Текст книги "Говорят сталинские наркомы"

Автор книги: Георгий Куманев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 53 страниц)

Из неопубликованных документов

1. Из постановления Государственного Комитета Обороны от 2 ноября

1941 г. «О выпуске самолетов и авиационных моторов в ноябре

1941 г.»

«Государственный Комитет Обороны постановляет:

1. Обязать НКАП (т. Шахурина) обеспечить выпуск в ноябре 1941 г. на заводах наркомата:

а) 1466 самолетов, в том числе: истребителей – 783 самолета, бомбардировщиков – 287 самолетов, штурмовиков – 140 самолетов, учебных – 287 самолетов.

б) 2155 авиационных моторов…»*

Председатель ГКО И. СТАЛИН

2. Постановление Государственного Комитета Обороны от *4 декабря

1941 г. «Вопросы НКАП».

«Ввиду того, что НКАП стал работать в последнее время из рук вон плохо, провалил все планы производства и выдачи самолетов и моторов

Архив Президента РФ. Коллекция документов.

и подвел тем самым страну и Красную Армию, Государственный Комитет Обороны постановляет:

1. Поставить НКАП под контроль членов ГКО тт. Берия и Маленкова, обязав этих товарищей принять все необходимые срочные меры для развертывания производства самолетов в первую очередь на заводах: Саратовском, Горьковском, Куйбышевском № 1 и Куйбышевском № 18.

2. Обязать наркома авиапромышленности и его замов беспрекословно выполнять все указания тт. Берия и Маленкова по производству моторов, самолетов и всякого рода агрегатов, имя ввиду, что на ближайший период нам необходимо обеспечить фронт в первую очередь истребителями Як‑1 и Лагг‑3, бомбардировщиками Пе‑2 и 103 и штурмовиками Ил‑2.

3. Товарищам Берия и Маленкову, а также НКАП учесть заявление конструктора т. Климова и руководства завода № 26 о возможности серийного производства мотора М-107 для наших истребителей, а также заявление конструктора т. Микулина и руководства завода № 24 о возможности серийного производства мотора М-37 для самолета 103.

4. Тт. Берия, Маленкову и НКАП учесть также то обстоятельство, что построение новых заводов в районе г. Москвы по производству самолетов Як‑1 и 103 является одной из очередных и неотложных задач».

ПредседательГКО И. СТАЛИН.

3. Постановление Государственного Комитета Обороны от 26 апреля

1942 г. «О программе выпуска самолетов Як‑7 на заводе № 82».

«I. Обязать НКАП тт. Шахурина и Дементьева и директора завода № 82 т. Бугрова к 30 мая с. г. закончить монтаж оборудования всех цехов и пустить завод № 82 в эксплуатацию.

2. Обязать НКАП т. Шахурина и т. Дементьева, директора завода № 82 т. Бугрова выпустить с завода № 82 в 1942 г. 400 самолетов Як‑7, из них: V – 2 самолета, VI‑12, VII‑22, VIII‑30, IX‑40, X – 74, XI‑90, XII‑130.

3. За выполнение в срок строительно–монтажных работ по заводу № 82 выделить в распоряжение НКАП т. Шахурина и т. Дементьева для премирования строителей и монтажников 800 тыс. руб. из резервного фонда СНК СССР.

4. Обязать Моссовет т. Пронина передать заводу № 82 для расселения рабочих, ИТР и служащих завода в Ленинградском районе г. Москвы 10 тыс. м 2 жилплощади».

Председатель ГКО И. СТАЛИН

4. Из постановления Государственного Комитета Обороны от 19 мая

1942 г. «О выпуске самолетов Лагг‑3 на заводе № 21».

«1. Обязать НКАП т. Шахурина, главного конструктора т. Лавочкина и директора завода № 21 т. Гостинцева сверх программы по Лагг‑3 с мотором М-105 ПФ немедленно приступить к выпуску самолетов Лагг‑3 с мотором М-82 и в течение одного месяца облегчить управление самолетом.

2. В отмену ранее принятого решения ГОКО о постановке производства самолетов Як‑7 на заводе № 21 – сохранить на заводе № 21 производство самолетов Лагг‑3…».

Председатель ГКО И. СТАЛИН

5. Из постановления Государственного Комитета Обороны от 30 мая

1942 г. «О развертывании производства моторов АМ‑38 на заводе № 45 НКАП’а в г. Москве»

«1. Обязать НКАП т. Шахурина и директора завода № 45 т. Комарова обеспечить ежесуточный выпуск, начиная с 15 июля с. г., по одному мотору АМ‑38, с 28 июля – по два и с 30 августа – по три мотора… …16). Обязать НКАП (т. Шахурина):

а), перебросить на завод № 45 с других заводов НКАП 350 чел. ИТР (мастеров, технологов, конструкторов и др.), в том числе с завода № 24 – 200 чел., № 26 – 100 чел. и № 29 ~ 50 чел.»…

Председатель ГКО И. СТАЛИН

6. Постановление Государственного Комитета Обороны от 9 апреля

1943 г. «О заключении договора на техническую помощь с американской фирмой «Браун инструмент Компани»».

«Разрешить НКВнешторгу – т. Микояну А. И. и НКАП – т. Шахурину А. И. пролонгировать договор на техническую помощь по теплоизмерительным приборам всех видов и назначений с фирмой «Браун Инструмент Компани» сроком на 2 года».

Зам. Председателя ГКО

В. МОЛОТОВ

А. В. ХРУЛЕВ

В июне 1960 г., накануне очередной годовщины гитлеровской агрессии против СССР, я приехал за корректурой в типографию издательства «Советское радио». Там в производстве находилась моя библиографическая работа о Великой Отечественной войне.

На стене у входа в типографию вижу большое объявление о предстоящем выступлении в этот день перед коллективом генерала армии Андрея Васильевича Хрулева. Хотя до прибытия высокого гостя оставалось еще более часа, я решил обязательно побывать на встрече с ним.

Ведь это был хорошо известный в стране военный деятель, вынесший на своих плечах в 1941 – 1945 гг. поистине титанический груз многогранной и всеобъемлющей работы по снабжению всем необходимым Красной Армии. Во время Великой Отечественной войны, будучи заместителем наркома обороны СССР, генерал

А. В. Хрулев возглавлял Главное управление Тыла Вооруженных Сил СССР, а с марта 1942 г. по февраль 1943 г. одновременно выполнял обязанности наркома путей сообщения СССР. На всех этих важных и ответственных постах он проявил себя, по словам маршала Г. К. Жукова, как «исключительно энергичный и опытный организатор».

… Выступление Хрулева перед рабочими типографии больше походило на откровенную, насыщенную многими конкретными примерами беседу о том, как создавались органы тыла Красной Армии и в каких тяжелейших условиях решались вопросы обеспечения воюющих войск различными материальными средствами: боевой техникой, вооружением, боеприпасами, продовольствием, медикаментами, вещевым имуществом.

Когда слушатели, наконец, «отпустили» генерала, я подошел и представился. Завязался разговор. Узнав о теме моей диссертации, защищенной полгода назад и посвященной трудовой деятельности советских железнодорожников в первые годы войны, Андрей Васильевич как–то сразу оживился и просветлел.

– Дела наших железнодорожников военных лет, – сказал он, – достойны не только большого уважения, но и восхищения. Ведь они в той обстановке совершали почти невозможное. И Вам следует продолжить и углубить свое исследование.

Мы поговорили еще минут 15–20. Перед тем как попрощаться, я попросил Хрулева через какое–то время дать мне интервью по некоторым интересующим меня проблемам минувшей войны и получил его согласие.

Недели через две мы встретились снова, на этот раз в здании на Фрунзенской набережной, где размещалась Группа генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. В небольшом кабинете генерала армии находились еще два гостя, которые приняли участие в нашей беседе. Андрей Васильевич встретил меня приветливо, уже как «старого знакомого», и мы сразу же приступили к делу.

Хрулев говорил свободно, сопровождая свои ответы интересными эпизодами, диалогами, остроумными сравнениями. Лишь иногда, когда требовалось сообщить точные цифровые данные, даты некоторых событий, прибегал к помощи рукописных материалов, находившихся у него на столе.

По окончании интервью он передал мне несколько текстов, которые оказались фрагментами из его воспоминаний.

– Почитайте, перепроверьте с тем, что записали сегодня, а представится возможность – напечатайте где–нибудь в исторических журналах, – сказал Андрей Васильевич на прощанье.

Это была наша последняя встреча.

Мои попытки опубликовать интервью генерала армии Хрулева и фрагменты из его воспоминаний не встретили тогда поддержки со стороны прежде всего «курирующих органов» и военной цензуры, по мнению которых в них оказалось слишком много «откровенных» по тем временам суждений…

Только спустя более четырех десятилетий читатель получил возможность ознакомиться с мыслями и оценками одного из видных творцов Великой Победы над фашизмом.

1. Интервью

Г. А. Куманев: Уважаемый Андрей Васильевич! Вам принадлежит огромная заслуга в создании в самом начале Великой Отечественной войны единой системы материального обеспечения наших Вооруженных Сил. Как состоялось Ваше назначение на должность начальника Главного управления тыла Красной Армии?

А. В. Хрулев: В первой половине июня 1938 г. меня вызвал

В. М. Молотов и сказал, что решено организовать Укрвоенстрой для выполнения строительных работ в Киевском Особом военном округе, и спросил, согласен ли я поменять должность? Укрвоенстрой должен быть подчинен непосредственно Совнаркому СССР (СНК), и я буду подчинен только ему и получать оттуда все директивы. С Киевским же военным округом буду иметь договорные отношения.

Это предложение я охотно принял, в конце того же месяца приехал в Киев и приступил к организации Военно–строительного управления при СНК СССР на базе военно–строительного отдела указанного округа.

Строительное дело я знал довольно хорошо, сумел очень быстро организовать работы и к 1 января 1939 г. вывел отстававший по строительству Киевский военный округ на первое место в Красной Армии.

Через некоторое время нарком обороны СССР Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов попросил правительство забрать у него все строительные организации и подчинить Совнаркому, который организовал при себе Главвоенстрой, Дальвоенстрой и некоторые другие строительные организации. Таким образом создалась более стройная система строительных организаций, но подчиненная уже не наркому обороны, а непосредственно правительству.

В сентября 1939 г. мне довелось непосредственно наблюдать за походом наших войск в Западную Украину, что произвело тяжелое, просто удручающее впечатление. Колонны двигались без предварительно установленного порядка, и на дорогах создавались затруднения из–за того, ччто машины, тракторы и лошади постоянно перемешивались. У всех этих транспортных средств были свои скорости. Вдобавок ко всем прочему нередко возникали большие «пробки», когда в какой–нибудь грандиозной колонне, растянутой чуть ли не на 30–40 км, останавливался на дороге трактор. И вот я наблюдал: ночью стоит колонна, попытка объехать ее встречала колоссальные трудности, буквально все спало и стояло ночью, где–то произошел затор, может быть, шофер заснул, – и паралич! И вы могли найти командира дивизии, который не выходил из машины и не принимал необходимых мер. Не было никакой службы регулирования, никакой дорожной службы. Войска не обучались движению колоннами. И в результате получалось, что на дорогу вышли, а идти по ней не умеют. Картина была весьма поучительной.

Добравшись таким путем до Львова, встретил там В. Е. Белоскокова (он был помощником командующего Киевским особым военным округом по материальному обеспечению, а в годы войны станет одним из заместителей начальника Тыла Красной Армии). Белоско– ков мне сообщил:

– Вас разыскивают, Москва Вас вызывает.

Я пошел к командующему войсками округа С. К. Тимошенко. Он хорошо принял меня и сказал:

– Поздравляю тебя.

– С чем поздравляешь? – спрашиваю.

– В Москву тебя вызывают. Узнаешь.

Я оттуда на машине добрался до Киева, там сел в самолет и улетел в Москву.

Когда прибыл в столицу, то сразу же позвонил Р. П. Хмельницкому (комдив для особых поручений при наркоме обороны). Я попросил его доложить Ворошилову, что в соответствии с его приказанием нахожусь в Москве у себя на квартире. Хмельницкий пообещал доложить обо мне и после доклада Ворошилову – позвонить.

Хмельницкий позвонил мне примерно часа в четыре дня и просил связаться с Ворошиловым. Я позвонил Ворошилову. Он спросил меня, где я нахожусь, и сказал, чтобы до 6 часов вечера я никуда не отлучался, т. к. вместе с ним должен поехать в Кремль к И. В. Сталину.

Г А. Куманев: Ведь Вы со Сталиным встречались и раньше?

А. В. Хрулев: Да, я Сталина знал очень хорошо, знал его еще по Гражданской войне. Много раз мы встречались на различных заседаниях и приемах. Например, когда я был управляющим делами НКО, он принимал участие в одном из расширенных заседаний Реввоенсовета, где подводились итоги боевой подготовки за год. Помню, мы вместе праздновали десятилетний юбилей 1‑й Конной армии на квартире С. М. Буденного, отмечали праздники и в Кремле.

Многие люди шли к Сталину на прием с каким–то трепетом, с большим волнением. У меня этого не было. Его я не боялся, не видел в нем какого–то зверя или неприступного человека, не желающего вести разговор на свободную тему. Со Сталиным я всегда был откровенен…

Но вернусь к ответу на первый Ваш вопрос. Ни в 6, ни в 7 часов никто не позвонил. В конце концов я позвонил сам и мне из секретариата наркома сообщили, что встреча с тов. Сталиным сегодня не состоится. Не состоялась она и на следующий день. На третий день я попросил у Ворошилова разрешения вернуться в Киев и там подождать нового вызова.

Нарком согласился и сказал:

– Поезжайте. Если надо будет, вызовем снова.

При этом я так и не узнал, зачем требовался Сталину. Решил поинтересоваться у зам. наркома по кадрам Ефима Щаденко, но тот ответил, что «не в курсе дела», и весь мой вопрос ведет сам Ворошилов. Впоследствии выяснилось, что он сказал неправду. Щаденко знал, в чем дело. Знал о сути вопроса и начальник Главного политуправления РККА Лев Мехлис, но оба были против.

Прошло около двух недель, и меня снова Ворошилов вызывает в Москву. Приехав, я сразу же явился к нему в секретариат. Хмельницкий доложил, и я через несколько минут был принят Ворошиловым.

Он мне сказал:

– Имеется в виду возвратить Вас в Москву и поручить здесь большую работу.

Примерно в 8 часов вечера мы с Ворошиловым поехали к Сталину.

Г. А. Куманев: Вы Ворошилова знали еще с Гражданской войны?

А. В. Хрулев: Нет, еще раньше. Мы познакомились в 1912 г., когда он вел революционную работу в С. – Петербурге, но какой–либо дружбы между нами не было. В 1917 г. Ворошилов был уже комендантом охраны Петродворца, а я – комендантом революционной охраны Пороховского района. В годы Гражданской войны мы были уже как старые знакомые. Правда, знакомство было чисто деловое и, если так можно выразиться, «самое боевое».

Итак, поехали мы вместе с Ворошиловым в Кремль к Сталину, и тот сразу же мне заявил:

– Имеется у нас намерение создать Управление снабжения Красной Армии во главе с главным начальником снабжения в Вашем лице.

Я тут же поставил перед Сталиным ряд вопросов, связанных с конкретными функциями деятельности начальника снабжения РККА. По опыту прошлого я неплохо знал, что представлял из себя начальник снабжения. По существу он был единственный человек, который отвечал за продовольственное и вещевое снабжение, за обеспечение средствами связи, артиллерией, инженерным и авиационным имуществом. В его ведении было и строительство. Таким образом, это был большой орган по всестороннему материальному обеспечению армии. Но поскольку технические функции выросли в громадную величину, оказалось, что начальник снабжения не может с ними справляться и тогда его обязанности разделили на много частей, создали должность начальника вооружений. Ему подчинили бронетанковую, артиллерийскую, химическую, инженерную службы и службу связи. Должность начальника снабжения была упразднена и создано военно–хозяйственное управление, а строительное управление выделено в качестве самостоятельного.

Сталин заметил:

– Мне кажется, что слово или наименование «начальник снабжения» не подходит к современным условиям.

Я стал просить Сталина – нельзя ли обойтись без меня. На его вопрос, почему я не хочу принять это предложение, ответил:

– Поскольку Мехлис поставил своей задачей во что бы то ни стало меня уничтожить, он этим воспользуется и начнет травлю.

Сталин улыбнулся и сказал:

– Ну вот, сильнее кошки зверя нет.

– Для кого какой зверь, а для меня Мехлис – страшный зверь, – говорю ему.

Он тогда стал расспрашивать, почему у меня такое убеждение, что Мехлис обязательно расправится со мной.

Я ответил буквально следующее:

– Когда в прошлом году Вы рассматривали вопрос обо мне на Политбюро, Мехлис метал громы и молнии, силясь всех убедить, будто я замешан в военно–фашистском заговоре. Вы предложили мне все рассказать о моей деятельности на этот счет. Но так как мне нечего было рассказывать, убедились, что я человек честный, и сказали Мехлису и Ежову, чтобы они отстали от меня. После этого, когда я перед отъездом пришел к Мехлису, он мне заявил: «Скажите спасибо Ворошилову. Он Вас тяжестью своей придавил и не дал мне поступить так, как следовало бы поступить, но я заявляю Вам, что постараюсь сделать все возможное, чтобы мое стремление (т, е. Мехлис а) оправдалось».

Тогда Сталин на все мои сомнения и возражения заявил:

– Ну хорошо, а если я вместе с Вами поведу борьбу против Мехлиса, то как Вы думаете – мы справимся?

Я откровенно ему сказал:

– Как будто бы по логике вещей должны бы справиться, но Вы имеете в виду, что Мехлис такой человек, что он может черт знает, что наделать и из любого положения способен выкрутиться.

Сталин усмехнулся:

– Он нас с вами вместе может разгромить?

– Вас–то не разгромит, а меня вот разгромит, – отвечаю.

Но решение все–таки состоялось. Я был назначен начальником снабжения Красной Армии с очень ограниченными функциями.

Г. А. Куманев: Вы сказали «с очень ограниченными функциями». Чем же все–таки занимался тогда начальник снабжения РККА? Он был главным интендантом?

А. В. Хрулев: Первоначально это была должность начальника снабжения. Я проработал на этом посту примерно пол года, не получив при назначении никаких инструкций относительно того, чем же должен заниматься начальник снабжения, каковы его права и обязанности. Не ясна была и периферийная структура органов снабжения. Подчинялся я непосредственно наркому обороны.

Теперь о том, как возникла идея должности главного интенданта. Она родилась на той же самой давнишней основе: главный интендант в царской армии ведал продовольственным, вещевым снабжением, квартирным делом, финансами, обеспечением армии горючим. Все эти функции и остались. Я предложил объединить все это в органе главного интенданта. Обосновывал я это тем, что функции снабжения выполняли многие управления и была необходима их централизация. Согласие на утверждение должности главного интенданта было получено.

Помощник командующего войсками по материальному обеспечению, собственно, ведал тоже интендантскими вопросами, ему было подчинено вещевое и продовольственное снабжение, строительное и квартирное дело. Но так как строительное дело было выделено в управление, подчиненное правительству, то в его ведении оставались чисто интендантские функции.

Я сразу же распорядился об учреждении должностей интендантов округов. Вместо помощников командующих по материальному обеспечению. Подчиненный мне аппарат не претерпел изменений: новое наименование моей должности отражало изменение круга обязанностей.

Повторяю, особенных прав дано не было. И вообще, одни люди боятся брать права, а другие берут их с ходу.

Г. А. Куманев: Как в дальнейшем, Андрей Васильевич, шла организация органов тыла?

А. В. Хрулев: Мы начали создавать их методом проб и ошибок. Посмотрите все документы 1941 – 1943 гг., включая положение о начальнике тыла, вышедшее весной 1943 г. Я все забирал, забирал и набрал много власти. Одновременно набрал много обязанностей, или, вернее, эти обязанности сами на меня лезли. Положение мое было таково: иди ва–банк, участь у тебя одна: не сделаешь – повесят, и если «переделаешь» – тоже повесят. И, действительно, несколько раз грозили это сделать.

Г. А. Куманев: Каково было отношение Генерального штаба к органам снабжения?

А. В. Хрулев: Между органами снабжения и Генеральным штабом все время шла борьба за руководство деятельностью по снабжению армии. Органы снабжения считали, что Генеральный штаб с функциями снабжения справиться не может, потому что для того, чтобы снабжать, надо доставить вовремя. В связи с этим были в свое время различного рода предложения. Например, бывший в 1931 – 1937 гг. начальником Генштаба маршал А. И. Егоров однажды предложил Ворошилову дело снабжения изъять из Генерального штаба, а за последним оставить только директивные функции по управлению войсками и по накоплению запасов. То есть чтобы Генеральный штаб осуществлял контроль за органами снабжения, но чтобы себе функции снабжения не присваивал.

Егоров добросовестно эту линию проводил в жизнь вплоть до его ареста в 1938 г. Если бы он не проводил эту линию, то Генеральный штаб утратил бы свое лицо как орган оперативного управления войсками, он превратился бы в орган снабжения и снабженческие вопросы задавили бы начальника Генерального штаба. К сожалению, ставший после К. А. Мерецкова начальником Генштаба генерал армии Г. К. Жуков тогда этого не понимал. Поэтому их система снабжения была построена таким образом: весь учет потребностей и все прочее – Генеральный штаб, пятое управление; в округах пятые отделы этим делом занимаются; в корпусах, в дивизиях – тоже такие ячейки. А кто же руководит органами снабжения? А дороги у кого? Они говорят: так как у нас есть Управление военных сообщений, то оно будет ведать автомобильным транспортом, воздушным транспортом, и соответственно будут везде расставлены комендатуры, и все это будет подчинено Управлению военных сообщений, а Управление военных сообщений, как орган для оперативных перебросок войск, подчинено оперативному управлению. А переброска боеприпасов? Кто этим ведает? Пятое управление. Что показала советско–финская война? Запутались окончательно.

Так как очень часто при рассмотрении вопросов сосредоточения армии не рассматривают в комплексе, с чем прибыли, то всегда господствует точка зрения оперативников, и только когда становятся остро вопросы, почему же эти дивизии не могут кормиться и воевать, тогда начинают обвинять и ругать снабженцев.

После Крымской конференции «Большой тройки» мы решили вступить в войну с Японией, а для этого надо было сосредоточить большое количество дивизий на Дальнем Востоке. И вот Генеральный штаб (тогда его начальником был генерал армии А. И. Антонов) так спланировал перевозки, что в течение двух месяцев надо перебросить на Дальний Восток около 30 дивизий. Я посмотрел и говорю: а как снабжение пойдет? Для снабжения места не остается. Тогда я беру все эти бумаги, иду к Сталину и заявляю: «Таким путем мы не можем осуществлять эти перевозки, нет места для снабжения».

Я говорю:

– Товарищ Сталин, Вы знаете, как провалилась русско–японская война? Не потому, что там наши солдаты были плохие, – плохое снабжение во многом решило все вопросы. Царское правительство, которое вынуждено было дать отчет народу, создало «дело Московского интендантства», а на самом деле провалилась его политика. Зачем же нам становиться на этот путь?

Сталин поначалу нахмурился. Потом подумал и назначил комиссию – Г. М. Маленкова, Л. П. Берия и А. И. Микояна. Я торговался с этой комиссией – что можем провести, чего не можем провести. И все прошло гладко.

Г. А. Куманев: Было ли специальное уставное положение об организации службы тыла?

А. В. Хрулев: Было, но оно сводилось к тому, что все материальное обеспечение армии, точно так же и дорожное обеспечение, обеспечение перевозками, обеспечение санитарное, все шло по линии пятых отделов штабов. Управления работали сами по себе. Но никакое Пятое управление не могло сосредоточить функции руководства обеспечения вещевым, продовольственным, санитарным, дорожным, автомобильным; затем еще эвакуация раненых, эвакуация трофейного имущества. Считалось, что все будут делать комендатуры. Но все эти взгляды Генерального штаба оказались слишком примитивными, слишком малыми по масштабам, непригодными. Штабы с этим справиться не могли, поэтому так быстро возник вопрос о стройной организации тыла.

Еще несколько слов из опыта похода в Западную Украину и в Западную Белоруссию. Ничего слишком значительного отсюда, даже из войны с финнами извлечь нельзя было. Поход в Западную Украину и в Западную Белоруссию – это была демонстрация, а не война. Польская армия по существу не существовала. Она оказалась не в состоянии сопротивляться. Между нами говоря, поляки боялись немцев, и все свои войска они стащили на Вислу; немцы сразу взяли польскую армию в «штыки» и очень быстро ее ликвидировали. Единственное, что было получено в результате этих походов, это то, что наша Красная Армия не умеет ходить на марше. Если бы таким путем вышли против немцев, то немцы перебили бы много народа авиацией. Во–первых, шли дивизиями. Нельзя по одной дороге идти дивизиями. Полками – и то надо подумать.

В результате чего произошли эти недостатки? Управлять армией было некому. Все, что было сильного, все, что было способного в 1937–1938 гг., все было перебито.

Во время польской кампании и финляндской кампании вся система снабжения была построена по принципу Первой мировой войны. (Из опыта Гражданской войны нельзя ничего взять в смысле снабжения – не было никакой системы.) Хлебопечение – так, как было в царской армии. Питание солдат – так, как было в царской армии. Снабжение вещевым имуществом – так, как было в царской армии. Те же самые принципы, т. е. возимые и носимые запасы.

Кстати, надо сказать, никто не думал, что будем воевать при морозе минус 50°, что хлеб будет замерзать, а вдобавок у нас и сухарей не было. Солдатский сухарь очень объемистый, его надо прессовать, давать в виде галет, а всего этого тоже не было.

Как же возможно воевать с концентратами, с этими продуктами высокой калорийности, превращенными в концентраты? А где вода? Котелок всегда должен быть с солдатом. А где солдат возьмет кипяток? Он наберет холодную воду, наберет солому, прутья и нагреет воду.

Известно, что американцы едят все консервированное. Кто сказал, что пищу надо обязательно превращать в горячую? Вы посмотрите рацион американцев. У нас каждый человек жидкости литра три–четыре «хватает», а у них этого нет. У американцев имеется и сухой спирт, на котором согревают консервы. Мы давали во время советско–финляндской войны сухой спирт, и делали это по примеру японцев. Японцы дают банку сухого спирта, дают котелок, причем, все это в безлесных, пустынных районах. Пройдите сейчас от Москвы до Парижа – пройдите такими местами, где бы вы не задели населенного пункта? Когда Наполеон в 1812 г. – при редкости населения в Польше, редкости населения в России – он шел не особенно оснащенным, он придерживался населенных пунктов. Теперь населенных пунктов несравненно больше и отягощать себя такими средствами, как кухни, как пекарни, полагаю, нет смысла. А то приходится тащить и кухню, и кипятильник.

Когда мы начали воевать, оказалось, что мы не можем изготавливать кухни в большом количестве – нет металла. А вдобавок ко всему прочему в советско–финляндскую войну мы убедились, что луженый котел после трех месяцев пользования им с солью – не годится, полуда сходит, и люди могут отравляться. Значит, надо котлы лудить. Значит, надо посылать лудильщиков. Котел нужно вынуть, кухню надо демонтировать. Мы мобилизовали из промкооперации около тысячи человек мастеровых, которые знали лудильное дело, сформировали бригады и послали на финский фронт для лужения котлов.

Были и другие моменты, когда мы просто не могли найти металла. Тогда встал вопрос, чтобы сделать чугунные котлы. Многие инженеры выступали, они готовы были черт знает что подозревать. Они готовы были подозревать, что это вредительство. Я сказал: надо взять чугунные котлы. Чугун не окисляется. Сколько лет будет жить кухня, столько лет будет жит и котел.

Тогда начали доказывать, что чугунные котлы очень хрупкие, котел быстро развалится и кухни не будет. Но так как другого выхода не было, то я встал решительно на этот путь – изготавливать кухни с чугунными котлами без испытаний, что и начали проводить в жизнь.

Это дошло до Мехлиса. Мехлис сейчас же накатал записку, что это вредительский акт. Когда на Совнаркоме начали обсуждать этот вопрос, пожались, пожались, все стояли на моей стороне, но не хотели принять решения (это было во второй половине 1940 г., когда Мехлис уже был наркомом государственного контроля), никто не хотел сказать «да». Все твердили одно: «Надо изучить, надо проверить!». Мехлису никто не хотел сказать: «Что ты чепуху городишь?».

Г. А. Куманев: Что Вы можете сказать относительно размещения запасов? Каковы были точки зрения на этот счет?

А. В. Хрулев: Я имел непосредственное столкновение с Мехлисом по данному вопросу. В 1941 г., когда Сталин был уже Председателем Совнаркома СССР, я докладывал на заседании правительства свои предложения по части размещения неприкосновенных запасов. Я говорил Сталину, что неприкосновенные запасы в приграничные дивизии закладывать не следует. Пусть эти приграничные дивизии живут с тем, что у них есть, а запасы сосредоточивать на окружных и центральных складах, желательно за Волгой. Что касается теплого обмундирования – валенок, полушубков, ватных телогреек, шапок, рукавиц меховых, – все это хранится только за Волгой и ничего войскам не следует давать до наступления холодов.

Генеральный штаб говорит: этого нельзя принять, потому что у нас по плану эти приграничные дивизии пополняются контингентами из различных областей и идут они необмундированными и невооруженными, и для того чтобы, прибыв в ту или иную часть, они могли быть боеспособными, необходимо хранить для них обмундирование и вооружение.

Я отвечал и на этот вопрос: предлагаю существующую систему изменить, чтобы военкоматы обмундировывали команды и давали оружие. Чтобы солдат пришел уже готовым, и, если вдруг окажется, что дивизия или войсковая часть разбита или ушла в неизвестном направлении, этот солдат мог быть передан в готовом виде в любую часть.

Доводы против: это совершенно новое дело, пока никем не проверенное.

Мехлис встает:

– Товарищ Сталин, это вредительская точка зрения. Если мы примем эту точку зрения, то мы поставим армию в тяжелое положение. Я служил в царской армии – там было по три комплекта обмундирования на каждого солдата.

Я спрашиваю:

. ~ Где?

– В Егорьевске.

– Это же не граница.

И никто не встал, чтобы сказать, что это была вредительская точка зрения.

Относительно утверждения, что в царской армии в роте лежало три комплекта обмундирования на каждого солдата. Ведь это было обмундирование, которое на войну взять нельзя было, оно предназначалось для парада, чтобы показать красивого солдата.