Текст книги "Музыка под занавес"

Автор книги: Иэн Рэнкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц)

9

От парламента до муниципалитета было рукой подать. Дежурному администратору Ребус сообщил, что у них на два часа назначена встреча с лордом-мэром, но они приехали слишком рано, и – нельзя ли пока оставить машину на служебной парковке перед входом? Администратор не возражал, и Ребус, просияв, спросил, нельзя ли им скоротать оставшееся до встречи время, повидавшись с Грэмом Маклеодом. И снова возражений не последовало. Ему и Шивон выписали гостевые пропуска, проверили их металлодетектором и пропустили внутрь. Пока они ждали лифта, Шивон повернулась к Ребусу.

– Ты здорово справился с Макфарлейн и Джени, – сказала она.

– Ясное дело, – кивнул Ребус. – Ведь большую часть работы ты предоставила именно мне.

– Мне хотелось сказать комплимент, но теперь я вижу, что поторопилась. – Шивон состроила обиженную гримасу, но тотчас улыбнулась.

Ребус улыбнулся в ответ.

– Как ты думаешь, сколько времени пройдет, прежде чем персонал догадается, что мы незаконно занимаем место на парковке? – спросила она.

– Это зависит от того, как скоро они осмелятся побеспокоить секретаря лорда-мэра.

Подошел лифт, и они спустились на два этажа под землю, где их ждал мужчина. Грэм Маклеод – представил его Ребус. Маклеод отвел детективов в ЦНК, объяснив по дороге, что это сокращение означает Центр наблюдения и контроля. Ребусу уже приходилось бывать здесь, но Шивон попала в ЦНК впервые. При виде десятков мониторов, перед каждым из которых сидел за компьютером сотрудник, ее глаза расширились от изумления, и Маклеод это заметил. Ему нравилось производить впечатление на посетителей, к тому же для подобных случаев у него была заготовлена небольшая речь, которую он произносил с неизменным удовольствием.

– Вот уже десять лет, как в нашем городе функционирует система наблюдения и контроля, – начал он. – Сейчас в это трудно поверить, но начинали мы с каких-нибудь полутора десятков видеокамер, установленных по преимуществу в центре города. Сейчас таких камер больше ста тридцати, и в ближайшее время будет установлено еще несколько десятков. Мы поддерживаем постоянную связь с Полицейским оперативным центром в Билстоне. Тысяча двести арестов ежегодно – вот результат работы наших операторов, которые не теряют бдительности, хотя работать им приходится в тесной и душной подземной комнате.

Из-за идущего от мониторов тепла в зале действительно было жарковато, и Шивон сняла куртку.

– Мы работаем без выходных, двадцать четыре часа в сутки, – с воодушевлением продолжал Маклеод. – Наши операторы могут следить за перемещениями подозреваемого и сообщать полиции его точное местонахождение. – Над каждым монитором имелся номер, он указал на ближайший из них. – Вот это, например, Грассмаркет. И если Джейн… – добавил Маклеод, имея в виду работавшую за монитором женщину, – станет нажимать на соответствующие кнопки на клавиатуре, камера наблюдения повернется в нужную сторону. Имеется также возможность увеличить изображение каждого человека, который паркует свою машину или выходит из паба или магазина в зоне действия камеры.

Джейн, как послушная ученица, тут же продемонстрировала, как это делается, и Шивон кивнула.

– Какая отчетливая картинка, – сказала она с неподдельным восхищением. – И цветная! Я-то думала, что увижу черно-белое изображение. Скажите, на Кинг-стейблз-роуд тоже установлены такие камеры?

Маклеод сухо усмехнулся:

– Знаю, знаю, зачем вы явились… – Он взял в руки журнал дежурств и перелистал страницы. – В тот день старшим смены был Мартин. Он зафиксировал движение полицейских машин и «скорой помощи»… – Маклеод провел пальцем по странице, ища соответствующую графу. – Он даже проверил запись, сделанную раньше, но не обнаружил ничего заслуживающего внимания.

– Но ведь это не означает, что там действительно нет ничего интересного.

– Не означает, – согласился Маклеод.

– Шивон утверждает, – вмешался Ребус, – что в Соединенном Королевстве камер наблюдения больше, чем в любой другой стране мира.

– У нас в стране установлено около двадцати процентов от всего мирового количества систем видеонаблюдения. Грубо говоря, по одной камере на каждые десять-пятнадцать человек.

– Не многовато ли? – пробормотал себе под нос Ребус.

– И вы сохраняете все записи? – поинтересовалась Шивон.

– Мы делаем все, что в наших силах, – ответил Маклеод. – Запись ведется и на видеопленку, и на жесткие диски компьютерных систем, однако у нас есть свои правила…

– Грэм имеет в виду, – пояснил Ребус, – что он не может просто передать нам материалы. Это запрещено Законом о защите информации тысяча девятьсот девяносто седьмого года.

Маклеод важно кивнул:

– Девяносто восьмого, Джон. Мы с радостью отдадим вам все, что у нас есть, но сначала вам придется пройти по всем положенным инстанциям.

– Именно поэтому я привык доверять суждениям моего друга, – сказал Ребус Шивон и снова повернулся к Маклеоду: – Я абсолютно уверен, Грэм, что ты прошелся по интересующим нас записям частым гребнем, или как это называется у вас, компьютерщиков…

Маклеод улыбнулся и снова кивнул:

– Мне помогала Джейн. Фотографии жертвы мы запросили из нескольких новостных агентств. Вашего клиента мы засекли на Шэндвик-плейс вскоре после десяти вечера. Он шел пешком и был один. Через полчаса мы обнаружили его на Лотиан-роуд. Но на самой Кинг-стейблз-роуд, к сожалению, камер наблюдения нет.

– Тебе не показалось, что его кто-то незаметно преследует? – спросил Ребус.

Его приятель покачал головой:

– Нет, ни я, ни Джейн ничего такого не заметили.

Шивон снова окинула взглядом ряды мониторов:

– Еще несколько лет, и я останусь без работы.

Маклеод рассмеялся:

– Я в этом сомневаюсь. Слишком уж тонкая грань пролегает между наблюдением и тотальной слежкой. Вторжение в частную жизнь остается весьма болезненным вопросом для борцов за гражданские права. Они мешают нам буквально на каждом шагу.

– Просто удивительно, – снова пробормотал Ребус.

– Разве ты хотел бы, чтобы одна из наших камер день и ночь заглядывала к тебе в окно? – поддразнил Маклеод. – Ни за что не поверю!

Шивон быстро что-то подсчитывала в уме.

– Счет, который Чарльз Риордан оплатил в ресторане-карри, был выписан примерно без десяти десять. Потом они расстались, и Федоров направился в центр города по Шэндвик-плейс. Почему же ему потребовалось полчаса, чтобы преодолеть четверть мили и оказаться на Лотиан-роуд?

– Может, он останавливался по дороге, чтобы пропустить кружечку-другую? – предположил Ребус.

– Риордан упоминал «Мадерс» и гостиницу «Каледониан». Федоров мог побывать в любом из этих мест, однако к десяти сорока он снова был на улице. Примерно в десять сорок пять он проходил мимо автомобильной парковки… – Она посмотрела на Ребуса, и тот кивнул, соглашаясь.

– Парковка закрывается в одиннадцать, – сказал он. – Значит, нападение произошло быстро. Что было потом? – спросил Ребус у Маклеода.

– Случайный прохожий, обнаруживший тело, вызвал полицию в одиннадцать двадцать, – ответил тот. – Мы проверили записи, сделанные камерами на Грассмаркет и Лотиан-роуд как за десять минут до, так и десятью минутами после этого времени, но… – Он пожал плечами. – Все было как обычно: припозднившиеся гуляки, пара туристов, любители ночных походов по магазинам… Громилу, размахивавшего окровавленным молотком, ни я, ни Джейн не видели.

– Боюсь, нам все-таки нужно будет взглянуть на эти записи, – сказал Ребус. – Быть может, мы увидим на пленке лица, которые знакомы нам, но неизвестны вам.

– Очень может быть, – подтвердил Маклеод.

Ребус пристально взглянул на него:

– Но ты все-таки хочешь, чтобы мы пошли официальным путем?

Маклеод ничего не ответил, только нахмурился и сложил руки на груди, но его молчание было красноречивей слов.

Они уже шли к выходу из вестибюля (Ребус как раз распечатывал новую пачку сигарет), когда их остановил младший администратор или секретарь, одетый в некое подобие ливреи. Ребусу понадобилось несколько мгновений, чтобы понять – рядом с секретарем стоит сама госпожа лорд-мэр: надетая поверх мантии толстая золотая цепь служила отличительным знаком ее высокого положения. Лицо у нее было недовольным.

– У нас, кажется, назначена встреча, – проговорила она. – Вот только кроме вас двоих об этом почему-то никто не знает.

– Вероятно, произошла какая-то ошибка, – извинился Ребус.

– А не было ли это простой уловкой, чтобы использовать нашу служебную стоянку в личных целях?

– Ни в коем случае, мадам! – искренне возмутился таким предположением Ребус.

Госпожа лорд-мэр окинула его еще одним сердитым взглядом:

– Уезжайте немедленно. Место на парковке необходимо нам для более важных гостей.

Рука, в которой Ребус держал пачку сигарет, непроизвольно сжалась.

– Разве что-то может быть важнее убийства? – спросил он.

Она мгновенно поняла, о чем речь.

– Вы имеете в виду убийство русского поэта? Да, этот случай необходимо расследовать как можно скорее.

– Чтобы не волновать влиятельных толстосумов с берегов Волги? – предположил Ребус и, немного подумав, добавил: – Что связывает с ними городской совет? Меган Макфарлейн сказала, что в этом как-то участвует ее Комитет по возрождению городов.

Его собеседница кивнула:

– И комитет, и городской совет тесно сотрудничают с нашими русскими деловыми партнерами и…

– Иными словами, вы делаете все, чтобы ублажить этих жирных котов. Я рад, что налоги, которые я плачу в городскую казну, тратятся столь разумно и с пользой.

Госпожа лорд-мэр с выражением крайнего раздражения на лице шагнула вперед. Она уже собиралась сказать что-то нелицеприятное, когда ее секретарь многозначительно откашлялся. Сквозь широкие окна Ребусу была хороша видна длинная черная машина, которая пыталась протиснуться в арку перед зданием муниципалитета. Градоначальница ничего не сказала – только круто развернулась на каблуках и решительно зашагала прочь. Ребус выждал еще секунд пять, потом двинулся в противоположную сторону, Шивон – следом.

– Приятные у тебя знакомые, ничего не скажешь, – заметила она, когда они вышли на парковку.

– Мне осталась всего неделя до пенсии, Шив! Какое мне дело?..

Они прошли несколько ярдов, потом остановились, и Ребус закурил.

– Ты видел сегодняшние утренние газеты? – спросила Шивон. – Энди Керр объявлен политиком года.

– А кто он такой? – уточнил Ребус.

– Человек, который предложил ввести запрет на курение в общественных местах.

Ребус только фыркнул. Немногочисленные курильщики, собравшиеся у входа в муниципалитет, с интересом наблюдали за тем, как длинная черная машина остановилась прямо перед госпожой лорд-мэром, которая лично вышла встречать гостей. Ее ливрейный секретарь бросился вперед, чтобы открыть заднюю дверцу. Тонированные стекла скрывали сидевшего внутри пассажира, но, как только он вышел, Ребус сразу догадался, что перед ним один из русских миллиардеров. Просторное пальто, черные перчатки, застывшее, неулыбчивое лицо грубой лепки… На вид этому человеку было лет сорок, хотя его коротко остриженные, ухоженные волосы уже начали седеть на висках. Во время принятых в таких случаях рукопожатий и приветствий его холодные стального цвета глаза обежали собравшихся у входа людей (включая Ребуса и Шивон), ненадолго останавливаясь на каждом, словно навеки запечатлевая их лица где-то в глубинах памяти.

Потом прибывшие двинулись внутрь. Провожая их взглядом, Ребус глубоко затянулся.

– Сдается мне, что русское консульство в Эдинбурге подрабатывает извозом, – сказал он, разглядывая черный «мерседес».

– Это та самая машина, на которой приезжал Стахов? – догадалась Шивон.

– Очень может быть.

– И водитель тот же?

– Трудно сказать.

Из здания муниципалитета появился еще один сотрудник, который жестами велел Ребусу поскорее отъезжать, чтобы водитель черного «мерседеса» смог припарковаться. В ответ Ребус показал поднятый вверх палец – дескать, еще минуточку. Только потом он заметил, что на лацкане куртки Шивон все еще болтается карточка гостевого пропуска.

– Лучше вернуть эту штуку, – сказал Ребус. – На, подержи-ка… – Он протянул ей недокуренную сигарету, но, поскольку Шивон явно не хотелось к ней прикасаться, Ребус пристроил окурок на отливе ближайшего окна. – Следи, чтобы не улетела, – предупредил он, отцепляя пропуска от ее и своей курток.

– Я уверена, что им не нужны эти бумажки, – сказала Шивон, но Ребус только улыбнулся и снова исчез в вестибюле.

– Я подумал, нам следует вернуть наши пропуска, – сказал он, любезно улыбнувшись сидевшей за стойкой дежурного администратора женщине. – В конце концов, их всегда можно переработать на макулатуру. Мы все должны вносить посильный вклад в сохранение лесов, не так ли?

Администраторша улыбнулась в ответ.

– Кстати, – добавил Ребус самым естественным тоном, – что это за важная шишка? Это тот, о ком я подумал, или?..

– Какой-то крупный бизнесмен из России, – ответила женщина. Книга регистрации посетителей все еще лежала перед ней раскрытой, и имя последнего гостя было вписано в нее синими чернилами авторучкой с толстым пером. Она назвала его: – Сергей Андропов.

– Куда теперь? – спросила Шивон.

– В паб, – коротко ответил Ребус.

– Ты имеешь в виду какой-то конкретный паб?

– Разумеется. Едем в «Мадерс».

Но когда Шивон уже выехала на Джонстон-террас, Ребус неожиданно велел ей немного отклониться от маршрута. Несколько левых поворотов – и они оказались на Кинг-стейблз-роуд. Остановившись возле автомобильной парковки, они сразу убедились, что Тиббет и Хейс не филонят.

Шивон выключила зажигание и посигналила. Тиббет обернулся и помахал им рукой. Он засовывал под дворники машин листовки с призывом к потенциальным свидетелям обратиться в полицию. Хейс устанавливала напротив выезда со стоянки раскладной щит, представлявший собой увеличенный вариант бумажных листовок. Под зернистой фотографией Федорова было написано: «В среду 15 ноября с. г. на стоянке подвергся нападению мужчина, впоследствии умерший от ран. Если вы что-то видели, слышали, если знаете людей, чьи машины могли находиться на парковке в этот день, просьба обратиться в дежурную часть полицейского управления по телефону…» Далее следовал номер коммутатора городского управления.

– Раз вы здесь, – меланхолично обронил Ребус, – значит, в нашем отделе сейчас никого нет.

– Макрей примерно так и сказал, – отозвалась Хейс, любуясь результатами своего труда. – Он уже интересовался, сколько человек необходимо привлечь нам на помощь.

– Я люблю маленькие, но тщательно подобранные команды, – сказал Ребус.

– В таком случае, сэр, вы явно болеете не за «Сердца», – пробормотал Тиббет.

– Значит, ты, Колин, как и наша Шивон, болеешь за «Гибернийцев»?

– За «Ливингстон», – поправил тот.

– Говорят, у «Сердец» теперь русский владелец? – поинтересовался Ребус.

– Я слышала, он литовец, – ответила вместо Тиббета Шивон.

Она хотела добавить что-то еще, но Хейс ее перебила, спросив, куда направляется «высокое начальство».

– Высокое начальство направляется в паб, – сказала Шивон.

– Везет вам…

– Мы по делу.

– А что делать нам с Колином, когда мы здесь закончим? – спросила Хейс, глядя на Ребуса.

– Возвращайтесь на базу, – велел он. – И приготовьтесь к шквалу телефонных звонков.

– И еще одно… – внезапно спохватилась Шивон. – Пусть кто-нибудь из вас позвонит на Би-би-си и попросит прислать нам запись передачи «Время вопросов», в которой выступал Федоров. Мне хочется понять, действительно ли он был таким бунтарем, как его малюют.

– Отрывок этого выступления вчера вечером показывали в программе новостей, – подсказал Колин Тиббет. – У них был довольно большой блок, посвященный убийству, и они показали фрагмент той передачи. Сдается мне, кроме этого у них больше ничего нет – никаких его съемок.

– Спасибо за информацию. – Шивон широко улыбнулась. – В таком случае, может быть, ты позвонишь на Би-би-си?

Тибет кивнул. Внимание Шивон тем временем привлекла пачка листовок, которые он еще не успел разложить по машинам. Листовки печатались на бумаге разных цветов, но сегодня большинство из них почему-то были отвратительного розового цвета. Шивон спросила – почему.

– Они были нужны срочно, – пояснил Тиббет. – А в типографии нам смогли предложить только такую бумагу.

– Ладно, Шив, поехали… – поторопил Ребус, направляясь к машине, но у Хейс, похоже, появилась еще одна блестящая идея.

– Нужно провести еще полный допрос свидетелей. Мы с Колином могли бы этим заняться, – с надеждой добавила она.

Прежде чем отвергнуть ее предложение, Ребус целых пять секунд притворялся, будто серьезно над ним размышляет.

Уже сидя в машине, он задумчиво уставился на знак «Проезд запрещен», мешавший им сразу попасть на Лотиан-роуд.

– Думаешь, стоит рискнуть? – спросила Шивон.

– Решай сама, Шив.

Шивон прикусила нижнюю губу и в три приема развернула машину. Путь до Лотиан-роуд через восточный конец Кинг-стейблз-роуд занял не больше десяти минут, и Ребус заметил, что рисковать, пожалуй, стоило. Еще две минуты спустя они уже парковались на желтой линии напротив «Мадерса», презрев дорожный знак, разрешавший поворот на Квинсферри-стрит только автобусам или такси. Впрочем, аналогичный маневр проделали и белый фургон перед ними, и двигавшийся сзади «универсал».

– По-видимому, подобное происходит здесь регулярно, – заметил Ребус.

Шивон нехорошо оскалилась.

– Я с ума сойду от этого города, – прорычала она. – Хотела бы я знать, кто конкретно занимается планированием дорожного движения в муниципалитете Эдинбурга.

– Тебе необходимо выпить, – рассудительно сказал Ребус.

Сам он редко бывал в этом пабе, но место ему нравилось. «Мадерс» был в меру старомодным заведением с несколькими столиками, большая часть которых была занята сейчас солидного вида клиентами. Включенный телевизор показывал какие-то спортивные программы.

Шивон захватила с собой несколько листовок из пачки Тиббета – не розовых, а желтых. Пока она раскладывала их по столикам, Ребус подошел к бармену. Сунув ему под нос листовку с фотографией Федорова, он спросил:

– Помнишь этого человека? Два дня назад, около десяти вечера он, возможно, побывал в вашем пабе.

– Два дня назад была не моя смена, – буркнул бармен.

– А кто работал вечером пятнадцатого?

– Терри.

– Где он сейчас?

– Отсыпается, скорее всего.

– Он будет работать сегодня вечером?

Когда бармен кивнул, Ребус ладонью прижал листовку к его груди.

– Пусть Терри позвонит мне вне зависимости от того, обслуживал он этого парня или нет. Если он не позвонит, виноват будешь ты. Усек?

Бармен только слегка дернул уголком рта.

– Парень за угловым столиком говорит, что он тебя знает, – сказала Шивон, подходя к Ребусу сзади.

Ребус обернулся и кивнул, потом двинулся к указанному столику. Шивон не отставала.

– Как дела, Здоровяк? – спросил Ребус вместо приветствия.

Мужчина в углу расположился со всеми удобствами. Перед ним на столе стояли полпинты крепкого и бокал с солидной порцией виски, одну ногу он положил на соседний стул, а рукой почесывал грудь, видневшуюся между полами расстегнутой чуть не до пупа застиранной джинсовой рубахи. Ребус не видел его уже лет шесть или семь. Бывший военный моряк, бывший вышибала по имени Подин – Здоровяк Подин. Когда-то он действительно производил впечатление очень сильного человека, но годы давали о себе знать: его широкое, обветренное лицо покрывали глубокие морщины, а во рту с мясистыми губами почти не осталось зубов.

– Неплохо, мистер Ребус. – В знак приветствия они лишь кивнули друг другу, обменявшись взглядами исподлобья.

– Значит, ты теперь здесь обретаешься? – спросил Ребус.

– А что?

– Мне казалось, ты живешь дальше, у побережья.

– Это было давно. Люди меняются, переезжают… – На столе лежали кисет с табаком, зажигалка и пачка папиросной бумаги, и Подин, словно наглядно иллюстрируя свои слова, принялся двигать их с места на место.

– У тебя есть для нас что-то интересное?

Подин надул щеки и медленно выпустил воздух.

– Позапрошлым вечером я был здесь, но вашего парня не видел. – Он кивнул в сторону полицейской листовки. – Но я его знал. То есть не то чтобы знал… Раньше я часто видел его в «Мадерсе», по большей части – незадолго до закрытия. Наверное, он ночная птица… – Подин хохотнул.

– Как и ты, Здоровяк.

– Как и я, точно. Да и вас, инспектор, тоже не назовешь ранней пташкой, насколько я помню.

– Трубка и тапочки, горячее какао на ночь и все такое прочее, – проговорил Ребус. – Теперь я ложусь спать не позже десяти. Как ты только что сказал, люди меняются.

Подин хмыкнул:

– Как-то не верится, что вы, инспектор, могли так сильно перемениться. Кстати, знаете, с кем я тут столкнулся на днях?.. С нашим старым другом Кафферти. Просто удивительно, что вы его до сих пор не упрятали.

– Мы брали его пару раз, Здоровяк.

Подин наморщил нос:

– Ну, может быть, он и получил пару лет вашими стараниями. Но Кафферти, похоже, знает, что нужно сделать, чтобы выйти сухим из воды. – Подин снова покосился на Ребуса. – Я слышал, инспектор, вас вот-вот проводят с почетом… На мой взгляд, вы отлично справлялись с вашей работой, но… Знаете, как о вас говорят?

– Как?

– Как о боксере: отменная техника, но не нокаутер. – Подин отпил глоток виски. – Что ж, как говорится, пенсия – это не старость. Надеюсь, теперь мы будем видеть вас чаще… С другой стороны, как только вы перестанете быть полицейским, вам в любом пабе придется держать ушки на макушке: слишком многие затаили на вас обиду… – Он многозначительно передернул плечами.

– Спасибо за моральную поддержку, Здоровяк. – Ребус бросил взгляд на листовку. – Ты никогда с ним не заговаривал, с этим парнем?

Подин покачал головой и состроил презрительную гримасу.

– А кто-нибудь из местных?

– Этот парень обычно стоял у стойки, как можно ближе к двери. И он приходил сюда ради выпивки, а не ради компании. – Подин помолчал. – Вы не спросили меня о Кафферти…

– А что с ним?

– Он велел передавать вам привет.

Ребус удивленно уставился на Подина.

– Что?.. Прямо так и сказал?

– Так и сказал.

– И где состоялась ваша историческая встреча?

– Как ни странно, совсем недалеко отсюда. Я столкнулся с ним, когда Большой Гор выходил из гостиницы «Каледониан».

Отель «Каледониан» был их следующей целью. Внушительное здание розового цвета имело два входа. Первый вел в вестибюль, где находилась стойка регистрации, поэтому возле нее стоял впечатляющего вида швейцар при полном параде. Через вторую дверь можно было попасть прямиком в бар, открытый как для постояльцев, так и для посторонней публики. Едва оказавшись внутри, Ребус заявил, что его мучит жажда, и заказал кружку пива. Шивон ограничилась томатным соком.

– На противоположной стороне улицы цены были ниже, – заметила она.

– Именно поэтому сейчас платишь ты, – парировал Ребус, но, когда подали счет, он расплатился пятифунтовой банкнотой, явно надеясь на сдачу.

– Твой приятель из «Мадерса» был прав, – задумчиво проговорила Шивон. – Когда я иду куда-то вечером, я стараюсь на всякий случай следить за всеми, кто входит и выходит, чтобы ненароком не столкнуться с… с кем-то, кто меня знает.

Ребус кивнул:

– Количество правонарушителей, которых мы отправили за решетку, настолько велико, что в силу законов статистики значительная их часть давно должна была вернуться на улицы. Впрочем, чтобы снизить опасность ненароком налететь на кого-то из них, достаточно просто посещать места поприличнее.

– Типа этого?.. – Шивон огляделась. – Как ты думаешь, чем приглянулся Федорову «Каледониан»?

Ребус задумался.

– Понятия не имею, – признался он. – Быть может, это место рождало в его душе какие-то особые… флюиды. Он же поэт!

– Флюиды?.. – Шивон улыбнулась.

– Это словечко я подцепил от тебя.

– Вряд ли.

– Значит, от Тиббета. А что тут такого? По-моему, это вполне приличное слово, и…

– Просто странно слышать его именно от тебя.

– Слышала бы ты меня в шестидесятых!

– В шестидесятых меня и на свете не было.

– Не надо постоянно напоминать мне о моем возрасте, – пробурчал Ребус.

Он залпом допил пиво и сделал знак бармену, держа наготове листовку с портретом Федорова.

Бармен был невысоким, тощим как спичка человеком с наголо выбритым черепом, в котором отражался свет ламп над стойкой. Бэджик на его жилете в шотландскую клетку извещал, что зовут бармена Фредди.

Бросив один взгляд на фото, Фредди почти без раздумий кивнул, причем Шивон показалось, что от его головы по всему бару разбежались световые зайчики.

– Да, в последнее время он заходил к нам несколько раз.

– А позавчера? – спросила Шивон.

– Кажется, да… – Бармен сосредоточенно нахмурился.

Ребус знал, что люди часто задумываются, пытаясь изобрести ложь поубедительнее.

– Вечером, после десяти часов, – подсказал он. – Парень был уже навеселе.

Фредди наконец кивнул:

– Да, припоминаю. Он заказал большую порцию коньяку.

– И все?

– Кажется, да.

– Вы с ним не разговаривали?

Бармен покачал головой, и по стенам снова забегали световые отблески.

– Нет. Теперь-то я знаю, кто это был, – видел новости по телику. Ужасное несчастье!

– Ужасное, – подтвердил Ребус.

– Он сидел за стойкой или за столиком? – уточнила Шивон.

– За стойкой. Всегда только за стойкой. Я догадался, что он иностранец, но… он был совсем не похож на поэта.

– А как, по-вашему, выглядят поэты? – поинтересовался Ребус.

– Не знаю. Не так, наверное… Этот просто сидел и ухмылялся. Ах да, время от времени он что-то записывал в блокнот.

– Это было позавчера?

– Нет, раньше. У него был с собой небольшой блокнот, который как раз помещался в кармане куртки. Одна из официанток даже решила, что он – переодетый инспектор службы общественного питания или журналист, но я был уверен, что она ошибается.

– Но когда Федоров был здесь в последний раз, блокнота вы не видели?

– Нет, в последний раз он ничего не записывал. Только разговаривал с каким-то парнем.

– Что за парень?

Фредди-бармен пожал плечами:

– Не знаю. Вероятно, еще один клиент. Они сидели почти на тех же местах, что и вы сейчас.

Ребус и Шивон переглянулись.

– О чем они говорили?

– Я не слышал.

– Ну-ну, приятель, нет такого бармена, который не любил бы послушать, о чем болтают клиенты.

– Мне показалось – они говорили не по-английски.

– Значит – по-русски? – прищурился Ребус.

– Может быть, – согласился Фредди.

– В зале установлены камеры наблюдения? – спросил Ребус, оглядываясь по сторонам, но бармен покачал головой:

– Нет.

– Хорошо. Впрочем, нет, ничего хорошего… – пробормотал Ребус. – Значит, Федоров разговаривал с мужчиной?

Фредди ответил после чуть заметной паузы:

– Да.

– Описать сможете?

Последовала еще одна пауза.

– Ну, этот был немного постарше… Такой… коренастый. Понимаете, вечером мы гасим часть ламп, а смена выдалась очень напряженной. Я не рассмотрел, извините.

– Вы и так нам очень помогли, – подбодрила его Шивон. – Скажите, как долго они разговаривали?

Фредди пожал плечами.

– Вы не помните, они ушли вместе или по отдельности?

– Поэт… Федоров ушел один, это точно, – уверенно ответил бармен. – Это я запомнил.

– Коньяк у вас, наверное, очень дорогой, – заметил Ребус, еще раз оглядывая бар.

– Да уж не дешевый, – признал бармен. – Но когда пьешь в кредит, цену обычно не замечаешь.

– Да, до тех пор, пока при выписке тебе не предъявляют счет, – согласился Ребус. – Только вот в чем проблема, Фредди: наш русский друг не жил в вашем отеле. Так о каком кредите мы говорим?

Бармен, похоже, только сейчас осознал свою ошибку.

– Послушайте, сэр, мне не нужны неприятности…

– Особенно неприятности с полицией, – кивнул Ребус. – Значит, собеседник Федорова был одним из постояльцев?

Фредди посмотрел сначала на него, потом на Шивон.

– Да… То есть – наверное, – проговорил он слегка упавшим голосом.

Ребус и его напарница снова обменялись взглядами.

– Если бы кто-то приехал сюда из Москвы по делам, – негромко проговорила Шивон, – скажем, в составе делегации… В каком отеле он бы остановился?.

Выяснить этот вопрос можно было только одним способом, поэтому – временно оставив бармена в покое – Шивон и Ребус перешли в главный вестибюль отеля, однако клерк у стойки регистрации ничем не смог им помочь. Он вызвал дежурного администратора, и Ребус повторил свой вопрос:

– Не останавливались ли в вашем отеле приезжие из России?

Администратор долго изучал удостоверение Ребуса и, наконец, спросил, что случилось.

– Пока ничего, приятель, – сказал Ребус самым мягким тоном. – Но обязательно случится, если вы и дальше будете препятствовать мне в расследовании убийства.

– Убийства?! – Дежурный администратор, представившийся как Ричард Браунинг, побледнел так, что цветом лица сравнялся со своей белой сорочкой с той лишь разницей, что та была в мелкую клетку.

– Позавчера вечером некий мужчина вышел из бара отеля и был убит на Кинг-стейблз-роуд. Это означает, что последними, кто видел его живым, были люди, пившие с ним в баре, – продолжал Ребус, делая шаг вперед. – А теперь я намерен взять вашу книгу регистрации и побеседовать с каждым из постояльцев. Пожалуй, я попрошу вас установить рядом со стойкой регистрации дополнительный стол: так мне будет удобнее. Люблю, знаете ли, находиться в центре внимания… – Он радушно улыбнулся. – Да, мистер Браунинг, я могу так поступить, хотя это потребует много времени и к тому же будет иметь не самые благоприятные последствия для вашего отеля. Поэтому… – Он выдержал небольшую паузу. – Поэтому я и прошу вас сказать, есть ли в числе ваших постояльцев русские бизнесмены или туристы.

– Кроме того, – добавила Шивон с приятной улыбкой, – вы бы еще больше облегчили нашу задачу, если бы просмотрели квитанции из бара за соответствующее число и выяснили имя человека, который покупал большую порцию коньяка, скажем, э-э… после десяти часов вечера.

– Наши постояльцы имеют право на частную жизнь, – заспорил Браунинг. – Я не могу…

– Нам нужны только имена, – заверил его Ребус. – А вовсе не список порнографических программ, которые они смотрели по вашему платному каналу.

Браунинг выпрямился с оскорбленным видом, и Ребус сделал движение рукой в знак того, что просит не принимать его слова всерьез.

– Я знаю, знаю, ваш отель не такой, – сказал он. – Так как же все-таки насчет русских?..

Администратор тяжело вздохнул.

– Вы знаете, что в настоящее время в городе находится большая русская делегация? – Ребус кивнул. – Так вот, насколько мне известно, – продолжал Браунинг, – из всей делегации у нас остановилось только трое или четверо. Остальные поселились в «Балморале», «Шератоне», «Джорджиан-хаусе», «Престонфилде» и других.

– Они что, не ладят между собой? – небрежно поинтересовался Ребус.

– Просто ни в одном отеле нет стольких президентских номеров, чтобы разместить их всех. – Браунинг слегка усмехнулся.