Текст книги "Практика и теория жертвоприношений (СИ)"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

Но неужели он все это всерьез? Они же просто друзья.  Правда,  как выяснилось,  лучше друга,  чем Валька,  у нее никогда не будет, и он ей в самом деле нравится… Но как же Виктор Вагнер? Девушка поняла,  что запуталась в своих чувствах.  Кто бы помог разобраться?

Она покосилась на Альфреда.  Нет,  этот точно не поможет.  Они с Валькой не-разлей-вода,  друзья с первого курса.  Εще,  чего доброго,  наябедничает! Эх,  видимо,  как всегда,  придется делать все самой!

– Вальтер рыцарь и романтик? – переспросила она.

– А то нет! – всплеснул руками парень.  – Он из-за тебя с самим Вагнером на дуэли дрался! И в нашу группу перевелся,  чтобы к тебе поближе быть! А ты его не ценишь!

– Я? Я Вальку очень даже ценю,  – заспорила Лилька.  – Οн мой самый большой друг.

– И только друг? Больше никто?

Почувствовав в его словах подвох,  девушка замолчала.  И как-то сразу стало заметно,  что они отошли уже очень далеко вглубь кладбища.

Многие кладбища с течением лет начинают напоминать лес или на худой конец парк.  Люди частенько высаживают над могилами деревья,  так что,  даже не глядя на надгробные камни,  можно сказать,  кто где похоронен.  Над могилами воинов обычно растут дубы,  над могилами женщин – липы или яблони,  незамужние девушки покоятся под березами,  а неженатые парни – под кленами или тополями.  Одинокие,  не создавшие семьи,  удостаиваются елки или какого-нибудь кустарника.  Так что издалека можно отличить старое кладбище от нового – там смыкаются над головой кроны деревьев,  шелестит листва,  а по осени все укрывает густой ковер опавшей листвы.  На таких кладбищах много работы для монахов-«смертников»,  которые обычно живут при храмах Смерти и ухаживают за могилами – они постоянно сгребают опавшую листву,  убирают упавшие сучья,  где-то подрезают кустарники и пропалывают сорняки,  чтобы те не слишком загораживали надгробия.

И сейчас студенты шли по тропинке,  которая вилась между деревьями и торчащими тут и там камнями с поминальными надписями.  Благодаря ночному некромантскому зрению они не боялись споткнуться о камень или налететь на преграду,  но все равно видели плохо – слишком было темно под кронами деревьев.  Мрак немного разгоняли только зеленоватые огоньки над некоторыми могилами.

– Далековато мы забрались,  – сказал Альфред,  отгоняя налетевших комаров.  – Давай,  что ли задание начнем выполнять!

– Ты выполняй,  а я свою часть работы уже сделала,  – дернула плечом Лилька.

– Когда?

– Только что.  Ну,  будешь записывать или так запомнишь?..

– Чего?

– Того! Диктую,  – вздохнула девушка.  – На данном участке находится приблизительно двести восемьдесят шесть захоронений… «Приблизительно» потому,  что нам же не очертили четких границ участка… Из них сто семнадцать групповые – родители с детьми,  супруги,  братья и cестры…Остаточные следы жизнедеятельности отмечаются в тридцати трех могилах из сорока шести свежих… Сорок шесть,  – пояснила она,  – это те,  кто умер и похоронен меньше сорока дней тому назад,  в том числе две – сегодня.  Критический уровень энергии отмечен всего в пяти могилах, из них в двух могилах – ложное захоронение и ещё в трех – существует опасность спонтанного разупокоивания.

Альфред застыл с разинутым ртом.  Лилька выдала информацию без запинки,  словно читала по шпаргалке,  которую от частого повторения выучила наизусть.  Высказавшись,  девушка кокетливо дернула плечиком – мол,  учись,  студент! – и зашагала дальше,  оставив своего спутника ошарашено трясти головой.

Нет,  Αльфред и раньше знал,  что Лилька не такая,  как все – Вальтер не станет связываться с «пустышкой» и глупые девчонки его не привлекают совсем! – но вот уж отличницей Зябликова никогда не была.  Так,  крепкий середнячок,  держащийся в двадцатке успешных только благодаря тому,  что ей иногда помогал тот же Вальтер.  Однако,  чтобы вот так,  с ходу выдать столько информации… положительно,  ее мнимая смерть сказалась на умственных способностях девушки лучшим образом.  Вот только…

– Погоди-погоди,  – очнувшись,  Αльфред догнал подругу,  хватая за локоть.  – Что значит – «ложное захоронение» и «опасность спонтанного разупокоивания»?

Лилька остановилась и закатила глаза к небу, испустив мученический вздох:

– Ложное захоронение – это значит,  что за покойника приняли уснувшего человека.  Сейчас он очнулся в гробу и умирает второй раз,  от страха и удушья,  – объяснила она.  – А спонтанное разупокоивание – это как раз те случаи,  когда в могиле происходит созревание упыря.

– Три упыря? – Альфред нервно оглянулся по сторонам.  – Здесь?

– Скоро будут.  Осталось меньше сорока дней.  Вылупятся в разные сроки,  так что нейтрализовать их можно по очереди.

– Так чего мы стоим? Надо бежать,  предупредить? И это… ложные захоронения тоже…

– Я как раз туда и иду,  – Лилька взмахнула рукой в указанном направлении и,  обойдя Альфреда,  продолжила путь.  – Α ты меня задерживаешь

– Я? – аж подпрыгнул парень.  – Да спорим,  я у «смертников» буду раньше тебя?

И,  не дожидаясь ответа от девушки,  припустил бегом в ту сторону,  где возле храма Смерти располагались кельи монахов.  Только они,  по закону,  могли рыть новые могилы и раскапывать старые.  Естественно,  в присутствии некромантов,  родственников покойного и городских властей.  Но сейчас счет шел буквально на секунды – до рассвета,  когда откроются двери ратуши и можно будет поговорить с советниками,  заживо похороненные люди могут и не дожить.  Поэтому Альфред спешил,  как мог,  забыв даже уточнить у Лильки,  в каких именно могилах сейчас находятся живые люди.

Отыскать башню некроманта удалось легко.  Вальтер дошел до конца аллеи и за деревьями заметил ее светло-серый силуэт.  Башня стояла в окружении ясеневой и ореховой поросли,  а ее нижняя часть там,  где деревья росли пореже,  была оплетена плющом.  Единственное свободное пространство было дверью.  Площадка перед нею была выложена деревянными плашками.

Заходить в жилище некроманта без приглашения чревато опасностями.  Некроманты хранят дома и на рабочем месте – зачастую это одно и то же – столько опасных снадобий,  что вынуждены применять меры предосторожности даже против своих коллег по цеху.  Поэтому Вальтер остановился на пороге,  опасливо протянув руку к двери.  Ручка была сделана в виде собачьего черепа с разинутой пастью.  Интуиция подсказывала,  что надо что-то с этой пастью сделать.  Но что именно? Нажать так,  чтобы челюсти сомкнулись или просто повернуть вбок,  взявшись рукой за острые зубы? Что-то говорило,  что поцарапаться ни в коем случае нельзя – в ранки может попасть трупный яд.  И тогда в лучшем случае придется отрубить себе кисть.  А в худшем…

Но старый мастер послал его в дом за шкатулкой.  Он не мог решиться на убийство постороннего человека! Тем более,  представителя знатного рода,  с которым,  если вспомнить их разговор,  был немного знаком.  Кстати,  Валентин-Αльберт фон Майнц в семье был личностью подозрительной,  даже немного легендарной.  У него были способности! – так это говорили детям,  не уточняя,  о каких способностях идет речь.  И его никто не видел уже много лет.  Все,  что осталось от двоюродного дядюшки – портрет на галерее и противоречивые слухи.  Может быть,  мастер Финт знает о пропавшем родственнике то,  чего не знают остальные фон Майнц?

Вальтеру вдруг ужасно захотелось приоткрыть завесу над этой тайной.  Но для этого надо снискать расположение старика.  То есть,  достойно выполнить его поручение.

Дверная ручка приковывала взгляд.  Но заставить себя коснуться черепа Вальтер не мог.  Должен быть другой способ.  И решение надо найти как можно скорее – вечно мастер Финт ждать не станет!

Не придумав ничего такого,  юноша просто пихнул дверь ногой.

И она неожиданно отворилась.

За дверью царила темнота,  насыщенная ароматами кухни и кладовки,  где половина продуктов пришла в негодность.  В довершение всего, там как будто что-то пригорело,  а у порога,  очевидно,  притаилось кладбище старых носков.  Несколько секунд Вальтер стоял на пороге,  привыкая к ароматам,  которыми была насыщена холостяцкая берлога мастера Финта,  потом включил некромантское зрение и сделал осторожный шаг.

И еле успел пригнуться,  пропуская над собой что-то темное,  с шелестом распоровшее воздух.  Ловушка! В следующий миг юноша отпрыгнул вправо,  увернувшись от еще одного предмета,  зацепился все-таки ногой за какую-то то ли нитку, то ли траву – и покатился по полу,  сбитый с ног мощным ударом.

В самый последний момент он успел набросить на себя стандартный «щит»,  и атакующее заклинание лишь окутало его разноцветными искрами,  от которых зарябило в глазах.

Несколько секунд Вальтер лежал неподвижно,  пережидая,  пока в глазах не перестанут прыгать разноцветные пятна,  потом осторожно сплел и выпустил паутинку поискового заклинания.  Так-так,  ловушки стандартные,  предназначены для взломщиков.  Навредить не навредят,  но напугать способны.  И он,  кстати,  миновал только четыре.  Остались еще две.

По счастью,  эти две оказались не активированы,  и юноша встал на ноги.  Внимательно глядя на пол,  чтобы не наступить – нет,  не на ловушку,  а на что-нибудь еще – он миновал коридор и оказался в огромной комнате,  занимавшей весь первый этаж башни.  Камин,  кресло,  стол,  многочисленные полки и какие-то cундуки вдоль стен не оставляли сомнений – тут старый некромант проводит большую часть времени.  Кроме постели, тут было все для жизни.

Но он ведь не на экскурсию сюда пришел! Ему нужна шкатулка на камине.  Камин был,  шкатулки – нет.

Вальтер внимательно осмотрел полку.  На ней валялись старые перья,  ночной колпак,  стояла кружка с остатками какого-то напитка и чучело совы.  Шкатулки не было.

Может быть,  в комнате есть другой камин? Или старик ошибcя? Что делать?

Юноша поднял глаза к лестнице,  ведущей на верхние этажи.  Даже на вид она была ветхой и ненадежной.  Половина ступенек не выдержит веса даже ребенка,  не говоря уже о нем.  Неужели старик ею пользовался каждый день? Что-то не верится.  Но если там,  на втором этаже,  есть ещё один камин и шкатулка находится там?

Вальтер колебался.  Лазить по чужим домам он не был приучен.  Даже в родном замке он не мог себе позволить переступить порог комнаты матери или кабинета отца без разрешения.  И тем более ни за что не стал бы рыться в чужих вещах.  А что делать сейчас?

Выход был только один – честно признаться,  что ничего не нашел.  И непременно указать,  что не стал подниматься на второй этаж потому… ну,  просто потому,  что это не вежливо – рыскать по дому без разрешения хозяина! В конце концов,  он – будущий граф фон Майнц,  а не шпион и не дознаватель Инквизиции!

С этой мыслью юноша повернул к двери.

Когда она скрипнула,  закрываясь,  наверху кое-кто не сдержал тихого вздоха облегчения.  Хвала богам,  пронесло! А ведь все висело на волоске!

Благородство – благородством,  но Вальтер все равно колебался и,  возвращаясь,  все замедлял и замедлял ход,  а под конец вовсе свернул с дорожки в кусты,  пробираясь напрямик.

Два силуэта он заметил издалека.  В лунном свете старый мастер Финт и магистр Вагнер стояли друг напротив друга и,  судя по интонации тихих речей,  старый некромант что-то отечески выговаривал молодому декану.

– Не ожидал! Вот не ожидал на старости лет…

– Я не виноват,  – покаянно разводил руками магистр.  – Так получилось.

– Получилось оно!

– Это случайность…

– Случайности,  милый мой,  не случайны! Запомни это! Забыл уже,  как теорию вероятностей два раза пересдавать ходил?

– Помню…

– Вот вы где у меня все сидите,  молодежь! – мастер Финт рубанул себя ладонью поперек горла.  – Думал,  хоть на пенсии от вас отдохну… Нет,  как сговорились! Нарочно,  что ли,  каждый год присылаете сюда самых тупых оболтусов?

– Фон Майнц отличник! – встрепенулся декан.

– Отличник… ага, такой же,  как и ты! Два сапога пара – да оба левые! Небось, тоже со способностями?

– Н-ну… не знаю,  я ведь фон Майнца-старшего плохо знал…

Вальтер,  который совсем уже решил выйти из кустов,  замер,  превратившись в слух.  Фон Майнц-старший? Ο каком из его родственников они говорят? Неужели о том самом?

Так и есть.

– Его никто хорошо не знал.  Темная лошадка был этот Валентин.  Немало крови он у меня попил на экзаменах!

Что? Вальтер ущипнул себя.  Неужели это они про его двоюродного дядюшку говорят? Да,  говорили,  что у него были некие «способности»,  но… Экзамены? Вальтер что,  не первый в династии,  кто обучался в университете? Но почему в семье об этом ни слова? Почему скрывали? Почему официально Валентин фон Майнц «уехал в путешествие и не вернулся»? Это как-то связано с его учебой? Но ведь всем известно,  что способности у него по материнской линии – мол,  троюродная бабушка или какая-то другая родственница его матери была ведуньей.  Юноша еще помнил скандал,  который разразился,  когда у него в тринадцать лет неожиданно начали пробуждаться те самые «способности».  Даже приглашали инквизиторов, и те допрашивали маму,  мол,  не ведьма ли она,  что приворожила герцога,  заставив на себе жениться? А вдруг мама тут ни при чем? Вдруг следует благодарить предков по отцовской линии?

– Ты присматривай за этим мальчишкой! Не нравится он мне.

– Вам,  профессор,  помнится,  даже я не нравился…

– Потому,  что въедливый,  безалаберный и папенькин сынок! Думал,  раз отец – большая шишка и герцогская кровь в жилах,  значит,  все можно? Говорю,  присмотрись! – старый некромант наставил на него длинный узловатый палец.  – И смотри! Ни слова ему!..  Что-то он долго не идет! Никак,  наткнулся на что-нибудь? – мастер Финт вытянул шею,  озираясь по сторонам и перехватывая посох поудобнее.  Навершие его слабо засветилось.

Вальтер почувствовал слабую вибрацию – в навершие было встроено поисковое заклинание,  которое сейчас активировалось.  Чтобы его не застукали за таким неблагородным делом,  как подслушивание – и не убедились окончательно,  что он подозрительный тип! – юноша нарочно переступил с ноги на ногу,  ломая какую-то ветку каблуком,  и выбрался на дорожку.

– Ага! Вот он! – почему-то обрадовался мастер Финт.  – Ну, и где шкатулка? Почему с пустыми руками?

– Простите за задержку,  – юноша покосился на декана,  – но я ее не нашел.

– Что? А ты вообще в башне был?

– Да.  Вам описать структуру охранных заклинаний,  сквозь которые мне пришлось пройти? – он несколькими пассами быстро начертил в воздухе символы двух из сработавших четырех.  – Еще два я не активировал,  а два первых не успел рассмотреть.

– Но если ты проник внутрь,  то почему не нашел шкатулку?

– Потому,  что на каминной полке ее не было,  а на второй этаж я подниматься не стал.

– Струсил?

Вальтер задохнулся,  собираясь дать достойный ответ,  но в эту самую минуту издалека послышались крики.  За деревьями замелькали фонари,  чей-то голос позвал мастера Финта.

– Вот доставалы! – выругался тот.  – Никакого покоя старику!..  Чего еще? – гаркнул он,  стукнув посохом оземь так,  что во все стороны брызнули искры.

– Там…там,  – к ним во всю прыть бежал какой-то монах-«смертник».  – Разупокоивание! Ложное захоронение… живой человек… ошибка…надо скорее… ваша помощь,  – он задыхался на бегу.

– А что сразу я? – сварливо откликнулся тот.  – У нас вот студиозусы на практике.  Вот пусть и практикуются!

Смотрел он при этом на магистра Вагнера, и Вальтер,  о котором все забыли,  внезапно понял,  что старшие их подставили.

ГЛΑВА 2

С кладбищa вернулись только через четыре с половиной часа,  почти перед рассветом.  Молча,  ни на кого не глядя,  прошли в лагерь.

Виктор Вагнер хлопнул по плечу Альфреда:

– Молодец.  Хвалю за сообразительность.

– Да что я,  – парень дернул плечом.  – На моем месте так поступил бы…

– Не каждый.  И я понимаю,  что ты чувствуешь… что вы все чувствуете,  – декан обвел взглядом студентов.  – Это было испытание,  которое не предусматривалось практикой.  Но жизнь – она не пишется по сценарию.  И никогда нельзя знать,  что нас ждет.  Когда вы закончите учебу,  вам придется сталкиваться с разными… трудностями.  И я рад,  что сегодня,  в этих обстоятельствах вы повели себя… правильно.  Я горжусь вами.

Ребята переглядывались и опускали глаза.

– Конечно,  это испытание… вы к нему не были готовы.  Да,  собственно,  никто не бывает готов к самому первому в своей жизни серьезному делу,  – махнул рукой декан.  – Думаю,  что всем нам стоит лечь спать.

– Спать? – встрепенулся Αльфред.  – Сейчас? После всего того,  что там было?

Он мотнул головой,  намекая на сцену на кладбище.

– Я глаз сомкнуть не смогу!

– И я! И я тоже,  – поддержали его со всех сторон.  – Давайте лучше у костра немного посидим.

Янко и Гжесь уже торопливо раскладывали полешки «домиком»,  организуя костерок.

– Нет,  – повысил голос декан.  – Всем спать!

– Но ведь это первая ночь! – чуть ли не хором заныли парни.  – Самая первая! Как можно такое пропустить? И потом,  нам кое-что интересно узнать…

– Что именно? – насторожился Виктор Вагнер.

– О,  – Альфред придвинулся ближе,  – например,  нам хочется знать,  при каких условиях происходит ложное захоронение,  и нет ли способа заранее определять,  жив человек или умер,  что бы не было… такого?

– Методики определения уровня жизнедеятельности? Стыдно,  господа студиозусы, такого не знать! Это на третьем курсе проходят! Практику в городском морге все,  насколько помню,  проходили?

– Ну,  мы-то проходили,  – Альфред оглянулся за своих приятелей,  – только вот что-то не верится…

– Я вас понимаю,  – декан уселся на бревнышко,  – То,  что сдают на экзаменах третьекурсники,  не могут не знать специалисты,  много лет проработавшие по этой специальности.  Но у мастера Финта есть смягчающее обстоятельство – его возраст.  С течением лет некроманту все труднее быстро восстановиться после некоторых обрядов.  И,  если освидетельствование внезапной смерти пришлось на этот период,  то возможна ошибка! Что и имело место в нашем случае.

– И что теперь будет? – парень подсел ближе к наставнику,  заглядывая ему в глаза.

– Что будет? Разбирательcтво.  Когда-то,  лет сто пятьдесят тому назад,  уже имел место прецедент в Больших Звездунах,  когда несколько человек были ошибочно определены как умершие и похоронены на общих основаниях.  Все они в положенный срок восстали из мертвых,  мутировав в упырей… кстати,  к какому классу упырей относят таких покойников?

– Класс опасности – третий*,  – как по писанному,  оттарабанил Альфред,  – класс «упырь классический»,  подкласс «истинный».

(*Третий класс опасности – нежить представляет угрозу для всех живых существ.  Стыдно не знать! Прим.  кота Левиафана. )

– Надо ещё учесть,  каким путем человек мутировал в упыря,  – вставил слово Вальтер.  – Есть несколько причин – посредством заражения через слюну,  попавшую в рану при укусе,  при попадании крови или иной субстанции на открытую рану или в результате неправильных действий при захоронении.

– Вы забыли о причине смерти,  студиозус фон Майнц,  – уточнил декан.  – Это тоже может повлиять на начало процесса мутации.  Сильно поврежденное или изношенное тело,  к тому же пораженное недугом при жизни к мутации не способно.  То есть, тот,  кто умер от ран или болезни или старости,  упырем никогда не станет.  Опасность представляют относительно молодые,  физически здоровые люди,  чья смерть – подлинная или мнимая – произошла относительно внезапно.  Иногда потерю сознания тоже могли рассматривать,  как смерть…

– Но там сейчас откопали… – юноша поежился,  вспоминая молодую,  лет тридцати,  женщину,  которую достали из могилы едва живой.  Поняв,  что случилось,  несчастная впала в состояние истерики, из которой ее еле-еле вывели.  К двум другим ложным покойникам помощь,  увы,  опоздала.  И если одного,  задохнувшегося в гробу,  человека Виктор Вагнер и мастер Финт совместными усилиями вернули к жизни, то второго воскресить,  несмотря на все усилия,  так и не смогли.  И этого покойника пришлось нейтрализовывать по всем правилам,  что бы через несколько дней он не мутировал в упыря и не выбрался из могилы,  чтобы пожирать людей.  Студентам пришлось пройти через все – они помогали раскапывать могилы,  приводили в чувство женщину,  помогали старшим проводить обряды и потом ещё нейтрализовывали остальные могилы.

– Да, и поэтому предстоит разбирательство – как и почему случилось то,  что случилось,  – кивнул Виктор Вагнер.  – Мастер Финт обещал обо всем доложить в городской совет.  Εсли они начнут расследование,  вас привлекут,  как свидетелей.

– У нас будут неприятности? – поинтересовался Вальтер негромко.

– Нет,  вряд ли,  – декан посмотрел на разгоравшийся костерок.  – Мы приехали только сегодня,  а похороны имели место вчера и позавчера.  У вас алиби,  но,  если что… Так! – он резко выпрямился,  обводя студентов взглядом.  – Я все понял.  Вы нарочно втянули меня в этот разговор,  что бы подольше посидеть у костра! Нет уж! Спать! Всем! Немедленно!

Он протянул руку и шевельнул пальцами,  выпуская гасящее пламя заклинание,  но Альфред и Янко грудью кинулись на защиту костерка.

– Ну,  магистр,  ну,  пожалуйста,  – хором заканючили они.  – Но ведь мы все равно не уснем…

– И завтра будете,  как вареные!

– Не будем!

– Вам вставать рано!

– Встанем! Первый раз,  что ли? Мы перед экзаменами по две ночи иногда не спали…

– Это не экзамены,  это практика.  А она намного серьезнее.  И потом,  у нас с вами завтра много дел.  Я должен успеть абсолютно все потому,  что уезжаю завтра вечером.  Тогда и сидите у коcтра,  сколько влезет!

– Если вы боитесь не выспаться, то ложитесь,  – умильно улыбнулись парни.  – А мы вас на рассвете разбудим…

– Спать! После меня вы поступите в распоряжение мастера Финта.  Он вам отдыхать не даст.

Вальтер вспомнил старого некроманта и его тяжелый взгляд и тоже помрачнел.

– Но я приеду в следующую пятницу и увезу вас в Зверин.

– И все? – голос у Альфреда дрогнул.  – Прощай,  лето?

– Да.

– А остальные,  небось,  отдыхают сейчас…

– Вы – не остальные.  Вы моя группа,  особая! Но обещаю,  когда закончатся выпускные и приемные экзамены,  всю последнюю седмицу мы проведем на природе.  И там уж не будет никаких практических заданий,  никаких дежурств,  никакой обязаловки.  Я разрешу вам все.

– Все? – хором выдохнули парни.

– Да.  Запрещу только умирать,  получать травмы,  несовместимые с учебой,  пропадать без вести и совершать преступления.  А остальное – можно.

– Обещаете?

– Клянусь богиней!

– Ур-ра! – разнеслось над сонной речкой.  – Да здравствуют каникулы! Качать декана!

– Нет,  это лишнее! Не наа-а-а-а…

Веселые крики далеко разносились окрест, и двое на окраине кладбища долго слушали эти вопли.  Как же не вовремя приехали эти студенты! И уж совсем не ко времени они вмешались в то,  что происходило в Старгороде-на-Одере!

Лагерь угомонился не сразу.  Помятый и пошатывающийся магистр уполз в палатку при первой же возможности – оказывается,  его еще и укачивало на большой высоте! Напоследок он отомстил студентам,  погасив костерок, так что парням волей-неволей пришлось расползаться по палаткам.

Палаток было четыре.  В одной спал декан,  в другой хранили образцы для лаборатории и запасы продуктов,  в третьей должна была устроиться Лилька,  как единственная девушка,  в четвертой – парни.  При этом,  поскольку палатка была маленькой,  предполагалось,  что спать они будут по очереди – трое спят,  четвертый сидит в дозоре.

Первым дежурить выпало Вальтеру.  Собственно,  он не имел ничего против – раз вытянул короткую щепочку,  значит, так надо.  Все равно он был не смог уснуть,  в отличие от остальных парней,  которые,  хотя и ныли,  угомонились уже через пару минут.  Присел у почти погасшего костерка – после заклинания гашения дрова еле тлели – подпер щеку ладонью.

Было тихо,  только трещали сверчки,  иногда плескалась в реке рыба,  да пару раз вскрикнула какая-то ночная птица.  Но юноша невольно прислушивался к другим голосам и звукам,  раз за разом вспоминая события на кладбище.  Нет,  его занимали не картины разрытых могил и найденные тела с признаками ужасной смерти.  И не обряд воскрешения покойника.  И даже не тот,  последний,  окровавленный труп,  оживить который не удалось.  Перед глазами стоял старый мастер Финт.  Этот старик что-то знал,  что-то важное и… опасное.  Что-то подсказывало юноше,  что с ним могут быть проблемы.

Тихий шорох заставил его встрепенуться.  Рука сама коснулась рукояти меча.  Он уже начал подниматься,  разворачиваясь навстречу опасности,  но это оказалась Лилька.

Девушка куталась в одеяло и смотрела такими умоляющими глазами,  что у Вальтера опустилиcь руки.

– Ты чего?

– Мне страшно,  – прошептала она.  – Я уснуть не могу.

С тех пор,  как они вернулись с кладбища,  это были первые ее слова, и юноша почувствовал,  как в душе поднялась и вытеснила все дурные предчувствия теплая волна радости.

– Конечно,  – он подвинулся на бревнышке,  похлопал ладонью.  – Садись.

Лилька примостилась рядом,  поелозила,  кутаясь в одеяло поплотнее,  а потом неожиданно прижалась к нему.

– Так хорошо? – рука Вальтера сама,  словно жила отдельной жизнью,  поползла ей на плечо.

– Ага,  – в голосе девушки почудилась улыбка.  – Только ты не шевелись,  ладно?

И только-то? Сейчас Вальтер мог пообещать ей все,  что угодно.

– Хорошо,  – прошептал он.  – Не буду.

Несколько минут спустя она задремала,  сопя носом.  Α юноша еще долго сидел,  не смея даже поменять затекшую руку.

Мирабелла задержалась в лечебнице,  перемывая пробирки и колбы.  Слава богам,  все опыты на ближайшее время закончены! До начала нового учебного года больше двух месяцев,  и все эти два месяца лаборанты избавлены от необходимости каждый день мыть,  чистить,  кипятить,  протирать и сушить многочисленные стаканы,  пробирки,  реторты и прочую посуду,  в которой варятся и смешиваются лекарственные препараты.  Каторжный труд по наведению чистоты всегда ложился на плечи студентов – мол,  хочешь лечить людей, так изволь готовить все для лечения! Больше и тщательнее моется посуда только на кафедре алхимиков.  Мирабелла и там какое-то время подвизалась,  ибо эти два факультета издавна идут рука об руку, и многие алхимики преподают целителям основы изготовления лекарств.  Девушка всего две седмицы провела в алхимических лабораториях, и десять из четырнадцати дней именно мыла посуду.  Поэтому сейчас,  натирая стеклянные пробирки до блеска,  она не могла не сочувствовать будущим алхимикам.  Хорошо,  что доктор Шварц не столь суров,  как матушка Кромби и твердит,  что немного грязи еще никому не мешало – мол, иммунитет повышается.  Но с матушкой Кромби разве поспоришь? Доктор Шварц имеет в городе свою клиентуру,  а в лечебнице университета лишь читает лекции и иногда консультирует целителей в особо щекотливых случаях.  Мирабелле он нравился.  Не как мужчина,  боги упасите! Ему ведь пятьдесят лет,  а ей всего двадцать два.  Влюбиться в мужчину старше себя? Οна пока еще в своем уме! Но вот как работодатель доктор Шварц был просто пределом ее мечтаний.  Под его началом она бы могла сама начать лечить больных,  а там,  как знать,  вдруг удалось бы открыть собственную клинику! Плохо только то,  что ей для этого сначала придется выйти замуж за врача или знахаря и действовать от его имени.  Даже матушка Кромби была в первую очередь «почтенной вдовой известного цирюльника,  продолжающей дело супруга»,  а уж потом целительницей в университете.  Все-таки плохо быть женщиной в современном обществе,  где миром правят мужчины,  а от тебя требуется лишь быть милой,  красивой,  женственной,  хозяйственной матерью его детей! Мужчинам только таких дурочек и подавай.  Хотя,  вот,  например,  Лильке Зябликовой повезло.  Она не настолько красива,  не слишком женственна,  хозяйка никакая и характер далеко не сахарный – но чем-то привлекла Вальтера фон Майнца.  Ну,  почему не всем так везет?

Задумавшись о несправедливости жизни,  Мирабелла тяжело вздохнула…

…и тут же услыхала чей-то ответный вздох.

Сначала она подумала про эхо,  но этот вздох был тяжелее и продолжительнее,  каким-то глухим и закончившимся стоном сквозь зубы.  Здесь есть кто-то еще?

Девушка выпрямилась,  прислушиваясь.  Был уже вечер,  лечебница закрылась,  лишь внизу,  на первом этаже,  дежурила сиделка – если кому-то ночью станет плохо,  она сумеет дать обезболивающее и,  при случае,  вызвать матушку Кромби.  Но это явно не она.

– Кто здесь?

Снова вздох.  Девушка оглянулась на дверь.  Свет почти везде был погашен,  кроме лаборантской и приемной на первом этаже.  Кто бы ни был поздний гость,  он таился в темноте.

– Если вам нужна помощь,  – громко сказала Мирабелла,  – спуститесь к дежурной.  Там есть кое-какие лекарства…

Тихий мучительный стон.  Так стонут от головной боли.  Уж чего-чего,  а диагноз Мирабелла могла поставить.

Рука сама сжала скальпель,  выбрав тот,  который был вымыт – придется обороняться или нет,  заразу она распространять не желает.

Источник стонов и вздохов обнаружился в смотровой комнате – просто удивительно,  как далеко разносятся звуки по ночам! На лавке,  привалившись спиной и затылком к стене,  сидел Αлександер Белла.  Его лицо белело в темноте, и Мирабелла почему-то сразу поняла,  что будущему алхимику плохо.

– Что случилось? – страх куда-то делся.  Многие выпускники столь рьяно готовятся к защите диплома и выпускным экзаменам,  что живут буквально на грани нервного срыва.  Не спят ночами,  глотают таблетки и различные эликсиры для ума и бодрости,  в результате мучаются от передозировки,  отравлений и просто переутомления.  Ирония судьбы заключалась в том,  что от всего этого порой страдали даже будущие целители и алхимики,  эти самые эликсиры синтезирующие.

Девушка подошла к парню,  тихо дотронулась рукой до его лба,  не забыв при этом сунуть скальпель в карман халата.  Александер был холоден,  как лед,  кожа под пальцами Мирабеллы казалась липкой от пота.

– Тебе плохо? – она попыталась прощупать пульс.

– Не знаю,  – не открывая глаз,  прошептал тот.  – Голова… болит…И тошнота.  И еще… как будто… м-м…– он стиснул ладонями виски и закачался из стороны в сторону.  – Не знаа-а-аю…

Мирабелла бросила взгляд по сторонам,  как будто подсказка могла находиться в комнате.  Но в смотровой не было никого и ничего,  что подсказало бы идею.

– Ложись,  – сквозь стиснутые зубы процедила она.  – Обувь снимай… а,  ладно,  давай так,  – махнула она рукой,  заметив,  как болезненно исказилось лицо парня.  – Руки по швам.

– Γолова,  – прошептал Александер.

– Поняла,  – Мирабелла размяла пальцы точно так же,  как делала матушка Кромби.  – Лежи спокойно.