивон, – я тоже постараюсь не попадаться начальству на глаза. Боюсь только, что Нэнси Зиверайт очень скоро будет тошнить от одного моего вида.

Старр несколько раз хлопнул в ладоши, давая знак, что летучка закончена.

– Если только ни у кого нет никаких глупых вопросов, – сказал он, зорко оглядывая зал. «Только посмейте меня о чем-нибудь спросить!» – казалось, говорил его взгляд. Никто не посмел, и Старр рявкнул начальственным тоном: – В таком случае – за работу!

Хейс закатила глаза и стала протискиваться сквозь толпу коллег туда, где стоял Колин Тиббет, совершенно загипнотизированный речью Старра, а к Шивон приблизился Гудир.

– Как вы думаете, инспектор Старр оставит меня в группе? – спросил он негромко.

– Главное, не высовывайтесь, может быть, он вас не заметит, – посоветовала Шивон.

– А как это – не высовываться?

– Вы ведь сейчас прослушиваете записи, сделанные на заседании Комитета по возрождению городов, так?

Гудир кивнул.

– Вот и продолжайте в том же духе, а если Старр спросит, кто вы такой, объясните ему, что вы – тот бедняга, который согласился взять на себя эту неблагодарную работу.

– Я до сих пор не знаю, что я должен там найти.

– А я, думаете, знаю? – Шивон криво усмехнулась. – Ищите. Быть может, вам повезет.

– Ладно… – Гудир кивнул, но как-то не очень уверенно. – А вы, значит, будете теперь осуществлять координацию между двумя линиями расследования?

– По-видимому, да, если «координирующий центр» это то, что я думаю.

– И пресс-конференции тоже будете давать вы?

Шивон фыркнула:

– Дерек Старр никому не доверит эту ответственную функцию. Он единственный, кто знает, как разговаривать с репортерами.

– Мне он показался больше похожим на коммивояжера, чем на детектива, – признался Гудир.

– Это потому, что он и есть торговец, только продает Старр не что-то, а самого себя. Проблема в том, что он здорово поднаторел в этом деле.

– Вы, случаем, не завидуете? – поинтересовался Гудир совсем тихо, потому что их уже со всех сторон теснили и толкали другие детективы, каждый из которых торопился занять хотя бы клочок свободного пространства.

– Дерек Старр далеко пойдет, – ответила Шивон.

Распространяться на эту тему она не хотела. Гудир молча смотрел, как она собирает вещи и вешает на плечо сумку.

– Вы куда-то едете? – спросил он.

– Вы очень наблюдательны, как я погляжу.

– Я, случаем, ничем не смогу вам помочь?

– Вас ждут записи, Тодд. Много записей.

– А куда подевался инспектор Ребус?

– Работает «в поле», – нашлась Шивон, решив, что чем меньше людей будет знать об отстранении Ребуса от работы – тем лучше.

Тем более что, несмотря на свое «отстранение» (а если точнее, то благодаря ему) Ребус продолжал заниматься делом Федорова – Риордана достаточно плотно.

Нэнси Зиверайт не стала скрывать своего недовольства, когда Шивон позвонила ей по домофону, но все же согласилась спуститься, а спустившись – тотчас заявила, что хочет горячего шоколада.

– Здесь в начале улицы как раз есть неплохая кафешка…

В кафе они заказали две порции шоколада и сели друг напротив друга на ледериновые диванчики. Шивон еще раньше обратила внимание, что Нэнси выглядит усталой и слегка заторможенной, словно в последнее время она недосыпала. Как и в прошлый раз, на ней были коротенькая юбка с обмахрившимся подолом и тонкая джинсовая куртка, но под юбку Нэнси надела теплые шерстяные лосины, а на руки – вязаные перчатки без пальцев. В свой шоколад она попросила добавить взбитых сливок и маршмеллоу, и теперь, зажав чашку обеими руками, одновременно пила и жевала.

– Мистер Андерсон тебе больше не надоедал? – спросила Шивон.

В ответ Нэнси только покачала головой.

– Мы разговаривали с Солом Гудиром, – продолжила Шивон. – Оказывается, он живет на той же улице, где было найдено тело. Почему ты нам об этом не сказала?

– А должна была?

Шивон пожала плечами.

– Сол, похоже, не считает себя твоим дружком. Как ты это объяснишь?

– Просто он меня защищает! – с вызовом сказала Нэнси.

– От кого? Или от чего?.. – спросила Шивон, но отвечать на этот вопрос девушка, по-видимому, не собиралась.

В кафе играла громкая ритмичная музыка, одна из колонок находилась на потолке прямо над их головами, и Шивон чувствовала, как от басовых нот ударника у нее начинает болеть голова. Поднявшись, она подошла к стойке и попросила продавца сделать музыку потише. Тот подчинился с видимой неохотой, да и громкость он почти не убавил. Шивон, во всяком случае, казалось, что колонка у нее над головой грохочет с прежней силой.

– Вот из-за чего мне нравится это место, – сказала Зиверайт.

– Из-за грубых официантов? – спросила Шивон.

– Из-за музыки. – Девушка посмотрела на нее поверх чашки с шоколадом. – А что он вообще обо мне сказал? В смысле – Сол?..

– Он сказал, что ты никакая не его подружка. Впрочем, пока мы с ним беседовали, я подумала об одной вещи…

– О какой?

– О вечере, когда произошло нападение.

– Я знаю – в том баре произошла какая-то драка…

– Я имею в виду нападение на поэта, Федорова. Если ты шла к Солу, чтобы купить у него наркотики для своей подруги, ты могла наткнуться на тело либо по дороге туда, либо по дороге обратно…

– А какая разница?

Опустив голову, Нэнси беспокойно зашаркала ногами под столом, словно была не в силах сдержать эмоции.

– Очень большая разница, – сказала Шивон. – Помнишь тот день, когда я приезжала к тебе на квартиру в первый раз?

Нэнси кивнула.

– Ты кое-что сказала… – продолжала Шивон. – Причем дело было даже не в том, что ты сказала, а как сказала… Вчера, после разговора с Солом, я это вспомнила.

Нэнси попалась на удочку.

– Что?! Что вы вспомнили? – спросила она, стараясь ничем не выдать своей заинтересованности и в то же время подаваясь вперед.

– Тогда ты сказала, что ничего не видела. Большинство людей сделали бы ударение на слове «ничего», но ты почему-то выделила глагол. Вот я и решила, что, быть может, тебе не хотелось говорить правду, но и солгать ты побоялась, поэтому и выдала нам этакую полуправду.

– Что-то вы меня совсем запутали… – проговорила Нэнси, напуская на себя озадаченный вид, но ее колени так и ходили ходуном.

– Мне кажется, ты дошла до дома Сола, позвонила у двери и стала ждать – ведь он знал, что ты придешь. Быть может, ты проторчала там достаточно долго в надежде, что он куда-то отлучился и скоро вернется. Ты даже несколько раз позвонила ему на мобильный, но он не отвечал…

– Как он мог ответить, если его ранили?!

Шивон медленно кивнула:

– Итак, ты ждешь Сола у дверей его дома и вдруг слышишь какой-то шум в начале улицы. Думая, что это вернулся Сол, ты идешь на угол и видишь…

Нэнси решительно покачала головой.

– Ладно, – уступила Шивон, – ты ничего не видишь, но ведь что-то ты слышишь, правда, Нэнси? Что это было?

Девушка долго смотрела на нее, потом отвела глаза и отхлебнула шоколада. Когда она, наконец, заговорила, музыка полностью заглушила ее слова, и Шивон, извинившись, попросила ее повторить.

– Я сказала – да, слышала.

– Что же?

– Машину. Она подъехала и… – Некоторое время Нэнси смотрела в потолок, припоминая, потом снова повернулась к Шивон: – Нет, не так. Сначала я услышала стон… То есть не совсем стон, а… Звук был такой, словно какой-то пьянчуга собирался блевать. Я не разобрала ни слова, но, наверное, он просто сказал что-то по-русски. Ведь такое могло быть, правда?

Казалось, она ждет одобрения, и Шивон кивнула.

– А потом ты услышала звук мотора? – спросила она.

– Да. Подъехала легковая машина, открылась дверца, и… я услышала… как будто палкой стукнули по чему-то мягкому, и стоны сразу прекратились.

– Откуда ты знаешь, что это был именно легковой автомобиль?

– Ну, звук мотора был не как у грузовика или фургона…

– Но саму машину ты не видела?

– Нет. Когда я добралась до угла, она уже уехала. Осталось только… тело.

– Мне кажется, я знаю, почему ты закричала, – сказала Шивон. – Ты подумала, что это Сол?

– Сначала – да, я решила, что это он. Но когда подошла ближе, то увидела, что это другой человек.

– Почему ты не убежала?

– Потому что подошли эти… Андерсоны. Я попыталась уйти, но Андерсон сказал, что мне нужно остаться. А если бы я все-таки удрала, это выглядело бы… подозрительно, правда? К тому же Андерсоны могли описать меня в полиции, и тогда…

– Все верно, – подтвердила Шивон. – Ты правильно поступила, что осталась. А почему ты подумала, что напали именно на Сола?

– Я действительно ждала, пока он вернется, к тому же… Когда торгуешь наркотиками, рано или поздно наживаешь врагов.

– Каких, например?

– Да вроде того психованного подонка, который порезал Сола в баре, – вот каких!

Шивон задумчиво кивнула.

– А еще?

Нэнси довольно быстро сообразила, к чему клонит сержант.

– Вы считаете, что Федорова убили по ошибке, да?

– Я в этом не уверена.

В самом деле, на Федорова напали на автомобильной парковке, а что там делать Солу Гудиру? Кроме того, нападавший счел необходимым догнать Федорова и добить… С другой стороны, сделать это мог другой человек – не тот, который по какой-то неизвестной причине напал на Федорова на стоянке, а тот, кто поджидал Сола Гудира в переулке. Нэнси Зиверайт была, безусловно, права, говоря, что у торговцев наркотиками много врагов. Пожалуй, имело смысл поподробнее расспросить самого Сола – вдруг он назовет какие-то имена? На результат, впрочем, рассчитывать особенно не стоило: почти наверняка Сол промолчит, а с врагами попытается разобраться самостоятельно. Перед мысленным взором Шивон встала картинка: Сол Гудир яростно чешет кривой, перехваченный несколькими скобками шрам, словно стараясь стереть его, как стирают ластиком неверно проведенную линию. Интересно, как жилось им с братом, после того как дед отправился в тюрьму, а родители расстались? В какой именно момент Тодд решил порвать с Солом? И не стало ли его решение причиной того, что старший Гудир пошел по кривой дорожке?

– Можно мне еще? – спросила Нэнси, показывая на пустую чашку.

– Теперь твоя очередь платить, – напомнила Шивон.

– Но у меня нет денег.

Вздохнув, Шивон протянула ей пятерку.

– И возьми мне капучино, – сказала она.

29

– Такого человека голыми руками не возьмешь, как говорится, – сказал Теренс Блэкмен и, словно в подтверждение своих слов, вытянул вперед свои миниатюрные ручки с тонкими пальцами.

Блэкмен был хозяином галереи современного искусства, расположившейся в западной части города на Уильям-стрит. Галерея представляла собой два зала с выкрашенными белой краской стенами и отполированным паркетным полом.

Сам Блэкмен был невысоким – не выше пяти футов, и довольно худым, почти костлявым, хотя и с намечающимся брюшком. На взгляд Ребуса, ему было лет на тридцать-сорок больше, чем можно предположить по покрою костюма. Прядь темно-каштановых волос на макушке галерейщика выглядела крашеной, хотя не исключено, что это был дорогой шиньон или еще более дорогая пересадка. Кроме того, в результате немалого числа косметических операций кожа на лице Блэкмена была натянута настолько туго, что он, казалось, и улыбался с трудом.

Согласно сведениям, почерпнутым Ребусом в интернете, Теренс Блэкмен был агентом Родди Денхольма.

– А где он может быть сейчас? – спросил инспектор, с некоторой опаской огибая скульптуру, напоминавшую беспорядочно сцепившиеся друг с другом проволочные плечики для одежды.

– Вероятнее всего, в Мельбурне. Или в Гонконге.

– А сейчас у вас есть вещи Родди?

Теренс Блэкмен только усмехнулся подобной наивности.

– Есть только список неудовлетворенных заявок от полудюжины клиентов, готовых приобрести любое его произведение, как только оно появится. Цена не имеет значения.

– Русские? – предположил Ребус.

Блэкмен пристально посмотрел на полицейского.

– Простите, инспектор, но зачем вам вдруг понадобился Родди?

– Некоторое время назад он, кажется, работал над каким-то проектом для парламента.

– Большая обуза для всех нас этот парламент! Вы не находите?.. – Блэкмен вздохнул.

– Мистер Денхольм заказал для своего проекта звуковое сопровождение – смонтированные в произвольном порядке фрагменты записей, сделанных в самых разных местах города, – сказал Ребус, пропустив мимо ушей антипатриотичное заявление галерейщика. – Человек, который выполнял для него эту работу, погиб.

– Да что вы говорите?! – воскликнул Блэкмен.

– Его звали Чарльз Риордан.

– Вы говорите, он погиб?

– Боюсь, что да. В его доме произошел пожар…

Блэкмен всплеснул руками:

– А записи? Записи целы?!

Ребус окинул его насмешливым взглядом.

– Как это мило с вашей стороны – проявить сочувствие и все такое…

– Да-да, конечно, – заторопился Блэкмен. – Это, разумеется, ужасная трагедия для близких и друзей, но… Вы же понимаете…

– Насколько мне известно, ваши записи целы и невредимы.

Блэкмен с явным облегчением вздохнул и тут же спросил, какое отношение все это может иметь к художнику.

– Чарльз Риордан был убит, – без обиняков заявил Ребус. – Мы предполагаем, что он случайно записал что-то такое, чего не должен был знать никто из посторонних.

– Вы хотите сказать – в парламенте? – изумился Блэкмен.

– Вы, случайно, не знаете, почему, работая над этим проектом, мистер Денхольм остановил свой выбор на заседаниях Комитета по возрождению городов?

– Не имею ни малейшего представления.

– Именно по этой причине мне необходимо побеседовать с самим мистером Денхольмом, – сказал Ребус. – Не могли бы вы дать мне номер его мобильного телефона?

– Родди редко отвечает на звонки.

– Но попробовать-то можно. Кроме того, я могу послать ему текстовое сообщение.

– Разумеется… – проговорил Блэкмен, впрочем без особого воодушевления.

– Так что если бы вы дали мне его номер… – не отступал Ребус.

Галерейщик снова вздохнул и, жестом предложив Ребусу следовать за собой, прошел в неприметную дверцу в дальней стене выставочного зала. За дверцей находился тесный кабинетик размером с кладовку или чулан, под завязку набитый полотнами без рам и рамами без полотен. Мобильный телефон Блэкмена стоял на зарядке, но он без колебаний отсоединил шнур и принялся нажимать кнопки, пока на экране не высветился нужный номер. Вводя его в свой мобильник, Ребус спросил, сколько стоят сейчас работы Родди Денхольма.

– Вы же понимаете – это зависит от материала, размера, затраченного времени… – начал Блэкмен.

– Приблизительно, – сказал Ребус.

– Я бы сказал, где-то между тридцатью и пятьюдесятью…

– Тысячами фунтов? – Он дождался утвердительного кивка и задал следующий вопрос: – А сколько зарабатывает мистер Денхольм в год?

Блэкмен нахмурился:

– Как я уже сказал, покупатели выстраиваются в очередь, чтобы приобрести работы, которых еще нет в природе. Вы понимаете?

– Понимаю. – Ребус усмехнулся. – А что именно приобрел Сергей Андропов?

– О, у мистера Андропова превосходный вкус. В свое время мне удалось достать ранний образец творчества Родди – картину маслом, которую он написал, предположительно, вскоре после того, как окончил художественную школу в Глазго. Вот она… – Галерейщик взял со стола и показал Ребусу репродукцию размером с почтовую открытку. – Она называется «Безнадежность».

Ребус взглянул. На его взгляд, подобную абракадабру мог нарисовать и четырехлетний ребенок. Похоже, случай действительно был, гм-м… безнадежным.

– Из всех картин, которые Родди написал до своего увлечения видеоинсталляциями, эта оказалась самой дорогой, – добавил галерейщик.

– И сколько вы за нее получили, мистер Блэкмен?

– Только свой обычный процент, инспектор. А сейчас прошу меня извинить…

Но Ребус еще не закончил.

– Приятно было узнать, что налоги, которые я плачу, в конце концов оказываются у вас в кармане.

– Если вы имеете в виду мои комиссионные за работу, которую Родди выполнил для парламента, – парировал галерейщик, – то можете не беспокоиться: все издержки взял на себя Первый шотландский банк.

– То есть за все парламентские художества Родди Денхольма расплачивается ПШБ?

Теренс Блэкмен быстро кивнул.

– Прошу прощения, инспектор, но мне действительно пора!..

– Довольно щедро с их стороны, – пробормотал Ребус, не слушая его.

– Первый шотландский банк – один из крупнейших покровителей искусства в нашей стране.

Теперь уже Ребус кивнул.

– Еще пара вопросов, мистер Блэкмен, если позволите. Как бы вы объяснили столь пристальный интерес мистера Андропова к современному шотландскому искусству?

– Я же говорил, у него отменный вкус. Думаю, оно ему просто нравится.

– И то же самое вы можете сказать об остальных русских миллионерах и миллиардерах?

– Некоторые, безусловно, считают искусство выгодным помещением капитала, другие покупают картины просто для удовольствия…

– А третьи, – добавил Ребус, – для того, чтобы окружающие видели, насколько они богаты.

Мистер Блэкмен тонко улыбнулся.

– Я допускаю, что в некоторых случаях элемент тщеславия играет не последнюю роль.

– То есть негласное соревнование, у кого больше яхта, у кого особняк в Лондоне, у кого очередная жена увешана бриллиантами, что твоя новогодняя елка, продолжается и в сфере искусства?

– Полагаю, вы правы.

– Но это не объясняет интереса Андропова к Шотландии, – сказал Ребус.

Блэкмен слегка пожал плечами и взмахом руки пригласил инспектора вернуться в выставочный зал.

– Я думаю, что симпатия к шотландцам и Шотландии заложена у русских в подсознании, – сказал он. – К примеру, многие из них обожают Роберта Бернса, который, как они считают, воспевал идеалы социалистического общества. Один из лидеров мирового коммунизма – Ленин, кажется, – писал: если в Европе когда-нибудь и произойдет социалистическая революция, то начнется она, скорее всего, в Шотландии.

– Но ведь со времен Ленина многое изменилось, – удивился Ребус. – Да и Андропов вовсе не коммунист, а самый что ни на есть капиталист.

– Вы забываете о подсознании, инспектор, – повторил Блэкмен. – Возможно, в глубине души русские все еще считают, что революция возможна…

Он загадочно улыбнулся, и Ребус невольно подумал, что мистер Блэкмен, вероятно, когда-то был членом коммунистической партии.

Впрочем, почему бы нет? Ребус сам рос в Файфе – шахтерском районе, где рабочий класс составлял большинство населения. Именно кандидат от Файфшира стал первым (и, кажется, последним) в истории страны парламентарием-коммунистом. Уже на его памяти – в 50-х и 60-х годах – представители коммунистической партии занимали важные посты в городских советах и даже в совете графства. Всеобщую стачку 1926 года Ребус не помнил – он тогда еще не родился, но в свое время тетка много рассказывала ему о том, как воздвигались баррикады и как целые города и поселки вводили самоуправление, отказываясь подчиняться требованиям центральных властей.

Этакое Народное королевство Файфа и окрестностей…

Ребус спрятал улыбку.

– Под революцией вы подразумеваете независимость? – спросил он Блэкмена.

– Боюсь, нынешним этот кусок не по зубам…

Зазвонил мобильник Блэкмена, и он, достав аппарат из кармана, отошел на несколько шагов в сторону. Одновременно он слегка махнул Ребусу рукой, показывая, что больше не может с ним разговаривать.

– Что ж, спасибо за сотрудничество, – пробормотал Ребус, направляясь к выходу.

Оказавшись на улице, он сразу набрал номер Родди Денхольма, но трубку долго никто не брал, потом включился автоответчик, предложивший ему оставить сообщение. Ребус так и поступил, потом набрал другой номер. Шивон ответила практически сразу.

– Что поделываешь? Наслаждаешься отдыхом? – с ходу поинтересовалась она.

– Кто бы говорил, – парировал Ребус. – Я же слышу, где-то рядом с тобой работает кофеварка-эспрессо.

– Я просто не смогла оставаться в участке. Корбин вызвал на подмогу Дерека Старра.

– Мы же знали, что так будет.

– Знали, – согласилась Шивон. – Вот почему я решила еще раз побеседовать с нашей Зиверайт. Нэнси призналась, что в тот вечер, когда убили Федорова, она отправилась к Солу за дозой, но его не оказалось дома: как нам известно, у парня возникли проблемы в другом месте. А пока Нэнси его ждала, она услышала, как подъехала машина, из нее вышел какой-то человек и добил Федорова ударом по голове.

– Значит, на него напали дважды?

– Похоже на то.

– Один и тот же человек?

– Этого я не знаю. Но мне начинает казаться, что целью второго нападения вполне мог быть и Сол.

– Это не исключено, но…

– Ты так не думаешь?

– Где Нэнси? Рядом с тобой?

– Пошла пописать.

– А как тебе такая версия: на Федорова напали на автостоянке, как мы знаем. Каким-то образом ему удается вырваться, он выбегает на улицу и даже успевает преодолеть несколько десятков ярдов, но убийца садится в машину, догоняет его и приканчивает.

– Ты хочешь сказать, что машина убийцы стояла на парковке?

– Он мог оставить ее и на улице. Ну, как думаешь, стоит мне еще раз заглянуть в Центр наблюдения и контроля? До сих пор мы искали на пленках только подозрительных пешеходов…

– Хочешь попросить своего приятеля переписать номера всех машин, выезжавших в тот вечер с Кинг-стейблз-роуд? – Шивон вздохнула. – Дело в том, что Старр, похоже, намерен вернуться к первоначальной версии о случайном нападении.

– А о машине ты ему уже доложила?

– Пока нет.

– Собираешься? – поддразнил Ребус.

– А какие у меня варианты? Промолчать, как поступил бы ты? Тогда, если окажется, что я была права, а Старр ошибался, у меня будет шанс сорвать аплодисменты.

– Ты быстро учишься.

– Мне нужно еще подумать, – проговорила Шивон, но Ребус знал, что ему почти удалось ее убедить. – Ты где? – добавила она после непродолжительного молчания. – На улице?

– Так, брожу, витрины разглядываю…

– Ну хорошо, выкури еще сигаретку, подумай. – Шивон помолчала еще немного. – Слушай, Нэнси возвращается, так что нам лучше на этом закончить. Договорим потом, ладно?

– Скажи мне только одно: Старр произнес одну из своих зажигательных речей?

– А то как же!

– И Гудир, конечно, принял ее за чистую монету и жутко воодушевился?..

– Я бы не сказала. Зато Тиббету речь нового босса понравилась. Я отправила его и Филлиду в Первый шотландский: Стюарт Джени приготовил данные по счетам Федорова.

– Долгонько же он возился…

– Сначала ему нужно было завоевать доверие русских – поужинать с ними в «Глениглзе» и все такое…

А также съездить с Андроповым и Кафферти на побережье в Грантон, хотелось добавить Ребусу, но он сдержался. Попрощавшись с Шивон, он дал отбой и с легким недоумением оглядел небольшие магазинчики, главным образом бутики женской одежды, выстроившиеся вдоль улицы. Потом ему пришло в голову, что отсюда до гостиницы «Каледониан» всего две минуты пешком.

«Что мне мешает?.. – мысленно спросил себя Ребус и сам же ответил: – Ничто».

У стойки администратора он попросил соединить его с «номером мистера Андропова», но там никто не отвечал. Дежурный клерк предложил ему оставить сообщение, но Ребус покачал головой и отправился в бар. Фредди был выходным; вместо него за стойкой обслуживала немногочисленных клиентов молодая светловолосая девушка, говорившая по-английски с сильным восточноевропейским акцентом. Для разгона Ребус заказал «Хайленд-парк». Барменша предложила лед, и Ребус догадался, что девица либо недавно работает, либо только что приехала в Шотландию. Отказавшись ото льда, инспектор спросил, откуда она родом.

– Из Польши, – был ответ. – Из Кракова.

Ребус кивнул. Его предки тоже были из Польши, но это было, пожалуй, все, что он знал о своих корнях. Опустившись на высокий барный табурет, он зачерпнул из миски пригоршню орешков.

– Пожалуйста, – сказала девушка, ставя перед ним бокал.

– А как насчет воды?

– Конечно… Извините.

Девушка смутилась, досадуя на себя за допущенную оплошность. Полпинты холодной воды она подала в кувшине. Ребус налил в бокал несколько капель и слегка взболтал.

– Вы кого-нибудь ждете? – спросила барменша.

– Я думаю, он ждет меня, – раздался рядом знакомый голос.

Обернувшись, Ребус увидел Андропова. Должно быть, он с самого начала сидел в одной из кабинок, поэтому инспектор его не заметил. Русский миллионер улыбался, но взгляд его оставался холодным и цепким.

– А где ваш телохранитель? – спросил Ребус, но Андропов не ответил. – Еще бутылку воды, – сказал он, обращаясь к барменше. – И безо льда.

Девушка кивнула и, достав из охладителя бутылку минеральной воды, отвинтила крышку и налила воду в стакан.

– Итак, инспектор, я не ошибся? Ведь именно меня вы здесь ищете? – снова спросил Андропов.

Ребус покачал головой.

– Я случайно оказался в этом районе, – сказал он. – На самом деле я заходил в галерею к Теренсу Блэкмену.

– Вы увлекаетесь современным искусством? – Андропов удивленно приподнял брови.

– Мне очень нравятся работы Родди Денхольма, – ответил Ребус. – Особенно картины раннего периода – те, которые похожи на детсадовскую мазню.

– Вы, вероятно, шутите. – Андропов придвинул к себе стакан с водой. – Запишите на мой счет, – велел он барменше и снова повернулся к Ребусу. – Не перейти ли нам в кабинку, инспектор?

– В ту самую? – спросил Ребус.

– Я не понимаю…

– В ту самую кабинку, где вы сидели, когда в бар заходил Федоров?

– Я даже не знал, что он сюда заходил.

– Заходил. Кафферти угощал его коньяком. А когда поэт ушел, Кафферти присоединился к вам… – Ребус сделал небольшую паузу. – К вам и министру экономического развития.

– Блестящая работа, инспектор, – нехотя признал Андропов. – Нет, я и в самом деле восхищен. Я вижу, вы не ищете легких путей…

– И подкупить меня тоже нельзя.

– Я в этом не сомневался.

Андропов снова улыбнулся, но его глаза так и остались холодными, изучающими.

– Так о чем же вы болтали с Джимом Бейквеллом?

– Как ни странно, инспектор, но мы с ним обсуждали перспективы экономического развития Шотландии.

– Вы намерены вложить средства в нашу экономику?

– Шотландия кажется мне весьма подходящей страной для успешного бизнеса.

– Но ведь у нас нет ничего такого, что могло бы вас заинтересовать, – ни угля, ни нефти, ни производства стали…

– У вас есть и газ, и уголь. И нефть, разумеется, тоже.

– Говорят, ее запасов хватит лет на двадцать.

– В Северном море – да, но вы забываете о нефтеносных районах на западе. В Атлантике хватает богатых нефтяных месторождений, и в конце концов мы создадим технологию, которая позволит нам их освоить. Кроме того, существуют альтернативные источники энергии – энергия приливов и ветров.

– Не забудьте про политические ветры, которые дуют у нас в парламенте. – Ребус отпил глоток виски и, смакуя, подержал во рту. – Впрочем, это не объясняет, зачем вы осматривали бесхозные земельные участки в портовом районе.

– От вас действительно ничто не укроется, не так ли?

– Свойство шотландского национального характера, я полагаю.

– А не повинен ли в этом хотя бы отчасти мистер Кафферти?