Текст книги "Практика и теория жертвоприношений (СИ)"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)

– Я – ничего! Это вы все испортили,  – Лилька гордо вздернула нос.

– Она права,  – вздохнул Вальтер и сделал несколько шагов в сторону зарослей.  – Кис-кис-кис! Левиафан,  где ты?

– Смотри,  куда идешь!

– Α? Что? – юноша посмотрел себе под ноги,  обнаружив,  что стоит на морковной ботве.  Торопливо сошел с грядки и принялся разравнивать землю.

– Α ну,  чего это вы там делаете? – раздался со стороны домов пронзительный крик.  – Караул! Воруют! Среди бела дня!

Размахивая костылем,  в их сторону ковылял воинственно настроенный дед.

– Вы чего творите,  безобразники! Шелюпыги болотные! Нечистики пархатые! Шелупонь неумытая! Пошли прочь,  говорю! Не трожь!

– Дед,  да ты чего? – парни торопливо принялись приводить грядки в порядок.  – Мы просто мимо шли,  а тут…

– Нет,  ну что такое деется на белом свете! – заголосил дед.  – Ведь только-только посадили! Ишшо ничего не выросло,  а тут воры прямо с земли жрут! До чего же бессовестные грабители пошли! Редиску ишшо от земли не видать,  а они ее уже…

– Хм,  – Альфред,  пользуясь тем,  что грядку только что перекопал Левиафан,  поднял парочку редисок и придирчиво осмотрел.  – А по–моему,  она очень даже созрела.  Крупненькая такая… хм…Сочная,  – возвестил он,  откусив половину.

Дед взвыл раненым драконом и, топча собственные грядки,  кинулся на мародеров.  Парни бросились врассыпную,  уворачиваясь от костыля

– Мы кота ищем! – решил сменить тему Вальтер,  с трудом уходя от удара.  – Вы не видали здесь кота?

– Γде? – дед резко остановился,  словно налетел на невидимый забор.  – Кота? Здесь? У меня?

– Понимаете,  – Альфред остановился у противоположной грядки,  – мы студенты… некроманты.  И нам нужен кот…

– Чаво? – взвизгнул дед.  – Некромансеры? Нету у меня тут ничего! На кладбище идите,  там и ройтеся.  А честных людей не трожьте!

– Да понимаете,  мы тут кое-что почувствовали,  – попробовал спорить Αльфред.  – Вон она почувствовала,  – парень указал на Лильку.

– Ась? – дед подозрительно прищурился,  но студенты рассредоточились по огороду так,  что,  на кого не кинься – обязательно потопчешь грядки,  поэтому он остался на месте.  – Она,  чего, тоже некромансерка?

– Да.  И я чувствую смерть,  – кивнула Лилька.  – Неупокоенные души.  Неправильно похороненные трупы.  Здесь.  Рядом.  Совсем близко,  – она обвела рукой огород и часть пустыря.

– Ой,  – дед резко переменился в лице и замахнулся костылем.  – Α ну,  брысь отседова!

– Да мы и сами собрались уходить,  – Вальтер двинулся прочь по проходу между грядками.  – Но нам кота найти нужно…

– Нету у меня тут кошек.  Ишь,  чего удумали,  на приличном огороде скотомогильник устраивать!

– Скотомогильник! – осенило Альфреда.  – Слышь,  дед,  а где он,  этот самый скотомогильник?

– Не тута! Там ищите! – он махнул рукой куда-то вдаль и опустился на колени перед остатками грядки с редиской.  – А здесь чтобы я вас не видел,  глуздыри шелапутные!

Студенты невольно оглянулись.  «Там» – было как раз за стеной бурьяна.  В той стороне,  куда удрал Левиафан.

– Так,  может быть,  – нерешительно начал Янко,  – может,  Лилька его и учуяла?

Парни посмотрели на девушку.  Она нахмурилась,  словно прислушиваясь к чему-то,  а потом пожала плечами:

– Не знаю… Где Левиафан?

– Не знаю,  – эхом повторил за нею Вальтер.  – Но мы его найдем.  Он не может просто так пропасть.  Ты же знаешь – он твой…

Юноша запнулся.  «Покровитель»…Четыре с половиной дня,  что Лилия Зябликова провела в больнице,  кот жил как бы сам по себе,  лишь иногда наведываясь к хозяйке в палату.  Потом двое суток они провели вместе,  а на новом месте он при первой же удобной возможности сбежал.  Что бы это могло значить? А что,  если Покровитель тоже чувствовал,  что его подопечная преобразилась не самым лучшим образом? Но тогда почему он все это время молчал? Они с Вальтером несколько раз оставались наедине, и кот ни разу не выдал Лилию…

– Он вернется,  – сказал Вальтер.  – Мы его найдем.

– Пошли,  – девушка решительно потянула его за собой.  – Ну,  чего вы стоите? Кота искать пошли!

– На скотомогильник?

– А почему бы и нет?

Они старательно обошли грядки и углубились в заросли бурьяна.  В начале лета они еще не были такими высокими и густыми,  но тут и там торчали высохшие и одревесневшие прошлогодние стебли, так что приходилось тщательно выбирать,  куда поставить ногу и постоянно раздвигать заросли руками.

– Лёвка! Левиафан! Кис-кис-кис! – звали все четверо наперебой.  Но кот молчал,  как в воду канул.

– Левушка,  вернись! – в очередной раз воззвала Лилька.  – Я тебе рыбы куплю! Свежей!

– Кричат! – встрепенулся Αльфред.

– Кто? Левиафан?

– Нет,  кажется,  голос Гжеся,  – парень прислушался,  прикрыв от усердия глаза.  Все тоже замолчали.

– …ята! …где? – донеслось издалека раскатистым басом.

– Гжесь,  – определил Янко.  – Его бас.

– Может,  он кота нашел? – предположила Лилька.

– Или нас потерял,  – поправил Вальтер.  – Интересно,  что он скажет декану…

Декану! Все переглянулись.  И как они могли забыть?

– Надо возвращаться,  – нерешительно промолвил Вальтер,  беря Лилию за руку.

– Нет,  – уперлась та.  – Без Левиафана я никуда не пойду!

– Да отыщется твой кот! Ничего с ним не случится! – подхватил и Αльфред,  хватая девушку за другую руку.  – Бр-р,  чего ты такая холодная? Замерзла? Лето ведь?

Вальтер вздрогнул.  Холодая… вот и Альфред почувствовал… А ведет себя,  как обычно…

– Не сейчас,  – оборвал он друга.  – Бежим!

И они кинулись через заросли бурьяна, торопясь вернуться туда,  где вместе с басом Гжеся уже раздавался призывный голос их куратора.

ЧАСТЬ 2.  ПРАКТИКΑ

ГЛАВА 1

Из дневника кота Левиафана:

«Они издеваются над бедным котом! Сперва насильно лишили свободы,  запихнув в тесную корзинку,  потом везли в тесноте и духоте… А я животное,  у меня потребности! Меня,  между прочим,  кормить надо,  выгуливать,  ухаживать и вообще… Никакого почтения! Я им кто? Пуфик домашний или вольный искатель приключений и Покровитель по совместительству?

Ну,  конечно,  я им показал! Удрал,  несмотря на то,  что,  вообще-то,  законопослушное существо.  Но надо же людей воспитывать.  И лучше поздно,  чем никогда.  А то на шею сядут.  Нет,  с моей подопечной мы до сих пор жили душа в душу,  да и хозяин тоже ничего,  понимающий,  но все равно даже им надо время от времени показывать,  кто тут главный,  а кто за ним лоток убирает.  Поэтому и удрал.  И нарочно не отзывался,  хотя все прекрасно слышал.

Дождался,  пока они убегут и только после этого вылез из-под кучи хвороста.  Осмотрел местность.  Ничего.  Мне почти нравится.  Только вот запашок-с… Впрочем,  я четыре года прожил среди некромантов,  меня ароматами смерти не запугать.  Кроме того,  я,  повторяю,  не простой кот,  а Покровитель.  Значит,  чувствую и умею больше,  чем обычные кошки.

Принюхался.  Тэ-экс,  что тут у нас? Α у нас тут неприятности.  Крупные,  надо сказать.  То есть,  неприятности не у нас лично,  а просто… они сами по себе – мы сами по себе.  Главное,  не вмешиваться и постараться,  чтобы не вмешали нас.  А то знаю я этих двуногих – такие же искатели приключений на свои задницы,  как и я.  Но я-то профессионал,  а эти так,  любители.  Да еще и подопечные.  Значит,  что надо делать?

Перво-наперво,  оценим масштаб проблемы и очертим,  так сказать,  круг интересов.  А потом будем всеми силами стараться не допустить эту бесхвостую молодежь в опасную зону.

Осторожненько обошел территорию.  На первый взгляд,  обычный скотомогильник,  а вот на второй… тут ведь не просто так тушки выбрасывают.  Их укладывают в строго определенном порядке.  Ну да.  Рисуночек проявляется.  Только медленно, и это для нас хорошо.  А вот то,  что он уже почти завершен и осталось всего-навсего какую-нибудь дохлую зверушку закопать вот здесь,  в этом углу – и схема будет завершена – это плохо.  Οдна зверушка – и привет.  Массовое разупокоивание гарантировано.  И что-то подсказывает,  что добром это не кончится.

Можно ли помешать? Посмотрим.  Обошел схему ещё раз.  Две коровы,  пять собак, три кошки,  коза… Что с этим можно сделать?

Вообще-то существует несколько способов помешать провести обряд.  Либо нарушить пентаграмму,  либо осквернить место проведения обряда.  Α я только-только облегчился…

Ладно,  что-нибудь придумаю.  А,  чтобы думалось быстрей и лучше,  схожу-ка на охоту.  Поймаю кого-нибудь,  глядишь,  на сытый желудок какая-нибудь идея в голову и придет.  А то с утра не евши!

Нет,  конечно,  моя подопечная меня бы накормила,  но при этом ещё и заперла,  лишив свободы.  А я – существо вольное.  Мы,  коты,  не терпим,  когда нас ущемляют в наших правах жить так,  как хочется.  Мне нужна свобода перемещений.  И вообще,  ограничения – это не для меня.

Все,  пошел на охоту».

Место для лагеря было выбрано прекрасное – на берегу реки,  примерно на равном расстоянии от дороги и кладбища,  в центре которого красовалась часовня Смерти,  непременный атрибут каждого приличного массового захоронения.  По словам магистра Вагнера,  в Старграде-на-Одере было всего два некроманта – собственно городской и его помощник,  в обязанности которого входило объезжать близлежащие деревни.  Где отпеть подозрительного покойника,  где провести обряд очищения,  где нейтрализовать нежить.  Весенний пик активности упырей и нежити уже миновал,  наступила относительно тихая летняя пора, и городской некромант с удовольствием уделит студентам пару часов в день.

Первая встреча должна была состояться сегодня вечером,  сразу после того,  как колокол в часовне возвестит о начале вечернего молебна.  Услышав этот сигнал,  ребята должны будут явиться на кладбище и ждать начальство у входа в часовню.

Пока им предстояло разбить на берегу лагерь – поставить три палатки,  оборудовать кострище,  наведаться в ближайшую рощу за хворостом и узнать,  где можно запастись дровами и у кого достать продукты.

Однако легко сказать – «обустройте лагерь»! Пока над душой стоял Виктор Вагнер,  студенты действительно целеустремленно вбивали колышки,  натягивали палатки и перетаскивали с места на место вещмешки.  Но стоило ему,  кивнув,  отправиться в сторону часовни,  как все дружно побросали работу.

– Благодать-то какая! – Альфред стащил рубашку через голову и раскинул руки,  подставляя тело солнцу.  – Лето! Солнце! Речка! Айда купаться,  народ?

– Как тебе не стыдно? – сердито отвернулась Лилька.  – Оденься немедленно.

– А что не так? – искренне удивился парень.

– Здесь девушки! Я здесь и… и вон она!

Парни мигом оглянулись в ту сторону,  куда указывала Лилька, и Альфред,  застеснявшись,  кинулся хватать рубашку,  стараясь прикрыть торс.  Шагах в сорока действительно стояла незнакомая темноволосая девушка с корзинкой и,  склонив голову набок,  рассматривала студентов.

– Вы это… ну… это я… – забормотал Альфред,  путаясь в рукавах рубашки.  – Я не думал,  что… просто,  ну… тут это… Извините!

– Ничего-ничего,  – незнакомка сделала несколько шагов навстречу.  – Я никому не скажу.

Студенты немедленно принялись озираться по сторонам,  словно за каждым кустом уже сидел местный блюститель нравственности.

– У вас…э-э… тоже не принято ходить голыми? – Αльфред натянул рубашку.

– По улицам – нет.  Но здесь не улица.

– Я знаю.  И я подумал,  что… Α купаться?

– Лучше вечером,  – улыбнулась незнакомка.  – После того,  как закончится вечерняя служба и разойдутся прихожане.  А то с холма вас прекрасно видно.  А у некоторых очень зоркие глаза…

– И они видят то,  что не замечают все остальные,  – понимающе кивнул Альфред.

– Я действительно проходила тут случайно.  Просто мы живем вон в тех домах,  – девушка показала рукой на несколько домиков,  стоявших поодаль от дороги,  – а на окраине кладбище растут целебные травы, и я иногда собираю их для отца.

– Твой отец – знахарь?

– Можно сказать и так,  – кивнула девушка,  перехватывая корзину.  В ней действительно пучками лежали кое-какие растения.  – Меня зовут Оной.

– Она,  – повторил Альфред.  – Необычное имя.  Редкое.

– Мы приезжие.  Отцу… нам пришлось сюда переехать.  Я была тогда совсем маленькой.  Мои сестра и братья родились не здесь.

– У вас большая семья?

– Нет.  Мама,  папа,  один брат и я.  Остальные умерли.  От простуды.

– И твой отец их не вылечил?

Она пожала плечами:

– Я не хочу об этом говорить.

– Понятно.  А мы издалека,  – поспешил сменить тему парень.  – Меня зовут Альфред,  Αльфред Земниц.  Это мои друзья – Вальтер,  Лилия,  Гжесь и Янко.  Мы сюда на практику приехали.

– Вы учитесь? – вот теперь глаза Оны горели неподдельным огнем.

– Да.  Мы – студенты Университета некромагии.  И сами будущие некроманты.  Здесь у нас практика.

– Как интересно,  – девушка подошла еще немножко,  – и что вы изучаете?

– Да так,  всякое-разное.  Пентаграммы,  вызовы духов,  упырей,  потом ещё теорию жертвоприношений и вообще… ну,  в двух словах не опишешь.

– И здесь вы будете… жертвы приносить? – Она быстро бросила взгляд по сторонам,  словно прикидывала,  куда бежать.

– Нет… наверное,  – рассмеялся Альфред.  – Мы сами еще не знаем.  Вот придет наш куратор,  он нам темы скажет.  Мы их и будем разрабатывать.  У нас куратор – магистр Виктор Ва…й!

Он осекся,  когда Вальтер тихо,  но твердо наступил ему на ногу.

– Когда наш куратор придет,  вы сами сможете с ним побеседовать,  Она,  – промолвил Вальтер.  – Если хотите,  подождите его здесь.

Но девушка почему-то попятилась.

– Мне травы отнести надо,  – сказала она.  – Отец будет сердиться.  Они на такой жаре могут завянуть,  а ему надо срочно.  Я потом приду.  Попозже.  Хорошо?

– Всегда рады,  – заулыбался Вальтер.

Она обошла его по дуге и,  уже уходя,  окликнула Лильку:

– Э-э… как тебя… Лилия? А ты не могла бы…

– Нет,  – вместо девушки откликнулся Вальтер.  – Не могла.  Мы устали с дороги,  есть хотим,  а Лилия у нас отвечает за обеды и ужины.

– Я? – изумилась та.

– Ты,  – Вальтер подтолкнул ее поближе к тому месту,  где наметили кострище.  – Больше некому.

Она отступилa.

– Какая муха тебя укусила,  Вальтер? – едва девушка отошла настолько,  что не могла услышать разговора,  накинулись все на юношу.  – Чего ты с нею так обошелся?

– Она мне не нравится,  – пожал плечами тот.  – Какая-то странная…

– Приезжая,  сама же сказала,  – Αльфред посмотрел девушке вслед.  – И фигурка ничего.

– Вот именно,  что ничего.  Мы ничего про нее не знаем.  Мы вообще ничего про здешние обычаи не знаем и про здешнюю жизнь тоже.  И,  пока не узнаем,  лучше держать ухо востро и поменьше болтать,  зато побольше смотреть и слушать! И потом,  мы же тут всего на две седмицы,  а ты уже на нею ухлестывать начал.  А как же Виктория? Прошла любовь? С глаз долой – из сердца вон?

– Да что ты понимаешь? Виктория – она… как бы тебе сказать… Она мой идеал,  а идеал должен быть недостижим,  как мечта,  иначе не для чего станет жить.  Но на пути к идеалу возможны всякие… остановки.

– Если ты способен свернуть с пути к идеалу,  значит,  ты выбрал неверный путь,  – парировал Вальтер.

– Ну,  не все же такие правильные,  как ты! – пожал плечами Альфред.

Вальтер не стал вступать в перепалку – в конце концов,  Альфред его друг,  а друзей надо принимать такими,  какие они есть.  В конце концов,  сам выбирал,  никто не навязывался! Οн снова принялся за обустройство лагеря,  и ребята мало-помалу включились в работу,  лишь время от времени перебрасываясь замечаниями.

Только Лилька осталась сидеть на своем вещмешке,  сложив руки на коленях,  не принимая участия в работе.  Пару раз ее окликнули,  но девушка осталась безучастной.

– Лилия,  ты чего? – насторожился Вальтер,  бросая работу.

– Ничего,  – ответила та.

– Что-нибудь случилось? – забеспокоился юноша.

– Нет.

– А может, ты из-за этой Оны так переживаешь? Знаешь,  эта девушка и мне показалась подозрительной.  Какая-то она…

– Да при чем тут это! – досадливо отмахнулась Лилька.

– Тогда в чем причина? – бросив работу,  Вальтер присел рядом,  заглядывая подруге в глаза.  – Ты какая-то не такая… Может,  лекарство дать? Матушка Кромби говорила,  что…

– Да отстань ты от меня с этой матушкой Кромби,  – воскликнула Лилька,  всплеснув руками.  – Ну… просто…не хочу я!

– Ладно, так и быть,  – юноша примирительно поднял руки.  – Но вечером тебе придется принять настойку.

– Вот вечером и приму.  А сейчас…

– Сейчас хотя бы скажи,  что тебя мучает!

Лильке ужасно хотелось сказать что-нибудь резкое,  чтобы Вальтер отвязался.  Она сама не понимала,  что происходит.  Просто внезапно испортилось настроение.  Но ведь так не бывает! Всему нужна причина.  А тут… что случилось? Девушка пыталась разобраться в себе,  а Валька сбивал настрой.  Нет,  он хороший друг,  Вальтер фон Майнц и целуется здорово,  но иногда становится прямо-таки как наседка.  Они бы с бабушкой друг друга хорошо поняли.  Та тоже вечно досаждала внучке своей заботой.

– Да ничего меня не мучает,  отстань,  – отмахнулась она,  но,  заметив,  как дрогнуло лицо друга,  поспешила смягчить тон: – А.  впрочем,  давай свою настойку! Может,  полегчает…

Вальтер сорвался с места так быстро,  что девушка даже похвалила себя за находчивость.  Все-таки огорчать Вальку не хотелось – он так искренне о ней заботится, так переживает.  Пока она болела, то и дело в гости заходил,  пытался развлекать.  И о Левке заботился…

Взгляд упал на кошачью корзинку.  Пустую корзинку.  Лёвушка…Где-то он сейчас? Кот – который вовсе и не кот,  как оказалось! – удрал только один раз, и буквально через несколько часов после его исчезновения с нею две седмицы назад случилась беда.  И вот – опять… Боги…

Принесший кружку с настойкой Вальтер проследил за взглядом подруги и сразу все понял.

– Это из-за Левиафана,  да? – прошептал он,  опускаясь перед девушкой на колени.  – Ты за него переживаешь?

Она молча кивнула,  делая первый глоток.

– Я сам голову ломаю,  куда он мог запропаститься… Но давай надеяться на лучшее.  Он не мог просто так пропасть.  Он же необычный кот.  Он – твой Покровитель и…

– Вот именно,  – Лилька вцепилась в кружку двумя руками.  – Покровитель.  А я…

– Не переживай ты так,  – Вальтер помялся и присел рядом,  осторожно обнимая девушку за плечи.  – Он обязательно найдется! Левиафан не такой кот,  чтобы просто так пропасть.  Он сам может за cебя постоять.  И ты не одна, ты со мной,  а я тебя никому не дам в обиду! Ну,  хочешь,  я схожу и поищу его?

Сначала напрягшаяся,  когда рука парня коснулась ее плеч,  Лилька расслабилась и кивнула головой:

– Поищи,  Валь…пожалуйста…

Она остановилась за ближайшими кустами и,  прищурившись,  долго наблюдала за лагерем.  Голосов отсюда слышно не было,  и это очень огорчало.  Зато девушка прекрасно видела,  как хлопочут парни,  как единственная студентка сидит,  сложа руки, и как возле нее крутится тот красивый юноша с благородными чертами лица.  Эх, и везет же некоторым! Сама Она по ряду причин не была избалована мужским вниманием.  Ей уже исполнилось двадцать лет,  но у девушки не имелось даже ухажера.  Парни и мужчины обходили ее стороной,  а все из-за отца.  Иногда Оне хотелось,  чтобы ее родители не были ее настоящими родителями – мол,  кто-то просто подкинул им на крыльцо сиротку,  они воспитали девочку,  как родную дочь,  но где-то в укромном уголке свято хранят обрывок кружевной пеленки,  в которую было завернуто найденное дитя.  И рано или поздно настанет час,  когда на пороге их маленького домика возникнет незнакомый мужчина рука об руку с красивой женщиной.  Они спросят хозяев: «Где наша дочь?» – предъявят второй обрывок пеленки,  и по этой примете Она узнает своих настоящих родителей.  Конечно,  отец окажется графом или герцогом,  а может,  даже самим младшим братом императора,  а сама Она – принцессой крови.  Настоящие родители увезут ее в свой замок,  нарядят в шелка и бархат,  представят ко двору, и уж тогда-то жизнь девушки изменится чудесным образом.

В самом деле,  все сходилось – и ее странное,  непривычное имя.  И то,  что отцу несколько лет назад пришлось уехать с родины,  увозя семью.  И то,  что у него,  умеющего лечить людей,  умерли практически все дети.  Кроме самой Оны и ее младшего братика… Может,  тех детей просто не было, и папа с мамой их выдумали? Как бы то ни было,  все это очень странно.

Пока была помладше,  мысли о том,  что она приемная дочь,  помогали Оне жить.  Девушка даже несколько раз принималась тайно икать в вещах матери заветную пеленку,  медальон,  платок с монограммой – словом,  что-нибудь,  что могло бы служить доказательством ее высокого происхождения.  Поиски были безрезультатны,  но Она не отчаивалась.  В конце концов,  родители могли так хорошо спрятать вещь,  чтобы ее никто не смог отыскать.  Вдруг мама носит ее в ладанке на груди? Не станешь же обыскивать мать,  пусть и не родную?

Но время шло,  ничего не происходило, и Она понемногу смирялась.  И вот эти приезжие неожиданно всколыхнули былые чувства и сомнения,  заставили вспомнить,  что где-то есть другой мир и другая жизнь,  лучше той,  что вела девушка в родительском доме.

И она из него выберется.  Обязательно! Но пока…

Корзинка с травами оттягивала руку.  Надо было возвращаться домой.

Мать,  как всегда,  хлопотала по дому.  Отец,  видимо,  только что вернулся из города и распрягал лошадь.  Сын вертелся рядом,  пытаясь помогать.

Отец смерил Ону косым взглядом:

– Принесла?

– Да,  – девушка предъявила корзинку.  – Сколько смогла,  столько и…

– Мало.

– Но там действительно больше нет! Не ходить же мне в слободу и на погорелье за золотарником?

– Судя по всему, ты туда и бегала.  Где так долго пропадала?

– Травы искала,  – огрызнулась девушка.  – Сам сходи и поищи,  если мне не веришь.  Найдешь хоть один стебелек – я его съем!

– Вот еще,  – отец стащил с коня хомут.  – Добро на тебя переводить… Корзинку оставь.  Матери помоги.

Вот всегда он так! Девушка нарочно поставила корзинку так,  чтобы конь при желании мог до нее дотянуться,  и ушла в дом.  Одна радость,  что это не ее настоящий отец.  Настоящий отец любил бы свою дочь.  И это – лишнее доказательство того,  что Она чужая в этой семье.  И просто обязана отыскать своих настоящих родителей и убраться из Старгорода подобру-поздорову.

– Γде ты ходила,  дочка? – мать оторвалась от ткацкого станка.

– За травами на кладбище.

– Тебя не видели? – забеспокоилась женщина.

– Нет.  Я осторожно,  по кустам.

– Хорошо.  А то как вспомню,  аж сердце щемит,  – мать прижала руку к груди.

«Там! – мелькнуло у девушки.  – Все-таки ладанка там! Α в ней…» Она придвинулась к матери,  обняла,  ласкаясь и пытаясь незаметно коснуться рукой груди,  чтобы прощупать,  есть ли что-то под одеждой.

– Что ты вспомнишь,  маменька?

– Ничего,  – та мягко высвободилась из рук дочери.  – Все уже прошло и больше не вернется.  Присядь пока,  закончи работу,  а я отцу обед соберу.

Женщина встала,  уступая дочери место за кроснами, и Она,  вздохнув,  уселась.  Ткать ей нравилось,  только вот ноги и плечи потом болели.  Но ничего,  когда она уедет из этого дома,  ей уже больше не придется ни ткать,  ни прясть,  ни ухаживать за скотиной.

На дворе отец матерно заругался на коня и,  судя по звуку,  даже ударил его – значит, тот добрался-таки до нарочно выставленной напоказ корзинки.  Она улыбнулась.  Мелочь,  а приятно.

– Мам,  а ты знаешь,  к нам студенты приехали,  – вдруг,  словно кто-то дернул за язык,  сказала она.

– Кто-кто?

– Студенты из города.  У реки лагерь разбили.

– Студенты? – раздался от двери голос отца.  – Так вот,  значит,  где ты болталась,  паскуда,  вместо того,  чтобы травы собирать? Перед парнями хвостом крутила,  оторва?

– Отец! – успела крикнуть мать.  – За что?

Заметив краем глаза взмах руки,  Она скатилась с табурета,  и удар ремня пришелся по боку и бедру,  а не по спине.

То,  что ей удалось увернуться от удара,  взбесило отца.  Выругавшись,  он снова замахнулся ремнем,  походя отпихнув мать,  которая кинулась было на защиту дочери.

– Стой, тварь!

Но Она не стала ждать,  пока ее настигнет карающая рука отца.  Девушка торопливо взбежала по ступенькам расшатанной лестницы на второй этаж,  сломя голову кинулась в свою комнатку и успела затворить дверь,  накинув крючок на петлю прежде,  чем отец добрался до нее.

Пока он,  отходя,  ругался и колотил в дверь ногами – ломать поостерегся,  все-таки потом ему же и чинить! – Она сидела на полу в уголке,  cжавшись и обхватив колени руками.  Ее била нервная дрожь.  «Чужая! – вертелось в голове.  – Чужая!» – и решимость во что бы то ни стало выбраться отсюда крепла с каждой секундой.

Практика началась с заходом солнца,  когда студенты пришли на кладбище,  где их встретил один из двух старгородских некромантов.

Некромант был стар.  Даже очень стар.  Совершенно седые волосы лежали на плечах,  изборожденное морщинами лицо было мрачным и каким-то отрешенным,  а светлые глаза смотрели до того холодно и пристально,  что все невольно поежились.  Одетый в темный балахон,  он опирался на посох,  но на боку его висел меч,  а на левом плече болталась холщовая сума,  доверху чем-то набитая.

– Пятеро,  – сверкнул он глазами из-под нахмуренных бровей.  – Вот,  значит,  как…

– Пятеро,  – кивнул магистр Вагнер.  – Так получилось…

– Не получается,  – отрезал некромант.  – На двое не делится.  Один лишний.

– Хм,  – декан посмотрел на своих студентов с таким видом,  словно пытался на глаз определить,  кто из них может легче разделиться пополам.  – Но,  тем не менее…

– Один лишний,  – безапелляционно заявил некромант.  – Список!

Магистр Вагнер протянул ему листок пергамента так быстро,  что парни заподозрили неладное.  Так обычно первокурсники дрожат перед первым в жизни экзаменом,  но никак не преподаватель с десятилетним стажем работы!

– Хм,  – некромант изучил фамилии.  – Есть задание.  По парам.  Земниц-Зябликова и Иржинец-Кралов.  Двое направо,  двое налево.

Названные встали по бокам от старика,  переглядываясь и недоуменно пожимая плечами.

– Вам аллея справа,  вам аллея слева,  – некромант махнул рукой с пергаментом.  – Задача – определить процентное соотношение активных могил.  Способ стандартный,  должны знать.  Через час жду с докладом.  Время пошло!

Янко Иржинец и Гжесь Кралов нерешительно двинулись в указанном направлении,  шепотом обсуждая,  что будут делать,  но далеко не отошли,  ожидая,  чем закончится дело.

– Что встали? – чуть повысил голос некромант.  – За работу!

– Мастер… э-э… не расслышал ваше имя,  – подал голос Вальтер.

– Разве я не представился? – некромант обратил сердитый взор на декана.

– Мастер Финт,  – сказал тот.

– Мастер Финт,  а какое задание будет для меня? – поинтересовался юноша.

– Для вас задания нет.  Можете быть свободны.

– Но практика…

– Проходите ее где-нибудь еще! – отрезал некромант и опять смерил декана холодным взглядом.

– Не могу,  – юноша покрепче уперся ногами в землю,  словно его собирались выталкивать отсюда силой.  – Я должен быть здесь.

– Почему? – старик по–прежнему смотрел исключительно на магистра Вагнера.

– Она моя невеста,  – кивнул Вальтер на Лильку.

Девушка подавилась воздухом.  Альфред рядом с нею присвистнул.

– Вот,  значит,  как… Дела,  значит,  сердечные устраиваем,  – нехорошо прищурился мастер Финт.  – А знаете ли вы,  юноша…

– Знаю!

На сей раз воздухом подавился сам декан.  Остальные просто застыли.

– Я знаю все,  что вы можете мне сообщить,  маcтер,  – холодно промолвил Вальтер.  – И в свой черед считаю своим долгом сказать,  что решение мое обдуманное,  взвешенное, и я полностью отдаю себе отчет в том,  какие могут быть последствия моего поступка.

– Вот,  значит,  как,  – повторил старик.  – И как вас зовут,  молодой человек?

– Вальтер-Максимилиан Вернон фон Майнц,  – отчеканил тот,  гордо вскинув голову и как бы случайно коcнувшись левой рукой висевшего на боку меча.

– Фон Майнц,  – повторил старик,  пожевал губами.  – Из каких Майнцев? Валентин фон Майнц вам кто?

Юноша задумался,  припоминая свою родословную.  В роду был только один человек с таким именем.

– Валентин фон Майнц – мой старший брат,  приближенный наследника императорского престола,  – сказал он.  – Но,  если вас интересуют мои предки, то был,  насколько помню,  еще один.  Валентин-Альберт фон Майнц-Норринг – мой двоюродный дядя по отцовской линии.

Он замолчал,  когда старик вперил в него потяжелевший взгляд.

– Ясно,  – протянул тот.  – Что ж,  молодой человек,  оставайтесь пока здесь.  Я подумаю… если меня не будут отвлекать лентяи,  которые не спешат выполнять задание! – повысил он голос.

«Лентяи» попятились в разные стороны.

– А можно,  – Вальтер проследил взглядом за Лилькой,  – мне отправиться с нею?

– Сердечные дела,  молодой человек,  будете решать в свободное от работы и учебы время.  У настоящего некроманта не может быть семьи,  поскольку мы все служим одной цели.  У нас одна богиня – Смерть.  А семья – это,  как-никак,  жизнь.  Оставайтесь на месте,  я сказал!

Вальтер уже открыл рот,  чтобы возразить, то почувствовал,  как его локоть сжимают пальцы магистра.

– Молчите,  студиозус фон Майнц,  – шепнул декан.

Юноша скрипнул зубами,  но послушался.

Остальные разбрелись в разные стороны,  быстро растворившись в сумерках за деревьями.  Последние отблески заката догорали за рекой, темнота постепенно захватывала мир.  В низине уже начал клубиться туман.  Где-то прокричала сова.

– Недалеко от часовни – моя башня,  – нарушил молчание мастер Финт.  – На камине шкатулка.  Принесите.

Это распоряжение явно относилось к Вальтеру.  Юноша покосился на своего куратора – как тот смотрит на то,  что его подопечных превращают в слуг типа «подай-принеси»? – но тот и ухом не повел.  Пришлось подчиниться.

– Одна нога здесь,  другая там! – догнал его неприязненный возглас.  Юноша пожал плечами и прибавил шагу.

– Слышала? – Альфред возмущенно вертел головой.  – «Пополам не делится!» «Проходите практику где-нибудь еще!» Да что он себе позволяет,  старый пенек?

– Я – невеста,  – также тихо возмущалась Лилька.  – Да что он себе позволяет?

– Вальтер? Α ты что,  не до сих пор ничего не поняла?

– О чем это ты? – изумилась девушка.

– Ну,  подруга,  ты даешь! – Альфред остановился и всплеснул руками.  – Да веcь курс уже давно знает,  что Вальтер в тебя по уши втрескался! Он же за тобой на цыпочках бегает,  разве что пятки тебе не лижет! Знаешь,  сколько девчонок тебе завидуют? Даже Виктория,  уж на что у нас с нею все нормально, и то ревнует – мол,  Вальтер настоящий рыцарь и романтик, только Лилька стерва бесчувственная!

Девушка уже набрала полную грудь воздуха,  чтобы по достоинству ответить на отповедь,  но вспомнила кое-что и промолчала.  Ох,  правда.  Еще когда она лежала в лечебнице,  Вальтер признался ей в любви и даже предложил выйти замуж.  Она тогда не сказала решительного «нет!»,  промолчала,  вот он и вообразил себе,  невесть что…