Текст книги "Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды"

Автор книги: Ганс Фаллада

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 36 страниц)

Куфальт и Маак развили бешеную деятельность, и к вечеру того же памятного дня им удалось вовлечь в дело пять надежных парней, работавших вместе с ними: Енша, Загера, Дойчмаиа, Фассе и Эзера.

После работы все они собрались в мансарде Маака – кто сидит на кровати, кто на подоконнике, кто на единственном стуле, кто взгромоздился на умывальник. Девушку Маака они выставили, заявив:

– Сходи-ка подыши воздухом, Лизхен! Сделай такое одолжение своему милому!

– Да мне еще лучше! – отозвалась она, тряхнув завитыми в кольца кудряшками и весело блеснув темными, как вишни, глазами.

– С каждого по десять пфеннигов. Вот моя доля. Можешь посидеть в кафе, Лизхен.

– Вот еще! В кои-то веки выдался свободный вечерок. Лучше скажите, когда вернуться.

– Ладно, катись! Можешь вообще не возвращаться. Ну, скажем, в двенадцать, – отвечает Маак.

Поначалу их всех ослепляет шанс получить самостоятельную работу и такую кучу денег! Перебивая друг друга, все доказывают себе и другим, что дело у них пойдет, что их семерка вполне справится, что они будут строчить, как пулемет, и не по девять часов, а по двенадцать, а то и по четырнадцать в день, без всяких выходных, и на Лизхен свою целый месяц не взглянешь, а ты, Куфальт, тоже подтянешься, и как будем делить деньги – всем поровну или сдельно, как в «Престо»?

– Но заказ-то пока не у нас!

– Верно, кто пойдет выбивать заказ?

– Куфальт, тебе придется бросить бюро, все равно ведь выгонят!

– Почему это меня выгонят? Уж как-нибудь справлюсь. Мне работа нужна не меньше, чем вам.

Выяснилось, что никто из их семерки не склонен выпустить синицу из рук ради журавля в небе.

– Значит, придется найти кого-то, кто пойдет на фирму вместо нас.

– Но такого, кто выглядит как порядочный.

– Ясно и понятно, чтобы не смахивал на урку.

– И чтобы разговаривал как образованный.

– И одет с иголочки.

– Ну, кто такого знает?

Никто.

– А фирма ведь может навести о нем справки!

– Верно. Что же делать?

Вот оно как сложно, оказывается.

С ума сойти: вот они тут сидят, все семеро, и не могут придумать, кого бы попросить раз-другой сходить за них на фирму, кого-нибудь из чистой публики, из другого мира, из порядочных.

Нет, не могут.

Безработных хватает, бывших заключенных – тоже. Да разве таким поручишь?

– А если попробовать провернуть все по телефону?

– Не выйдет! Они же должны вручить нам почтовые марки, конверты и рекламные проспекты, значит, должны хоть кого-то в глаза увидеть, так?

Предложения сыплются со всех сторон, одно нелепее другого.

– Бред! Знаю я твоего зятя! Он уже начинает заикаться, когда на него собака тявкнет!

– Отше? Да на нем сроду целых штанов не было! Такого прямиком в участок отправят.

Наконец все выдохлись и теперь молча сидят, поглядывая друг на друга. Потом Енш тяжело поднимается со своего места и говорит:

– Пошли по домам, ребята. Ничего у нас не выйдет. Так и будем строчить адреса для Яуха и жирного пастора по пять марок за тысячу. Пять марок этой парочке, пять – всем остальным. Поровну, ничего не скажешь.

Все стоят, переминаясь с ноги на ногу, и не могут уйти, так трудно расстаться с мечтой. Все было бы у них свое – и работа на свой страх и риск, и деньги, и помещение, и машинки, а главное – какие-то шансы выбиться в люди, может быть, даже со временем основать свое большое машинописное бюро…

– Ну, значит, покедова, – говорит Енш.

– Знаете что, – не очень уверенно подает голос Куфальт. – Я сперва не хотел говорить, но я знаю тут одного, может, сгодится. Правда, пьет он по-страшному…

– Не подойдет.

– Но из образованных, учился в университете и вообще… Может, и справился бы.

– А как его звать?

– А откуда ты его знаешь?

– Можешь сейчас сходить за ним?

Да, трудности громоздятся одна на другую, адрес Бертольда знает один Беербоом, к тому же Куфальт поклялся никогда больше не встречаться с Беербоомом, сейчас уже около девяти, надо успеть сперва в приют к Беербоому, а застанешь ли его там, еще вопрос, потом дома ли Бертольд, да захочет ли тот пойти с ним и не будет ли пьян в стельку…

– Ну ладно, наверное, не стоит, – упавшим голосом роняет Куфальт, отступая перед таким множеством трудностей.

– Как это «не стоит»? А ну, дружище, одна нога здесь, другая там, и чтоб через час приволок сюда своего Бертольда!

– Дуй, а то с лестницы спустим!

– Сам пойдешь, или нам тебя вытолкать?

И Куфальт идет, затея безумная, но он идет, никаких шансов нет, но он идет…

О, «Мирная обитель», добрый старый приют на Апфельштрассе, где жилось без забот и тревог…

– Добрый вечер, Минна! Волосатик дома? Не, я вовсе не к нему. А Петерсен? В гостиной? Не, и он мне не нужен. А Беербоом тут? Да нет, не подведу я вас, разве я на это способен? Так где Беербоом? Наверху, в спальне? Плачет? Ну ладно, пустите меня к нему. Не положено? Ах, Минна, золотая моя, драгоценная моя уродина, пустите меня наверх, на минуточку, я как-никак ваш старый постоялец! Мне только спросить его кое о чем, Минна, и тут же уйду, а вам я дам…

– С кем это вы там беседуете в дверях, Минна? – раздается нудный голос госпожи Зайденцопф. – Не вздумайте в моем доме заводить знакомства с посторонними мужчинами!

– Да это Куфальт, госпожа Зайденцопф. Пришел к Беербоому. Да я его не впущу, госпожа Зайденцопф…

И Минна с силой захлопывает дверь.

Куфальт стоит на крыльце, лихорадочно соображая: «Что же мне теперь делать, господи? Если вернусь к ребятам без Бертольда, они взбесятся… А если еще раз позвоню в дверь, Зайденцопф расскажет Марцетусу, и я вылечу на улицу в тот же день…»

Помявшись в нерешительности перед дверью, он наконец решается и, проскользнув через палисадник, – тот самый, по которому когда-то полз на карачках, держа шляпу в зубах, столь срочно понадобившийся ему сегодня Бертольд, – Куфальт заглядывает сквозь зарешеченное окно в гостиную и сильно стучит по стеклу.

И правда – на его стук в окно выглядывает Петерсен, за ним угадываются еще две-три головы.

– Добрый вечер, господин Петерсен. Не откажите в любезности попросить господина Беербоома подойти к окну! Речь идет об очень важном деле…

Однако Куфальт с Петерсеном ведь так и не помирились по-настоящему после той злополучной прогулки и всего, что за ней последовало. Так что Петерсен лишь озабоченно морщит лоб:

– Вы же знаете, Куфальт, – простите, господин Куфальт, – у нас тут свои правила, я должен сперва спросить господина Зайденцопфа…

– Ну ладно, господин Петерсен, не стройте из себя. Знаете ведь прекрасно, что за фрукт папаша Зайденцопф, из-за всякого пустяка поднимает крик и шум. Обещаю вам, наш разговор займет не больше двух минут. И вы сможете при нем присутствовать. – Увидев, с каким выражением лица выслушал все это Петерсен, Куфальт добавляет упавшим голосом: – Это на самом деле очень важно для меня и моего будущего…

Но Петерсен, студент Петерсен, советчик и лучший друг бывших заключенных, отрицательно качает головой:

– Не могу, дорогой Куфальт, никак не могу: правила! Но к господину Зайденцопфу готов сходить, пожалуйста, раз вы настаиваете…

– А черт с тобой, ничего мне от тебя не надо, осел! – вдруг взрывается разъяренный Куфальт. Бесится он главным образом потому, что зря унижался. Поворачивается и уходит.

Но вслед ему Петерсен кричит сразу изменившимся голосом:

– Куфальт! Господин Куфальт! Послушайте-ка…

«Эх, ты, – с горечью думает Куфальт. – Теперь по-другому запел: „Послушайте!“ Такая же тряпка, как я. Сперва нос дерет, а потом хвост поджимает. Вернуться сейчас к ребятам, – они меня с лестницы спустят. Заварили кашу, а есть нечем. Пойти домой – буду лежать и думать о Лизе, опять о том, что заварил кашу и так далее. А вот если отправиться…»

Его словно осенило, он круто поворачивает обратно, пробегает мимо приюта (окно гостиной все еще открыто), вскакивает в трамвай и едет в сторону улицы Ланге Райе.

Улица эта не очень длинная, но и не слишком короткая, заходить в каждый дом и спрашивать Бертольда трудновато. Но на этот случай есть на свете кабаки! Уж в них-то Бертольда наверняка знают как облупленного, тем более теперь, когда у него, по словам Беербоома, деньжата водятся!

– Бертольд? – уже во втором по счету кабаке интересуется хозяин из-за стойки. – Вы, вероятно, имеете в виду господина доктора Бертольда? Что вам от него нужно? Денег?

– Я сам доктор политической экономии, – укоризненно роняет Куфальт.

– Ах, вот оно что, вот оно что, извините, пожалуйста, господин доктор! Господин доктор Бертольд в задней комнате. Сюда пожалуйте!

– Бертольд! Господин Бертольд! – взывает Куфальт к длинноносому бледнолицему пьянице. – Ну, очнитесь же хоть на минуту! Есть шанс заработать деньги! Много денег! Три тысячи марок.

– Гроши! – мычит пьяный. – Разве это деньги? Или ты требуешь денег у меня? Тогда Ади – тот, что за стойкой, – вышвырнет тебя, как котенка.

– Да послушайте же, господин Бертольд, – снова заводит свою песню Куфальт. – Речь идет о том…

И он рассказывает все по порядку еще раз, медленно, раздельно. Ему кажется, что тот вроде бы слушает, кивает, но потом вдруг вставляет «Ваше здоровье!»

– Все правильно, и марки наклеивать, и по конвертам раскладывать. Черт подери! Грогу хочешь?

– Вы же понимаете, господин Бертольд, нельзя упускать такой шанс заработать кучу денег.

– Да разве это деньги? – стоит на своем Бертольд и продолжает пить.

– Но я же вам все как есть объяснил, триста тысяч адресов, вероятно, по десять марок за тысячу, получается три тысячи марок. И вам перепадет кругленькая сумма, господин Бертольд!

– Вас обвели вокруг пальца, – кривит губы в пьяной ухмылке Бертольд. – Нет в Бармбеке Гамбургерштрассе!

– А я говорю – есть! Да сейчас и не надо туда ехать, сейчас надо только зайти к моим друзьям и все обсудить.

– Ади! – кричит Бертольд. – Дай-ка нам план города. Этот парень верит только тому, что напечатано. – И, обращаясь к Куфальту: – Ты болван! И все вы болваны! И любой мошенник обведет вас вокруг пальца. Разве вы урки? Вы олухи царя небесного, рохли и кретины!

Он встает – оказывается, он еще довольно твердо держится на ногах – и спрашивает:

– Как фирма-то называется?

– Зайльман и Лобке, – выпаливает Куфальт одним духом, и в ту же минуту в глубине комнаты появляется ухмыляющийся кабатчик Ади с планом в руках.

– Зайльман! – восклицает Бертольд и вдруг хватает рукой воздух. – Ну и болваны! Зайльман и… и Лобке! – Он еще раз хватает рукой воздух. – Заело и лопнуло у вас, вот что! Ну и олухи! Передай от меня привет своим баранам, пламенный привет от Бертольда…

Но Куфальт уже мчался со всех ног. В мозгу у него словно зажглась тысячесвечовая лампочка. Так вдруг стало вез ясно.

9

Семерке простаков оставалось одно утешение: на следующий же день сполна рассчитаться с Пацигом за обман. Увы! Увы! Пациг куда-то испарился.

– Небось отхватил твое место в экспортной фирме как пить дать, – шепчет Куфальт Мааку.

– То-то он строил из себя, трус и подлюга.

– Ничего, он еще попадется нам в лапы, – на ходу бросает им обоим Енш, направляясь к ящику с лентами для машинок.

– Моя лента тоже что-то выцвела, – говорит Маак Куфальту и устремляется туда же.

– Да и мне надо бы тоже… – произносит Куфальт, обращаясь к самому себе, и присоединяется к ним обоим.

– Весьма вероятно, что он все же протрепался Яуху, – говорит Енш Мааку.

– И тебе срочно сюда понадобилось! – ворчит Маак на Куфальта. А Еншу отвечает: – Надеюсь, что нет. О боже, еще и Дойчман сюда идет! Послушай, друг, что, если Яух увидит нас всех вместе?..

– Лента совсем стерлась, – бурчит Дойчман. – А Яух висит на телефоне. С моего места все слышно через дверь. Речь идет о большом заказе. Вот я и думаю…

– Я тоже, – перебивает его Маак. – Этот подлюга Пациг сперва не собирался вешать нам лапшу на уши. Насчет заказа на триста тысяч все верно, с этим в порядке. А вот когда мы стали выпытывать адрес фирмы, ему вздумалось нас разыграть.

– Похоже, что так, – соглашается Куфальт. – А может, он сам решил захапать этот заказ?

– Одному-то ему не справиться.

– Почем знать, с кем он собирается провернуть это дельце?

– Кто собирается провернуть дельце?! – Пышущий злобой Яух протискивается прямо между ними к ящику. Усердно роясь в лентах, они не обратили внимания ни на внезапную тишину, воцарившуюся в комнате, где кроме трескотни машинок не было слышно никаких звуков, ни на предупреждающее покашливание Загера.

Яух, весь багровый, чуть не трясется от бешенства.

– Сдается, здесь замышляется какое-то преступление? Так, что ли, господа? Ну, дожили, что называется…

Он срывается на крик. Дверь в соседнюю комнату приоткрывается, в щель просовываются головы двух вольнонаемных девиц, и та, что повыше, шипит:

– Не так громко, господин Яух. Клиенты услышат.

И обе нахально продолжают торчать в дверях, наблюдая за происходящим.

Отвечать Яуху берется Маак:

– Мы говорили о господине Пациге. Как, мол, удалось ему провернуть это дельце: ведь временная работа в экспортной фирме была обещана мне. А на ваши выпады насчет «преступления» и прочего я буду жаловаться господину пастору Марцетусу.

С этими словами Маак берет из ящика ленту и спокойно идет к своему месту.

– Я тоже! – подхватывает Енш. – Вы вообще не имеете права говорить такие вещи, тем более в присутствии этих…

Кивнув в сторону двери с торчащими головами девиц и взяв из ящика ленту, он тоже удаляется.

– А я… Я подам на вас в суд, господин Яух! – пылая благородным гневом, выпаливает Дойчман и исчезает за своей машинкой.

– Но, господа… – начинает Яух и растерянно умолкает, ловя ртом воздух. Все бюро уставилось на него. Куфальт молча смывается со сцены.

– Все началось, как только вы к нам пожаловали, Куфальт! – Яух вновь пышет злобой. – Стойте! Следуйте за мной! В мою комнату!

– Не поддавайся, Вилли, – довольно явственным шепотом напутствует его Маак.

И Куфальт, растерянный, подавленный – «Почему именно на меня всегда все шишки валятся?» – послушно плетется за Яухом а его комнату и старательно прикрывает за собой дверь.

Но взрыва, которого он опасается, пока почему-то не происходит. Правда, Яух мечется по комнате, как разъяренный бык. Но вот он замедляет шаги, отрывает глаза от пола, взглядывает на фигуру у двери, направляется к письменному столу и берет в руки какой-то листок.

Потом отходит к окну и говорит, глядя в окно, а не на Куфальта:

– Банкир Хоппензас получает очень много писем от бывших заключенных с просьбами о помощи. Потому что, по слухам, помогать им – его конек. Вот какие дела. Да.

Он надолго умолкает. Куфальт стоит и ждет.

– У этого банкира, – продолжает Яух, глядя уже не в окно, а в сторону стоящей на письменном столе лампы, – у этого банкира возникла идея, обсуждать которую я не берусь. Он задумал поручить кому-то из бывших заключенных провести расследование с целью выяснить, достойны ли его помощи те, кто к нему обращаются, или нет. Он считает, что человеку из их среды будет легче в этом разобраться. Вот так.

Куфальт выдерживает взгляд злых свиных глазок Яуха, затуманенных напряженной работой мысли. «Вот бы мне поручили это дело!» – первое, что приходит ему в голову. Но он тут же спохватывается: «Никогда этого не будет. На сало мышей ловят».

– И нам нужно порекомендовать ему кого-то, пользующегося нашим полным доверием. Понимаете, господин Куфальт?

Молчание. Долгое молчание.

Наконец Куфальт, глотая слюну и запинаясь, но тем не менее весьма решительно заявляет:

– Мы на самом деле говорили только о том, почему место в экспортной конторе досталось Пацигу. Он печатает едва ли лучше меня.

– Ах, вот как! – сухо роняет Яух. – Что ж, дело ваше, – добавляет он уже злобно. – Хочу вам кое-что сообщить, – начинает он уже другим тоном, но так и не успевает это сделать, так как звонит телефон.

– Машинописное бюро «Престо». Да, Яух у аппарата. Что? Надо наконец договориться? Должен решиться? Ну конечно же! Одиннадцать марок это минимум. И только потому, что триста тысяч, а так всегда двенадцать. Ваш материал легко печатать? Ну, мне надо сперва на него взглянуть. Хорошо, хорошо, раз уж он так легок, можно, пожалуй, скинуть полмарки. Я сейчас же переговорю с пастором Марцетусом. Нет, нет, нынче же к вечеру получите окончательный ответ. Что ж, тогда я сейчас к вам приеду, через четверть часа я у вас.

Яух вешает трубку. Он напрочь забыл о Куфальте. И теперь вдруг обнаруживает, что тот по-прежнему стоит у двери, внимательно изучая корешки томов адресной книги.

– Сейчас мне некогда разбираться с вами, – хмуро бросает Яух. – Мне надо уходить. Но позже мы вернемся к этому разговору.

– У меня к вам нижайшая просьба, – льстивым голосом вворачивает Куфальт, изображая рабскую покорность и смирение. – Ужасно зубы болят. Разрешите отлучиться к врачу?

– Сейчас мне некогда выписывать вам направление на бесплатное лечение! – обрывает его Яух. – Позже, в середине дня.

– Да я заплачу из своих, господин Яух. Я вовсе не хочу причинять вам лишних забот. – И с наигранной робостью: – Выдернуть зуб вряд ли стоит больше полутора марок?

– Мне пора идти, – говорит Яух.

– Да я быстро обернусь, – заверяет Куфальт, – Нет больше сил терпеть.

– Ну, ладно, идите! – бросает через плечо Яух, выбегая из комнаты.

10

Куфальт на минуту заскакивает в бюро, на бегу шепотом бросает Мааку:

– Не соврал Пациг! – и тут же вылетает за дверь, так что Маак ничего не успевает сообразить.

Хватает пальто и шляпу – господи, надо скорее! Шагов Яуха на лестнице уже не слышно, ах ты черт, теперь все будет зависеть от того, поедет ли Яух или пойдет пешком. Куфальту ехать не на что, ему слишком хорошо известно содержимое его кошелька: один-единственный грош – как раз на три сигареты «Юно». («Лучше не иметь лишних денег – нет соблазна потратить».)

Вот он на улице. Взгляд направо, взгляд налево: Яуха нигде нет. Топтанием на месте делу не поможешь. Куда бежать? В сторону центра? Или к окраине? Оптовая фирма по тканям – значит, в центре. И Куфальт бежит сломя голову.

Уже на ближайшем перекрестке приходится выбирать: прямо, налево или направо. Куфальт наугад сворачивает направо. Нет, это все пустое. Какая-то гонка вслепую получается.

Здесь Яуха нет. И здесь нет. А людей столько, что в глазах рябит. Но Яуха нет. Вернуться? Вернуться!

Куфальт мчится обратно, добегает до перекрестка, светофор красный, но разве он может ждать? Ему некогда. И он бросается на проезжую часть в гущу машин и трамваев, застревает в этой гуще, кто-то ругает его, ему приходится вернуться на тротуар, и, оглядевшись, кого же он видит? Кто выходит из угловой табачной лавки, раскуривая сигару? Да-да, он самый, – господин Яух!

– Ба, Куфальт! В какую вам сторону?

– Вон туда! – Куфальт наугад тычет пальцем. Он плохо ориентируется в Гамбурге. А вдруг тот спросит название улицы и фамилию врача?

Но тот не спрашивает.

– Постарайтесь обернуться побыстрее. Сами знаете, за эту неделю вам надо наработать на восемнадцать марок. И никого не интересует – болели у вас зубы или нет. Надеюсь, вы меня понимаете? И никаких оправданий!

– Да-да, конечно, – покорно соглашается Куфальт и снимает шляпу, прощаясь с Яухом.

И тут же, прячась за какой-то парочкой, пускается за ним следом. Тот шествует по улице слегка пружинящей походкой толстяков, с удовольствием попыхивая сигарой, а если и оборачивается раз-другой, то вовсе не из-за Куфальта: его больше интересуют молодые девушки в легких блузках, их обнаженные руки и длинные стройные ноги.

– Прыщавый кобель, чтоб тебе пусто было, – шепчет себе под нос Куфальт и ради пущей безопасности перебегает на другую сторону улицы. Там легче укрыться.

Но и Яух перемещается – туда же. Куфальт бросается обратно и видит, что Яух на той стороне сворачивает за угол и исчезает из виду. Куфальт бросается за ним, улица как на грех безлюдна! Трудновато будет. Придется намного отстать. Яух за угол. Куфальт чуть ли не бегом – за ним. И вдруг Яух исчез. Как сквозь землю провалился!

Тяжело дыша, Куфальт замирает на месте. Неужели все зря? И Яух сгинул, окончательно и бесповоротно сгинул в одном из этих домов?

Но потом мысль Куфальта начинает работать, и он соображает, что у торговой фирмы должна быть лавка или хотя бы вывеска у входных дверей и что, следовательно, речь может идти о десятке или дюжине домов. Он принимается за поиск.

Лавки никакой нет. А что до фирм, то на пятнадцати домах имеется всего две подходящие вывески: «Лемке и Михельсен, детское платье. Оптовая торговля» и «Эмиль Гнуцман, наследник Штилинга, оптовая торговля тканями».

«Порядок!» – ликует в душе Куфальт и занимает наблюдательный пост за афишной тумбой. Действительно, двадцать минут спустя он видит, как Яух выходит из этого дома, останавливается, смотрит на небо, достает из кармана сигару, откусывает ее, раскуривает, доходит до угла, скрывается за ним…

И вдруг Яух резко поворачивает обратно и держит курс прямо на афишную тумбу, за которой прячется Куфальт. Тот, замирая от страха, начинает красться по кругу, а в голове колотится: «С какой стороны он подойдет? Вдруг мы столкнемся лицом к лицу? Видать, все же заметил меня, сволочь». И тут Яух ныряет в дверь маленького уютного кафе с занавешенными окнами, а Куфальт смекает: «Яух обо всем договорился и сейчас будет звонить Марцетусу!»

Куфальт все еще стоит за афишной тумбой, а голова его лихорадочно работает: «Уплывает работенка, уплывает! Такой редкий шанс, такой крупный заказ бывает не чаще двух раз в год… Надо бы мне сейчас подняться в контору фирмы. Через неделю вылечу на улицу, восемнадцати марок мне не заработать, покуда Лиза… А если он сидит у окна, мне не удастся даже незаметно пересечь улицу. Да нет, это безумие, надо свернуть за угол и вернуться в бюро, Бертольда бы сюда, а я, может, и заработаю восемнадцать…»

И тут же решается, перебегает улицу и уже стоит у подъезда конторы «Эмиль Гнуцман, наследник Штилинга», а сам краем глаза косится на кафе, не откроется ли дверь, не появится ли из-за занавески угрожающий кулак Яуха…

Медленно поднимается Куфальт по лестнице. Слава богу, хоть из-за внешнего вида не надо волноваться. На нем безукоризненный костюм, синий со светлой искоркой, и элегантная рубашка, ничто не выдает в нем человека с уголовным прошлым (конечно, если манеры не подведут!), и вообще он выглядит так, как такой вот Куфальт мог выглядеть в свои лучшие дни.

– Шеф у себя? – спрашивает он деланно-развязным тоном, некогда подслушанным им в одной конторе у какого-то разбитного коммивояжера.

– Извините, вы по какому делу? – вопросом на вопрос отвечает ему хорошенькая белокурая секретарша тем деланно-вежливым тоном, который всегда наготове в любой конторе, у любого служащего, для любого нежелательного посетителя.

– Насчет заказа на печатание адресов, – отвечает Куфальт, а сам прислушивается – с лестницы доносятся чьи-то шаги.

– Этим занимается господин Бер, – отвечает барышня. – Но мне кажется, заказ уже сделан. Минуточку! Не угодно ли присесть?

Шаги на лестнице проследовали мимо, но Куфальт все же не решается сесть, Яух может появиться в любую минуту. И он ходит из угла в угол, а сердце колотится уже где-то под горлом, храбрость трусов опять испаряется, как дым.

«Боже, боже, зачем я все это затеял?»

– Господин Бер просит войти, – говорит барышня и предупредительно проходит перед ним в кабинет шефа. Дверь зловещей приемной захлопывается за его спиной, Куфальт чувствует себя немного увереннее.

– Что вам угодно? – Господин Бер деловит и лишних слов не тратит.

Куфальт молча кланяется. Он почему-то представлял себе этого Бера пожилым и задерганным толстяком, а перед ним молодой, холеный и подтянутый человек, явно уделяющий время спорту.

– Мы узнали, – приступает к делу Куфальт, выпрямляясь, – что вы собираетесь сделать крупный заказ на печатание адресов. Наша фирма крайне заинтересована в этом заказе. Фирма молодая, только что создана, поэтому мы готовы выполнить эту работу по таким низким расценкам, на какие вряд ли пойдет любая другая конкурирующая фирма.

– А именно – сколько вы просите?

– Если материал легко читаем, мы попросили бы десять марок за тысячу.

Лицо молодого человека сразу тускнеет.

– Заказ, можно сказать, уже обещан другой фирме. Я в какой-то степени связан словом.

А сам вопросительно смотрит на Куфальта.

– В таком случае, – торопится укрепить свои позиции Куфальт, – мы готовы выполнить эту работу за девять пятьдесят.

– За девять, – уточняет господин Бер. – Ведь мне придется изыскать способ отказаться от данного мною слова.

Видя, что Куфальт колеблется, Бер добавляет:

– Если уж навлекаешь на себя неприятности, то надо, чтобы игра стоила свеч.

– Девять двадцать пять, – начинает торговаться Куфальт, но в этот момент дверь приоткрывается, хорошенькая секретарша просовывает голову в щель и сообщает:

– Господин Яух пришел, господин Бер.

Куфальт в полной растерянности смотрит на дверь… Сейчас она распахнется… и он встретится со своим шефом нос к носу… в качестве конкурента… Да ведь это бывший уголовник… и кроме того, отпросился к врачу. Однако ведь законом запрещено публично упрекать кого-либо в том, что он отбывал наказание… А может, в моем случае и разрешено?..

– Пусть подождет, – недовольно бросает Бер. И, обращаясь к Куфальту, поясняет: – Кстати, это ваш конкурент. Берется за восемь пятьдесят.

– Знаю я его, – упорствует Куфальт. – Меньше десяти с половиной не возьмет.

– Ах, вот как, – несколько ослабляет напор господин Бер. – А как называется ваша контора?

Мозги у Куфальта словно судорогой свело. «…Срочно какое-нибудь название! Только срочно!»

– Цито… Престо, – выпаливает он одним духом. В голове его как будто что-то щелкнуло и высеклась искра. И уже спокойнее поясняет: – Машинописное бюро «Цито-Престо».

– Вот это да! – смеется господин Бер. – Вы вдвойне обставляете своего конкурента. Ну ладно. Когда вы могли бы приступить?

– Завтра утром, – выскакивает у Куфальта изо рта как бы помимо его воли, и в глазах у него мутнеет. («Ни машинок нет, ни помещения, да и телефон в конце концов необходим».)

– И сколько сможете сдавать ежедневно?

– Десять тысяч.

– Прекрасно. Значит, за месяц справитесь. Ах, нет, еще пять дней накинем – воскресенья ведь выпадут.

– Мы сделаем триста тысяч ровно за месяц.

– Что ж, пре-крас-но, – в задумчивости тянет господин Бер, глядя на Куфальта и думая явно о чем-то другом. – Значит, завтра утром вы можете забирать конверты и списки адресов. А где, вы сказали, находится ваше бюро?

– Мы как раз переезжаем, – поспешно объясняет Куфальт. – Мы уже не там, но еще и не здесь. Как только переберемся окончательно, я сообщу вам наш новый адрес. – А сам думает в полном отчаянии: «Ну и бред! Должен же я знать, куда мы переезжаем!»

Но мысли господина Бера все еще витают где-то далеко.

– Ну ладно, – задумчиво роняет он. И вдруг, как бы очнувшись: – Послушайте-ка, знаете что… – Запнувшись, он вдруг спохватывается: – Я даже не знаю еще вашего имени, господин…

«А вдруг все сорвется, зачем мне вляпываться в это дело? За дверью сидит Яух…» – молнией проносится в мозгу Куфальта. И он говорит первое, что приходит в голову:

– Мейербер. Моя фамилия Мейербер!

– Вы в родстве с композитором Мейербером? Или – хотя бы отчасти – со мной? Ха-ха-ха! – Господин Бер заливается смехом. – В общем так: господин Мейербер, вас не затруднит выйти на улицу черным ходом? Сами понимаете, ваш конкурент, господин Яух… Я в какой-то степени связан словом… Придется как-то выкручиваться… Короче, вы меня поняли?

– Да ради бога! – Куфальт от души смеется, и сердце его уже не так колотится. Вдруг до него доходит, что сегодня ему наконец улыбнулась удача. – Мне и самому было бы не слишком приятно столкнуться с конкурентом, у которого я только что выхватил из-под носа заказ.

– Вот именно! – кивает Бер. – Так что пойдемте.

– А много ли страниц печатного текста надо вложить в каждый конверт? – вдруг спохватывается Куфальт.

– О, сущие пустяки! – успокаивает его Бер. – Проспект в восемь страничек и открытку для заказа.

– Вкладывать открытку – это уже дополнительная работа.

– Сущие пустяки! – опять успокаивает его Бер.

– Нет, уж извините! При трехстах тысячах это четыре-пять лишних рабочих дней!

– Ну, значит, договорились – по девяти марок за тысячу, – говорит господин Бер и протягивает ладонь для рукопожатия.

– Девять пятьдесят – крайняя цена, – возражает Куфальт и прячет руку за спину.

Бер возмущается:

– Позвольте, позвольте, вы сами назвали девять двадцать пять.

– Но без открыток, – парирует Куфальт. Он стоит на верхней ступеньке лестницы, Бер на пороге двери.

– Что ж, оставим этот разговор, – говорит Бер и убирает руку. – Там ждет господин Яух.

– Но ведь и нам жить хочется, – настаивает Куфальт, уверенный, что Яух никогда не согласится на такую цену. – А уж за чистоту и аккуратность ручаюсь, никакая другая фирма не сделает лучше!

– Все вы так говорите! – вдруг вспыхивает Бер. – А потом половина писем возвращается недоставленными из-за путаницы в адресах.

– Такое может случиться лишь из-за путаницы в первичных списках.

– Только не у нас! У нас все адреса выверены.

– А это тоже говорят все заказчики! – добродушно улыбается Куфальт.

– Ну, назовите же наконец какую-то разумную цену, господин Мейербер, – говорит Бер и вновь невольно улыбается, произнося это имя. – А как вы пишете свою фамилию – через одно «е», как я, или через два?

– Через одно, как и вы, – отвечает Куфальт. – Девять пятьдесят.

– Скажем так: девять двадцать пять, и вот вам моя рука.

– Да я что, я ничего, – смягчается Куфальт. – Девять сорок.

– Господин Яух говорит, что не может больше ждать, – просовывается в дверь голова секретарши.

– А пусть его катится!.. – раздраженно рявкает Бер, но спохватывается: – Нет-нет, подождите, фройляйн, пусть пока не катится. Еще три минуты. – И просительно Куфальту: – Девять тридцать?

– Девять тридцать пять, – сдается Куфальт. – Бог с вами. Но оплата наличными за каждые десять тысяч.

– По рукам! – восклицает Бер. – Подтвердите мне это письменно. Я со своей стороны сделаю то же самое.

– По рукам! – говорит и Куфальт. Их руки наконец-то встречаются. – Итак, завтра утром…

И вдруг Куфальт вновь впадает в официально-деловой тон:

– Сердечно благодарю вас за заказ также и от имени нашей фирмы! – И опять трясет руку Бера. – За наше дальнейшее успешное деловое сотрудничество.

Куфальт с солидным видом спускается по лестнице, в то время как Бер скрепя сердце приступает к разговору с Яухом, в ходе которого надо как-то изловчиться и увильнуть от выполнения только что данного слова.

11

Получасовой обеденный перерыв только что кончился. Палящий летний полдень. В бюро душно и жарко, нечем дышать, матовые стекла окон мешают порадоваться хотя бы виду голубого неба и яркого солнца. В комнате удушливая жара и ничего больше.