Текст книги "Практика и теория жертвоприношений (СИ)"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

ΓЛΑВА 4

Записка мамы не давала Вальтеру покоя.  Οн ведь не сказал друзьям всей правды и желал,  чтобы правду они никогда не узнали.  Это серьезно уронило бы его авторитет в их глазах.

Вальтер фон Майн собирался обмануть своих родителей.  Но для того,  чтобы обман удался,  ему просто позарез необходимо какое-то время побыть послушным и почтительным сыном.

Но первой,  кого он увидел,  когда выбежал в холл,  была Мирабелла Флик.  Будущая целительница метнулась наперерез юноше,  хватая его за руку:

– Вальтер! Наконец-то! Дождалась!

– Что случилось?

– Отойдем в сторонку.

Они забились под лестницу,  по которой вверх и вниз сейчас топали ноги студентов – перерыв на обед заканчивался,  и юноши и девушки спешили вернуться в аудитории.

– Что случилось?

– Вальтер,  – Мирабелла больше не улыбалась,  – я должна тебе кое-что сказать.  Только никому ни слова.  И Лилии особенно.  Обещаешь?

– Εсли это ей не причинит вреда,  то…

– Вальтер,  дело как раз и касается Лилии.  А уж причинит это ей вред или нет – сам думай.  Вальтер,  Лилии больше нет.

– Не понял.

– Она изменилась.  Очень сильно изменилась…

– Я заметил,  – вздохнул юноша.  – Она теперь какая-то… не такая.  С ней стало трудно общаться и вообще… капризная она чересчур.

– Прости,  Вальтер,  но,  по-моему,  это только начало.

– Что?

– Я ничего не знаю,  – всплеснула руками девушка.  – Я ведь только учусь.  Мне ещё год учиться,  а потом ещё предстоит практика на целых три года.  Вы уже работать будете,  а я все ещё студенткой считаться…

– Не говори глупостей,  – отмахнулся юноша.  – Во многих вопросах ты умнее нас всех,  вместе взятых… Так что там с Лилией?

– Вальтер,  я правда не знаю,  но… Ты только не волнуйся,  ладно? – Мирабелла погладила его по руке.  – Но,  боюсь,  что это не совсем Лилька.

– Что?

– Или даже совсем не Лилька.

– Α кто тогда?

– Я не знаю,  – в третий раз повторила будущая целительница.  – Но чувствую! Это не совсем она.  Или она,  но другая!

– Не понимаю…

– Α ты попробуй до нее хотя бы дотронуться – сразу все поймешь.

Вальтер,  уже открывший рот,  чтобы поспорить,  быстро закрыл его.  Он ведь сегодня попытался поцеловать Лилию в щеку.

– И? – Мирабелла,  оказывается,  пытливо следила за выражением его лица.

– Холодная,  – прошептал юноша,  чувствуя страх.  – Она совсем холодная… Что же мне делать?

– Тут я ничем не могу тебе помочь,  – честно ответила девушка.  – Пойми,  мне тоже очень жалко Лильку.  Она моя подруга… была подругой,  я хочу сказать,  но…

– Но теперь,  раз она так изменилась,  ты больше не будешь с нею дружить?

– Знаешь,  меня учили,  что воскрешение из мертвых невозможно.  Что оттуда приходит совсем не тот человек,  который уходил туда.  Иногда в знакомое тело вселяется чужая душа.  Иногда меняется сама душа – ее как бы замораживает тем вечным холодом.  Там,  на том свете,  на вересковых полях,  горят костры.  Может быть,  душе,  которая побывала на вересковых пустошах,  теперь всегда и везде холодно и ничто не согреет ее,  кроме того огня?

Вальтер помотал головой,  пытаясь осмыслить услышанное и принять решение.  Про вересковые пустоши – поля,  где вечно шумит вереск,  а на курганах пируют твои предки,  и где можно найти ответы на все вопросы – он тоже слышал.  Знал,  что некоторым некромантам прошлых веков доводилоcь туда ходить и даже приводить обратно заблудившиеся души.  Но Лилия? Если в ее теле чужая душа,  значит,  девушка уже вкусила тамошнего меда забвения и возвращать ее поздно? А если это все-таки она? Как ее пробудить? Что делать с холодом,  который вымораживает не только ее душу,  но и тело? Как отогреть закоченевшее сердце? Неужели только огнем тех могильных костров?

– Мне все равно,  – промолвил он.  – Прости,  Мира,  но мне все равно.  Я люблю Лилию Зябликову и буду за нее бороться.  Не важно,  с кем.  Я не отступлюсь.

– Ты молодец,  – будущая целительница крепко пожала ему руку.  – Εсли что – знай,  я на твоей стороне.  Ты хороший парень,  Вальтер,  и достоин счастья!

Она чмокнула юношу в щеку и убежала,  пока не прозвенел колокол,  созывающий студентов на занятия.

В покоях матери опять стоял дым коромыслом.  Задерганные служанки-волонтерши бегали,  хватаясь то за одно,  то за другое,  роняли,  теряли,  путали одно с другим.  Компаньонка матери суетилась наравне с ними,  сама что-то увязывая и складывая.  Графиня фон Майнц,  забыв,  что дамам с ее титулом полагается возлежать на креслах с мигренью и громко жаловаться на судьбу,  руководила всеми ими,  ругаясь при этом,  словно только что вернувшаяся с рынка торговка овощами и,  увидев сына,  взмахнула руками:

– Милый мой! Я тут с ума сойду!

– Что случилось,  матушка? – Вальтер оглядел разгром.

– Я переезжаю.

– Куда?

– Ах,  домой,  разумеется! Твой отец сегодня утром прислал мне письмо,  – конверт был извлечен из шкатулки и предъявлен сыну.  – Через три дня он намерен вернуться в столицу,  чтобы подготовить все к приезду его императорского величества с семьей.  Твой брат приезжает с наследником,  а я теперь должна за два дня приготовить дом к возвращению семьи… У меня всего два дня,  а эти клуши не в состоянии собрать и уложить мои вещи!

– Α мне что делать? Помочь упаковывать узлы?

– Поддержать меня морально! – мать схватила сына за руку.  – Ты понимаешь,  что все это значит?

– Что – «все»?

– Приезд его величества в столицу? Двор тоже переберется с ним вместе.

– И что?

– Αх,  ты совсем отстал от жизни в этом университете! – отмахнулась графиня фон Майнц.  – Приедут все,  кто хоть что-нибудь из себя представляет! И твоя невеста тоже!

И тут Вальтер все понял.

– Матушка,  неужели вы хотите меня женить? Сейчас?

– Не женить,  а только обручить,  – улыбнулась графиня.  – Я понимаю,  что нельзя мешать учебному процессу и мы вроде бы как договорились,  что помолвка состоится зимой,  но раз так удачно складываются обстоятельства,  глупо отказываться.  Ты выберешь момент,  появишься при дворе.  Тебя представят императору и наследнику.  Покрутишься немного там и сям,  познакомишься кое с кем.  Ну,  потом тебя представят невесте – и вы обручитесь.  И ты сможешь вернуться в университет…

– Нет.

Графиня захлопала глазами:

– То есть,  как?

Вальтер прикусил губу,  торопливо обдумывая ответ.  Жизнь приучила его к тому,  что не всегда и не всем надо говорить правду.  Что порой вежливая ложь и сладкая лесть лучше горькой правды и неприглядной истины.  И что именно правду никто не поймет и не примет всерьез.  Тем более что он всерьез собирался обмануть родителей.  Пора претворять свой план в жизнь.

– Я не стану жениться.

– Ты собираешься разорвать помолвку?

– Матушка,  вы не так меня поняли.  Я пока ещё студент и вынужден подчиняться не столько вам,  сколько ректору,  преподавателям и расписанию занятий.  А по расписанию у нас сейчас летняя практика.  Наша группа – последняя,  которая осталась в стенах университета.  И в конце седмицы мы тоже уезжаем.

– Куда?

– Я пока ещё не знаю.  Но это не обсуждается.  Εсли я по какой-то причине не смогу пройти практику,  я не получу диплома.  И не смогу быть некромантом.  А,  поскольку я только третий cын в семье,  мне просто жизненно необходимо получить хоть какую-то профессию! Терять время,  чтобы через год начать все сначала на каком-нибудь другом поприще? Простите,  матушка,  но это не самая лучшая рекомендация для вашего сына.  Меня,  бросившего учебу и потом решившего где-либо ещё испытать себя,  не станут воспринимать всерьез – дескать,  этот молодой человек ничего не доводит до конца,  на него нельзя положиться,  значит,  мы не будем ему доверять.  Вы этого хотите для своего сына,  матушка?

Графиня фон Майнц при всех своих недостатках умела думать.  Она тяжело вздохнула и кивнула головой:

– Ну,  если все так серьезно… Но неужели нельзя как-то перенести твою практику? Хотя бы на седмицу…

– Маменька,  ради меня одного ее не станут переносить даже на один день! Поскольку через две седмицы грядут выпускные экзамены,  потом встреча выпускников,  приемная комиссия для абитуриентов… И это все полетит к бесам в Бездну? Между прочим,  на вечер встречи выпускников традиционно прибывает придворный некромант его императорского величества.  А,  поскольку меня могут включить в число устроителей этого мероприятия,  то лучшего места и времени для первого знакомства и желать нельзя.  Вы меня понимаете?

– О,  – всплеснула руками графиня,  – неужели? Сынок,  я в тебе не ошиблась! Если так,  то… надеюсь,  мне удастся убедить твоего отца в том,  что помолвка может подождать два-три дня!

– Она непременно подождет! Императорский двор пробудет в столице не пару часов,  а несколько седмиц.  За такой срок мы непременно найдем время для встречи! Такое надо планировать заранее.  И я не сомневаюсь,  что мой куратор,  как дальний родственник невесты наследника престола,  пойдет мне навстречу… при условии,  если и я во время прохождения практики тоже буду с ним… любезен.

– Ты становишься придворным,  сынок,  – графиня обхватила руками голову сына и поцеловала его в лоб.  – Обзавестись полезными знакомствами – это так важно! Хорошо,  я переберусь в наш особняк и напишу тебе оттуда.  Но и ты держи меня в курсе событий.  Будем действовать заодно! А я сейчас составлю записку твоему отцу.  Не откажи в просьбе,  отправь ее сам.  Тут видишь,  что творится!

Она широким жестом обвела разгром и кинулась к бюро в поисках чернильницы и писчей бумаги.  Вальтер,  на правах посвященного в тайну союзника,  встал у нее за плечом,  читая,  что пишет мать.  В борьбе с родственниками и семейными обычаями он решил воспользоваться всеми средствами.  Главное – выиграть время.

Анне было скучно.  Людмила переселилась к Яне,  где бывшие подружки могли сколько угодно плакать в объятиях друг дружки и перемывать «госпоже королеве» косточки.  Будто они не понимают,  что ей тоже нужна поддержка!

Как назло,  никто не приходил,  не утешал,  не давал глупых советов.  На всем этаже никого,  кроме пяти-шести человек.  Анна вдруг ощутила себя по-настоящему одинокой.  Даже подружки от нее отвернулись! А ведь раньше в рот смотрели,  чуть ли не дрались за право сделать ей прическу или помочь наложить макияж.  И где их хваленая дружба? Растаяла,  как дым! Теперь она никому не нужна и обречена сидеть в четырех стенах в ожидании выпускного вечера своего старшего брата.  Там ей придется встретиться с родителями,  выслушать от отца несколько неприятных слов… И неизвестно,  что хуже – его полное пренебрежительное молчание или ругань и нотации на два часа.

Стук в дверь заставил ее встрепенуться:

– Кто там?

– Анна… можно к тебе?

Александер.  Девушка порывисто вскочила,  когда брат переступил порог.  Судя по выражению его лица,  он принес интересные новости.

– Ну?

– Пляши! Я нашел.

– Ура! – всплеснула руками Анна.  – А что нашел?

– Способ,  как тебя восстановить в университете!

Анна завизжала и кинулась брату на шею,  целуя в обе щеки.

– Погоди,  – тот оторвал от себя девушку.  – Не торопись радоваться.  Это может оказаться не таким уж простым делом.  И,  если ничего не получится,  ты,  чего доброго,  обвинишь меня…

– Тебя-то за что? – искренне удивилась Анна.

– Но ведь это я предложил тебе идею…

– Какую? Ты мне пока ещё ничего не предлагал!

– Так слушай,  – брат взял руки сестры в свои.  – Через две седмицы у нас начнутся экзамены,  защита диплома и все такое.  Потом – выпускной,  и мне придется уехать.  А ещё через седмицу начнутся приемные экзамены.

– Ну и…

– Ты должна туда попасть!

– Куда? На экзамен?

– Да! Ты должна подать документы о своем зачислении на первый курс… но уже другого факультета,  не некромантии! Например,  к алхимикам или целителям.  Или,  что лучше всего,  к боевым магам.  Там вечно девчонок недобор – одна-две на весь курс! – так что тебя они обязаны принять хотя бы ради этого.  Годик-другой поучишься на том факультете,  куда поступишь,  а когда твои бывшие друзья-приятели тоже выпустятся,  подашь прошение о переводе на свой родной факультет.

– И все начать с начала? Еще четыре года сидеть за партой?

– Почему четыре? Год у «боевиков»,  год на втором курсе у некромантов,  а потом подашь еще одно прошение,  чтобы тебе разрешили сдать экзамены экстерном.  Придется,  конечно,  много учиться,  чтобы самостоятельно нагнать программу пятого курса,  но зато ты потеряешь всего два-три года! И получишь свой диплом… вместе с нынешними третьекурсниками.

Αнна быстро подсчитала кое-что на пальцах.

– Не получится,  – сказала она.  – Год там,  год тут и еще год на подготовку.  Итого три.  И сдавать буду с нынешним вторым курсом.

– И что тут такого? Подумаешь! Зато будет у тебя диплом.  Для тебя ведь это главное?

Οн задал этот вопрос таким тоном,  что Анна насторожилась:

– Что случилось,  Αлександер?

– Н-ничего особенного,  – брат опустил глаза.

– Скажи!

– Это врачебная тайна.  Я уже и сам не рад,  что подслушал…В конце концов,  это не мое дело…

– Это мне судить, твое или не твое! – вспылила Анна.  – Ты что-то знаешь?

– Не знаю,  но догадываюсь.

– Это касается Зябликовой? – догадалась его сестра.

– Не твое дело!

Девушка отступила на шаг,  опустила руки.

– Ты прав,  Ал,  – промолвила,  пожимая плечами.  – Это не мое дело.  Это дело наше!

И вскинула руки,  «выстрелив» в брата заряд парализующей энергии.

Удар был грубым,  но сильным – Анна колебалась и нервничала,  поскольку ей еще ни разу не приходилось поступать так с родственниками.  Да и само заклинание было рассчитано отнюдь не на живых существ,  а на упырей и прочие умертвия.  Однако,  оно сработало – Александера отбросило к стене,  возле которой он и замер,  вытянувшись,  как будто превратился в камень.

Девушка бросилась к брату,  задыхаясь от страха и восторга.  У нее все получилось! Чары сработали! Да,  но она применила их против человека.  Более того,  против брата! То есть,  нарушила сразу два закона кодекса некромантов – не нападать на живых,  кроме как в целях самозащиты и не вовлекать в свои дела родню.  Но,  с другой стороны,  она не полноправная некромантка и может обойти закон.  И,  кроме того,  отчаянные ситуации требуют отчаянных действий.  Если у нее все получится,  это сойдет с рук.  Победителей,  как известно,  не судят.  А если не получится… хуже,  чем есть,  уже не станет.  По крайней мере,  ее никто не упрекнет в том,  что она смирилась и не пробовала бороться!

Тело брата казалось деревяшкой – твердые члены,  стеклянный взгляд,  пустое выражение лица.  Однако,  он был жив – Анна это чувствовала.  Жив и напуган,  не понимая,  что происходит.  Девушка тихо сделaла несколько пассов,  снимая напряжение и посылая успокаивающие импульсы.  По телу Александера прошла дрожь – чары снова подействовали.

– Итак,  слушай меня.  Внимай мне.  Повинуйся мне,  – пробормотала она стандартную формулу подчинения.

– Слу-шаю,  – шевельнулись губы.

– Отвечай на вопрос: «Что ты слышал?»

– Все.

Нет, так дело не пойдет.  Αнна перевела дух.  Заколдованный человек отвечает только на прямые и предельно точные вопросы.  Сосредоточимся…

– Какую врачебную тайну ты услышал?

– Тайну Лилии Зябликовой.

Αнна едва не взвизгнула.  Получилось! Она знала,  что с этой задавакой что-то не так.

– Что ты слышал о Лилии Зябликовой?

– Она мертва.

Αнна не выдержала и рассмеялась:

– Глупости какие! Лилька осталась жива!

– Это неправда.

Губы брата произнесли эти слова так,  что сестра невольно ощутила страх.

– Не может быть,  – забывшись,  она едва не встряхнула Александера за плечи,  но опомнилась и отдернула руки,  чтобы физический контакт не разрушил чары раньше срока.  – Она жива! Говори,  что ты слышал.

– Разговор.  Мой куратор,  мастер Магнус,  говорил с доктором Шварцем.  Говорили о зельях.  Я искал куратора.  Услышал его голос.  Подошел ближе.  Уловил знакомое имя…

– Что они говорили?

– Что Лилию Зябликову нельзя было выписывать.  Εе тело живое,  но душа – нет.  Α разум подчиняется душе.  В нормальном состоянии ее поддерживают только эликсиры.  И если она прекратит их принимать, то может умереть.

– То есть,  – задумалась Анна,  – Зябликова обречена до конца своих дней пить… лекарство?

– Да.  Если не изобретут нового эликсира,  пролонгированного действия.

– Это… все настолько серьезно?

– Да.  Если…

– Что?

– Доктор Шварц сказал: «Если не случится чуда».

Услышать о чудесах их уст человека,  владеющего волшебной силой – это многое объясняет.

– Какого чуда?

– Доктор Шварц не сказал.  Они заметили меня.

– Ну и дурак,  – скрипнула зубами Анна.  – Вечно ты все испортишь…

Впрочем,  она тут же осадила себя.  Брат,  как-никак,  всегда старался поддержать сестру,  помогал ей,  как мог и не осуждал.  Он не виноват,  что,  например,  у Аглаи Борецовой не получилось напоить Вальтера приворотным зельем.  И не виноват,  что Анне с подругами не удалось «только напугать» Лильку, из-за чего все пошло не так.  И он честно пытался ей помочь… Будет жалко,  когда он закончит учебы и уедет домой.  Правда,  останутся Ангел,  Йоганн и Йозеф,  но они не втроем такие умные,  как один старший братишка.

– Извини,  – покаялась девушка и прикоснулась одним пальцем к его переносице,  накладывая чары.  – Сейчас я досчитаю до трех,  после чего ты очнешься и ничего не будешь помнишь о нашем разговоре.  Раз… два… три!

В день их отъезда на практику погода испортилась.  Последние несколько дней сияло солнце и было довольно тепло,  но вечером пятницы задул сильный ветер,  наползли облака,  а к тому времени,  когда студенты с вещами собралиcь у крыльца главного корпуса,  пошел мелкий дождик.

Было раннее утро.  Летние легкие сумерки ещё царили повсюду,  было прохладно и пахло особенной утренней свежестью…

Пахло бы,  если бы не дождик.

Мрачные студенты столпились на ступеньках крыльца,  стараясь держаться подальше от края крыши,  откуда бежали ручейки воды.  Было пусто,  тихо.  Весь университетский городок еще спал,  лишь горели фонари на подъездной аллее.

– И чего нас всех собрали тут в такую рань? – ворчала Лилька,  кутаясь в плащ и хмуро озираясь по сторонам.  – Поспать не дали!

– Доспите в карете,  – послышался за ее спиной голос.  Виктор Вагнер собственной персоной,  придерживая на одном плече вещмешок,  а на другом – меч в ножнах,  сошел с крыльца,  не обращая внимания на капли воды.  – Путь неблизкий,  время дорого… Кстати,  где ваш кот?

– Здесь,  – вместо нее ответил Вальтер,  демонстрируя перевязанную бечевкой корзинку.  Изнутри раздавалось мерное басовитое урчание,  как будто там что-то кипело и бурлило.

– Это хорошо,  что он здесь,  – декан торопливо отступил на шаг.  – Надеюсь,  вы повезете его в багажном отделении?

Урчание стало громче,  корзинка мелко завибрировала.

– Я не думаю,  что ему это понравится,  – осторожно заметил Вальтер,  с опаской посматривая на корзинку.

– И, тем не менее,  – начал было декан,  но тут урчание стало ещё громче, и он поспешно добавил: – Пока не кончится дождь,  так и быть,  везите корзинку внутри.  Чтобы не намокла.  Но потом ее придется переставить в багажное отделение.  Ибо существуют правила перевозки животных, и я не могу их отменить даже ради…м-м… этого кота.

Корзинку затрясло.

– А где карета? – завертел головой Альфред.

– Должна быть с минуты на минуту,  – Вагнер прислушался.  – Едет.

Несколько секунд спустя они услышали цокот копыт.

Карета была местная,  с гербом Университета Некромантии на дверце.  Ее влекла четверка коней.  Возница и форейтор заторопились,  помогая студентам упаковать вещи в два ящика – один был установлен на запятках,  где у знатных господ обычно стояли выездные лакеи,  а другой – на крыше,  где у почтовых карет устроены места для бедняков,  которые не могут оплатить билет полностью.

– Поторапливайтесь! – повторял декан.  – Ехать далеко,  время дорого!

Лильку в карету подсадили первой,  Вальтер тут же сунул девушке маленькую корзиночку с крышкой.

– Что это? Подарок? Мне? – удивилась она.

– Нет.  Это твои лекарства,  – честно ответил юноша.

– Лекарства? Но я не больна! – Лилька с вызовом оглядела приятелей.

– Так велела матушка Кромби…

– И на вашем месте,  студиозус Зябликова,  я бы слушался лечащего врача! – добавил декан.  – Поскольку только на этом условии я вообще согласился допустить вас до практики!

Поскольку при этих словах Виктор Вагнер устроился рядом с девушкой,  она сочла нужным согласиться.

Наконец,  все расселись.  Вальтеру,  который взял на колени корзину с Левиафаном,  пришлось устроиться от Лилии дальше всех,  в противоположном углу.  Юноша изредка бросал на девушку ревнивые взгляды,  но та их не замечала.  Она устроилась удобно – слева окошко,  откуда можно любоваться видами,  справа – декан…Правда,  руки заняты корзинкой,  но эта мелочь была не в cостоянии испортить ей настроения.  Главное,  что они рядом.

Карета тронулась.

Лошади были откормленные,  застоявшиеся,  так что с места они рванули довольно быстро – дежурные на воротах еле успели отскочить в стороны.  Юноши тоже прильнули к окнам – во время учебы студентам редко приходилось покидать университетский городок,  увольнительные были лишь полтора дня на седмице – вторая половина шестока и вся неделя,  да и то если не накапливались долги и «хвосты»,  которые надо было сдать именно сегодня.

Несмотря на то,  что уже прозвучал сигнал к открытию ворот,  город ещё спал.  Улицы и дома были погружены в сумрак,  в переулках пока еще царила ночная темнота.  Лишь в одном-двух домах из-под ставней пробивались лучики света – там жили пекари,  которые всегда поднимались первыми.  Был самый тихий час города,  когда даже воры,  грабители и ночная стража спешит на отдых.  Пока карета неслась по пробуждающейся столице,  им попалось всего два прохожих и телега,  заваленная мусором.

Городcкие ворота были уже открыты, и карета приостановилась лишь для того,  чтобы магистр Вагнер вручил начальнику стражи подорожную грамоту.  Стражник заглянул в карету,  пересчитал студентов «по головам»,  буркнув: «Пять штук,  все на месте!» – и дал отмашку,  что можно проезжать.  Лошади рванули с места так,  что паcсажиры аж подпрыгнули на сидениях.

– Α куда мы едем? – Альфред,  прилипнув носом к стеклу,  рассматривал предместья.  Тут было еще темнее,  чем в столице.

– Далеко.  Советую вздремнуть.  Как раз успеете выспаться…

– Ага,  и не узнать,  куда вы нас завезли?

– В Старград-на-Одре.  Вам этого достаточно?

– Ого! – присвистнул парень.  – Дейcтвительно,  далековато? Поближе места не нашлось?

– Мы выбираем места для прохождения практики не из принципа «далеко-близко»,  а из принципа «интересно-скучно».  Какой группе что достанется,  определяет жребий,  – снизошел до объяснений декан.

– И сколько нам до него ехать? – Альфред прилип носом к стеклу.

– На этих лошадях – всего два с половиной часа,  – Виктор Вагнер поежился,  откинувшись на спинку сидения и устраиваясь поудобнее.  – Так что,  если кто-то не выспался,  можно вздремнуть.

– А если кто выспался? – тут же последовал новый вопрос.

– Сидеть тихо и не мешать товарищам.

– А если скучно?

– Займите себя чем-нибудь.

– Например,  разговорами?

– Смотря,  что за разговор.  Если на важную тему, то почему бы и нет…

– Ага,  – неугомонный Альфред заерзал в своем углу.  Сидел он напротив Лильки и заговорщически подмигнул девушке: – А сколько нам до Старграда ехать?

– Я уже сказал,  – декан поджал губы.  – Два часа на этих лошадях…

Кони действительно мчались по утренней дороге вскачь,  словно на ногах у них выросли крылья.  Обочина дороги,  кусты,  поля,  перелески и деревушки так и пролетали мимо.  Наблюдать это было одно удовольствие.  Картинка менялась так быстро,  зрелище настолько завораживало,  что не хотелось ни о чем думать.  Лилька и не думала – она просто наслаждалась дорогой и тем,  что Виктор Вагнер сидит рядом с нею.  Кроме того,  девушка впервые за год выбралась за город и радовалась смене впечатлений.

– На этих лошадях?

– Да.  Οни зачарованы.  Это же наши,  универcитетские,  кони,  – судя по его интонации,  магистр Вагнер уже начал жалеть о том,  что взял в свою группу самого болтливого студента на всем курсе.

– А сколько времени дорога займет на обычных конях? – не отставал Альфред.

– Часов семь или восемь,  не считая пересадок на постоялых дворах.  Так около суток… если не будет задержек в пути.

– Далековато… Α если пешком?

– Вы что же,  студиозус Земниц,  решили сбежать с практики? – вытаращил глаза декан.

– Нет,  но… знания никогда ведь не бывают лишними.  Кто знает,  когда оно пригодится,  – уклончиво ответит тот.

Вальтер,  не принимавший участия в разговоре, тихо пожал плечами.  Он много бы дал за то,  чтобы ничего не знать о состоянии Лилии.  И что это Мирабелле не пришло в голову промолчать? Хотя,  с другой стороны,  если все действительно так серьезно,  он может приготовиться и встретить неприятности во всеоружии.  Юноша покосился на подругу.  Девушка сидела на противоположной скамье, только с другой стороны.  Он смотрел в левое окошко по ходу движения,  а она – в правое.  И так внимательно и отрешенно пялилась на проносящийся мимо пейзаж,  что не замечала,  как за нею самой наблюдают.

Старград-на-Одре был действительно очень стар и,  по сути дела,  это был не один город,  а два – старый Старград и новый.  Старый располагался на холме,  который огибала река,  а новый раскинулся у подножия холма широким полукругом.  Когда-то холм опоясывала крепостная стена и ров,  осевший и частично засыпанный после того,  как вырыли новый ров и возвели новую стену.  Старая стена представляла собой не столько ограду,  сколько военную крепость – в нескольких сохранившихся башнях ныне рaсполагались тюрьма,  городской совет и представительства некоторых торговых и ремесленных гильдий.  Старая часть Старграда-на-Одре состояла из нескольких дворцов и храмов,  а также гостиного двора такой древней постройки,  что оставалось лишь удивляться,  как это его до сих пор не перестроили во что-нибудь современное.  Жило,  судя по всему,  в старой части Старграда,  всего несколько семей,  ютившихся в маленьких домиках на задах.  Остальные приходили сюда лишь на службу.

Здесь гости из столицы задержались всего на полчаса – пока декан ходил отмечаться о приезде в ратуше и у настоятеля местного монастыря.

Склон холма был такой крутой,  что с него можно было рассмотреть окрестности.  Студенты воспользовались получасом свободы,  чтобы вскарабкаться на остатки крепостной стены и уже оттуда оглядеться по сторонам.

– Красивое местечко,  – вынес вердикт Альфред,  который физически не мог долго молчать.  – Река,  кладбище… даже не одно,  а целых два… Кстати,  вы чувствуете, тут тоже есть старинные захоронения!

– Вон там,  – Вальтер махнул рукой,  указывая в просвет между двумя храмами.  – На территории монастыря.

– И вон там,  – поддакнула вдруг Лилька,  показывая совсем в другую сторону, туда,  где за гостиным двором виднелся пустырь.  – Там очень старое захоронение.  И еще… там смерть.

Вальтер вытаращил на девушку глаза:

– Чего? Какая смерть?

– Не знаю,  – пожала плечами та.  – Просто оттуда… тянет чем-то…странным и… знакомым.  Вы разве не чувствуете?

Парни мигом сосредоточились.  Вальтер даже сделал несколько пассов,  собирая энергию для лучшей концентрации.

– Трудно разобрать,  – пожал он плечами.  – Все перебивают ауры живых,  – он имел в виду гостиницу,  которая как раз находилась между студентами и предполагаемым захоронением.

– Пошли,  подойдем поближе? – неугомонный Αльфред тут же спрыгнул наземь.

– Пошли,  – пожал плечами юноша.  – Кто с нами?

Янко Иржинец тут же выступил вперед,  помявшись,  согласилась и Лилька.

– Не советую,  – Гжесь Кралов остался стоять,  руки в карманах.  – Если там что-то и было,  это дела давно минувших дней,  они относятся к истории этого города,  к которой мы,  приезжие,  не имеем никакого отношения.  Не стоит лезть не в свои дела,  тем более,  связанные с чужой смертью.  Это не наша тайна и…

– Так может,  все дело в этом? – глаза Αльфреда уже загорелись лихорадочным блеском.  – Может,  только мы,  приезжие,  и можем ее разгадать? Ведь местные живут тут испокон веков,  они к ней привыкли,  как… ну,  как ты привык к своим рукам и ногам!

– Вот и не стоит нарушать покой местных! Тем более,  в Старграде наверняка есть собственный городской некромант или даже два некроманта,  раз тут два кладбища,  – Гжесь упрямо взывал к благоразумию.  – Это их работа! И если они ее не выполняют или выполняют плохо,  это их дело! А у нас практика!

– И мы еще не знаем,  в чем она заключается,  – Альфреда всего трясло от возбуждения.  – Вдруг местные некроманты как раз и не справляются с этой проблемой и нас направили для усиления? Сам знаешь,  ум – хорошо,  а два – лучше.  Α нас тут не двое,  а пятеро.  Плюс магистр! Шесть человек!

В это время корзинка в руках Вальтера напомнила о себе тем,  что вздрогнула и издала утробный басистый вой.

– И кот! – сказал юноша, торопливо опускаясь на колени и выпуская из нее помятого Левиафана.  Тот вывалился,  как пушистый рыжий комок,  торопливо расплел конечности,  окинул всех мутным взглядом,  басовито мявкнул и,  задрав хвост,  со всех лап умчался прочь.

– Ага,  – кивнул Янко,  провожая кота взглядом.  – Лови его теперь!

– А ведь он умчался как раз в ту сторону,  – аж подпрыгнул Альфред.  – Это знак.  За ним! А ты,  – он нацелил палец на Гжеся,  – солдат,  оставайся на посту.

И первым побежал к пустырю,  увлекая за собой остальных.

Пустырь начинался прямо за огородами и отличался от них лишь тем,  что на грядках сейчас только-только пробивалась свежая зелень,  а на пустыре разнотравье и крапива поднимались выше колена.  Ограды не было – не считать же таковой несколько прутиков,  переплетенных лозой?

Кот обнаружился прямо посреди грядок.  Найдя одну,  где всходы были самыми чахлыми,  он раскопал в середине ямку и сейчас сгорбился над нею,  с видимым наcлаждением удобряя почву.

– Ах, ты,  скотина! Брысь! Брысь,  кому говорят! – зашумели все на кота.  – Гоните его,  пока он тут все не испортил!

Левиафан снизу вверх смерил студентов взглядом,  ясно говорившим: «Вы уверены,  что редиске может стать хуже?» – после чего напрягся,  быстро завершил начатое и – рванул в заросли бурьяна,  даже не закопав следы своей жизнедеятельности.

– Ну,  вот,  удрал! – всплеснула руками Лилька.  – Из-за вас,  между прочим! Ну,  зачем вы на него кричали? Вот теперь ищите его и закапывайте сами!

– Кого – кота? – вытаращились парни.  – Лилька,  мы некроманты,  а не живодеры!

– Да не кота закопать,  – девушка закатила глаза,  – а кучку эту вместо него закопайте!

– Ыы-ы-ы… – выдавил Альфред,  багровея и начиная размахивать руками на манер ветряной мельницы.  – Ты-ы-ы-ы…чего?