Текст книги "Поцелуй навылет "

Автор книги: Фиона Уокер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 37 страниц)

Флисс сидела в пабе «Бык и вол» со своими друзьями, потягивая бренди и пытаясь остановить чрезмерную вентиляцию легких. Как только они собрались отправиться на выставку, она взглянула в сторону стойки бара и почти совсем перестала дышать.

– Ты видишь то, что вижу я? – выдавила она.

– Черт! – Пэдди проследил за ее взглядом. – Вот это наглость.

За маленьким столиком в укромном, сумрачном уголке сидел человек с безошибочно узнаваемыми светлыми волосами, широкими плечами и профилем, за который стоило умереть. Он о чем-то шептался с блондинкой, похожей на него классической красотой и умными голубыми глазами.

– Я иду туда. – Стэн допил свою пинту пива. – Этот болван заслуживает...

– Нет! – Флисс схватила его за руку, чтобы остановить. – Оставь их, Стэн. Это не твоя битва. Я думаю, нам лучше просто уйти.

Феликс и Саския были так поглощены разговором, что не замечали ничего вокруг. Когда на них смотрела Флисс, Феликс вытянул руку и погладил Саскию длинными пальцами по щеке, прежде чем наклониться над столом и поцеловать ее в эту щеку. Саския казалась взволнованной, ее глаза сверкали слезами облегчения и благодарности.

Вздрогнув, Флисс быстро покинула паб, испытывая огромное облегчение, что Фоби не стала свидетельницей этой сцены.

Фоби рыдала из-за того, что ей не удается вычистить всю плесень между кафельными плитками за сливным бачком туалета в ванной. Она потратила на это уже несколько часов, но плесень продолжала распространяться по стене толстыми зелеными линиями, словно начерченный график. Яппи скулила с усталым разочарованием, виляя коротким хвостиком и надеясь, что скоро рыданиям настанет конец.

– Ты права. – Фоби выпрямилась, посмотрела на нее и вытерла слезы тыльной стороной ладони. – Так я сойду с ума. Меньше всего меня сейчас волнует плесень. Меня не волнует ничего, кроме Феликса.

Яппи опустила мордочку и потерлась носом о передние лапы, чихая от сильного запаха моющих средств.

Фоби поцеловала ее в голову.

– Соберись, крошка, мы идем смотреть скульптуры.

Манго вернулся от стойки бара к их столику вместе с напитками и небрежно поставил бокалы, чуть не опрокинув свою пинту пива на колени Саскии.

– Извините, что так долго. – Он лениво развалился на стуле. – Здесь чертовски паршивый сервис. Как ты себя чувствуешь? – Он покосился на брата.

Феликс вздрогнул:

– Так, словно я слишком быстро протрезвел. Так, словно я хотел бы знать, какого черта ты притащил меня в этот проклятый бар. Так, словно меня только что подключили к аппарату поддержания жизни после нескольких часов, проведенных без сознания в разбитой машине. – Он взглянул на Саскию, и ее глаза вновь начали наполняться слезами.

– Вот твой морфий. – Манго пододвинул к нему «Кровавую Мэри». – Я заказал тебе коктейль, дорогая Саския, потому что не мог вспомнить, что ты хотела. Вот, он называется «Слабая гайка»? Или «Отвертка»? Я забыл. Кажется, у меня сегодня что-то с памятью.

Саския печально улыбнулась.

– Спасибо, Манго.

– Итак, что мы делаем в этой дыре? – спросил Феликс, осушив половину бокала одним глотком и зажигая еще одну сигарету «Честерфилд».

– Неплохое место, – беспечно сказал Манго, потягиваясь и осматривая галереи игровых автоматов, сцену для караоке, телевизоры со спутниковыми антеннами, показывающие спорт, буфет с красной черепичной крышей и огромную картину с изображением Маргарет Тэтчер, написанную маслом.

– К черту, я больше не могу ждать. Я возьму такси до Айлингтона. – Феликс начал вставать.

– Нет, ты останешься здесь. – Манго заставил его сесть и посмотрел на часы. – Думаю, у нас еще около двадцати минут.

Он подмигнул Саскии, и она кивнула.

Фоби была уже на полпути, когда внезапно вспомнила, что следовало немного привести себя в порядок ради Флисс. На ней были те самые вещи, которые она натянула после ванны. Ужасная, черная, асимметричная мини-юбка, мятая розовая футболка с пятнами от отбеливающего средства, порванная по шву на плече, старые потрепанные ботинки без шнурков. Даже Яппи выглядела побитой молью – она только что изгрызла старую сумку и теперь была вся в пыли, сигаретном пепле и нитках.

Она доехала на поезде до Южного Кенсингтона, чувствуя себя слишком слабой, чтобы вернуться домой. Фоби направилась в сторону галереи и остановилась через улицу от нее, наблюдая за оживленными прибывшими посетителями.

Фоби едва могла разглядеть скульптуры за людьми, что посчитала хорошим знаком. Она обнаружила Флисс, разговаривавшую со своими, строгими родителями.

Милли и Гоут расположились у столика с закусками, набивая рот маленькими бутербродами. Из каждого кармана пальто Гоута выглядывали бутылки украденного шампанского. Беседовавший с ними Стэн тоже казался мрачным и серьезным. Даже шутник Пэдди ходил с вытянутым лицом.

Через несколько минут показался Дилан, который торопливо шел от станции метро к галерее, в помятом льняном костюме, с привычно взъерошенными волосами и перекинутым через плечо галстуком. Очевидно, большую часть пути он бежал.

Фоби в оцепенении наблюдала, как он решительно подошел к Флисс и был поспешно представлен строгому дуэту, прежде чем Флисс отвела его в сторону.

Почти сразу он покинул галерею и бросился в сторону Бромптон-роуд. Наблюдая за его тяжелой неуклюжей походной, Фоби вспомнила слова Феликса о том, что Дилан двигается с фацией газели с бородавками.

Всхлипывая, Фоби направилась к кладбищу у церкви, чтобы обойти несколько могил.

Она прислонилась к надгробному памятнику Беатрис Дюран. Ее покой охранял крайне уродливый мраморный ангел без носа.

– Ты умерла в моем возрасте, Беатрис, – вздохнула Фоби, ощупывая камень. – Твое сердце тоже было разбито?

– Вообще-то, у нее был туберкулез.

Фоби пронзительно вскрикнула и отскочила. Яппи залилась громким лаем. Сердце Фоби заколотилось от сумасшедшего выброса адреналина. За мраморным ангелом стояла Саския. Она казалась усталой и заплаканной, но выглядела намного лучше, чем в воскресенье. Ее волосы блестели в последних лучах вечернего солнца. Лицо наполовину скрывала тень ангела.

– Саския! Как ты меня напугала. Какого черта ты пришла на то же кладбище, что и я?

– Хороший вопрос. – Саския нервно улыбнулась. – Прости, что напугала тебя Фредди. Не смогла удержаться.

– Тебе следовало бы приложить чуть больше усилий. – Фоби провела рукой по волосам, большая часть которых встала дыбом. – Значит, ты была на выставке?

– Нет. Я как раз собиралась туда зайти, но увидела тебя. Полагаю, ты пришла, чтобы поддержать сегодня Флисс. – Саския наклонилась, чтобы поздороваться с Яппи, которая радостно прыгала у ее ног.

– Вообще-то, я не собиралась туда идти. – Фоби неловко поежилась. – Я этого не выдержу. Я думала, что у меня получится, но вот я здесь и не могу. В настоящий момент я не особенно стремлюсь к обществу.

Она попыталась преодолеть дрожь в голосе.

– Я тоже. – Саския откашлялась и выпрямилась, продолжая оставаться за отбитым крылом ангела. – Мы могли бы делать это вместе. Вместе избегать общества.

Сделав шаг вперед, Фоби с любопытством осмотрела ее, замечая чистые волосы, черный брючный костюм от Армани, модные туфли. Она выглядела лучше, чем последние месяцы. Ее лицо еще носило следы страданий, но глаза горели, а на щеках появилось слабое подобие прежнего румянца.

– Ты приехала из Беркшира, чтобы поддержать Флисс? – спросила Фоби со слезами восхищения. – После всего, что произошло на прошлых выходных, ты сделала это?

– Ну, я... – виновато начала Саския.

– Боже, мне следует взять себя в руки, да? – Фоби снова прислонилась к мраморному ангелу-хранителю, прижимая к глазам ладони, чтобы остановить потоки слез. За последние три дня она выплакала больше жидкости, чем выпила. Но они продолжали литься при малейшем поводе.

– Я хочу, чтобы ты пошла со мной, – настаивала Саския.

– Я не могу, – выдавила Фоби. – Я не вижу... не вижу смысла... в рассматривании толстяков Флисс... Это... это не поможет.

– Пожалуйста.

– Нет!

– Фредди...

– Убирайся!

– Жди здесь. – Саския умчалась прочь.

– И в-верни мою собаку! – взвыла Фоби.

Манго ждал в тени высокого платана рядом с галереей и курил сигарету, когда Саския пересекла улицу и направилась к пабу.

– Саския! – он бросился за ней и поймал ее за руку. – Где она, черт возьми?

– На проклятом кладбище. – Саския кивнула в сторону расположенной напротив церкви. – Я не смогла уговорить ее выйти. Она продолжает плакать. И выглядит довольно отвратительно.

– Боже! – Манго выглядел испуганным.

– Ее одежда просто ужасна. Я немного боюсь, что наш план не сработает.

– Он должен сработать. – Манго потер руки. – Это будет великолепное зрелище.

– Есть еще кое-что. – Саския покосилась на окна галереи, в которой толпа людей, снующих между своими глиняными собратьями, начала редеть. Приглашенные отправлялись по домам. – Ты видел скульптуры, Манго?

Он повернулся и посмотрел на них. Его голубые глаза расширились от ужаса.

– Ты сказала, что Флисс лепит людей, Саския!

– Это и есть люди. Очень толстые люди.

– А Фоби очень стройная малышка. – Манго озабоченно прижал к губам большой палец. – Теперь я понимаю. Боже... Не важно, мы все равно должны попытаться. Проследи, чтобы она была там еще не меньше десяти минут. Дилан уже успел пустить слух, так что Флисс и компания практически в курсе. Если с Феликсом возникнут сложности, я скажу ему, что Фоби собирается уехать к своим родителям. Где они живут?

– В Гонконге, – удивленно ответила Саския.

– Значит, в Гонконг. Прекрасно. Увидимся через десять минут.

Саския вновь направилась к кладбищу.

– Привет.

– О боже, ты уже вернулась? Довольно быстрый осмотр, разве не так?

– Без тебя это совсем не то.

– Конечно, – фыркнула Фоби. – Только не говори мне, что тебе не хватало моих забавных, остроумных, блестящих комментариев. Ведь сейчас я способна обсуждать очень многие темы, например Феликс и я, я и Феликс...

– Пожалуйста, пойдем вместе.

Фоби упрямо засопела:

– Отдай мне собаку и уходи.

– Ты ведешь себя неразумно.

– Я знаю. Но мне нравится думать, что мое неразумное поведение оправдано, разве нет?

Саския подошла к ней.

– Фредди, ты когда-нибудь читала «Зимнюю сказку» Шекспира?

– Кажется, один раз. Очень д-давно. – Она заморгала, слегка удивленная вопросом.

– Ты помнишь, что в самом конце случилось с Гермионой?

– Послушай, Саския, – вне себя от раздражения набросилась на нее Фоби. – У меня сейчас не то настроение, чтобы обсуждать английскую литературу, ясно? А теперь ты не могла бы отдать мою собаку и вернуться на выставку, куда тебе так не терпится пойти?

– В конце, – горячо настаивала Саския, – Гермиона притворилась статуей, чтобы...

– Я знаю, что случилось в конце проклятой истории! – взвыла Фоби. – Она притворилась статуей, а ее раскаявшийся муж – которого я всегда считала ничего не стоящим болваном – по-настоящему поверил в это, что только доказывает, как он на самом деле туп.

Саския рассмеялась сквозь слезы.

– А потом она ожила у него перед глазами и...

– И вообще, – продолжала бушевать Фоби, войдя во вкус, – я всегда считала такой конец нелепым, если хочешь знать мое мнение.

– Мне кажется, это очень добрая история. – В глазах Саскии стояли слезы. – Статуя любимого человека, который считался навсегда потерянным, оживает.

– Боже, ты серьезно предлагаешь мне сделать что-то подобное, да? – Заплаканные глаза Фоби расширились. – Что ты от меня хочешь? Чтобы я пошла туда и встала среди толстых старух и кормящих голубей стариков в плоских кепках, вылепленных Флисс, а потом замерла в красивой позе, надеясь, что войдет Феликс, заметит меня и скажет: «А эта похожа на Фоби. Думаю, мне стоит отбить ее лживую глиняную голову».

– Нечто похожее. – Саския откашлялась. – Только никаких отбитых голов.

– Саския, я не собираюсь явиться на первую выставку Флисс, которой она так ждала и ради которой она не спала столько ночей, и унизить ее, разыгрывая сумасшедшую, чтобы выполнить твой нелепый романтический каприз. – Фоби заикалась от ярости. – Я уже устроила одно зрелище на прошлой неделе, и это разбило мне сердце. У меня нет ни малейшего желания снова выставлять себя на всеобщее обозрение и потерять почти всех своих друзей.

– Если ты этого не сделаешь, то я убью...

– Даже не смей говорить мне, что ты собираешься убить себя, черт возьми! – завопила Фоби. – Я не верю тебе, Саския Ситон.

– Я собиралась сказать, что я убью твою собаку, – холодно пробормотала Саския, чуть крепче прижимая к себе Яппи.

Фоби застыла.

– Ладно, отдай мне собаку, а потом можешь покончить с собой, – неуклюже пошутила она.

– Послушай, Фредди, – нетерпеливо начала Саския и заговорила так быстро, что ее с трудом можно было понять. – Предполагалось, что это будет сюрпризом, который подготовил Манго. Но мне придется все рассказать тебе, потому что у нас больше нет времени. Где-то через пять минут в галерею войдет Феликс, и...

– Феликс! – Фоби вцепилась в мраморного ангела. – Он недалеко отсюда?

– Очень близко, и он сходит с ума, потому что хочет помчаться в Айлингтон и постучаться в твою дверь.

Она закрыла глаза и застонала.

– Боже, должно быть, он ненавидит меня больше всего на свете. Нет, он ненавидит меня еще сильнее.

– Он очень сильно любит тебя! – с раздражением воскликнула Саския. – У нас нет времени, чтобы все обсуждать подробно, но он знает, что ты никогда в жизни не сделала бы это, если бы я не угрожала покончить с собой. В ту ночь на лестнице чердака был Манго, и он слышал каждое слово, – Саския теряла терпение, глядя на часы. – Он целую неделю пытался найти Феликса. Теперь это уже не имеет значения. Через одну минуту Феликс войдет в галерею, Флисс знает об этом. Все знают.

– Флисс все знает?

– Да! Ты не должна была ничего знать, но теперь тебе все известно, так что, ради бога, помолчи, пригладь волосы, вытри нос, соберись с духом и иди туда!

– Но я унизила его. Он доверял мне, а я...

– Я все рассказала ему, Фредди. – Саския схватила ее за плечо. – Я рассказала ему, как я издевалась над тобой в детстве, как дразнила и унижала тебя при каждом удобном случае. Я рассказала ему, какой маленькой завистливой фурией я была. И снова ею стану, если ты продолжишь колебаться. Я вспомню все свои грязные, испорченные, манипуляторские трюки, с помощью которых заставляла тебя делать то, что мне хотелось, пятнадцать лет назад. Я так ревновала, страдала и сходила с ума из-за вас обоих, что в конце концов заставила тебя так поступить с ним.

Она сморщилась от чувства вины, отпуская плечо Фоби.

– Ты все ему рассказала? – Фоби с трудом могла поверить в это. – Ты изобразила себя чудовищем, чтобы...

– Я была чудовищем, Фредди. – Саския посмотрела на небо, которое уже окрасилось в темно-синий цвет. Вверх устремлялись оранжевые лучи лондонских огней. – Я была одержима. Он понимает, какое сильное влияние имеет на тебя детство, так как он сам многое пережил будучи ребенком. Я заставила его понять, что никогда не была жертвой. Я помню твои слова о том, что едва знала его, когда мы были вместе, но и он тоже почти не знал меня. Я всегда отчаянно старалась угодить ему и всегда играла. Он понятия не имел, что я могу так манипулировать людьми, что найду человека, для которого труднее всего окажется сказать мне «нет», несмотря на всю любовь к нему.

– Ты рассказала об этом Феликсу, – прохрипела Фоби. – Должно быть, тебе было очень больно.

– Ну, я подумала, что меня наверняка нет в списке людей, которым он отправляет открытки на Рождество. – Саския неожиданно пожала плечами. – Поэтому я решила, что терять мне уже нечего. Кроме тебя. – Она в слезах посмотрела на нее.

Фоби изумленно уставилась на Саскию.

Они вздрогнули, когда на улице раздались голоса: один – мягкий и настойчивый, второй – хрипловатый и веселый. Третий голос оказался протяжными угрюмым.

– Еще пять минут, – уговаривал первый. – Ей нужна поддержка.

– Выпей чего-нибудь, а потом можешь идти куда хочешь, приятель.

– Я хочу уйти сейчас, черт возьми! Я невероятно устал и вспотел, как свинья, я ненавижу современное искусство, а моя любимая женщина, по твоим словам, рыдает в проклятом Гонконге. Я должен найти телефон и попытаться связаться с ней, вылететь туда, а вы хотите, чтобы я жевал проклятые бутерброды, рассматривая глиняные скульптуры Флисс!

Фоби издала радостный возглас, зажимая рот рукой и начиная дрожать.

– Теперь ты мне веришь? – Саския с раздражением вздохнула и улыбнулась. – Боже, убедить его было совсем не так сложно, как тебя, Фредди. А теперь, ради бога, иди к нему, прежде чем он попытается улететь в Гонконг. Ты же не хочешь, чтобы он появился на пороге дома твоих родителей.

– Саския, я...

– Глупости! – воскликнула Саския, смеясь сквозь слезы и крепче прижимая к себе Яппи, которая радостно залаяла, виляя коротким хвостиком.

На долю секунды Фоби задержалась, а затем бросилась бежать к воротам церкви, словно спринтер. Оказавшись на улице, она резко остановилась и развернулась. Вытирая глаза тыльной стороной ладони, она опять подошла к Саскии.

– Что ты делаешь, Фредди! Иди туда! – крикнула Саския.

– Я думаю... – начала она и обнаружила, что у нее так сильно сжалось горло, что слова были едва слышны.

– Фредди, если ты сейчас не пойдешь туда, – всхлипнула Саския, – то я убью...

– Собаку, знаю. – Фоби взглянула на Яппи, которая сразу же начала расплываться у нее перед глазами. – До сегодняшнего дня она была для меня самой большой ценностью, – она указала на пятнистого щенка и погладила маленькое белое ухо дрожащей рукой, – потому что она была единственной частью Феликса, которую я смогла сохранить после прошлой субботы. Однажды ты обвинила меня в том, что я предлагаю тебе наполовину пососанные леденцы в качестве утешительного приза, но я хочу, чтобы ты взяла ее. Не считая Феликса, она – единственное, что я могу подарить тебе, чтобы показать, как сильно я тебя люблю. И я на самом деле, – Фоби взглянула на Саскию и улыбнулась, – на самом деле люблю тебя, старая кошелка.

Саския смеялась и плакала одновременно:

– Я тоже люблю тебя, глупая корова. А теперь иди туда и избавь его от страданий, прежде чем я убью...

– Собаку, знаю. – Фоби рассмеялась, поцеловав Яппи в голову и Саскию в мокрую щеку, и понеслась вперед, как ветер.

– Я собиралась сказать «тебя», – вздохнула Саския, наблюдая, как Фоби чуть не сбило такси.

Когда Фоби подбежала к галерее, то заметила у дверей довольно удрученного Манго. Он посмотрел вперед, закончив стряхивать пепел в цветочный горшок, и чуть не завопил от радости. Двинувшись к ней с выражением облегчения на лице, он оглянулся, прежде чем остановить ее и отвести в сторону.

– Почти вовремя, черт возьми! – прошипел он. – Могу поспорить, все это время ты вряд ли занималась своим макияжем. Иди сюда.

Он вытер с ее лица последние слезы, поправил прическу и поморщился, заметив ее наряд.

– Боюсь, я ничего не могу сделать с заплывшими глазами и красным носом пьяницы. По крайней мере, у тебя чистые волосы. Знаешь, ты разрушила мой план. Мы все подготовили.

– Помолчи, Манго, – рассмеялась Фоби, целуя его в обе щеки. – И огромное тебе спасибо. Я в тебе ошибалась. Скажи мне, – она понизила голос, – почему ты это делаешь?

Он пожал плечами.

– Ты была первой, кто мне по-настоящему понравился. И я видел, как тебе было больно во время того спектакля на вечеринке. Все это видели, даже Феликс. Но он похож на большого и упрямого мула с морковкой перед носом, когда твердит о доверии, нарушенных обещаниях и преданности. Подслушав на чердаке вашу великолепную стычку с Саскией, я почувствовал себя обязанным отчитать его и объяснить, каким нелегким был твой выбор. Сейчас он чуть больше склонен к прощению, хотя на твоем месте я был бы немного осторожен – у него... э-э-э... небольшое похмелье. И должен тебя предупредить, твои новые родственники – настоящий кошмар!

В выставочном зале Флисс подтолкнула Дилана и кивнула в сторону двери. Ее светло-голубые глаза засияли от волнения. Он оторвался от своей программки и поднял взгляд к потолку, выдохнув: «Слава богу!»

Пэдди тоже заметил ее и с беспокойством посмотрел на Феликса. Он стоял неподвижно, как статуя, уставившись на добродушного глиняного толстяка в коротких брюках, как будто его огромный живот заключал в себе ключ к разгадке смысла жизни.

Когда вошла Фоби, он не заметил движения, очевидно оставаясь погруженным в собственный, бурный, воображаемый мир. Казалось, он даже не понял, что приглушенный разговор присутствующих сменился глубоким молчанием.

Фоби провела языком по сухим губам. Затем она убрала рукой волосы с лица и сделала глубокий вдох. Сняв ботинки, чтобы они не скрипели по полу, она медленно подошла к нему сзади и задрожала от счастья и страха, рассматривая любимое, знакомое тело и вдыхая слабый, аромат лосьона, который возбуждал ее так же сильно, как и во время их первой встречи.

Фоби подняла руки, собираясь обнять его за талию.

– Я ненавижу говорить глупости, – пробормотал Феликс, начиная дрожать, – но разве это не запах кокосового шампуня?

Несмотря на то, что Феликс стоял к ней спиной, Фоби с уверенностью могла сказать по его голосу, что он улыбался.

– Я наношу его на участки своей кожи каждый день. – Она прижалась лбом к его теплой спине, а ее руки проскользнули к нему под рубашку.

– Я думал, что ты в Гонконге.

– Я думала, что я в чистилище.

– И я там был. Странно, что мы не встретились. Я был у стойки бара. А ты?

– Закрылась в туалете. Мне нужно было высунуть голову за дверь и попросить у тебя свитер.

Рассмеявшись, он накрыл ее руки своими и крепко прижал Фоби к себе.

Выглядывая из-за беременной матери-одиночки, Флисс с изумлением повернулась к Дилану и шепотом спросила: «О чем они говорят?»

Он пожал плечами и так же тихо ответил: «Черт знает».

– Прости меня за то, что я это сделала, – медленно сказала Фоби. – Мне было так невыносимо больно...

– Помолчи. – Феликс улыбнулся и взял в руки ее лицо, прижимаясь губами к ее губам.

О, этот поцелуй. Фоби восторженно задрожала. Этот чертовски великолепный, чертовски незабываемый поцелуй.

– Я так сильно люблю тебя. – Она отодвинулась и внимательно посмотрела в его огромные синие глаза. – Я безнадежно влюбилась в тебя несколько недель назад, еще в Париже.

– Я это знал. – Он поцеловал ее в нос.

– Тщеславный негодяй. – Глаза Фоби округлились. – Ни черта ты не знал.

Весело рассмеявшись, Феликс вновь привлек ее к себе и поцеловал. На этот раз поцелуй оказался дольше и нежнее, – а потом скользнул губами к ее уху.

– Тебе не кажется, что за нами наблюдают? – прошептал он.

Фоби посмотрела через плечо и заметила Милли, улыбающуюся от уха до уха. Рядом с ней в бумажную салфетку сморкался Гоут. Подмигнув ей, Пэдди осушал их бокалы и доедал остатки копченого лосося.

– Я думаю, у тебя паранойя, – прошептала она в ответ.

– Знаешь, я тоже тебя люблю, – выдохнул Феликс, – но я не могу сказать это перед всеми этими людьми. В отличие от тебя, я не особенно люблю публичные выступления.

Фоби поморщилась.

– А еще, – прошептал он, – я не могу двигаться, потому что у меня никогда не было такой большой эрекции.

Она засмеялась, положив подбородок ему на плечо.

– Меня убивали все те слова, которые я говорила о тебе, – прошептала она, обнимая его еще крепче. – Весь этот бред о том, что ты никудышный любовник, в то время как на самом деле я никогда не встречала человека, с которым я постоянно чувствовала такое сильное желание и каждый раз парила в облаках, когда он...

– Спасибо, – перебил ее Феликс. – Вот почему ты застыла в этом положении последние пять минут. Я определенно не собираюсь говорить вслух, что люблю тебя.

– Боишься признаться в своих чувствах при свидетелях? – ухмыльнулась Фоби.

– Черт, нет. – Феликс начал целовать ее ухо.

– Трус. – Она укусила его.

– Э-э-э... Небольшое объявление, – вместо ответа очень громко сказал Феликс, поворачиваясь, чтобы осмотреть помещение. – Я люблю Фоби Фредерикс. Я люблю ее. Я собираюсь любить ее очень-очень долго, потому что... ну, потому что я по-настоящему люблю ее. Это любовь из обычного набора шести букв от «л» до мягкого знака. Всего два слога. Легко запоминается. – Он снова повернулся к Фоби и ухмыльнулся. – Так хорошо?

– Слишком много повторов. – Она сморщила нос, сияя от счастья.

– Боже, нам будет чертовски весело вместе, – улыбнулся он, крепко обнимая ее.

Фоби сделала глубокий вдох, наслаждаясь теплом его тела и знакомым запахом.

– Кажется, в одном ты оказался прав.

– В чем?

– За нами действительно наблюдают.

Они посмотрели друг на друга, приподняв брови.

– Хочешь вернуться домой? – спросил Феликс, неожиданно теряя часть прежней самоуверенности.

– Домой? – Фоби закусила губу.

– Да.

– Можно уточнить, к кому домой – к тебе или ко мне?

– К нам, – очень медленно сказал Феликс, тоже закусив губу.

Фоби почувствовала, как по ее лицу расползалась самая широкая, самая глупая и самая неотразимая улыбка, когда она увидела самую большую, самую красивую и самую обаятельную улыбку Феликса.

– Значит, к нам домой. – Она обняла его за талию, чувствуя тяжесть руки, обнимавшей ее за плечи, и они направились к двери, продолжая улыбаться. Оказавшись на улице, они пошли к станции метро, и вскоре их голоса затихли вдали.

Когда они исчезли из виду, Саския прошла через ворота, которые почти скрывала тень от деревьев, во двор церкви и поцеловала мраморного ангела Беатрис с отбитым крылом.

– Даже ангелы со сломанными крыльями могут творить добро, – прошептала она, отступив и посмотрев на него. – Боже, какой ты уродливый. Тебе нужен нос.

Сжав чуть крепче в руках спящего щенка, она направилась к проезжей части, у которой оставила машину своей матери, задержавшись у ворот, чтобы еще раз взглянуть на галерею. Расходились последние гости. Манго бодро шагал в сторону Бромптон-роуд, напевая «Всем кто-то нужен».

Саския заметила отблеск рыжих волос Флисс в свете уличного фонаря, видневшихся из-под сильной, надежной руки Дилана, когда они вместе шли к станции метро. Они спорили, как старые супруги.

– Но если они ушли к Феликсу, то у нас в квартире никого не будет, и она окажется полностью в нашем распоряжении...

– Но дом намного уютнее.

– Хочешь сказать, что наша квартира – жалкая дыра?

– Ты знаешь, что так оно и есть, Флисс!

– Но это очень уютная дыра. Ты не можешь назвать ее неуютной дырой.

– Ну, ваш диван оставляет желать лучшего. А в прошлый раз мне не особенно повезло с вашим стулом...

Прислушиваясь к ним, Саския рассмеялась, но тут же прикрыла рот рукой, и смех быстро оборвался, когда она заметила Клаудию, Пэдди, Милли и Гоута, выходящих из галереи. За ними сразу погас свет. Погруженные в темноту, они пошли следом за Флисс и Диланом.

– Помедленнее, ребята. Кажется, они останавливаются на каждом углу, чтобы поцеловаться. Боже, они безудержны.

– Далеко не так неистовствуют, как Фоби и Феликс. Я думаю, большую часть времени они проведут в постели.

– Знаешь, я не думаю, что они уже занимались любовью...

– Ты что! Мы все съеживались от сумасшедшего скрипа досок в субботу вечером. Они делали это через две минуты после того, как Феликс приехал на такси.

– Я говорю о Флисс и Дилане... Эй, постойте! Они опять целуются.

– Мне кажется это милым.

– Не вижу в этом ничего милого. Такими темпами они трахнутся раньше, чем доберутся до дому.

– Гоут, ты не мог бы перестать плакать? Это не настолько романтично, как на последнем фестивале, когда ты перенес меня на руках через жидкую грязь к уборным, и...

Саския посмотрела на небо. Большой Медведицы не было. Она смутно вспомнила о том, как учила Фоби находить ее, когда они были детьми.

– Не стоит загадывать желание на ту большую мерцающую звезду, это «Боинг 747», – произнес дружелюбный голос.

Саския быстро опустила взгляд и увидела на противоположном тротуаре Стэна. Он стоял около темной галереи. Послышался пронзительный звук сигнализации, когда мужчина в костюме закрывал двери за его спиной.

Стэн перешел дорогу, внимательно посмотрев по сторонам, хотя на проезжей части не было никакого транспорта.

Саския улыбнулась, прижимаясь подбородком к маленькой круглой голове Яппи.

– Ты всегда переходишь улицу так, словно у тебя за спиной стоит дорожный полицейский.

– Нужно быть осторожным, малышка. – Стэн подмигнул и оглянулся на своего приятеля, который продолжал бороться с охранной системой «Форт-Нокс». – Понятия не имею, зачем он так старается. Потребуется целая армия грузчиков, чтобы вынести всех толстяков Флисс. – Он снова посмотрел на Саскию. – Она кое-что продала сегодня.

– Это хорошо. Послушай, мне очень жаль, что так вышло с твоим «жуком». Я заплачу за...

– Даже не думай, – ухмыльнулся Стэн. – Я все равно не смогу сесть за руль без водительских прав, верно? Небольшая вмятина ему не повредит. Скорее добавит очарования.

Саския с благодарностью улыбнулась.

– Ты все это время стояла здесь? – Стэн осторожно погладил щенка.

Она кивнула.

– Почему ты не зашла, чтобы перекусить и поболтать?

– Ты знаешь почему, Стэн. – Саския храбро улыбнулась.

– А, это. – Стэн неловко причмокнул, запустил руки в карманы и начал покачиваться на каблуках. – Забавный малыш. Это щенок Фоби, да?

– Был. – Саския поцеловала Яппи в голову. – Сегодня вечером она подарила его мне.

Брови Стэна поползли вверх, но он лишь ухмыльнулся и сказал:

– Тоже неплохо. Если хочешь знать, она не особенно заботилась о маленькой бедняжке. Последние дни она использовала ее в качестве носового платка.

– Стэн! – крикнул его приятель с другой стороны улицы. Он задержался на тротуаре, играя связкой ключей.

– Ты... э-э-э... ты сегодня возвращаешься в Беркшир?

Саския кивнула.

– На машине?

– Да.

– Стэн!

Стэн закусил губу и задумчиво посмотрел на нее.

– Кажется, тебя зовет твой друг, – засмеялась Саския.

– Ах да. Подожди секунду. Не уходи.

Внимательно посмотрев по сторонам, он вновь пересек пустынную улицу и вступил в разговор с Генри Гиллэмом, владельцем галереи, похлопывая его по плечу.

– Прошу прощения, Генри, – прошептал Стэн. – Спасибо, что предложил подвезти меня, приятель, но в этом больше нет надобности.

– Нет? – Генри, ухмыляясь бросил взгляд в сторону Саскии.

– Нет-нет! – торопливо сказал Стэн. – Это совсем не то, что ты думаешь. В последнее время ей пришлось многое пережить. Она нуждается в друге.

– Конечно, – кивнул Генри. – Как всегда. Позвони мне насчет выставки «Весна – девяносто шесть», ладно?

– Спасибо, приятель! – Стэн бросился назад к Саскии, остановившись на обочине, чтобы посмотреть по сторонам и прислушаться.

– Э-э-э... Ты не могла бы подвезти меня домой, Саския? – попросил он, виновато пожав плечами. – Я знаю, это чертовски нагло с моей стороны, но у меня нет денег. Ни единого пенни. Это же почти по пути, верно? – добавил он, зная, что это не так.