Текст книги "Музыка под занавес"
Автор книги: Иэн Рэнкин
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)
– И почему же? – сердито спросила Шивон, которая твердо решила не спускать Ребусу ни одного намека, ни одной сомнительной шутки.
– Потому что она часто ходит в плаще с капюшоном, – ответил инспектор.
14
Гэри Уолш, сменивший Джо Уиллса около часа назад, сидел в дежурном помещении. Его куртка была расстегнута, галстук валялся на столе. Судя по всему, он чувствовал себя прекрасно.
– Не пойму, за что вы получаете зарплату, – пошутил Ребус, входя в дежурку.
Увидев его, Уолш сбросил ноги со стола, вытащил из ушей наушники и выключил плеер.
– Что вы слушаете? – спросил Ребус.
– «Праймл Скрим».
– Ну а если бы это был не я, а кто-нибудь из вашего начальства?
– Кроме Потрошительницы к нам никто не заходит.
– Да, я помню, вы говорили… Кстати, вы поставили ее в известность об убийстве?
– По-моему, она узнала о происшедшем от журналистов.
– И что?..
Бросив взгляд на свежий номер «Ивнинг ньюс», валявшийся рядом с радиоприемником, Ребус заметил, что кроссворд уже полностью разгадан.
Уолш пожал плечами:
– Ничего. Правда, она захотела посмотреть на кровавые пятна…
– Милая женщина.
– Да нет, с ней-то как раз все нормально.
– Кстати, как ее зовут?
Уолш с любопытством посмотрел на детектива.
– Вы уже кого-нибудь задержали?
– Пока нет.
– А зачем вам понадобилась Кэт?
– Ее зовут Кэт?
– Да. Кэт Милз.
– Скажите, она похожа вот на эту женщину?
Уолш взял у Ребуса фоторобот женщины в капюшоне. Некоторое время он внимательно рассматривал его, потом покачал головой.
– Вы уверены? – спросил Ребус.
– Ничего похожего. – Уолш вернул листок. – А это кто? На картинке?..
– Незадолго до того, как Федоров был убит, свидетель видел напротив парковки какую-то женщину. Теперь мы проверяем всех, кто мог оказаться в этом районе.
– Ну, Кэт вы можете смело исключить. В тот день ее здесь не было.
– Тем не менее не могли бы вы дать мне ее контактный телефон?
Уолш показал на висевшую за дверью пробковую доску для объявлений.
– Посмотрите вон там.
Ребус подошел к доске и записал номер мобильного телефона Кэт Милз.
– Часто она здесь появляется?
– Примерно дважды в неделю, один раз в смену Джо, другой раз – в мою.
– Еще один вопрос: у вас когда-нибудь были проблемы с местными проститутками?
– Разве здесь есть проститутки?.. Вот не знал!
Ребус убирал блокнот, когда раздался сигнал на пульте.
Уолш нажал кнопку и повернулся к одному из мониторов, на котором появилось изображение лысого мужчины, стоявшего рядом со своей машиной перед выездным шлагбаумом.
– Что у вас случилось? – спросил Уолш в микрофон.
– Чертов аппарат сожрал мой талон, – прозвучал в ответ искаженный динамиками голос.
Повернувшись к Ребусу, Уолш закатил глаза.
– И так несколько раз за смену, – пожаловался он, нажимая кнопку. Шлагбаум начал открываться, и водитель, не сказав ни «спасибо», ни «до свидания», полез в салон машины.
– Нужно бы закрыть этот выезд, пока автомат не отремонтируют, – пробормотал Уолш.
– Да, я вижу, скучать вам не приходится.
Уолш фыркнул.
– Эта женщина, портрет которой вы мне показывали… – проговорил он, вставая. – Вы думаете, она может иметь какое-то отношение к… к тому, что произошло?
– А почему вы спрашиваете?
Уолш принялся застегивать куртку, поэтому ответил не сразу.
– Ну, я думаю, женщин-грабителей не так уж много, – сказал он.
– Очень мало, – согласился Ребус.
– В газетах вроде писали, что того беднягу обчистили. Ведь это было ограбление, правда?
– Не исключено. – Ребус немного помолчал. – В прошлый раз вы говорили, что закрываете в одиннадцать. Я ничего не перепутал?
– То же самое я скажу и в этот раз. – Уолш улыбнулся. – В одиннадцать, да.
– Как раз в это время и было обнаружено тело.
– Ну и что?
– Но вы утверждаете, что ничего не видели.
– Ничего.
– По дороге домой вы должны были проехать как раз мимо поворота на Реберн-вайнд.
– Я ничего не видел, – повторил Уолш. – И ничего не слышал. И никакой женщины в плаще с капюшоном я не видел тоже, а если бы увидел, испугался бы до чертиков. Как-никак, у нас тут рядом кладбище… – Он внезапно нахмурился.
– Вы о чем-то вспомнили? – насторожился Ребус.
– Возможно, это ерунда, но все-таки… Просто я подумал о «кладбищенских турах», которые с недавних пор устраиваются на этом погосте. Люди надевают соответствующие костюмы и прячутся между могил, чтобы пугать туристов.
– Вряд ли наша таинственная женщина участвовала в этих играх, – покачал головой Ребус.
Он, впрочем, знал, о чем говорил Уолш. «Кладбищенские туры»… По ночам на Королевской миле [10]10
Королевская миля – четыре следующие друг за другом улицы в центре Эдинбурга, протяженность которых составляет шотландскую милю (около 1,8 км).
[Закрыть] часто встречались туристические группы под руководством профессиональных гидов, одетых как вампиры или другая нечисть.
– Кроме того, – добавил он, – я не слышал, чтобы подобные мероприятия устраивались и на этом кладбище.
– В наше время, – нравоучительно заметил Уолш, – даже кладбища не могут считаться спокойным местечком. – Вытащив из-под пульта табличку с надписью «НЕ РАБОТАЕТ», он поднялся, собираясь покинуть будку. Ребус вышел первым.
– А туристы вас не беспокоят? – спросил он.
– Ну, иногда к нам забредают обкурившиеся парни, которые отстали от группы. – Уолш усмехнулся. – Я уверен, что в прошлом году именно они напали на клиента на нашей лестнице. Безбашенный народ! Вот скажите, разве нормальный человек отправится ночью на кладбище, да еще станет платить деньги, чтобы его пугали ряженые?
Ребус кивнул:
– Ваш напарник рассказывал мне об этом случае. А что, дело так и не было раскрыто?
Уолш фыркнул, что послужило для Ребуса достаточным ответом.
– Вы не в курсе, какой участок занимался расследованием?
– Это случилось еще до того, как я начал здесь работать, – сказал Уолш и прищурился. – А вы-то что так напрягаетесь? Это потому, что парень был иностранцем, или он оказался большой шишкой?
– Не понимаю, о чем вы, – сказал Ребус, следуя за Уолшем к съезду, ведущему на первый этаж.
– Я хочу знать, почему вы тратите столько сил на раскрытие этого дела.
– Просто потому, что человек был убит, мистер Уолш, – ответил Ребус, доставая мобильный телефон.
Меган Макфарлейн собиралась на какую-то важную встречу в Лите, поэтому, как сказал Родди Лидл, полицейским она могла уделить не больше десяти минут. Встречу она назначила в «Старбаксе» в нескольких шагах от парламента, поэтому Шивон и Гудир ждали именно там. Констебль заказал чай, Шивон – свой обычный эспрессо. Она также раскошелилась на пару морковных кексов, хотя Гудир попытался заплатить за них.
– Сегодня я угощаю, – ухмыльнулась Шивон и тут же спросила в кассе чек в надежде, что в конце месяца ей удастся провести его по графе «накладные расходы».
Некоторое время они сидели вдвоем, глядя в окно на сгущающиеся над Кэнонгейтом сумерки.
– Хотела бы я знать, какой дурак решил построить здание парламента именно здесь, – заметила Шивон.
– Как говорится, с глаз долой – из сердца вон, – отозвался Гудир.
Слегка улыбнувшись, Шивон спросила, каковы его первые впечатления о работе в уголовном розыске.
Прежде чем ответить, Гудир ненадолго задумался.
– Я рад, что меня не отправили обратно, – сказал он наконец.
– Это только пока, – предупредила Шивон.
– И еще мне нравится, что вы, похоже, действуете как одна команда. Что касается самого дела, то…
Он не договорил.
– Ну, давайте, давайте.
– Мне показалось, что вы… Только не подумайте, будто я пытаюсь вас критиковать, и все же… Все же вы как будто немножко очарованы инспектором Ребусом.
– Так «немножко» или все-таки «очарована»?
– Думаю, вы понимаете, что я хотел сказать. Инспектор, конечно, очень опытен, он многое повидал и пользуется заслуженным уважением, поэтому, когда интуиция что-то ему подсказывает, вы воспринимаете это как непреложную истину. А на догадках, путь даже гениальных, далеко не уедешь.
– В некоторых случаях без интуиции не обойтись, да и догадки, как вы сами понимаете, возникают не на пустом месте. Достаточно бросить в воду камень, чтобы по поверхности побежали волны.
– Но ведь на самом деле не так. Не должно быть так! – Он придвинулся ближе к столу, готовясь отстаивать свою точку зрения. – Я вижу расследование как линейный процесс. Человек совершает преступление, и задача уголовного розыска его найти. В подавляющем большинстве случаев либо преступник является с повинной, либо находится свидетель, который может дать его описание. Кроме того, большинство правонарушителей уже известны полиции, и их легко вычислить по отпечаткам пальцев, по ДНК… – Он сделал небольшую паузу, чтобы перевести дух. – А у меня… у меня сложилось впечатление, что инспектор Ребус терпеть не может такие дела – дела, где мотив ясен с самого начала, а преступника можно легко найти по оставленным им следам.
– Вы совсем не знаете Джона, – упрекнула его Шивон.
Гудир покраснел, почувствовав, что зашел слишком далеко.
– Я только хотел сказать, что инспектор больше любит дела, которые бросают вызов его опыту и уму, но… но…
– Но часто излишне все усложняет? – закончила Шивон.
– Я не это имел в виду. Просто вам, его коллегам, необходим непредвзятый подход.
– Спасибо за совет. Мы учтем ваши пожелания.
Ледяной тон Шивон смутил Гудира, и, опустив голову, он смотрел на свою пустую чашку, пока в зале не появилась Меган Макфарлейн. Заметив детективов, она энергичной походкой направилась в их сторону. В руках у нее было не меньше десятка папок, которые она с грохотом швырнула на край стола. Родди Лидл, следовавший за ней, как рыба-лоцман – за акулой, отошел к буфету, чтобы заказать кофе.
– Ф-фу, вот писанины-то сколько! – пожаловалась Макфарлейн и вопросительно взглянула на Гудира. Шивон представила новобранца.
– Я ваш твердый сторонник, – заверил Гудир члена парламента. – Меня восхищает ваша позиция по вопросу о развитии трамвайного сообщения.
– У вас, случайно, нет нескольких тысяч друзей, которые думали бы так же, как вы? – пошутила Макфарлейн и, упав на стул, устремила взгляд вверх.
– А еще мне всегда импонировала идея независимости Шотландии, – продолжал Гудир, воодушевляясь.
Макфарлейн снова посмотрела на него, потом повернулась к Шивон.
– Этот молодой человек нравится мне куда больше вашего старшего коллеги, – заметила она.
– Инспектор Ребус просил извиниться, – сказала Шивон. – Сегодня вечером он занят в другом месте и не смог прийти на нашу встречу, но это он обратил внимание, что вы участвовали в передаче «Время вопросов» вместе с Федоровым. Почему вы не упомянули об этом во время нашей первой беседы?
– Вы хотели спросить меня только об этом? – раздраженно осведомилась Макфарлейн. – Я-то думала, что вы уже кого-то арестовали!
– Это был единственный раз, когда вы встречались с Федоровым? – не отступала Шивон.
– Да.
– Значит, вы познакомились в студии?
– В Круглой башне, – поправила Макфарлейн. – Мы все должны были собраться там примерно за час до начала записи.
– Мне казалось, что передача идет вживую, – вставил Гудир.
– Не совсем, – ответила Макфарлейн. – Кстати, Джим Бейквелл, министр от лейбористов, счел нужным задержаться – начальство у нас всегда задерживается, а телевизионщикам это не понравилось. В результате он получил с гулькин нос эфирного времени, хотя рассчитывал, наверное, произнести целую речь…
Она улыбнулась и милостиво кивнула Лидлу, который принес черный кофе для нее и чашечку эспрессо для себя. Придвинув стул, секретарь опустился на него и обменялся рукопожатием с Гудиром.
– Боюсь, теперь по парламенту поползут слухи, Родди, – сказала Макфарлейн, высыпая в кофе первый пакетик сахара. – Мол, ко мне зачем-то приходил полицейский. Недоброжелатели могут даже организовать запрос, не нарушила ли я правила движения…
– Это весьма вероятно, – согласился Лидл и поднес чашку к губам.
– Вы говорили о Федорове, – напомнила Шивон.
– Полиция хочет расспросить меня о телевизионной передаче, в которой я участвовала, – пояснила Макфарлейн своему секретарю. – Они, вероятно, решили, что я что-то скрываю.
– Просто нам стало любопытно, почему вы умолчали об этом эпизоде, – продолжала гнуть свою линию Шивон.
– А скажите, сержант, разве остальные политики, которые были на сцене вместе с Федоровым, поспешили заявить о своем знакомстве с ним? Или выступить с воспоминаниями? Нет, потому что они могут рассказать вам не больше моего. Наш русский друг выпил несколько бокалов вина, слопал несколько сэндвичей – и все это в полном молчании. За все время он не сказал нам ни единого слова. Лично у меня сложилось впечатление, что он недолюбливает политиков.
– А после передачи?
– Нас всех ждали машины или такси. Федоров пробормотал что-то вроде «до свидания» и ушел, и, между прочим, унес в кармане почти полную бутылку вина с общего стола. – Макфарлейн покачала головой. – Не представляю, как эти сведения могут помочь вашему расследованию.
– Значит, вы с ним больше не виделись?
– Разве я не сказала вам только что: это был первый и единственный раз?.. – Она посмотрела на Лидла, словно ждала от него подтверждения своих слов.
Шивон тоже взглянула на секретаря:
– А вы, мистер Лидл? Разве вы не разговаривали с Федоровым в Круглой башне?
– Я, разумеется, ему представился, но он… Он произвел на меня впечатление человека необщительного, почти грубого. На это шоу всегда приглашают кого-то одного, кто не имеет отношения к политике, однако с таким человеком всегда проводится подробное предварительное собеседование. Случайно я знаю, что журналистка, которая работала с Федоровым, осталась не слишком довольна: судя по ее заметкам, русский поэт крайне неохотно шел на контакт. Я до сих пор удивляюсь, как он вообще попал на передачу.
Шивон задумалась. Чарльз Риордан сказал, что Федоров любил общаться с людьми, тогда как завсегдатай «Мадерса» утверждал – в баре поэт держался обособленно и замкнуто. Теперь то же самое говорили Макфарлейн и Лидл. Кто же из них лжет? А может быть, в общении с разными людьми характер Федорова раскрывался по-разному?
– Как вы думаете, кому пришла в голову мысль пригласить его на шоу? – спросила она у Лидла.
– Продюсеру, редактору, кому-то из членов съемочной группы, которая готовит «Время вопросов». Любой мог высказать подобную идею.
– А не могло это быть своеобразным ответом Москве? – неожиданно вмешался Гудир.
– Это не исключено.
Макфарлейн посмотрела на констебля с явным уважением.
– Что вы имеете в виду? – спросила Шивон у своего спутника.
– Некоторое время назад в Москве был убит британский журналист, – ответил тот. – Возможно, Би-би-си решила таким способом показать русским, что свободу слова убить нельзя.
– И все-таки кое-чего русские достигли, – заметил Лидл. – Иначе бы в нашей сегодняшней встрече не было нужды. Или взять хотя бы того беднягу в Лондоне… Литвиненко…
Макфарлейн строго посмотрела на него:
– Именно такие слухи следует подавлять в зародыше, Родди.
– Да, конечно, – поспешно согласился секретарь и принялся двигать по столу свою давно опустевшую чашку.
– Итак, позвольте мне подвести некоторые итоги, – проговорила Шивон после непродолжительного молчания. – Вы оба познакомились с Федоровым на записи передачи «Время вопросов», но не разговаривали с ним. Вы не сталкивались с ним раньше и не встречались впоследствии. Так я, пожалуй, и напишу в моем рапорте.
– В рапорте? – резко сказала Макфарлейн.
– В нашем внутреннем рапорте, – уточнила Шивон. – Этот документ предназначен исключительно для служебного пользования, поэтому содержащиеся в нем сведения не подлежат разглашению… – Она выдержала паузу и нанесла свой coup de grace: [11]11
Здесь: решающий удар (фр).
[Закрыть] – До суда.
Лицо Макфарлейн слегка покраснело от сдерживаемого гнева.
– Я уже говорила вам, сержант, что у нас в городе находится группа потенциальных инвесторов из России. И мы должны сделать все, чтобы не отпугнуть их каким-нибудь неосторожным…
– Почему вы считаете, – перебила Шивон, – что, если они увидят, как методично и тщательно умеет действовать наша полиция, это непременно их отпугнет?
Макфарлейн хотела что-то возразить, но как раз в этот момент зазвонил ее мобильник. Отвернувшись от стола, член парламента поднесла аппарат к уху.
– Стюарт?.. Как дела?
«Стюарт, – догадалась Шивон, – это наверняка мистер Джени».
– Надеюсь, ты заказал столик в «Эндрю Фэйрли»?.. – Поднявшись из-за стола, Меган Макфарлейн двинулась к дверям, на ходу высматривая кого-то сквозь выходящие на улицу высокие окна вестибюля.
– «Эндрю Фэйрли» – это ресторан в отеле «Глениглз», – пояснил Лидл.
– Я в курсе, – кивнула Шивон и добавила специально для Гудира: – Спасители национальной экономики ужинают в лучших ресторанах, живут в лучших отелях и играют в гольф после завтрака. Скажите, мистер Лидл, кто все это оплачивает? Часом, не рядовые налогоплательщики?
Секретарь пожал плечами, и Шивон снова повернулась к Гудиру:
– Вы все еще считаете, что кроткие наследуют землю?
– Псалом тридцать шестой, стих одиннадцатый, – пробормотал Гудир.
Шивон собиралась добавить еще кое-что, но тут зазвонил ее собственный мобильник. Это был Джон Ребус, который хотел знать, удалось ли ей выяснить что-нибудь интересное.
– Констебль Гудир только что сообщил мне, что кроткие наследуют землю, – отрапортовала Шивон. – Кажется, это откуда-то из Библии…
15
Ребус позвонил только потому, что ему стало скучно, однако меньше чем через полминуты после того, как Шивон взяла трубку, он увидел черный «фольксваген-пассат», который резко затормозил у бордюра напротив автостоянки. Из машины вышла женщина. Ребус был уверен, что это – Кэтрин Милз, и поспешил закончить разговор.
– Мисс Милз? – спросил детектив, делая шаг по направлению к ней.
Вокруг сгущались ранние осенние сумерки, с Северного моря налетали порывы ледяного ветра, поэтому Ребус ожидал, что «Потрошительница» будет одета достаточно тепло – в длинный зимний плащ или плотную накидку, но на Милз была простая куртка-аляска до колен с отороченным мехом капюшоном. Высокая, лет сорока, она стригла свои рыжие волосы под пажа и носила очки в черной оправе. На бледном, круглом лице выделялись подведенные помадой полные, чувственные губы. На электронный портрет, лежавший в кармане Ребуса, Милз была нисколько не похожа.
– Инспектор Ребус? – догадалась Милз, обменявшись с ним коротким рукопожатием. Сняв черные водительские перчатки, она небрежным движением сунула их в карман. – Терпеть не могу это время года, – пробормотала Милз и, прищурившись, посмотрела на затянутое сплошными облаками небо. – Утром встаешь – темно, возвращаешься домой – снова темно…
– Разве вы работаете не по свободному графику? – удивился Ребус.
– С такой работой, как моя, дела постоянно находятся. – Она мрачно покосилась на табличку «Не работает», висевшую на ближайшем въездном шлагбауме.
– Значит, в среду вечером вы тоже занимались делами?
– Насколько я помню, в девять я была уже дома, – ответила Милз, продолжая разглядывать неработающий аппарат. – На нашей стоянке на Кэннинг-стрит возникли проблемы: охранник не вышел на работу. Пришлось уговаривать его сменщика отработать вторую смену подряд. – Она величественно повернулась к Ребусу. – Вы ведь спрашиваете потому, что в среду вечером у нас тут кого-то убили?
– Да. Жаль, что ваши камеры видеонаблюдения оказались практически бесполезны – они могли бы дать нам хоть какой-то материал для работы.
– Мы устанавливали их не для удобства полиции, – отрезала Милз.
Ребус не обратил на выпад никакого внимания.
– Значит, в десять вечера в день убийства вас не было на улице напротив автостоянки?
– А кто сказал, что я там была?
– Никто, но у нас есть описание похожей на вас женщины…
Ребус знал, что преувеличил, но ему было любопытно взглянуть на ее реакцию. Милз, однако, только приподняла бровь и скрестила руки на груди.
– И как, хотела бы я знать, вы получили мое описание? – спросила она и покосилась в сторону въезда на парковку. – Должно быть, наши мальчики порассказали вам сказочек. Чувствую, пора взяться за них всерьез, что-то они совсем разболтались.
– Они только сообщили, что вы иногда носите одежду с капюшоном, – сказал Ребус. – А наш свидетель – случайный прохожий – видел незадолго до убийства женщину, которая ждала кого-то напротив вашей стоянки. И она тоже была в капюшоне.
– Женщина в одежде с капюшоном? Зимним вечером на Кинг-стейблз-роуд? И вы решили, что это непременно должна быть я?
Неожиданно Ребусу захотелось, чтобы сегодняшний рабочий день остался позади и чтобы он мог отправиться в паб, сесть на табурет перед стойкой, заказать выпивку и забыть обо всем остальном.
– Если это были не вы, так и скажите, – устало вздохнул он.
– Ну, это мы еще посмотрим, – неожиданно заявила она, насмешливо растягивая слова.
– Что-что? – удивился Ребус.
– Побыть для разнообразия главной подозреваемой в деле об убийстве – это может оказаться интересно.
– Благодарю вас, мэм, но у нас хватает психов, готовых признаться и в этом убийстве, и еще в десятке других. А тех, кто пытается настаивать на своей причастности к делу, мы можем даже привлечь к ответственности, – добавил он на всякий случай.
Милз слегка улыбнулась.
– Извините, инспектор, – сказала она. – У меня был длинный, тяжелый, невероятно скучный день, и я не подумала, что с вами не следует шутить. – Милз снова посмотрела на неработающий шлагбаум. – Мне нужно поговорить с Гэри, убедиться, что он вызвал ремонтников. – Она слегка поддернула рукав, чтобы взглянуть на часы. – На этом мой рабочий день, наконец, закончится, после чего… – Она перевела взгляд на Ребуса. – После чего я, вероятно, отправлюсь в «Монпелье»…
– Винный бар в Брантсфилде?
Ребусу понадобилось не больше двух секунд, чтобы сообразить, что к чему.
Улыбка Милз стала шире.
– Я так и подумала, что вы должны быть в курсе, – сказала она. – Знатока сразу видно.
Ребус хотел выпить одну порцию, а выпил три – и все из-за рекламы, обещавшей третий бокал бесплатно. Впрочем, пил он не из бокала: три крошечные бутылочки светлого импортного пива помогли ему сохранить ясный ум. Кэт Милз запила пивом полную бутылку риохи. «Пассат» она припарковала за углом бара, сказав, что оставит его здесь на ночь, так как живет в многоквартирном доме неподалеку.
– Так что не надейтесь привлечь меня за вождение в пьяном виде, – сказала она Ребусу и погрозила пальцем. – Не выйдет!
– Я тоже пешком, – объяснил он, добавив, что его собственная квартира находится на Марчмонт-роуд.
Когда Ребус только вошел в бар, его оглушила громкая музыка и гул голосов. Кэт ждала его в дальней кабинке.
– Надеялись, что я вас не найду? – спросил он.
– Мне просто не хотелось выглядеть слишком легкой добычей.
Дальнейший разговор касался главным образом его работы и обычных для эдинбуржцев тем: автомобильных пробок, погоды, а также последних инициатив городского совета, выливавшихся в дорожные работы в самых неожиданных местах и вызывавших новые пробки. С самого начала Кэтрин Милз предупредила Ребуса, что в ее собственной жизни ничего интересного нет. Она вышла замуж в восемнадцать, в двадцать уже развелась, в тридцать четыре рискнула повторить печальный опыт юности, но второй брак просуществовал всего полгода или даже меньше.
– В этом возрасте следовало бы быть умнее, не так ли?
– Но вы, наверное, не всегда занимались автомобильными парковками, – заметил Ребус.
– Разумеется, нет, – ответила Милз.
Она рассказала, что сначала была офисным работником, сменила несколько мест, затем открыла собственную консалтинговую фирму, очень небольшую, которая прекратила существование через два с половиной года – не в последнюю очередь благодаря второму мужу, который при разводе забрал принадлежавшую ему долю капитала.
– Потом я была торговым агентом, но долго не продержалась… Какое-то время я жила на пособие по безработице и ходила на курсы по переподготовке, потом мне предложили заняться парковками.
– По роду своей работы, – сказал Ребус, – мне постоянно приходится выслушивать других людей, и я знаю, что самое интересное они почему-то скрывают.
– Тогда вызовите меня на допрос, – ответила она, разводя руками.
В конце концов Ребусу все же удалось вытянуть из нее кое-какие сведения о Гэри Уолше и Джо Уиллсе. Кэт тоже подозревала, что последний пьет на работе, но поймать его с поличным ей еще ни разу не удалось.
– Может быть, вы мне поможете, вы же детектив, – сказала она.
– Для этого нужен частный сыщик, – покачал головой Ребус. – А лучше поставьте на стоянке пару дополнительных видеокамер, но только чтобы Уиллс и Уолш не знали.
Кэт рассмеялась и, подозвав официантку, велела принести третье, бесплатное пиво.
Прошел еще примерно час, они одновременно взглянули на часы и улыбнулись друг другу.
– Ну а вы? – спросила Милз. – Нашлась женщина, согласившаяся вас терпеть?
– Нет. Когда-то я был женат, у меня есть дочь, но ей уже за тридцать.
– А на службе? Я ведь знаю, как это бывает: напряженная работа, необходимость действовать в команде…
– Бог миловал, как говорится. – Ребус покачал головой.
– Ну и молодец. – Она фыркнула, потом слегка пожевала губами. – Я сама давно отказалась от романов на одну ночь… более или менее отказалась. – Теперь на ее губах играла легкая улыбка.
– Правильно, – согласился Ребус и тут же подумал, как глупо это прозвучало.
– А вам не попадет за… за неформальное общение с подозреваемой?
– А кто узнает?
– Тут и узнавать ничего не нужно.
Она с улыбкой показала на камеру видеонаблюдения над баром, смотревшую точнехонько в их сторону, и они дружно засмеялись.
Уже в вестибюле, помогая Кэт влезть в рукава куртки, Ребус снова спросил:
– Так вы были возле парковки в среду вечером? Только честно…
В ответ она только отрицательно качнула головой.
На улице Ребус протянул Кэт свою рабочую визитку с номером мобильного телефона. На прощание они не поцеловались, не обменялись рукопожатиями: два покрытых шрамами ветерана не нуждались во внешних проявлениях внимания.
По дороге домой Ребус остановился у кафе, чтобы купить жареной рыбы с картофелем, которую – вероятно, заботясь об общественном здоровье – больше не заворачивали в газету. Вкус тоже был другим, а порции заметно уменьшились – вследствие сокращения промысла в Северном море. Обычная пикша скоро станет деликатесом или вообще исчезнет, печально размышлял Ребус.
С закуской он расправился еще до того, как добрел до своего дома и поднялся в квартиру. В почтовом ящике не оказалось ничего: даже счёта за коммунальные услуги и того не было. Включив в гостиной свет, Ребус выбрал соответствующую настроению музыку и позвонил Шивон.
– Ну что? – спросила она.
– Просто интересуюсь, что мы будем делать дальше.
– Лично я собиралась заглянуть в холодильник и достать бутылочку чего-нибудь, – сказала Шивон.
– Когда-то это была моя реплика.
– Времена меняются, как тебе известно.
– И эти слова тоже должен был произнести я.
Он услышал, как Шивон рассмеялась. Потом она спросила, как прошла встреча с Кэт Милз.
– Похоже, еще один тупик, – признался Ребус.
– Многовато тебе понадобилось времени, чтобы это понять.
– Неохота было возвращаться в участок. – Он сделал паузу. – Собираешься написать на меня докладную?
– Еще не решила. Нужно дать тебе подергаться. – Она тоже помолчала. – Что это у тебя играет?
– Это «Литл Криминалз», «Парад развеселых легавых».
– Не очень-то хорошо эти ребята разбираются в полицейской службе.
– Это Рэнди Ньюмен… Мне нравится название другой его вещи – «Толстяка не проведешь».
– Толстяк – это, случаем, не ты?
– А ты подумай как следует… – Он немного помолчал. – Сдается мне, Шив, ты перешла на сторону Макрея. Скажи, ты и вправду считаешь, что это было простое ограбление?
– Я велела Фил и Колину расследовать эту версию, – призналась Шивон.
– Решила уступить?
– Ничего я не решила! – разозлилась Шивон.
– Хорошо-хорошо, я неудачно выразился… Осторожность никогда не помешает, Шивон. И я последний, кто станет тебя обвинять.
– Ты и сам пришел бы к тем же выводам, если бы подумал как следует! – с горячностью возразила Шивон. – Разве за Федоровым кто-то следил, когда он вышел из отеля «Каледониан»? Нет, если верить твоему эксперту по видеонаблюдению. Приставала ли к нему проститутка, которую видел Геверилл? Не исключено. И очень может быть, что поблизости околачивался ее сутенер с обрезком водопроводной трубы… Короче говоря, Федоров просто оказался не в том месте и не в то время.
– Ну, с этим трудно не согласиться.
– Зачем тогда раздражать наших членов парламента, русских миллионеров и деятелей из Первого шотландского банка? Это ничего нам не даст.
– Зачем?.. Не знаю, но, откровенно говоря, это чертовски приятно. Работа должна приносить удовольствие, иначе зачем она вообще нужна?
– Это удовольствие только для тебя, Джон… И так было всегда.
– Тогда побалуй меня в мою последнюю неделю. Напоследок, так сказать…
– А чем я, по-твоему, занимаюсь?
– Ты? Ты занимаешься подведением итогов. Списыванием со счетов, если воспользоваться банковской терминологией. Поэтому и появился Тодд Гудир. Он – твой напарник, как ты сама была когда-то моей напарницей. Ты уже начала его готовить, и, насколько я успел заметить, тебе это нравится.
– Нет, постой…
– А кроме того, – продолжал Ребус, не слушая ее, – он нужен тебе, чтобы, когда придет время, не пришлось выбирать между Хейс и Тиббетом.
– Странно, Джон, что с такими аналитическими способностями ты так и не поднялся по служебной лестнице.
– Служебная лестница плоха тем, что на каждой ступеньке тебя ожидает новая задница, которую необходимо лизать.
– Какой прекрасный образ!
– В жизни каждого человека должно быть место прекрасному.
На прощание Ребус пообещал, что они увидятся завтра («Так уж я устроен – мне все время кажется, что я могу понадобиться»), и дал отбой. Некоторое время он сидел неподвижно, надеясь, что Шивон перезвонит, но телефон молчал. Вокал Рэнди Ньюмена неожиданно начал раздражать его своей чрезмерной жизнерадостностью, и он выключил альбом. В запасе у него хватало музыки, которая больше подходила к случаю: ранний «Кинг Кримсон» или тот же Питер Хэммил, однако Ребус принялся бродить по темной квартире, бездумно переходя из комнаты в комнату, и вдруг обнаружил, что стоит перед входной дверью с ключами от «сааба» в руке.
«Почему бы нет, черт возьми?» – сказал он себе. Ребус уже не раз поступал подобным образом; сомневался он и в том, что в будущем будет вести себя сдержаннее. Кроме того, он был не слишком пьян и не ожидал никаких проблем с дорожной полицией. В конце концов Ребус решился. Тщательно заперев за собой дверь, он спустился на улицу, открыл машину и сел за руль. Ехать было всего ничего. Он снова миновал «Монпелье», свернул с Брантсфилд-плейс, совершил еще один поворот и припарковался на темной, тихой улочке, застроенной домами в викторианском стиле. Здесь Ребус бывал настолько часто, что с легкостью замечал любые изменения: новые фонари, отремонтированную мостовую, покрашенную ограду в палисаднике. Сегодня, к примеру, его внимание привлекли объявления о том, что с грядущего марта стоянка на улице будет разрешена только в специально отведенных местах: подобное уже произошло на Марчмонт-роуд, но и после этого найти место для парковки легче не стало.
