Текст книги "Практика и теория жертвоприношений (СИ)"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

Все сразу опомнились и засуетились,  подчиняясь указаниям сразу двоих – преподавательницы и студентки.  Йоганн действительно говорил так четко и по делу,  что,  когда уже все встали по местам и взялись за руки,  мэтресса Дебора поинтересовалась у юноши:

– И что такой,  как вы,  с такими познаниями,  делает среди ветеринаров? Почему бы вам было не поступить на факультет ведовства?

– А я на ведуна и поступал,  – захлопал ресницами тот.  – Я полтора балла не добрал!

– И на каком предмете срезались?

– На сочинении.  Сказали,  пишу с ошибками.  А ветеринары сочинение не пишут.  Вот я и…

– Понятно.  Ладно.  С вами мы потом поговорим… Α сейчас… сосредоточились…

Мирабелла прикрыла глаза.  Ей,  как наименее связанной с Александером,  достался самый дальний конец «цепочки»,  возглавляла которую,  конечно же,  Анна.  Зато и действовать девушка должна была первой,  собрав свою силу в тугой комок и перекинув ее на сознание одного из алхимиков – приятелей Александера.  Тот,  приняв сгусток энергии,  добавил к нему немного своей силы и перекинул дальше,  оставшись связанным с Мирабеллой разумами.  Потом по этому «мостику» энергия от «якоря» потечет обратно – вместе с тем,  что с его помощью удастся подцепить.

Сгусток энергии горячим мячиком упруго отскочил от ее ауры и мгновенно был подхвачен следующим по цепочке студентом,  оставив по себе тонкий,  словно ниточка,  след.  Мирабелла вцепилась в эту «ниточку» изо всех сил,  понемногу подпитывая ее своей энергией,  чтобы она не порвалась и не провисла раньше времени.  Если связь оборвется,  все пропало.

Сгусток энергии покатился дальше по цепочке,  и целительнице осталось только ждать,  когда он пойдет назад,  чтобы успеть подхватить его и не дать рассыпаться.  Расслабляться было нельзя – откат мог прийти в любую секунду.

«Ниточка» внезапно напряглась,  натягиваясь и едва не звеня.  Ощущение было неприятное – словно занозу тащат неумелыми руками.  Мирабелла стиснула зубы,  сконцентрировалась,  чтобы усилить контроль,  бросилась укреплять ее дополнительными потоками.

– Что происходит,  студиозус Флик? – мэтресса Шмыгова была начеку.  Девушка лишь мотнула головой,  показывая,  что не в состоянии говорить.  Стоявший следующим в цепочке парень,  друг Александера,  застонал сквозь стиснутые зубы.  Целителем он никоим образом не был,  ему пришлось намного хуже.  Не думая о себе,  Мирабелла потянулась к нему,  пытаясь немного облегчить боль.

– Студиозус Флик,  – опять раздался шепот преподавательницы,  – все в порядке? Вам нужна помощь?

– Ы-ым,  – промычала Мирабелла сквозь стиснутые зубы и мотнула головой.

– И все-таки…

Девушка зажмурилась,  отгораживаясь от внешних раздражителей и,  пользуясь аурой своего соседа,  как стартовой площадкой,  перескочила разумом по цепочке дальше.

На том ее конце что-то вышло из-под контроля.  «Якорь»,  отлично сформированный,  вместо того,  чтобы зацепить чужеродное образование в голове Александера,  лишь беспорядочно мотался туда-сюда и никак не мог зацепиться.  Будущая целительница тихо ужаснулась.  Она никогда не видела «якорь» прежде.  Он напоминал раскаленный добела шипастый шар, и Анна Белла лупила им по разуму кузена,  как наемник моргенштерном* по рядам противника.  С одной стороны,  ее поведение было понятно – некромантов не учат основам ментального целительства,  они лишь проходят курсы по оказанию первой помощи в случае укусов,  порезов,  ушибов и переломов.  Но тут… Боги бессмертные,  Лада и Прия-матушка! Да кто ее этому учил? Руки-ноги оборвать такому горе-целителю! Οна же его калечит!

(*Моргенштерн или «утренняя звезда» – чугунный шар на цепи,  одно из самых страшных и разрушительных орудие ближнего боя.  Шар раскручивают на цепи и бьют по противнику.  Проламывает черепа,  ребра,  ломает кости.  Прим.  авт. )

Не раздумывая,  Мирабелла устремилась вперед.  Сконцентрировалась,  посылая импульс в сторону «якоря» и на лету формируя дополнительные потоки.  Они облепили «якорь»,  сглаживая шипы, и очередной «бросок» получился мягким,  почти ласкающим.

Но что-то все-таки зацепилось! Οбе девушки вскрикнули,  ощутив сопротивление.  И если Анна Белла тут же ослабила хватку,  наверное,  с перепуга, то Мирабелла ощутила настоящий охотничий азарт.  Она пошире расставила ноги,  упираясь в пол,  бросила вдоль всей цепочки еще несколько дополнительных потоков,  усиливая ее и оттягивая на себя.

– Вы что делаете,  студиозус Φлик? – уже не шепот,  а крик раздался над нею.  – Прекратите немедленно! Это опасно! Это…

Но Мирабелла уже чувствовала,  как натянулась цепь.  И,  улучив миг,  дернула.

«Якорь» вылетел из сознания Αлександера,  как пробка из переполненной ванны,  c бульканьем и чпоканьем.  Сила отдачи была такова,  что обе девушки не устояли на ногах.  Но если Анну тут же подхватил ее брат,  Йозеф, то Мирабеллу не страховал никто.  Будущая целительница шлепнулась на задницу,  невольно взвыв от боли.  Однако,  даже падая,  она не выпустила цепочки, и «якорь» плавно скользнул по ней,  отлетев буквально ей в руки.

– Οх! – Дебора Шмыгова мигом оказалась рядом,  рассматривая внутренним зрением то,  что болталось на нем.  – Это… что это такое?

– Понятия не имею! – честно призналась Мирабелла.  Она второй раз в жизни видела ментального паразита,  которого с таким трудом удалось отодрать от разума Александера Беллы,  и старалась его запомнить.  Тварь – если это можно так назвать – сильно изменилась.  Она стала больше,  толще и обзавелась чем-то вроде конечностей,  которые пульсировали и дергались,  как будто тварь шарила по воздуху в поисках опоры.  Кроме того,  у нее обозначилось что-то вроде головки – место прикрепления паразита к сознанию человека.  Только вот выглядела эта голова… м-м… странно.  Мирабелла даже сделала несколько пассов,  чтобы развернуть находку другим боком.  Да,  кажется,  часть головки была напрочь оторвана,  как иногда бывает у клещей.  И,  как у клещей,  оторванная часть способна представлять опасность.  Вдруг новый паразит способен вылупиться из этого крошечного обрывка?

– Ой,  – возглас Йоганна заставил всех насторожиться,  – это же… пиявка!

– Пиявка? – мэтресса Шмыгова цапнула юношу за локоть,  подтаскивая поближе.  – Вы хотите сказать,  студиозус Белла,  что знаете,  как это… как оно называется?

– Ну,  я думаю,  что это та самая штука,  которую мы называли «пиявкой»,  – захлопал ресницами тот.  – Бабушка даже учила нас,  как ее ставить и снимать.

– Вас учили ставить ментальную «пиявку»? – преподавательница телепатии уже шипела,  как рассерженная змея.

– Ну,  не ставить,  а диагностировать.  И,  если что,  снимать… – Йоганн покраснел,  как ребенок.  – Я ведь хотел… я ведь не хотел на ветеринара.  Я думал… а оно вон оно как…

– Что нам делать? – вмешалась Мирабелла.

– Не знаю.

– Зато честно,  – мэтресса Шмыгова быстро создала энергетическую клетку и заключила в нее найденного паразита.  – Что ж,  все свободны.  Студиозус Флик,  вы сможете разомкнуть цепочку и помочь остальным?

– Я! Я смогу! – едва не запрыгал на одной ножке Йоганн.  – Когда мы дома играли в «якорь»,  я часто выступал размыкающим.  Позвольте,  а?

– Хорошо.  Действуйте в паре,  – кивнула преподавательница.

В четыре руки и два разума работа действительно была закончена быстро.  Не дожидаясь,  пока последние студенты покинут помещение,  к больному устремилась матушка Кромби,  чтобы помочь прийти в себя после такой операции.  Мирабелла,  разомкнув цепочку,  оставила Йоганна Беллу подчищать остатки плетения,  а сама устремилась к наставнице.

– С ним все будет в порядке?

– Трудно сказать,  – тихо подошла мэтресса «Мозгошмыг».  – Там могла остаться часть паразита.  В этом случае возможен рецидив.  Вам стоит понаблюдать за ним… И за его кузиной.

– А что с нею? – насколько Мирабелла заметила,  Анна Белла легко оправилась от потрясения и покинула лечебницу первой.  – Вроде,  она не больна…

– Нет,  но то,  как она бросала «якорь»…либо она никогда прежде не имела дела с «якорями», то есть,  никогда не играла с братьями в эту игру,  либо…

– Либо она так себя вела нарочно? – изумилась девушка,  припомнив весьма странное поведение Анны,  когда та лупила «якорем» по сознанию пациента.  – Но,  мэтресса,  неужели она могла хотеть смерти своего кузена? Они же…

Слово «помолвлены» так и не слетело с ее губ.

– Я пока ничего не знаю.  Но хотела бы знать,  – изрекла преподавательница и направилась к выходу.  – Матушка Кромби,  я могу на вас положиться? Этот юноша – молодое дарование.  Отечественная алхимия не простит нам такой утраты.  Тем более за седмицу до выпускных экзаменов.

– Сделаю,  что смогу,  – ответила целительница, и мэтресса Дебора Шмыгова покинула лечебницу вслед за студентами.

– Что стоишь? – поинтересовалась матушка Кромби.  – Прибери тут все,  подчисть… А я пока сготовлю укрепляющий отвар.  Ему – с одолень-травой,  а тебе с мятой и кипреем.

Оставшись наконец наедине с Αлександером Белла,  Мирабелла не удержалась и склонилась над юношей.  Его внешность заставила сердце девушки биться чаще,  а то,  что он был болен и нуждался в помощи,  делало его еще привлекательнее.

– Держись! – прошептала Мирабелла и,  не удержавшись,  погладила его по голове.  – Мой хороший…

Александер лежал на кровати бледный,  бескровный.  Дыхание его только-только выровнялось,  и любому было ясно,  что смертельный недуг если и не побежден окончательно, то надолго отброшен.  У парня появился шанс прожить долгую счастливую жизнь.

Не удержавшись,  Мирабелла наклонилась и коснулась губами его щеки.  Потом помедлила – и повторила, теперь уже прижавшись губами к его рту.

Шорох за спиной заставил ее отпрянуть.  Девушка еле успела выпрямиться и сделать вид,  что медлит,  раздумывая над очередным витком заклинания,  когда на пороге показалась матушка Кромби.  Целительница молча вложила в руки помощницы стакан с тонизирующим напитком,  а сама тем временем принялась поить пациента.

– Можешь идти,  – не прерывая своего занятия,  сказала целительница.  – Я сама тут все приберу и до прихода сиделки побуду с молодым человеком.

Мирабелла прикусила губу.  Ее редко выставляли вон,  но чтобы так…

– А обеззаразить? – промолвила она.  – Надо же обеззаразить его сознание после удаления паразита.  Там могли остаться его… части…

Не просто «могли»,  а на самом деле остались,  поскольку паразита выдернули «якорем» как-то слишком уж резко,  даже нарочито резко,  как будто хотели навредить.  Возможно,  изучая разум Αлександера,  девушка смогла бы определить масштаб повреждений и как-то залатать дыры в ауре и сознании парня.  Но…

– Я сказала – иди,  отдыхай! – повысила голос матушка Кромби.  – У тебя сегодня выходной,  а потом начнутся экзамены.  Я в жизни себе не прощу,  если ты,  переутомившись,  не сдашь сессию! Да ступай уже! Ничего с твоим Александером не случится!

Это был уже прямой приказ убираться вон – суровее старшая целительница не умела разговаривать.

– Но вы меня позовете? – пролепетала Мирабелла,  отступая к порогу.  – Вдруг что-нибудь…

– Непременно!

Дверь захлопнулась.

Секунду-другую девушка стояла на месте,  потом ее осенило.  Она пошуршала халатом,  будто скидывая его с плеч,  немного потопала ногами, изображая свой уход и,  притаившись у стены,  начала плести заклинание.

Это был обычный простенький маячок-сигнализатор.  Его устанавливали некоторым пациентам,  вживляя в ауру на тот случай,  если лекарю предстояло надолго отлучиться.  Εсли в отсутствие лекаря наступало резкое ухудшение состояния больного,  это отражалось на его ауре.  И тогда маячок активизировался и подавал сигнал тревоги.  И сейчас Мирабелла наскоро создавала сигнализатор.  Вот только прикрепить его следовало к стене.  И отслеживать он должен не состояние здоровья пациента,  а состояние этой комнаты.  Если сюда кто-нибудь проникнет,  кроме матушки Кромби и ее самой,  маячок сработает – для него каждый человек будет означать «изменение состояния в худшую сторону».  И Мирабелла узнает о незваных гостях в ту же секунду.

Установив маячок и зарядив его на двадцать четыре часа,  успокоенная девушка побежала в общежитие.  В чем-то матушка Кромби была права – отдых ей точно не помешает.

Служебная карета доставила Виктора Вагнера в университет только к вечеру в четверг.  Не теряя времени,  магистр направился в ректорат.

Εго отец,  ректор университета,  Виктор Вагнер-старший,  просматривал пачку документов,  время от времени передавая некоторые из них секретарю.  Когда сын ввалился в кабинет,  он удивленно шевельнул бровями:

– Как это понимать?

– Добрый день,  – ответил Вагнер-младший.

– Скорее,  уже вечер.  Что произошло?

– Нам надо поговорить.

– Хорошо,  – ректор кивнул секретарю: – вы можете идти.  Перепишите отобранные бумаги набело с учетом ошибок,  остальное я подпишу к завтрашнему утру… И? – понизил голос он,  когда за секретарем закрылась дверь.  – Как это понимать? Ты должен был вернуться вечером на неделе.  Самое раннее – утром в понедельник.  А вместо этого… По какой причине ты отсутствовал лишние четверо суток? Между прочим,  начались выпускные экзамены.  Вчера,  третьего дня и сегодня ты не был на экзаменах.  А в пяти случаях твой голос был бы решающим при присуждении спорных оценок! Что случилось?

Вагнер-младший тяжело опустился в кресло для посетителей.

– Пропали студенты,  – сказал он.

– Что? Какие еще студенты?

– Одна из групп,  у которых сейчас идет преддипломная практика.  Четвертый курс факультета некромантии.

– Это,  – ректор нахмурился,  припоминая,  – случайно не те,  кого отправили в Старгород-на-Одере?

– Да.  Я должен был их забрать и привезти как раз вечером на неделе,  но их не оказалось на месте.

– Почему?

– Они,  – сын задержал дыхание,  глядя на отца,  – сбежали.

Ректор замер.

– Как – сбежали? С практики? От своего руководителя? Куда же она смотрела? Говорил я,  что женщинам не место в педагогике – у них эмоции впереди разума…

Прежде,  чем ответить,  декан взмахнул рукой,  активизируя защиту кабинета от проcлушивания.

– Это я во всем виноват.

– Как прикажешь это понимать? – нахмурился ректор,  бросив взгляд на зеленовато-голубое плетение,  раскинувшее сети на стены,  потолок и окна с дверями.  – При чем тут ты? Что вообще ты делал в Старгороде? Разве туда должна была отправиться твоя группа,  а не группа Ядвиги Ланской?

– Нет,  – декан покачал головой.  – Группа мэтрессы Ланской осталась в пригороде.  Мы все переиграли.

– Почему?

– Ты же помнишь,  что три седмицы назад были отчислены сразу три студентки? Белла,  Монс и Терчева.  В результате три группы оказались неполными, и мы в спешном порядке перетасовали ребят,  чтобы у всех кураторов были равные условия.  Но в результате выяснилось,  что один адрес оказался лишним – ведь мы практически ликвидировали одну группу…И,  поскольку появился выбор,  мы и решили выбирать,  а не кидать жребий.  Вот я и взял Старгород-на-Одере,  как один из наиболее перспективных в практическом плане городов.  Там,  если помнишь,  во время последней войны произошло массовое убийство… Пожар в крепости,  унесший жизни более,  чем сотни ее защитников,  которым осаждающие просто не дали шанса… Мы собирались с ребятами как следует изучить это место,  но… Меня задержали дела,  – развел руками Вагнер-младший.  – А за время моего вынужденного отсутствия ребята попали в крупную переделку с участием Инквизиции и…хм… предпочли удрать.

– Удрать? – эхом повторил Вагнер-старший.  – От Инквизиции? Ты хоть понимаешь,  чем это грозит? Ты понимаешь,  какие у нас будут проблемы?

– Не такие,  как ты думаешь,  отец,  – наедине оба Вагнера вели себя свободнее,  чем в присутствии посторонних.  – С представителем Инквизиции я имел продолжительную беседу.  Пра Бежич вскоре посетит университет,  дабы побеседовать с нашими студиозусами… Только побеседовать, ибо они проходят по этому делу,  как свидетели и потерпевшие,  но никак не обвиняемые!

– Потерпевшие? Но…как?

– Долгая история.  Когда к нам прибудут бумаги от инквизиторов, ты сможешь ознакомиться с материалами… Но…

– Но студиозусы пропали.  И инквизиторы…

– Пра Бежич об этом знает.  Его,  кстати,  вызвали в Старгород как раз по этому делу.  Мы прибыли одновременно и вместе почти трое суток с отрядами городской стражи и личной охраны наместника Старгородского прочесывали окрестности города – и ничего.  Пять человек как в воду канули.  Именно поэтому я и задержался.  Извини.

В продолжение этого короткого монолога ректор сидел с каменным лицом,  но в его глазах медленно загоралось пламя.  И,  едва в речи декана появилась пауза,  он тихо прорычал:

– Извинить? Тебя? Мальчишка! Сопляк! Щенок! Тебе тридцать пять лет, из них десять ты на преподавательской работе! А ведешь себя,  как ребенок! Чем ты думал,  когда оставлял пятерых студиозусов без присмотра? Кто был в твоей группе?

– Ну,  сначала я думал взять четверых,  но после всех рокировок… У меня были cтудиозус Земниц,  – он начал загибать пальцы,  – студиозус Зябликова,  студиозус Кралов,  студиозус Иржинец и студиозус фон Майнц,  которого я не счел нужным не брать,  поскольку он и студиозус Зябликова… хм… вместе…

– Фон Майнц,  – с обманчивой мягкостью переспросил Вагнер-старший.  – Вальтер Максимилиан Вернон фон Майнц собственной персоной?

Вагнер-младший кивнул.

– И ты отправил фон Майнца в Старгород-на-Одере? И его потерял,  – слово прозвучало как приговор.  – Опять.  Мало нам было проблем с Валентином фон Майнцем? Мало нам фон Майнцы тогда крови попили?

– Уж кого и называть упырями,  так это их,  – до декана стал доходить размер проблемы.  – Наши кровососы с ними ни в какое сравнение не идут.  Милые добрые зверушки…

– И ты представляешь,  что будет,  если узнают,  что без вести пропал ещё один фон Майнц? Университет,  может быть, и не закроют,  как-никак,  особым указом Болекрута Пятого нам были дарованы особые привилегии… Но ни ты,  ни я здесь уже работать не будем,  как пить дать…

– Ну,  мне-то есть,  куда податься,  – невесело хмыкнул декан.  – В гильдию…

– Да уж,  Людмил Кривоус будет просто счастлив,  когда ему придется уйти с поста главы гильдии ради тебя! – признал ректор.  – И если ты думаешь,  что дешево отделаешься…

Он покачал головой,  скептически цокая языком.

Некоторое время Виктор Вагнер-младший сидел,  глядя на свои руки,  потом резко встал,  жестом снимая защиту.

– Что ты собираешься делать? – заинтересовался Вагнер-старший,  заметив,  что сын направился к дверям.

– Навещу главу гильдии.

– Зачем? Предупредить,  как положено,  за две седмицы о том,  что он может искать новое место работы?

– Нет,  заручиться его помощью.  Пусть оповестит всех некромантов страны и даст им ориентировки пропавших студиозусов.

Уголки губ ректора дрогнули,  слагаясь в улыбку.

– Ловкий ход,  сынок.  Ради того,  чтобы твоя задница и его соответственно тоже остались на своих местах,  Людмил будет землю рыть.  Иди,  действуй.  Но… что мы скажем фон Майнцам?

– А что фон Мaйнцы?

– Вчера вечером они вернулись в столицу.  И сегодня утром от них было получено письмо.  Они настоятельно просят о встрече с сыном.  По закону мы обязаны предоставить им такую возможноcть в трехдневный срок.  Сегодня был первый день.

Декан стиснул зубы.

– Чем скорее мы начнем поиски,  тем лучше,  – процедил он.

ГЛАВА 2

Утром в кабинете ректора собрались практически все преподаватели факультета некромантии,  за исключением нескольких младших преподавателей и аспирантов.  Все нервничали – с минуты на минуту должны были начаться и письменный экзамен и защита дипломов для тех,  кто собирался защищаться.  Но в отсутствие профессоров и преподавателей ни один из них не мог начаться,  даже у ведьмаков и алхимиков,  ибо часто профессора подменяли друг друга,  а в некоторых случаях даже принимали экзамен коллективно.  Поэтому к дверям ректората то и дело подбегали аспиранты,  пытаясь узнать последние новости,  но уходили ни с чем – кабинет был защищен от прослушивания такими мощными заклинаниями,  что даже воздух искрил и пах озоном,  как в грозу.  Не то,  чтобы подслушать – близко подойти никому не удавалось.  Невидимая стена вставала на пути,  отбрасывая любопытных назад.

Только один человек беспрепятственно проник сквозь защиту,  но у этого типа никто и не желал спрашивать новостей.  Главу имперской гильдии некромантов маэстро темной магии Людмила Кривоуса прекрасно знали в университете,  поскольку он лично читал для выпускников курс лекций,  присутствовал на приемных экзаменах и иногда – на выпускных.  Он прошел сквозь толпу любопытных,  как горячий нож сквозь масло,  мановением руки развеял защиту и скрылся внутри.

– Наконец-то,  – приветствовал его ректор.

– Прибыл,  как только освободился.  Насколько я понимаю,  у вас проблемы,  – глава гильдии некромантов развалился в кресле для гостей и,  посматривая на всех снизу вверх,  явно наслаждался ситуацией.  – И серьезные,  надо думать,  раз вы столь спешно вызываете меня аж по ментальной связи,  – он притронулся рукой к виску.  – И при этом верещите,  как блондинка,  впервые в жизни увидевшая лягушку.

Виктор Вагнер-младший недовольно поджал губы.  Они с Людмилом Кривоусом друг друга недолюбливали,  хотя бы потому,  что декан факультета некромантии официально считался его преемником.  И мог сместить главу гильдии раньше срока,  заняв его пост на другой день после увольнения из университета.  Чтобы не доводить дела до открытой вражды и стычек,  соперники старались встречаться только в присутствии третьих лиц.

– Да,  у нас проблемы,  – произнес ректор.  – И достаточно серьезные,  раз мы решили побеспокоить вас,  маэстро.

– Держу пари,  речь идет о какой-нибудь мелочи вроде пропавшего артефакта,  – Людмил Кривоус прикусил длинный ус,  из-за чего и получил свое прозвище.  – Выкладывайте поскорее,  что там у вас случилось,  да я пойду решать свои проблемы.  У меня там,  между прочим,  парочка инквизиторов с утра без присмотра в архивах шарят и отчетность проверяют.  Еще неизвестно,  что они там раскопают… Но вас это,  конечно,  не волнует…

– Напротив.  Очень даже волнует,  – заговорил Вагнер-младший.  – Если один из них – некий пра Бежич,  не так давно вернувшийся из Старгорода-на-Одере…

– Иди ты! – восхищенно присвистнул Людмил Кривоус.  – Вы в курсе! Тогда,  может быть,  вы знаете,  что у меня внезапно целый город остался без некромантов? Было два – теперь ни одного.  И один из двух обвиняется в нарушении кодекса и,  предположительно,  в убийстве другого…

– А также в том,  что создал проблему и нам,  – перебил декан.

– Вот как.

– В Старгороде-на-Одере проходила практику группа студентов четвертого курса.  Они пропали.  И не без участия вашего…нашего общего знакомого,  мэтра Горяки.

– Я слышал об этом от пра Бежича,  когда он вчера явился в мой кабинет с предложением подписать приказ о временном приостановлении членства в гильдии мэтра Горяки Вышеня Старгородского,  как главного подозреваемого в преступлении.  Что дело вскрылось и получило огласку из-за того,  что вмешались и…м-м… все испортили некие практиканты.  И эти герои пропали? Без вести?

– Без вести.

– Понятно.  А от меня-то вы что хотите?

– Помощи,  – не стал ходить вокруг да около декан.  – Их надо найти и как можно cкорее.

– А почему вы думаете,  что этим буду заниматься я? Разве не вы по закону отвечаете за жизнь и здоровье каждого вверенного вам студиозуса?

Преподаватели переглянулись,  мысленно совещаясь,  стоит или нет вываливать на коллегу-конкурента все подробности.

– Потому,  – помолчав,  сказал ректор Вагнер,  – что один из пропавших – Вальтер Максимилиан Вернон фон Майнц.  И…

– Что? – имя произвело эффект.  – Фон Майнц? Один из… этих?

– Из этих,  – кивнул декан.

– И он случайно не родственник…э-э…

– Двоюродный племянник.

– Ну,  господа,  это,  – Людмил Кривоус развел руками и нервно рассмеялся.  – Это… слов нет! Вы хоть понимаете,  каким это грозит скандалом? Вам мало Валентина? Мы с таким трудом замяли это дело,  стараясь не допустить,  чтобы Инквизиция пронюхала лишнее! С таким трудом… хорошо еще,  семейство тогда пошло нам навстречу – мол,  единственный член рода «со способностями» и странностями,  вечно где-то пропадает! – и согласилось считать его просто пропавшим без вести.  Но если исчезновение этого фон Майнца как-то связано с делом мэтра Горяки, то держу пари – Инквизиция живо заинтересуется этим случаем.  И тут уже ничего замять не получится! Полетят головы!

Виктор Вагнер-младший нервно рванул воротник,  словно на шее уже затягивалась петля.

– Мы это знаем,  – сказал он.  – И поэтому проcим вашей помощи.  Студенты не могли далеко уйти.  И это такие люди,  которые просто не могли не попасть кому-либо на глаза.  Они непременно где-то отметились.  Их обязательно где-то кто-то видел.  И нужно знать,  кто,  где,  когда и при каких обстоятельствах.

Несколько секунд глава гильдии некромантов внимательно рассматривал свои ногти.

– Сколько? – поинтересовался он,  не прекращая сего занятия.

– Что?

– Сколько человек пропало.  Приметы.  Имена.  Возраст… ну,  с этим понятно.  Фон Майнц же не один исчез, так? Пра Бежич говорил о группе.  Ο какой?

– Пятеро,  – ответил декан.  – Четверо парней и девушка.  Один из парней,  сами понимаете,  Вальтер фон Майнц.  Чуть выше среднего роста,  подтянутый,  спортивного сложения.  Светлые волосы,  серые глаза.  Лицо… думаю,  внешне он имеет больше сходства с Валентином,  чем любой другой фон Майнц из этой семьи.  О чем ему,  естественно,  никто не сообщал.  Из его спутников один выделяется высоким ростом и веcьма крепким телосложением,  – Виктор показал ладонью примерный рост.  – И девушка.  Каштановые волосы,  карие глаза… хм… особая аура,  которую трудно спутать с аурой любой другой студентки,  если вы понимаете,  о чем я.  На ней печать.

– Печать Смерти?

– Да.  Три седмицы назад эта девушка уходила за грань.  След,  понимаю,  слабый,  но если знaть,  что искать…

– Понятно.  Что-нибудь еще?

– У нее есть Покровитель.  Каркоруш в облике рыжего кота.

– Это,  – Людмил Кривоус перестал рассматривать ногти и выпрямился,  – действительно важная примета.  По коту ищем девушку.  По девушке…

– Да.  По ней парня.  Они… хм… в общем, именно Вальтер фон Майнц и вытаскивал ее из-за Грани.

– Тогда ниточка ещё сохраняется… Что ж,  – глава гильдии некромантов резко встал,  – я оповещу всех по магической почте.  Через двое суток,  максимум через трое вы будете знать последние координаты пропавшей компании.

– Через сутки! – возразил ректор и пояснил для особо не понятливых: – Семейство фон Майнц уже прибыло в столицу.  Первыми изо всего императорского двора.  И они очень хотят встретиться с Вальтером.

– Проклятье,  – только и изрек Людмил Кривоус.

Но оказалось,  что у них нет даже этого отпущенного времени.  Ибо не прошло и часа после того,  как глава гильдии отбыл в свою резиденцию,  чтобы начать поиски,  как секретарь оповестил Виктора Вагнера о том,  что его желает видеть ее светлость графиня фон Майнц.

Декан только-только начал принимать экзамены и пытался сосредоточиться на ответах первого из студентов,  когда его выдернули из аудитории.  Мать Вальтера нервно мерила шагами коридор.  Сопровождавшая служанка металась за нею,  растерянная и задерганная.

– Наконец-то! – воскликнула женщина,  когда Виктор Вагнер показался на пороге.  – Вы заставляете себя ждать,  сударь.

– Увы,  госпожа графиня,  но у меня есть обязанности,  которые требуют времени и сил.  Но я весь к вашим услугам!

Графиня улыбнулась.

– Я вас долго не задержу.  Лишь передайте Вальтеру,  что мне нужно немедленно его видеть.  Просто пришлите ко мне моего мальчика и можете продолжать заниматься своими делами,  – и она улыбнулась так,  как только и может улыбаться женщина,  уверенная,  что мужчины существуют только для того,  чтобы выполнять ее прихоти.

Декан застыл.

– Но это невозможно!

– Почему? С ним что-то случилось? Он заболел? Ранен? Убит? – с каждым словом графиня бледнела все больше и больше.  – Я могу его увидеть? Χоть одним глазком? Вы не имеете права скрывать от меня правду,  какая бы горькая она ни была.  Я же мать!

– Великодушно прошу меня простить,  но…

– Я требую ответа! Где мой сын? Что с ним случилось? Он ведь уже должен был четыре дня тому назад приехать с этой своей практики…или нет?

Про себя Виктор Вагнер подивился женской интуиции.

– Дело в том,  – он мысленно взмолился Прове-ушастому*,  – что ваш сын сейчас проходит практику…

(*Прове-ушастый – бог правосудия,  а также покровитель торговцев,  лжецов и клятвопреступников.  Прим.  авт. )

– Мне это известно.  И что с того? Неужели вы не можете его вызвать буквально на несколько минут?

– Увы,  это невозможно.  Сейчас ваш сын и вся его группа находятся…м-м… в городском морге.

Графиня взвизгнула и побелела так,  что даже сам декан испугался за ее жизнь и здоровье.  Он кинулся поддержать женщину,  которая без сил привалилась к верной служанке.

– Нет,  – прошептала она,  закатывая глаза.  – Это невозможно.  Скажите,  что это неправда! Мой мальчик… он не мог… Отчего он умер? Вы… вы…– она истерически всхлипнула.  – Вы его убили? Я так и знала,  что он не должен был никуда ездить! Как он был убит? Кем? Почему?

– Да нет же,  все не так! Госпожа фон Майнц,  выслушайте меня! Ваш сын и вся группа его соучеников на рассвете отправились в городской морг на дежурство! Они там проведут целые сутки,  под наблюдением и руководством служителей морга и одного из дипломированных городских некромантов,  изучая все поступившие за сутки мертвые тела,  – с каждым словом врать получалось все легче и легче, тем более,  что подобные практические занятия действительно имели место быть.  – Вышло так,  что именно сегодня мне, их руководителю практики,  придется заниматься другими делами,  а именно экзаменами.  И я счел нужным доверить своих студентов специалистам.  Под их руководством студиозусы и ваш сын будут изучать покойников,  проверяя и устанавливая причину и время смерти.  Там они проведут целые сутки,  после чего вернутся обратно.  Увы,  но вход туда закрыт для посторонних.  Да и вы сами вряд ли согласились бы спускаться в те подвалы.  Ведь бывает,  что некоторые покойники…м-м… только кажутся мертвыми.

Графиня позеленела.

– Но мой мальчик…

– С ним рядом будут специалисты и группа друзей, так что ничего страшного ему не грозит,  уверяю вас.  Иначе меня бы не было здесь,  – он указал на дверь в аудиторию и мнущихся в сторонке студентов,  которые терпеливо ждали своей очереди.  – Я бы встал рядом со своими учениками,  чтобы в случае чего прикрыть их от опасности…