Текст книги "Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды"

Автор книги: Ганс Фаллада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 36 страниц)

Гюнтер Каспар
Историко-литературные заметки
Перевод: В. Колесов

Günter Caspar

Fallada – Studien

@ Aufbau-Verlag, Berlin-Weimar. 1980,1988.

«МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕК»[14]14
  Первый том включал в себя «Маленький человек, что дальше?» и «Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды…» – прим. верстальщика.


[Закрыть]

Когда в «Биржевом листке немецкой книготорговли» от 25 мая 1932 года появилось объявление о том, что 10 июня издательство Эрнста Ровольта направит в книжные магазины первые десять тысяч экземпляров романа «Маленький человек, что же дальше?», имя Ханса Фаллады было почти неизвестно широкой публике. Но всего несколько недель спустя Ханс Фаллада уже стал знаменитостью; роман обещал приобрести мировую славу. История Иоганна Пиннеберга, маленького человека, в считанные дни сделала Фалладу лучшим бытописателем «третьего сословия» Веймарской республики. Роман был дважды экранизирован, переведен на двадцать языков и со временем издан тиражом более миллиона экземпляров, завоевав сердца многих миллионов читателей.

Вопрос, вынесенный в заглавие книги: «Что же дальше?», задавали себе в годы кризиса все «маленькие люди» Германии. Когда вышел «Маленький человек», кризис, длившийся уже почти три года, достиг очередного пика: экономическая и политическая ситуация в стране обострились, казалось, уже до предела. Первого июня 1932 года рейхсканцлера Брюнинга сменил рейхсканцлер фон Папен. Двумя неделями позже кабинет фон Папена, в который входили также барон фон Гайль, генерал фон Шлейхер, барон Нейрат и граф Шверин фон Крозиг, издал несколько новых Чрезвычайных постановлений. Безработным, число которых к тому времени давно перевалило за пять миллионов, были урезаны их и без того нищенские пособия; сокращены были и субсидии на социальное обеспечение, зато введены новые налоги. Нацистам – оборотная сторона медали – был всюду дан «зеленый свет»; запрет, временно наложенный на СА и СД, был снят. Рейхстаг был распущен, новые выборы были назначены на 31 июля. Фашистский «Харцбургский фронт», за спиной которого стоял крупный капитал, сумел привлечь на свою сторону многих избирателей, прежде голосовавших за партии «центра», благодаря чему получил почти сорок процентов всех мандатов, удвоив таким образом число своих делегатов в рейхстаге. Гинденбург устроил Гитлеру прием, Геринг стал президентом рейхстага.

За одиннадцать дней до выборов состоялась всеобщая забастовка. В этот день, 20 июля, фон Папен, которого Гинденбург назначил рейхскомиссаром Пруссии, поднял путч и разогнал прусское правительство, во главе которого стояли социал-демократы Браун и Зеверинг. Вся власть в Пруссии была передана рейхсминистру обороны Шлейхеру. В ответ на это коммунистическая партия призвала немцев к забастовке и обратилась за поддержкой к СДПГ и Всеобщему объединению немецких профсоюзов. Но профсоюзные лидеры отвечали: «На решающий бой следует выходить не сейчас, а 31 июля, в день выборов…» 31 июля двести тридцать нацистских депутатов собрались в рейхстаге. Осталось ровно шесть месяцев до прихода нового рейхсканцлера – Гитлера.

Что же дальше? В первую очередь этот вопрос задавали себе тогда сотни тысяч тех «маленьких людей», у которых, правда, не было ясной политической позиции, но не было и веры громким словам нацистов о «немецкой свободе» и «демократии». Поставив этот вопрос во всеуслышание, Фаллада стал выразителем их тревог и надежд. Маленький человек читал «Маленького человека», надеясь найти в нем ответ на свой вопрос, казавшийся ему не только жизненно важным, но пока и неразрешимым: «Что же дальше?»

«Маленький человек» стал четвертым романом Фаллады. Свой первый, еще «юношеский» роман, «Юный Годешаль», он опубликовал в двадцать семь лет. Три года спустя, в 1923 году, последовал второй роман – «Антон и Герда». Эти его ранние произведения, в художественной форме которых еще чувствовалось влияние экспрессионизма, были по содержанию всего лишь попыткой освободиться от тяжелых воспоминаний юности. Фаллада не любил их, поэтому он скупил все оставшиеся нераспроданными экземпляры и безжалостно уничтожил. После этого его сотрудничество с издательством Эрнста Ровольта временно прекратилось.

Потом, в один прекрасный летний день 1929 года, в жизни Фаллады, по его собственным словам, произошел коренной перелом. В то время он уже жил в городе Ноймюнстере в Шлезвиг-Гольштейне, где работал в небольшой газете: собирал объявления, искал подписчиков, иногда писал репортажи. На жизнь, конечно, едва хватало: и тут счастливый случай привел его на остров Сюльт, где он нос к носу столкнулся со своим бывшим издателем!

Эрнст Ровольт раздумывал недолго: он пригласил Фалладу в Берлин и дал ему работу. И какую работу! По кризисным временам она казалась фантастикой: рабочий день нового редактора издательства «Ровольт» заканчивался в два часа пополудни. Но хитрый «папаша Ровольт» и тут не прогадал: он знал, что после двух часов работы его редактор Рудольф Дитцен превращается в его же автора – Ханса Фалладу. И оказался прав: вскоре возник новый роман Фаллады «Крестьяне, бонзы и бомбы», написанный на материале процесса 1929 года против участников ноймюнстерского движения «Ландфольк».

Но этот роман, описывавший трагические последствия экономического кризиса, вышел в неподходящее время: первая волна обострения кризиса захлестнула и роман, и его издателя, который в июне 1931 года попросту обанкротился.

С этого начинается история возникновения романа «Маленький человек, что же дальше?». Незадолго до краха издательства один иллюстрированный журнал купил права на публикацию романа «Крестьяне, бонзы и бомбы» и уплатил издательству вполне приличный гонорар – двенадцать тысяч марок. Но у издательства уже тогда было туговато с финансами, поэтому Фаллада получил лишь аванс, сумму сравнительно небольшую. Тем не менее он почувствовал себя «богатым человеком» и начал покупать все подряд, купил даже домик под Берлином – в рассрочку, конечно. И тут разразился кризис. «Издательство прекратило выплату гонорара, – жаловался Фаллада. – Я недополучил одиннадцать тысяч марок, а мне еще надо было выплатить восемь тысяч долга!»

В довершение ко всему Ровольту пришлось уволить его и со службы. Жить снова стало не на что. «Что мне оставалось делать? Пришлось сесть за стол и начать писать роман под названием: „Маленький человек, что же дальше?“ Я писал эту книгу по вечерам в самые мрачные дни моей жизни».

Первые строки романа были написаны 19 октября 1931 года, а закончил его Фаллада в удивительно короткий срок – 19 февраля 1932 года, ровно через четыре месяца. Впрочем, Фалладе повезло больше, чем его Пиннебергу: «Все завершилось как нельзя лучше! Дела издательства поправились, я получил деньги, заплатил все свои долги, и даже кое-что осталось… Кроме того, я закончил „Меленького человека“, и издатель клянется, что успех книге обеспечен по меньшей мере в мировом масштабе!»

Как видим, автобиографическим этот роман можно назвать лишь весьма условно. Пиннеберг – не Фаллада, хотя все, что переживает Пиннеберг, пришлось пережить и самому Фалладе. Фаллада знал Пиннеберга так, как и должен писатель знать своего героя; но он знал и всех его прототипов – так, как только может их знать тонкий, талантливый, профессиональный наблюдатель. Фаллада и писал исключительно о том, что знал досконально. Его способность к «вымыслу», его воображение лишь дополняли эту удивительную наблюдательность. Люди и обстоятельства в его романах, за немногими исключениями, выхвачены из самой жизни.

Сходство между автором и его героем заключается лишь в том, что Фаллада сам пережил эти кризисные годы – 1929, 1930 и 1931 – и сам побывал в роли мелкого служащего. Фаллада придал Овечке некоторые черты своей жены, Анны Дитцен, которую он называл Зузе. Она была для преследуемого невзгодами Фаллады такой же жизненно необходимой опорой, как Овечка для Пиннеберга. Совпадают и многие подробности. Так, и Зузе, и Овечка зовут своих мужей «мальчуганами», а меблированные комнаты на чердаке, которые Фаллада снимал в Альтхольме (Ноймюнстере), вероятно, послужили моделью для той ужасной квартиры, которую Пиннеберг снимал у вдовы Шаренхефер в Духерове; вот только зарабатывал Ханс Фаллада, собиравший объявления для газеты, всего сто двадцать марок – на шестьдесят марок меньше, чем Пиннеберг у Клейнгольца. И та, и другая семья располагают примерно одинаковыми средствами, но Пиннебергам живется чуточку легче, хоть Фаллада, став редактором издательства, и начал получать двести двадцать марок в месяц; Пиннеберги платят за квартиру сорок марок, а не сто сорок, как семья Фаллады. Найти квартиру Фалладе было не легче, чем Овечке с ее семейством: «Жильцам с детьми никто ничего сдавать не хочет». Живут обе семьи в том же районе города. И конечно, Фаллада так же прозвал своего родившегося в 1930 году сына «Малышом», как и Пиннеберг – своего маленького Хорста. Фалладу, уволенного со службы, жители окрестных улиц прозвали «безработным с коляской»; этот факт узнаваем в сцене похода Пиннеберга с маленьким сыном к богатой фрау Руш. А «мрачные дни» Фаллады легко узнаются в переживаниях Пиннеберга, хотя долги Фаллады и Фалладе измерялись тысячами; Пиннеберг прикидывает, что с ним будет, если он лишится восемнадцати марок прибавки «на кризис»: платить-то за квартиру, за проезд и другие «услуги» бюрократического государства все равно придется.

Фалладу охватывает страх за завтрашний день, за жену и ребенка – тот же страх испытывает и Пиннеберг. Да, Фаллада мог бы закончить роман на более оптимистичной ноте – если бы сам не сделался безработным, если бы на своей шкуре не ощутил, что такое кризис, если бы сам не изведал мук маленького человека – пусть даже в течение сравнительно недолгого времени.

Когда личного опыта не хватало, Фаллада не прекращал поисков, пока не находил того, что ему было нужно. Так было, например, с профессией Пиннеберга: Фалладе многим приходилось заниматься в жизни, но он никогда не продавал готового платья. Тем не менее у читателя складывается впечатление, что так описать работу продавца мог только человек, сам всю жизнь простоявший за прилавком.

Как же сложилась судьба романа? Нашел ли в нем маленький человек ответ на свой вопрос: что же дальше?

«Меня спрашивали, – писал Фаллада позже, – почему я не дал на этот вопрос ответа. Мой единственный ответ – это Овечка, иного я не знаю. Счастье и нищета, заботы и ребенок, забота о ребенке, радости и горести обычной человеческой жизни – вот и все, не более того, но и не менее». И далее: «Да, Овечка – вот единственный ответ, который я знаю… Но я знаю также, что это – один из многих возможных ответов, что на этот вопрос и нет такого ответа, который удовлетворил бы каждого. У каждого свой ответ, ибо и судьба у каждого своя».

И потом, сам Фаллада не считает, что на долю Пиннеберга выпадают одни несчастья: «Ему знакомы не только боль и нужда, не только грязь и вечная борьба за существование – ему знакомы и любовь, и порядочность, и взаимопомощь…» И дальше приводит анекдотическую историю: человек решил купить брюки и пошел в магазин. Искал, искал, но не нашел ничего подходящего и уже хотел уйти, но вспомнил про Пиннеберга – и пожалел продавца, купил, какие были. Именно этого, по словам Фаллады, он и хотел добиться своим романом: «Пусть люди станут хоть немного добрее, пусть хоть раз откажутся от привычки без нужды отравлять друг другу жизнь». И дальше: «Помните, как моя Овечка говорит своему милому об островке, на котором они живут, а вокруг бушует огромный, злой мир?.. Разве не все мы живем на таком островке, где каждый может причинить зло другому, и нет человека, который не терпел бы от ближнего своего? Но нужна хотя бы крупица порядочности, без нее нам, маленьким людям, будет совсем худо. Это единственное, чего я хочу. Вот и все».

Овечка – только один ответ на этот вопрос, и никто не упрекнет Фалладу, если он признается, что не знает «лучшего». Но к чему тогда все эти долгие объяснения? Откуда он знает, что это – «лишь один из многих возможных ответов», что «нет такого ответа, который удовлетворил бы каждого»? Фаллада не просто сомневается, он и в самом деле думает, что не знает такого ответа. Конечно, судьба у каждого своя. Но и общий, а точнее, общественный ответ на вопрос, что же дальше делать «маленьким людям», не мог не приходить в голову и Хансу Фалладе: в теории он был найден еще за сто лет до него, а на практике его на глазах у Фаллады пытались воплотить в жизнь коммунисты. Любовь, порядочность и взаимопомощь помогают преодолеть личное горе и какую-то часть повседневных тягот и забот; но их недостаточно, чтобы совладать со всею грязью капиталистического общества, чтобы раз и навсегда покончить с изнурительной каждодневной борьбой за кусок хлеба. Крупица порядочности, когда люди без нужды не отравляют друг другу жизнь – и это, по словам Фаллады, все, чего он хотел? Но разве весь его роман – не доказательство того, что сами люди в этом не виноваты, что именно общество вынуждает их биться друг с другом не на жизнь, а на смерть? Разве он сам не показал, в частности, ка примере увольнения продавцов у Манделя, как это общество превращает людей в зверей, вырывающих друг у друга добычу, в данном случае – покупателей? Разве не он сам сравнил подобную моральную проституцию с «настоящей панелью»?!

Попытка Фаллады объяснить, в чем же заключается цель его романа, и в этот раз вступает в противоречие с самим романом. Может быть, читатель должен вспомнить слова Овечки об островке? Тогда уж и самому автору не грех было бы перечитать это место. Не Овечка, а рассказчик, то есть он сам, спрашивает: «Разве плохо было бы быть друг с другом рядом, ощущая себя маленьким, теплым островком?» Мелочь, казалось бы. незначительная деталь, но как ярко проявляется в ней это противоречие! Это ведь сам автор мечтает об «островке», добраться до которого можно, лишь пройдя через все бури «огромного, алого мира» и изрядно набив себе шишек. И мечта об этой идиллии явно пробивается наружу, хотя сам автор все-таки открещивается от нее.

Корни такой ограниченности и причины того, почему он так односложно ответил на вопрос «что же дальше?», следует искать в личности самого Фаллады. Некоторый свет на это проливают слова Иоганнеса Р. Бехера, сказанные им в 1947 году в добром, по-дружески откровенном очерке о творчестве уже покойного Фаллады: «Он был поэтом, а не мыслителем».

В отличие от большинства других писателей, вышедших из буржуазной среды, Фаллада не получил никакого образования. Гимназии он не окончил, в университете не учился. Сам своим образованием тоже, в сущности, никогда не занимался. Так что представления о теоретических и методических основах мышления, как вообще человеческого, так и своего собственного, были у него самые смутные.

Фаллада ценил в жизни деятельность, практику. Когда он начал работать, ему не было и восемнадцати лет. Два десятка лет подряд он переезжал из города в город, брался то за одно, то за другое. С юных лет его преследовали всяческие физические несчастья и нравственные страдания. С семьей своих добропорядочных родителей он порвал рано. Были у него и некоторые другие черты характера, благодаря которым он близко познал жизнь деклассированных элементов и какое-то время был лишен права считаться «приличным немцем». Он окунулся в среду мелкой буржуазии, стал сам «маленьким человеком». В нем и впрямь было много от Пиннеберга. Вопрос «что же дальше?» всю жизнь преследовал, как мы видим, и самого Фалладу.

Далее Бехер пишет: «Этот человек не умел задумываться… Человек, столько думавший над судьбой своих героев, думал только о ней – и слишком мало о своей собственной судьбе». Так сильная сторона Фаллады оказалась в то же время и его слабой стороной. Его практическое знание жизни и опыт, накопленный во многих ее областях, во многих профессиях и занятиях, даже противозаконных, его знание самых «запретных» уголков общества, знакомство с удивительнейшими людьми всех слоев общества дали ему, конечно, богатейший материал, став основой всего творчества (особенно те двадцать лет, которые он «провел на службе»; но и позже, став профессиональным писателем, Фаллада не порывал своих прежних связей – без них он просто не смог бы жить); но именно это практическое знание жизни и помешало ему стать мыслителем, научиться держать ответ перед самим собой и вникать в первопричины общественных явлений.

Слова Бехера можно перефразировать так: Фаллада был поэтом, а не политиком. В конфликте со своим классом Фаллада не пошел дальше разрыва с родителями. Не прошел он и буржуазных университетов, которые могли бы заставить его бросить вызов их науке, а тем самым и буржуазии как классу. Фаллада не участвовал в мировой войне, а значит, не мог сделать тех выводов, которые неизбежно приходили в голову каждому пережившему ее человеку. И наконец, целая пропасть отделяла его «практическую жизнь» от жизни рабочего человека, пролетария, которого сама классовая действительность превращала в социалиста, и если такой рабочий становился писателем, то, как Вилли Бредель, он превращался в рупор идей своего класса.

Но путь в рабочий класс был для Ханса Фаллады закрыт. «Приличным немцем» его тоже не считали. Он усвоил образ мысли мелких буржуа и никогда всерьез не задумывался о том, какова же должна быть его политическая позиция. Однако Фаллада – сильный реалист, и его романы ставят перед читателем самые насущные, жгучие вопросы, главный из которых – все тот же вопрос «что же дальше?», даже если он и поставлен не осознанно.

В «Маленьком человеке» политическая индифферентность Фаллады проявляется прежде всего там, где он описывает мировой экономический кризис, который, помимо всего прочего, вызвал значительное обострение политической борьбы. Когда таким крупным, даже историческим событиям писатель отводит место где-то на периферии своего романа, как это делает Ханс Фаллада, он оказывается не способен на широкие обобщения, на далеко идущие выводы и не может добиться подлинной художественной глубины создаваемых им образов.

Картина, нарисованная Фалладой я «Маленьком человеке», «верна в самой себе». Однако приходится признать, что здесь писатель выступил ниже своих возможностей: его позиция «воздерживающегося», стремление уйти от каких бы то ни было политических оценок порой заводят его слишком далеко. Иначе говоря: определенные политические события в какой-то степени затронули жизнь маленького человека Пиннеберга; но Фаллада либо умалчивает о них, либо сообщает крайне скупо.

Временные рамки романа определены Фалладой довольно точно. Действие начинается «в один прекрасный июльский день» и завершается (в эпилоге) через два с лишним года, в ноябре месяце. Мы не будем сопоставлять ход действия романа с хронологией действительных событий: ограничимся лишь одним примером. «Политический» разговор Пиннеберга с отцом и сыном Ступке происходит «примерно в середине июля». 16 июля 1930 года были приняты первые из Чрезвычайных распоряжений. 18 июля был распущен парламент; на 14 сентября были назначены новые выборы. Трудно поверить, чтобы Ступке не обменялись с Пиннебергом ни единым словом по этому поводу. Однако Фаллада не дает им в разговоре даже близко подойти к этой теме, а также к теме выборов 14 сентября. Выборы 14 сентября были значительной вехой в жизни Германии: они показали, насколько сильно изменилась политическая ситуация в стране. Социал-демократы потеряли полмиллиона голосов, а нацисты увеличили число своих избирателей почти всемеро. Коммунисты, в общем-то, тоже усилили свои позиции, заняв в целом по стране третье, а по берлинскому округу даже первое место. Но своего Пиннеберга Фаллада на эти выборы даже не посылает: Фаллада заранее исключает эту возможность! Вот что мы имели в виду, говоря, что попытка избежать политических оценок порой заводит Фалладу слишком далеко.

Этот пример ещё раз доказывает, сколь велико было у Фаллады желание обойти необходимость изображения политических событий. Угроза фашизма стала более чем реальной; однако фалладовский Лаутербах, заядлый драчун и забияка, от нечего делать записавшийся в нацистскую партию, далеко не выражает реальных масштабов этой угрозы. И наоборот: Коммунистическая партия Германии, в августе 1930 года опубликовавшая «Программное заявление о национальном и социальном освобождении немецкого народа», приобрела, по милости Фаллады, крайне сомнительных членов партии: в лице нагловатого Карла Ступке, не говоря уже о Кримне, ворующем дрова. Иногда создается впечатление, что Фаллада не видел разницы между коммунистами и антиобщественными элементами. Во всяком случае, изображение нацистов и коммунистов, как очередных экстремистов, лишний раз доказывает, сколь плохо разбирался Фаллада в истинных целях и тех, и других.

И тем не менее в изображении жизни «маленьких людей» Фаллада был и остается подлинным критическим реалистом, реалистическим критиком пороков окружающего его общества. И Пиннеберг – не просто типичный «маленький человек», один из многих, а, разумеется (ибо для Фаллады это действительно само собой разумелось), настоящая личность со всеми ее индивидуальными особенностями. На все происходящее он реагирует не только как социальный тип, но и по-своему, по-пиннеберговски. С другой стороны, конечно, и эти чисто пиннеберговские качества, в свою очередь, определяют социальный тип, подчеркивают его – например, его постоянная (но строго индивидуальная!) невезучесть.

Иоганн Пиннеберг, несчастный сын несчастного чиновника-отца, строгий судья своей легкомысленной матери, сначала школьник, потом подмастерье и, наконец, продавец в магазине готового платья, хороший работник, любящий свою профессию, – этот «маленький человек» требует от общества, в котором живет, не так уж много. В подмастерьях его заботит только одна мысль: как бы не остаться без работы. Затем он женится на Овечке, и забот прибавляется: ведь он теперь не один.

Нет сомнения, что Пиннеберг с самого начала был задуман писателем как центральная фигура романа. Однако на самом деле эту роль постепенно берет на себя Овечка: она становится главным действующим лицом, хотя автор посвящает ей меньше строк, чем Пиннебергу. Поначалу это не входило в замысел Фаллады. Овечка «выросла» в ходе работы над романом и «переросла» рамки, отведенные ей автором. При этом читателю открывается как бы два разных образа Овечки: Овечка пролога и первой части романа и Овечка второй части и эпилога. Это, конечно, не два разных человека, однако и ту, и другую разделяет пропасть. И переход от одной к другой – не результат длительного развития характера, а некое абсолютно не мотивированное преображение.

Эта перемена происходит внезапно – как только Пиннеберги переезжают в Берлин. Только тут она становится другой, настоящей: смелой, терпеливой, практичной. Только тут выявляется, что она умеет мягко, но настойчиво добиваться своей цели, почти никогда не теряется и в целом поступает разумнее самого Пиннеберга. В ней обнаруживается большая внутренняя сила, и объяснить это тем, что она теперь мать, а значит, стала более зрелой, не удается. Ее девиз: нас голыми руками не возьмешь, мы еще поборемся! Она – единственная опора для Пиннеберга; она вселяет в него мужество, когда он, кажется, уже готов впасть в отчаяние. Она твердой рукой умело ведет их маленький семейный корабль. Именно она в разговоре с самыми разными людьми безошибочно находит нужный тон, она же отыскивает квартиру, ведет хозяйство и воспитывает маленького сына. Буквально в каждом ее действии заметен четкий, не утраченный ею пролетарский классовый инстинкт.

Когда же читатель узнает, что она была членом СДПГ, это тоже кажется само собой разумеющимся: иначе не могло быть! Она твердо усвоила несколько простых истин, которые помогают ей жить: люди не злы от природы, злыми их делают обстоятельства; один в поле не воин. Она знает, что такое солидарность и почему надо голосовать за коммунистов; наконец, ей, по словам Пиннеберга, вообще «только в компартии и место». Конечно, у Овечки нет четкой политической платформы, и мы не знаем, как складывались ее политические взгляды; Фаллада и не думал писать об этом. Но он вполне логичен, когда показывает в романе, что Овечка, по крайней мере, в пределах ее возможностей, и в политическом плане сильнее Пиннеберга. Портрет завершен. Овечка действительно самый сильный из женских образов Фаллады.

А несколько сентиментальный конец – «вот оно, прежнее счастье, прежняя любовь», «с этой грязной земли – ввысь, к звездам», – действительно оказывается утешением для потерпевшего поражение, но все еще сентиментального Пиннеберга. И конец этот полностью соответствует словам Фаллады, что его ответом на вопрос «что же дальше?» является Овечка. Однако и этот ответ выходит далеко за рамки того, что хотел сказать Фаллада. Овечка – это простая, терпеливая, смелая молодая женщина, героически несущая свою ношу, несмотря на все невзгоды, не только сама излучает оптимизм, но и вселяет его в других.

Образ Овечки немало способствовал успеху «Маленького человека». Реальной помощи своим читателям Овечка, конечно, оказать не могла, но она убеждала их: нельзя отчаиваться, нельзя сдаваться! Нужно бороться за счастье. И хотя Овечка борется в первую очередь за счастье свое и своих близких, ясно, что эти ее простые истины вполне приложимы и к борьбе общественной. Ибо уже одно указание на проблемы и недостатки общества, особенно если оно дано зорким, глубоко чувствующим художником, может послужить для человека мощным толчком к активному выступлению в защиту собственного достоинства.

Вопрос о воздействии романа включает в себя и вопрос о том, какое место занял он в литературе. И здесь следует признать, что «Маленький человек» Фаллады, несмотря на все его недостатки, которых при желании можно обнаружить очень много, занял – по крайней мере в немецкой литературе – прочное и весьма достойное место. По словам того же Иоганнеса Р. Бехера, Фалладе удалось «показать разницу между беллетристикой и подлинным искусством». Этим своим четвертым романом, вышедшим в 1932 году, Фаллада еще раз, причем совершенно по-новому, доказал, что в нем не зря видели надежду немецкой литературы.