Текст книги "Божья кузница (сборник)"

Автор книги: Грег Бир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 60 страниц)

Они подошли к волку поближе, и Пенелопа спросила, что случилось с ним.

– Я попал в капкан, – ответил волк., и Пенелопа увидела, что это действительно так. Лапа волка была зажата стальной челюстью, прикованной к земле. – Пожалуйста, помогите мне.

– Подождите минутку, – остановил приятелей Ким. – А что если тот, кто поставил капкан, увидит нас? У нас будут неприятности…

– Тот, кто поставил капкан, придет только через неделю, – сказал волк.

– Если ты знаешь это, тогда ты должен был знать и то, где охотник ставит капканы. Как же ты умудрился попасть в капкан, если знал, где он находится? – недоверчиво спросил Ким.

– Ты очень смышленый мальчик, поэтому я расскажу тебе все, – сказал волк. – Все, что ты захочешь. Но сначала вы должны освободить меня.

– Ты – заколдованный волк? – догадалась Пенелопа. Она слышала о таких вещах.

– Я колдун, принявший облик волка. Я могу изменять свою внешность, как только пожелаю, при условии, если я не буду пойман железом. Но именно это со мной, к сожалению, и случилось.

– Я думаю, нам следует ему помочь, – вступил в разговор Джэкоб. – Я не могу видеть, как при мне страдают живые существа.

– Подожди, – остановил его Ким. – Может, это волк, который убил нашу овцу. Может, кто-то оказал нам любезность, сделав этот капкан.

– Вашу овцу съела пума, а не я, – сказал волк. – Вы не верите мне?

– Я верю тебе, – успокоила его Пенелопа.

– Я не знаю, верю я ему или нет, но я вижу, что ему больно, – сказал Джэкоб.

– А что вы дадите нам, если мы освободим вас? – полюбопытствовал Ким.

– Я не могу исполнять желания, пока нахожусь в железных когтях, – ответил волк.

– Итак, вы не можете доказать, что вы волшебник, – сказал Ким и повернулся к детям, – Я предлагаю оставить его здесь, в капкане.

Но Пенелопа уже склонилась, чтобы расщелкнуть капкан. Увидев это, Ким попытался ей помешать, однако Джэкоб бросился вперед и оттолкнул его. Пенелопа открыла капкан и освободила волка. Высунув язык, волк лег в траву и с трудом проговорил:

– Я очень болен. Я провел в капкане слишком много времени и сейчас умру. Но я приду к вам в ваших снах и дам каждому то, что он дал мне.

И волк умер. Пенелопа, оплакав, сожгла его в лесу, чтобы охотник не смог натолкнуться на бездыханное тело и завладеть им, как добычей. Ким надулся, сердитый на Джэкоба. А Джэкоб чувствовал печаль оттого, что они ничем не смогли помочь волку, и оттого, что он потерял дружбу Кима.

Той же ночью волк пришел к Пенелопе. Но в ее сне это был не волк, а дряхлый старик, одетый в волчью шкуру – с глазами, глядящими прямо в душу, с открытой улыбкой. Старик сказал:

– Тебе я подарю долгую долгую жизнь и много много детей. И когда к тебе придет старость, когда придет время умирать, ты будешь довольна человеком, которого любила, ты будешь довольна детьми, которых родила, ты будешь довольна жизнью, которую ты прожила… Все это я даю тебе.

К Джэкобу волшебник пришел в обличьи волка и сказал:

– Ты проживешь долгую жизнь, и она будет разнообразной и полной, с печалями и радостями, перемешанными так сильно, что ты не сможешь различить их. Жизнь сделает тебя человеком с широкой душой, потому что она у тебя будет нелегка. И когда ты будешь умирать, ты займешь место избранникого божьего, давая советы другим людям. Все это ты будешь иметь, но все это ты будешь и терять. Ты никогда не будешь знать, что есть правда, а есть что ложь, не будешь знать этого с уверенностью. Все вещи, все понятия всегда будут для тебя двухсмысленными. Но это и есть великий путь познания и благоразумия.

К Киму же пришел просто волк и рычал на него, пока сон не превратился в ночной кошмар. И тогда волк сказал Киму:

– Всю твою жизнь мир будет оборачиваться против тебя. Ты будешь строить и строить планы, но удача не будет благоприятствовать тебе. Неудачи тоже ничему хорошему тебя не научат. Ты не доживешь до старости, ты умрешь молодым – ожесточенным, никем не любимым. Вот что даю я тебе.

– А что ты дал самому себе? – закричал во сне Ким. – Ты, у которого было так много возможностей и силы, ты смог получить только боль!

– Да, ты прав, по собственной глупости попав в капкан, я в результате не имею ничего, кроме забвения. Но для того, чтобы получить силу, я в свое время продал свою душу. И теперь я не имею ничего. Когда мое приведение исчезнет из твоего сна, я стану не больше, чем эхо ветра…

Роза опустила голову. Команда, казалось, оценила историю, но явно не одобрила. Все стояли, погруженные в свои собственные мысли. Молчание затянулось. Наконец Жанетта Нападающий Дракон произнесла голосом актрисы:

– Розу снова посещали прошлой ночью. Оно опять приходило к ней.

Команда, остолбенев, уставилась на Розу. Она подняла голову, но взгляд ее блуждал где-то далеко.

– Никто не говорит об этом вслух, но все мы сейчас очень много думаем о мертвом корабле. – сказала Роза. – Нас интересует, почему они все умерли, но мы не находим ответа. Да, нынешним вечером я не подарила вам покоя. Но пришло время величайшего испытания для нас. Скоро к нам присоединится иной вид разумных существ. Мы будем общаться с простодушными, мы научим их понимать, что значит болит душа.

Молча, без комментариев, команда покинула столовую. Ариэль вслед за Мартином направилась в каюту Ганса.

– Ну как, хорошо? – спросил Рекс Дубовый Лист, столкнувшись с ними в открытых дверях.

– Она … безвредна, – ответил Мартин.

– Что за слова ты говоришь? – удивился Ганс. – Чтобы Роза и была безвредной? – Он в удивлении уставился на Ариэль.

– Она стала лучше. Много сильнее, – сказала Ариэль. – Жанетта и Кирстен с ней все время сейчас. Она не часто общается со мной. Она знает, что я часто беседую с тобой и Мартином. У нее появляются ученики и последователи. Я думаю, она создаст какое-нибудь религиозное учение.

Ариэль подарила Мартину мимолетную улыбку, как если бы просила одобрения. Но она не получила его.

– Это правда? – Ганс повернулся к Мартину.

– Не знаю, создаст ли она какое-нибудь учение. Могу лишь сказать, что она рассказывает интересные истории. Но мне все это кажется простой забавой, это так далеко от нас сейчас. Просто детские сказки.

Ганс на минуту задумался.

– Она не остановится на этих росказнях. Она снова заварит кашу, начнет организовывать новый бунт. Я не уверен, что мы сумеем уберечь ее от самой себя. А мы еще до сих пор вибрируем на грани, ходим по острию ножа. И я почти уверен, что встреча с так называемыми коллегами спокойствия нам не добавит, – он задумался, сложил ладони вместе и сделал несколько всхлопывающих движений. – Думаю, Роза нуждается в хорошем трахальщике. Есть добровольцы?

Его грубость ошеломила Мартина, у Ариэли резко выделились мышцы на шее. Но они опять промолчали.

– Только не я, – небрежно отозвался Рекс Дубовый Лист.

– Хорошо, я подумаю и сам найду ей подходящего самца. Это же вечная тема, не правда ли?

– Библиотеки открыты, пища стала лучше, момы сообщили нам, что мы уже можем, чтобы расширить базу данных, воспользоваться дистанционной связью, – громко объявил Рекс Дубовый Лист и обвел взглядом всех присутствующих в столовой. – Мне кажется, мы уже готовы к встрече наших друзей. Будут ли какие-нибудь вопросы, прежде чем я позволю исследовательской представить свой доклад?

Команда зашумела и не могла угомониться несколько минут. Создавалось впечатление, что им просто не хотелось общаться с ведущим собрание. Наконец руку подняла Паола Птичья Трель.

– Пэн сообирался сделать нам какое-то сообщение, – сказала она. – Почему нет Ганса?

– Ганс занимается научной работой, – ответил Рекс.

– Тогда почему собрание ведет не Гарпал? – удивленно спросила Эйрин Ирландка.

– Я не знаю, – сказал Рекс и, придураясь, выкрикнул в зал, – Гарпал, где ты, отзовись?

Гарпал пожал плечами, явно не желая поддерживать веселье Рекса:

– В мои обязанности не входит подобная привилегия. Ганс может назначать в спикеры тех, кого пожелает.

– Мы не нуждаемся в спикере. Нам необходимо присутствие самого Пэна, – не отставала Эйрин Ирландка.

– Все ваши вопросы и замечания я передам непосредственно Пэну, – важно заявил Рекс.

Мартин обвел глазами зал. Бросалось в глаза отсутствие двух человек: Ганса и, конечно, Розы Секвойи.

– Не занимается ли он лечебными процедурами с Розой? – прошептала ему на ухо Ариэль. Мартин не ответил. Если Ганс сейчас с Розой, он не может не знать, что их одновременное отсутствие будет еще заметней. Хотя, возможно, Ганс к этому и стремится. Ведь если все догадаются, что Роза получает от него «лекарство», она может потерять свой статус.

Хаким прочистил горло и шагнул к трибуне. Рекс великодушно освободил ему место.

– Мы уже не дальше половины триллионов километров от другого корабля, – начал Хаким. – На несколько дней нам придется отказаться от своей маскировки. Иначе момы сомневаются, что кто-либо может обнаружить нас. И нам, вероятно, следует за несколько часов до встречи поговорить с обитателями корабля по «ноучу».

– Мы по-прежнему наблюдаем за Подсолнечником? – поинтересовалась Алексис Байкал.

Хаким подтвердил: за всей системой Левиафана ведется наблюдение.

– Есть что-нибудь новенькое? – это спросила Бонита Высокогорная Долина.

– Вокруг Левиафана вращается десять планет. Мы узнали о них еще кой-какие детали, не только массу и размеры. Пять из них – каменистые миры с диаметром меньшим двадцати тысяч километров. Шестая – газовый гигант. Они все или почти не излучают радиоволны, или излучают, но совсем немного. Мы не обнаружили на планетах никаких следов разрушения после взрыва Полыни. И вооружения тоже не обнаружили. Вот и все, что я могу пока сказать.

– А еще что-нибудь вы заметили на орбитах? – спросила Эйрин Ирландка.

– Нет, больше ничего.

– А появились ли у вас какие-то объяснения, почему они все время изменяются? – несколько угрожающе спросил Рекс.

Хаким отрицательно покачал головой.

– Возможно, это огромное инженерное сооружение – нечто подобное, что было вокруг Полыни, но более широкомасштабное. В качестве материала они могли использовать пару разрушенных планет. Но это только мои догадки.

– Планеты обитаемы? – это был вновь голос Эйрин.

– Следов обитания не замечано, но я думаю, что все-таки, да, они обитаемы. Мы осмеливаемся так предполагать, – Хаким отвел глаза. – На данный момент мне сказать вам больше нечего.

– Ну хорошо, – вновь приподнялся Рекс. – Какие будут вопросы и комментарии? Что передать Гансу?

– Что мы устали от такого количества соревнований, – сказал Джек Отважный.

– Хорошо, я дам ему об этом знать, – улыбаясь во весь рот, ответил Рекс.

Через полчаса после собрания в каюту Мартина пришел Гарпал, а за ним Ариэль.

– Я собираюсь сложить с себя обязанности Кристофера Робина, – объявил Гарпал сразу же, не успев перешагнуть порог.

– Полагаю, что мне нет необходимости интересоваться, почему, – сказал Мартин.

Ариэль присела на кушетку, казалось, она была полностью погружена в свои мысли.

– Думаю, нет. Ты же все понимаешь, – сказал Гарпал. – Сначала он выбрал меня, потом остановил свой взор на Рексе. А Рекс… Он делает все, что бы выжить меня… Скажи, разве есть смысл бороться?

– Ганс чувствует свой путь, свое предназначение, – неожиданно произнесла Ариэль.

– С кем ты, Ариэль? Очнитесь, Мадеумазель Критикующая всех и вся.

Ариэль подняла руки вверх, изображая полную капитуляцию.

– Боже мой, куда все исчезает? – не мог успокоиться Гарпал. – Когда Пэном был Мартин, ты настолько была переполнена дерьмом, что в твоем рту можно было выращивать грибы!

– Гарпал, – попытался остановить его Мартин.

– Нет, я хочу знать! Ариэль, откуда такое добродушие?

– Я доверяла Мартину, – сказала Ариэль. – Я знала, что он не держит на меня зла и не будет мне мстить. Я не такая уж идиотка, как вы думаете.

Ее слова охладили Гарпала. Он пристально посмотрел на Ариэль, потом на Мартина, и после этого теперь уже он поднял руки.

– Ну в таком случае мне вообще сложно что-либо понять.

Мартин выжидающе смотрел на Ариэль. Ну, ну, продолжай.

– Мартин искренен. Он не гнался за внешними эффектами.

– Спасибо тебе большое за такие слова, – не без язвительности поблагодарил Мартин.

– Не стоит благодарностей. И все же я продолжу… Так вот, ты не прикидывал, кто и зачем тебе может пригодиться. А Ганс не изменился… Он просто сросся с Работой. У него все подчинено политической карьере, для него важно лишь то, что поспособствует успеху.

– Даже когда он вышел из-под самоконтроля после нейтринного шторма? – напомнил Гарпал.

– Да, даже тогда он был искренен, – согласилась Ариэль. – Но это поставило людей на место. Он ведь хотел, чтобы все… немного боялись его. Чтобы чувствовали его силу. Чтобы знали, что он может ударить, если его рассердить. Но он не совсем точно рассчитал. Люди оказались более осторожными, чем он думал, они не стали высказываться. Но он очень хочет стать великим. Разве вы не замечаете этого? – она с укором посмотрела на Гарпала.

– Я не понимаю, как он мог спланировать все это? – сказал Мартин.

– О только не говори мне, что ты не знаешь, насколько он ловок, – воскликнула Ариэль, презрительно прищурив глаза.

Мартин увидел прежнюю Ариэль. Он понял, что все это время она с трудом сдерживала свой гнев и свою ярость. И опять с тревогой он ощутил, что его неудержимо влечет к ней.

– Он лучший Пэн, чем я, – возразил он.

– Он лучший – для простых марионеток, роботов-манипуляторов. Да, согласна, он знает, чего хочет.

– Он вынул нас из ямы, – продолжал Мартин, приняв на себя роль защитника Сатаны. Он хотел убедиться, прав ли он в том, что Ариэль ни капли не изменилась. Он боялся признаться даже самому – это бы очень обрадовало бы его.

– Он же нас туда и сбросил.

Гарпал сел и скрестил ноги. И Мартин, и Ариэль в упор смотрели на него, они явно ождали его комментариев, но он лишь тихо произнес:

– Хороший Пэн, плохой Пэн…

– Команда, выбирая Пэна, многое ему доверяет. Мартин был неплохим Пэном, возможно, только излишне доверчивым. Но каждый знал, что он может поговорить со своим Пэном, что Пэн не сделает ему зла. Да, я всегда спорила с ним, но это касалось принципиальных вещей…

– И делала ты это весьма убедительно, – заметил Мартин.

– Ну извини, мне было не до нежностей, – огрызнулась Ариэль и повернулась к Гарпалу, – Когда ты думаешь сложить свои полномочия?

Гарпал искоса взглянул на Мартина.

– Не знаю, время покажет, – ушел он от прямого ответа. – Скажите, кто-нибудь из вас может мне ответить: Ганс, что, пытается соблазнить Розу?

– Он уже не пытается, он уже добился успеха, – заметила Ариэль. – Роза до сих пор в его каюте. Ты знаешь, что у нее долгие годы не было настоящего друга?

Мартин кивнул:

– Он думает, что она пригодится ему.

– Зачем?

– Она может нам дать то, в чем мы нуждаемся.

– Что?

– Веру, – ответил Мартин.

Гарпал отшатнулся, будто получил удар в лицо:

– Ты шутишь!

– Нет, я не шучу. На ней есть какая-то отметина, она становится все более и более популярной. Я сам на себе ощутил это, – Мартин ткнул себя в грудь.

– Теперь я уже совершенно ничего не понимаю, – сказал Гарпал. – Видимо я действительно не гожусь на роль заместителя Пэна. Я в полной расстерянности.

– Вскоре все встанет на свои места, – успокоил его Мартин. – А мы давайте просто понаблюдать за развитием событий.

К удивлению Мартина, Ариэль легко согласилась с ним.

– Ганс делает ошибки, – сказала она. – Но все-таки сейчас он на своем месте. Нам нужно выполнить Работу.

Гарпал приостановился на пороге:

– Если он поддержит мое отставку, что ж… Для меня это будет даже лучше. Но почему он выбрал Рекса? Рекс, откровенно говоря, не самый смышленый малый на корабле. Он совсем не понимает в чем состоит роль лидера.

Мартин с трудом сдержался, чтобы не произнести вслух напрашивающийся ответ: Рекс никогда не скажет Гансу «нет».

Ганс сидел в задних рядах столовой. С его губ не сходила легкая усмешка. Роза опять стояла на столе в центре зала. Все со вниманием слушали ее.

– Через два дня, – сказала она, – мы встречаемся со своими новыми партнерами… Интересно, на кого они будут похожи? О чем они думают и во что верят? Сможем ли мы общаться, взаимодействовать с ними? Мы и они – совместимо ли это?

Команда безмолствовала. Мартин сидел в нескольких метрах от Ганса, рядом с Гарпалом и Ариэль. Ганс подмигнул Мартину.

Роза выглядела прямо-таки лучезарной. Это была красота сострадания к окружающим, красота полной отрешенности от себя. Неуклюжесть Розы расстаяла без следа, уступив дорогу образу совсем иной, новой женщины. Неужели это все дело рук Ганса? Сам Ганс не выдавал секрета.

– Если брать масштабы Вселенной, мы очень беспомощны, а наш корабль просто маленькая точка света. Но как и планктон в море, мы часть фундамента всего того великолепия, что лежит наверху. Мы неотъемлимо связаны не только с нашим прошлым, но и с тем, что недоступно нашему пониманию. Вмешательство в подводный морской мир даже слаборазвитых созданий может привести к катастрофическим необратимым последствиям. Может быть погублено то, что создавалось веками. Для нас высочайшей заслугой будет, если мы будем относиться ко всему нас окружающему с бескорыстной любовью. Ведь мы крохотная частичка Вселенной, часть ее истории, ее дети…

Те, что вскоре присоединятся к нам, я уверена, испытывают нечто подобное, потому что они перенесли те же испытания. У них так же, как и у нас, разрушили родной дом, они, так же, как и мы, веками странствуют по чужим просторам, теряя в борьбе своих близких. Они так же, как и мы, лютой ненавистью ненавидят планетных убийц. Мы воссоединимся с ними и станем вдвое сильнее… И это не пройдет незамечанным для Всевышнего, для галактики ярчайшей духовности, что, без сомнения существует где-то в необъятных просторах Вселенной…

Любовь к нашим союзникам не будет каким-то особым видом любви. Это будут просто любовь, одна из ее составляющих. Так мы любим свое тело, свою плоть – жалкую бренную оболочку нашей души.

И это очень важно – победим мы или потерпим поражение. Если мы погибнем, мы не исчезнем бесследно, мы останемся в памяти потомков, как воплощение справедливости Всевышнего, как его посланники в этот суетный мир, где разворачиваются все основные события.

– Чувствуется, что она не знакома с трудами Фомы Аквинского, – прошептала на ухо Мартину Ариэль.

Но то, о чем вещала Роза, бальзамом разливалось по душе Мартина. Ему просто необходимо было знать, что Тереза и Вильям счастливы; что они нашли свое успокоение; что где-то оценили острый сардонический ум Теодора и достоинства других; что они плавают где-то, не ощущая ни боли, ни страданий; что где-то там, в том другом мире, они достигнут того, чего не успели добиться здесь…

– Когда наши корабли объединятся, сольются и наши цели. Мы делаем Работу не для удовлетворения момов. Мы должны очистить космос от убийц для себя. Хотите называйте их дьяволами, хотите – алчущими, хотите – губителями всего насущного, как хотите… Убийцы отлучены от Всевышнего, Всевышний не заботится о них.

В присутствии Всевышнего виночерпии оргий планетных убийц не решаются заниматься своим прямым делом. Мы чувствуем их страх. Они убили наши дома, они убили наших друзей. Теперь пришло наше время. Мы должны указать убийцам их законное место, каленым железом выжигать свой страх. Они должны понять, что борьба против Всевышнего бесполезна.

Однако реальной духовной помощи мы не получим. Хотя дела убийц отвратительны высокому интеллекту, высокому духу, они не могут дать нам своей мощи, своей проницательности для борьбы с этими изуверами. Это был бы вид вмешательства, даже более дьявольское, чем бессмысленное убийство. Это было бы смешение шкалы: высшие подавляли бы потенциально низших, а этого Всевышний не может допустить. Все в наших руках. Наша борьба не бессмысленна.

– Что думают момы об этом? – негромко спросил у Мартина Гарпал.

Мартин молча покачал головой.

– В истории, которую я рассказала вам сегодня нет ничего успокающего, ничего доброго, это все о войне. Но мой рассказ напоминает вам о том, с чем мы вскоре столкнемся лицом к лицу. Ведь, может быть, пройдут еще века до того момента, как мы сможем отложить оружие в сторону и зажить собственной жизнью.

– Почему я не чувствую того, что ты чувствуешь, не вижу того, что ты видишь? – спросила у Розы Нгуен Горная Лилия.

Роза на какой-то момент застыла в замешательстве, затем она вновь улыбнулась и, протянув руку, повела ей вокруг.

– Всевышний никогда не соприкасается с нами. Он не говорит, что нам следует делать, а что не следует. Но мы чувствуем его присутствие, мы чувствуем, что кто-то любит нас, кому-то мы очень важны.

Любовь Всевышнего не имеет сексуальной окраски, она как любовь каждого из нас к самому себе – к своему телу, к каждой его клетке. Да мы кормил его, лелеем, но мы же не вмешиваемся в работу каждой клетки.

Мартин мог бы легко проделать брешь в учении Розы, это было не сложнее, чем пальцем проткнуть дыру в гнилой одежде. Но ему не хотелось делать этого. Он заметил, что он старается оправдать несоответствие, нелогичность выступления Розы, старается не обращать внимание на ущербность ее метафор. Он считал все это несущественными недостатками, никак не отражающимися на важности ее миссии.

– Не думаю, что кто-то наблюдает за мной или заботится обо мне, – покачал головой Торкильд Лосось. – За мной наблюдают только мои приятели да я сам.

– Я уже прошла этот путь, – сказала Роза. – Я чувствовала себя потерянной. Я думала, что до меня нет никому дела, даже моим товарищам. Наверное, не было в мире человека более потерянного, чем я. Но, в конце концов, я обрела любовь, это снизошло ко мне. – Она протянула вперед руки и затем резко подняла их вверх, в разные стороны – они взлетели как пара голубей. – Да, это снизошло ко мне…

– Достаточно этого дерьма, Роза, – раздался мужской голос. – Расскажи лучше какую-нибудь историю.

Все повернули головы, и Мартин понял, что реплика принадлежала Георгу Демпси. Он стоял, красный, как рак, и, видимо, давно уже порывался уйти, но Алексис Байкал крепко держала его за руку и тянула вниз, на место. В конце концов, он смирился и сел.

Мартин ощутил как по телу разливается тепло, затем его охватила дрожь. Все они сейчас были снова духовно вместе, все жаждали одного – получить ответы на свои вопросы, все еще жаждали любви, пусть и не вполне определенной. Особое время.

Он подумал о родителях: он вспоминал прикосновения отца, вспомнил тепло матери, ее любимое платье, милое круглое лицо в ореоле темных шелковистых волос. Он вспомнил о той любви, какой они окружали его и понял, что такая родительская любовь и есть начало всех начал.

– И все-таки, как я могу увидеть Всевышнего? – откуда-то из угла прозвучал тоненький голосок Терри Флоридской Сосны.

– Если вы жаждите его увидеть, вы сможете заметить еле приметное пятно чуть ниже солнца, – ответила Роза. – Если же вы не сумеете его разглядеть, значит, вы не так уж и сильно желаете увидеть Всевышнего, и ваше время еще не пришло.

– А если мы никого не любим, может тогда Всевышний отказаться от нас, может он нас возненавидеть?

– Всевышний не мужчина, и не женщина. Он не может ни ненавидеть, ни осуждать. Он просто любит, он объединяет нас, – Роза распростерла руки, будто бы собирая вместе невидимых детей своих, чтобы укрыть их и уберечь от несчастий.

– Мне необходимо, чтобы прикосновение было ощутимо, – сказала Друзилла Норвежка. – Но я не чувствуя его совсем. Это наказания за мои проступки, да?

– Нет никаких проступки, это тебе только самой так кажется. Ощущение вины это чисто человеческое понятие, это заблуждение.

– Тогда кто же будет наказывать меня за мои грехи? – огорчение сделало голос Друзилы неузнаваемым.

– Только мы сами. На этом свете мы только учимся всему, это и можно назвать нашим наказанием. Всевышний не признают ни судей, ни законов. Нам все проститься перед смертью. Другой вопрос, ощутим ли мы это прощение или нет.

Мартин подумал, что Тереза, должно быть, дожидается окончания путешествия, чтобы объяснить ему те же самые вещи. Он представил Терезино лицо. Ему очень хотелось бы сейчас уснуть, умиротворенному такими мыслями и уже никогда не просыпаться.

– А скажи, Иисус разве не сын Всевышнего? – спросил Майкл Виноградник.

– Да, сын, – Роза широко улыбнулась. – Мы все его дети. Христос ощущает еще больший жар от Всевышнего, чем я. От растет день ото дня, благодаря словам и делам Всевышнего. И Будда ощущает этот жар, и Магомет…

Хаким, казалось, был не очень доволен, услышав имя пророка из уст Розы.

– … так же, как и другие пророки и мудрейшие Земли. Они были зеркалами, повернутыми к Солнцу.

– Все они? – переспросил Майкл.

– Все они знали часть правды.

– Только часть? – удивился Майкл.

– Небольшую часть. Но теперь вы должны дать мне отдых, – сказала Роза. – Расскажите теперь вы, что вы нашли в ваших душах.

Два часа пролетели быстро: вопросы и ответы, разрешение сомнений, Розины притчи и толкования, почти вся команда исповедалась. В комнате возникло странное, почти осязаемое течение, как если бы Роза была деревом, а сквозь нее проходил поток чувств. Когда стоящие рядом с Мартином, плакали, он чувствовал, что и на его глазах появляются слезы. Когда все смеялись, он смеялся вместе со всеми.

– Я не пророк, – сказала Роза. – Всевышний просто использует меня просто, как голос. Я ничем не лучше вас.

– Можем ли мы ненавидить наших врагов, если они полюбят нас? – спросил кто-то.

– Мы не ненавидим их, но и они не любят нас. Они ведут себя совершенно неправильно, и мы будем бороться с ними всеми нашими силами. Мы хотим восстановить равновесие. Но мы не должны быть безжалостными, мы не должны никого ненавидеть, это разрушит нас. Но в тоже время мы не должны забывать и о своих обязанностях.

Мартин ощутил, что Работа вновь заняла надлежащее место в его душе, и это были не какие-то отвлеченные мысли о смерти и разрушениях, он вновь чувствовал, что Работа – неотъемлимая часть их существования, их обязанность. Естественный ответ. Противодействие после действия.

Они не нуждались ни в чьем ободрение, кроме своего собственного, их не интересовал ничей суд. Их вел Всевышний. Яростному желанию мести тут не находилось места, оно казалось слишком отвратительным. Но они обязаны были восстановить равновесие, столь же необходимое для жизни, как дыхание легких, как течение крови в их жилах.

Группа сгрудилась вокруг Розы. Взявшись за руки, они дружно пели гимны, оды восхваления Христа, затем баллады, какие только помнили. Все их инструменты были в запасниках, но они прекрасно обходились и без них.

Пение продолжалось около часа. Некоторые охрипли и утомились, некоторые уснули прямо на полу, но Роза по-прежнему руководила всеми. Жанетта Нападающий Дракон принесла кресло, его поставили на стол, и Роза села в него. Рыжеватые волосы мелкими кудряшками обрамляли ее голову. Жанетта и еще несколько человек разместились у ее ног, прямо на столе. Жанетта положила голову на колени Розе и, кажется, уснула.

Приходили другие, почти вся команда собралась в столовой. Некоторые выглядели сбитыми с толку, чувствуя течение, но не позволяя проходить ему через себя. Надеющиеся, но смущенные, сопротивляющиеся, но нуждающиеся.

Особое время. Ариэль приблизилась к Мартину и обняла его как сестра. Она посмотрела ему в лицо, ее голова находилась на уровне его плеча. Он улыбнулся ей, сейчас он возлюбил всех.

По Розиной просьбе пол стал мягким. Команда улеглась прямо на него, вокруг стола. Другие стулья и столы просто убрали. Жезл Жанетты спроектировал за Розой сияние. Комната погрузилась в темноту.

– Спите, – сказала Роза. – Вскоре мы снова будем должны приступить к нашим занятиям. Спите спокойно, уверенные в том, что Работа обязательно будет выполнена. Спите, и постарайте в ваших снах постигнуть истину. Когда вы спите, вы наиболее открыты для любви ваших друзей, для любви Всевышнего. Спите.

Мартин закрыл глаза.

Кто-то потряс его за плечо. Перед ним, на коленях, стоял Ганс. Он прошептал Мартину на ухо:

– Очнись. Пойдем со мной.

Мартин поднялся. Его пронзил шок, как от удара электрического тока. Он, казалось, разрывался между двух миров, между стыдом и экзальтацией. Угрюмое выражение Ганса и его напряженная поза казались упреком. Ариэль последовала за ними. Ганс, казалось, хотел было остановить ее, но потом передумал:

– Все правильно. Вы оба мне нужны.

Рекс Дубовый Лист стоял в коридоре. В его улыбке было что-то зловещее.

– Фантастика, – сказал Ганс, качая головой. – Она была так хороша. Она просто поимела всех сейчас.

Мартин моментально пришел в себя, как если бы вылил на себя ушат холодной воды.

– Она нуждается только в небольшой помощи и поддержке, – продолжал Ганс. Рекс захихикал. – И будь я проклят, если я не помогу ей. Я не прав? Мне кажется, ситуацию следует держать под контролем.

Ариэль коснулась плеча Мартина, но он отмахнулся от ее прикосновения.

– Каждому ведь нужно для чего жить, иметь что-то только для себя, – добавил Ганс.

– Не трахай ее слишком усердно, – оскалился Рекс. – Держи ее немного голодной.

Ганс жалобно покачал головой.

– Добавьте ко всему прочему мои молитвы. Да, кажется, я чересчур великодушен.

Рекс и Ганс не спеша направились вдоль коридора. Ариэль подошла к Мартину и успела заметить злость на его лице.

– А ты разве ничего не знал? – спросила она, изумленная. – Он ее всему и учит. Он нашептывает ей в ухо каждый день.

Его глаза наполнились слезами, он смахнул их и стремительно выбежал прочь из столовой, в другой коридор – не тот, по которому прогуливались Ганс с Рексом.

Ариэль устремилась за ним вслед.

– Извини, – сказала она. – Я думала, ты знаешь обо всем! Это же так очевидно…

– Что очевидно? – обернулся Мартин.

– Что Роза изменилась, вновь думает о Работе, и что это всецело заслуга Ганса. В ином случае она могла бы развалить команду на части. Он думает…

– Что думает? – также резко спросил Мартин. Он схватился рукой за лестничное поле и приготовился спускаться вниз по перемычке.

Ариэль догнала его. Она до сих пор не могла прийти в себя от изумления его наивностью и от смущения заговорила почти шепотом:

– Ганс же смышленый малый. Он сообразил, как держать всю команду под контролем. Он же только что сказал нам это вполне определенно. Разве ты не помнишь?

– Да, помню, – слова прозвучали неожиданно громко и хрипло.

– Ей тепло и уютно в его руках. Он же это умеет, ты же знаешь. Наговорит ей о Работе, о нашей связи с Богом, ну и тому подобное. И она счастлива, она успокаивается. Ведь Роза никогда не была инициативной. Она, по натуре, слушатель. Роза идет туда, куда ей указывает Ганс. Все, что он ни скажет, все восхищает ее сейчас.

Мартин почувствовал так, будто бы его ударили. Сжав кулаки, он набросился на Ариэль: