Текст книги "Практика и теория жертвоприношений (СИ)"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

По счастью,  охранное плетение было не сложным – ведь амулеты могли понадобиться срочно,  когда на счету каждая секунда – и девушка легко справилась с чарами.  Постамент легко подвинулся,  открывая полость,  в которую взломщица не без дрожи запустила руку и торопясь,  пока постамент не вернулся на прежнее место,  выгребла десяток небольших кусков гравия – так на самом деле выглядели накопительные амулеты,  которым нарочно придавали столь непрезентабельную форму.

Пока она возилась с амулетами,  Дана Резник успела не только начертить пентаграмму с нужными знаками,  но и расставить свечи и даже перетащить на пол бесчувственное тело Αлександера.

– Могла бы и помочь,  – буркнула она,  сидя на его кровати и переводя дух.  – Он такой тяжелый…

– Если бы ты меня позвала,  я бы помогла,  – парировала Мирабелла.  – Но спасибо за помощь.  Теперь главное – с амулетами.  Вот,  – она торопливо разложила их в рядок,  оставив себе один,  – когда подам знак,  начни их активировать один за другим точно в таком порядке,  как лежат.

– Какой знак? – девушка размяла пальцы.

– Скажу «Еще!» Поняла? Тогда приступим.

И она встала над бесчувственным телом парня,  всматриваясь в его ауру.  Строки нужного заклинания сами собой всплыли в памяти, и она начала читать,  вплетая в слова энергию из того амулета,  который держала в руках.

Способ изменить векторы ауры состоял в том,  чтобы создать такое мощное давление со всех сторон,  чтобы под этой давящей силой аура сама вынуждена была вывернуться наизнанку.  Давление стоило распределить особым образом,  усилив равномерно со всех сторон,  кроме одного вектора,  по которому,  как по пути наименьшего сопротивления,  и должна была устремиться аура,  «спасаясь» от нажима.  Пентаграмма и впиcанные в нее символы как раз и обеспечивали нужные энергетические потоки,  не давая энергии течь свободно.

Первый амулет истощился быстро – целительница не успела даже дочитать заклинание до половины.  Не желая прерываться,  она отбросила пустую скорлупку и требовательно щелкнула пальцами,  протягивая руку.  Новый «булыжничек» лег в ладонь, и заклинание возобновилось.  Правда,  через несколько секунд понадобился третий,  потом четвертый,  пятый…быстро принимая амулеты одной рукой,  Мирабелла практически сразу выкачивала у них энергию и тут же отбрасывала пустые «скорлупки».

Но вот настал момент,  когда протянутая рука осталась пустой.  К тому времени в пентаграмме уже скопилось достаточно энергии,  распределенной по нужным векторам.  Под ее нажимом аура Александера начинала прогибаться, искривляясь,  но энергии было cлишком мало.  Паразит неожиданно начал оказывать сопротивление,  удерживая ее в прежнем положении.  И,  если не получить дополнительную подпитку,  все пропало.

– Еще! Ну же!

Подруга всхлипнула:

– Кончились!

К горлу подкатила волна паники.  Нет,  отставить.  Рано бояться.

– Руку.  Быстро!

– З-зач… Ой!

Дана вскрикнула,  когда ногти Мирабеллы впились ей в запястье,  нащупывая энергетическую точку.  Жизненная сила хлынула сплошным потоком,  вливаясь в пентаграмму и усиливая нажим,  но ее поток оборвался почти сразу,  едва подруга вырвала руку и отскочила подальше.

– Ненормальная! Ты хотела…

Мирабелла выругалась,  чувствуя,  что ситуация выходит из-под контроля.  Энергии было недостаточно.  Если только…

Сомневаться было некогда.  И будущая целительница замкнула контур на себя.

Οщущение было странное.  Ей показалось,  что она летит,  увлекаемая сверкающим вихрем,  невесомая и беспомощная,  как листик с дерева.  Но постепенно ей удалось стабилизировать свое положение,  а вслед за этим и попробовать управлять своим «полетом».

Ее влекло вперед,  закручивая по спирали,  центром которой был яркий пульсар багрово-красного цвета,  словно воспаленная рана.  Переплетающиеся потоки энергии,  налетая непрерывно,  постепенно высветляли его,  начиная с краев,  но большую часть исцеляющей силы заглатывал в себя паразит,  который от такой неожиданной подпитки стал расти намного быстрее,  чем ожидалось.  Мирабелла видела его внутренним взором,  как черного паука,  который сидел точно в центре пульсара.  Паук,  в отличие от пульсара,  постепенно увеличивался,  так что в один прекрасный момент заполнил собой его целиком.  Еще миг – и он вырвется наружу.

И тогда Мирабелла,  устремившись на него,  с такой силой обрушилась на «паука»,  что буквально вдавила его обрaтно.  Ложноножки паразита обвили ее запястья,  пытаясь удержаться,  но девушка из последних сил увеличила нажим,  наваливаясь всем весом…

И упала на распростертое в центре пентаграммы тело Αлександера.

Из оцепенения ее вывел тихий всхлип.  Девушка подняла голову,  огляделась.  Перед глазами все расплывалось.

– Ты… живая? – послышался голос Даны Резник.

Мирабелла прислушалась к своим ощущениям.  В теле была слабость,  но так и должно было быть.  И магический резерв был не просто пуст,  а вычерпан досуха.

– Почти живая,  – уперлась ладонями в тело парня,  – помоги мне.  Надо провести диагностику его состояния,  а я сейчас выжата,  как лимон.

Напарница осторожно подошла,  опустилась на колени,  кончиками пальцев касаясь энергетических точек,  прислушалась к своим ощущениям.

– Это невероятно,  – прошептала она.  – Аура изменилась.  И инородное тело… оно точно было? Я ничего не могу нащупать!

Мирабелле ужасно хотелось проверить ее слова,  но девушка чувствовала такую усталость,  что предпочла поверить на слово.

– Отлично.  Теперь давай переложим его на кровать.

Уложив,  наконец,  Αлександера обратно,  девушка присела рядом на краешек его постели.

– Спасибо,  – сказала она Дане.  – Без тебя я бы не справилась.  Иди,  отдыхай.

– А ты?

– А я подежурю.  Вдруг что понадобится?

Подруга покачала головой,  но все-таки вышла.

Вальтер проснулся с головной болью,  как после тяжелого похмелья,  что не случалось с ним практически ни разу за все время учебы в университете.  Даже на первом курсе не бывало,  чтобы наутро после бурной вечеринки студенты мучились с похмелья,  поскольку уже больше десяти лет назад каким-то ушлым студиозусом было изобретено противопохмельное зелье.  Вкус у него был преотвратный,  да и рецепт сложноват,  зато одного глотка бывало достаточно,  чтобы купировать все симптомы.  Неужели вчера они забыли его принять?

Нет.  Вчера ничего не было.  Вернее,  было,  но…

Юноша лежал,  уставившись в потолок совершенно незнакомой комнаты и силился понять,  что же вчера было.

Праздничный обед.  Вернее,  целый пир в честь его возвращения домой.  Матушка расстаралась – такое впечатление,  что она готовилась к нему не одну седмицу.  Откуда-то взялись гости,  хотя и в небольшом количестве,  и музыканты.  Сначала был обед,  потом все перешли в музыкальную залу слушать концерт для клавесина со скрипкой.  Затем были танцы,  после чего все вернулись снова к накрытому столу и…

И неужели он напился так,  что дальше в памяти зиял провал?

Собрав силы,  юноша приподнялся на локтях – и тут же со стоном упал обратно на подушки.  Живот скрутило такой резкой болью,  что он не сдержал крика.  А если не похмелье? Если яд? Но если яд,  то как получилось,  что он очнулся? Отравитель не рассчитал дозу? Но кто и зачем это сделал? И вообще,  где он?

– Эй! – дождавшись,  пока боль немного схлынет,  рискнул позвать Вальтер.  – Εсть тут кто?

Голос показался чужим – слабым,  хриплым,  неуверенным,  словно само тело было чужим и еще не привыкло к новому хозяину.  Но на его призыв тут же пришел ответ.  Скрипнула дверь.  В комнату заглянул слуга.  Встретился глазами с юношей и тут же убрался.

За дверью послышались голоса,  шорохи,  быстрые шаги,  после чего в комнату ворвалась графиня фон Майнц.

– Вальтер,  мальчик мой!

– Мама?

Вслед за госпожой вошла служанка,  неся на подносе две чашки.

– Вот,  – графиня присела на постель к сыну,  осторожно приподняла его за плечи.  – Выпей.  Тебе станет легче.

– Что это,  мама? – удивился юноша,  когда край чашки коснулся его губ.  Внутри была какая-то зеленоватая жидкость с резким запахом.

– Лекарство.  Ты разве не чувствуешь себя… плохо?

– Чувствую,  – он сделал глоток.  Вкус напитка был таким же резким,  как и запах.  – Что происходит?

– Ничего особенного.  Тебе стало плохо на пиру.  Наверное,  подали несвежих омаров.  Я приказала выкинуть всю партию,  а стоимость вычту у повара из жалованья.  Хорошо,  что я догадалась быстро позвать доктора…

Глоток за глотком графиня споила сыну содержимое чашки.  Вальтер откинулся на подушки,  прислушиваясь к своим ощущениям.  Все было тихо.

– Может,  бульон выпьешь? – осведомилась графиня.

Юноша попытался кивнуть,  и в этот момент к горлу подкатила такая резкая волна тошноты,  что он еле успел перевеситься через край постели,  чтобы не запачкать простыни.

– Мама…

– Ничего-ничего,  – графиня нежно обняла его,  поглаживая по голове и плечам.  – Успокойся.  Это нормально,  это пройдет.  Доктор предупреждал,  что подобное может произойти.  Это выходит яд.

– Яд? – во рту был противный привкус желчи и лекарства.  – Меня отравили?

– Омары,  сынок.  Они… были испорчены.  Теперь тебе дали противоядие.  Ты полежи немного.  Тут сейчас все уберут.

Служанка поставила чашку с бульоном на прикроватный столик и кинулась за тряпкой.

Понемногу боль улеглась.  Вальтер даже смог сделать несколько глотков из чашки и устало прикрыл глаза.  Ужасно хотелось спать.

– Мама,  я…

– Понимаю,  – графиня погладила его по руке.  – Спи.  Отдыхай.  Тебе нужно много спать…

– Мама,  я…– мысли ворочались тяжело,  неохотно,  – я должен вернуться в университет.  У меня… практика…Мне надо…

– Что это за практика,  ради которой надо жертвовать своим здоровьем? – проворчала женщина.  – Ты заболел.  Тебе нужен покой.

– Но мама…

– Я сообщу твоим учителям,  что ты болен.  Они обязаны предоставить тебе отдых.  Спи!

Зашуршало платье.  Графиня встала.  Вальтер хотел сказать матери,  что-то еще,  но сознание заволокло вязким туманом, и он провалился в сон.

Первым ощущением Мирабеллы,  когда она вынырнула из объятий сна,  было ощущение пристального взгляда.  Потом девушка ощутила слабое прикосновение.  Чья-то рука осторожно,  бережно касалась ее лица – гладила лоб,  виски,  скулы.  Подушечка большого пальца скользнула по губам,  в то время как кончики остальных тихонько пощекотали ресницы.  Губы девушки слегка дрогнули,  и рука убралась.

– Мм-м…

А потом был поцелуй.

Тихое бережное касание губ совершенно не походило на вспышку страсти.  Девушка шевельнулась,  отвечая, и чужие губы тотчас убрались,  а Мирабелла,  распахнув глаза,  уставилась на лицо склонившегося над нею Александера.

– Ой…ты…очнулся?

Ее затопило волной радости.  Еще несколько часов назад этот красивый парень лежал пластом без признаков жизни,  а теперь он смотрит на нее и улыбается.  И даже целовался с нею!

– Извини,  – сказал парень.  – Не смог удержаться.  Просто ты такая милая,  когда спишь…

Девушка почувствовала,  что краснеет.  Ей еще ни разу не приходилось просыпаться рядом с мужчиной.

– Это ты меня извини,  – она попыталась отодвинуться,  но обнаружила,  что ее крепко обнимают.  – Я не должна была… профессиональная этика…

– Все хорошо,  – улыбнулся Александер.  – Мне понравилось.  Мы… можем повторить?

– Нет,  – Мирабелла заторопилась,  выбираясь из постели.  – Не сейчас.  Пойми,  я очень рада,  что ты… что тебе лучше,  но… Мне пора.  Извини.

Она торопливо привела себя в порядок,  подкралась к двери,  прислушиваясь.  Кажется,  в передней никого не было.  Можно выходить.  Но на всякий случай девушка поспешила натянуть на себя полог невидимости.  Мало ли,  что…

– Мирабелла,  – послышался тихий голос с постели.

Девушка обернулась.  Александер смотрел на нее во все глаза.

– А тебе идет,  – он улыбался своим мыслям,  – короткая стрижка.

Всхлипнув,  целительница выскользнула за порог.

– Что.  Это.  Такое?

Девушка замерла.

Прямо перед нею,  уперев руки в бока,  стояла матушка Кромби.

– Это… это… – Мирабелла попятилась,  но наткнулась спиной на дверь.

– Что это такое,  я спрашиваю? – повторила старшая целительница.  – Практикантка Резник,  – кивнула она на смущенную напарницу,  – сказала,  что ты здесь ночью устроила погром.  И из моего кабинета пропали все накопительные амулеты.  А сейчас ты стоишь передо мной,  почти в чем мать родила… Как это понимать?

– Я… это не то,  что вы подумали! – воскликнула Мирабелла,  невольно одернув ночную рубашку.  – Я спасала жизнь.

– Чью?

– Александера.  На него ночью было совершено нападение.  Убийца пытался активировать паразита в его мозгу.  Мне пришлось действовать быстро и… и воспользоваться энергией амулетов.

– Что ты сделала?

– Операцию,  – прошептала девушка, теряясь под пристальным взглядом наставницы.  – Операцию на ауре.  Я заставила ее…

– Этого не может быть! Вы еще этого не изучали.  И,  если из-за твоего безрассудства погибнет человек…

Оттолкнув Мирабеллу,  матушка Кромби ворвалась в палату, так сильно хлопнув дверью,  что обе практикантки вздрогнули.

– Прости,  – прошептала Мирабелле Дана Резник.  – Я ей все рассказала.

Та не ответила, тихо сползла по стене на пол,  обхватив колени руками.  И сидела так до тех пор,  пока дверь в палату не открылась снова.

Матушка Кромби застыла на пороге с каменным лицом.  Выражение его не сулило ничего хорошего, и девушки похолодели.  С таким видом только и сообщать о смерти.

– Я не знаю,  как ты это сделала и что именно ты сделала,  – наконец,  произнесла она.  – Одно могу сказать – мне ещё не приходилось видеть ничего подобного.  Иди к себе,  Мирабелла.  Отдохни.  Практикантка Резник,  налейте ей вина из моих личных запасов.  Полный бокал.  Ей нужно срочно восстановить магический резерв.  Благодаря ее «терапии» мы остались без всех накопительных амулетов,  а завтра сдается экзамен по боевым искусствам.  И энергия нам может понадобиться в больших количествах.

Она больше ничего не сказала,  уйдя к себе в кабинет,  и в глубине души Мирабелла была наставнице за это благодарна.  Больше всего на свете ей сейчас хотелось забиться в уголок и никого не видеть.

Но ее чаяниям не суждено было сбыться.  Девушке удалось,  не привлекая лишнего внимания,  проскользнуть по территории университетского городка до своего общежития.  Она даже ухитрилась просочиться мимо вахтера, и подняться к себе на этаж,  но там ее везение кончилось.  На нее налетел вихрь в халате:

– Мирка! Ты не видела… ой,  Мирабелла,  а что это с тобой?

Вихрь,  на поверку оказавшийся Лилькой Зябликовой,  отшатнулся,  хватая себя за щеки.  В глазах подруги страх и тревожное нетерпение сменились любопытством и жалостью.

– Что случилось?

Лилька Зябликова вообще-то была девушкой неплохой,  с нею можно было замутить веселую вечеринку,  она иногда делилась учебниками и старыми конспектами – некоторые дисциплины у некромантов и целителей совпадали вплоть до того,  что они штудировали одни и те же методички – и вообще она была общительнее и добрее,  чем большинство ее однокурсниц.  Но вот именно сейчас Мирабелле не хотелось никого видеть.

– Ничего не случилось,  – буркнула она.  – Я ужасно устала…

– И чем же это ты занималась в таком виде,  что так устала? Как его зовут?

– Кого – его?

– Того,  кто сотворил с тобой это безобразие.  Ты на себя не похожа.  Тебя изнасиловали,  да? Ты вообще цела? Боги,  это какой-то кошмар!

Мирабелла оглядела себя с ног до головы и поняла,  что подруга права.  Мятая ночная сорочка,  кое-как наброшенная на плечи кофта,  босые грязные ноги,  а на голове…

– Ой,  – до нее только что дошло,  во что преврaтились ее волосы.  Она невольно схватилась за голову и содрогнулась,  коснувшись коротких прядей.

– Ты в лечебнице была? С тобой точно все в порядке?

– Да я только что оттуда! Я… это долгая история,  – отмахнулась Мирабелла.  – Заходи,  расскажу.

– Некогда,  – Лилька отступила на шаг.  – У меня проблема.  Ты,  пока от лечебницы шла,  Вальку не видела?

– Вальтера? Он же с вами должен быть?

– С нами,  да не совсем.  Мы вчера полдня над отчетом просидели,  а после Валька отправился по делам.  Ему магистр Вагнер каких-то поручений надавал… Должен был вечером вернуться.  У нас свидание,  – вздохнула она.  – Я до самого закрытия прождала,  – Лилька сердито хлюпнула носом.  – А он так и не явился.  Может,  он меня бросил?

Мирабелла три года наблюдала,  как Лилька морочит парню голову, то подманив, то опять оттолкнув, и уже совсем было хотела сказать: «Давно пора!» – но всмотрелась в расстроенное лицо подруги и сказала совсем другое.

– Да нет,  Вальтер не такой.  Ты же знаешь.  Он верный,  как… как не знаю,  кто.  Даже собаки не такие верные,  как он!

– Тогда почему он не пришел,  хотя договаривались? Обычно он даже раньше срока является,  а сейчас… Может,  я ему все-таки надоела?

– Спроси у ребят в комнате.  С кем он живет?

– Спрошу,  – кивнула Лилька.  – А у тебя точно все в порядке?

– Точно.  Я обряд проводила,  вымоталась жутко.  А волосы… побочный эффект.  Вектор не рассчитала.

Покивав головой,  она нырнула в свою комнату,  торопясь привести в порядок внешний вид,  а Лилька заторопилась в мужское крыло.

В глубине души она лелеяла надежду,  что Вальтер действительно решил ее бросить и сейчас сидит в комнате вместе с Αльфредом.  В сердце шевельнулся страх – а ну,  как это правда? А что,  если он на самом деле ее разлюбил? Мало ли,  что случилось.  Эх,  говорили ей девчонки и та же Мирабелла – держись за него,  такой один на миллион! А она только фыркала и пожимала плечами – мол,  никуда он не денется.  Но,  выходит,  делся.  И не она ли тому виной.  Эх,  не надо было ей позавчера слишком многое ему позволять! Парни,  они такие…

Подходя к двери в комнату,  где жил Вальтер,  Лилька набрала полную грудь воздуха,  чтобы обрушить на коварного изменника поток брани,  но едва увидела выражение лица открывшего ей дверь Альфреда,  забыла все,  что хотела сказать.

ЧАСТЬ 4.  ЗАЧЕТ

ГЛАВА 1

Второй раз Вальтер проснулся,  чувствуя себя намного лучше.  Еще побаливал живот, и в теле была слабость,  но в целом юноша ощущал прилив сил.  Немного подкрепиться – и можно возвращаться в университет.  Придется,  правда,  объясняться с магистром Вагнером,  как-то оправдывая задержку,  но юноша был уверен,  что отравление на пиру – достаточный повод для того,  чтобы пропустить один день.  Тем более что они уже написали отчет по практике,  и,  судя по кое-каким намекам со стороны их куратора,  горячая пора настанет только к концу седмицы.  На неделю назначен выпускной бал для старшекурсников,  а с понедельника грядут приемные экзамены для новичков.  В обоих случаях им,  практикантам,  будет отведена роль официантов и мальчиков на побегушках: «Подай-принеси…»

Приподнявшись на подушках,  он дотянулся и дернул за шнур,  висевший у изголовья постели.  Где-то за стеной послышался переливчатый звон.  Обычно по этому сигналу уже через минуту в комнату входил слуга,  чтобы помочь молодому господину одеться и подать воду для умывания.  Живя в студенческом общежитии,  Вальтер привык обходиться без прислуги, тем более,  что посторонних на территорию университетского городка все равно допускали лишь по специальному приглашению.  И сейчас справился бы сам,  но в комнате не было таза для умывания и кувшина с водой.  Да и его одежда отсутствовала.  Практически,  кроме панталон,  которые были надеты на нем,  в комнате не было ничего из вещей.  Отсутствовали даже домашние туфли,  в чем он убедился,  свесившись с кровати.

Подождав минуту,  Вальтер позвонил еще раз.  Потом еще.  Опять нет ответа.  Такое впечатление,  что слуга заснул или отлучился по делам.  Юноша выбрался из постели,  завернулся в простыню, использовав ее на манер старинного плаща,  подошел к двери и ухватился за ручку…

…встретив сопротивление.

Дверь была заперта.  Более того,  пальцы ощутили знакомое покалывание.

Юноша провел ладонью в воздухе,  и тихо ахнул,  когда дверь по контуру вспыхнула зеленоватым огнем.

Защитная магия? Οн заперт при помощи чар? Но кто и зачем это сделал? Насколько юноша помнил,  в семье только два человека обладали «способностями» – он сам и пропавший без вести Валентин фон Майнц-Норринг.  Да ещё и его матушку когда-то подозревали в использовании запретных сил.  Выходит,  это мог сделать кто-то из них троих… или некто,  о ком Вальтер не имел ни малейшего понятия.  Но почему и зачем?

Удивленный,  он подергал ее сильнее,  потом постучал.  Никакого ответа.  Прижавшись щекой к двери,  юноша попытался уловить хоть звук – был ли поблизости хоть один человек,  который мог его услышать.  Не хотелось кричать,  привлекая к себе внимание.  Однако,  это было неприятное чувство – его не просто тут заперли,  о нем явно забыли.  Почему?

Наконец,  в коридоре послышались шаги.  Юноша заколотил в дверь:

– Эй! Кто там?

Шаги сбились.  Остановились.

– Есть там кто-нибудь? – снова позвал Вальтер,  и на сей раз услышал ответ:

– М-молодой господин?

– Да.  Кланс? – он узнал слугу по голосу.  – Это ты,  Кланс?

– Я… А вы уже…э-э…очнулись?

– Да.  И я хотел бы узнать,  что происходит.  Почему я заперт?

– Не могу знать,  ваше сиятельство.  распоряжение госпожи графини,  вашей матушки…

– Меня… заперла моя мать? – не поверил он своим ушам.

– Так точно,  молодой господин.  Она сама,  собственными ручками…

Великие боги! Мать! Родная мать не просто сажает сына под замок,  но и при этом накладывает на него чары.  Его мать,  которую,  оказывается,  не зря подозревали инквизиторы.  Графиня-колдунья?

Пытаясь хоть как-то успокоиться,  юноша прижался лбом к двери.

– Понятно,  – процедил он.  – В таком случае,  пойди,  передай ей,  что я проснулся и…И пусть меня выпустят.

– Как прикажете,  ваше сиятельство! – шаги слуги стали удаляться.

Успокоившись,  Вальтер присел в кресло,  все ещё задрапированный в простыню, и приготовился ждать.  Как-никак,  его мать самоучка,  а он получил пуcть незаконченное,  но образование.  Нет,  конечно,  юноша не собирался драться с женщиной,  которая дала ему жизнь,  но был уверен,  что в случае,  если графиня рискнет применить к нему какие-нибудь чары,  сумеет оборониться от них.  И,  возможно,  они сумеют договориться.

Кланс отсутствовал довольно долго – или это ему так показалось от скуки,  ведь за последние несколько лет юноше еще не приходилось столько времени проводить,  совершенно ничем не занимаясь.  Наконец,  снова послышались шаги и робкий стук в дверь:

– Ваше сиятельство?

– Да,  Кланс! – Вальтер подскочил к двери.  – Ты принес ключ?

– Нет,  ваше сиятельство.  Госпожи графини нет в доме.  Все ключи у нее.  Α управляющий… он велел передать,  – слуга сделал паузу,  словно собираясь с силами,  – велел передать,  чтобы вас ни за что не выпускали.  Что,  раз вы проснулись,  за вашей комнатой будут наблюдать.  Сюда идут.

Но юноша и сам уже слышал тяжелые решительные шаги двух или трех человек.

– Вот,  значит,  как…

– Простите,  ваше сиятельство,  – пробормотал Кланс.  – Мне надо идти.

– Иди.

Слуга торопливо скрылся,  а в следующую минуту в дверь опять постучали.  На сей раз требовательно.

– Ваше сиятельство?

– Да.  Почему я заперт?

– распоряжение ее сиятельства графини фон Майнц.  Οна отбыла по делам.  Все вопросы вы сможете решить после ее возвращения.

– И… надолго уехала моя мать?

– Не можем знать.

Наблюдатели – охранники? Сторожа? – остались торчать перед дверью.  И,  судя по следам их ауры,  на каждом из них был надет защитный амулет.  Значит,  все серьезно.  Матушка не просто применила чары – она еще и позаботилась о том,  чтобы в ее отсутствие сын не смог совершить побег!

Вальтер заметался по комнате.  Заперт и заколдован.  Родной матерью.  С одной стороны,  это оправдано – как-никак,  он ее сын и по законам империи,  мать имеет на него все права! Но с другой стороны,  он давно уже не ребенок,  ему двадцать два года,  а в этом возрасте молодые люди имеют право самостоятельно распоряжаться своей жизнью.  Кроме того,  графиня фон Майнц применяла магию,  не будучи дипломированной колдуньей.  Она нарушала закон,  насильно,  с помощью магии,  удерживая его здесь.  И все-таки рискнула пойти на этот шаг.  Значит,  положение серьезное.

В комнате вдруг стало душно.  Юноша бросился к окнам,  чтобы открыть рамы и впустить немного свежего летнего воздуха,  отдернул шторы и…

Решетки.  На окне были решетки.

Он кинулся к другому окну – то же самое.  Окна были зарешечены,  причем не так давно – раствор,  которым рамы крепились к наружной стене,  отличался по цвету от штукатурки.  Чтобы убедиться в этом,  Вальтер потянулся открыть окно,  но руки дрогнули – юноша с опозданием заметил гвозди,  наскоро вбитые в раму.  Более того – на решетках он заметил точно такое же защитное плетение,  что и на двери.  Мама постаралась на славу!

Итак,  он был под арестом.  Но,  тогда выходит,  что и его отравление на пиру, тоже было всего-навсего маскарадом? Для чего это понадобилось?

Вальтер понял,  что знает ответ.  И он ему очень не понравился.

Лилька Зябликова лежала поперек постели и жалела себя.

Все было плохо.  Лучшая подруга занята и не может с нею поболтать,  Вальтер исчез,  его приятели ходят,  как в воду опущенные,  сами декан и ректор Вагнеры рвут и мечут.  А она позабыта-позаброшена.  Даже Левиафан куда-то делся.  Утром,  он,  как обычно,  слопал свой завтрак и упрыгнул в форточку – только его и видели.  А так хотелось обнять кого-нибудь,  хотя бы кота! Пусть плохо будет не только ей,  но и коту.

Да,  ей плохо.  И все из-за Вальтера.  Хотел бросить и исчезнуть,  куда глаза глядят – мог и предупредить,  чтобы она не волновалась.  Куда он пропал? Какое такое поручение дал ему магистр,  что студент предпочел сбежать, только чтобы его не выполнить?

А может,  он не сбежал? Может,  действительно занят? Но тогда почему не предупредил,  мол,  не волнуйся,  я уеду на несколько дней,  но потом вернусь… все мужчины такие.  У них дела,  а женщина сиди и думай,  как жить дальше!

Стук в дверь прервал ее размышления.

– Зябликова,  ты у себя? – гаркнул с той стороны вахтер.

– Да,  – удивилась девушка.

– К тебе пришли! Открывай!

Лилька только успела вскочить,  кое-как оправив платье.  На практике она принципиально не носила темно-синюю студенческую форму, и летнее платье немного помялось.  Наплевать.  Εсли это Валька…

Но навстречу ей шагнула немолодая статная женщина в таком роскошном платье,  какого у Лильки не будет даже на свадьбе.  За ее спиной маячила служанка и лакей.  Вахтер был тут же,  сгибаясь в поклоне в три погибели.

– Можешь быть свободен,  любезный,  – обратилась к нему дама и перевела взгляд на Лильку.  Взгляд был выжидательным.  «Ну,  я жду!» – говорил он.

– Э-э… проходите,  – девушка сделала широкий жест.  – Присаживайтесь на…

Она осеклась.  В комнате царил беспорядок.  Не до конца распакованные вещи валялись на кресле,  висели на спинке кровати,  захламляли стул и даже частично письменный стол.  Шкаф был приоткрыт так,  что виднелось его содержимое.

– Спасибо,  – дама вскинула подбородок.  – Я не устала.  Постою.  Да и беседа у нас с вами будет,  чувствую,  не такой уж долгой и устать не успеем.

Она пристально оглядела девушку долгим взглядом,  словно ощупывая ее от всклокоченных волос до домашних тапочек.

– Так вот ты какая… Лилия Зябликова…– произнесла она,  наконец.

– Α,  простите,  вы кто?

Гостья улыбнулась:

– Графиня Альбина фон Майнц.  Для тебя просто «ваше сиятельство».

Ее улыбкой можно было колоть орехи, такая она была тяжелая и твердая.

– Фон Майнц? – встрепенулась девушка.  – А Валька… то есть,  Вальтер фон Майнц,  он… э-э… вам случайно не…

– Вальтер Максимилиан Вернон фон Майнц случайно мой сын,  – холодно оборвала ее гостья.  – А ты, тоже,  наверное,  случайно,  его однокурсница?

– Да,  мы вместе… учимся.  И практику проходим.  Проходили.  До позавчерашнего дня.  Вчера Вальтер ушел по делам и куда-то делся.  Я его ждала весь вечер,  а он…

– Не пришел.  Понимаю,  – графиня снова окинула взглядом комнату,  задержавшись на захламленном кресле.  – Очень хорошо понимаю.  И удивлена.

– Чему?

– Тому,  что мой сын в тебе нашел.  Ты кто такая? Где живут твои родители? Чем занимаются? Работают?

– Я из Γнезно,  – представилась девушка.  – Мой отец – глава гильдии кузнецов.

– Кузнецова дочка из Гнезно,  – протянула графиня.  – Понятно.

– Что же вам понятно?

– Понятно,  что для такой как ты,  мой сын – просто находка.  Красивый,  умный,  богатый… из столицы к тому же! Долго выбирала? Нацелилась на того,  кто получше? Знаю-знаю,  сама такой была когда-то… Но у меня была другая ситуация.

– Я вас не понимаю…

– И немудрено! С твоим-то образованием и… происхождением!

– А что не так с моим происхождением?

– Все так,  милочка! – графиня сладко улыбнулась.  – Все в полном порядке.  Ты симпатичная,  фигурка ничего,  характер даже где-то просматривается… А во всем остальном…Сама подумай!

Лилька пристально посмотрела на гостью.

– Я,  кажется,  начинаю догадываться…

– Держу пари, ты думаешь не о том.  Девочка,  ты мне нравишься,  – графиня отступила на шаг,  словно только на расстоянии и могла как следует оценить свою собеседницу.  – Есть в тебе что-то… привлекательное! Говорю же,  мы похожи.  Мы обе пытались взлететь высоко.  У меня это получилось,  благодаря связям моего отца,  который хотел того же,  что и я… Α вот чего хотят твои родители? На что они готовы ради тебя?

Лилька прикусила губу.  Вспомнила,  как отец и мать, испугавшись дара дочки,  просто-напросто спихнули ее бабушке-ведунье.  Вспомнила,  как бушевал поначалу Мартин Зяблик,  узнав,  что дочке светит обучение в университете,  как орал,  что копил деньги ей на приданое,  а не на образование.  Мол,  всем известно,  чтобы мало зарабатывать,  нужно много учиться.  А женщине и вовсе достаточно буквы с цифрами не путать,  чтобы считаться образованной.  И лишь угроза смертной казни для ведуньи без диплома – для его дочери-ведуньи! – заставила кузнеца раскошелиться.  И то сверх необходимого Мартин Зяблик ни разу не прислал денег.  Хорошо,  что иногда помогала бабушка,  да Вальтер не оставлял ее…

Вальтер.  В отличие от Лильки,  у него было все и сразу.  Ему не приходилось бороться за место под солнцем, и его способности были просто приятным дополнением,  наглядной иллюстрацией того,  что мир несправедлив – одним действительно достается все,  а другим ничего.  И женщине,  которая стояла перед студенткой,  как раз это «все» и досталось.

– Я тебя понимаю,  девочка,  – сказала та.  – И даже сочувствую.  Ты миленькая,  умненькая,  с характером… Только не богатая,  посему в жизни тебе будет трудно.  Помочь будет некому,  посочувствовать – тоже.  А жизнь – штука сложная и дорогая.  Как тут не пойти по кривой дорожке… Знаешь,  сколько таких,  как ты,  заканчивали где-то на обочине потому,  что у них не было средств к существованию? Не знаешь… И хорошо,  что не знаешь,  – графиня мягко приблизилась и погладила девушку по щеке.  – Потому,  что я хочу тебе помочь.