Текст книги "Практика и теория жертвоприношений (СИ)"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)

Галина Романова
Университет некромагии. 2. Практика и теория жертвоприношений

ЧАСТЬ 1.  СБОР МАТЕРИАЛА

ГЛАВА 1

Из дневника кота Левиафана:

«Когда крыса перестала дергаться,  я мысленно погладил себя лапой по макушке.  Ай да я! Ай,  да охотничек! Вон какую зверюгу завалил! Самому приятно! Молодец! Знай наших! Люблю себя.  Жаль,  правда,  свидетелей моего подвига – раз,  два и обчелся,  а так хотелось… Но сам себя не похвалишь – никто не похвалит.

Хотя… почему это «никто»? Есть один двуногий,  который за такую добычу скажет ласковое слово.  На большее-то я не соглашаюсь.  Я ведь вольный бродяга,  искатель подвигов и приключений,  а не домашний пушистый комочек.  А люди этого не понимают.  Им лишь бы потискать котика,  не спрашивая разрешения.  И только этот уважает.

Да.  Вот ему и покажусь! А остальные пусть завидуют!»

Вальтер фон Майнц сидел за рабочим столом у окна на кафедре некромагии и,  прикусив от усердия нижнюю губу,  копировал записи с одного пергамента на другой.

Практика действительно начиналась с бумажной рутинной работы – ему предстояло проанализировать данные,  полученные студентами прошлого четвертого курса,  теперь уже пятикурсниками и выпускниками и занести их в специальные таблицы,  которые он до этого целых полчаса расчерчивал.  А кто сказал,  что будет легко? Это только в книгах некроманты с кладбищ и упокоищ не вылезают,  пачками то поднимая легионы упырей,  то обратно загоняя их в могилы.  Многих девчонок привлекает эта внешняя сторона профессии – загадочный властелин над жизнью и смертью,  манией руки повелевающей стихиями,  вечно мрачный от недосыпа и недопонимания окружающими его тонкой ранимой души.  А что почти треть работы некроманта – отчеты,  графики,  анализ и простые наблюдения,  никто во внимание не принимает.  И недосып у многих некромантов от того,  что приходится до рассвета отчеты составлять и переписывать,  а недопонимание у них возникает исключительно с начальством: «Вы сами-то понимаете,  что тут написaли? Лично я – нет!»

Рядом точно также,  согнувшись в три погибели над пергаментами,  трудились Альфред Земниц,  Янко Иржинец и Гжесь Кралов.  Чтобы дело шло быстрее,  приятелей посадили сортировать отчеты – в каких говорится об упырях,  они откладывали в одну кучку,  в каких – про мроев и прочих духов – в другую,  про тех,  где упоминалась различная нежить и твари вроде виверн – в третью.  Вальтер,  соответственно,  заготовил три таблицы и заполнял их все по очереди.

– Великие боги,  как я устал,  – потянулся Альфред.  – Сил больше нет.

– Всего второй час работаем,  – Вальтер посмотрел на песочные часы.

– Второй час – и третий день! Учти это.  И уже три дня занимаемся одним и тем же,  заметь!

– Не «уже»,  а «еще»,  – Вальтер по диагонали просматривал очередной документ,  держа перо наготове.

– Ты что,  хочешь сказать,  что нам тут еще сидеть и сидеть? – взвыл Альфред.  – Так ведь жизнь пройдет!

– Она и так пройдет рано или поздно…

– Да,  но так она проходит бесцельно!

– Цель есть.  Ее надо только уметь увидеть,  – Вальтер поставил в таблицу очередной значок и потянулся к следующему пергаменту.

– Спасибо,  друг.  Умеешь ты подбодрить в трудную минуту,  – не удержался от сарказма Альфред.  – Ты,  значит,  видишь цель и не видишь преград,  а мы цели не наблюдаем,  зато преград – пруд пруди,  так?

– Не кипятись ты,  – примирительно сказал Янко.  – Напишет тебе твоя Виктория.  Вот увидишь! Третий день ещё только,  как они уехали!

– Не «еще»,  а «уже»! – назидательно молвил Альфред.  – У нас,  может быть,  взаимное чувство,  а ты… Ты,  наверное,  не любил никогда! – с надрывом воскликнул он.

Янко пожал плечами и демонстративно переглянулся с тихим Гжесем Краловым,  который предпочитал помалкивать и в беседы не вступать.

– Ребята,  – Вальтер просмотрел очередной лист,  – а кто отчет по волкодлакам сунул в пачку с мроями и призраками?

– А что не так?

– Мрои – нежить,  а волкодлаки – нелюди.  Забыли уже экзамены «упырихи»?

– Студиозус,  – с важным видом изрек Альфред,  – не знает предмета в двух случаях – когда ещё не проходил и когда уже сдал.  Мы экзамен сдали.  Сечёшь?

– Секу,  – спокойно кивнул Вальтер.  – Но знания лишними не бывают.  Вот тебе приятно было бы знать,  что твоя Виктория сейчас думает о тебе?

– Слушай,  не надо на больную тему,  а? – вздохнул друг.

– Смотря,  кому больнее,  – Янко тихо пихнул его локтем,  и парни сочувственно закивали.  Лилька Зябликова,  давняя и безнадежная любовь Вальтера фон Майнца,  пятый день лежала в больнице.  Отсидев на кафедре за бумагами положенные шесть часов,  Вальтер каждый день забегал к девушке в палату,  просиживая там долгие часы,  пока его не выставляла дежурная медсестра.  Юноша так переживал,  что уходил в работу с головой – только бы не думать о Лилии.  Ведь целители так до конца и не дали благоприятного прогноза.  А вдруг у нее начнутся провалы в памяти или просто расстройство психики? Покажет это только время,  и в этом случае получение диплома и работа по специальности для девушки окажется под вопроcом.  Впрочем,  Вальтеру на это было наплевать.  Главное,  чтобы Лилия выздоровела.  А кем она будет – не важно.

Осторожный стук в дверь заставил всех парней разом обернуться,  отвлекаясь от работы.  Даже Вальтер бросил перо.

– Войдите!

В дверь осторожно заглянула Мирабелла Флик.

– Вы ещё тут,  мальчики?

Все согласно закивали и старательно заулыбались.  Визит симпатичной девчонки – отличный повод не работать.

– Где нам ещё быть? Сидим тут,  как приклеенные,  – развел руками Альфред.  – Ни погулять,  ни поразмяться.  Скоро начнем покрываться пылью веков,  и нас отсюда сразу можно в музей,  как мумии,  оформлять.

– Для мумии ты чересчур много болтаешь,  – определила Мирабелла.  – Тут у вас никого?

– Сейчас – никого.  Но преподы и лаборанты иногда заглядывают.  Проверяют,  не сбежали ли мы.  Пусть,  если боятся,  за ноги нас к стульям привязывают…

– Чтобы потом ты всех довел до истерики своими воплями о свободе? – усмехнулся Вальтер.  – И работа не такая уж пыльная.  Нудная только.

– Если бы не твой визит,  мы бы вообще тут с тоски померли,  – поддержал друга Янко.

– На кафедре некромантии? Как умрете,  так и воскреснете! – Мирабелла прошла в комнату,  с любопытством озираясь по сторонам.  Будучи с другого факультета,  на кафедре некромантии она не бывала никогда и сейчас бродила,  как в музее,  разве что не пальцем тыкала: «А вот это что? А это как называется? А эта штучка для чего?»

Парни следили за нею со смешанным чувством ревности – все-таки Мирабелла была с факультета целителей,  а между ними и некромантами отношения довольно часто были натянутыми – и восторга.  Все-таки Мирабелла симпатичная девчонка,  как ни крути.  И у нее до сих пор не было парня,  что вызывало одновременно восторг и здоровую конкуренцию.

Мягкий стук распахнувшейся форточки отвлек всех.  На подоконник одного из окон спрыгнул толстый рыжий кот,  попутно спихнув на пол разложенные там наглядные пособия.  Встряхнулся,  рассыпав вокруг рыжие шерстинки,  и вальяжно прошел по столам,  небрежно опрокидывая лапами на пол все,  что стояло или лежало у него на пути.

– Левиафан!

Парни вскочили,  кинувшись спасать вещи.

– Ой,  – всплеснула руками Мирабелла,  – это же Лилькин кот?

– Ну да,  – кивнул Вальтер.  – Он теперь со мной живет.

– А что это у него в зубах?

Вопрос немного запоздал.  Вальтер отвлекся от увлекательного и опасного дела спасения документов,  который котяра запросто расшвыривал во все стороны и опомнился лишь когда,  подойдя,  Левиафан бросил прямо на его тщательно расчерченные таблицы громадную серо-бурую крысу.

– Ай!

Даже целительницы,  обучающиеся в одном университете с некромантами,  боятся крыс.  Тем более,  таких,  длиной почти в локоть,  с суровой мордой,  покрытой шрамами.  С нее даже сейчас не сошло выражение: «Ну,  держитесь,  жалкие смертные! Настал ваш последний час!» – усиливавшееся тем,  что глаза твари были широко распахнуты,  а ощеренная пасть демонстрировала длинные желтые резцы.

– Вальтер,  мальчики,  сделайте что-нибудь! – Мирабелла каким-то чудом оказалась стоящей на столе для совещаний и кричала оттуда.  – Убейте ее! Пожалуйста!

Левиафан,  сидевший на бумагах,  снизу вверх смерил девушку долгим скептическим взглядом.

–Фык,  – изрек он,  и будущая целительница стыдливо потупилась.

– Я их с детства боюсь,  – прошептала она.  – Даже на практике дохлых резать не могла.  Ну,  мальчики,  ну что вам стоит?

– Убить ее? – Вальтер,  возле которого крыса – вернее,  крысюк – и валялась,  осторожно провел над нею ладонью.  – Он мертв.  Окончательно и бесповоротно.  Смерть наступила… хм,  – он снова провел ладонями над тушкой,  пошевелив пальцами,  чтобы точнее определить границы размытой ауры,  – смерть наступила почти четверть часа назад от удушения.  Чистая работа,  Левиафан!

Кот выпятил и без того широкую грудь и замурлыкал так,  что затряслась стоявшая рядом чернильница.

– Она точно мертвая? – не слезая со стола,  переспросила Мирабелла.

– Мертвее не бывает.  Но,  если хочешь,  мы ради тебя можем ее ненадолго слегка оживить и потом убить уже демонстративно.

Вальтер предложил это чисто из вежливоcти,  но его друзья радостно ухватились за эту возможность.

– Α ведь это идея! – Альфред вскочил,  хищно потирая руки.  – Крыса-упырь… бр-р-р… Как вы предпочитаете ее умертвить? – обратился он к Мирабелле.  – Через утопление в кипящем масле? Или четвертование? Или колесование? А может,  даме по душе костер? Или обойдемся банальным обезглавливанием с предварительным втыканием осиновых щепочек?

– Да ну вас,  маньяки! – девушка попятилась и непременно свалилась бы со стола,  если бы Гжесь и Янко не успели ее подхватить.  – Делать вам больше нечего,  только народ пугать!

– Мы не маньяки,  мы – некроманты…

– … и это не лечится!

– А делать нам действительно нечего,  – делано простер руки Альфред.  – Совсем нечего.  Практика проходит среди бумаг,  чернил и пыли! Весь наш курс делом занят,  и только мы – фигней какой-то.  Α нам настоящей работы хочется.  В полевых условиях.  Чтобы упыри,  умертвия,  нечисть всякая… Ну,  дайте хоть на крысе-то попрактиковаться!

Левиафан закатил глаза,  всем своим видом покaзывая,  что его мнение о молодых людях вообще и одном конкретном студиозусе в частности опустилось ниже нуля.

– Практикуйся,  только без меня,  – Мирабелла поблагодарила спустивших ее со стола Гжеся и Янко и отступила к дверям.  – Α я побежала.  У нас сейчас «окно» после лекции,  а потом два практических занятия… Да,  кстати,  я чего приходила-то.  Лильку выписывают.

– Лилию? – Вальтер вскочил,  как подброшенный.

Приятели только сочувственно покачали головами.  Сумасшедшая,  безнадежная любовь Вальтера фон Майнца к Лилии Зябликовой,  которая его почти четыре года замечать не хотела,  с некоторых пор получила огласку и на других факультетах.  По счастью,  свидетели оказались не болтливыми,  и на юношу пока ещё пальцем не показывали,  но сочувственные девичьи взгляды он ловил на себе повсюду,  даже,  кажется,  в душевой.

– Когда?

– Еще точно не знаю.  Я подслушивала,  как матушка Кромби спорила с доктором Шварцем,  стоит ли ее держать в стационаре до конца седмицы или можно отпустить уже завтра,  если она пройдет все тесты.  Ты ведь знаешь,  у нее были… м-м… проблемы.

Вальтер,  просиявший было при радостном известии,  снова помрачнел.  Девушку зарезали на алтаре,  и,  хотя ее удалось оживить,  она была мертва больше четверти часа,  что не могло не сказаться на ее памяти и рассудке.  Правда,  пока все было нормально – очнувшись,  Лилька узнала Вальтера,  подругу Мирабеллу и собственного кота,  а также вела себя и разговаривала нормально,  но целителей все равно грыз червячок сомнения.

– Мне все равно,  – промолвил юноша.  – Я смогу ее увидеть?

– Не знаю,  когда матушка Кромби будет ее тестировать,  но,  наверное,  только после того,  как все закончится,  – сказала Мирабелла.  – Я постараюсь что-то выяснить и сообщу… А крысу выкиньте! Какая гадость! – воскликнула она напоследок и убежала,  хлопнув дверью.

– Выкинуть? – Альфред двумя пальцами за хвост поднял трофей.  – Да ни в жизнь! Такая прелесть!

– Забирай,  если она тебе так нравится,  – разрешил Вальтер,  наводя на столе порядок.

– Правда? – парень схватил чей-то отчет,  проворно свернул из него кулек и сунул туда трофей.  – Ну,  спасибо! Я твой должник.

– Мрым! – донеслось сердитое.

– И твоего кота,  конечно!

– Урроу…

– Левиафан не мой кот,  – перевел с кошачьего Вальтер.  – Он – кот Лилии.  Я просто его кормлю и забочусь о нем,  пока хозяйка не вернулась из больницы.  Ребята,  давайте шерсть соберем и проветрим комнату,  пока мэтр Вагнер не пришел!

У декана факультета некромагии и куратора их группы была аллергия на кошек.  И то,  что Левиафан был в высшей степени необычным котом,  не спасало.  У мэтра Вагнера в его присутствии начинали слезиться глаза,  першило в горле,  он кашлял и задыхался.  И соглашался терпеть присутствие рыжего зверя по двум причинам – из чувства вины,  поскольку его студентка оказалась на больничной койке и ещё потому,  что Левиафан был не совсем обычным котом.  То есть,  совсем не обычным и не совсем котом.

Левиафан был Покровителем – существом,  приставленным к девушке ее бабушкой-ведуньей.  Происходило он из каркорушей – разновидности бесов,  которые считались помощниками и хранителями и,  в отличие от обычных котов,  умел разговаривать,  предсказывать будущее и…*

(*Οстальное я удалил.  Нечего тут мои секреты раскрывать! – примечание кота Левиафана)

В разгар занятий обычно комнаты общежития пустеют,  в коридорах тишина и покой.  Даже те полуночники,  которые прогуливают занятия,  и то не выползают из своих комнат,  а тихо-мирно отсыпаются после «ночной смены».  И,  если где-то что-то происходит,  то звуки разносятся далеко.

В своей комнате,  уткнувшись в подушку,  зло рыдала Анна Белла.  Ее подруги,  Людмила Монс и Яна Терчева,  ничем не могли утешить первую красавицу курса – им самим требовались помощь и сочувствие.  Всех троих отчисляли из университета.  Повезло только Аглае Борецовой,  и то по той причине,  что здесь обучался ее брат-близнец Антон Борец,  а близнецов нельзя разлучать.  Но родителям девушки и самому Антону сделали предупреждение – в случае любого,  даже самого незначительного нарушения дисциплины выгнаны будут оба,  невзирая на лица и степень вины.

У Анны Белла дела обстояли намного хуже.  Несмотря на то,  что все члены ее клана в свое время обучались в университете,  несмотря на то,  что фамилия Белла была одной из cтарейших некромантских фамилий,  ее,  как зачинщицу,  все-таки выгоняли вон.  В тот же день,  как был вынесен приговор,  Αнна отправила отцу послание магической почтой,  где не пожалела красок,  расписывая учиненную несправедливость и умоляла о помощи.  Однако ее письмо опоздало всего на полчаса,  разминувшись с официальным уведомлением из ректората,  где ее проступку давалась несколько иная оценка.  Свое слово сказала и Инквизиция.

Два дня Анна жила,  сама не своя,  как бы зависнув между небом и землей,  и вот сегодня тоже магической почтой пришел ответ из дома: «Собирай вещи».

Все было кончено.

– Ну,  почему? – всхлипывала и завывала она,  размазывая слезы по подушке.  – Ну,  за что они так со мной? Они же ничего не знают! Я же им все объяснила! Ну,  почему-у-у…

Людмила и Яна молча всхлипывали,  обнявшись,  как на похоронах.

– Тебе хорошо,  – нарушила молчание Людмила,  – у тебя хотя бы родители понимающие.  А мне что делать? Я из торговцев.  Куда мне податься? Только замуж за того,  на кого папенька укажет! Как я буду жить?

– Как? – взвизгнула Анна,  рывком приподнимаясь на постели.  – Нормально будешь жить! А я теперь у своей родни как бельмо на глазу.  Все – понимаешь,  все с высшим образованием,  некроманты,  алхимики,  ведьмаки.  И только я одна… позор! Какой позор! Вы только о себе думаете,  а обо мне подумать некому! Я никому не нужна-а-а…

В это время кто-то поскребся в дверь.  Девушки мигом притихли.

– Кто там?

– Анна,  можно к тебе?

– Александер? – девушка сорвалась с места и кинулась к дверям.  Едва кузен переступил порог,  она повисла у него на шее,  снова дав волю слезам.  – Они меня выгоняют…

– Знаю,  Анна,  знаю,  – тот обнимал ее,  гладя по спине.  – Ужасно.

– Я не хочу! Понимаешь,  Александер,  не хочу! Сделай что-нибудь,  ты же можешь!

– Сделать? – брат посмотрел на сестру.  – Что,  например?

– Не знаю.  Но ты должен что-нибудь придумать.  Спаси меня!

Αлександер Белла покачал головой.  Он учился на пятом курсе и вот-вот должен был приступить к защите диплома по алхимии.  И ему совсем не хотелось портить карьеру,  даже ради сестры.  Но,  с другой стороны,  он тоже Белла,  а все в их роду держатся друг за друга.

– Я не знаю пока,  что делать… но подумаю.

– Думай поскорее,  – Анна вцепилась брату в плечи,  затрясла его.  – Иначе будет поздно.  Отец прислал сообщение,  чтобы я собирала вещи.

– А он не прислал сообщение,  когда ты должна отсюда съехать?

Анна задумалась.  И внезапно ее осенило.  Ну,  конечно! Незамужней девушке неприлично путешествовать одной.  Даже если она – без пяти минут некромантка,  ее все равно должны сопровождать – жених,  брат,  отец,  слуги или охранники,  а иногда все сразу.  Да и замужней просто так в одиночку в путь пускаться не стоит.  За всю жизнь Анна только однажды в какой-то книжке прочла о девушке,  которая пустилась в опасное странствие.  Но это была фантастика,  да и дева оказалась воительницей.  Α в реальной жизни ей даже за ограду университета можно было выходить только с сопровождением.

– Ничего такого он не писал,  – припомнила девушка.

Это было странно – в нынешнем поколении семейства Белла она была единственной девочкой,  которая оказалась достаточно умной,  чтобы получить высшее образование,  и все,  включая тетушек и дядюшек,  с нею возились и баловали.  И чтобы отец махнул рукой на судьбу ребенка? Да быть такого не может! Или может? Или Белла-старший готов рискнуть?

– Ничего,  – Αлександер сочувственно погладил ее по плечу.  – До выпускного ещё почти полмесяца.  Живи спокойно.  А мы тем временем что-нибудь придумаем.

– Только,  пожалуйста,  Александер,  думай поскорее,  – Αнна прильнула к кузену,  умильно заглядывая в глаза и потихоньку проговаривая заговор подчинения.  Конечно,  кузен сам опытный маг,  но он же родственник,  а у родни,  как правило,  нет иммунитета против колдовства тех,  в чьих жилах течет одна кровь.

– Если я сам не смогу,  мне братья помогут,  – серьезно сказал тот и распрощался с сестрой.

Едва за ним закрылась дверь,  Анна радостно завизжала,  запрыгала на месте,  хлопая в ладоши,  а потом схватила за руки подруг и вместе с ними закружила по комнате.

– Спасены! Мы спасены! – пела она.

– Говори за себя,  – Людмила первая вырвалась из ее рук.  – Тебе братья могут помочь,  а нам кто?

– Не беспокойтесь,  девочки,  – отмахнулась Анна с былой самоуверенностью.  – Я про вас не забуду.

Полчаса спустя в комнате Александера Беллы состоялось тайное совещание.  Кроме самого хозяина комнаты и Αнны Белла,  которая скромно свернулась калачиком в кресле,  присутствовали будущий ведьмак Ангел Белла и некромант с параллельного потока,  третьекурсник Йозеф Белла,  задержавшийся в университете потому,  что хотел присутствовать на выпускном вечере старшего брата.  Οтсутствовал только самый младший – первокурсник-ветеринар Йоганн Белла,  да и то потому,  что сейчас у него была последняя лекция.

Александер жил один.  Большинство алхимиков селились по одиночке,  ибо,  как ни проветривай помещение,  как ни стирай одежду и не умывайся,  запах химикатов рано или поздно становился настолько силен,  что даже коллеги не всегда его выдерживали.  Вот и братья,  войдя,  первым делом сморщились:

– Боги,  Αл,  чем у тебя тут воняет?

– Скандалом воняет,  вот чем,  – сообщила Анна,  дыша через платочек.  – Меня выгоняют из универа,  слышали?

Братья вздохнули и сели рядом на кровать.

– Да.

– С этим надо что-то делать,  – Александер стоял над ними,  cкрестив руки на груди.  – Мы,  Белла,  из старинного рода.  Наш предок – историческая личность.  Портрет Йожа Беллы висит в Зале Славы.  Все Белла заканчивали этот университет.  И допустить такой позор… Лично я не могу.

– А что отец? – Ангел Белла был родным братом Анны.  В то время как остальные – двоюродными.  – Ты ему писала?

– Да.  В тот же день,  – девушка смерила его мрачным взглядом.

– И?

– Велел собирать вещи,  – Αнна презрительным жестом швырнула ему отцово письмо.  – И больше ни слова.

– Действительно,  ни слова! – согласился тот.  – Это плохо.  Тут даже не сказано,  кто из нас будет тебя сопровождать домой!

– А что в этом плохого? – в душе девушки затеплилась надежда.

– А того,  что,  видимо,  отец сам собирается за тобой приехать.  Нам не доверяет!

Анна прикусила губу вместе с платочком,  чувствуя,  как на глазах вскипают злые слезы.  Ну,  почему все так происходит? Отец – это не старший брат.  Отец наверняка захочет поговорить с ректором,  возможно,  посетит Инквизицию и даже может захотеть встретиться с жертвой,  чтобы,  так сказать,  замять это дело.  И,  если он узнает правду,  то дочери на обратном пути небо с овчинку покажется.  Будет просто счастьем,  если он «всего лишь» на пару лет запрет ее в монастырь,  откуда отпустит только замуж.

– Почему? – подумал вслух Йозеф,  который тоже сидел на чемоданах,  ожидая отъезда.

– Кажется,  знаю,  – подал голос Александер.  – Я же выпускник.

Анна охнула.  Разумеется! Как же она могла об этом забыть? Александер учился на последнем курсе,  ему осталось корпеть над дипломной работой каких-то несколько дней.  Потом зачетная седмица,  защита – и выпускной вечер.  По традиции,  выпускной приурочивали к празднику встречи выпускников прошлых лет.  И семейство Белла,  в котором все,  кроме пары тетушек,  в свое время заканчивали Университет,  обязательно приедут на праздник – порадоваться за нового дипломированного специалиста,  встретиться со cтарыми друзьями-подругами…

… и забрать на обратном пути провинившуюся дочь.

– Какой позор! – прошептала Анна,  хватаясь за голову.  Да уж,  большего унижения отец придумать не мог – на фоне всеобщего праздника и новенького диплома Александера ее провал будет смотреться просто ужасно.  Злые слезы вскипели в глазах.

Братья,  почувствовав ее состояние,  тут же принялись утешать сестру.

– Я так не хочу,  – твердила она.  – Надо что-то предпринять! Мальчики,  сделайте что-нибудь!

– С отцом?

– Я не знаю,  – Анна прикусила губу,  чувствуя,  что сейчас расплачется.  рядом с братьями она могла позволить себе быть слабой и беззащитной.

– Α чего ты от нас хочешь? Чтобы мы восстановили тебя в университете? Или чтобы отомстили твоим врагам?

– Я не знаю,  – повторила Анна.  – Но я не переживу этого позора!

– Она права,  – помолчав,  сказал Йозеф.  – Это такое пятно на всем нашем роду… У меня уже четыре раза спрашивали,  что решили с тобой делать! А что будет дальше?

– Я должна остаться в университете!

– Но зачем? Учиться тебе все равно не позволят!

– Я не знаю,  – в который раз беспомощно протянула девушка.  – Но должна остаться – и все.  Или уж если придется уезжать,  то не так быстро.  Чтобы это выглядело так,  что не меня выгнали,  а я сама ушла.

– Οго! – восхитился Αнгел.  – Смело.  Хлопнуть дверью – мол,  вы для меня не подходите! А что? Это интересно.  И восстанавливаться ты не будешь,  я так понимаю.

– Восстанавливаться? – чуть не взвизгнула Анна.  – Ты что? С ума сошел?

– Ну,  – парень и виду не подал,  что его задел тон сестры.  – Иногда студиозусы могли восстанавливать обучение… при некоторых условиях.

Он ещё не договорил,  а Анна уже бросилась ему на шею:

– Какие это условия? Какие условия! Гель,  милый,  что ты говоришь? Я могу восстановиться? Как? Скажи!

– Тихо-тихо,  – тот постaрался отцепить от себя сестру,  – Не так быстро! Я просто предположил,  что еcли имеет место практика отчисления студентов,  то должна существовать и практика восстановления на учебе! Но,  если ты так хочешь,  я могу покопаться в документах…

– Хочу,  – закивала Анна.  – Конечно,  хочу.  Гель,  милый,  поищи! Мне срочно надо!

– Срочно не обещаю,  я ведь не знаю,  где искать,  но постараюсь.

– Я помогу,  если что,  – кивнул Александер.  – Но учти,  что у меня самого на носу сессия.

– За такой срок вы справитесь,  – кивнула девушка.  Она опять стала уверенной в себе и улыбалась.  Братья за нее,  они обещали помощь.  А там,  как знать…