Текст книги "Андрей Боголюбский"

Автор книги: Георгий Блок

Соавторы: Александр Кузьмин,Георгий Северцев-Полилов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 49 страниц)

XIII

Постройка храма близилась к окончанию. Внутри он был украшен драгоценными камнями и финифтью. Столбы и двери блистали позолотой. В нём князь поставил привезённую икону, для неё был сделан оклад, на который поя шло пятнадцать фунтов золота, много жемчуга, драгоценных камней и серебра. Вся утварь храма была разукрашена драгоценными камнями.

Долго продолжалась работа по постройке храма.

Поработав до осени в изографной, Марина, уже сделавшая такие успехи в иконописи, что могла самостоятельна писать образа, отпросилась у Мирона, у князя и Михно навестить родных. Они не подозревали, что родные эти так далеко, в стольном Киеве.

– Только ты, парень, вертайся скорее: мне с тобой работать сподручно! – говорил старый изограф.

То же самое повторил и мечник:

– Да ты не мешкай дома-то, парень! Побудь да и скачи в обрат скорее!

Девушка не утерпела, чтобы не повидать брата и его товарища. Для этого ей пришлось сделать крюку вёрст двадцать.

– Куда ж это ты, молодец, собрался? – спросил Фока, не признавший в отроке своей сестры.

– Заскучал больно по своим…

– Ишь ты, парень, какой счастливый!.. А я так свою матушку не скоро увижу! – печально промолвил Фока.

– Что ж? Поклониться ей прикажешь? – спросила Марина.

– Шутник ты, парень, я вижу! Не близко она отсюда, в самом Киеве!..

– Как кланяться матушке Елене будешь, меня не забудь! Скажи, что сын её названый издалека свой поклон ей шлёт! – пошутил Василько.

– А больше никому, други, не прикажете кланяться?

– Ишь, дошлый, всё ему знать хочется!.. Сестрице нашей, Марине, не премини поклониться…

Марина поскакала от каменоломни, несколько раз оглядываясь назад. Обратная дорога девушке была знакома, в октябре она уже была дома. Обрадованная возвращением дочери, нетерпеливо расспрашивала вдова о далёком сыне, не забыт был ею и Василько.

На другой день приезда Марина пошла к великому князю. Он не узнал в загорелом юноше отважную девушку.

– Что тебе от меня нужно, молодец? – спросил её Юрий.

Девушка сказала, кто она и зачем явилась на княжий двор. Изумлению князя не было границ.

– Ну, рассказывай, красна девица, что ты видела и слышала!

Плавно полился рассказ Марины, она припомнила все мельчайшие подробности, рассказала князю об его сыне, о постройке храма, о новом селе Боголюбове и о чудесах святой иконы. Одного только не могла она рассказать Юрию: что задумал сын его Андрей и какие планы таятся в голове этого воинственного князя.

Задумался старый князь, опустил седую голову на руки, Марине показалось, что между пальцами его заструились слёзы.

– Думаешь ли ты, девица, опять туда поехать? – спросил он после минутного молчания.

– Коль успею, так вернусь, а не то до весны с матушкой здесь пробуду!

– В Боголюбове передай сыну моё родительское благословение! Хоть нехорошо поступил он, уехав, со мною не попрощавшись, но зла за это ему я не помню. Коль вздумает отца повидать, пусть приезжает! А за то, что ты мою службу исполнила верно, награждаю тебя денежною казною!..

Обрадованная Марина низко поклонилась князю и отправилась домой. За лето она так привыкла к мужскому платью, что оно нисколько её не стесняло.

Не меньше Марины была обрадована пожалованием князя и Елена.

Не сиделось отважной девушке дома, всё тянуло её в Боголюбово: и изографное искусство, которое она успела полюбить за это короткое время, и близость брата, а равно и Василько. К тому же она хотела исполнить данное обещание старому мечнику и изографу, вернуться скорее. Оседлала Марина отдохнувшего коня, снова надела доспехи княжего отрока и, распростившись с матерью, пустилась в обратный путь.

XIV

Всю зиму работали боголюбовцы над внутреннею отделкою храма.

За зиму успело вырасти также не мало изб в новом посёлке. Не только из соседних городов, но даже из Южной Руси пришло много народу, прослышав, что любимый ими князь поселился в этих местах. К поздней весне обитель с церковью была совсем готова.

В июне было назначено освящение.

Иконы, написанные обоими изографами, поражали своим исполнением. Старик Мирон расписывал стены собора по позолоте, в этом ему помогала Марина. Купол же и верхние паруса было поручено расписать Фёдору, что он делал с двумя подручными мальчиками. Работа изографов приближалась к концу.

Однажды, уже оканчивая дневную работу, Фёдор оступился и упал с лесов на каменные плиты храма.

Раздался страшный крик, работа остановилась.

Упавшего изографа подняли и отнесли в избу, он был без чувств. Придя в себя, он слабым голосом позвал своего товарища и чуть слышно прошептал:

– Попа бы мне! Исповедаться…

Отец Николай сейчас же явился к умирающему.

Когда окончилась исповедь и Фёдор приобщился, он снова подозвал к себе Мирона и начал говорить ему прерывающимся голосом:

– Тебе, старый товарищ, должен я признаться в одном большом грехе и просить тебя, коль возможно будет, исправить его.

Он взял руку старика, точно прося его приблизиться к нему.

– Когда я был ещё молод, – начал Фёдор, – умерла у меня жена, после которой остался у меня сынок. В смутные годы междоусобиц я потерял своего сына, я служил дружинником у князя Изяслава. В одной из битв с князем Юрием я был ранен и упал замертво. Когда я вернулся в наш стан, то не нашёл своего сына: он исчез вместе с дружиною. Тщетно искал я его всюду долгие годы, но нигде не мог найти. Я научился изографному искусству и вот уже восемнадцать лет занимаюсь этим. Тебе я поручаю найти моего сына и передать ему всё, что я скопил за эти годы изографным делом. Казну я свою схоронил под большим дубом у самого выезда из Ростова…

– Друже, просьбу твою исполнить я готов, но годы уж мои немолодые. Я сам на пороге гроба. Лучше поручи ты это кому-нибудь другому, помоложе!

– Кому же, кому? – тоскливо спрашивал умирающий.

– Да хотя бы моему помощнику, Максиму… Он парень смирный и верный: на твою казну не польстится…

– Что ж? Зови его скорее, пока я в силах передать ему мой наказ!

Мирон поспешно позвал Марину, и умирающий повторил ей всё, что сейчас рассказал своему товарищу.

Внимательно слушала Марина, и ей невольно припомнилась судьба сироты Василька.

– А каков собою твой сын?

– Он тогда был ещё ребёнком. Многое изменилось с тех пор… Помню, что волосом был он рус, глаза имел голубые…

– Не звали ли его Васильком, дядя? – порывисто спросила девушка.

Умирающий вздрогнул.

– Да, так его звали… А ты почему знаешь?..

– Так я…

И девушка стремительно выбежала из избы. Она бросилась к сборной избе, где находились окончившие работы на камнеломнях Фока и Василько, и громко окликнула юношу.

– Беги скорей в изографную избу, там ты Мирону очень нужен. Он меня за тобою прислал. Бежим вместе!

Невольно подчиняясь приказанию девушки, Василько поспешил за нею.

Умирающий тяжело хрипел.

Марина подвела к нему молодого дружинника.

Широко раскрыв глаза, смотрел Фёдор на последнего, видимо стараясь что-то вспомнить.

– Он, мой Василько! – громко воскликнул изограф. Перед молодым человеком точно открылась какая-то завеса.

– Батюшка! – воскликнул он, падая на колени перед умирающим.

Окружающие не могли удержаться от слёз.

Потрясённый неожиданным свиданием, Фёдор положил левую руку на голову сына и прошептал, слабо возлагая на себя крестное знамение:

– Ныне отпущаеши раба твоего…

Слабая улыбка появилась на губах умирающего, руки беспомощно повисли, и, тяжело вздохнув последний раз, он отошёл к Богу.

XV

Старого изографа похоронили возле вновь построенной церкви. Василько, хотя на короткое время узнавший отца, чтил его память и собственноручно выбил из камня крест на его могилу.

В Боголюбове приготовлялись к освящению нового храма. Из соседнего Владимира князь пригласил духовенство.

Ко дню освящения в Боголюбово собралось множество народа, привезено было много больных и калек, которые после молитв у иконы исцелились от своих недугов.

В назначенное время из храма вышел крестный ход, обошедший его троекратно. Прибывший на торжество ростовский святитель благоговейно отслужил литургию и совершил чин освящения.

Игрищ, обычных по праздникам в то время, Андрей, как набожный человек, не пожелал устраивать, но, по окончании трапезы в новой обители, он долго пировал с дружиною и ближними людьми за селом Боголюбовом, на лугу. Немало суздальцев и ростовцев было на этом пиршестве. Все превозносили доброту и щедрость князя.

Братья Андрея, княжившие в Суздале и Ростове, не приехали на освящение храма.

Народ вообще был недоволен своими властителями и намеревался просить Андрея стать их князем, но последний помнил завет отца и не хотел нарушать его.

– Чем сидеть тебе здесь, в Боголюбове, без дела, шёл бы на суздальский стол! – подговаривали князя свояки его Кучковичи. – Сам, поди, видишь, как народ тебя любит и ждёт не дождётся твоего прихода.

Но князь отрицательно качал головою и не хотел следовать их советам.

Стало вечереть. Тёплый июньский день кончался. Усталые пирующие готовы были расходиться, тем более что гостям, прибывшим на торжество, возвращаться было не близко.

Вдалеке на дороге заклубилась пыль.

– Кто-то сюда спешит, – заметил Иван Кучкович, – ишь как понукает коня!

– И впрямь кто-то сюда поспешает! – добавил Семён.

Все с нетерпением ожидали, когда всадник подъедет к княжему шатру.

Вот он соскочил с усталого коня, бросил поводья и вошёл в шатёр. Подойдя к князю, он низко поклонился и произнёс:

– Князе Андрее! Родитель твой, князь Юрий Владимирович, преставился!

Не ожидавший подобной вести, Андрей взволнованно встал со своего места и сотворил крестное знамение:

– Помяни, Господи, усопшего раба твоего в селениях святых!

И, обращаясь к гонцу, проговорил:

– Расскажи мне, как произошла его кончина? В княжеской ставке воцарилась чуткая тишина.

– Мая в пятнадцатый день, – начал гонец, – родитель твой, великий князь наш Юрий, встав ото сна, был радостен и весел. Не раз он вспоминал и про тебя. Вершил дела, чинил суд и расправу, а под вечер на пир идти изволил к Петриле, боярину, что был его любимцем. В свои хоромы после пира он вернулся, на отдых лёг и больше не вставал. Что с ним тут приключилось, мы не знаем… Но мы нашли его уже почившим…

Задумчиво слушал Андрей рассказ о смерти отца. Он много перечувствовал в эти минуты. Позднее сожаление о том, что его не было в это время около отца, заставило больно сжаться его сердце.

– За киевский стол я спор держать ни с кем не стану! Останусь здесь!..

– Как поволишь, княже! Мы из твоей не выйдем воли! – с поклоном отвечал гонец.

– Себе вы сами избирайте князя!.. – докончил Андрей.

Весть о кончине великого князя киевского прервала пир.

Все поднялись из-за стола, Кучковичи ходили между именитыми суздальцами и ростовцами и уговаривали их вторично звать к себе князем Андрея.

– Теперь наверно он пойдёт! Отца уж нет в живых! Своя воля…

И ещё недавно находившаяся в зародыше мысль о приглашении Андрея княжить в Ростов и Суздаль была близка к осуществлению.

Один из именитых суздальцев, пошептавшись со своими товарищами, подошёл к князю, низко поклонился ему и промолвил:

– Мы бьём тебе челом, наш прирождённый князь, твоею вотчиною Суздалем и просим княжить и нами володеть!

Нерешительно посмотрел Андрей на стоявших перед ним суздальцев.

– Что вам сказать в ответ, друга, не знаю! Что Суздаль, что Ростов, всё нераздельно, всё едино… Коль сяду я на суздальском столе, а на ростовском останется мой брат Мстислав [51]51
  …на ростовском останется мой брат Мстислав… – Мстислав Юрьевич, с 1150 г. князь волынский, затем недолгое время князь новгородский, ростовский, в 1162 г. вместе с братьями Васильке, князем суздальским и Всеволодом (будущим Большое Гнездо), и матерью-гречанкой были изгнаны Андреем в Византию.


[Закрыть], пойдут раздоры. Враги придут извне и, пользуясь раздором нашим семейным, захватят Суздальскую землю и водворят другой порядок!

– Тебя мы также просим, княже! – стали просить Андрея ростовцы. – Княжи у нас, от Суздаля мы не отстанем!..

– А как же быть мне с братьями, Мстиславом и Василько? Родительский завет нарушить?!

– Братьям ты, княже, дай удел другой! Они ведь малолетки… За них бояре наши правят…

Долго не соглашался ещё на просьбы ростовцев и суздальцев Андрей, но, замечая, что просьбы их не ослабевают, решительно проговорил:

– Ну, коли так, да будет Господня воля! В Ростов и Суздаль сяду я на княжий стол.

Согласие Андрея было принято всеми с радостью.

XVI

Андрей был прав, снять малолетних братьев с княжения было нетрудно. Суздальцы и ростовцы давно уже прочили себе в князья Андрея. Избрание его было единодушным.

Вскоре Андрей перебрался с дружиною в Суздаль, бывший стольным городом его отца Юрия. Всё-таки не забывал он Владимира и часто, отправляясь на охоту, проживал в нём по нескольку дней.

За это время основанное им село Боголюбово продолжало расти и увеличиваться. Чудотворная икона в его храме привлекала много богомольцев, между которыми немало было вышгородцев, приходивших поклониться их бывшей святыне.

Дружина князя, в которую зачислили и Марину под именем Максима, перебралась вместе со своим властелином в Суздаль.

Главными советниками князя остались его свояки Кучковичи и старый мечник Михно, тогда как братья его, Мстислав, Василько и Всеволод, а точно так же племянники его Ростиславичи, принуждены были удалиться вместе с матерью своею, мачехою Андрея, греческою царевною, на её родину, в Грецию, где её брат, император Мануил, принял их дружелюбно.

Наезжая во Владимир, Андрей украшал этот город. На другой же год своего княжения в Ростово-Суздальской земле он построил во Владимире великолепный храм Успения Божией Матери из белого камня, привезённого от болгар. Верх храма был позолоченный. В эту церковь поставил он привезённую из Вышгорода чудотворную икону. Кроме того, им были построены в этом городе два монастыря: Спасский и Вознесенский.

Нарочно для этого приглашённые иностранные мастера строили и вместе с русскими изографами расписывали стены храма.

После отъезда из Суздаля братьев и племянников Андрея, а равно и "мужей отца своего передних", стоявших за волю покойного Юрия, князь приобретал всё больше и больше влияния в обоих избравших его городах.

Хотя горожане, подтвердившие избрание князя на вече, гордились своим старейшинством, это не нравилось Андрею, властный характер которого "един быти властель во всей Ростовской и Суздальской земле".

В любимый им Владимир шло немало народа из Южной Руси на жительство, в особенности много их пришло из Вышгорода. Несмотря на то, что Андрей тайно покинул их, вышгородцы любили его, и привлекала их сюда также старинная святыня.

Князь поощрял переселение южан, зная, что они могли составить для него могучий оплот против своевольных жителей Ростова и Суздаля, желавших, чтобы воля князя шла об руку с волей народной.

Желая угодить переселившимся во Владимир южанам, Андрей назвал многие места в этом городе такими же именами, как и в Киеве. Во Владимире были и река Лыбедь, и Печорный город, и Золотые ворота с церковью над ними. Чтобы довершить сходство с Киевом, Андрей построил Десятинную церковь во имя Божией Матери, на содержание которой он отделил из своих доходов десятину, то есть десятую часть. Подобное отношение князя к церкви привлекало к нему сердца и любовь владимирцев.

Власть его укреплялась всё сильнее и сильнее.

Набожность Андрея была у всех на виду. Ежедневно он посещал храмы, где усердно со слезами молился, раздавал всенародно щедрую милостыню, кормил сирых и убогих, не забывал обителей, жертвуя на них крупные суммы. Часто видели его входящим ночью в храм, где, при свете мерцающей лампады, он долго один молился.

Опасаясь своеволия Ростова и Суздаля, нередко изгонявших князей и предписывавших им свои условия, причём младшие города и пригороды следовали их примеру: "На чём старшие положат, на том пригороды станут", – Андрей решил окончательно перебраться во Владимир и учредить в нём митрополию. Но на это патриарх не согласился.

Названые братья Фока и Максим хорошо устроились новой столице. За труды при постройке церкви князь пожаловал им и землю, и срубы для жилья.

XVII

Мирные занятия князя заставляли роптать скучавшую по бранному полю дружину.

– Княже, – обратился к Андрею любимец его Михно, – дружина твоя сетует, что мечи её затупились, лень обуяла. Не с кем переведаться, негде молодцам разгуляться!

Князь пристально посмотрел на мечника.

– Ишь, не терпится молодцам! Что ж, потешу вас!..

– На кого пойти войной удумал, княже?..

– О вечер соберём совет и рассудим…

В новых княжих хоромах собрались бояре, свояки князя Кучковичи, мечник и многие именитые граждане Ростова и Суздаля.

Состоялся совет.

– Давно уж не живут с нами в ладах болгары [52]52
  Имееются в виду волжские болгары.


[Закрыть], – начал князь, – набеги на области наши творят, в полон людишек уводят… Поучить бы их надо!

– Доподлинно, что так! – отозвался Иван Кучкович. – Сам я наслышан об этом. На днях прибёг ко мне парень, сказывал, что болгары разорили село, где он жил, и народ в полон увели.

– Неверные они! Им Мухаммед зло против христиан чинить заповедал! – сказал кто-то из граждан. – Я хорошо их знаю.

– За дерзость их следует поучить! – заметил князь.

– Чего ж тут ждать? Поволь лишь, княже! Мы готовы хоть сейчас идти на них! – горячо вмешался Михно.

От внимательного взгляда Андрея не ускользнула общая готовность идти на неверных.

– Завтра утром отслужим мы молебствие Пречистой, помолимся Владычице усердно, соберём дружину и ударим на болгар!

– Мы все готовы идти вслед за тобою, княже! – раздались голоса.

Поход был решён.

Наутро следующего дня в новом храме отслужили обедню, за которой сам князь и вся дружина приобщились Святых Тайн. Отслужив перед собором торжественное молебствие, духовенство подняло на носилках чтимую святыню и её понесли, осенённую знамёнами, впереди рати. Жители провожали уходящих в поход, дружина рвалась в бой с неверными.

Чудный летний день веселил взоры и вселял в дружинников уверенность в успех похода.

В рядах дружины ехали и Василько с Фокой, Марина, или Максим, полюбившийся за последнее время князю, шёл с его княжими отроками. Хотя ратное дело далеко было не по сердцу девушке, пристрастившейся к изографному искусству, но всё-таки она не желала оставить князя и отправилась вместе с ним в поход.

Царство Болгарское лежало по ту сторону Волги. Приходилось идти малозаселённой стороною, дремучими лесами; местами были топи, но дружина шла быстро вперёд, преодолевая все препятствия, встречавшиеся на пути.

Болгары не ожидали нападения. Они в это время делали набег на русские посёлки, расположенные вверх по Волге.

Узнав, что суздальцы двигаются на них, болгары вернулись обратно и столкнулись с русскими недалеко от своего главного города Ибрагимова, который русские называли Бряхимов. Грозно сошлись между собою обе рати. Закипела сеча. Стойко держались неверные, защищая родной город. Немало полегло их в этой битве.

Поплатились и суздальцы. Меткие стрелы болгар со свистом разили храбрых дружинников Андрея. Пал старый Глеб: вражеская стрела пронзила ему грудь.

Одно время казалось, что русские дрогнули и готовы были обратиться в бегство. Болгары одолевали. Но вдруг подскакал на лихом коне княжий отрок Максим и крикнул звонким голосом:

– Вперёд, во славу Пресвятой Богородицы! – и первым бросился на неверных.

Василько и Фока также поскакали, вслед за ними бросилась тучей дружина.

Не выдержали отчаянного натиска враги, пришли в смущение. Воспользовавшись их замешательством, дружинники ворвались в город. Ибрагимов был взят. Болгарский князь бежал.

Князь Андрей вместе с духовенством молебствовали на реке. Победа над болгарами приписана чуду Пресвятой Богородицы.

В память этой победы было установлено празднество водоосвящения, совершаемое до наших дней первого августа.

Радостно вернулись домой русские после победы.

Впоследствии цареградский патриарх, по просьбе князя утвердил этот праздник православной церкви, победа русских совпадала с победою императора Мануила над сарацинами [53]53
  …с победою императора Мануила над сарацинами… – Мануил (Эммануил) Комнин – в 1143-1180 гг. византийский император, в начале царствования совершил два похода в Малую Азию, которые были не очень успешны, как и вся огромная военная активность императора, подорвавшая ресурсы Византии.


[Закрыть].

XVIII

Снова потекли дни мирных занятий во Владимире.

По-прежнему князь употреблял все силы, чтобы возвысить этот город над другими городами, удерживаясь временно от ссоры с князьями, в особенности Южной Руси, влияние которых было распространено на Новгород, где "на столе" сидели Святослав и Давид, сыновья нового великого князя киевского Ростислава, считавшегося одним из главных врагов Андрея.

Готовя себе опору в ожидаемой борьбе с Ростиславом, Андрей вступил в союз с князем Изяславом, отдал за его племянника Святослава свою дочь и послал часть дружины, чтобы защитить город Вжищ, принадлежащий его новому зятю.

В число дружинников случайно попали и названые братья. Близость Вжища от Киева заставила их подумать, что можно навестить мать и сестру.

За последнее время князь поставил их в числе старших дружинников… Бросить младших самовольно они не решились, тем более что ждали нападения Ростислава на Вжищ. Появление дружинников Андрея в Киеве было бы замечено.

После смерти Юрия возник спор за Киев между Ростиславом Мстиславичем и черниговским князем Изяславом Давидовичем [54]54
  …спор за Киев между Ростиславом… и… Изяславом… – Изяслав Давыдович, князь черниговский, в 1155 г. вынужден был отказаться от Киева и «целовать крест» своему противнику Юрию Долгорукому. После смерти последнего дважды – в 1157-1158 и в 1160-1161 гг. захватывал великий престол и погиб в битве со смоленским князем Ростиславом Мстиславичем.


[Закрыть], хотя Ростислав и был выбран великим князем киевским, а в Новгороде и Торжке княжили его оба сына, Святослав и Давид [55]55
  …его оба сына, Святослав и Давид… – Святослав Ростиславич (1139 7-1170) – с 1157 г. новгородский князь, союзник Андрея Боголюбского. Давид Ростиславич (1140-1197) – в 1154-1157 гг. новгородский князь, затем был на княжении в Торжке, Витебске, Вышгороде, с 1180 г.– князь смоленский.


[Закрыть], но Андрей не хотел признавать ни одного из них.

Пользуясь образовавшеюся в Новгороде стороной, враждебною молодым князьям, князь Андрей послал в Новгород следующее требование:

"Да будет вам ведомо, я хочу искать Новгорода добром или злом, чтобы вы целовали мне крест, иметь меня своим князем, а мне вам добра хотеть!.."

Послание Андрея ещё более восстановило враждебную к князьям сторону новгородцев.

Загудел вечевой колокол, собрали вече.

– Осударь Великий Новгород! – обратился к собравшимся посадник Захарий. – Хочет воевать нас и завладеть Новгородом Великим князь Андрей Суздальский! Что должно ему отвечать? Рассудите!

Стоящие за Андрея первые закричали:

– Это князь, какого нам надо!.. Не то что наши… Не они нами правят, а отец их, Ростислав, из далёкого Киева.

– Их не один, а целых двое… К чему князя второго?!

– Истинно так… Лишние тяготы Новгород только из-за них несёт…

– Не надо нам Давида! Вон его из Торжка! Пусть уходит к отцу в Киев! – заговорили третьи.

– Зовите на вече князя Святослава! Пусть выслушает наше решение!

Трепещущий Святослав скоро появился среди толпы.

– Коли Осударь Великий Новгород желает, я сниму брата из Торжка и пошлю к родителю в Киев!.. – согласился он.

– Пошли сейчас! Не медли! – кричали новгородцы. Святослав на другой день сместил своего брата Давида и отослал в Киев.

Но этим недовольство новгородцев против своего князя не окончилось. Народ всё время волновался. Преданные Андрею люди разжигали страсти толпы. Всюду – на торжищах, площадях – шли разговоры про суздальского князя, восхвалялась его воинская доблесть, его заботливость о жителях, об улучшении им городов, украшении церквей и его благочестии.

– А наш-то?! Когда его в церкви-то увидишь?! Всё более по пирам да ловам! – презрительно заметил какой-то торговый гость.

– Молод он больно… Забавы всё ещё на уме… – отозвался толстый квасник Неклюда.

– Сменить бы нам его, братцы! До добра не доживём мы с ним!

– Прав ты, Микита Степаныч! – сказал солидны тысяцкий. – Потолковал бы ты ноне кой с кем потайно, там тебе бы всё разъяснили!

Неприязнь к Святославу росла с каждым днём, пока наконец, восстановленная против князя толпа не схватила его на Городище и не отправила под стражу в Ладогу. Жену его заключили в монастырь святой Варвары, схватили изменническим образом княжескую дружину, перековали её, и чернь начала грабить именье князя.

– Дикий зверь проснулся! – тревожно говорили между собой бояре. – Спешить нам надо избрать другого князя…

– Не иначе как спосылать послов, просить у князя Андрея, чтоб сына своего он дал нам на княжение!