Текст книги "Практика и теория жертвоприношений (СИ)"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

ГЛАВА 3

Все уже было готово.  В парадном зале слуги выставили большой стол,  накрыв его голубого цвета полотном,  на котором был вышит герб рода фон Майнц.  Вместе со своей племянницей прибыл дядя Ивонны фон Лютенберг,  собрались практически все представители рода фон Майнц и кое-кто из их придворных.  Явились свидетели – родственники супруги Вольфганга фон Майнца и вице-канцлер,  как представитель со стороны императора.  Не каждый ведь день совершалась,  пусть и формальная,  помолвка представителей двух таких знатных семейств! Тут же перед импровизированным алтарем замер священник.  Осталось привести самого виновника торжества.  В присутствии всех собравшихся юноша должен был подписать документ,  гласивший,  что такого-то числа такого-то месяца он обязуется взять в жены девицу фон Лютенберг.  В ожидании этого события сама счастливая невеста застыла столбом,  лишь время от времени нервно прикусывая верхнюю губу.

Γрафиня фон Майнц отправила за сыном свою первую фрейлину и первого советника супруга.  Минуты ожидания растягивались в часы.  Напряжение нарастало.

Все невольно развернулись в сторону двери,  когда в коридоре послышались торопливые шаги.

Первая фрейлина графини влетела так,  словно за нею гнались.  Захлопнула двери,  прижимаясь к ним спиной,  оглядела всех дикими голосами – и завизжала.

– Он мертв!

Графиня фон Майнц первая сорвалась с места.  Вслед за нею поспешили остальные.  Ивонна фон Лютенберг упала в обморок на руки своему дяде.

Когда толпа взбудораженных родственников и гостей ворвалась в комнату жениха,  Вальтер лежал на полу в той комнате,  где его заперли,  лицом вверх в луже собственной крови,  раскинув руки и ноги,  словно жертва,  подготовленная для заклания.  Сходство довершал наполовину залитый кровью рисунок – круг и магические знаки – a также все ещё горевшая свечка.  В окровавленной руке юноши был зажат осколок стекла из разбитого окна.  Рядом на полу,  нарушая рисунок,  расплывались написанные кровью пять букв.

«Лилия».

Университетская карета быстро доставила Виктора Вагнера к особняку фон Майнцев.  Магистр колебался,  ругая себя за поспешность.  Надо было,  наверное,  заехать в ратушу и вызвать кого-нибудь из высших чинов гильдии,  может быть,  самого Людмила Кривоуса в качестве поддержки.  Не исключено,  что пришлось бы задействовать его связи среди высшей знати – как-никак,  когда твоя двоюродная сестра замужем за наследником престола,  перед тобой просто обязаны открываться все двери.  Тем более,  двери этого особняка.  Никто не имеет право насильно удерживать студента университета некромагии без суда и следствия.

Но,  подъезжая к воротам,  Виктор Вагнер заметил у крыльца черную карету с эмблемой гильдии и удивился столь странному совпадению.  Что могло тут понадобиться Людмилу Кривоусу? Неужели,  его вызвали сами хозяева? Зачем?

Навстречу вышел лакей,  что-то сказал.  Не прислушиваясь особенно к его словам,  декан решительно направился в дом.

Неладное он почувствовал уже на лестнице,  ведущей на второй этаж.  Слуги,  попадавшиеся на пути,  почему-то отводили глаза.  Несколько придворных дам испуганно шарахнулись в стороны.  У одной были заплаканные глаза.  Где-то слышались причитания.  Сконцентрировавшись,  он ощутил разлитую в эфире энергию – только что,  может быть, именно сейчас,  в доме творилось колдовство.

Следуя за этой «путеводной нитью»,  Виктор Вагнер добрался в дальнее крыло второго этажа.  В коридоре перед распахнутыми дверями толпились люди.  Его светлость герцог фон Майнц,  прямой,  как палка,  бледный,  с остановившимся лицом – только желваки играли на скулах – поддерживал под локоть свою жену,  которая отчаянно кусала платочек,  сдерживая рыдания.

– Прошу прощения за вторжение,  – промолвил Виктор Вагнер,  подходя.  – Я уведомлял о своем приезде через слугу… Хочу извиниться за то,  что явился без предварительной договоренности…

Герцог с усилием перевел на него взгляд,  и декан осекся.  Это было лицо человека,  у которого умер кто-то близкий.

– Я приехал,  чтобы увидеться со своим студентом Вальтером фон Майнцем,  которого…

Графиня глухо взвыла и отвернулась.

– Вы хотите увидеться с моим сыном,  – деревянным тоном промолвил ее супруг.  – Вы получите такую возможность.  Проходите!

Он не посторонился,  не сделал приглашающего жеста,  только кивнул головой в сторону распахнутых дверей, и Виктор Вагнер сразу понял,  откуда эти колдовские эманации в эфире.  Остальные ожидавшие застыли,  словно столбы, и он осторожно обошел их всех,  переступив порог.

Здесь все пахло кровью и смертью.  На постели лежало обнаженное – как требовалось для обряда воскрешения – тело юноши,  который ещё недавно был его учеником.  На лбу,  груди,  животе и ладонях его были нарисованы руны.  Горели ароматические свечи.  На полу и прикроватных столбиках красовались магические знаки.  Справа и слева от тела замерли глава гильдии Людмил Кривоус собственной персоной и один из столичных некромантов.  Воздух между этими двумя аж искрил и переливался – настолько мощные чары были задействованы при обряде.  Виктор Вагнер осторожно подошел,  стараясь ничего не задеть,  встал в изножье,  выбрав такую позицию,  чтобы не мешаться.

Впрочем,  сам обряд только что завершился, и некроманты осторожно сворачивали нити заклинания.  Судя по тому,  что тело не подавало признаков жизни,  некроманты только что потерпели поражение.

– Как,  – дождавшись,  пока его заметят,  промолвил декан,  – это случилось?

– Мы подозреваем жертвоприношение,  замаскированное под самоубийство,  – сказал глава гильдии.  – Вскрыл себе вены,  причем обставил это дело так,  чтобы его не смогли воскресить.  Начертил кровью все необходимые знаки,  наверняка начитал нужные заклинания…

Маэстро кивнул на остатки начерченной кровью пентаграммы.  Знаки частично затерли,  чтобы они не мешались при работе некромантов,  но темные пятна на полу еще были хорошо заметны.

– Меня вызвали,  чтобы я провел обряд воскрешения,  – вступил в беседу дежурный некромант.  – Однако…

– У нас даже вдвоем ничего не получилось,  – закончил глава гильдии.  – Парень талантлив… был.

– Так вы хотите сказать…

– Он мертв.  Окончательно и бесповоротно.

С порога,  где к разговору прислушивались домочадцы,  послышались горестные крики.

– Нет! Вальтер! Нет! – графиня рвалась к сыну,  отталкивая мужа и пасынка.  – Сделайте что-нибудь! Спасите его! Умоляю! Я заплачу! Я все сделаю! Я…

– Простите,  – Людмил Кривоус шагнул ей навстречу,  – но тут бессильны даже мы.  Это произошло не само по себе.  Имели место чары.  Ваш сын сам пожелал уйти из жизни,  а если таково желание некроманта…

Он еще что-то говорил,  объяснял,  доказывал – Виктор Вагнер его не слушал.  Он подошел ближе,  склонился над бледным лицом своего ученика.  Не хотелось говорить о нем в прошедшем времени,  но чутьем некроманта он угадывал,  что мальчишка мертв.  Ошибки быть не могло.  Смерть уже побывала тут и…

Кстати,  а где она? Взгляд декана скользнул по комнате.  Будучи официальным Супругом Смерти,  он мог чуять ее присутствие даже там,  где все пока еще были живы и здоровы.  И сейчас он искал следы присутствия жены.

Да,  она здесь была.  Стояла вот тут,  в изголовье,  напротив того места,  где остановился он.  Но к моменту его появления исчезла.  Так скоро?

«Дорогая! – мысленно воззвал он.  – Это правда? Это… я не верю! Он не мог! Он не мог сделать этого сам! Его заставили! Его… убили,  и мы должны найти убийцу,  во что бы то ни стало.  Помоги мне!»

Но тщетно.  Смерть не отзывалась.  Она ушла,  а это значило одно из двух – либо юноша умер уже давно,  либо…

Либо ей тут изначально нечего было делать.

Он еще раз все проверил,  произнеся несколько строк заклинания.  Потом осторожно достал обрядовый нож,  коснулся лезвием запястья.

– Что вы собираетесь делать? – окликнул его дежурный некромант.  – Мы здесь все зaкончили…

Он оглянулся на главу гильдии.  Маэстро Кривоус как раз разговаривал с родственниками юноши.  Вернее,  с его старшим братом и каким-то придворным,  поскольку сам герцог был полностью занят убитой горем женой.

– Я просто не могу поверить,  – пробормотал Виктор Вагнер.

Все повторялось,  как почти десять лет назад.  Он,  молодой,  подающий надежды аспирант, и она,  молоденькая студентка-пятикурсница.  У них все было впереди… и ничего не было.  Но если в той давней смерти все-таки потом разобрались и виновных наказали, то кто виноват в том,  что этот юноша,  подающий такие надежды,  сейчас лежит не просто без признаков жизни,  но и перед смертью ухитрившийся сделать все так,  чтобы ни один некромант не мог его воскресить?

Декан посмотрел на пол комнаты в нескольких шагах от постели,  потом подошел и присел на корточки.  Обычно умерших нельзя переносить с места на место,  дабы не нарушилась связь ауры с окружающим миром,  но в данном случае это было необходимо.  Следы частично затоптали,  частично они были залиты кровью,  но и того,  что осталось,  было ясно – несколько часов назад Вальтер фон Майнц совершил свое первое и последнее в жизни жертвоприношение.  Совершил его,  практически не имея на то права,  поскольку был всего лишь студентом,  однако – Виктор Вагнер подцепил обрывок заклинания,  и тот развернулся в его руках золотистой упругой нитью – проделал это так качественно,  что,  останься юноша в живых,  уже сейчас можно было выписать ему диплом с отличием.  И как же несправедливо,  что такие молодые и талантливые уходят первыми? Что заставляет их уходить?

Или кто?

Декана холодом обдало при этих словах.  Он посмотрел на последние буквы какого-то имени: «…лия».  Прислушался к голосам,  звучавшим у порога.  Графиня фон Майнц истерически выкрикивала: «Сейчас! В день помолвки…»

Помолвка.

– Ты ведь забрала его, так? – шепотом обратился Виктор Вагнер к отсутствующей Смерти.  – Тебе мало одного меня в качестве Супруга, тебе понадобился и этот мальчишка,  который только-только начал жить.  Кандидат… Что ты ему сделала? Предложение,  от которого нельзя отказаться? Или единственный выход из сложившейся ситуации,  которым нельзя не воспользоваться? Но ведь из любой ситуации есть по крайней мере два выхода и самоубийство – далеко не самый правильный из них.  Ты сама-то понимаешь,  что натворила? Или,  – ему на память пришел случай в подвалах и формула верности,  которую прочел Вальтер,  спасая Лилию Зябликову,  – ты сделала это нарочно?

Он мог сколько угодно упрекать Смерть – она уже была далеко и не могла его слышать.

Зато каждое слово прекрасно слышал толстый рыжий кот,  который все это время прятался под кроватью,  не выдавая своего присутствия.

В последний день седмицы погода,  как и следовало ожидать,  испортилась.  Она так часто портилась именно в канун выпускного бала у некромантов,  что утром означенного дня никто не удивлялся мелкому дождику,  накрапывавшему из затянувших неба облаков.  Скорее,  удивление вызвало бы яркое солнце и жара.

– Словно природа плачет,  – сказала Мирабелла Лильке.

Девушка рассеянно кивнула.  Обе в парадных платьях и мантиях,  они сегодня дежурили на празднике.  Всем четверокурсникам и первокурсникам,  которые были задействованы в качестве официантов и подсобных рабочих,  ректор еще вчера обещал засчитать практику досрочно.  Особенно это касалось именно группы,  которую курировал Виктор Вагнер-младший.  Их осталось всего четверо, и,  произнося речь,  ректор смотрел именно на них.

Лилька третий день была не в своей тарелке.  Сразу после приезда девушку взяла в оборот матушка Кромби,  начав снова поить ее какими-то настоями и ворожить.  И вот вчера,  стоило студентке явиться за очередной порцией лекарства,  целительница всплеснула руками.  Оказывается,  аура ее странной пациентки восстановилась сама собой,  хотя и выглядела теперь совсем иначе.  Девушке бы радоваться,  но неожиданно выяснилось,  что без Вальтера настроение какое-то не такое.  Лилька поняла,  что настолько привыкла к юноше,  что уже готова была делить с ним и радости, и печали, и просто не хочет больше быть одна.

Когда она сказала декану,  что знает о местонахождении Вальтера, тот собрался и уехал так быстро,  что,  кажется,  даже не дослушал сбивчивых объяснений студентки и тем более отказался взять ее с собой.  Вернулся только через три часа,  один,  ни с кем не разговаривая, и сразу отправился к себе в коттедж.  При этом он навесил на двери и окна такое количество защитных заклинаний,  что к дому нельзя было подойти ближе,  чем на пятнадцать шагов.  Утром он,  однако,  как ни в чем не бывало,  вернулся на рабочее место и с головой погрузился в подготовку к празднику,  взвалив на своих практикантов такое количество работы,  что они даже пообедать толком не успели.  О Вальтере фон Майнц Виктор Вагнер сказал только одно: «Он там,  где ему лучше!» – и велел выбросить посторонние мысли из головы.

– Что-то случилось,  – промолвила Лилька,  оглядываясь.

– Где? – встрепенулась Мирабелла.

– Здесь.  Там.  Где-то,  – девушка махнула рукой.  – Вальтер уехал,  Левка пропал…

– Левиафан твой вернется,  это несомненно,  – обнадежила подругу будущая целительница и дотронулась до своей головы.  Она в кои-то веки раз была без прически, только расчесала короткие волосы и повязала их лентой.  Без косы на затылке было непривычно,  легко и пусто.  «Зато на укладку теперь можно не тратить время!» – пыталась успокоить себя девушка.

– Понимаешь,  он исчезал всего два раза,  – пустилась в объяснения Лилька.  – Первый раз,  когда я сама хотела его отдать в прошлом месяце.  Помнишь,  тогда меня чуть не зарезали? Второй раз в Старгороде-на-Одере и там… в общем,  там тоже были неприятности.  И сейчас в третий раз.  Может,  это как-то связано с исчезновением Вальки?

– Хочешь сказать,  что твой Покровитель отправился его искать? Но разве такое может быть,  чтобы Покровитель бросил своего подопечного?

– Ах,  я уже ничего не знаю,  – отмахнулась Лилька.

– Может,  у ведунов спросить? Или у твоей бабушки?

– Может,  – пожала она плечами.

– Ты к ней поедешь на каникулах?

– Не знаю,  – с раздражением повторила Лилька.  – Я уже ничего не знаю!

Γлаза ее вспыхнули каким-то новым зловещим огнем.  Мирабелла попятилась.  После вторичного «воскрешения» подруга изменилась.  Матушка Кромби с самого начала подозревала,  что в мир живых вернулась далеко не прежняя Лилька Зябликова,  что пребывание,  пусть и кратковременное,  в Бездне, изменило ее характер и душу.  Какая-то ее часть – разума,  души? – навсегда теперь оставалась мертвой.  Однако со вчерашнего дня с нею произошли и другие перемены.  И доказательство тому будущая целительница видела своими глазами.

– Держи себя в руках,  – сказала она.

Лилька тряхнула этими самыми руками – с кончиков пальцев посыпались искорки боевого заклинания.  Но дальше демонстрации силы дело не дошло.  Девушка стиснула кулаки,  помотала головой,  словно просыпаясь от тяжелого сна.

– Просто оставь меня в покое,  – проворчала она.

– Я постараюсь,  – ответила подруга.  – Но ты…сегодня такой день…

– Я справлюсь!

И она действительно справлялась.  Успокоилась и даже начала улыбаться,  когда от гостиницы к главному корпусу потянулись родственники выпускников.  Помогала встречать гостей,  провожая их в парадный зал.  Бегала расставлять кресла,  которых не хватило – настолько много оказалось приехавших.  Отвечала на чьи-то вопросы,  порой не связанные с началом мероприятия.  И даже первая сорвалась с места,  когда потребовалось срочно выяснить,  все ли готово в часовне к церемонии посвящения.

Мирабелла наблюдала за подругой издалека.  Пока у нее не было особых дел – целителей приглашали просто на всякий случай – вдруг кому-то из гостей станет плохо? – и большую часть времени она просто скучала,  слоняясь туда-сюда и не зная,  чем себя занять.

Ее тревожило исчезновение Αнны Белла.  Бывшая студентка пропала.  Все аспиранты до позднего вечера прочесывали университетский городок.  К ним подключились преподаватели и даже выпускники факультета ведунов во главе с самой профессором Шмыговой.  Но даже хваленая «Мозгошмыг» не сумела проследить,  куда отправилась беглянка – та тщательно подчистила за собой все следы.  Поиски продолжались до сих пор, только не явно,  чтобы не привлекать лишнего внимания.  Но Мирабелле удалось подслушать разговор о том,  что в понедельник,  когда все разъедутся,  ректор собирается уведомить о случившемся Инквизицию.

«Одно к одному,  – ответил тогда декан Вагнер.  – Сначала несчастье с фон Майнцем,  теперь бегство Белла…И все ужасно не вовремя!»

Темно и тихо.  Тихо и темно.  Здесь так темно, тихо и спокойно,  что не хочется даже думать.  Просто быть,  просто наслаждаться тишиной, темнотой и покоем.  Наслаждаться вечно.  Получать удовольствие от этого и ни о чем не думать,  ведь тут нет даже времени.  Тут ничего нет,  кроме темноты,  тишины и покоя.  Навсегда.  И кто сказал,  что это плохо? Только тот,  кто здесь не был.  А те немногие,  кто оказался здесь,  за гранью,  они уже ничего не могут рассказать.  Даже если найдется умелый некромант,  который сможет призвать без Бездны душу.  Что она расскажет? Словами этого не опишешь.  Это надо ощутить,  впустить в себя,  раствориться в темноте, тишине и покое.  Самому стать темнотой, тишиной и покоем.  И все зaбыть.

Часовня семейства фон Майнц стояла в глубине парка,  скрытая от посторонних глаз стеной могучих деревьев.  Ее возвели несколько столетий назад.  Камни стен успели пострадать от времени,  деревья вымахали из тонких прутиков в высоченных великанов и сомкнули над зданием кроны.  Сейчас они шелестели молодой листвой – в начале лета она не такая темная и тяжелая – словно шепотом обсуждали что-то на своем языке.

В часовне у алтаря стоял гроб.  Удушливо пахло цветами и ароматическими курениями.  Три монаха-«смертника» стояли на коленях перед ним,  молясь за душу того,  кто лежал в гробу.  Трое суток,  день в день,  они должны были молиться,  сменяя друг друга,  после чего тело будет положено в приготовленный заранее склеп.  Οни имели право прервать молитву лишь в том случае,  если придут родственники – прощаться.

Но это должно случиться ещё не скоро – несколько минут тому назад рыдающая толпа покинула сие мрачное место,  и благословенная тишина снизошла свысока.  «Смертники» молились,  время от времени бросая на лежащего в гробу юношу завистливые взгляды.  Они все трое мечтали о том,  что после прекращения земного существования окажутся в объятиях богини Смерти и этого мига ожидали,  умоляя грозную богиню не отсрочивать его слишком долго.  Α кому-то повезло – он увидится с их возлюбленной уже через несколько часов…А ведь такой молодой! Жить да жить!

Снаружи вечерело.  Свечи чадили.  По воздуху плыл тяжелый дух воска,  аромата благовоний и увядающих цветов.  Слегка кружилась голова.  Двое старших монахов понемногу начали клевать носами,  но продолжали бормотать молитвы.  Им предстояло молиться всю ночь,  до утра.

Стемнело.  Несколько свечей погасли.  В часовне стал сгущаться сумрак.  Бормотание стало тише,  неразборчивее.  Двое из троих «смертников» уже заcыпали и лишь с трудом заставляли себя держаться.  Их глаза были полузакрыты,  лишь губы шевелились,  машинально повторяя заученные ещё в ранней юности молитвы.

Оставшийся единственным с ясным сознанием монах тихо ущипнул себя.  Голова кружилась.  От спертого воздуха нечем становилось дышать.  Слишком много цветов.  Слишком много свечей,  слишком много благовоний.  Но спать нельзя.  Богиня может разгневаться.  И тогда…

Он обратил взор на гроб и алтарь.  На алтаре застыла фигура коленопреклоненной женщины.  На миг ему показалось,  что богиня молится вместе с ним,  и это придало «смертнику» сил.  Может быть,  его все-таки осенит благодать?

– Госпожа,  – прошептал он,  сбиваясь с молитвы.

– Наконец-то все затихли,  – прошелеcтел бесплотный голос.  – Долго же я ждала…

«Смертник» оцепенел,  впервые в жизни забыв слова молитвы.  Небольшая,  всего три локтя,  статуя богини на постаменте внезапно выросла,  окутавшись туманной дымкой, и медленно выпрямилась,  сходя на пол.  На миг мелькнули босые ноги,  открывшиеся до колен,  но вот беззвучной волной упали складки ее одеяния,  и молодая девушка со старинным вдовьим покрывалом на голове тихо приблизилась ко гробу.  Не обращая внимания на оцепеневшего от неожиданности монаха – два его напарника то ли спали, то ли грезили наяву – она склонилась над телом и тихо погладила лежащего по щеке.

– Вставай! – в голосе ее послышалась улыбка.  – Ну,  вставай же,  милый! Хватит лежать!

Монах до крови прикусил губу.  Он не видел лица богини – она стояла вполоборота, и складки ее головного покрывала свисали по бокам – но догадался о его выражении по голосу и смыслу слов:

– Ну,  что ты такой капризный? Все вы,  красивые мальчики,  такие.  Привыкли,  что вас любят девочки и сами падают к вашим ногам… Впрочем, ты не такой.  На тебя нельзя сердиться… милый… Ладно уж,  так и быть.  Хотя я и не должна этого делать,  но…

С этими словами богиня тихо наклонилась и мягко коснулась губами губ покойника.

Всхлип.

Судорожный нервный вдох.

Тело дернулось,  как от удара,  выгибаясь дугой и раскинув руки.

– Ыы-ы-ыа-х…

Богиня выпрямилась.

– Вставай.

Тот,  кто еще минуту назад был мертвее мертвого,  медленно пошевелился.  Приподнялся,  неуверенно и осторожно опираясь на локоть.  Медленно обвел мутным взглядом часовню – забывшего,  как дышать,  «смертника» пробрала дрожь.

– Ну, и как спалось? – в голосе богини слышалась улыбка.

– Я,  – голос был хриплым,  каким-то странным,  словно принадлежал другому человеку,  – не понимаю… Что это? Я…

– Ты умер.

Он всхлипнул,  невольно хватаясь за грудь.

– Н-но…

Вскинул глаза на застывшую над ним женщину и оцепенел,  не в силах отвести взгляда от ее лучистых глаз.

– Богиня…

– Ты милый мальчик и нравишься мне,  – она протянула руку,  касаясь кончиками пальцев его щеки.  – Смелый,  решительный,  глупый… совсем как тот,  но в то же время другой… Ну,  хватит разлеживаться.  Пошли!

Она тихо протянула руку,  маня юношу за собой.

– Что? – он заколебался,  глядя на протянутую руку.  – Уже.

– Да.  Нам пора!

– Так скоро? – он снова обвел взглядом окружающий мир,  задержал взор на монахе,  который был близок к обмороку.  – Я… хотел…я думал…

Тихий смех богини был подобен журчанию ручья.

– Ты думал ускользнуть,  уйти от проблем самым простым и действенным способом? Думал,  что это – единственный выход? Из любой ситуации всегда есть самое меньшее два выхода – простой и тот,  который тебе не нравится.  Ты выбрал неверный путь – решил,  что уходом из жизни можешь все исправить? Глупости.  Так можно только все испортить,  и сама не понимаю,  почему я делаю это… – Смерть вздохнула,  как самая обычная женщина.  – Идем же! Не заставляй меня ждать!

Ее протянутая рука призывно пошевелила пальчиками.

Монах-«смертник» тихо взвыл и тут же прикусил себе костяшки пальцев.  Он решительно не понимал этого юнца.  Сама богиня снизошла до него! Она упрашивает его пойти за нею,  а этот парень ещё и сомневается.  Да как он вообще смеет…

– Не бойся,  – послышалось меж тем.  – Все будет хорошо.

И неуверенно протянутая рука легла в подставленную ладонь.  Пальцы переплелись, и юноша выбрался из гроба.  Ухватился за него свободной рукой,  постоял немного,  привыкая,  переступил с ноги на ногу,  прислушиваясь к своим ощущениям, и сделал шаг.  Потом второй,  третий… Богиня пятилась,  увлекая его за cобой.

– Куда ты ведешь меня?

– Не бойся,  – она снова рассмеялась своим неповторимым смехом,  -хотя ты и чуть не совершил самую большую ошибку в своей жизни,  обещаю,  что все будет хорошо.

– Ошибку? – нахмурился юноша.  – Но… неужели,  я что-то сделал неправильно?

– Нет,  обряд ты провел безупречно.  Οшибка заключается в другом.  Ты самонадеянно решил,  что можешь распоряжаться своей жизнью и раздавать ее направо и налево.  Но твоя жизнь не принадлежит тебе и избавиться от нее таким способом… не стоит.  Ну,  пошли уже.  Не бойся.  Я только хочу тебя кое с кем познакомить…А ты,  – взгляд ее глубоких темных глаз внезапно встретил взгляд монаха,  – молчи!

Из дневника кота Левиафана:

«Уф… наконец-то.  Можно расслабиться.

Нет,  как это все-таки сложно,  работать Покровителем.  Подумать только,  на что приходится идти ради своей подопечной.  Вот,  спасаю ее жениха,  причем второй уже раз… А ведь он мне только хозяин и ничего больше! Ну,  почему не у всеx людей есть Покровители? Почему бедному несчастному животному приходится отдуваться за двоих?

Ладно,  в конце концов,  все хорошо,  что хорошо кончается.  Теперь осталось только дождаться развязки и…

Вылезая из-под постамента с гробом,  под которым просидел все это время,  почувствовал на себе взгляд.  Это еще что такое? А-а, тот монашек.  Белый,  как мел,  челюсть отвисла,  в глазах ни проблеска интеллекта.  Подошел к нему,  встал на задние лапы,  помахал передними перед носом:

– Ау.  Кто-нибудь дома?

И тут он заорал.  Да так пронзительно,  что мне пришлось спасаться бегством.  Впрочем,  я и сам собирался уходить.  В этом доме мне больше делать нечего.  Пора возвращаться!»

По традиции,  все выпускники университета должны были преклонить колена в часовне перед изваянием Смерти,  пронося ей клятву верности.  По одному юноши и девушки – некроманток в этом году было всего семеро,  но на будущий год окажется и того меньше – входили в часовню,  произносили торжественную клятву и глава гильдии,  маэстро Людмил Кривоус,  вручал выпускникам именные медальоны.

Маленькая часовня не могла вместить всех желающих,  поэтому большая часть народа оставалась ждать снаружи.  Распорядители знали свою работу – никакой суеты и толкотни.  Впереди замер строй молодых некромантов,  а вокруг,  по факультетам,  расположились остальные выпускники – боевые маги,  ведьмаки,  ведуны,  маги-ветеринары,  целители,  алхимики.  Из них только целители имели право вслед за некромантами посетить богиню,  хотя и не приносили,  подобно некромантам,  клятву верности при посвящении.

Лильке на этот раз не доверили никакого определенного дела.  В отличие от Альфреда,  Янко и Γжеся,  она большую часть времени просто топталась рядом,  ожидая,  когда нужно будет куда-нибудь сбегать,  что-либо принести или подать.  Девочка на побегушках,  одним словом.  Распределяя фронт работ,  декан Вагнер как-то странно посматривал на нее,  виновато,  что ли.  Дело наверняка было в Вальтере – Лилька знала,  что после разговора с нею он ездил в особняк фон Майнцев,  но вернулся оттуда в одиночестве,  мрачный,  как туча, и только отмахивался от разговоров – мол,  все потом,  надо сначала церемонию провести.

Девушка какое-то время топталась у крыльца и,  поскольку делать было нечего,  сама нашла себе занятие – здоровалась и прощалась с каждым,  кто поднимался по ступеням.  Некоторые ей отвечали,  и это немного поднимало ее в собственных глазах.

– Лилька! – зверский шепот заставил ее обернуться.  Из часовни бочком выбрался Αльфред.

– Что случилось?

– Сможешь сбегать в ректорат и принести еще бланки?

– Чего?

– Да бланков не хватает.  Мы с Янко пару штук испортили…Думали,  хватит…

– Αга.  Сейчас! Я быстро!

Радуясь,  что нашлось хоть какое-то занятие,  девушка торопливо попятилась и чуть было не полетела вверх тормашками,  споткнувшись о толстого рыжего кота,  которому прямо сейчас приспичило потереться о ее ноги,  боднув макушкой под коленки.

– Левиафан? Ты… вернулся!

Забыв про все на свете,  девушка схватила кота в охапку,  зарывая лицо в рыжий мех,  почесывая, тиская и лаская.

– Бедненький! Как исхудал… как шерстка твоя растрепалась…

Кот какое-то время терпел эти ласки,  а потом начал решительно вырываться,  шлепнувшись на землю эдаким куском рыжего теста,  но тут же вскочил упруго,  как мячик.

– Мряф! – сердито тявкнул он.

– Лилька! – долетел сердитый шепот.

– Ой… Левушка, ты это… подожди.  Я сейчас!

Снова схватив кота на руки,  девушка со всех ног побежала в ректорат.  Задерганная секретарша лишь махнула рукой – мол,  на столе посмотри свои бланки! – и Лилька,  наугад цапнув несколько листов бумаги с гербом университета и шапкой «Дорогой выпускник…» помчалась обратно.

Она надеялась,  быстро отдав бланки Альфреду,  потихоньку убраться от часовни,  чтобы покормить внезапно вернувшегося любимца,  расспросить его о том,  где тот пропадал и заодно пожаловаться на жизнь,  но приятеля нигде не было.  И,  решившись,  Лилька осторожно поднялась по ступенькам,  пробравшись в часовню с котом в одной руке и пачкой бланков в другой.

Церемония уже подходила к концу.  Альфред как раз наскоро проставил фамилию очередного выпускника в последнем бланке и просиял,  когда заметил Лильку.

– Спасительница! – шепотом выдохнул он.  – Ого, и Лёвка нашелся?

Девушка кивнула и,  отдав бланки,  попятилась в дальний угол.  Хотелось уйти,  но и посмотреть церемонию,  раз пришла, тоже было интересно.

В глубине часовни,  подсвеченная огнями,  застыла статуя богини Смерти.  У ее ног курились ароматические свечи,  босые ноги статуи утопали в свежих цветах.  Справа и слева от нее замерли ректор университета некромантии Виктор Вагнер-старший,  все ещё красивый представительный мужчина в парадной мантии с седыми волосами,  рассыпавшимися по плечам,  а также глава гильдии некромантов маэстро Людмил Кривоус.  В виде исключения помощником у него был декан,  Виктор Вагнер-младший,  в нужный момент передававший ему именные медальоны.

Церемония была проста – каждый выпускник подходил,  преклоняя колена перед статуей богини,  и произносил клятву,  после чего осторожно надрезал себе ладонь и своей кровью окроплял подол платья богини.  Каплю этой же крови он выдавливал на собственный диплом,  удостоверяя встроенные в него магические печати.  Уже после этого маэстро Кривоус надевал на шею новоиспеченного некроманта медальон,  который тот обязательно трогал окровавленными пальцами,  активируя его связь и защиту.  Церемония была отработана до мелочей – пока у подножия статуи произносились заветные слова,  в тени тихо,  без лишней суеты,  работали организаторы,  и Лилька почувствовала что-то вроде разочарования.  Волшебство исчезало,  уступая место работе.  Как же они сами через год будут входить сюда,  зная,  что за красивым фасадом скрыт обыкновенный труд обыкновенных людей? А может,  это и есть часть взросления – осознание того,  что ничего не происходит просто так,  само по себе, и чтобы совершилось чудо,  нужно потрудиться.

Наконец,  последний выпускник получил свой диплом и медальон и под приветственные крики остальных спустился по ступеням.  Настал черед завершения церемонии.  Три некроманта – ректор,  декан и глава гильдии – выступили вперед.  Плавным отработанным жестом они обнажили клинки своих ножей,  взмахнули ими – и все вокруг озарилось призрачным светом.  В три голоса они начали начитывать заклинание призыва,  прося богиню обратить внимание и призреть неофитов,  вступающих на стезю служения ей.