Текст книги "Андрей Боголюбский"

Автор книги: Георгий Блок

Соавторы: Александр Кузьмин,Георгий Северцев-Полилов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 49 страниц)

Георгий Тихонович Северцев-Полилов
Под удельною властью

I

жная Русь отдыхала от княжеских междоусобиц…

После многочисленных битв, удач и неудач князю суздальскому, Юрию Владимировичу, удалось сесть на киевский престол и сделаться великим князем.

Враги его временно оставили в покое Киев. Великий князь мог спокойно посадить в Вышгород [46]46
  …спокойно посадить в Вышгород… – Вышгород – княжеское село-вотчина в семи километрах от стен древнего Киева, впервые упомянутое в летописях ещё в связи с княгиней Ольгой.


[Закрыть], где некогда сидел сам, своего любимого сына и соратника Андрея.

Тысяча сто пятьдесят пятый год начался спокойно.

Младшие князья, сыновья Юрия, были посажены им в Ростове и Суздале. Северная и Южная Русь находились под властью близких по родству между собою князей, влияние которых продолжало усиливаться.

Юрий вздохнул спокойно: надежды его осуществились, разбитые враги не скоро ещё могли оправиться от нанесённого им поражения.

Далеко не так спокоен был Андрей в селе Вышгороде, отстоявшем в одиннадцати верстах от стольного города. С юных лет закалённый в боях, храбрый князь тосковал в своём вынужденном покое.

Угрюмо сидел он в опочивальне, мысли его были далеко отсюда.

Поодаль от князя, на лавке, покрытой красным сукном, сидел любимый его мечник и ближний советник, Михно. Только с ним делился Андрей своими планами и намерениями, только к его голосу прислушивался иногда.

– Заперли сокола в клетку, связали ему крылья! – угрюмо проговорил Андрей.

– Великий князь, твой родитель намерен, как слышно, передать тебе киевское княжение, когда Всевышний, призовёт его к себе, – сказал мечник.

Андрей недовольно пожал плечами.

– Что мне в Киеве?! Всю жизнь придётся выдерживать борьбу с Мстиславичами, Ольговичами [47]47
  …борьбу с Мстиславичами, Ольговичами… – Мстиславичи – сыновья Мстислава Великого – Всеволод, Святополк, Изяслав, Ростислав и Владимир. Ольговичи – сыновья Олега Святославича Черниговского – Всеволод и Игорь.


[Закрыть]… Да, пожалуй, и венгры постараются помочь им.

– Прав ты, княже! – эхом отозвался Михно. – Не скоро упорядишь этот край…

– А половцы?! – продолжал развивать свою мысль князь. – Любому из наших недругов помощь окажут. Плати им только…

– Что говорить!.. Народ продажный… Сегодня с тобой, а завтра против тебя… Было бы что взять… Им всё равно, от кого ни получить…

– Вот ты сам видишь, каково заводить здесь порядки… Всегда держи себя начеку…

На лице сурового дружинника появилась лёгкая усмешка.

– Смекаю я, княже, что ты не прочь отсюда выбраться! Чернигов воевать, что ль, хочешь аль на Галич метишь?

Задумчиво взглянул на верного слугу Андрей.

– Сейчас не назову тебе, куда идти мне хочется… Сперва сам обсужу, а там и с тобой перекинусь мыслями…

– Что ж?! Твоя княжая воля… Куда идти поволишь, туда и пойдём, – недовольно пробурчал Михно, раздосадованный недоверием своего властелина.

Чуткое ухо Андрея уловило недовольство в голосе своего верного дружинника.

– Поздно, ночь на дворе… – продолжал Михно. – Спокойной ночи, господине!

– Пожди! – коротко заметил Андрей. Поднявшийся было мечник, снова опустился на лавку.

– Сколько у нас дружины?

Михно стал пересчитывать по пальцам.

– До трёх сотен немного недостанет…

– Поди, чай, обленились бездельем?..

– С жёнами сидят по домовушам… Аль красных девок у киевлян воруют…

– А коль нужда в них случайно приключится?..

– Забавы все свои сейчас же побросают… Аль дружину ты свою не знаешь, княже?

– Понаблюди, Михно! Кажись, скоро понадобятся мне они…

– В любое время, княже! Повели ударить лишь в било… Вмиг соберутся все на княжий двор в доспехах бранных.

– А кони? – нетерпеливо спросил Андрей.

– Стреножены в лугах пасутся… За ними не станет дело.

– Зажги щепец!

Дружинник бросился исполнять приказание. Опочивальня осветилась слабым светом тонкой липовой лучины. Запахло лёгким дымком.

– Идти, что ль, спать? – спросил мечник.

– Теперь иди! – решительно проговорил князь. – На молитву встану. Акафист Пречистой Владычице прочту… Она укажет путь мне… Об утре свидимся!..

Михно низко поклонился князю и вышел из горницы.

Князь Андрей плотно притворил дверь, зажёг от щепца тоненькую восковую свечу, потушил лучину и опустился перед аналоем на колени.

Молился он жарко, прерывая молитву земными поклонами, глубокими вздохами. Светлый месяц выкатился в небо большим шаром, заглянул в узкое слюдяное окно опочивальни, когда князь, окончив чтение акафиста, поту шил свечу и пошёл на отдых.

II

Мечник был холост.

Выйдя от князя, он направился в сборную избу, где жил вместе с другими холостыми дружинниками.

Они сидели за ужином и при входе Михно поднялись с мест. В нём они чтили княжего любимца и считали за старшего.

Недовольство на князя исчезло у мечника.

– Набивайте плотнее брюхо! – шутливо обратился он к сидящим. – Не ровен час, как бы в поход не уйти…

Дружинники переглянулись.

– Во всяко время готовы сложить за князя головы! – бойко ответил один из них.

– А, это ты, Фока! Молод ещё, а рвёшься в битву.

– Кровь говорит… У нас в Царьграде каждый мальчишка на брань идти готов…

– Забыл я, брат, что ты из Царьграда.

– Царьградским был мой отец… Я здесь родился, на Руси… Я русский, – возразил Фока, красивый молодой дружинник с чёрными вьющимися волосами.

– Пусть будет так, тем лучше! – проговорил мечник и сел ужинать.

– Нацедите-ка мне, молодцы, кубок браги! – продолжал он. – Михалка, ты, поторапливайся!

Рослый дружинник, с небольшой русой бородой, зачерпнул ковшом из чана браги и подал старшему.

– Во здравие князя и ваше, друга! – громко проговорил последний и осушил чару до дна.

– И впрямь мы заутра в поход идём? – спросил Василько, небольшого роста, кряжистый парень.

Михно спохватился, что сказал лишнее.

– Я пошутил… К чему нам мыслить о походе? Аль в Вышгороде плохо живётся?.. Всего вдоволь…

– Тоскливо без дела ратного, – заметил Фока. – Не землю ж нам пахать!

– Мы пахари, да только мечом… – отозвался угрюмый Глеб, поседевший в боях.

Долго ещё говорили и рассуждали между собой дружинники, не переставая наполнять кубки холодным пенником и брагой.

Лучину не засветили: запрет от князя был, чтобы хмелевые люди ненароком не сожгли сборной избы.

После короткой молитвы дружинники полегли по лавкам, на полатях, кой-кто из них выбрался наружу.

Тёплая майская ночь позволяла спать на земле.

Василько с Фокой лежали рядом под развесистой яблоней. Они подостлали под себя конские потники, прикрылись азямами [48]48
  Азям – верхняя мужская одежда с узкими рукавами.


[Закрыть], но сон бежал от глаз.

Молодые люди охотно пошли бы в село, но, помня строгий наказ князя не покидать на ночь сборной, боялись ослушаться.

– Ты, Фока, помнишь своего отца? – спросил Василько.

– Немного помню… Его убили, как мне шла лишь пятая весна. Рослый такой, весь почерневший от солнца был он… Воякой славным звали.

– Слыхал я, что половцы до сих пор трясутся, услыхав его имя… А мать твоя?

– Здесь, в Киеве, живёт с сестрою-девушкой… Прядут и ткут, известно бабье дело… Урвусь когда, родную и сестру увижу, обниму, да и сюда, к нам, в Вышгород, обратно.

– Счастливец, Фока! А я вот сирота, родителей своих не помню. Поднял меня на поле битвы старшой наш мечник, – печально проговорил Василько.

– По облику как будто ты не здешний… Волосами светел, глаза, как небо, голубые да и телом бел… Коль хочешь, пойдём о завтра день к моим в Киев… Отпросимся у нашего старшого… Мать навестим. Авось вспомянешь и ты свою родную!

– Что ж, пойдём, братан! Я материнской ласки не помню, хоть на тебя я полюбуюсь, как мать свою ты будешь обнимать…

– Да и сестру… Аль про неё забыл? – прошептал черныш.

Тяжело вздохнул Василько.

– Счастливец ты, братан! – грустно проговорил он. – А я без роду без племени и здесь и там чужой – всем я чужой.

Молодые люди замолчали.

– Ишь звёзды-то… Тухнуть собралися… Их месяц-батюшко сияньем потушил… – мечтательно промолвил Василько.

В Вышгороде послышалось пение петухов.

– Запели петлы… Спать пора… С рассветом подыматься надо. Ночь ныне коротка… – сказал Фока. – Прощай!

– Прощай, братан! – ответил Василько.

И оба юноши, плотно завернувшись в азямы, заснули.

III

Росистое утро рано всполошило спавших на дворе дружинников.

Ветром доносило из далёкого Киева звуки била [49]49
  Било – прообраз колокола.


[Закрыть] из Десятинной церкви.

– Что ж, братан, не раздумал идти? – спросил Фока своего товарища.

– Э, не!..

– Так я пойду в избу, поспрошаю… Коль проснулся старшой, так и тебя отпрошу.

– Ступай!..

Михно не стал задерживать товарищей, и они тотчас отправились в Киев.

Солнце только что взошло… На дороге было непыльно, жары ещё не чувствовалось. Весело разговаривая, путники подошли к палисадам стольного города, прошли мимо ходившего на вышке сторожевого дружинника, зорко посматривавшего на степную дорогу, и вошли в самый город.

Киев только что проснулся. Скрипели журавли над колодцами, подымаемые и опускаемые заботливыми хозяйками. Кое-где из труб струился лёгкий дымок, на площадях раскидывался торг, суетились вороватые ясины, пронырливые жиды, пробовали мечи варяги, перекликались на своём гортанном языке кочевники-половцы. От свежевыпеченного горячего хлеба, расставленного на лотках, валил пар, тянули жалобную песнь слепцы.

Торг оживлялся.

Молодые дружинники подошли к домику, где жили мать и сестра Фоки.

– Може, ещё с торга не вернулись?! – заметил Василько, когда товарищ его несколько раз нетерпеливо постучал кольцом калитки. – Пождём!

– Заспались долго! – сказал Фока и ударил рукояткою меча о дубовую доску калитки.

На этот раз стук был услышан. Кто-то порывисто подбежал к калитке и широко распахнул её перед дожидавшими.

– Матушка! – радостно воскликнул Фока и горячо обнял ещё нестарую видную женщину, стоявшую в проёме. – С товарищем пришёл тебя навестить!

– Будьте гостями дорогими, входите в горницу! Марина вам сейчас квасу холодного принесёт. Поди, за дорогу истомились?

Дружинники вошли в избу.

Молодая девушка, очень похожая на брата, приветствовала Фоку и пытливо взглянула на незнакомого юношу, пришедшего с ним. Скоро застенчивость её исчезла. Молодость общительна, и девушка весело повела разговор с обоими.

– Сказываешь ты, молодец, что нет у тебя ни роду ни племени. Будь ты мне братцем родимым, так же как и Фока! – приветливо сказала Марина Василько.

– Ой ли, сестрица названая! Обрадовала ты меня, сироту! – весело воскликнул дружинник. – Коли ты меня братом назвала, так пусть и матушка меня сыном своим считает!

Согласилась на это и Елена, мать Фоки. Весело провели полдня молодые люди, рассказывая новости киевские и вышгородские.

– У нашего князя веселье на дворе каждый день, – говорила Марина. – Бояре да дружинники пируют, мёд да брагу ковшами пьют.

– А у нас не то совсем, сестра! – ответил Фока. – Князь Андрей хмурым ходит. Забился в домовину ужом и сидит там.

– Скучает по вольной волюшке, по бранному полю. Не с кем силою переведаться, не о ком меч остёр притупить, – заметил Василько.

– Довольно, кажись, не мало повоевал, пусть вздохнёт! – отозвалась Марина.

– Ой, засиделись мы, Фока. Нам в сборную избу пора! Как бы старшой не осерчал?! – сказал Василько. – Простите пока, матушка и сестрица названые!

– Скорей опять к нам жалуйте! – с поклоном проводили за ворота гостей обе женщины.

Когда дружинники отправились домой в Вышгород, Киев ещё больше оживился.

По улицам и закоулкам его сновал народ.

На большом княжем дворе толкались дружинники. Од ни из них пробовали силу, боролись, били через положенное на землю кольцо тяжёлую свайку, гигант-варяг выправлял на толстом буйволовом ремне обоюдоострый нож, слышался смех, громкий разговор. У тына стояло несколько дружинников, они поздоровались с вышгородскими товарищами слегка презрительным тоном.

– Эй вы, вышгородцы, скажите своим, чтоб наших баб не забижали! – крикнул им вслед кто-то из киевлян.

Идти обратно было нелегко, солнце пекло, на степной дороге было пыльно и душно. Молодые люди почти у самого Вышгорода присели отдохнуть на траву.

– Коли мать и сестра твои, Фока, меня за родного признали, так давай мы с тобой побратаемся! – горячо сказал Василько.

– Согласен, братец названый! – отозвался черныш.

И они, обменявшись тельниками, крепко обняли друг друга.

В эту минуту со стороны Вышгорода долетел до них звон била.

– Никак, дружину князь сзывает! – воскликнул Фока. – Бежим скорей, побратим!

И оба дружинника побежали к княжему двору…

IV

Сюда бежали уже все вышгородцы: звук била в неурочный час заставил всех бросить занятия и поспешить на призыв.

– Зачем созывает нас князь?.. Что случилось?.. Аль беда какая?.. Аль поход объявить нам хочет? Может, Ольговичи снова всколыхнулись?.. Аль половчанин поганый грозить вздумал? – раздавались тревожные голоса.

Собравшись перед княжеским крыльцом, толпа с нетерпением ждала выхода князя, надеясь услышать от него ответ.

Степенно вышел Андрей к народу, поклонился в пояс на три стороны и ровным голосом начал говорить:

– Народ православный, великое чудо случилось у нас!..

– Какое? Сказывай какое? Не томи, родимый! – заволновалась толпа.

– Сегодня поутру пришла ко мне игуменья монастыря девичьего и мне о чуде славном том всё рассказала…

Дружинники и народ пытливо прислушивались к словам князя.

– "Господине наш, не малые я годы проживаю здесь, в обители… Поверить мне ты должен, княже. Из давних пор в обитель нашу как некую великую святыню, из дальнего Царьграда привезли лик Богоматери Пречистой. Предание гласит, что писана икона та святым евангелистом Лукою". – "Я знаю образ сей, честная мать. Не раз я припадал пред ним в молитве жаркой!" – я инокине отвечал. Тогда она, в смущении и трепетом объята, приблизилась ко мне и тихо мне открыла тайну. "У солеи направо стоит икона Пречистой… Железными связями к стене она укреплена… Вот третью ночь, когда приходим мы во храм, чтоб править утреннюю службу, икону ту находим среди церкви… Пречистая незримо оставляет место у стены и на средину храма переходит". Объятый ужасом, её я слушал, не проронив ни слова. "И кажется нам, инокиням смиренным, что Пречистая покинуть наш храм желает, чтобы избрать себе другое место". Тут старица замолкла. Молчал и я… Столь дивное видение мне сердце взволновало. Не знал я, что и думать о чуде сем, и ужасался!

Князь умолк.

Поражённая его рассказом, толпа хранила молчание. Все дивились чуду и не могли его понять.

– Спросите сами старицу Евпраксию, она вам подтвердит всё сказанное мною! – промолвил Андрей после некоторого молчания.

Толпа стала медленно расходиться. Все рассуждали о только что слышанном и не знали, чему приписать подобное чудо.

– Владычица в обители у нас уж много лет! – заметил торговый гость Якун, старик с большой седою бородой. – Покойный родитель мне сказывал о том, как принесли Её святую икону из Царьграда к нам в Вышгород.

– Подумать надо только, ведь сам евангелист Лука писал на доске из кипариса… – проговорил богатый рыбак Варфоломей.

– Куда её нам отпустить? В какое место? Не в Киев ли? У них своих святынь довольно! – сказал кто-то из народа.

– Коль матушка Владычица изволит, киоту мы для Ней средь церкви учиним…

– Пускай попы молебны чаще служат…

– Ох, не к добру! – шамкала старуха. – То знаменье с небес, Господь шлёт за грехи нам кару.

– Ну, полно, старая! Господня милость к нам, – уверенно сказал Якун. – Возвысить Он наш Вышгород изволит.

Но тем не менее беспокойство всё возрастало. Каждый объяснял чудо по-своему. Не знали, что делать, что думать. Шумное село притихло… Какой-то страх заставил смолкнуть всё веселье. Все чего-то ждали, к чему-то готовились.

V

В хоромах князя находился он сам вместе с Михно и двумя боярами, Кучковичами, свояками ему по жене.

Минувшею ночью Андрей окончательно решил покинуть Вышгород и Южную Русь, чтобы перебраться в Ростово-Суздальскую землю.

– Ты верно задумал, брат! – сказал один из Кучковичей, Иван. – Тебя там любят, там будешь княжить ты, как истый князь.

Андрей задумался.

– Но ты, свояк, ведь знаешь… чтоб князем быть, необходимо быть избранным народом или принять родительское благословенье на удел.

Семён [50]50
  По большинству версий, второго Кучковича звали Якимом.


[Закрыть] Кучкович махнул рукой.

– Так прежде было, теперь не то… Правда за сильным.

– Дружина верная тебя не выдаст, княже! – отозвался Михно.

– Ан нет, всё не то, – с досадой проговорил Андрей. – Непрочен будет княжий стол, коль сяду на него, как вы мне говорите…

– Так как же иначе?

– Подумать, обсудить… Тогда за дело браться…

– Когда бы владыко сам меня на стол благословил,– задумчиво сказал князь, – так раздобыть его мне было бы нетрудно.

– А братья меньшие? – спросил Иван.

– Другой удел отвёл бы им…

– А про отца, князя Юрия, забыл? – пугливо заметил Семён.

– Как забыл?! Всё помню… Его благословения не дождёшься…

Все снова замолчали.

– Есть у меня один исход, – снова сказал Андрей. – Владычица сама меня на стол благословит и путь к нему укажет.

Советники с изумлением глядели на говорившего.

– Вы слышали о чуде, что третью ночь в храме происходит, что Приснодева покинуть Вышгород сама желает?

– Как не слыхать – слыхали…

– Так вот, коли икону эту удастся мне с собою взять в поход, уверен я, поможет мне Она в моём исканье, и с той поры над Суздалем благословенье Божие почиет…

– Но вышгородцы столь чтимую икону не отпустят!

Усмешка пробежала по губам князя.

– Я это знаю и нашёл исход.

Глаза присутствующих уставились на Андрея.

– Какой исход?

– Сейчас вам поясню!..

С этими словами князь подошёл к потайной двери, ведущей в боковушу, и отворил её.

Оттуда вышли в горницу священник женской обители отец Николай и дьякон Нестор.

Князь с остальными подошёл под благословение иерея.

– Благослови, святой отец!

Священник истово помолился на иконы, благословил присутствующих и, по приглашению князя, сел с ним на лавку.

– Святой отец! Владычица указывает явно своё нежелание остаться в Вышгороде. Возьмите вместе с Нестором честную вы Её икону и перенесите в Суздаль. Там новый чудный храм воздвигну я Пречистой. Согласны ль вы?..

– На то Господня воля… Мы верим, что Владычица сама того желает! – воскликнули священник и дьякон.

– Что ж дале медлить, мы выступаем завтра в ночь! – властно проговорил Андрей, и глаза его блеснули. – Готовь, Михно, дружину! Потайно только, чтоб никто не ведал причины нашего похода…

– Княгиню, сестру возьмёшь с собою? – спросил Иван.

– А как же! Она с детьми пойдёт со мною… Вы оба тоже…

– Исполнено по слову твоему всё будет, господине!

– Вы, свояки, – обратился Андрей к Кучковичам, – казну княжую берегите и с отроками вместе отправляйтесь… Пусть и княгиня с детьми сопровождает вас… Надёжными защитниками, братья, вы ей будьте! А мы с тобой, Михно, кольцом железным поезд окружим.

Михно и Кучковичи тоже поклонились своему господину.

– А завтра целый день не подайте виду, что замысел храним мы тайком покинуть Вышгород и двинуться на Суздаль!..

– Родителю не дашь ты разве знать? – нерешительно произнёс Семён.

– Но неразумен же, свояк, ты в самом деле. Коль я скажу ему, то он меня не пустит!..

– Доподлинно, что так. Князя Юрия я знаю! – подтвердил мечник.

– А чтобы вы все тайну сохранили, целуйте крест! Священник взял с аналоя крест и прочитал молитву. Затем все стали подходить и целовать крест.

– А завтра в ночь, когда вторые петлы возгласят и Вышгород, объятый сном, замолкнет, отправимся мы в путь! Святой отец, вы с Нестором в обители храм отомкнёте, святыню благоговейно вынесете из него… Перед дружиной пусть она предходит!

Оба духовные низко поклонились князю.

Горница князя опустела.

Он долго молился перед иконами, истово клал земные поклоны, а потом отправился в опочивальню княгини и детей и тихо их благословил.

VI

Молодые дружинники, Фока и Василько, до позднего вечера не знали о назначенном походе. Когда же Михно велел им готовиться к нему, то Фока попросил позволения проститься с матерью и сестрой.

– И думать не моги! – сурово ответил мечник. – Да и времени осталось мало, со вторыми петлами мы выступаем.

Закручинился молодой дружинник, его грусть передалась и Василько.

– Придётся ли вновь увидеться с родимой? – печально прошептал черныш.

– А мне Господь вчера дал радость найти семью, а ныне снова я сиротой остался! – проговорил Василько.

– Ты про меня забыл, что ли, брат названый?..

– О, нет! Никто тебя из сердца мне не вырвет! Юноши ободрились, в душе их произошёл какой-то переворот, они готовы были идти с дружиной за своим князем.

По-прежнему прошёл день в Вышгороде.

Соучастники хранили данную клятву и не проронили ни слова.

Толки о чуде в монастыре не прекращались. О нём говорили на торгу, на улицах, в домах. Большинство вышгородцев ждало от Творца за грехи неведомой кары. В обители беспрерывно служились молебны перед иконой Пречистой. Многие плакали.

Лишь только спустились вечерние сумерки и южная ночь окутала всё село, как в сборной избе начались бесшумно приготовления к отъезду. Никто из дружинников, исключая Михно, не знал, куда они едут. Строились всевозможные предположения, большинство из дружинников были рады походу.

– Надоело сидеть нам, как бабам, за печью… Развернуться в поле ратном давно пора.

Около полуночи, когда в обители инокини крепко спали, священник с дьяконом тихо отомкнули тяжёлые засовы дубовых дверей обительского храма, благоговейно вынесли икону Владычицы, поставили на особые носилки и понесли на княжий двор.

Всё спало кругом, никто из сельчан и не думал, что в эту минуту лишаются своей святыни, равно как и князя.

В дорожных доспехах вышел Андрей на крыльцо и сел на коня.

Возок княгинин к крыльцу не подавали, он стоял давно готовым у околицы.

Вслед за князем вышла княгиня, ещё молодая, видная женщина. Она вела за руку двух княжичей, её провожали оба брата Кучковичи и две преданные мамы.

Дружина выбралась за околицу, возок с женщинами, детьми и княжею казною шёл вслед за иконою, которую везли на конях впереди всего отряда в особой повозке.

Стараясь не бряцать оружием, двигались всадники по росистой степи. Тишина стояла вокруг торжественная, месяц ярким сиянием освещал поезд, так таинственно покидавший село.

В невысокой траве кричали кулички, между отъезжающими не слышно было громких разговоров, все молчали.

В оставшемся позади Вышгороде запели петухи.

Впереди тянулась бесконечная степь.

– Что это за икону везут в возке? – спросил Василько старого Глеба.

Насупился старик и недовольно ответил:

– Много знать захотел, парень! Молод ещё…

Но этот ответ не удовлетворил любопытного парня. Он подъехал к своему названому брату Фоке и повторил вопрос.

– Слыхал я сейчас, как говорил наш старшой с князем! – ответил черныш. – Из вышгородской обители святыню с собой взяли.

– Поход, значит, трудный и опасный будет, коли Пречистую с собою везут…

Дружинники замолчали.

Подковы коней, ступавших по мягкой траве, чуть слышно отзывались глухим эхом, и только скрип повозок резко нарушал тишину. Близилось утро: месяц гаснул, потухли яркие звёзды, тёмный небосклон засинел.

Притомившиеся кони недовольно фыркали, но приказание остановиться не давалось, и поезд продолжал двигаться вперёд. Только когда солнце было уже высоко и перешли вброд какую-то реку, князь решил остановиться на отдых.