Текст книги "Возвращение скипетра (ЛП)"

Автор книги: Гарри Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 33 страниц)

Гирундо без труда облек свои возражения в слова, спросив: «Вы действительно хотите предоставить Ментеше бесплатную дорогу в королевство?»

«Если они их собственные люди, если они не кошачьи лапы Изгнанного, почему бы и нет?» Сказал Грас. «Я бы предпочел обменять их, чем все время выпускать в них стрелы».

«Я хотел бы сделать много вещей», – сказал Гирундо. "Это не значит, что я собираюсь их делать или даже что я должен их делать. Кочевники опасны даже в качестве своих собственных людей ".

Грас уставился на него. Обычно король отличался спокойным, хладнокровным здравым смыслом, а Гирундо был улыбчивым оптимистом, всегда уверенным, что все обернется к лучшему. Здесь они поменялись ролями. Гирундо всю свою карьеру беспокоился о Ментеше как о врагах; ему было нелегко изменить то, как он думал так долго. Грас мог это сделать. Но тогда у него было преимущество – он держал в руке Скипетр Милосердия.

Вместо моста их ждала речная галера, которая должна была переправить их через Стуру в Куманус. Это казалось подходящим. Он начал свое восхождение к короне в качестве капитана речной галеры. Теперь он вернет Скипетр Аворнису за один раз.

Он держал талисман, когда поднимался на борт галеры, и наслаждался благоговением на лицах офицеров и гребцов. Когда он начал смаковать его, возможно, чересчур сильно, Скипетр показался ему тяжелее, как бы предупреждая его, что, хотя он заслуживал всего того уважения, которое они ему оказывали, он этого не делал. Он рассмеялся. Смирение, очевидно, шло рука об руку с милосердием. Что ж, достаточно справедливо.

По приказу капитана гребец объявил гребок. Он использовал барабанную дробь, чтобы помочь матросам на носу услышать ритм. Грасу все это было так же знакомо, как пара старых ботинок. Он мог бы отдавать команды сам. Шкипером был молодой человек. Помнил ли он дни, когда Грас разгуливал по палубе такого корабля? Слышал ли он вообще о тех днях?

И были ли у этого молодого шкипера такие же амбиции, какие когда-то были у Граса? Мечтал ли он однажды сам надеть корону? О чем бы он ни мечтал, это будет не так грандиозно, как вернуть Скипетр Милосердия туда, где ему место. Отныне королям Аворниса и тем, кто жаждал стать королями, придется ставить перед собой цели поменьше. Большая цель, та, которая так долго ускользала от стольких людей, наконец была достигнута.

Галера стрелой пересекла реку. Причалы Кумануса становились все ближе. Затем корабль очень плавно подошел к пирсу. Матрос бросил веревку ожидавшему грузчику, который прикрепил нос судна к пирсу. На корме речной галеры другой дородный грузчик делал то же самое.

«Мы здесь, ваше величество», – тихо сказал капитан, как будто Грас не заметил бы этого, если бы ему не сказали.

«Клянусь богами, это так», – согласился Грас. Да, со Скипетром Милосердия в его руках эти первые три слова были чем-то большим, чем обычная фигура речи. Олор, Келеа и остальные боги на небесах, возможно, не слишком заботились о том, что происходит в материальном мире, но они заботились достаточно – или беспокоились достаточно – чтобы подарить человечеству Скипетр.

«Спустите трап», – приказал шкипер, и ворчащие матросы поспешили повиноваться. Капитан поклонился королю. «Продолжайте, ваше величество».

«Спасибо», – сказал Грас, что он и сделал. Сходни эхом отдавались под его сапогами. Они немного покачивались от движения реки на лодке. Глухой стук продолжался, когда Грас сошел с трапа, но движение прекратилось. Он направился к открытым воротам в стене вдоль реки. Он хотел наконец оказаться на настоящей аворнийской земле.

Вот. Теперь его ботинки глухо стучали по утрамбованной песчаной почве. Я сделал это, подумал он. Я принес Скипетр Милосердия домой.

К нему рысцой подбежали солдаты. На какой-то тревожный момент он задумался, должен ли он держать в руке меч, а не Скипетр. Если Изгнанный каким-то образом подкупил этих людей… С широкими ухмылками на лицах они столпились вокруг него, выкрикивая поздравления.

Из-за спины Птероклса раздался голос: «Все радуются, видя, как Скипетр Милосердия возвращается на свою родину».

«Похоже на то». Грас предположил бы, что Скипетр в лучшем случае легендарен для большинства людей или, что более вероятно, почти забыт.

Похоже, он ошибался. Память о талисмане и его силе сохранилась в большем количестве мест, чем дворец в городе Аворнис.

Тень поглотила его, когда он проходил через ворота. Затем он снова оказался на солнце и внутри стен Кумануса. Это была еще одна веха. Он видел впереди нечто большее – привезти Скипетр Милосердия в столицу, а затем перенести его во дворец. Аворнис ждал этого дня четыреста лет.

«Ваше величество!» Это не были поздравления. Это был женский голос, высокий, пронзительный и настойчивый. Она изо всех сил пыталась пробиться мимо солдат и пухлых чиновников, но ей не слишком везло.

«В чем дело?» Грас окликнул ее. Свободной рукой он сделал жест, чтобы она прошла. Казалось, никто этого не заметил. Затем он взмахнул Скипетром, и люди бросились врассыпную, чтобы убраться с пути женщины. Он не знал, как это произошло, но он не мог сомневаться, что это произошло.

Она упала перед ним на колени. Когда он помог ей подняться, грязь запачкала ее потертую шерстяную юбку. Она сказала: «Помогите мне, ваше величество! У моей маленькой дочери ужасная лихорадка. Она умрет, если ей в ближайшее время не станет лучше. Можешь ли ты… Можешь ли ты использовать Скипетр, чтобы спасти ее?»

«Я не знаю», – ответил Грас. Единственное, для чего он использовал Скипетр Милосердия, это поставить Изгнанного на его место и заставить его остаться там. Это… Это показалось ему более милосердным. «Отведи меня к ней», – сказал он женщине. «Я сделаю все, что смогу».

«Благословение Келеи на тебе», – сказала женщина. «Тогда пойдем со мной, и поторопись. Я только надеюсь, что она продержится, пока мы не вернемся туда».

Грас действительно пошел с ней, солдаты, Птероклс, Гирундо и покинутые чиновники толпились позади них. Женщина провела его по лабиринту переулков к тому, что было скорее лачугой, чем настоящим домом. Это его не удивило; ни ее одежда, ни манера говорить не предполагали большого богатства. Она распахнула дверь и указала вперед.

Внутри было чище, чем ожидал Грас. Маленькая девочка лежала на том, что явно было единственной кроватью. Она корчилась и бормотала, когда ее одолевали лихорадочные сны. Мать была права – она долго не протянет, только не так.

«Пожалуйста», – сказала женщина.

Не уверенный в том, что он собирался делать и как он собирался это сделать, Грас указал голубым камнем скипетра – нет, это был не сапфир; он был намного ярче и сверкающе, чем самый прекрасный сапфир, который кто—либо когда-либо видел, – на больную девушку. «Королева Келеа, пожалуйста, сделай так, чтобы она выздоровела», – сказал он, и ничего не произошло.

Когда он столкнулся с Изгнанным, он почувствовал, как сила струится через него. Сейчас он этого не чувствовал. Он вообще не чувствовал ничего особенного. Совершенно очевидно, что и умирающая маленькая девочка тоже.

Когда он столкнулся с Изгнанным, он вообще не взывал к богам на небесах. Он использовал Скипетр Милосердия, чтобы сосредоточиться и укрепить свою собственную волю, свою собственную решимость. Он попробовал это сейчас, желая, чтобы болезнь оставила девушку. Что-то пробежало вдоль его руки. Волосы на ней встали дыбом, снова, как это могло бы произойти при ударе грома и молнии в воздухе.

Маленькая девочка села в кровати. Судя по тому, как ахнула ее мать, это само по себе было отдельным чудом. «Мама», – сказала девочка. «Я хочу пить, мама». Она указала на Граса. «Кто этот старик в смешной одежде?»

С очередным вздохом женщина сказала: «Она не имела в виду ничего плохого, ваше величество. Ей всего шесть».

«Все в порядке». Грас погладил свою бороду. «Здесь больше никогда не будет темно. И я ношу забавно выглядящую одежду».

«Я хочу пить», – повторила девушка. «И я тоже голодна. Можно мне немного хлеба, масла и инжира?»

«Я принесу их тебе, дорогая, и немного разбавленного вина к ним». Ее мать умчалась и вернулась с едой и питьем. Когда она увидела, как девочка ела и пила, она разрыдалась. «У меня не так уж много, ваше величество. Впрочем, чего бы вы ни хотели от меня – вообще чего угодно – это ваше». Она снова опустилась перед ним на колени.

Он поднял ее. «Если я беру что-то за помощь маленькой девочке, я не заслуживаю носить эту смешную одежду, не так ли?» – мягко сказал он. Я не заслуживаю носить Скипетр Милосердия – вот что одновременно промелькнуло у него в голове.

«Да благословит тебя королева Келеа! Да благословит тебя король Олор!» – выдавила она между всхлипываниями.

«Все в порядке. Я рад, что смог что-то сделать, вот и все».

Когда Грас попытался призвать Келею, королева богов ничего ему не дала. С таким же успехом ее могло и не быть там, на небесах. Так подумал Грас, но только на мгновение. Да, он преуспел, проявив свою собственную волю, а не через нее. Но как Скипетр Милосердия попал в материальный мир, если не через богов на небесах? Он не был продуктом какого-то человеческого волшебника прошлых дней, и никто никогда не был настолько безумен или высокомерен, чтобы утверждать, что это так.

«Еще!» – сказала маленькая девочка так властно, как будто она, а не Эстрильда или Сосия были королевой Аворниса.

Когда женщина снова повернулась к кухне, Грас сказал: «Я не думаю, что я тебе здесь больше нужен. Хорошо заботься о ней, и я надеюсь, что с этого момента с ней все будет в порядке».

«Благодарю вас, ваше величество», – сказала женщина. «Я уверена, что она вернется. Что она может поделать, раз Скипетр благословил ее?»

"Честно говоря, я понятия не имею. Есть много вещей, которых я не знаю о Скипетре Милосердия – намного больше, чем я знаю, на самом деле ", – сказал ей Грас.

Она посмотрела на него так, словно не могла поверить своим ушам. «Как вы скромны, ваше величество!» – воскликнула она, а затем: «Кто когда-либо думал, что король может быть скромным?»

Это заставило его гордиться. Из-за его гордости Скипетр Милосердия заметно потяжелел. Он не хотел, чтобы он думал, какой он замечательный парень, по крайней мере, не по причинам, которые имели к этому какое-либо отношение. Он никогда не был особенно скромен, что бы ни думала эта благодарная женщина. Он никогда не был, нет, но теперь, возможно, ему придется быть таким.

«Все в порядке, ваше величество?» – окликнул стражник снаружи печального, обшарпанного домика.

Что могло бы привести здесь все в порядок? Примерно в пять раз больше денег, чем было у женщины сейчас. Грас не мог просто выйти и сказать «да», не подвергая эту женщину насмешкам над ним – и не заставляя себя заслужить это. «Все – достаточно хорошо», – сказал он.

«Все замечательно!» – сказала женщина. «Замечательно!» Она поцеловала Граса в щеку. Затем она подошла и поцеловала свою маленькую девочку, которая казалась такой здоровой, счастливой и жизнерадостной, как будто она ни дня в жизни не болела.

На улице гвардейцы и Птероклс смеялись. Грас надеялся, что мать маленькой девочки никогда не поймет почему. Люди короля знали о его репутации и, по крайней мере, задавались вопросом, отдала ли женщина все, чтобы отплатить ему. Она предложила это, все верно, и он отверг ее. Может быть, я наконец взрослею, подумал он. Некоторые вещи ты делаешь потому, что их нужно делать, а не из-за этого.

Птероклс и солдаты ухмыльнулись Грасу, когда он вышел. «Вы помогли маленькой девочке почувствовать себя лучше, ваше величество?» – спросил гвардеец. «Ты тоже заставил ее мать почувствовать себя лучше?» Снова смех.

Грас тоже ухмыльнулся. «Скипетр Милосердия вылечил девочку», – ответил он. «Увидев ее получше, мать была счастлива. И, – поспешно добавил он, – это единственное, что делало ее мать счастливой».

Стражники ухмыльнулись. Они продолжали дразнить его, пока он шел обратно к реке. Птероклс спросил: «Скипетр Милосердия вылечил маленькую девочку?»

«Да, как только я выясню, что делать», – ответил Грас.

«Я бы подумал, что обращение к королеве Келее поможет», – сказал волшебник.

«Я думал о том же, но это оказалось неверным», – сказал Грас. «Боги на небесах действительно мало что делают или, кажется, хотят делать в материальном мире. Когда я использовал свою собственную волю вместо того, чтобы призывать Келею, девушке стало лучше.»

«Интересно. Стоит запомнить», – сказал Птероклс. «Конечно, если бы не боги на небесах, Скипетра Милосердия не было бы здесь, в материальном мире, чтобы мы могли им воспользоваться».

«Это тоже приходило мне в голову», – сказал Грас. «Я не собираюсь пытаться подняться выше своего положения. Если я это сделаю, Скипетр, вероятно, вообще не позволит мне им воспользоваться». Он посмотрел на талисман, как будто задаваясь вопросом, подойдет ли он ему.

Птероклс поклонился ему. "Ваше величество, я не думаю, что кто-то будет ссориться с вами из-за того, как вы использовали Скипетр и как вы будете им пользоваться. Я также не понимаю, как сам Скипетр может судить, что вы сделали что-то не так ".

«Надеюсь, что нет», – было все, что сказал Грас. Он не думал, что Скипетр Милосердия обнаружит, что он сделал что-то не так. Об остальном, что сказал волшебник… Он не был так уверен в этом. У Ланиуса, вероятно, были бы собственные идеи о Скипетре и о том, что с ним делать. У Ланиуса всегда были идеи; это было то, в чем он был лучшим. Здесь другой король, возможно, тоже имеет право посмотреть, как продвигались эти идеи. Если бы не Ланиус, Скипетр все еще был бы в Йозгате, а аворнанцы все еще осаждали бы это место без гарантии успеха.

Грас задумался, произведет ли на Орталиса впечатление возвращение домой Скипетра Милосердия. Он вздохнул. Если Скипетр не произвел впечатления на его законного сына, то ничто и никогда не произведет. Конечно, по имеющимся свидетельствам, было вполне возможно, что ничего не произойдет.

Ланиус взобрался на одного из королевских скакунов – крепкого мерина, а не жеребца, – чтобы выехать из города Аворнис и поприветствовать короля Граса и Скипетр Милосердия. Несколькими стойлами дальше в королевских конюшнях принц Орталис садился на гораздо более живого скакуна.

У великого собора были собственные конюшни. Его лошади, без сомнения, были значительно улучшены с тех пор, как Архипастырь Ансер облачился в красные одежды. Ланиус не мог отделаться от мысли, что кто-то более святой должен был носить эти одежды, чтобы должным образом благословить Скипетр. Но Скипетр, казалось, прекрасно справлялся сам по себе, независимо от того, кто надевал регалии архистратига.

Неподалеку принц Крекс радостно кричал. Он выезжал на собственном пони, чтобы поприветствовать своего дедушку, и не мог бы гордиться больше, если бы сам участвовал в кампании против Ментеше.

Что еще лучше – во всяком случае, с точки зрения Крекса – принцесса Питта, будучи моложе его и к тому же девушкой, отправится в путь с королевой Сосией в носилках. То, что Крекс сам делал это не раз, никак не убедило его, что это не детский путь.

«Я думаю, вы готовы, ваше величество», – сказал грум Ланиуса, в последний раз проверив сбрую лошади.

«Тогда пошли», – сказал Ланиус. Он, Крекс и Орталис вышли из своих стойл примерно в одно и то же время. Крекс помахал отцу. Ланиус помахал в ответ. Он также кивнул Орталису.

Как бы мало он ни любил своего шурина – что было мягко сказано, – он все же старался быть вежливым.

Орталис кивнул в ответ. «Значит, Скипетр Милосердия действительно прибудет сюда, не так ли?» сказал он.

«Если только твой отец не наговорил много лжи в своих письмах, так оно и есть», – ответил Ланиус. «После более чем четырехсот лет это наконец возвращается домой».

Он думал, что это число произведет впечатление на Орталиса. Оно определенно произвело на него впечатление. Но его шурин только пожал плечами. «Если мы все это время прекрасно обходились без него, я не понимаю, почему все поднимают такой шум по поводу его возвращения сейчас».

«Наконец-то у нас есть настоящее оружие против Изгнанного», – сказал Ланиус. «Как ты думаешь, почему Ментеше украли его в первую очередь?»

«Ментеше далеко»… где бы они ни были, – неопределенно сказал Орталис. Ланиус был потрясен, осознав, что он не знал, или ему было все равно, жили ли кочевники на юге, севере, западе или даже на востоке, где у Аворниса не было соседей, кроме моря. Орталис продолжил: «Где бы они ни были, они не собираются беспокоить нас здесь».

Против такого непобедимого невежества – и, что еще хуже, безразличия – с чего мог начать Ланиус? Ниоткуда. Во всяком случае, нигде, что он видел. Он решил не пытаться, сказав только: «Что ж, все остальные довольны этим. Ты ведь захочешь пойти с нами, не так ли?»

«Я здесь, не так ли?» – раздраженно сказал Орталис. "Я не позволю своему старику говорить, что я где-то прятался, когда он вернулся. Он бы годами снимал с меня очки, если бы я так поступил ". Его смешок был не из приятных. «Во всяком случае, если я не забью их первым».

«Что это должно означать?» Спросил Ланиус.

«Не обращай внимания», – ответил его шурин. «Мы собираемся поехать и отпраздновать этот день, верно? Yahoo! Ура!»

Ланиус не думал, что когда-либо слышал менее искреннее празднование. Но, опять же, было слишком поздно восстанавливать давние узы между отцом и сыном. Он просто сказал: «Тогда поехали», – и выехал из королевских конюшен.

«Я думаю, дядя Орталис предпочел бы заняться чем-нибудь другим», – сказал Крекс.

«Я думаю, ты прав, сынок», – согласился Ланиус. «Однако иногда даже взрослым приходится делать то, что они должны делать, а не то, что они хотят». Крекс выглядел так, как будто не хотел иметь ничего общего с такой неприятной мыслью.

Конные стражники, ехавшие впереди королевской свиты, проревели: «Освободите дорогу!» Жители столицы повиновались медленно, если они вообще повиновались. Ланиус тоже не думал, что хотел бы, чтобы кто-нибудь орал на него. Он сомневался, что офицерам кавалерии было бы интересно услышать что-либо подобное.

В конце концов, несмотря на еще более раздраженные выкрики, он, Крекс и Орталис заняли свои места за пределами города Аворнис. Через несколько минут к ним присоединился Архипастырь Ансер, за которым последовали женщины королевской семьи.

Вдалеке ждала пара всадников. Когда королевская семья была в сборе, один из мужчин поехал навстречу Ланиусу и его родственникам. Другой направил свою лошадь рысью назад, обогнул яблоневую рощу и скрылся из виду.

«Ваше величество!» – позвал всадник, приблизившийся к королю. «Ваше Величество, король Грас и остальные прибудут прямо сейчас».

«Хорошо», – сказал Ланиус.

Короткое время, пока он ждал, оживилось, когда к ним поспешил присоединиться Тинамус строитель. «Прошу прощения, ваше величество», – пробормотал Тинамус и, запинаясь, выдал горестную историю о том, что проспал, отвлекся по пути к воротам и дюжине других мелких катастроф.

«Неважно». Ланиус отмахнулся от всех извинений. «Теперь ты здесь, и это все, что действительно имеет значение».

Не успели эти слова слететь с его губ, как в поле зрения появился отряд из армии, осаждавшей Йозгат. Вслед за знаменосцами прискакали Грас и его спутники. Гирундо было легко заметить. Как и Птероклс, потому что он скакал на муле вместо лошади (сам не будучи великим наездником, Ланиус испытывал к волшебнику более чем небольшую симпатию). Когда отряд подъехал немного ближе, Ланиус узнал Омса и Фульку, которые ехали позади другого короля.

И там были Коллурио и его сын. Между ними катила повозка, которая везла клетку. Ланиус улыбнулся. Там был Паунсер, почти в самом начале. Единственная проблема заключалась в том, что монкат, вероятно, не хотел такой чести.

Вспышка синего света вернула взгляд Ланиуса обратно к Грасу. Другой король держал в левой руке Скипетр Милосердия. Благоговейный трепет охватил Ланиуса. Я приложил руку к тому, чтобы вернуть его сюда. Я действительно приложил.

«Это тот самый Скипетр?» Спросила Сосия.

«Это Скипетр», – ответил Ланиус.

«И эта глупая обезьяна украла его у Йозгата?» его жена настаивала.

«Да, это сделал Ловкач», – сказал Ланиус. «Хотя я не думаю, что Изгнанный считал кота глупым».

Сосия подумала об этом, прежде чем кивнуть. «Полагаю, что нет», – сказала она. «И заставить его сделать это было твоей идеей?» Ланиус гордо кивнул. Сосия перевела взгляд со Скипетра на повозку, везущую монката, и снова на Ланиуса. «Никому другому это не пришло бы в голову – я уверена в этом».

Хвалила ли она его, или это было что-то меньшее? Ланиус не был уверен и не испытывал желания спрашивать. Да ему и не нужно было. Грас отделился от головной группы и подъехал к нему. Скипетр Милосердия выглядел тем величественнее, чем ближе он подходил. «Ваше величество», – позвал Грас.

«Поздравляю, ваше величество», – ответил Ланиус. Это была такая же похвала Грасу, как и Скипетру. Другой король должен был знать не меньше.

Затем Грас сделал то, чего Ланиус не ожидал. Он протянул Скипетр Милосердия, сказав: «Вот. Возьми его ненадолго. Ты сделал столько же, чтобы вернуть его в Аворнис, сколько и я.»

«Я?» Голос Ланиуса повысился до испуганного писка. Нет, он не думал, что другой король позволит ему наложить на него руку.

Прекрасно понимая его, Грас криво улыбнулся. «Одна из вещей, которую ты узнаешь, как только получишь Скипетр, заключается в том, что ты должен соответствовать тому, чтобы иметь его. Ты понимаешь, что я имею в виду?»

«Нет, не совсем», – признал Ланиус, «Но я думаю, что скоро узнаю». Он принял талисман от Граса.

Он был легче, чем казался. Он думал, что это из-за того, что он читал о нем, но держать его в руках все еще было неожиданностью. Это не заставило его внезапно почувствовать себя сильнее или умнее, чем он был мгновением ранее. Но это заставило его почувствовать себя больше, как будто он и его королевство таинственным образом слились. Он также мог чувствовать Изгнанного вдалеке – не то чтобы это казалось таким уж далеким отсюда, до гор Арголид, не со Скипетром в его руке. Он не пытался что-либо сказать изгнанному богу; из всего, что он знал, Грас сделал все, что нужно было сделать там. Медленно он сказал: «Спасибо. Я начинаю понимать».

Затем, еще медленнее, но с твердой решимостью, он вернул Скипетр Милосердия Грасу. «Спасибо», – сказал другой король. «Я подумал, не оставишь ли ты его себе».

Ланиус покачал головой. «Нет. Я не скажу тебе, что это не приходило мне в голову, потому что это приходило. Но ты должен быть способен отдать Скипетр Милосердия, чтобы заслужить право держать его, не так ли?»

«Я так и думал. Вот почему я вручил его тебе», – ответил Грас. «Хотя я не совсем аккуратно изложил это даже самому себе. Ты рассуждаешь здраво». Он внезапно ухмыльнулся. «И ты тоже думаешь криво. Если бы ты этого не сделал, Скипетр все еще находился бы в Йозгате».

«Для этого потребовались мы оба», – сказал Ланиус.

Грас кивнул. «Поезжайте со мной, ваше величество, и мы вместе покажем Скипетр жителям города».

«Я сделаю это». Ланиус задавался вопросом, попытается ли Грас отодвинуть его на задний план, празднуя возвращение Скипетра на Аворнис. Теперь он понял, что другой король не смог бы этого сделать. Чтобы заслужить Скипетр Милосердия, нужно было жить в соответствии с идеалами, которые он отстаивал. К этому, мягко говоря, потребовалось бы некоторое привыкание.

Трубачи протрубили фанфары, когда два короля Аворниса бок о бок въехали в город Аворнис. Грас поднял Скипетр Милосердия правой рукой, Ланиус – левой. Люди выстроились вдоль улиц и приветствовали. «Ура Скипетру!» – кричали они, и «Ура победе над Ментеше!» и «Ура победе над Изгнанным!» и «Боги на небесах любят нас!»

Любили ли боги на небесах аворнанцев? Или они просто боялись изгнанного Милваго? Ланиус понятия не имел. Если бы ему пришлось гадать, он бы предположил последнее, но он знал, что это было бы только предположение. Никто в материальном мире – за исключением, возможно, Изгнанного – по-настоящему не понимал богов на небесах, а Изгнанный не был склонен относиться к ним объективно.

Позади Граса и Ланиуса Архипастырь Ансер спел благодарственный гимн. Два короля улыбнулись друг другу. Нет, Ансер не был особенно набожен; любой, кто его знал, знал это. Но его сердце было на правильном месте. Именно сейчас это, казалось, имело большее значение.

Ланиусу захотелось оглянуться через плечо, чтобы посмотреть, что делает Орталис. Присутствие Орталиса за спиной заставляло его нервничать. Он сказал себе, что беспокоится по пустякам. Он сказал себе, да, но не мог заставить себя поверить в это.

Затем он сказал себе, что Орталис не стал бы предпринимать ничего возмутительного на глазах у всего города Аворниса. Это успокаивало.

Вместо того, чтобы отправиться во дворец, Грас возглавил процессию к великому собору. «Мы должны вознести благодарственную молитву богам на небесах», – сказал он. «Это меньшее, что мы можем сделать». С кривой усмешкой он добавил: «И, вероятно, это самое большее, что мы тоже можем сделать».

«Да, вероятно, так оно и есть», – согласился Ланиус. «Хотя ты прав – мы должны это сделать. Если им все равно, что ж, мы ничего не можем с этим поделать».

Большинство людей в Королевстве Аворнис, включая Архипреосвященного Ансера, знали о богах на небесах меньше, чем два короля. Зная меньше, большинство людей относились к богам серьезнее, чем Ланиус и Грас. Ни капли упрека не кольнуло Ланиуса после того, как эта мысль пришла ему в голову, хотя он все еще держал руку на Скипетре Милосердия.

Он взглянул на Скипетр. Он был прекрасен – возможно, даже сверхъестественно прекрасен, – но не его красота привлекла его внимание. Вот он, в его руке и руке Граса, но он все еще мог верить, что не воспринимал короля Олора, королеву Келею и остальных богов всерьез.

Он кивнул сам себе. Да, он мог в это поверить. Боги дали смертным один чудесный талисман, а затем, судя по всему, забыли о нем и забыли о человечестве. Двум королям предстояло выяснить, как вернуть его после того, как он был потерян так долго… не так ли? Если боги и вмешались в это, они сделали это слишком тонко, чтобы кто-нибудь заметил.

«Монкат! Монкат! Боги любят монкат!» – закричали несколько человек, стоявших перед шорной мастерской, когда мимо проехали сначала два короля, а затем клетка Паунсера.

У Олора, Келеа и остальных были причины любить Прыгуна, учитывая, что натворил зверь. Но любили ли они его раньше? Заставили ли они его полюбить ходить по кухням и воровать ложки? Они подали Ланиусу идею, что животное, которое крало ложки, может украсть и Скипетр? Он так не думал, но как он мог доказать, что был прав, сомневаясь в этом?

Он не мог и знал это. Как только эта идея пришла ему в голову, он также знал, что проведет остаток своей жизни в раздумьях.

Люди приветствовали принца Орталиса, проезжавшего по улицам города Аворниса. Единственная проблема заключалась в том, что они приветствовали не его. Все приветствия были в честь его отца, которого он ненавидел и боялся, и в честь его шурина, к которому он всегда испытывал насмешливое презрение.

Его это не забавляло, больше нет.

Что касается Скипетра Милосердия, то какой смысл поднимать такой шум из-за безделушки, в которой Аворнис явно не нуждался? Сколько лет он пропал? Ланиус говорил ему, но он забыл. Хотя многое – он это знал. Королевство развалилось, потому что его там не было? Конечно, нет.

Он пытался объяснить Ланиусу то, что было всего лишь здравым смыслом. Король не хотел слушать. Вместо этого он бормотал всевозможную мистическую чушь. Орталис знал, что это чепуха, но ему не хотелось спорить. Жизнь была слишком коротка.

Он задавался вопросом, почему он был так уверен, что Ланиус несет чушь. Это казалось очевидным, но почему? Возможно, это было как-то связано со снами, которые он видел в последнее время. У Ланиуса тоже были сны, но он, похоже, не получал от них удовольствия. Орталис задавался вопросом, что же все-таки не так с Ланиусом.

Как кто-то мог не наслаждаться снами, в которых он был самым могущественным человеком в королевстве, способным делать все, что он хотел, с кем бы он ни захотел? Они тоже казались такими реальными, как будто происходили на самом деле. И голос – тот самый Голос, – который вел его сквозь них, не умалял этого реализма. О, нет – как раз наоборот. От этого все казалось острее, насыщеннее.

Теперь он почти слышал этот Голос, хотя и бодрствовал. Он точно знал, что он будет говорить ему. Там были его отец и Ланиус, выезжающие перед ним. Они оба цеплялись за Скипетр Милосердия. Они думали, что это важно, даже если он этого не делал. Поскольку они это сделали, разве они не должны были позволить ему разделить это с ними?

Вопрос ответил сам собой, по крайней мере, в его сознании. Конечно, они должны были ответить. Но ответили бы они? Нет. Они даже не позволили ему приблизиться к нему. Было ли это справедливо? Было ли это справедливо? Маловероятно!

«Монкат! Монкат! Ура монкат!» – кричали люди. Орталис тоже считал это несправедливым. Глупое животное получило аплодисменты, но что он получил? Ничего.

Его отец, вероятно, думал, что он будет счастлив, проезжая здесь. Разве его отец не удерживал его от любых действий, когда дело касалось управления королевством? Разве его отец даже не пытался удержать его от женитьбы? Это была правда, все верно – нет смысла пытаться притворяться чем-то другим.

И разве его отец не подлизывался к Ланиусу изо всех сил? Это тоже было правдой – во всяком случае, правдой с точки зрения Орталиса. Его отец относился к Ланиусу больше как к сыну, чем к собственному законному отпрыску.

Теперь у меня есть собственный сын, подумал Орталис. Любой, кто думает, что не наденет корону – носите ее после меня, клянусь богами! – лучше подумайте еще раз.

Голубой драгоценный камень, венчавший Скипетр Милосердия, сверкал на солнце. Он привлек к нему все взгляды, включая Орталиса. Мне все равно, важно это или нет, сказал он себе. Если они думают, что это так, они должны отдать мне часть этого. Они должны, но они не будут, потому что хотят сохранить все это при себе.

Действительно ли это был его собственный голос в его голове, или это был Голос? Он не был уверен, так или иначе. На самом деле это не имело значения. Его голос и тот Голос говорили одно и то же.

Казалось, прошла вечность, и после остановки в соборе, казалось бы, без веской причины, процессия наконец вернулась во дворец. Орталис со вздохом облегчения соскользнул с лошади. Он был рад позволить конюху увести животное.

Люди продолжали придавать большое значение его отцу и Ланиусу. Никто не обращал на него никакого внимания. С таким же успехом его могло бы и не существовать. Его отец, вероятно, был бы счастливее, если бы его не было.