Текст книги "Андрей Боголюбский"

Автор книги: Георгий Блок

Соавторы: Александр Кузьмин,Георгий Северцев-Полилов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 49 страниц)

6

Яким Кучкович, Амбал, Ефрем Моизич и ещё десяток доверенных людей собрались в доме Петра. За стеной страшно шумели сгибаемые ветром деревья. Ждали дождя; всё небо было закрыто тёмным войлоком низко бегущих туч.

Прислушиваясь к вою ветра, Яким подошёл к столу.

– Все собрались? – обернулся он к зятю. Пётр посмотрел вокруг:

– Кажись, что все…

– Закройте двери и никого не впускайте!

Двое бояр встали у низких, окованных железными скобами дверей. Яким провёл короткими пальцами по шее, ещё раз посмотрел на сидящих – лишнего никого не было. Все свои.

– Бояре!– начал Пётр спокойно, отчётливо произнося каждое слово, словно говорил на княжеском совете о делах обычных. – Ведомо вам, что вчера ночью скатилась на плахе голова боярина Ивана? Доколе мы будем терпеть самовластца на нашей земле? Забыл он, что мы, нарочитое боярство, лучшие мужи земли Суздальской, избрали его на княжение! Почто терпим хулу от его слуг, а смерть и разорение от него? Разве не можем мы жить тихо, каждый на своей вотчине господином? Разве не мы вольны в животах холопов своих и смердов? – Пётр передохнул. – Верьте мне, мужи, сегодня одного казнит, завтра – другого, а потом и нас схватит. Покончим с этим князем!

Бояре молчали. Слышно было, как затихли деревья и на тесовую крышу пролились тяжёлые капли дождя. Пётр сел, распахнул кафтан.

– Ну, кто ещё? – спросил Яким, желая нарушить тягостную тишину. – Говорите, говорите! Может, мы не правы… Мы связаны с вами одной обидой.

Пётр опять поднялся:

– Бояре, я убью сегодня ночью самовластца! Грех сей беру на себя, а вас прошу молить за меня Богородицу!

Бояре переглянулись изумлённо:

– Безлепицу молвишь, Пётр, – какой грех! Или мы, или он… Другого нет…

Несмотря на поздний час, близкая княгине сенная девушка-булгарка не спала. Она слышала, как тяжело проскрипела лестница. Человек пробирался осторожно в комнату княгини. Девушка вскочила…

Пётр закрыл ей рот ладонью:

– Иди спать! Не твоего ума дело. Да не вздумай у меня пикнуть! – Сильным и ловким движением руки он отстранил её с дороги.

7

Мечник Прокопий сторожил Боголюбовский замок с несколькими отроками из княжой дружины. Вечером, после молитвы, князь вызвал его к себе:

– Никого во двор не впускать! Если услышишь что нехорошее, буди меня. Да приходи сам, дружинников не посылай.

Прокопий поклонился.

Приближалась гроза, вдали, синие и голубые, полыхали зарницы. На дворе ветер перегонял сор по каменным белым плитам. Двое дружинников на круглом точиле у самой башни острили мечи. Стачиваемая песчаником сталь визжала и лязгала. Прокопий передал им повеление князя, а сам прошёл к воротам. Крепкие, окованные железом створы заперты, дружинники на своих местах.

– Погода-то, мечник!– сказал один из воинов. – Не иначе, как к буре. Недаром ласточки не находили себе места, носились над двором, словно стрелы…

Ноющая боль появилась во всём теле, когда Прокопий поднялся по башенной лестнице наверх, на переходы дворца. Суставы перед дождём у него болели и раньше. Ночи, проведённые на сырой земле и на снегу, не прошли бесследно. Но сейчас боль была какая-то особенная, пронзительная. Прокопию хотелось прилечь…

Сидя за сосновым, чисто выскобленным столом, он хотел что-то вспомнить. А, да… боль… Она исчезла так же неожиданно, как и появилась. Стал стар. Поседел на княжой службе. Вон у Алексея и жена и дочь. Хорошо жить вместе! Арина – добрая жена. Это хорошо – жить, когда есть люди, о которых нужно заботиться. А разве он не провёл всю жизнь свою в заботах? Заботился о князе, о городе, о всей земле Русской… Трудился, трудился в делах ратных, а гнезда своего так и не свил, прожил, как барсук.

Прокопий испил ковшик воды, положил голову на попону:

– Уф, как душно…

Вечер не принёс прохлады; кажется, усилилась жара и воздух стал ещё удушливее. В отворённое окно доносился терпкий запах цветов и трав. Прокопий расстегнул ворот рубахи….

…Проснулся он от какого-то тяжёлого сна. Что видел – вспомнить не мог. Свесив ноги, протёр глаза, не сразу сообразил, где он. Вспомнив строгий наказ князя, вышел во двор. За воротами протяжно шумели высокие деревья с чёрными шапками грачиных гнёзд. Напитанные водой тучи зловещим пологом закрывали полнеба. Ветер гнал их в сторону Владимира. Редко-редко мелькнёт в просвет одинокая звёздочка, и её затянет.

Прокопий подошёл к стоявшему посреди двора навесу над большой каменной чашей. Он хотел ополоснуть лицо студёной водой, но неожиданно от ворот донёсся шум. Не добежав и половины пути, услышал, как заскрипели кованые петли створ и по каменным плитам процокали копыта всадников. «Что же они? – мелькнуло у него в голове. – Князь ведь не велел никого впускать без его спросу…»

Тёмные тени всадников отделились от ворот.

– Эй, что за люди? – крикнул Прокопий, устремляясь навстречу.

Ответил голос боярина Якима Кучковича:

– А, это ты, Прокопий! Нам тебя и нужно! Угрозу услышал мечник в негромкой речи боярина.

Он выдернул меч, хотел крикнуть… Из мглы выросла тёмная масса, похожая на конскую грудь, на мгновение Прокопий увидел оскаленные зубы и клочья конской пены. Он поднял вперёд руки, почувствовал, что конь перед ним взвился на дыбы, а сверху, от лба к подбородку, ударили острым. Роняя меч, Прокопий опустился на колени. Перед глазами словно вспыхнула ослепительная звезда.

Раскинув руки, Прокопий остался лежать на белых плитах, а конские копыта процокали дальше.

8

Когда Яким, Пётр и Амбал подъехали к Боголюбову, воротники не хотели их пускать.

– Это я, отворите, – сказал Яким Кучкович. Воротники посовещались. Они узнали Кучковича.

Им было известно, что он живёт здесь, в замке. Яким пригрозил:

– Отворите! Ума лишились, что ли!

– Нет, боярин, князь не велел… Чувствовалось, что сторожа растеряны.

Один из отроков вышел. Пётр ударил его мечом по голове. В темноте срубили второго воротника и створы распахнули. Когда въехали во двор, Акима трясло мелкой дрожью.

Убили Прокопия; вместо того чтобы подняться по башенной лестнице к ложнице князя, все пошли к медуше. В одной из бочек выбили дно, начали черпать вино кто шлемом, кто пригоршнями. Яким пил вместе со всеми, но хмель его не брал. От каждого выпитого глотка шумело в голове.

– Бояре, что же мы делаем… – сказал Пётр, остановившись. – Разве за этим мы шли сюда? – Пётр вытащил меч. – Ну, кто со мною?

Все молчали. Пётр побледнел:

– Значит, я один?

Перехватив взгляд двух бояр, он кивнул им головой:

– Пошли!

Спотыкаясь о крутые ступеньки, Пётр поднялся по башенной лестнице. За ним пошли остальные. По переходу прошли во дворец. Дверь в ложницу князя оказалась запертой.

– Господине, господине, – сказал Пётр, толкаясь в дверь.

За дверью не отзывались. Наконец услышали шум. Все облегчённо вздохнули.

– Кто там? – раздался голос князя.

– Прокопий, – ответил Пётр, стараясь подделаться под голос мечника.

За дверью закашляли.

– Прокопий ли? – ответил князь после некоторого молчания.

В настороженной тишине все услышали, как князь пробежал в другой конец ложницы, опрокинув по пути стол. Один из боярских сыновей надавил плечом на дверь.

– За мечом побежал.

– Поздно схватился, княже! – прошептал Пётр. Он знал, что княгиня спрятала меч мужа. Затрещали двери под дюжими плечами. Начали сдавать скобы. Небольшая окованная дверь с грохотом упала на каменные плиты.

Первым ворвался Пётр, за ним боярские сыновья. Прижавшись в углу, князь стоял бледный и смотрел на своих убийц изумлёнными глазами. Споткнувшись о дверную скобу, упал кто-то из заговорщиков, на него повалился другой…

«Ах, если бы был меч!» – пронеслось в воспалённом мозгу Андрея.

Ничего не видя в тёмной комнате, заговорщики навалились на упавшего боярина/ приняв его за князя. Высокий суздалец взмахнул мечом и с хрустом вогнал его в плечо. Боярин дико вскрикнул. Оторопев, заговорщики остановились.

– Братья, да это не князь!– крикнул Яким Кучкович.

И тут они увидели князя, и он их узнал. Андрей всё ещё стоял в углу. Высокий суздалец бросился на него с мечом. Князь ударил его ногой в живот. Боярин охнул и осел на пол. Спрыгнув с ложа, Андрей схватил за горло молодого боярского сына. Они покатились по полу, не выпуская друг друга, захлёбываясь от ярости. Ефрем Моизич, изловчившись, ударил князя копьём в плечо. Пётр нанёс второй удар мечом… Всё было кончено…

Боярский сын лежал с остекленевшими выпученными глазами и посинелым дурным лицом. Рядом стонал боярин с разрубленной ключицей. Амбал вытирал окровавленный клинок углом тяжёлой парчовой скатерти. Высокий суздалец поднялся, нашёл на полу свой меч; подойдя к лежащему князю, рубанул его, безжизненного по руке, острием ткнул в грудь… Все остальные стояли, опустив руки. И вдруг все вместе заспешили к выходу.

– Боярина, боярина возьмите!– сказал Моизич, но никто его не слушал.

Амбал и Моизич положили раненого на ковёр, спустились за остальными.

В княжой медуше при свечах выбили днище ещё одной бочки с дорогим греческим вином, начали пить…

– Князь сошёл с сеней вниз!– закричал один.

Все затихли. В чуткой настороженной тишине каменного подвала услышали только потрескивание свечей.

– Тебе он и мёртвый не даёт покоя!– сказал Пётр боярину злобно.

– Нет, послушайте…

Со стороны лестницы донёсся приглушённый еле слышный стон. Все вскочили с мест, переглянулись. У Якима Кучковича не попадал зуб на зуб. Кутаясь в плащ, он почувствовал, как к спине прилипла рубаха. Пётр выдернул меч из ножен и побежал к двери.

В ложнице князя не оказалось.

– Мы погибли!– завопили бояре разноголосо и опять, словно испуганное стадо, бросились к двери. – Ищите его скорее, ищите!..

Пётр и Ефрем Моизич зажгли свечу, начали осматривать каменные плиты пола. Кровавый след тянулся к порогу, спускался по белокаменным ступеням лестницы, местами исчезал совсем, местами темнел в виде маленьких лужиц. Пётр хмурился, медленно переступал со ступеньки на ступеньку, словно боялся сорваться и упасть в тёмное пространство. Спустившись, он поднял голову и ахнул: князь сидел за лестничным столбом, полузакрыв глаза, что-то шепча почерневшими губами. Пётр отступил на шаг, взмахнул мечом – князь опрокинулся навзничь [110]110
  …князь опрокинулся навзничь… – Летописное описание убийства князя Андрея дополняет исследование скелета Боголюбского, сделанное патологоанатомом профессором Д.Г. Рохлиным: «Только один из ударов был нанесён противником, стоящим лицом к нападаемому, правильнее, несколько сбоку и спереди. Это был сравнительно лёгкий удар рубящим оружием (саблей или мечом) по левой ключице. Все остальные ранения были нанесены сбоку и сзади или уже по лежачему. Сбоку и сзади опытным бойцом был нанесён удар мечом по левому плечу, вызвавший значительное кровотечение и сделавший Боголюбского длительно небоеспособным, но это не удовлетворило нападавших. Были нанесены новые удары неодинаковым оружием: удар сзади по затылку рубящим оружием (мечом или боевым топором), тяжёлое ранение, нанесённое сбоку колющим оружием (копьём) в лобную кость. Последнее ранение само по себе могло бы повлечь в дальнейшем смерть. Затем посыпался целый ряд ударов мечом, боевым топором или саблей по человеку, лежавшему на правом боку. Рубили не только лежащего, но, безусловно, неспособного защищаться человека, по-видимому, потерявшего сознание, истекавшего кровью, рубили некоторое время, должно быть, уже труп… Число ран, нанесённых Боголюбскому, несомненно, было больше, чем об этом можно было нам судить лишь на основании скелета, ибо не каждый удар был связан с повреждением костей».


[Закрыть].

– Ну, теперь, кажись, всё!– сказал Пётр, ища глазами, чем бы вытереть окровавленный меч. – Покняжил, довольно!

Шатаясь как пьяный, он вышел во двор и рванул на груди запоны рубахи. Холодный ночной воздух освежил усталое, потное тело, немного отрезвил голову…

До утра в Боголюбовском замке не спали. В медуше всё ещё бражничали бояре, когда на востоке зазеленела узкая полоска рассвета. Охмелевшие заговорщики поймали на дворе двух княжих слуг – их тоже зарубили.

Стало совсем светло. Они опять поднялись во дворец и начали делить добычу. Из сундуков и ларей вытаскивали золотые кубки и мисы, набивали карманы драгоценными камнями, княжим добром нагружали вместительные телеги.

Услышав о погроме в княжеском замке, бояре из ближних вотчин вскачь гнали коней и как остервенелые бросались на добычу.

Важно подбоченившись, Яким Кучкович сидел в княжеском доспехе на белом коне и довольно улыбался:

– Опоздали, милые! Казну-то мы уже увезли… Утром во дворе замка заговорщики собрали совет.

Осторожный Ефрем Моизич высказал опасение:

– Что, братия, если на нас наедет дружина владимирская?

Решили послать гонцов во Владимир. Петру Замятничу наказали передать горожанам: «Если кто из вас что-нибудь помыслит на нас, то мы с тем покончим! Не у нас одних была дума: и ваши есть в одной думе с нами».

Владимирцы ответили сдержанно:

«Кто с вами в думе, тот с вами пусть и будет, а наше дело сторона».

Яким и Пётр поспешили покинуть Боголюбов: вслед за ранее отправленными обозами поскакали к Москве. Туда же отправили и жену князя.

9

В Успенском соборе ударили в колокол. Звонили необычно, сполошно. Алексей выскочил во двор, задрал голову. В синем летнем небе кружили перепуганные галки. Дыма не было видно. В это время зазвонили у церкви Спаса, а затем и Георгия. Схватив шапку, Алексей выбежал за ворота. Вдоль узкой бревенчатой улицы валом валили горожане. Алексей побежал со всеми. Купцы поспешно закрывали лавки, вешали тяжёлые замки. За высокими бревенчатыми заборами на разукрашенных резным узорочьем теремах боярские слуги закрывали ставни.

Уже по дороге Алексей узнал, что бояре в Боголюбове убили князя. От этих слов у него подкосились ноги: Прокопий как? Ведь с князем он…

С трудом удалось пробраться на площадь. Здесь все толкались, кричали. Одни требовали расправы над княжескими тиунами и дружинниками, другие говорили, что неплохо взять в топоры бояр. Кто-то предложил пустить в боярские терема красного петуха, но на него зашумели:

– Что ты, дурень, разве можно! Этак и город спалить недолго.

Озлобленные кабальные люди стащили с коня какого-то знатного боярина, сбили с него шапку:

– Довольно тебе пить людскую кровушку! Пришёл конец вашему лиходейству!

Размазывая по лицу грязь, боярин валялся в ногах и просил пощады:

– Пожалейте, честные люди…

– А ты нас жалел?

На самом краю площади высокий, худой горожанин бил себя кулаком в грудь и кричал собравшимся:

– Братья, обратим гнев свой на бояр!

Тут же рядом что-то кричал человек – судя по одежде, из княжеской дружины.

Молодой парень в суконном кафтане с чужого плеча столкнул его с помоста:

– Не слушайте его, владимирцы! Мало мы лили слёз и поту за Андреем? Работать заставлял без меры, со смердов три шкуры драл! Бейте его, княжеского подпевалу!

Горожане и прибежавшие из окрестных деревень смерды били бояр и их слуг, ловили княжих дружинников. Алексей пошёл в Боголюбов. По-видимому, Прокопия нужно было искать там, на княжом дворе.

Навстречу везли нагруженные добром телеги, охраняемые боярскими дружинниками. Бояре ещё не знали, что во Владимире возмущённый народ бьёт не только княжих слуг, но и нарочитых мужей.

В ворота замка входили и выходили люди. Наиболее ценные вещи из княжеских покоев разделили между собой и увезли заговорщики-бояре; простые люди опустошали княжеские амбары и клети. Алексей видел, как измождённые, прикрытые рубищем голодные смерды с радостью делили княжеское жито. Древний, похожий на волхва старик, с длинной, до пояса, седой бородой, оделял каждого поровну. Смерды подходили по очереди, подставляли свои мешки, брали жито с таким видом, будто это было не княжеское добро, а их собственное.

Разыскивая Прокопия, Алексей встретил княжого любимца, киевского попа Кузьмищу. Высокий, с сухим лицом киевлянин, схватившись за голову руками, бегал от одного к другому:

– Братья, где мой господин, где князь мой… Занятые своим делом люди не обращали на Кузьмищу внимания и не отвечали на его вопросы.

– Где же Прокопий? – спрашивал Алексей встречных. – Прокопия не видели?

Наконец попался Амбал.

– Вон там, в огороде, лежит!– ответил надменно ключник. – Да не смей его трогать! Оставим его собакам! А кто приберёт его – тот наш враг. Того убьём!

Алексей побежал к огороду. Иссечённый мечами, Прокопий лежал, уткнувшись лицом в землю.

Рухнув перед трупом на колени, Алексей схватился за голову:

– Прокопий, друг мой, какие лиходеи осмелились поднять на тебя руку? Кто дерзнул пролить кровь твою?

Он поднялся и погрозил кулаком нарядному Амбалу и двум незнакомым боярам, которые шли по огороду и несли богатый ковёр.

10

Вечером Алексей возвратился во Владимир. В городе было неспокойно. На площадях и перекрёстках по-прежнему толпились горожане. Казалось, в густом и застоявшемся воздухе опять собиралась гроза, и люди ждали её с нетерпением и опаской.

«Даже коров в поле сегодня не погнали», – подумал Алексей, проходя мимо хлева.

Жена с дочерью встретили его у калитки. Арина обрадовалась, бросилась на шею. Но, заглянув в глаза, как-то сникла.

– Что с ним, Алёша?

– Приказал долго жить, – ответил Алексей хрипло. На западе быстро свивались последние багровые ленты заката. Над городом зыбился сухой туман.

– Алёша, где он? Где ты его оставил? Алексей взял на руки дочь, погладил её по головке.

– Там, в Боголюбове, – сказал он после некоторого раздумья.

Опираясь на рябиновый посошок, подошёл Николай:

– Алёшка, явился! А я тебя искал… – Николай, кряхтя, присел на крыльцо, расправил усталую спину. – В городе страсть что делается! Мизинные люди собираются на площади, грозят боярам. А верховодит каменщик Никита. Это тот, что на Золотых воротах работал. Спрашивал тебя…

Приперев ворота оглоблей, пошли в избу. В сенях у дверей Алексей приготовил «на всякий случай» топор.

Сквозь отволочённое оконце видно было полыхавшее в зареве небо, слышны были отдалённые крики людей. Арина накрыла на стол, но кусок в горло не шёл – никто из троих не взял в руки ложки. Сидели молча. Смотрели, как Арина укладывала спать дочь.

– Ну, я пойду…

Оставив дочь, Арина бросилась к мужу:

– Куда ты, Алёша?

– Пусти, Арина. Али я хуже других?

– Пусть бояре и княжие слуги между собой дерутся, нам до их драки нет дела. Бояре убили Прокопия и тебя убьют!

Дед Николай завозился на постели:

– Пусти его, Арина! Разве в избе сейчас усидишь? Алексей вышел. Весь город тонул в розовом мареве, на холме в багровых отсветах зарева, казалось, пылали стены Успенского собора. Глухо и тревожно мычал перепуганный скот. Горело где-то около княжого двора, но освещён был и собор, и терема, и владычные сени. Видно было, что огонь не утихает.

Алексей присоединился к толпе, которая осадила ворота терема боярина Якима Кучковича. Сюда пришли с топорами и дубинами, заступами и косами. В дымном свете смоляных факелов видны были всклокоченные бороды, горящие ненавистью глаза, рваные шапки и кафтаны… Рубленный из громадных брёвен терем, казалось, затаился и выжидал. Сурово смотрели на собравшихся накрытые шатровыми верхами башни. Иногда видно было через слюдяное оконце, как мелькал огонёк. Тогда в толпе кричали:

– Забегали!.. Сейчас мы до вас доберёмся!..

– Братцы, тащи бревно!.. Бревном будем вышибать ворота.

– Эх, взяли!.. Ещё раз…

Под сильными ударами затрещали дубовые створы, застонали и заскрежетали кованые петли. В мутном сумраке наступающего утра увидели на другом конце двора боярских слуг, стоявших у теремного крыльца.

– Эй, кладите оружие! Мы вас не тронем. Нам нужны Кучковичи…

В ответ в толпу полетели стрелы. Народ заворчал, несколько попятился…

Один из горожан, вскрикнув, опрокинулся навзничь, схватил руками чёрную стрелу, торчавшую в груди.

– Братцы, владимирцев бьют!– крикнул Никита. – Дадим им, боярским прихвостням!.. Бей их!

Алексей нащупал заткнутое за пояс тёплое, согретое животом топорище. Кругом кричали:

– Круши!.. Ноне на нашей улице праздник!.. Бей!.. Кто ветром служит, тому дымом платят!

На крыльце среди боярских слуг Алексей увидел рослого бородатого мужика: Паисий, в коричневом кафтане, перетянутом кушаком, целился из лука.

– А, византиец!.. – насмешливо протянул Алексей. Поднявшись во весь рост, Алексей выхватил из-за пояса топор, повернулся к толпе горожан, которые остановились в нерешительности:

– Братцы, на бояр и их слуг!..

Он слышал, как, крича, горожане кинулись за ним. Падая и спотыкаясь по лестницам и переходам, побежали боярские слуги. Над головой Алексея пропела одна стрела, за ней со свистом, едва коснувшись уха, летела другая. Он видел, что стрелял Паисий. Алексей не смотрел на боярских слуг, которые молили о пощаде, и рвался к Паисию. Поймал он его в дальнем углу теремного перехода. Схватил за грудь, взмахнул топором… Паисий тяжело дышал и смотрел обезумевшими от страха глазами.

– Ты, Иуда… – прохрипел Алексей, захлёстнутый волной злобы.

Паисий молчал. Алексей почувствовал, как полезло под рукой лежалое сукно кафтана и в кулаке остался один клок. Паисий медленно сполз на пол.

Подбежал каменщик Никита, посмотрел на стоящего перед Паисием Алексея:

– А это кто?

– Казначей Паисий…

– Это он выдал деда Кузьму Федорцу?

– Он самый…

– Алексей… – Никита глазами указал на топор. Алексей покачал головою:

– Бери…

Толкнув Паисия к Никите, Алексей пошёл не спеша к тому месту, где несколько горожан никак не могли совладать с группой боярских слуг…

Занималось ясное утро.

Площадь перед Успенским собором, куда пришёл Алексей, была полна народу. В чистой свежести утреннего воздуха терпко пахло гарью. Ночью сгорело несколько домов, но пожар удалось остановить. Люди вспоминали события прошлой ночи.

– Боярин Яким Кучкович, сказывают, утёк.

– Поймают… Говорят люди, что во многих городах земли поднялись на боярскую неволю.

– Хватит, попили нашей крови!..

– Теперь нужно смотреть в оба… Расталкивая собравшихся, через площадь провели горожане к епископскому двору толпу бояр и боярских слуг. Стоя в толпе вооружённых топорами и мечами горожан, Алексей высматривал Паисия, но его не было видно.

В это время на помост перед собором забрался старый щитник:

– Братья! Бояре не ведали другой силы, кроме силы князя и своей…

Из толпы закричали:

– А ты кто?

– Это щитник… Дайте ему сказать…

– Не нужно нам боярского ярма! – продолжал щитник. – Убили бояре князя – и нет его. Изгоним бояр из Владимира – и их не будет. А мы, умельцы – горожане и земледельцы-крестьяне, – останемся. Нас не убьёшь и не изгонишь! Не будет нас – не будет Владимира, не будет Руси!

Люди плотным кольцом окружили помост и ловили каждое слово. Никогда ещё, с самого основания города, не слышали здесь таких смелых и дерзких речей. Слова щитника, который с виду совсем не походил на богатыря, пьянили от сознания своей силы, будили какое-то новое, ещё не изведанное чувство.

В стороне Алексей увидел Арину с Николаем. Пока взрослые тихо беседовали между собой, дочка незаметно подобралась к луже.

– Когда ты у меня станешь умнее? – выговаривала Арина, вытирая ей травой руки.

– Когда вырастет, – погладил по голове девочку старик Николай. – Время-то идёт…

– Пойдём, – сказал Алексей.

Они возвратились. Арина занялась по хозяйству, а Алексей стал к горну. Нужно было работать. Русь жила. Для воинов требовались мечи и шлемы, для мастеров – инструмент, для земледельцев – лопаты и косы.

Владимирская земля цвела и крепла. Вскоре уже не удивляло людей, когда этот край в Залесье называли сердцем Великой Руси. В тяжёлые годы монголо-татарского нашествия Владимирская Русь, опоясавшись мечом, грудью встретила врага на рубежах земли, на стенах своих городов. Она устояла. Из пепла пожарищ на окраине её поднялась Москва…