Текст книги "Божья кузница (сборник)"

Автор книги: Грег Бир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 60 страниц)

20 марта

Старая легковушка с техасскими номерами пересекла каменный мост и посигналила Эдварду. Геолог обернулся и увидел, что задняя часть машины залеплена наклейками – даже багажник и нижняя часть стекла. Одна ярко-красная надпись сразу бросалась в глаза: «Выставляй напоказ свои формы, а не оружие, детка!» Выцветшая желтая пластмассовая табличка висела в верхнем углу заднего стекла: «Осторожно! За рулем ребенок!»

– Эй, Эдвард!

– Минелли! – Шоу подошел к окну и наклонился, чтобы обнять Минелли. – Сумасшедший! Твоя машина?

– Купил три недели назад вместе с отделкой. Здорово, правда?

– Ужасно рад тебя видеть.

– А я рад, что меня видят. После того, как мы расстались, пришлось нелегко. Ты ведь ездил в Техас?

– Да, – подтвердил Эдвард. – А ты?

– Я устроил скандал в институте. Они выбросили мои документы, дали пинка под зад и сказали: иди, мол, жалуйся. Я сходил с ума. Купил эту тачку и с тех пор путешествую. Заезжал в Шошоне и останавливался у бакалейного магазина. Так сказать, визит вежливости. Стеллы нет в городе. Она в Лас-Вегасе – консультируется с юристами по поводу минеральных источников. А Бернис на месте и спрашивала о тебе. Я сказал, ты в порядке. Это так?

– Я поживаю отлично. Давай, паркуйся, и погуляем вместе.

– Куда направимся?

– я слышал, альпинисты покоряют Эль-Капитана.

– Надо же! Как в Диснейлэнде.

Минелли поставил машину на обочину; при этом из выхлопной трубы вырвались клубы голубоватого дыма. Прежде чем открыть багажник, Минелли похлопал его по крышке.

– Зачем тратить массу денег на какую-то ерунду, которая понадобится не больше, чем на месяц-другой?

– Похоже, катастрофа может начаться в любом месте. Неизвестно где.

– Я всегда полагался на милосердие чужаков.

– Твой юмор доведет тебя до беды!

Минелли пожал плечами и протянул обе руки к солнцу.

– Ультрафиолетовые лучи! Валяйте, делайте свое гнусное дело. Мне теперь все до лампочки!

Молодые люди прошли две мили по асфальтированной дороге, миновали Трех Братьев, потом свернули на тропинку и, пройдя еще милю, остановились на лужайке возле Эль-Капитана. Они подняли головы и стали всматриваться в древние гранитные стены. Выемка на них напоминала о глыбе, оторвавшейся от скалы в 1990 году.

– Грандиозно. Я не был здесь десять, нет, двенадцать лет, – восхитился Минелли. – А почему ты выбрал этот парк?

– Детские воспоминания. Лучшее место на земле.

Минелли с воодушевлением кивнул.

– Лучшее место для меня там, где я нахожусь в данный момент. Но это, пожалуй, мне нравится больше других. Я не вижу никого наверху. Где они?

Эдвард протянул небольшой полевой бинокль.

– Поищи муравьев, тянущих за собой веревки и мешки, – посоветовал он. – Там, вероятно, пять или шесть скалолазов.

– Боже, – сказал Минелли. – Вон черная точка. Нет – синяя. Такого же цвета, как мой спальник. Один из них?

Эдвард провел воображаемую линию от маленького синего пятнышка на скале.

– Смотри выше.

Он протянул Минелли бинокль. Тот долго искал нужное место и наконец замер – только брови шевелились над окулярами.

– Вижу его! Или ее. Просто висит!

– А выше – еще один, – сказал Эдвард. – Наверно, они в одной связке. С трудом, но можно разглядеть веревки между ними.

– Сколько времени им потребуется, чтобы добраться до вершины?

– Кто-то говорил, что один день. Может, больше. Иногда они ночуют прямо там, повиснув в своих мешках или, если повезет, устроившись на выступе.

Минелли вернул Эдварду бинокль.

– Даже думать об этом страшно.

Эдвард покачал головой.

– Не знаю. Я хотел бы оказаться с ними. Подумай о последнем миге восхождения. Стоять на вершине, видеть все вокруг. Чувствовать себя так, будто построил небоскреб и он принадлежит тебе…

Минелли посмотрел на друга с сомнением.

– Что еще происходит здесь? Парк кажется безлюдным.

– Так и есть. Сегодня вечером группа людей собирается возле летней сцены в Карри-Вилледж. А завтра там играет оркестр. Лесничим и сторожам нечего делать. Некоторые из них по выходным проводят экскурсии.

– Все сидят дома. Мистер и миссис Мамэнддэд прилипли к экранам телевизорам.

Эдвард кивнул, потом опять поднял бинокль, выискивая альпинистов.

– Ты презираешь их?

– Нет, – тихо сказал Минелли. – Если бы у меня был дом и тот, о ком надо заботится – я имею в виду женщину, – я поступил бы так же. Они не понимают, что происходит. Они слишком невежественны, чтобы осознать правду. Мать сказала мне: «Господь спасет нас. Мы Его дети». Может, Он и спасет. Но если Он не сделает этого, я остаюсь с тобой. Я ни на кого не держу зла и временами все еще преклоняюсь перед творениями старины Вседержителя.

– Наверно, приятно быть невеждой, – заметил Эдвард, опуская бинокль.

Минелли решительно покачал головой.

– Когда наступит конец, я хотел бы сознательно встретить его. Я не хочу поддаться… панике. Надеюсь сохранить невозмутимость, остаться ученым: сесть и наблюдать. И, может, это лучшее место для зрителей на всей Земле. – Он показал на скалу. – Где-нибудь на вершине.

Так как в палатке Эдварда стояло две кровати, он предложил одну из них Минелли. Однако тот отказался.

– Они даже не берут деньги за наем. Я наводил справки там, в деревне, и ребята сказали: иди и занимай любую, только поддерживай в ней порядок. Что касается меня, хотелось бы, чтобы рядом со мной оказался кто-нибудь противоположного пола, когда начнется заваруха. Как тебе такая перспектива?

– Отличная идея.

– Ну, хорошо. Мы развлекаемся с тобой вдвоем, потом находим двух женщин – умных женщин, конечно, так же хорошо понимающих происходящее, как и мы – и развлекаемся еще немного. У меня с собой много еды, а в местном магазинчике полно пива, вина и замороженных продуктов. Мы весело проведем время.

Когда наступил вечер, они приняли душ и отправились в поселок. Минуя палатки и летние домики, они вышли на лужайку. Немолодая супружеская пара сидела на раскладных стульях у портативного приемника, из которого доносились едва различимые голоса. Все четверо приветливо кивнули друг другу.

– Собираетесь на встречу? – спросил Эдвард.

Мужчина покачал головой.

– Сегодня нет, – ответил он. – Уж больно хороша ночь.

– Однако, вам не спастись от музыки и шума, – предупредил Минелли.

Мужчина и женщина улыбнулись и добродушно прогнали геологов.

– Скажите нам, если будет что-нибудь интересное.

– Кому это теперь нужно? – заметил Минелли, когда они проходили мимо административного здания и склада.

На долину опустилась прохлада. Облака, зацепившиеся за скалы, обложили вершины Хаф-Доума и Ройал-Арчез. Эдвард застегнул молнию замшевой куртки. Летний театр – скамейки, расставленные полукругом перед приподнятой бревенчатой сценой – был переполнен. Мужчины и женщины всех возрастов нетерпеливо топтались, пока инженеры суетились с аппаратурой. Микрофоны трещали и гудели; со всех сторон эхом возвращались галдеж толпы и электронный шум настраиваемых динамиков. Эдвард и Минелли отыскали скамейку в некотором отдалении от сцены и сели, наблюдая за другими и, в свою очередь, став объектом наблюдения. Седобородый мужчина, примерно шестидесяти пяти лет, одетый в походную куртку цвета хаки, предложил им банки пива из наполовину опустошенной коробки. Они не стали отказываться и принялись за угощение, чтобы скоротать время.

Высокая женщина средних лет – работник лесничества – поднялась на сцену и встала перед микрофоном, отрегулировав его по своему росту.

– Привет! – начала она и улыбнулась.

Зрители ответили тихим доброжелательным гулом.

– Меня зовут – с некоторыми из вас я уже знакома – Элизабет Роуэл. Тут, в Йосемите, нас всего триста пятнадцать человек, но каждый день прибывает пополнение. Думаю, нам всем ясно, почему мы здесь. Удивляет, что в парке собралось так мало людей. Но, с другой стороны, это понятно. Здесь мой дом, и я собираюсь остаться дома. – Она немного выдвинула нижнюю челюсть и оглядела слушателей. – Это желание каждого, но не так много людей живет в парке круглый год, как я. Тем же, кто покинул свои дома и пришел к нам, говорю: добро пожаловать! Нам страшно повезло. Похоже, погода будет теплая. Иногда может моросить дождик, но сильных осадков не ожидается. Все маршруты открыты. Еще я хотела сказать, что правила поведения в парке не отменены и мы должны подчиняться им – так, словно ничего необычного не происходит. Если вам понадобится помощь, помните, что здесь работает целый штат лесничих. Полицейские – на своих постах. У нас еще не было неприятностей, и мы надеемся, что обойдется без них. Вы – отличные ребята.

Мужчина у коробки с пивом улыбнулся и поднял свою банку, словно присоединяясь к тосту.

– Теперь я хочу представить вам наших товарищей. Джеки Сендовал. Некоторые уже знают ее. Она согласилась быть ведущей наших встреч сегодня и в последующие дни. Джеки!

Маленькая хрупкая женщина с длинными черными волосами и кукольными чертами лица вышла на сцену. Роуэл опустила для нее микрофон.

– Привет, – поздоровалась она, и снова приветственный гул поднялся над театром. – Мы здесь, чтобы праздновать, не так ли? – Тишина. – Думаю, я права. Мы здесь, чтобы отпраздновать тот факт, что мы собрались в Йосемите, вдалеке от городской суеты, и чтобы благословить судьбу. Если предположения специалистов верны, то нам осталось три или четыре недели. За это короткое время мы должны насладиться красотой первозданной природы и подвести итог своей жизни. Много ли людей имеют такую прекрасную возможность оглянуться на свое прошлое? Мы – сообщество. Мы – это не только собравшиеся здесь, но и все люди на Земле. Некоторые остались дома, другие приехали в наш парк, потому что знают, что вся планета – наш дом. Каждый вечер, если вы хотите, если все вы согласны, мы будем встречаться в этом театре под открытым небом, чтобы разделить трапезу, может, чтобы послушать музыку или песни. Мы станем настоящей семьей. Как сказала Элизабет, мы приветствуем всех. Недалеко от Саннисайд я обнаружила лагерь каких-то мошенников. Они никому не причинили вреда, как я знаю, и я приглашаю их тоже. Может, хоть один раз за нашу историю мы сможем по-настоящему объединиться. Сегодня я попросила Мери и Тони Лампедуза спеть для нас. А потом в туристическом центре Йосемите-Вилледж состоятся танцы. Надеюсь, вы придете.

– И напоследок несколько объявлений. Из всех наших книг и видеокассет мы пытаемся создать нечто вроде библиотеки. Приглашаем желающих внести свой вклад. У нас имеется множество книг, посвященных парку. Между прочим, я – библиотекарь и прошу обращаться ко мне, если вы хотите что-нибудь прочитать или подарить.

И кроме того, мы хотим собрать фонотеку. У нас пятьдесят переносных магнитофонов, которые мы обычно используем для записи экскурсионных текстов, и триста музыкальных дисков. Если вы можете пополнить наши фонды – мы будем рады. А теперь – Тони и Мери Лампедуза!

Эдвард сидел, зажав между коленями полупустую банку с пивом и слушал чудесные мелодичные народные песни. Минелли покачал головой и ушел, не дождавшись окончания концерта.

– Увидимся на танцах, – прошептал он Эдварду на ухо.

Любители потанцевать собирались возле открытой веранды в туристическом центре. Из мощной стереосистемы, предоставленной администрацией парка, рвалась музыка, в основном, ром-мелодии восьмидесятых.

Половина собравшихся была без партнера. Многие из тех, кто пришел вдвоем, делали вид, что они одни, и поэтому кое-где вспыхивали ссоры. Эдвард услышал, как какой-то мужчина говорил жене: «Господи, конечно я люблю тебя, но неужели это имеет значение? Разве мы здесь не затем, чтобы объединиться?» Женщина, готовая заплакать, не соглашалась с мужем.

Минелли не везло. Его невысокий рост, неряшливая внешность, несколько безумная ухмылка не привлекали разборчивых красавиц. Он посмотрел на Эдварда и выразительно пожал плечами, потом показал на друга и протянул кулак с поднятым вверх большим пальцем. Эдвард покачал головой.

Как и следовало ожидать, вокруг царила нервозность. Эдвард стоял в стороне, не испытывая ни малейшего желания подойти к женщине. Ему хотелось только наблюдать и оценивать.

Танцы закончились рано.

– Ничего особенного, – заметил Минелли, пока они добирались в темноте до Кемп-Карри. Друзья, расставшись возле душевой, разошлись по палаткам.

Эдварду не спалось. С фонарем в руке он зашагал по тропе на запад и вскоре уже стоял на деревянном мосту и вслушивался в журчание Мерсед. Вдалеке гремели водопады. Река бурлила вокруг свай моста, то черная, как смола, то сине-серая.

Эдвард посмотрел на небо. Сквозь листву деревьев, прямо над Хаф-Доумом, небо вновь покрыли мерцающие точки – крошечные сине-зеленые и красные вспышки. Заинтригованный Эдвард долго разглядывал небесный свод. Еще не все кончено, подумал он. Похоже, там идет война. Он попытался представить себе боевые действия в космосе, в поясе астероидов, но не смог.

– Жаль, что я так мало понимаю, – пробормотал он. – Хотелось бы, чтобы кто-нибудь объяснил, что происходит.

Вдруг все его тело пронзила острая боль. Он сжал зубы и застучал кулаками по деревянным перилам, бессмысленно крича и топая ногами. Наконец, ослабев, он повалился на деревянный настил и, съежившись, обхватил руками дрожащие ноги. В течение четверти часа он сидел так – привалившись спиной к стойке перил – и плакал, как ребенок, то сжимая, но расжимая кулаки.

Через полчаса Шоу медленно поднялся и не спеша направился в лагерь, освещая путь фонарем. Он осознал, что потерял бесконечно много и навсегда.

Эдвард зашел в палатку и растянулся, не раздеваясь, на кровати. Завтра вечером он уже не станет медлить – он найдет женщину, пригласит ее на танец или предложит пойти к нему и остаться. Он не будет смущаться, забудет о своих принципах и чувстве собственного достоинства.

Больше нет времени на сомнения.

Эдвард не понимал, что происходит, но всем своим существом, как все вокруг, чувствовал приближение конца.

Рубен проснулся в пять часов утра. Открыв глаза, он не сразу сообразил, где находится. Вокруг были обшарпанные стены маленького гостиничного номера. Ночью его мучали тревожные сны, он беспокойно ворочался с боку на бок, и потому одеяло и простыни почти сползли с узкой кровати.

Сев на край кровати, он надел спортивные труса (отец всегда называл их жокейскими подштанниками), футболку и брюки. Потом раздвинул занавески и встал возле узкого окна, глядя на город, освещенный первыми лучами солнца. Серые здания из кирпича и камня, казавшиеся в предрассветных сумерках еще темнее, оранжевые уличные фонари, отбрасывающие пятна света на мокрый асфальт, одинокая старая «тойота», проехавшая под окном и завернувшая за магазин с пустой витриной.

Рубен принял душ, надел новый костюм и в половине шестого вышел из отеля. Он с минуту постоял возле голой витрины магазина, дрожа от утреннего холодка и вслушиваясь в голос Сети, дававшей последние инструкции. «Тойота» снова проехала по улице и остановилась у края тротуара перед Рубеном. За рулем сидел молодой человек всего несколькими годами старше него, в комбинезоне и бейсбольной кепке.

– Подвезти? – спросил он, наклоняясь, чтобы открыть дверцу, у Бордза. Из салона машины вырвалась струя теплого воздуха. – Тебе надо на место сбора экскурсии, организованной бюро «Толанд-Бразерз». Ты второй, кого я подбрасываю туда сегодня.

Рубен скользнул на сиденье и улыбнулся водителю.

– Слишком ранний час, чтобы крутить баранку, – сказал он. – Молодчина!

– Все ради доброго дела.

Молодой человек бросил взгляд на Рубена и, казалось, удивился тому, что пассажир – чернокожий.

– Меня предупреждали, – пробурчал он.

Машина поехала по Восьмой Ист-стрит в сторону городского пирса. Там водитель высадил Рубена и уехал прочь, не сказав ни слова.

Первые робкие лучи солнца постепенно набирали силу. Рубен прошел по пирсу и приблизился к тяжелой металлической перегородке и воротам, над которыми висела огромная вывеска; «ТОЛАНД-БРАЗ». Плотный седоватый человек – меньше семидесяти, но явно больше шестидесяти лет – стоял за воротами с фонарем в руке и сжимал в зубах сигарету. Он заметил Рубена, но не сдвинулся с места, пока юноша не приблизился ярда на два. Потом сделал несколько шагов вперед и посветил Рубену в лицо.

– Чем могу быть полезен? – резко спросил он. Сигарета намокла и погасла.

– Я дожидаюсь утренней экскурсии.

– Экскурсии? Куда?

Рубен протянул руку и неопределенно показал в сторону озера Эри. Мужчина, светя фонарем, осмотрел его с ног до головы, потом крикнул:

– Донован!

Из темноты выступил Донован. Низкорослый, чисто выбритый, в костюме кремового цвета, он выглядел не моложе, но бодрее своего напарника.

Донован бросил быстрый взгляд на Рубена.

– Сеть? – спросил он.

– Да, сэр.

– Впусти его, Микки.

– Чертовы идиоты, – проворчал Микки. – Вода все еще покрыта льдом. Заставляют нас выходить на озеро, а сезон-то еще не начался.

Он склонил голову на плечо и пригнулся к замку, висящему на воротах. Потом снял цепочку, которая при этом издала звук, похожий на пулеметную очередь. Затем толкнул ворота и махнул Рубену красной мозолистой рукой, приглашая войти.

Примерно в середине пирса, поблизости от рыбного ресторана, стоял двухпалубный экскурсионный корабль «Джералд Фицэдмунд». Из кормовых труб, расположенных прямо над ватерлинией, шел пар: сдвоенные моторы усиленно работали. Лодка, рассчитанная на двести-триста пассажиров, в этот ранний час почти пустовала. Донован, шагая впереди Рубенас, подвел его к сходням и сказал:

– Мы будем плыть по озеру в течение часа или двух. Нам велено оставить троих из вас там. Где именно «там», не знаю, но выполню инструкцию. Сегодня очень холодно. Слишком холодно для круизов, должен заметить.

– А что мы будем делать «там»? – спросил Рубен.

Донован удивленно посмотрел на него.

– Ты не знаешь?

– Нет.

– Господи! Я предполагаю… – Это прозвучало очень официально. – Я предполагаю, что вы все-таки что-нибудь выясните перед тем, как мы отправим вас за борт. Или же окочуритесь от холода.

– Я надеюсь, так и случится, – сказал Рубен, неуверенно качая головой. – Я имею в виду выяснение.

Пока еще я цел и невредим.

Бордз прошел на нос корабля и присоединился к мальчику, выглядевшему на четыре-пять лет моложе него, и хорошо одетой тридцатилетней негритянке. Сильный порыв ледяного ветра пронесся над палубой, и пряди волос упали женщине на лицо. Она посмотрела на Рубена, потом отвернулась, не сказав ни слова. Мальчик кивнул Рубену, и они обменялись рукопожатием.

– Меня зовут Ян, – представился подросток, стуча зубами от холода.

– Рубен Бордз. Вы оба работаете на Сеть?

Мальчик кивнул. Женщина выдавила слабую улыбку, но не повернулась, не желая отрываться от панорамы озера.

– Я Подневольный, – заявил Ян. – Ты, должно быть, тоже.

– Конечно, – согласился Бордз.

– Они заставляют тебя работать на них?

– Да. Они и сейчас заставляют меня быть здесь.

– И меня тоже. Я немного боюсь. Никто не понимает, чего от нас хотят.

– Они позаботятся о нас, – сказала женщина.

– Как вас зовут, мэм? – спросил Рубен.

– Какое вам дело? У меня нет приказа симпатизировать вам. Я просто должна находиться здесь.

Ян подмигнул Рубену и поднял бровь. Рубен кивнул.

Донован и Микки поднялись в рубку на верхней палубе. У руля уже стоял человек в темно-синей форме. Не дожидаясь больше никого, экскурсионный корабль отошел от причала и поплыл по гладким, по-утреннему спокойным водам озера. Крупные куски льда скользили мимо судна.

– Нам лучше зайти внутрь, иначе мы замерзнем, мэм, – предложил Рубен. Негритянка кивнула и последовала за ним в крытый салон для пассажиров.

Через пятнадцать минут после отправления к ним спустился Микки с картонной коробкой и термосом.

– Кафетерий закрыт, – объяснил он. – Но мы захватили кое-что с собой, чтоб подкрепиться. – Он вытащил из коробки пирожки и три пластмассовые чашки.

– Благослови вас Господь, – сказала женщина, усаживаясь на скамью из стекловолокна. Ян взял два пирожка, Рубен тоже долго не раздумывал. Микки разлил по чашкам дымящийся кофе.

– Донован сказал, что никто из вас не знает, куда плыть, – проговорил он, закрывая термос.

Рубен покачал головой и стряхнул сахарную пудру с пирожка в кофе.

– Что же нам делать, если ничего, кроме воды, мы так и не увидим? Утопить вас?

– Мы обязательно что-нибудь да увидим, – заявила женщина.

– Не сомневаюсь. Просто мне противно смотреть на то, что происходит. Все летит к черту. Хорошо еще, что сезон не начался – нет туристов. Президент совсем сбрендил, да и весь мир тоже.

– Вы Подневольный? – спросил Ян.

Микки покачал головой.

– Нет, слава Богу. А Донован – тот влип. Он рассказал мне все и показал паука. Эта чертова штуковина не укусила меня. Кому я нужен? Я хотел позвонить в газету, но кто бы мне поверил? Кого сейчас волнует хоть что-нибудь? Мы с Донованом плаваем по озерам уже тридцать лет. Сначала рыбачили, потом возили веселые компании – то есть туристов. Это я придумал имя для корабля. Хотелось пошутить.

Никто не засмеялся, и потому он прочистил горло и продолжал:

– Я объясняю экскурсантам: «Обломки Эдмунда Фицджеральда». Помните эту песню? О затонувшем танкере. Огромная волна сломала киль, и судно ушло под воду. Но зачем я рассказываю это им? Бездельники, они ничего не знают об озерах. Называют их лужами. Но на самом деле это не озера, а океаны. Океаны, окруженные сушей. Там, на дне, могут скрываться целые города, все, что угодно… – Он замолчал, чтобы добиться большего эффекта, и поднял тонкую бровь. – Так я думал и думаю. Хотя к чему вам знать мои мысли? Я просто принимаю то, что случилось с вами и с Донованом. Если чертов паук не кусает меня, я все равно помогу: Донован – мой партнер. Но я ведь имею право ругать его и все такое.

Он подхватил опустевшую коробку и термос и ушел, передергивая плечами. Женщина аккуратно съела пирожок. Она сидела, облокотившись на спинку скамьи, и глядела ему вслед.

– Ну так что же вы оба делали? – спросила она неожиданно дружелюбно и фамильярно.

Ян подсел к ней поближе и поставил чашку на согнутое колено, чтобы не пролить кофе.

– Я грабил библиотеки в Кливленде, – сказал он. – А вы?

– В кейс-Уэстерне, – ответила негритянка. – Я и со мной еще шестеро. Двое ввезли тележку в центр по сбору данных библиотеки и взяли все, что можно.

– А я посылал пленки из Библиотеки Конгресса одному парню в Вирджинию, – сказал Рубен. – И еще кое-что. Я завербовал Тревора Хикса! – Ни Ян, ни женщина не знали, о ком говорит Рубен. – А вы встречали кого-нибудь… Не боссов, а ниже… То есть, людей, голоса которых мы слышали?

– Встречала, – сообщила женщина. – Мой муж – один из них. Мы жили врозь, собирались развестись, а потом оказалось, что оба мы Подневольные. Пришлось работать вместе с ним, выполнять его приказы. Так продолжалось два месяца. Он служит в государственном департаменте.

Кливленд оставался далеко на юге и вскоре пропал из виду. Вокруг не было ничего, кроме тумана, местами покрытого льдом, и быстро рассеивающегося тумана. Корабль плыл уже около часа.

– Как вы думаете, есть ли кто-нибудь, владеющий полной информацией? – спросил Ян. – Какой-нибудь человек?

– Если и есть, я таких не встречал, – ответил Рубен.

– Мой муж отдает приказы, но он не в курсе.

Ян слизал крошки и пудру с пальцев.

– Надеюсь, здесь можно умыться, – заметил он и вышел.

Мотор корабля шумел так, словно в трюме сидел великан и полоскал горло. Началась качка, и Рубена затошнило. Я пожалею, что съел пирожок, подумал он.

– Ну вот! – крикнул Донован из рулевой рубки. – Нам положено приплыть именно на это место. Кто-нибудь получил сигнал?

– Я – нет, – сказала женщина, вставая и отряхивая крошки с пальто.

– Боже! – отчаянно завопил громкоговоритель голосом Донована.

Корабль сделал несколько кругов, и вдруг Ян выкрикнул:

– Оно вылезает!

Мальчик стоял на верхней палубе, перегнувшись через перила. Рукой он указывал на восток. Рубен и негритянка побежали на нос корабля и посмотрели в ту сторону. Огромная глыба размерами и формой напоминающая трейлер, вырастала из воды. Лоцман дал полный газ и подплыл ближе к таинственному предмету.

– Что это? – спросил Ян. – Подводная лодка?

– Не знаю, – ответил Рубен, чуть не рассмеявшись. Он был возбужден и более испуган, чем когда-либо. Лицо женщины оставалось бесстрастным, но широко раскрытые глаза и остекленевший взгляд говорили сами за себя.

Теперь только несколько ярдов отделяли корабль от серой махины. Волны, выбегавшие из-под носа, ударялись о глыбу.

В гладкой стене громадины на уровне корабельного фальшборта зияло отверстие, над ним темнела откинутая квадратная крышка люка высотой в рост человека.

– Лифт, – объяснила женщина. – Нет, лестница. Надо спуститься внутрь. Ты, я и он. – Она показала на Рубена и Яна. – Больше никто.

– Знаю, – сказал Рубен.

По крайней мере, оно не трясется.

Донован стоял возле сходней и, когда лоцман подвел корабль как можно ближе к глыбе, толкнул их вперед. Микки приладил к сходням еще один трап, покороче первого, и перебросил его к отверстию. Теперь можно спокойно переходить. Первой на трап ступила женщина, горящая от нетерпения, подгоняемая ветром. Она крепко держалась за поручень, закрепленный только с одной стороны. За ней – Рубен и наконец Ян.

Она уже спускалась по винтовой лестнице внутрь глыбы, когда Рубен сошел с трапа и остановился у люка. Он всматривался вниз. Мальчик встал позади него.

– Оно? – спросил Ян.

– Оно!

– Тогда лучше пойдем.

Они последовали за негритянкой. Тихонько жужжа, крышка захлопнулась за ними.

Пол накренился, сквозь щели между панелями и кафелем проникал дым, пространство заполнилось паром и каменной крошкой; стены рушились. Он почувствовал, что поднимается вверх, и закричал…

Сидя на кровати, Артур с недоумением рассматривал незнакомую комнату. Марти стоял на четвереньках на соседней кровати и истерично рыдал.

Франсин обняла Артура.

– Ничего не случилось, – уговаривала она. – Ничего страшного. – Она уложила мужа и выскользнула из-под одеяла, чтобы успокоить сына. – Папе приснился страшный сон, – объяснила Франсин. – Он в порядке.

– Это было здесь, в этой комнате, – прохрипел Артур. – Я чувствовал. О, Боже.

Марти затих. Франсин легла в постель рядом с мужем.

– А ты надеялся, что они помогут тебе хотя бы избежать кошмаров? – спросила она горько.

– Жаль, что надежда не оправдалась, – сказал Артур. – Я мог бы…

– Тшшшш, – проговорила Франсин, нежно обнимая его. Она дрожала. – Достаточно того, что нам предстоит пережить. Зачем же видеть это во сне?

– А тебе виделось что-нибудь подобное?

Она покачала головой.

– Но скоро будет. Я знаю, что будет. У каждого. И чем ближе к катастрофе, тем чаще. – Она дрожала все сильнее и сильнее, стуча зубами. Артур одной рукой гладил ее лицо, а другой прижал жену к себе, но не мог ее успокоить. Она беззвучно рыдала, содрогаясь всем телом. Франсин так старалась не издать ни звука и не испугать сына, что мышцы шеи свело судорогой.

– Мы, мммы, мммы погибнем, – хрипло бормотала она.

– Шшшш, – сказал он. – Шшшш. Ведь сон приснился мне, а не тебе.

– Мммы погибнем, – повторяла она. – Я ххоч-ч-у кричать. Мне надо крикнуть, Арт.

Она посмотрела на Марти. Мальчик все еще не спал; он слушал и наблюдал за ними.

– Мама в порядке? – спросил он.

Артур не ответил.

– Мамочка! – позвал Марти.

– Все хорошо, дорогой. – Дрожь Франсин не унималась.

– Твоя мама просто боится.

– Прекрати, – потребовала жена.

– Мы все очень боимся.

– Сейчас Земля взорвется, да? – спросил мальчик.

– Нет, но мы волнуемся, и поэтому я вижу кошмарные сны, а мама дрожит.

Франсин закрыла глаза, переполненная материнским состраданием.

– Все боятся, – пролепетал Марти. – Не только я. Все.

– Это так, – согласился Артур.

Он осторожно выпустил Франсин из объятий. Она хмурила брови, не открывая глаз, и, перестав трястись, лишь только изредка вздрагивала. Марти перебрался в их постель и обвил Франсин руками, улегшись щекой на ее плечо.

– Все нормально, мама, – сказал он.

– Бояться – нормально, – проговорил Артур, ни к кому не обращаясь. Он уставился на обои в цветочек, освещенные маленькой ночной лампочкой, указывающей путь в ванную комнату.

Они находились в гостинице, предоставляющей своим обитателям комнату и завтрак, в нескольких милях к югу от Портленда.

Сеть молчала.

Она уже передала приказания и инструкции.

Я мог бы надеяться на сочувствие.

Но этого Сеть ему не предложила.

«Нью-Сайентист», 25 марта 1997 года.

…Появление из-за солнечного диска Венеры – планеты, абсолютно изменившей свой облик – дало космогеологам свежую пищу для размышлений. Ожидалось, что столкновение с ледяной глыбой диаметром двести километров вызовет грандиозные сейсмические явления, но, судя по всему, ничего подобного не произошло. Некоторые ученые – те, кто связывает столкновение с событиями на Земле – предполагают, что глыба была искусственно расколота на множество меньших по размерам частей, чтобы более равномерно распределить силу удара по второй планете Солнечной системы.

Теперь перед нами предстает голая поверхность Венеры, а ее атмосфера превращена в оболочку, состоящую из прозрачного раскаленного пара. Характерные особенности поверхности, видимо, не многим отличаются от тех, что мы смогли выявить в результате исследований, проведенных при помощи радарного сканирования.

Планетолог Урия Хайсинк из Геттингенского университета полагает, что атмосфере Венеры искусственно придана способность преобразовывать тепло, вследствие чего температура снижается. Рано или поздно пар сконденсируется, и светонепроницаемые белые облака, которые появятся вокруг планеты в результате этого процесса, начнут не столько поглощать, сколько отражать солнечное тепло. Охлаждение активизируется; возможно, выпадут осадки и, в свою очередь, вновь превратятся в пар. Этот пар сгустится в верхних слоях атмосферы, преграждая путь теплу. Через несколько веков на Венере будут преобладать климатические и атмосферные условия, сходные с земными.

Lacrimosa dies Ma!

Над долиной нависли облака дыма; с востока подступал огонь; горели Айдахо, Аризона, Юта. Сквозь пелену пробивались оранжевые лучи солнца; Йосемите погрузился в подсвеченный туман, навевающий мысли об Апокалипсисе.

Эдвард, идя мимо магазина, увидел Минелли. Тот сидел в машине, оставив переднюю дверцу открытой, и слушал радио. При этом он закинул ногу на ногу и прутиком счищал грязь с подошвы ботинка.

– Что говорят? – спросил Эдвард, легонько постучав палкой по бамперу.

– Пока огонь далеко от нас, – сообщил Минелли. – Пожары распространяются на юг, а не на север. На востоке тоже горит – где-то в трехстах или четырехстал милях отсюда.

– Что еще?

– Скорость пулек упала ниже микросейсмического фона. Теперь их невозможно услышать. – Он сломал прутик и бросил его на асфальт. – Иногда хочется работать, правда? Держать руку на пульсе больного.