Текст книги "Возвращение скипетра (ЛП)"

Автор книги: Гарри Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 33 страниц)

Ужин доказал это. Ягненка, которого они ели, привезли с фермы, расположенной всего в нескольких сотнях ярдов отсюда. Мясо было таким нежным, что почти отваливалось от кости. Вино тоже было местного производства. Ланиусу пришлось признать, что он пил и получше. Но лучшие вина привозили из особых регионов, разбросанных по всему королевству, и это вино не было одним из них. Напиток не был ужасным. Это просто было не из лучших.

Если ты выпил его достаточно, ты перестал замечать, что он не из лучших. Сосия оглядела павильон изнутри. «Ты сдержал свое обещание», – сказала она.

«Я говорил тебе, что сделаю это», – ответил Ланиус.

Она отмахнулась от этого, как от ничего не значащего. «Ты рассказывал мне всевозможные вещи», – сказала она. "Некоторые из них правдивы. Некоторые из них – " Она остановилась и покачала головой. «Я пришел сюда не для того, чтобы ссориться с тобой – во всяком случае, до тех пор, пока не застал тебя в постели с дояркой».

«Никаких доярок», – торжественно сказал Ланиус.

«Во всяком случае, я ничего не вижу», – сказала его жена, что было не совсем звонким одобрением. Но она снова покачала головой, на этот раз, очевидно, обращаясь к самой себе. «Ты заслуживаешь награды за то, что сдержал свое слово».

«Награда?» Ланиус моргнул. «Какого рода награда?»

Она искоса посмотрела на него. «Чего бы ты хотел?»

Койка, на которой он спал, была переполнена для двоих, но оказалась не слишком. Награда заставила их обоих вспотеть. «Если бы мы могли подарить что-то подобное всем людям в Аворнисе, которые делают что-то хорошее, мы бы увидели, что сделано намного больше», – сказал Ланиус.

Сосия ткнула его в ребра. Он дернулся; она попала в щекотливое место. Стараясь, чтобы ее голос звучал сурово, она сказала: «Это не то, что поставляет королевство. И, кроме того, что бы ты дал женщинам?»

«Мужчины?» предложил он. Она снова ткнула его пальцем. Но больше ничего не спросила о том, зачем он привел сюда Паунсера. Насколько он был обеспокоен, это тоже было частью ее награды за него.

«Из-за реки!» Торжествующе сказал Грас.

«У тебя были какие-нибудь сомнения?» Спросил его Гирундо. «Если бы были, возможно, нам вообще не следовало начинать эту кампанию».

«Что ж, приятно знать, что мы все еще можем обмануть Ментеше, в любом случае», – сказал Грас. Он использовал знакомую уловку, чтобы пересечь Забат – подстроил переправу в одном месте, чтобы заманить туда кочевников, затем переправился в другом месте и напал на них сзади. Кувшин вина стоял на складном столике в его павильоне. Он налил полный кубок и добавил: «Теперь мы узнаем, как они могут нас обмануть».

«В прошлом году им не очень везло». Гирундо никогда не испытывал недостатка в уверенности.

Грас выпил достаточно вина, чтобы впасть в меланхолию. "Они заставили нас осадить «Трабзун». Они не позволили нам пройти весь путь до Йозгата, как я на это надеялся ". Оглядываясь назад, я понимаю, что, вероятно, это был безрассудный оптимизм с его стороны до того, как он покинул город Аворнис, но все же…

«Мы доберемся туда», – уверенно сказал Гирундо.

Всадники ментеше следовали за аворнийской армией, когда она начала двигаться на юг на следующий день. Грас задавался вопросом, принадлежали ли они к фракции Коркута или Санджара. Он также задавался вопросом, насколько это изменило ситуацию. Если бы он проник достаточно глубоко в страну Ментеше, разве кочевники не отказались бы от своей вражды и не объединились бы, чтобы напасть на его людей? Они не продержались в прошлом году, подумал он, изо всех сил стараясь быть таким же обнадеженным, как Гирундо.

Воздух был теплым и влажным – именно это слово пришло на ум Грасу. Он кивнул сам себе. Это казалось правильным, даже если это было не то слово, которое он использовал очень часто. Он не зашел далеко к югу от Забата, прежде чем увидел деревья, которые напомнили ему о некрупных метелках из перьев. Их стволы были длинными голыми колоннами, некоторые прямые, другие изящно изогнутые. Листья распускаются веерообразно только сверху.

Гирундо и Птероклс вместе с королем уставились на любопытные наросты. «Разве это не самые необычные вещи, которые вы когда-либо видели?» Сказал Птероклс.

«Не тогда, когда мы едем с тобой», – сказал ему Гирундо, и волшебник послал генералу оскорбленный взгляд.

«Я знаю, что это такое», – внезапно сказал Грас, и Птероклс и Гирундо одновременно повернулись к нему. «Это пальмы!» заявил он. «Они должны быть такими».

«Они не обязательно должны быть чем угодно», – сказал Птероклс, что было правдой. Он посмотрел на странные деревья. «Они не обязательно должны быть чем угодно, нет, но я бы сказал, что это, скорее всего, будут пальмы, чем что-либо другое».

«Какая от них польза?» Спросил Гирундо.

Грас пожалел, что Ланиус не поехал с ними. Другой король знал бы, для чего хороши пальмы, если бы кто-нибудь знал. Возможно, они были не более чем разросшимися украшениями. Но затем Птероклс сказал: «Ты получаешь от них финики, не так ли?»

«Лично?» Переспросил Гирундо. «Нет».

«Я думаю, он прав», – сказал Грас. «Я слышал о финиковых пальмах, хотя и не знаю, что это такое».

«Когда мы начнем освобождать рабов, они смогут сказать нам», – сказал Птероклс. «Они, вероятно, подумают, что мы кучка дураков, раз нам нужно спрашивать, но они скажут нам. Тебе нравится, когда над тобой смеются люди, стоящие на три ступени выше идиота?»

Прежде чем Гирундо смог что-либо сказать, Грас предупреждающе кашлянул. Гирундо держал рот на замке. Грас чувствовал себя так, словно боги сотворили чудо, пусть и совсем маленькое.

А затем вернулся разведчик, отчаянно требуя его внимания. «Ваше величество! Ваше Величество!»

«Я здесь», – позвал Грас. «Что тебе нужно?»

«Ваше величество, позади меня посол от Изгнанного».

«От... Изгнанного, ты говоришь?» Грас произнес эти слова внезапно онемевшими от тревоги губами.

«Так точно, ваше величество». Разведчик кивнул. В его голосе не было особого страха. С чего бы ему? Любой посланец от Изгнанного не был его заботой – во всяком случае, если только вся армия не превратилась в руины. «Ты увидишь его, или нам отослать его с поджатым хвостом?»

«Я увижу его», – ответил Грас после колебания не более чем на удар сердца. Аворнис был в состоянии войны с Изгнанным и теми, кто поклонялся ему, да. Но это не означало, что формы были забыты. Это также не означало, что оскорбление изгнанного бога каким-либо незначительным образом не было опасным.

Посланник Изгнанного подъехал к Грасу несколько минут спустя. Он представился как Тутуш, сын Будака. «Я говорю от имени Падшей Звезды, и он говорит через меня», – заявил он, и в его голосе звучала гордость за то, что это было так.

Грас не мог представить большего ужаса. Он спросил: «Откуда мне знать, что ты говоришь правду?»

Тутуш посмотрел на него – на самом деле посмотрел сквозь него. «Тебе, должно быть, приснился мой учитель», – сказал он.

Рядом с Грасом Птероклс резко вдохнул. Король стал лучше владеть собой, но лишь чуть-чуть. Он больше не сомневался в Тутуше. «Говори дальше», – сказал он Ментеше. Слова прозвучали резко в его устах.

«Тогда услышь Упавшую Звезду. Услышь его и повинуйся». Тутуш выглядел почти таким же высокомерным, как и говорил. У него было гордое лицо ястреба, с носом, похожим на ятаган, и разрезом рта, почти скрытым усами и седеющей черной бородой. "Падшая Звезда приказывает вам покинуть его земли. Иди сейчас, иди с миром, и он позволит тебе уйти невредимым ". Посланник говорил на беглом, немного старомодном аворнийском. «Однако, если ты пренебрежешь его волей, тебе придется винить в своем уничтожении только себя».

«Я воспользуюсь шансом», – ответил Грас. "Как мне кажется, Изгнанный хочет напугать меня, чтобы я ушел, когда он и его марионетки недостаточно сильны, чтобы заставить меня уйти. Он знает, куда я направляюсь, и он знает зачем. Я направляюсь в Йозгат и за Скипетром Милосердия. Если принц Коркут отдаст его мне, я вернусь домой – или если принц Санджар это сделает, если уж на то пошло. Возможно, он мог бы заставить Изгнанного подозревать воинственных сыновей Улаша.

А может быть, и нет. Тутуш запрокинул голову и оглушительно расхохотался, как будто Грас только что отпустил какую-то удачную шутку. «Дурак! Ты думаешь, что держание в руках Скипетра Милосердия сделает тебя счастливым? Даже если ты прикоснешься к нему – чего ты никогда не сделаешь, – ты останешься всего лишь ничтожным смертным человечком, вскоре обреченным умереть и быть забытым.»

Грас только пожал плечами. «Я воспользуюсь шансом», – снова сказал он. «Я делаю это не для себя – я делаю это для Аворниса и для тех, кто придет после меня».

Тутуш снова рассмеялся, на этот раз еще более раняще. "Тот, кто придет после тебя, никогда не будет владеть им – никогда, ты слышишь меня? Так говорит Падшая Звезда, и он говорит правду. Так он говорит; так он клянется. Он поклялся бы проклятыми так называемыми богами на небесах, что говорит здесь правду ".

«Он может клясться, чем ему заблагорассудится, и давать любые клятвы, какие ему заблагорассудится. Это не значит, что я поверю ему, не тогда, когда он – источник, из которого проистекает вся ложь». Грас попытался скрыть, насколько он был поражен. Давал ли когда-нибудь Изгнанный подобную клятву? Король сомневался в этом.

«Раз так, ты видишь, что для тебя нет смысла делать что-либо, кроме как отказаться от своей тщетной и глупой авантюры», – сказал Тутуш, как будто король ничего не говорил. «Если ты пойдешь дальше, ты принесешь только разорение своему королевству, своей армии и самому себе. Тогда возвращайся и наслаждайся тем, что Упавшая Звезда позволяет тебе сохранить как свое собственное».

Неумолимое высокомерие изгнанного бога сквозило в каждом слове его посланника. Это охладило Граса, но также и разозлило его. «Я рискну», – сказал он еще раз. «И тому, кто придет за мной, придется попытать счастья со Скипетром Милосердия. Я не собираюсь беспокоиться об этом. Я хочу, чтобы у него был шанс воспользоваться своими шансами».

«Ты осмеливаешься отвергнуть милость моего господина?» Голос Тутуша звучал так, как будто он не мог поверить своим ушам.

«Я не думаю, что твой хозяин знает значение этого слова», – ответил Грас. «В конце концов, он не может пользоваться Скипетром. Единственное, что он может сделать, это держать его подальше от людей, которые могут им воспользоваться – и это включает королей Аворниса.»

«Ты будешь жить, чтобы пожалеть об этом», – сердито сказал Тутуш. «Но ты можешь прожить недолго».

«Итак, скажи мне», – сказал Грас, «кто фаворит Изгнанного в гражданской войне?»

Тутуш знал. Грас мог видеть это. И посол начал отвечать. Он начал, но не закончил. Грас надеялся застать его врасплох и узнать что-то важное, что он мог бы использовать против обоих принцев Ментеше. Но все, что сказал Тутуш, было: «Ты узнаешь – если проживешь так долго. Хорошего дня». Он уехал. Грас подумал, что день был лучше, потому что его не было.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Ланиус не жалел о возвращении в город Аворнис, даже несмотря на то, что ему понравилось за городом.

Коллурио и Паунсер остались еще на некоторое время, работая над тем, чему монкэту предстояло научиться. Тренер, казалось, был совершенно счастлив остаться. Он подружился с прачкой, а его сын подружился с ее дочерью, аккуратная договоренность, которая удовлетворила всех, кроме, возможно, жены Коллурио.

Что касается короля, то он был рад вернуться в архив и к другим монкатам, даже если они не были такими умными и несносными, как Паунсер. Возвращение к Сосии и его собственным детям тоже было приятным, хотя ему потребовалось больше времени, чтобы осознать это. У него хватило ума никому не говорить, особенно собственной жене, что ему потребовалось больше времени, чтобы осознать это.

Он также вернулся ко многим мелким делам, которые окружали короля, что для него было гораздо менее приятно. Он хотел бы, чтобы Граса был рядом, чтобы позаботиться об этом, но у Граса, начинающего новую кампанию в стране Ментеше, были более неотложные заботы. Апелляции по судебным искам и уголовным делам не привлекали Ланиуса. Однако он должен был позаботиться о них; это была одна из тех вещей, для которых был создан король.

Из приморской провинции поступило сообщение о серии грабежей и изнасилований и одном убийстве, совершенном мужчиной, у которого отсутствовало левое ухо. Ланиус вспомнил невезучего парня, год назад заявившего, что одноухий совершил убийство, в котором его обвинили. Ланиус отнесся к этой апелляции не более серьезно, чем другие, которые ее рассматривали, и теперь этот человек был мертв.

«Боюсь, я совершил ошибку», – сказал король Сосии тем вечером за ужином.

«Ты?» Его жена подняла бровь. «Я не помню, когда ты в последний раз говорил это – и звучало так, будто ты имел в виду именно это». Он поморщился. Он назвал несколько своих романов со служанками ошибками. Почему-то это не убедило Сосию. Она продолжила: «Что случилось на этот раз?»

Он объяснил, закончив: «Из-за меня погиб человек». Он чувствовал себя Орталисом на охоте – за исключением того, что Орталису нравилось убивать.

«Похоже, ты действительно совершил ошибку», – согласилась Сосия, отчего ему не стало легче. Но затем она сказала: «Я не понимаю, как ты можешь винить себя за это. Я бы тоже не поверил в историю об одноухом человеке. И теперь ты сожалеешь, не так ли?»

«Я, конечно, рад!» Сказал Ланиус. «Я не хочу, чтобы умер кто-то, кто не должен был умирать. Это не то, что должен делать король».

«Слишком поздно беспокоиться об этом сейчас», – сказала Сосия. "Это может случиться время от времени, вот и все. Пока ты не смеешься над этим, я думаю, с тобой все в порядке. Ты действительно очень стараешься быть уверенным, что не совершаешь ошибок очень часто – боги знают, что это так. И я думаю, у тебя это довольно хорошо получается. Так что помни, что ты был неправ, да, но не мучайся кошмарами об этом ".

Кошмары Ланиуса были другого рода и из другого источника. Но он кивнул в знак благодарности за краткий, практичный совет Сосии. «Ты говоришь очень похоже на своего отца – ты знаешь это?» – сказал он.

«Хочу ли я?» Сосия подумала об этом. Затем она тоже кивнула. «Ну, может быть, я хочу, немного. Это такой сюрприз? Он вырастил меня – во всяком случае, когда его не было на одной из Девяти рек.» Ее рот скривился. Ланиус думал, что знает почему, и не просил выяснить, был ли он прав. Одной из вещей, которые Грас совершил, находясь на одной из Девяти рек, был отец ее незаконнорожденного сводного брата, нынешнего Верховного Святителя Аворниса.

На самом деле Ланиус сказал: «Я имел в виду это как комплимент. Твой отец проницательный человек. Никто не сказал бы ничего другого». Даже он не мог сказать ничего другого, и он был человеком, чью корону Грас ... не украл, поскольку он все еще носил ее, но отмахнулся.

«Как ты думаешь, он сможет вернуть Скипетр Милосердия с юга?» Спросила Сосия.

Это удивило Ланиуса; она редко спрашивала о государственных делах. «Я надеюсь, что он сможет», – сказал король после короткой паузы. «У него больше шансов, чем у любого другого короля Аворниса, с тех пор как мы потеряли Скипетр много лет назад. Я делаю все, что в моих силах, чтобы помочь ему».

«В последнее время ты не так часто бывал в архивах», – сказала Сосия. "Вместо этого ты дурачился со своими монкатами. Ты не можешь сказать мне, что они имеют какое-то отношение к возвращению Скипетра Милосердия ". Судя по ее тону, она была уверена в этом так же, как и в том, что он не мог дать ей никакого вразумительного объяснения своим шалостям со служанками.

Если бы он попытался сказать ей что-то другое, у него просто возник бы спор на руках. Он не хотел никаких споров. Сбежать из дворца означало сбежать от них. Даже когда Сосия пришла проведать его, они не поссорились. Он не дал ей повода для ссоры. Он просто пожал плечами и сказал: «Мне нравится видеть, чему может научиться Паунсер».

«Ну...» Сосия сделала паузу. Ланиус ждал, что она скажет что-нибудь грубое о том, насколько это бесполезно или глупо, но она этого не сделала. Когда она продолжила, то услышала недовольное: «Я полагаю, это лучше, чем некоторые хобби, которые у тебя могли бы быть».

Она, несомненно, имела в виду, что это лучше, чем соблазнять служанок. И она была права. Тренировать Нападающего, безусловно, было сложнее, чем преследовать служанок, многих из которых вряд ли требовалось соблазнять. Однако охотиться за служанками было веселее. Ланиус оставил это мнение при себе.

Даже то, что он держал это при себе, не помогло. Сосия погрозил ему пальцем и сказал: «Я знаю, о чем ты думаешь, злобный негодяй». Она попыталась казаться сердитой и суровой, и – почти – преуспела.

«Ты ничего не сможешь доказать». Ланиус пытался казаться наивным и невинным. Ему тоже – почти – это удалось. Они оба начали смеяться. Это был первый раз, когда они сделали это, когда говорили о его ухаживаниях за другими женщинами. Он надеялся, что это означало, что Сосия больше не сердилась на него. Хотя, возможно, этого было слишком ожидать. Возможно, она не была очень зла…

Грасу никогда не надоедало наблюдать, как волшебники освобождают рабов. Красота заклинания привлекла его. Радуг, которые кружились вокруг голов мужчин и женщин, потерянных для самих себя, затерянных во тьме, было бы достаточно самих по себе, чтобы привлечь его внимание. Но выражение лиц рабов, когда тьма спала, как сброшенный плащ, и они больше не были рабами – для него это затмило даже радуги.

Аворнийские волшебники, которых он увел к югу от Стуры, казалось, тоже никогда не уставали творить заклинание освобождения. Даже самые неуклюжие и растяпы среди них уходили с улыбкой, когда им это удавалось, а постоянная практика означала, что даже они освоили заклинание и почти всегда преуспевали.

«Они так благодарны, ваше величество», – сказал один из волшебников после того, как женщина, которая была бы хорошенькой, если бы ее вымыли и причесали, поцеловала его, как только полностью пришла в себя.

«Я видел это, да», – сказал Грас. Судя по затуманенным взглядам, которые женщина посылала чародею, она была бы рада перейти от поцелуев. Грас не думал, что использовать женщин, которые еще не до конца разобрались в своих мыслях, было забавой. Он подозревал, что не все аворнийские волшебники и солдаты были настолько щепетильны. Они были мужчинами (и большинство из них были намного моложе его), они были далеко от дома, и у них были ... поклонники. Он надеялся, что из-за этого не возникнет слишком много проблем.

«Я знаю себя!» – воскликнула недавно освобожденная рабыня. Она указала на свою округлую грудь. «Я знаю себя!» Она снова поцеловала волшебника. «Спасибо, спасибо, спасибо!» Как и у большинства ей подобных, у нее было не так уж много слов, но она использовала большинство из тех, что у нее были, – и вскоре она начнет набирать вагоны новых.

«Не за что, дорогой», – пробормотал волшебник. Взгляд, который он послал Грасу, говорил о том, что он хотел бы, чтобы король был занят чем-нибудь другим. Возможно, его не волновало, насколько чумазой была девушка.

Грас не отдавал никаких приказов о братании с освобожденными рабами. Он не видел смысла отдавать приказы, которые не мог выполнить. Поскольку это так, он ушел в другое место.

Деревня представляла собой такие же полуразрушенные руины, как и все другие деревни рабов, которые он видел по эту сторону Стуры. Некоторые дома выглядели так, как будто их не ремонтировали с тех пор, как Ментеше отобрали эту землю у Аворниса. Некоторые из них выглядели так, как будто их крыши не покрывали соломой с тех самых пор. Это, должно быть, было преувеличением… Предположил Грас.

Тощие цыплята сновали по узким, забитым грязью улицам. Еще более тощая собака тявкнула за углом у Граса. Обычные аворнийские крестьяне повесились бы от стыда за то, как здесь обращались со скотом – не потому, что обычные крестьяне особенно любили своих животных (они этого не делали), а потому, что такое плохое обращение с животными означало, что они давали меньше, чем могли бы, приложи они чуть больше усилий, чтобы добиться своего.

Когда Грас оказался с подветренной стороны от деревни, он покачал головой. Это было неправильно. Не потребовалось бы больше усилий, чтобы поступить правильно по отношению к животным – на самом деле, поступить правильно по отношению ко всей деревне. Это потребовало бы немного больше внимания. Однако, по природе того, что темное колдовство делало с рабами, внимание было последним, что они могли уделить.

Королевские гвардейцы поклонились Грасу, когда он подошел. Птероклс и Отус разговаривали возле палатки волшебника, которая была возведена рядом с большим и величественным королевским павильоном. Птероклс помахал Грасу. Король помахал в ответ и неторопливо подошел. Ветер выбрал этот момент, чтобы сменить направление, разнося вонь из деревни по лагерю. Грас скорчил гримасу. «Как кто-то может жить с таким зловонием?» – спросил он.

«Ваше величество, я даже не замечал этого, когда был рабом», – сказал Отус. «Это была просто часть воздуха, которым я дышал».

«Неприятная часть», – сказал Грас.

Отус серьезно кивнул. «Я тоже так думаю – сейчас. В те дни я думал об этом не больше, чем собака думает о неровной земле под ногами».

Грас вспомнил собаку, которую он слышал в деревне. Из-за всех этих неприятных запахов бедное животное, должно быть, испытывало мучения – или же, думая о том, как некоторым собакам нравится валяться в грязи, оно наслаждалось лучшим временем в своей жизни.

Птероклс сказал: «Отус попросил меня научить его грамоте. Я рад это сделать».

«Я уверен, что ты был бы рад», – сказал Грас, а затем повернулся к освобожденному рабу. «Почему ты хочешь их выучить? Большинство людей, рожденных свободными, не умеют читать и писать, ты же знаешь». Были короли Аворниса, которым требовалось использовать трафарет, чтобы подписывать свои имена под указами. Не все они также были плохими королями.

«Фулька сейчас далеко», – сказал Отус. "Мы больше не можем разговаривать. Если я собираюсь что-то сказать ей, я должен сказать это словами, которые я записываю. Кто-нибудь во дворце прочтет их ей. Она скажет, на что хочет ответить, и кто-нибудь это запишет ".

Он не хотел диктовать письмо. Это натолкнуло Граса на идею. «Может быть, Фулька тоже выучит свои буквы», – сказал он.

Отус выглядел пораженным. Затем он кивнул, кивок, который был почти поклоном. "Вы правы, ваше величество. Может быть, она согласится. Учиться чему-то полезно. Я видел это с тех пор, как узнал, что могу ".

«Я рад», – сказал Грас. «Я надеюсь, что все рабы будут такими же, как вы, и превратятся в обычных людей, как только смогут».

«Я тоже», – сказал Отус. «Другой король сказал мне, что узнать как можно больше – это самое важное, что я могу сделать».

«Правда?» Спросил Грас. Отус торжественно кивнул. Грас спрятал улыбку. Ланиус был прирожденным ученым, поэтому, конечно, он так думал. Грас не был уверен, что Ланиус ошибался, но он не высказался бы так категорично, как другой король.

«Освобождение всех рабов потребует много волшебства», – сказал Птероклс. "Мы еще не приблизились к тому, чтобы сделать это, пока нет. Мы тоже не скоро этого сделаем, даже если выиграем все бои ".

Он был обязан быть прав насчет этого, и он поступил мудро, проявив осторожность. То, что он сказал, было не тем, что Грас хотел услышать; король хотел, чтобы все шло гладко, и чтобы все рабы были освобождены самое позднее послезавтра.

То, что он получил два дня спустя, не было освобождением всех рабов к югу от Стуры. Разведчики галопом вернулись к армии с юга и юго-востока, крича: «Ментеше! Ментеше приближаются!»

«Так, так», – сказал Гирундо. «Может быть, это то, что мы получаем за то, что указываем послу Изгнанного, куда направляться».

«Может быть, это и так», – сказал Грас. «Но я бы предпочел сражаться с кочевниками в открытую, чем заставлять их выдерживать осаду в Йозгате».

«Очко», – согласился Гирундо. Он крикнул трубачам. Раздались звуки рогов. Аворнцы начали перестраиваться из колонн в боевые порядки. Гирундо и Грас оба кричали им, чтобы они поторопились. Если Ментеше продвигались вперед так агрессивно, армия должна была быть готова, когда они доберутся туда. Атака до того, как аворнанцы были полностью развернуты, с большой вероятностью могла обернуться катастрофой.

Гирундо также крикнул инженерам, чтобы они как можно быстрее установили машины для метания камней и дротиков. Грас тоже повторил этот крик. Машины могли делать то, чего не могли аворнийские лучники – они могли превосходить по дальности стрельбы устрашающие луки кочевников с роговыми наконечниками. Если бы Ментеше хотели превратить бой не что иное, как дуэль из лука, они бы заплатили за это.

«Это люди Коркута или Санджара?» Грас спросил разведчика.

«Прошу прощения, ваше величество», – ответил мужчина. «Для меня они просто выглядят как кучка воющих варваров».

Грас невольно рассмеялся. «Что ж, клянусь богами на небесах, мы дадим им повод для воплей, не так ли?»

Все больше разведчиков начали отступать к основным силам армии. Некоторые из них были ранены и либо шатались в седле, либо ехали позади людей, которые не пострадали. Некоторые, без сомнения, вообще не вернулись бы.

Гирундо указал вперед. «А вот и Ментеше».

«Их достаточно, не так ли?» Сказал Грас.

«Слишком много, если кто-то хочет знать, что я думаю», – ответил генерал.

Жители равнин что-то кричали, но Грас не мог разобрать, что именно. Он пожал плечами. Вряд ли они приветствовали его в землях к югу от Забата. Он издал несколько собственных криков. Они с Гирундо оба заметили холм на своем левом фланге и разместили там значительный отряд лучников и улан. Это стало бы хорошим якорем для левого фланга. На правом поле было гораздо менее щедрым. Чтобы убедиться, что аворнцы не будут обойдены там с фланга, Гирундо отправил туда большую часть катапульт. Огромные дротики и летающие камни – если повезет – удержат Ментеше от излишних приключений там.

«Отличная работа», – сказал Грас. «Если им придется идти прямо на нас, это наш вид боя».

«Это то, на что я надеюсь, ваше величество», – согласился генерал. «Единственное, что неправильно в этом плане, это то, что проклятые Ментеше склонны питать собственные надежды». Он кудахтал от возмущения тем, что кочевники осмелились сделать что-то настолько невежливое.

Грас оглянулся на королевских гвардейцев, которые ждали за заслоном из лучников и других людей, более легко вооруженных и бронированных. Если ментеше попытаются прорваться через центр Аворнании, они получат такой же неприятный прием, как и в прошлый раз, когда они вели крупное сражение против армии Граса. Грас задумался, сражался ли кто-нибудь из здешних командиров ментеше с его людьми прошлым летом. Это было то, что он хотел бы знать. Это изменило бы его собственную диспозицию.

Полетели стрелы. Первые не долетели, как случалось почти в каждой битве, которую Грас когда-либо видел. Люди разволновались больше, чем следовало. Они думали, что враг ближе, чем он был на самом деле, или думали, что они сильнее, чем были на самом деле. Эти потраченные впустую стрелы мало что значили. Достаточно скоро стрелы начнут кусаться.

И, достаточно скоро, они действительно укусили. Раненые лошади кричали. То же самое делали раненые люди. Другие рухнули на землю, даже не издав последнего вздоха, мертвые до того, как их ударили. В каком-то смысле им повезло. Быстрая смерть без боли была едва ли более распространенным явлением на поле боя, чем в скучном мире повседневной жизни.

Гирундо выкрикивал приказы, перемещая людей вправо, чтобы прикрыть то, что выглядело как создание проблем там. Звуки рогов трубачей разносили эти приказы еще дальше, чем мог бы его натренированный в боях голос. Один из трубачей получил стрелу в руку, как раз когда выкрикивал призыв. Музыка потонула в ужасной фальшивой ноте. Затем мужчина опустил рожок и испустил искренний вопль.

Как только Гирундо направил людей на устранение предполагаемой угрозы, он обнаружил, что у этих генералов Ментеше, кем бы они ни были, больше воображения, чем у лидеров, с которыми он сталкивался годом ранее. Предполагаемая угроза оказалась не реальной. Заманив аворнийское подкрепление справа, кочевники нанесли сильный удар слева, примерно на полпути между аворнийскими силами на холме и центром.

На мгновение Гирундо и Грас, казалось, изо всех сил пытались выяснить, кто может ругаться более грязно. Грас надеялся, что его королевский гвардеец бросится вперед и разобьет кочевников, как они делали раньше. Теперь, когда Гирундо отправил тяжеловооруженных всадников в доспехах назад и влево, король надеялся, что гвардейцы смогут удержать Ментеше от разгрома его армии.

«Грас!» – закричали гвардейцы, пришпоривая своих лошадей. «Ура королю Грасу!» Это было лестно. Королю понравилось бы больше, если бы они не использовали его имя в качестве боевого клича в таких отчаянных ситуациях.

Ментеше обрушили на гвардейцев яростный залп стрел. Некоторые аворнанцы с грохотом упали со своих лошадей. Некоторые лошади тоже упали. Но доспехи для мужчин и верховых животных доказали свою ценность. Ментеше не сломили атаку гвардейцев, как они явно рассчитывали.

Поскольку они не сломали его, им пришлось попытаться противостоять ему. Их пони и вываренная из воска кожа, которую они использовали вместо кольчуг, были не под силу копейщикам на больших, тяжелых лошадях. Они храбро сражались. Грас не думал, что когда-либо видел, чтобы кочевники не сражались храбро; они были бы гораздо менее опасны, если бы не были храбрыми. Храбрые или нет, но они не смогли помешать гвардейцам сломить темп их наступления.

Когда Грас увидел, что Ментеше застопорились, он снова осмелился вздохнуть. С кочевниками в тылу его собственной армии он боялся, что его сила развалится, как плохо сотканный плащ. Он начал думать о том, чтобы просто выжить. Указав на холм слева, он сказал: «Я бы хотел, чтобы мы могли отправить гонца вон туда. Если они сейчас нападут на кочевников сзади ...»

«Я знаю», – ответил генерал. «Я попытаюсь, если хотите, но я не думаю, что кто-то может пройти через Ментеше».

Грас смерил взглядом землю и поморщился. Он опасался, что Гирундо был прав. Он не хотел посылать человека – или, что более вероятно, нескольких человек – на смерть без надежды на успех. Но битва висела на волоске. Частью жизни короля было делать то, что нужно было делать, какими бы неприятными они ни были. «Я думаю, тебе лучше—» – начал он.

Он так и не закончил отдавать приказ. Как и незадолго до этого, они с Гирундо вскрикнули вместе. Однако на этот раз они завопили от восторга, а не от гнева и смятения. Офицер, командовавший аворнанцами на холме, ворвался в тыл Ментеше без чьего-либо приказа. Видя, что он должен сделать, он пошел и сделал это.