Текст книги "Поцелуй навылет "

Автор книги: Фиона Уокер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 37 страниц)

– У нас в ванной прекрасная Венера, – сообщил он, когда зашел на кухню, которую давно никто не убирал, и начал искать хлеб. – Я думаю, она хочет, чтобы ты потер ей спинку.

– Черт, она еще здесь? – Феликс застонал с набитым ртом. Он ел сандвич с беконом, не отрывая взгляда от газеты «Дейли мэйл». – Я думал, она ушла, пока меня не было.

– Ты еще долго? Мы уходим. – Феликс с нетерпением наблюдал за ней.

– Я не могу, – ответила Топаз. Она приподняла подбородок, чтобы ни одна капля зубной пасты не упала вниз из приоткрытого рта. – Я возвращаюсь к Пирсу. Я сказала ему, что прилетаю в субботу в восемь утра. Ты же знаешь, как он дотошен. Если я не появлюсь к девяти, он позвонит в аэропорт и устроит скандал.

Феликс не сдержал улыбки.

– Вообще-то, я имел в виду себя и Дилана.

– А-а. – Топаз начала полоскать рот. – Тогда оставь мне ключи, и я все закрою.

– У меня нет запасных ключей, – быстро нашелся с ответом Феликс. Меньше всего ему хотелось, чтобы Топаз совала свой нос во все углы его квартиры, словно соседка, которую попросили кормить кошку на время отсутствия хозяев. – Давай, дорогая, поторопись!

– Хорошо-хорошо! – Топаз пронеслась мимо него и вернулась в спальню. – Боже, это настоящая помойка! Ты что, никогда не убираешь квартиру, Феликс?

– Уборщица отказалась приходить. Кроме того, она все время пугала Дилдо, потому что выглядела в точности как его мать. – Феликс отбросил ногой в сторону мужские трусы и встал в дверях, ожидая, пока Топаз оденется.

Слушать ее сорок восемь часов без перерыва – это настоящий ад, подумал Феликс. Однако он не мог не признать, что сложена она великолепно. Это все равно что иметь роскошный «феррари» – от невыносимого шума двигателя звенит в ушах, но зато все остальные смотрят с завистью. Казалось закономерным, что Пирс Фокс, чей офис, квартира и машина были великолепны, но совершенно непрактичны, выбрал себе именно такую жену.

Феликс вообще не стал бы спать с Топаз, если бы не ее настойчивость, с которой она добивалась близости уже целый месяц. Они с Диланом прозвали ее «Топаз-за-дверью», так как она была навязчива, словно коммивояжер, торгующий кухонными полотенцами и тряпками для вытирания пыли. Автоответчик был заполнен ее сообщениями. По указанию Пирса Феликс несколько раз сопровождал ее на вечеринки и другие мероприятия. Но когда внимание прессы стало слишком пристальным, он стал использовать для этой цели толстого отставного офицера, который больше любил лошадей, чем людей. Но Топаз намного больше интересовалась Феликсом, чем лошадьми и собственным мужем.

Она обладала огромной наивной американской уверенностью в себе, которая никогда не омрачалась сомнением в собственной неотразимости, с тех пор как мама сказала ей, что она красива.

Феликс понимал, что любовная связь с женой его агента представляла для него опасность, но Пирс до сих пор ничего не нашел для него, поэтому он чувствовал себя отомщенным. Уложить в постель Топаз было восхитительно легко, по сравнению с его французской подружкой Белль, с которой они редко находились в одном часовом поясе.

Топаз объявилась на прошлой неделе, когда Феликс отсыпался после особенно бурной вечеринки.

Отправив мужу факс, что она вернется из Америки в субботу, она прилетела в Лондон в середине недели и направилась прямиком к Феликсу, зевая от смены часовых поясов. «Ты не отвечал на мои звонки, и поэтому я купила тебе мобильный телефон», – сказала она, сонно улыбаясь и протягивая ему продукт японских технологий размером не больше пачки сигарет. Феликс уже хотел признаться, что он специально не подходил к телефону, но, посмотрев внимательно на ее сонные, желтые глаза и бесконечно длинные ноги, он вежливо поблагодарил ее за подарок и предложил зайти. Через пять минут она уже лежала на полу, взвизгивая от смеха, а он поливал ее обнаженное тело водкой, смешанной с соком памелло, чтобы затем втягивать напиток с ее кожи через соломинку. Блестящая кожа выглядела, словно упаковочная бумага, но красные пятна на груди и шее появились совсем по другой причине – она испытала восхитительную дрожь оргазма.

– Пирс ни за что не заставит меня вернуться, – признавалась она ему уже ночью. Ее странные желтые глаза, влажные от слез, блестели в темноте.

Феликс, размышляя над тем, как от нее избавиться на следующее утро, крепко обнял ее и успокаивающе поцеловал. Он не чувствовал к ней большой привязанности, но эта неожиданная честность вызвала у него жалость. Она казалась очень уязвимой. И она могла извиваться от желания, как кошка.

– Иди ко мне, – сказал он, когда Топаз освободилась из его объятий и натянула на себя белую майку, оставаясь наполовину обнаженной. Белая и нежная, как шелк, кожа светилась в темноте.

– Нет, Феликс. – Она нетерпеливо отмахнулась от него, продолжая одеваться. – Как только я вернусь, Пирс запрыгнет на меня. Я не хочу, чтобы от меня пахло сексом.

– Скажи ему, что тебе нужно принять душ. – Рука Феликса скользнула между ее ног. – Скажи, что ты совершенно измотана перелетом.

Его пальцы коснулись светлых волос, мягко поглаживая их, затем начали умело пробираться дальше.

– Оставь меня! – Смеясь, она увильнула и начала искать в куче разбросанной одежды свои трусы.

Феликс сел на кровати и с раздражением посмотрел на нее.

– Не дуйся, малыш. – Топаз собирала одежду, перекидывая вещи через плечо.

Она остановилась перед двумя совершенно одинаковыми белыми футболками, взглянула на него, и у нее перехватило дыхание. Он был действительно невыразимо красив, это казалось почти несправедливым. Голова слегка наклонена вниз, как у нарцисса, любующегося своим отражением; взъерошенные волосы цвета карибского песка щекотали его щеки, покрасневшие от солнца, и кончик прямого носа. Ноздри трепетали от недовольства.

Топаз покорил не только этот безупречный, ослепительный внешний вид. В модельном бизнесе красивая внешность была так же повсеместна, как пачка сигарет или бутылка минеральной воды. Феликс напоминал бесценный бриллиант, единственный в своем роде, который сиял ярче всех. Его присутствие освещало комнату, словно факел, разговоры становились тише, и все взгляды устремлялись в его сторону. После ухода Феликса его имя еще долго отзывалось эхом. Он не обращал на это никакого внимания – Пирс называл такое поведение «мне-на-все-наплевать». Феликс мог изобразить почтительную вежливость, безукоризненные манеры и добродушный юмор, но уже через минуту его голос становился ленивым и тягучим, и он уничтожал присутствующих невыносимой грубостью и едким сарказмом, оставляя в них чувство сильного унижения. Он был опасен, сексуален и так же притягателен, как русская рулетка. А еще, подумала Топаз, он мог быть настоящим сукиным сыном.

– Я не дуюсь, и не называй меня малышом. – Феликс был явно вне себя от злости.

– Ой, наш проказник обиделся, потому что про него забыли, да? – Топаз выпятила нижнюю губку, разговаривая с ним, словно с капризным ребенком.

Феликс вздрогнул от отвращения. Может быть, не стоит ее жалеть, размышлял он.

Топаз слегка склонила голову набок и сдвинула домиком тонкие светлые брови, изображая притворное сочувствие. Она очень медленно выпрямилась и бросила трусики кремового цвета туда, где их нашла.

– Наш проказник хочет погладить маленькую киску? – спросила она, приближаясь к нему, пока треугольник мягких волос не оказался всего в нескольких дюймах от его лица.

Феликс выглядел совершенно равнодушным и не сделал ни единого движения.

Топаз протянула тонкую белую руку и коснулась его густых блестящих волос. Второй рукой она теребила свою белую майку с притворной детской невинностью.

– Поиграй со мной, малыш, – промурлыкала она. – Я твоя новая игрушка.

– Можно, я отнесу тебя в «Харродз» и обменяю на видеоигру?

Феликс смотрел на нее застывшим взглядом. Его тело было неподвижно и напряжено, словно у кошки, готовой к прыжку. В холодном, отстраненном взгляде голубых глаз было что-то пугающее, и Топаз внезапно поняла, что это не желание. Это даже не было злостью. Скорее, что-то похожее на боль.

Затем он неожиданно бросился вперед и так сильно схватил ее за бедра, что она вскрикнула.

На секунду он уткнулся лицом в треугольник теплых влажных волос. Его глаза были плотно закрыты, как у ребенка, который старался не расплакаться. Затем он так быстро встал, что Топаз чуть не потеряла равновесие, и пронесся мимо нее.

– Я посмотрю телевизор, – бросил он через плечо, почти выбегая из комнаты.

Топаз удивленно потерла лоб и поправила майку, раздумывая, стоит ли пойти за ним. Она разыгрывала сценку только для него, и он должен был почувствовать сильное возбуждение. Феликсу нравились фантазии, они всю неделю что-нибудь придумывали. Топаз не могла понять причину внезапной перемены его настроения.

Но что-то в его взгляде заставило ее сесть на край кровати и хорошо подумать. Феликс, великолепный во всех отношениях, был явно немного ненормальным. Она преследовала его частично из-за того, что ей в голову пришла мысль забеременеть от него, а не от Пирса. Она ужасно боялась, что законный Фокс-младший окажется рыжим, как его отец. Ее преждевременное возвращение из Америки было пробной попыткой, которую спровоцировала реакция Пирса на ее предложение завести ребенка в то утро, когда она улетала в Новый Орлеан.

Но теперь она передумала. Было бы чудесно иметь красивого ребенка, но если он окажется таким же чокнутым, как Феликс Сильвиан, то все закончится тем, что он попадет в сумасшедший дом. Секс с Феликсом пугал ее почти так же, как и волновал. Феликс всегда казался отстраненным и требовал от нее слишком многого. Кроме того, волосы у Пирса были скорее золотисто-каштановые, чем рыжие. И она всегда могла рассчитывать на Дэниела Гальвина.

Топаз посмотрела на свое отражение и выскользнула из лифта, когда его двери открылись на третьем этаже. Она впорхнула в квартиру с виноватой улыбкой и на мгновение остановилась. Пирс сидел к ней спиной, у огромного окна, склонившись над ноутбуком. Его волосы казались почти красными под лучами солнца, которые пробивались сквозь тяжелые грозовые облака, нависшие над бухтой. Судя по поднятым напряженным плечам, почти касавшимся ушей, он испытывал сильнейший стресс.

– Привет, милый. – Она бросила сумки там, где стояла, и направилась к нему, попутно замечая, что диваны были переставлены, вместе с его любимым роялем «Вурлитцер» и скульптурой обнаженной женщины, которая, на ее взгляд, была уродливее, чем обе его бывшие жены на последнем месяце беременности. Несмотря на то что она сама собиралась родить ребенка, Топаз не преминула поделиться своим мнением о художественной ценности скульптуры.

– Как долетела? – Пирс едва взглянул на Топаз, когда она поцеловала его.

– Прекрасно. – Она вытянула руки за головой и повернулась, чтобы прислониться к столику, ожидая, что Пирс закончит предложение и как всегда набросится на нее. В ее отсутствие он становился невероятно страстным, требуя по меньшей мере двух часов непрерывного секса, и только потом спрашивал, как прошла ее поездка. Один или два раза, возвращаясь с показа мод в другом часовом поясе, она заказывала номер в гостинице у Гайд-парка, чтобы как следует выспаться перед долгим постельным марафоном. Пирс был способен заниматься любовью дольше, чем длилась запись большинства музыкальных дисков. Топаз знала это совершенно точно, потому что всегда пыталась запоминать слова песен. В сексе он напоминал дирижера, чей оркестр играл «Болеро» Равеля, и он чрезвычайно гордился собственной способностью сохранять идеальный ритм и держать зрительный контакт до самого конца.

Но сейчас он писал предложение, которое было длиннее, чем Коран, подумала Топаз. Она прошла на кухню, чтобы взять бутылку минеральной воды.

– Пирс, почему ты решил заняться стиркой? – спросила она, не веря своим глазам. Она заметила, что в стиральной машине «Занусси», которой они никогда не пользовались, крутилось что-то полосатое, едва различимое в мыльной пене.

– Что?

– Стирка, Пирс. – Топаз вернулась в гостиную, чуть не ударившись ногой о кофейный столик, который тоже был переставлен. Ей показалось это странным. Обычно Пирс переставлял мебель, если ему удалось заключить великолепную сделку. – Что-то снова случилось в прачечной?

– Экономия. – Он двигал мышкой так, словно находился на последнем уровне игры «Супер Марио». – Как ты сама прекрасно знаешь, у нас небольшие финансовые трудности.

Сделкой тут и не пахнет, подумала Топаз. Может быть, причина в его стрессовом состоянии?

– Я купила тебе подарок, милый.

– Правда? – Пирс встал, чтобы принять факс.

Топаз рылась в своих сумках.

Пирс прочитал факс, занявший три страницы, и чуть не упал. Он перечитал его еще раз, не веря своим глазам. Затем он посмотрел на подпись и смял бумагу в плотный комок, который бросил в баскетбольное кольцо, привинченное к стене у его стола из черного дерева. Бумага приземлилась в металлическое мусорное ведро, стоявшее прямо под ним. Он вдруг поймал себя на том, что широко улыбается.

– Смотри. – Топаз протянула ему несколько видеокассет. – Верхняя про релаксацию для умозрительного секса, чтобы увеличить действенность спермы. Вторая про роль отца во время беременности – как говорить с животом и тому подобное. А эти две кассеты полностью о детях – когда у них режутся зубы и как распознать детские болезни. Там даже есть комплекс физических упражнений, которые можно делать вместе с малышом. Разве это не чудесно?

Она показывала на изображение улыбающихся молодых родителей в одинаковых комбинезонах. Они держали маленького толстого ребенка, у которого еще не было волос, в точно таком же комбинезоне.

Пирс кивнул, до конца не осознавая то, что увидел. Отодвинув кассеты в сторону, он обнял Топаз и поцеловал ее в губы долгим и жадным поцелуем.

– Добро пожаловать домой, дорогая. – Он помогал ей освободиться от одежды. – Боже, как я по тебе скучал...

– Я тоже скучала по тебе, милый. – Топаз прижалась к нему, понимая, что ей действительно его не хватало.

Пирс помнил, что на кровати не было постельного белья, поэтому он повел ее к черному кожаному дивану, который раньше украшал приемную его офиса в Сити. Он быстро раздел ее, довольно небрежно ощупывая стройное тело, словно служащий таможни, обыскивающий пассажира, на которого среагировал металлоискатель.

Увидев, как сощурились глаза Топаз, Пирс горячо пожелал, чтобы она проявила немного больше инициативы. Прошлой ночью Портия оттолкнула его и медленно разделась сама с уверенностью опытной соблазнительницы. Она оставила только крошечные трусики-стринги и маленький прозрачный бюстгальтер, который приподнимал ее небольшие конические груди. Пирса возбуждала не грязная фантазия школьника; он почувствовал невыносимое желание из-за того, что Портия сделала это в первую очередь для него.

Но под льняными шортами жены он обнаружил всего-навсего вторую пару ультрасовременных, отталкивающих и помятых трусиков-шорт, а немного выше – майку, которая напоминала ему те майки с темными кругами под мышками, которые он надевал под рубашки из полиэстера, когда ходил в католическую начальную школу.

Топаз закрыла глаза в томном восторге, зная, что с Пирсом она могла ни о чем не беспокоиться. Он не станет вскакивать, чтобы достать взбитые сливки, привязывать ее в душевой кабинке или требовать, чтобы она истязала себя, словно гимнастка, чтобы оргазм был сильнее. Хотя конечный результат часто оказывался опустошающим, секс с Феликсом был похож на работу в ночную смену. Пирс, который больше заботился о собственном удовлетворении, был замечательно предсказуем.

Несколько минут спустя он встал, поцеловал ее и направился в ванную, чтобы вскоре снова появиться.

Топаз смотрела на него с тем ленивым, отстраненным, пассивным желанием, которое она всегда испытывала с Пирсом, и размышляла, почему он так внезапно передумал насчет ребенка. Через два дня у нее должны были начаться месячные, и шансы зачать сегодня ребенка были ничтожно малы, если верить книге, которую она читала в самолете, возвращаясь из Штатов. Но когда она почувствовала, как его бедра прижались к ее бедрам, а его язык заскользил по ее груди, она задрожала от возбуждения, которого раньше никогда не испытывала.

– Пирс, что там у тебя? – завопила она, выскальзывая из-под него.

– Презерватив, – объяснил он. – И спермицид.

– Что? – Топаз пришла в бешенство. – Какого черта ты надел презерватив? Я думала, мы хотим зачать ребенка.

Увидев ее яростный взгляд, а также принимая во внимание близость очень тяжелой мраморной статуи, он слегка поежился и решил солгать.

– У меня сыпь, – не подумав, сказал он и вздрогнул, когда Топаз как ужаленная отскочила от его уменьшающейся эрекции, резким движением задевая его член.

– Сыпь? – повторила она тонким слабым голосом. – У тебя на члене?

Пирс кивнул.

– И где ты ее приобрел? – голос поднялся на две октавы выше.

– Это от моих трусов. – Он с трудом сглотнул, когда ему пришлось продолжить свою унизительную ложь. – У меня аллергия на новые трусы.

Топаз смотрела на него долгим недоверчивым взглядом янтарных глаз. Затем она расхохоталась. От смеха она скатилась с кожаного дивана и теперь лежала на полу, болтая в воздухе длинными стройными ногами в приступе безудержного веселья.

– Знаешь что, Пирс? – Она повернула к нему голову. По щекам у нее текли слезы. – Даже если ты мне солгал, это не имеет никакого значения. Я так тебя люблю.

Пирс заставил себя улыбнуться и сказал, что ему нужно в ванную, где он стянул с себя презерватив и выбросил его в хромированное мусорное ведро с педалью. Он понял, что такое решение проблемы было неудачным. Ему действительно следует как можно быстрее найти хорошую клинику и сделать вазектомию.

Он сел на унитаз, вытирая руки туалетной бумагой, подумал о факсе и улыбнулся. Портия отправила ему самое грязное послание, которое когда-либо попадало ему в руки с тех пор, как одноклассник дал ему почитать маркиза де Сада. Сначала это его разозлило, так как он ожидал от нее большей осторожности. Но последующий совет изменил его настроение на прямо противоположное. Это была настоящая сенсация, и он сомневался, чтобы его коллеги слышали что-нибудь об этом.

Портия написала, что один ее хороший друг, который работает в крупной американской компании по производству джинсов под названием «Страсси», распространял кое-какие слухи, появившиеся в ее британском филиале. По-видимому, дирекция «Страсси» собиралась заключить контракт с кинокомпанией МРМ и стать спонсором одного голливудского фильма с огромным бюджетом. Проект держался в большом секрете, но кто-то уже сказал, что он станет фильмом года. Скоро начнут появляться тридцатисекундные рекламные ролики по телевидению и в кинотеатрах, объявления в газетах и афиши, но это пока не будет развернутой рекламной компанией. Затем последуют интервью со звездами и последние новости со съемочной площадки, и зрители день и ночь будут ожидать следующего упоминания о фильме. Наконец придет время пресс-конференций, выпуска рекламной продукции, и вокруг фильма поднимется небывалый ажиотаж. Последняя серия объявлений, посвященных премьере, будет настолько стильной, экстравагантной и умело составленной, что актеры, исполняющие главные роли, станут легендарными быстрее, чем фильм появится на экране.

Как правило, рекламная шумиха не имела ничего общего с желанием снять хороший фильм, но от этих мыслей у Пирса заиграла кровь. Он испытывал сильнейшее волнение.

Ходили слухи, что в настоящее время продюсеры искали актеров на главные роли в фильме, не говоря ни слова о самом проекте. Им были нужны уже состоявшиеся звезды, такие как Депп, Ривз или Слейтон. Но в ближайшее время они также собирались объявить всем агентам, что им требовался новый, никому не известный актер, который окажется способным справиться с последствиями внезапно обрушившейся на него популярности. По слухам, гонорар исполнителя главной роли исчислялся миллионами.

Пирс знал, что это его шанс. Если бы он находился наравне со своими коллегами в момент официального объявления о поисках нового актера, то его бы просто-напросто затоптали. Он слишком недавно начал принимать участие в игре, среди его клиентов не было больших звезд, и ему не хватало связей и изворотливости, чтобы возглавлять список рекламных агентов, к которым обращались за помощью продюсеры. Но сейчас у него было огромное преимущество. О готовящемся проекте пока никому не сообщалось, даже под большим секретом, и он располагал, по меньшей мере, шестью неделями. Он стартовал первым и уже совершенно точно знал, с кого ему следует начать.

Пирс обмотал полотенце вокруг пояса и вернулся в комнату. Он подошел к Топаз, которая доставала вещи из чемодана и бросала их на диван. Это называлось у нее «распаковывать вещи».

– Ты не знаешь, участвовал ли Феликс Сильвиан в показах джинсовых коллекций? – спросил он. Его голос звучал немного неестественно, так как ему очень хотелось, чтобы вопрос показался случайным.

Топаз нервно вздрогнула, и шелковая блузка перелетела через диван, приземлившись на кактус высотой в четыре фута с колючими мясистыми листьями, зазубренными, словно охотничьи ножи.

– Кто? – глупо спросила она.

– Феликс, – резко сказал Пирс, погруженный в собственные мысли.

– Ах, он. Нет, я не уверена. – Казалось, слова застревали у нее в горле. – А почему ты спрашиваешь, милый?

– Просто так. Возможно, у меня появится для него работа. – Пирс отошел в сторону, прижимая палец к кончику носа. По-прежнему в полотенце, он снова сел за компьютер и открыл несколько документов.

– Топаз, ты не могла бы сделать мне одолжение? – попросил он, слегка повернув голову в ее сторону. – Позвони Феликсу и пригласи его на ужин в понедельник.

– Я занята в понедельник, – выдавила она.

– Черт, я совсем забыл про его немецкий контракт. – Пирс не отрывал взгляда от экрана. – Что?

– Я занята в понедельник. – Она вздрогнула. – Может, вы поужинаете в ресторане?

– Нет. – Пирс был полностью поглощен работой, чтобы заметить выражение ужаса на ее лице. – Совсем забыл, я же встречаюсь с Бейтменом в понедельник. Скажи Феликсу, чтобы он пришел во вторник.

– Вообще-то, я буду занята всю неделю. – Топаз с трудом сглотнула. – Но я могу кого-нибудь позвать, чтобы вам не было скучно.

Пирс рассеянно почесал подбородок и взглянул на нее. Очевидно, ему в голову пришла какая-то мысль. Его глаза горели, словно темно-зеленое стекло на солнце.

Увидев, что лицо мужа заметно помрачнело, Топаз слегка отступила. Она надеялась, что он не спросит ее, что именно она собиралась делать. Скорее всего, большинство вечеров на этой неделе она проведет в кинотеатре «Кур-зон» с диетической кока-колой в окружении извращенцев и пересмотрит все фильмы, которые ей давно хотелось посмотреть. Но затем Пирс довольно странно улыбнулся и кивнул.

– Понятно. – Его голос оказался неожиданно мягким. Если бы Топаз не чувствовала огромное облегчение, то она заподозрила бы что-то неладное. Пирс так себя вел только во время вынашивания какого-нибудь хитроумного плана. – Тогда позвони Феликсу и скажи, что будет лучше, если он придет во вторник или в пятницу.

Пока его жена оставляла невнятное сообщение на автоответчике Феликса, постоянно запинаясь и путая слова, Пирс, в свою очередь, порадовался тому, как удачно складываются обстоятельства. Если он не расскажет ей о проекте, то она не успеет заявить себя в качестве претендентки на одну из женских ролей. Ее отсутствие во время разговора с Феликсом избавит его от многих проблем. Кроме того, у него появится возможность встретиться с Портией и поблагодарить ее за информацию. Эта мысль неожиданно взволновала его, и он почувствовал себя так, словно на плечи опустились теплые ладони и начали нежно массировать напряженные мышцы его шеи.

Каждый раз, когда Дилан где-нибудь появлялся с Феликсом, он чувствовал себя почти невидимым, совсем как в детстве, когда он отправлялся в гости вместе с родителями. Лидия и Ниджел были настолько богаты и влиятельны, что лишь немногие притворно улыбались маленькому неряшливому мальчишке, едва достававшему до колена, у которого всегда текло из носа.

В точности как женщины, в детстве терпевшие жестокое обращение своих отцов, выходят замуж за мужчин, склонных к насилию, Дилан выбрал своим другом именно Феликса. Иногда Феликс представлял друга как писателя, если они с кем-нибудь знакомились, и сочинял истории о несуществующих опубликованных книгах, что на некоторое время привлекало к Дилану всеобщее внимание.

Сегодняшний вечер был как раз одним из таких благоприятных моментов, но Дилан продолжал чувствовать себя невидимкой. Он уже давно понял, что если находился рядом с Феликсом, то никто не обращал на него внимания. Он был словно полицейский, который удерживал рвущихся к сцене фанатов рок-концерта; даже если он стоял с человеком нос к носу, тот все равно продолжал смотреть на Феликса.

Дилан опять отметил это, когда платил за напитки в баре, расположенном в Сохо. Девушка за стойкой, чьи сверкающие глаза выдавали в ней безработную актрису, которая всегда держала наготове свои фотографии и резюме, смотрела мимо Дилана и бритоголового парня, также стоящего неподалеку, только на Феликса. Он пытался зажечь сигарету сломанной зажигалкой. Когда Дилан подошел к нему с двумя бутылками пива – дорогим и дешевым, перед Феликсом уже лежало три спичечных коробка, на двух из которых были написаны номера телефонов.

– Здесь чертовски скучно. – Он прищурился, наблюдая, как поднимается облако дыма от сигарет «Честерфилд», и бросил обгоревшую спичку в пепельницу, рядом с двумя отвергнутыми коробками.

– Слишком рано. – Дилан одним глотком выпил половину бутылки и взял сигарету. – Мне пора идти.

– Позвони и скажи, что ты заболел.

– И кому я должен позвонить? Я менеджер.

– Питу. – Феликс посмотрел на двух девушек, которые только что вошли в бар, громко стуча деревянными подошвами сверхмодных башмаков.

– Он на Кайманских островах.

– Тогда возьми выходной.

Дилан с раздражением посмотрел на уродливый вентилятор, висящий у них над головой.

Феликс наблюдал за девушками, которые недавно вошли в бар. Одна из них была очень красива – высокая, стройная, одетая в удлиненную прозрачную блузку белого цвета поверх мини-юбки. Она провела рукой по коротким волосам, выкрашенным в ярко-рыжий цвет, и взглянула на Феликса с призывной улыбкой, которая давала ему зеленый свет.

Когда на него посмотрела вторая девушка, он широко ей улыбнулся. Эффект оказался настолько сильным, что она закашлялась и подавилась вином, которое потекло у нее из носа.

Феликс засмеялся.

– Прекрати, – прошипел Дилан.

– Что? – Не глядя на него, он послал девушке еще одну улыбку – теплую, добрую и извиняющуюся.

– Хватит, Феликс. – Дилан посмотрел на некрасивую девушку, у которой медленно появлялась уверенность в себе. С каждым разом она все дольше задерживала взгляд на Феликсе.

Вздохнув, он лукаво посмотрел на друга и ухмыльнулся:

– Что такое, Дилдо? Это всего лишь забавная шутка.

– Я знаю, – вздохнул Дилан. – Но мне это больше не кажется забавным.

– А мне кажется. – Феликс снова перевел взгляд на девушку и на этот раз медленно, без тени улыбки осмотрел ее с головы до ног, что не заняло у него много времени, так как она была лишь немногим выше пяти футов.

Чуть не подавившись, она отодвинула в сторону бокал с остатками вина и схватила дрожащей рукой сигарету.

– Все, – с раздражением выдохнул Дилан. – Я ухожу. – Он допил вино, поднялся из-за столика, схватил куртку и направился к выходу, прежде чем Феликс успел взглянуть на него.

– Эй, Дилдо! – крикнул Феликс и обернулся, чтобы увидеть, куда пошел его друг.

– Э-э-э... Прошу прощения...

– Да? – с раздражением сказал Феликс, поднимая взгляд на объект его пристального внимания в течение последних минут. У его столика стояла девушка с сигаретой, дрожа от нервного возбуждения.

– Э-э-э... – Она закашляла, испытывая такой сильный страх, смешанный с желанием, что не могла сфокусировать взгляд. – У тебя есть спички?

– Нет. – Феликс посмотрел на нее с полнейшим безразличием.

– Ясно. – Она выглядела убитой, пытаясь не смотреть на спичечный коробок.

Опустив глаза, она медленно пошла к подруге, которая только что заметила пятно на блузке и вскрикнула от ужаса. Осознавая, что их выставили на посмешище, они схватили свои большие сумки и покинули бар, пытаясь спасти остатки собственного достоинства.

Около полуночи Феликс решил вернуться домой, а по дороге немного проветриться. Через несколько минут он остановился у бара в Белсайз-парке, где работал Дилан.

Маленький шумный бар закрывался на пару часов позже, чем все остальные, и сейчас он был битком набит горячими, потеющими телами. Чувствуя, что его тошнит, Феликс пробился к стойке бара, чтобы заказать бутылку скотча.

Одолжив несколько монет у девушек, стоявших неподалеку, он опустил их одну за другой и начал набирать номер, с силой нажимая на кнопки.

Послышались длинные гудки, и Феликс смутно вспомнил, что сейчас в Латинской Америке должно быть около пяти часов дня.

Наконец послышался женский голос – хриплый, чувственный и глубокий, как звук саксофона:

– Привет, это Фило... Фило... Фило... Черт! Я вас слушаю.

Феликс плотно закрыл глаза и почувствовал, как в ушах стучит кровь. Она была уже так пьяна, что даже не могла произнести собственного имени.

К уходу последнего посетителя, Дилан уже знал, что Феликс переживал очередной приступ саморазрушения, бессмысленный и отвратительный.

– Ты снова ей звонил, да?

– Сука, – пробормотал Феликс.

– Зачем ты это делаешь? – Дилан намеренно задал вопрос флегматичным, безразличным тоном.

Феликс посмотрел на него сквозь спутанные волосы и начал грызть ноготь большого пальца.

– Потому что я должен, – просто сказал он. В его синих глазах цвета китайского фарфора застыло невыносимое страдание.

Словно зеркало потерянной души, грустно подумал Дилан.

13

Фоби провела первую половину июля в неторопливых поисках работы, предпринимая попытки определить местонахождение Саскии, которая покинула Дайтон, и стараясь не искать встреч с Дэном.

Она несколько раз звонила Портии, но постоянно попадала на ее автоответчик.

Она уже спала, когда пришла Флисс вместе с Айеном, оба изрядно навеселе. Громко рассказывая о чем-то, она ворвалась в спальню Фоби.

– Феликс сегодня был у нас в баре!

Медленно пробуждаясь от глубокого сна, Фоби заморгала распухшими веками, уткнувшись лицом в подушку, и вздрогнула, когда острая боль пронзила мышцы шеи.

– Да, этот засранец! Он ввалился с полудюжиной приятелей, включая Сэла, и чуть не ввязался в драку. – Флисс покачивалась в прямоугольнике яркого света, падающего со стороны двери, ее взлохмаченные волосы стояли почти дыбом. – Я пыталась позвонить тебе, но чертов менеджер весь вечер дышал мне в затылок. Это было бы великолепной возможностью напасть на него.