Текст книги "Поцелуй навылет "

Автор книги: Фиона Уокер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 37 страниц)

Но больше всего Фоби поразило платье. Осмотрев его самым критическим и ревнивым взглядом, Фоби решила, что оно было гибридом гамака и бикини. Тем не менее оно оставалось сногсшибательным. Любая другая женщина с лишней унцией жира выглядела бы в нем так, словно она стала жертвой неудачной четырехчасовой перевязки, но на стройном теле Топаз оно казалось почти нарисованным.

– Да, неплохо, – мрачно подтвердила Фоби.

– Она из высшей лиги, – сказал Стэн. Он с трудом находил слова, чтобы выразить свое восхищение.

Фоби вновь пришлось согласиться, в то время как ее уверенность в себе медленно испарялась.

Она все еще провожала Топаз взглядом, когда в дверях, окруженная телохранителями, показалась женщина. Вспышки фотоаппаратов замелькали с удивительной быстротой.

Это была Белль Делони. Ее полные красные губы приоткрылись в улыбке, обнажая слегка неровные зубы, ослепляющие фотографов своей белизной. На ней была черная, похожая на кольчугу туника, на которую пошло чуть больше материи, чем на платье Топаз от Версаче.

Фрэнк Гроган картинно застыл на месте и стремительно бросился вперед, чтобы лучше рассмотреть Белль. Он не заметил, что платье Топаз зацепилось за пуговицы его замшевого пиджака, и она бежала следом за ним, как привязанная. Только Стэн продолжал преданно смотреть на Топаз, впиваясь взглядом в ее прозрачное платье. Постепенно опуская подбородок, на котором уже пробивалась щетина, он казался загипнотизированным.

Фоби притаилась за колонной, скрываясь в полумраке, и посмотрела через плечо Изабель. Ее желудок чуть не вывернуло наизнанку из-за безумного волнения, пока она ожидала первого признака появления Феликса. Но его не было.

Белль сопровождали пять телохранителей, недружелюбно осматривающих помещение и гостей. Они были похожи на голодных доберманов, которые знали, что у хозяина в кармане припрятано лакомство. Но их хозяином была не Белль; накачанные парни принадлежали ее спутнику. Когда Фоби заметила его – в окружении крупных телохранителей он казался еще ниже, несмотря на пятидюймовую подошву кубинских ботинок, – она задержала дыхание. Это был очень маленький, очень известный, почти легендарный певец, чей последний трижды платиновый альбом Фоби слушала сегодня в ванной, когда брила ноги.

Прозванный Фаллосом из-за грязных и слишком эротичных танцев, которыми сопровождались его выступления, а также из-за размеров достоинства в ширинке его брюк, этот маленький человек являлся живым воплощением мечты журналиста. Добиться от него интервью было труднее, чем найти чашу святого Грааля. Он не доставал даже до плеча Белль, но с точки зрения известности он находился на первом развороте газеты по сравнению с кратким упоминанием на восьмой странице, которого удостаивалась Белль. Фаллоса почти не видели в обществе, и при каждом появлении его сопровождали самые красивые женщины мира. По слухам, один плейбой из Греции предложил ему сумму из семи цифр за его телефонную книжку.

– О боже! Я и не знал, что он в Англии, а ты? – Голос раздался в тот самый момент, когда чья-то рука скользнула по ягодицам Фоби и дернула тонкую полоску ее трусиков-стринг.

Подобный поступок находился где-то посередине между уровнем школьника, ощупывающего лифчик девочки-подростка, и самца белого носорога, который раз в десять лет бесцеремонно забирается на самку. Это мог быть только Фрэнк Гроган.

Она отпрянула и злобно посмотрела в наглые карие глаза, так налитые кровью, что белки почти сливались с радужной оболочкой.

– Мы где-то встречались, – выдохнул он и медленно осмотрел ее с ног до головы липким взглядом. Фоби показалось, будто по ней проползла улитка, которую сначала опустили в рыбий жир.

Неспособная отрицать это утверждение, но не уверенная, было ли оно скорее избитой банальностью, чем подлинным воспоминанием, она раздумывала, стоит ли ей сказать: «Да, ты предложил мне и моему парню секс втроем, а потом заблевал мой проездной билет, ключи от дома и „Филофакс"». В конце концов она решила не делать этого. Она ненавидела признаваться в том, что когда-то у нее была такая старомодная вещь, как «Филофакс».

Вместо этого она пожала плечами и посмотрела на Фаллоса, который как можно быстрее шагал в сторону самого темного угла в сопровождении человека, похожего на юриста, окруженный телохранителями, пресс-секретарями и папарацци. Он на секунду задержался, чтобы осмотреть Топаз – в его расписании не было времени для долгих ухаживаний, – так очаровательно ей улыбнулся, что она чуть не выскочила из своего гамака от Версаче, и скрылся в углу, где он вступил в негромкую беседу со своим спутником.

Тем временем Белль направилась прямиком к бару. Она проигнорировала выставленные в ряд бутылки шампанского, потребовала текилу и попыталась зажечь одну сигарету «Голуаз» от окурка другой.

Необыкновенно восхищаясь ее хладнокровием – кто еще бросил бы Фаллоса у самых дверей? – Фоби с изумлением рассматривала Белль. Она была намного старше, чем ей представлялось. Феликсу было двадцать шесть, а Белль казалась старше него на десять или двенадцать лет. Ее жгучие глаза, блуждающий взгляд и обольстительная внешность невозмутимой сирены затмевали пресную привлекательность молодых девушек, выставляющих себя напоказ. Платье-кольчуга, сплетенное из тонкой черной проволоки, было потрясающим. Оно приковывало больше восхищенных взглядов, чем платье Топаз.

Если фигура Топаз была похожа на гладильную доску, то Белль, казалось, состояла из плавных изгибов, выпуклостей и теней. Фоби видела, как бармен затрепетал от волнения под взглядом жгучих черных глаз. Не прийти на вечеринку с Феликсом уже было смелым поступком, но не приклеиться к Фаллосу, словно жевательная резинка к подошве ботинка, – такого история еще не знала. Фоби хотела пожать ее руку, но она опасалась длинных красных ногтей.

Сквозь облако сигаретного дыма, которое сгущалось вокруг нее, Белль внезапно посмотрела на Фоби, заметив ее пристальный взгляд.

Фоби смущенно отступила и не успела отвести глаза. Белль мрачно посмотрела на нее, но потом ее настроение изменилось, и она быстро улыбнулась. Эта улыбка излучала столько чувственного тепла, что Фоби неожиданно обнаружила, что улыбается в ответ, ощущая прилив бодрости и радостное волнение.

Причиной плохого настроения Белль был Феликс, который умышленно позвонил ей в самую последнюю минуту. Он с самого начала не собирался с ней идти, но он был таким отъявленным мерзавцем, что всячески старался помешать ей привлечь к себе дополнительное внимание, которое Белль требовалось для рекламы своего нового фильма «Великий дым с юга». Когда у Феликса портилось настроение, от его вида могло скиснуть молоко в румынском приюте.

Белль устроила такой скандал, что ее агенту пришлось подергать за самые длинные ниточки, и к ней на помощь был призван сам великий Фаллос.

В это время Фаллос находился с концертами в Париже, одновременно наслаждаясь жаркой любовной связью с новоиспеченной французской звездой. Ему пришлось пересечь Английский канал и предстать перед Белль, словно рыцарь в сверкающих доспехах. Его появление на вечеринке предназначалось только для фотокамер, и Белль была далека от того, чтобы бросить Фаллоса у двери – она лишь освободила его на пару часов от своих обязанностей. Когда-то давно они пережили очень короткий, бурный и аморальный роман, который, по счастливой случайности, остался незамеченным прессой, и Фаллос до сих пор испытывал к ней глубокое уважение за то, что она ничего не рассказала журналистам.

– Привет, красавица, – раздался у нее над ухом протяжный гнусавый голос, и под платье скользнула рука, нащупывая трусики. Там их не оказалось. Рука пошарила еще несколько секунд, чтобы проверить, что их действительно нет, царапая кожу дешевым кольцом по мере продвижения.

– Убирайся к черту, ублюдок! – огрызнулась Белль, хватая бутылку текилы и хладнокровно выливая часть ее содержимого на голову наглецу, прежде чем направиться к одному из продюсеров «Разоблачения», который кивал ей из группы спонсоров.

Фоби оказалась зажатой в углу Малколмом, исполнительным продюсером шоу и гостеприимным организатором торжества.

Неопределенно обозначив свой статус как «свободная журналистка», Фоби встретила некоторые сложности в том, чтобы поддерживать эту неопределенность и дальше.

– С кем ты работала в последний раз? – спросил Малколм, часто моргая.

– Э-э-э... – Она запнулась. – Прошлый год я провела в Новой Зеландии, куда меня пригласили поработать над парой проектов. Сейчас я рассылаю мое портфолио по редакциям. Полагаю, сегодня оно должно быть в редакции газеты «Санди таймс».

Флисс, королева лжецов, учила ее тому, что все факты выдуманной биографии должны быть очень короткими, простыми и в меру туманными.

– Мне бы тоже хотелось на него взглянуть, – пробормотал Малколм, заглядывая в глубокий вырез ее платья, для чего ему потребовалось встать на носочки.

– Что? – выпалила она, непривычная к такой наглости.

– Твое портфолио, – засмеялся Малколм, весело посмотрев в ее глаза. – У кого оно? У Майка Фрила?

– Э-э-э... так сразу не могу вспомнить. – Фоби попыталась пожать плечами, но обнаружила, что они уже поднялись до самых ушей от охватившего ее напряжения.

– Завтра я позвоню ему и попрошу отправить твое портфолио ко мне в офис. Вот моя визитка. Позвони мне. У тебя есть с собой визитные карточки?

Фоби сглотнула, зная, что от волнения она выглядит так, словно у нее косоглазие.

– Визитные карточки? – глупо промямлила она. – Нет... То есть они дома. В моем «Филофаксе». – Она поморщилась.

– Не проблема. – Малколм выудил ручку из внутреннего кармана пиджака и снял колпачок. – Я слушаю.

Фоби несколько раз повторила свой номер телефона монотонным голосом. Она пребывала в таком нервном напряжении, что забыла изменить последнюю цифру номера, как она обычно поступала в подобных случаях.

– Это твой домашний номер, так? – Малколм продолжал пожирать ее глазами.

По счастливой случайности, в этот момент у двери поднялась необыкновенная суматоха, когда в клуб вошли Феликс и Фании.

Фоби позволила себе бросить беглый взгляд на высокого мужчину с блестящими светлыми волосами и его спутницу. Лица вновь прибывших гостей казались ошеломленными, оба были одеты крайне небрежно. Затем она отошла от Малколма, посылая ему извиняющуюся улыбку, и направилась прямо к Феликсу, что являлось частью плана. Феликс был застигнут врасплох отвратительным телеведущим с ливерпульским диалектом, который хотел взять у него короткое интервью. Фании с раздражением прислонилась к колонне, мрачно осматривая присутствующих кошачьими глазами. На ней была детская футболка и короткая джинсовая юбка, такая рваная и поношенная, словно в ней принимали участие в военных действиях.

Пытаясь не кусать губы, Фоби очень медленно шла в их сторону, нервничая, словно модель на своем первом показе, заставляя себя держать глаза открытыми и считая неторопливые, вымеренные шаги – раз... два... раз... два...

Как только Фоби поравнялась с группой людей у двери, она посмотрела вперед и медленно прошла в нескольких дюймах от носа Феликса, напряженно ожидая его реакции. Ее глаза увлажнились. Она заметила, что может наблюдать в зеркале за произведенным эффектом, и увидела, что Феликс действительно проводил ее взглядом, но его лицо ничего не выражало. Однако вместо того, чтобы равнодушно отвести взгляд в сторону, он продолжал смотреть на нее, игнорируя качающийся перед ним микрофон.

Ура! Фоби чуть не сделала стойку на руках от облегчения. Все шло в соответствии с полученными инструкциями.

Не позволяя выдать лицом охвативших ее чувств, Фоби поступила в точности, как ей сказала Саския, – она повернулась, будто не в силах противостоять притягательности его взгляда. Затем она посмотрела в эти жестокие голубые глаза и сосчитала до пяти, прежде чем сверкнуть уверенной улыбкой и отойти в сторону, отдавая отчет в том, что он следил за каждым шагом ее подгибающихся ног. Она совсем не испытывала восторженной радости, наоборот, ей чуть не стало плохо от нервного перенапряжения. Теперь ей следовало направиться к Стэну, но она не смогла нигде его обнаружить. Видимо, он ушел в туалет.

Она нерешительно задержалась у стойки бара, вглядываясь в темные углы зала, надеясь, что в одном из них притаился Стэн. В самом темном углу она разглядела великолепное, слегка приподнятое лицо Фаллоса в окружении избранных друзей. Он послал ей ослепительную улыбку.

Ошеломленная этим неожиданным знаком внимания, Фоби в эйфории присела на стул у стойки бара. Она понимала, что не могла рисковать и пить спиртное. Тогда она наклонилась вперед и поймала взгляд официанта, размахивающего полотенцем, который глазел на Белль и группу поклонников, собравшихся вокруг нее посреди зала.

– Я бы хотела чашечку кофе.

– Кофе? – повторил он так, словно она потребовала чистый мускус из мошонки самца антилопы.

– Пожалуйста.

Когда он неохотно отошел в сторону, чтобы включить аппарат для приготовления кофе «эспрессо», Фоби заметила, что на противоположном конце стойки невероятно измученная пресс-секретарь торжественно вручила Феликсу и Фании напитки.

Фании явно намеревалась не отходить от Феликса ни на шаг, словно привязанная, в то время как сам Феликс безуспешно пытался перехватить взгляд Белль. Его голубые глаза с восхищением смотрели на ее черное платье, затем взгляд опустился на ее загорелые ноги и вернулся к угольным глазам, злобно покосившимся в его сторону.

Неожиданная помощь пришла от Фрэнка Грогана, который только что вышел из туалета, где он пытался вымыть то, что осталось от его волос. Он подкрался с Фании с намерением пошарить рукой у нее под юбкой, что, очевидно, у него было эквивалентом фразы: «Ты забыла сказать мне свое имя, когда прошлой ночью я видел тебя во сне».

Она переместила на него бессознательный блуждающий взгляд, не собираясь с яростью набрасываться на него, что явно насторожило Фрэнка. Он неправильно истолковал ее взгляд, читая в нем желание, а не обыкновенную глупость.

Это происшествие предоставило Феликсу возможность ускользнуть к Белль.

Фоби с изумлением наблюдала, как он выхватил у нее бутылку текилы, сделал большой глоток и запечатлел на ее красных губах долгий, влажный и совсем не нежный поцелуй, не сказав ни слова.

Оттолкнув его, Белль что-то яростно прошипела и с раздражением затянулась сигаретой. Феликс примирительно рассмеялся и одолжил сигарету для одной затяжки. Вокруг них постепенно собирались зеваки, с восторгом наблюдая за происходящим. Белль, продолжая выплевывать оскорбления, провела пальцами с длинными ярко-красными ногтями по его шее и притянула его для еще более агрессивного, животного и грубого поцелуя. Затем длинный ноготь переместился от ключицы Феликса к его уху и вонзился в мягкую кожу под челюстью.

Он сердито вскрикнул и отпрянул.

Широко улыбаясь, Белль вновь поцеловала его и повернулась на своих тонких каблуках к Малколму, который возглавлял группу остановившихся рядом с ними вип-гостей и что-то быстро говорил.

Вытирая рот и осторожно касаясь шеи, Феликс заметил пристальный взгляд Фоби.

Пойманная врасплох, она решила не отводить глаз и осмелилась послать ему, как она надеялась, знающую полуулыбку.

Феликс стоял посреди зала, не отрывая от нее взгляда в течение нескольких секунд, прежде чем широко улыбнуться. Одетый в тонкий белый джерси и свитер кремового цвета, он недоуменно пожал широкими плечами.

Фоби постаралась не поддаться панике, улыбаясь ему в ответ. Это входит в план, думала она. Теперь от нее требовалось быстро исчезнуть, прежде чем он решит к ней подойти.

Он уже неторопливо направлялся в ее сторону, поэтому Фоби схватила свою сумочку и притворилась, что внимательно осматривает гостей. Куда, черт возьми, подевался Стэн? Он же не может до сих пор быть в туалете?

– Ваш кофе, мадам.

Она было готова сорваться с места, когда хмурый официант поставил ей под нос крошечную чашечку горячего крепкого кофе, распространявшего великолепный аромат.

– Э-э-э... Спасибо, но я не думаю, что...

– Привет. – Глубокий голос напоминал игривое рычание львенка.

Слишком поздно. Феликс уже занял соседний стул, перекатывая в ладонях бутылку текилы, и снова ей улыбнулся.

В его улыбке было столько бесстрашной честности и старомодного британского обаяния, что Фоби начала понимать, до какого совершенства он довел свою технику искушения. В сочетании с несправедливо безупречной внешностью, тягучим сладким голосом и стройной фигурой он производил впечатление мужчины, в которого влюблялись все матери, дочери, бабушки и священники.

– Я Феликс, – промурлыкал он, продолжая улыбаться, и провел рукой по своим мягким волосам.

Фоби сделала глоток кофе, чтобы выиграть время, и чуть не ошпарила верхнюю губу. Теоретически, сегодня она не должна была с ним разговаривать, но ей показалось, что лучше вступить в шутливую беседу, чем поспешно скрыться, оставляя полную чашку кофе и тепловатый стул.

– Кажется, ты истекаешь кровью, Феликс, – наугад сказала она голосом своей сестры, подражающей Барри Уайту.

Это была не самая лучшая из ее великолепных остроумных реплик.

– Правда? – Феликса явно не заботила кровавая рана. Он не отводил от Фоби взгляда блестящих глаз. – Где?

Он наклонился к ней, чтобы она смогла показать. Свисающий рукав вязаного свитера задел ее обнаженную руку, а его дыхание коснулось ее лица, словно теплый бархат.

Фоби почувствовала легкое покалывание кожи, и ее охватил жар от выпитого кофе и неожиданного сексуального влечения.

– Твоя шея, – прохрипела она, не делая попыток приблизиться.

Феликс улыбнулся еще шире, не спуская с нее глаз, и вытянул загорелую шею.

– Здесь?

Подумав, что ее следующий шаг покажется ему скорее отвратительным, чем возбуждающим, Фоби решила рискнуть. Она взяла белую салфетку со стойки бара и коснулась ее языком, прежде чем промокнуть кровоточащую царапину под челюстью. Это чертовски глупо, с ужасом подумала она, продолжая заботливо вытирать его шею. Наклоняясь ближе, чем требовалось, она положила руку к нему на колено, чтобы сохранить равновесие, и добавила несколько легких прикосновений к его уху, а также будто бы случайно провела пальцами по горлу, чтобы добавить их близости немного остроты.

Фоби накрыло волной возбуждения – колено оказалось удивительно крепким, и от Феликса божественно пахло, – но она понятия не имела, была ли его реакция такой же сильной, или он просто терпел присутствие чрезмерно заботливой девицы, которая неуклюже опиралась на его колено, чтобы стереть кровь скомканной салфеткой.

Когда она вновь выпрямилась на своем стуле, Фоби поняла, что игра стоила свеч. Феликс продолжал смотреть на нее, слегка наклонив голову и весело улыбаясь. Он выглядел очаровательным, соблазнительным и одновременно опасным.

– Как тебя зовут?

– Франсес, – поморщившись, вспомнила она и запнулась. Как, черт возьми, звучала ее фамилия? – Франсес Куртье, – закончила она, зная, что где-то немного ошиблась.

– Куртье? – удивленно спросил Феликс.

– Э-э-э... Да. – Фоби судорожно сглотнула. – Мои предки были придворными во время царствования Чарльза Второго... нет, Чарльза Первого. Когда его голова полетела в корзину, при Кромвеле их лишили всех титулов и называли просто мистер и миссис Куртье. Многим роялистам дали такие же имена.

Она остановилась, задыхаясь от напряжения, которое потребовалось для сочинения такой детальной и, как ей казалось, великолепной лжи. Если бы здесь была Флисс, то она наверняка зарыдала бы, услышав такого дилетанта, но Фоби чувствовала, что неплохо справилась.

Феликса ее выдумка чрезвычайно позабавила.

– Понятия не имел, что Кромвель был таким революционером. – Он покачал головой. – Поразительно.

Он снова лукаво улыбнулся, и в его глазах появился интерес.

И вот это произошло. Наступил тот особенный удушливый момент, когда любые слова казались лишними, и в воздухе повисла долгая пауза между двумя людьми, чьи взгляды были безнадежно прикованы друг к другу. Пауза переросла в невыносимое напряженное молчание, которое повергало в отчаянную неловкость, тем не менее приятную, когда в два тела начали поступать гормоны, ферменты и адреналин, сигнализируя о взаимном притяжении. Фоби прилагала невероятные усилия, чтобы встать и уйти, но под действием какой-то невидимой силы она не могла пошевелиться и сидела на стуле, словно приклеенная. Пока ее глаза взволнованно сияли, околдованные взглядом Феликса, ее сознание в ужасе искало выход из положения.

Этого не было в плане, подумала она, отчаянно ожидая внезапного вдохновения. Спокойно, твердила она себе.

Молчание казалось таким многозначительным, что в любую секунду могло что-нибудь произойти, но Феликс по-прежнему пожирал Фоби взглядом. Пульс учащенно бился, сердце выпрыгивало из груди, а низ живота ныл в предвкушении наслаждения.

Сделай что-нибудь прямо сейчас, мысленно сказала она себе. Сделай так, чтобы это закончилось. Он бросил Саскию. Он дерьмо. Ты должна это сделать. Три... два... один...

Ничего. Она ничего не сделала. Разве что – или это было игрой ее воображения? – их руки медленно передвинулись навстречу друг другу. И разве несколько секунд назад их колени не прижимались друг к другу? Она до сих пор чувствовала жар от прикосновения. Или ей все показалось?

Хорошо, попробуем еще раз – боже, как он красив! – еще один, последний раз. Три... два... один...

С огромным усилием отводя взгляд, она поставила чашку кофе на стойку бара – слава богу, она не зазвенела – и встала. Ее ноги тряслись.

Прежде чем Феликс успел пошевелиться, она наклонилась, очень медленно поцеловала его в губы и ушла не оглядываясь. Даже когда ее рука поправляла поднявшееся платье, она продолжала смотреть прямо перед собой, чувствуя, как от унижения горит лицо.

Как только Фоби исчезла из поля зрения Феликса, она бросилась в туалет.

Когда она закрыла глаза и сделала несколько глубоких вздохов, его образ продолжал стоять перед ее мысленным взглядом, словно яркое рекламное объявление. Феликс казался воплощением обманчивой апатичности – в белой футболке, карамельных джинсах и с наброшенным на плечи очень старым свитером кремового цвета, в котором обычно играют в крикет. В то время как Топаз, Белль и она сама пытались превзойти всех своими великолепными нарядами, Феликс оставался равнодушным к собственной одежде. Без всякого сомнения, на нем были вещи, которые он носил каждый день. По восторженным взглядам прибывших женщин было ясно, что любая из них отдала бы все, чтобы освободить его от них.

Саския могла нарядить ее так, чтобы она могла состязаться с остальными на физическом уровне, размышляла Фоби, но она внезапно засомневалась в своей способности подражать их небрежной позе и непоколебимой уверенности в себе. Последние несколько минут только подтвердили этот вывод, и она понимала, что ей предстояло еще многому научиться. Конечно, Саския подготовит ее к возможному развитию событий, но большую часть времени Фоби будет предоставлена самой себе, стараясь очаровать Феликса ложью, взглядами и яркой внешностью.

– Боже, – пробормотала она, запираясь в кабинке, – помоги мне все сделать правильно.

Фоби была совершенно трезва и невероятно взволнованна, но сохраняла ясность мыслей и самоконтроль. Быстрый взгляд в зеркало подтвердил, что она по-прежнему неплохо выглядит, если не считать легкой бледности. Она провела расческой по блестящим коротким волосам, чувствуя, как дрожит рука, надушила шею любимыми духами Феликса «Исатис», закапала в неестественно фиолетовые глаза успокаивающее средство и подкрасила губы. Как жаль, что Саския не спряталась в одной из кабинок, чтобы дать ей несколько ценных указаний, подумала она.

В туалет ворвалась шумная компания девушек-моделей. Отделавшись от своих спутников, они явно хотели вдоволь посплетничать.

– Вы видели Топаз? По-моему, она великолепна, – прерывающимся от притворного восторга фальцетом заговорила одна, поднимая юбку, под которой не оказалось ничего, кроме маленьких круглых ягодиц и аккуратно подстриженного рыжего пушка. Она вошла в кабинку туалета, оставляя дверь открытой, чтобы не прерывать разговора.

– Она очаровательна, – задыхаясь, подтвердила вторая, с сигаретой в уголке божественного ярко-розового рта, направляясь к зеркалу. – Как жаль, что у нее на спине появились прыщики – вы заметили? Немного портит эффект от ее Версаче.

– Вот бедняжка! По-моему, Линда надевала это платье на последнем показе. – Третья модель искала в сумочке пудреницу. – У нее прекрасные ноги для такого платья. Топаз великолепна, но немного худа.

– Верно. – Модель с розовыми губами – похожая на статую девушка из Восточной Европы – присела на стул рядом с раковинами и погладила собственные длинные ноги, которые она вытянула перед собой и некоторое время осматривала. – Я думаю, у них с Пирсом опять что-то произошло. Его же здесь нет, правда?

Она вопросительно взглянула на Фоби.

Понимая, что ее вовлекают в разговор, Фоби что-то невнятно пробормотала и засунула расческу назад в сумочку, которую ей одолжила Саския. Она собиралась вернуться в зал и выполнить второй пункт плана, прежде чем она окончательно потеряет самообладание.

– Зато Феликс здесь, – мечтательно протянула девушка в кабинке. Она оторвала кусок туалетной бумаги и бросила его в подруг. – Как выдумаете, он бросил Белль из-за Фании? Топаз будет вне себя от злости. Белль не представляет никакой угрозы, она просто спит с ним, но Фании – совсем другое дело. Ей необходимо получить несколько разворотов в журнале «Хелло!», посвященных ее личной жизни. Ходят слухи, что ей отчаянно требуется реклама, и она снова будет сниматься для «Плейбоя».

Она встала и спустила воду.

– Не может быть! – воскликнула девушка с пудреницей. – Как грустно. Интересно, что Феликс в ней нашел? Жасмин была просто великолепна – правда, немного чокнутая и костлявая, – а он бросил ее ради этой... как ее? Салли?

– Саскии, дорогая. Затем он вышвырнул ее и связался с Белль, которая совсем не выглядит довольной. – Рыжий Пушок подошла к ним и зажгла сигарету, не умывая рук. – А теперь Фании Губерт... у него паршивый вкус. И все это время он спит с Топаз. Она говорит, что он ведет себя, как жиголо.

– Ты бы и сама не отказалась переспать с ним, крошка! – взвизгнула девушка из Восточной Европы. – И помой руки, грязная сука!

Рыжий Пушок высунула язык, и все согнулись от смеха, выслушав ее остроумный ответ.

Фоби задержалась у раковины, чтобы помыть собственные руки и дослушать разговор.

– Мы не работали вместе на показе одежды в прошлом году? – спросила модель, чьи короткие волосы были выкрашены в белый цвет. Она посмотрела на Фоби поверх пудреницы. Не дожидаясь ответа, она откинула зеркальце, за которым оказались две аккуратные линии белого порошка. – Хочешь кокаина, дорогая?

От неожиданности Фоби так быстро открыла кран, что сильная струя воды брызнула ей на платье.

– Черт!

Пытаясь закрыть кран, она нажала на кнопку пластикового резервуара с жидким мылом, и на промокшее белое платье попала зеленая струя. Отпрыгнув в сторону, она столкнулась с Рыжим Пушком, которая держала в руке сигарету, и с ужасом посмотрела на серое пятно от пепла.

– Черт!

– Ах, бедняжка!

В ту же секунду Фоби окружили прекрасные, заботливые, обеспокоенные девушки, засыпали ее советами.

– Подставь его под сушилку.

– Вытри его полотенцем.

– Помаши им.

– Сними его.

– Да, Хелки права. Сними его.

Фоби с ужасом посмотрела на них.

– Вы предлагаете мне появиться на вечеринке в трусиках?

– Нет, малышка, – весело захихикала Рыжий Пушок. – Сними платье и отдай его нам. Мы его высушим.

– Она права. – Девушка с пудреницей посмотрела на нее открытым взглядом после того, как она расправилась со своим белым порошком и со щелчком захлопнула маленькую позолоченную пудреницу в форме раковины.

Фоби осмотрела себя в зеркале и поняла, что у нее не остается другого выбора. Ее платье спереди промокло насквозь, и было грязным, помятым, прозрачным и в отвратительных пятнах. Она не испытывала ни малейшего желания появиться перед Феликсом в таком жалком виде и повторить печальный результат их встречи в баре Кенсингтона. Требовалось принять срочные меры.

Стянув платье через голову, она протянула его Хелки и попыталась прикрыться руками.

Ни одна из девушек не обратила внимания на ее наготу. Они склонились над платьем, словно пожилые женщины над новорожденным ребенком, тщательно смывая мыло и пепел, прежде чем развернуть его и поместить под сушилку для рук.

Вспомнив, что большую часть своей жизни они проводили в переодеваниях, Фоби расслабилась и прислонилась к зеркалу. Стекло приятно холодило напряженные мускулы.

Чуть позже в туалет стремительным шагом вошла Белль, как всегда, окруженная облаком дыма французских сигарет. Едва заметив полуобнаженную девушку у раковины и сборище прачек у сушилки, она захлопнула дверь своей кабинки.

– В ярости! – прошептала Рыжий Пушок подругам.

Через мгновение они захихикали громче, подталкивая друг друга острыми локтями, и стараясь приглушить бурное веселье, будто школьницы, которые только что повесили женский бюстгальтер тридцать восьмого размера на ручку двери кабинета директриссы.

– Знаешь, милая, по-моему, у нас небольшая проблема, – пробормотала Пудреница. От смеха у нее из глаз катились слезы, смывая макияж.

Фоби не поверила своим глазам, когда они развернули смятое белое платье, прожженное спереди сигаретой. Затем девушки согнулись от смеха и опустились на пол в приступе сумасшедшего веселья. Сверхсовременные босоножки на деревянной шестидюймовой подошве раскачивались в опасной близости от лиц, которым в течение следующих месяцев предстояло украшать обложки модных журналов.

Фоби схватилась руками за голову и застонала от отчаяния. Почти голая, она находилась в туалете в компании долговязых идиоток, а ее платье превратилось в рваный кусок шелка, который выглядел жалким подобием великолепного наряда. И в нем она должна была очаровать Феликса! Здесь даже не было окна, через которое она могла бы выбраться наружу.

В это мгновение из кабинки вышла Белль и быстро подошла к зеркалу, впиваясь глазами в собственное отражение. Затем она медленно перевела взгляд на Фоби и трех ведьм. Ее глаза слегка расширились от удивления и снова вернулись к зеркалу. Белль хладнокровно красила тушью ресницы.

Фоби рассуждала, стоит ли ей разрыдаться и притвориться, что она падает в обморок, или устроить невероятный скандал своим появлением на вечеринке месяца в одних трусиках-стрингах.

Она как раз решила, что слезы предпочтительнее перспективы провести от одного до десяти лет в больнице, где носят рубашки, рукава которых завязываются на спине, когда к ней приблизилась Белль.