Текст книги "Осенний безвременник: сборник"
Автор книги: Ежи Эдигей
Соавторы: Полгар Андраш,Божидар Божилов,Атанас Мандаджиев,Том Виттген,Рудольф Кальчик
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 50 (всего у книги 51 страниц)
Много лет назад я приехал в город В., чтобы на одной из его улиц около небольшого бассейна найти куст жасмина. Его уже не было. Меня узнала лишь старая грустная ива. Стоял чудесный летний день, река тихо несла свои воды, и множество людей на ее берегу наслаждались маленькими радостями жизни. От пляжных кабинок доносился запах разогретой солнцем смолы и кремов для загара. Это почти чудо, когда человеку выпадает возможность уйти с работы на целый день, чтобы позволить себе повспоминать около воды или почитать книжку из тех, которые обычно берут с собой в дорогу. Я сидел на берегу и читал в книге Э. С. Гарднера:
«Полицейский– это прежде всего человек. Обычно женатый человек. Имеет детей. Любит свой дом и семейную жизнь. Вообразите себя на минутку в положении полицейского. Работаете в ночную смену. Спите днем. Вы целуете свою жену и прощаетесь с детьми примерно в то время, когда другие мужчины приходят домой с работы. И не знаете, увидите ли семью снова».
Какое глубокое в своей человечности понимание трудностей и опасностей полицейской службы! И в то же время Неожиданное, потому что абсолютное большинство авторов детективов то добродушно, а то и не очень подсмеиваются над полицией.
Дойдя до этого места в книге, я остановился. В памяти всплыло дело, с которым я когда-то познакомился, – драматическая история о трех отважных сотрудниках общественной безопасности, которые в одно майское утро не знали, увидят ли они снова своих жен и детей, о мужественной женщине и двух тяжелейших часах, в течение которых все четверо уже видели бледную улыбку пани Смерти.
До начала драмы оставалось чуть больше суток, когда, как это иногда бывает перед землетрясением, появились ее первые признаки, 30 апреля в 3 часа 18 минут утра охранник строительно-монтажного управления услышал, как кто-то стучит в ворота. Когда стук повторился, он вышел из проходной. Ночные визиты на территорию управления не допускались. Рассветало. Перед закрытыми воротами на мостовой стоял молодой мужчина в светлом плаще.
– В чем дело? – спросил охранник. – Мы открываем в половине шестого.
– Но… мне бы хотелось согреться. Собачий холод. Я из организации наземного строительства. Вы наверняка узнаете меня.
– Грузчик, что ли?
– Ясное дело. Пустите меня в караульное помещение, отец. Скорее время до утра пройдет. Вам будет веселей и мне тепло.
Да, охранник уже видел его как-то в управлении. Худой, среднего роста, темноволосый, всегда аккуратно причесанный. Но в это самое тоскливое время дежурства, когда ночь уже на исходе, а утро еще не наступило, охранник не испытывал ни малейшего желания с кем бы то ми было общаться,
– Тут в помещении места едва хватает на одного, – ответил он. – И потом… не положено. Если придет проверка, мне не поздоровится.
– Жаль, – пробурчал мужчина и неуверенной походкой направился к переезду через железнодорожные пути и дальше к городу. Охранник постоял еще минуту, глядя ему вслед. «Наверняка этот парень под градусом», – подумал он и вернулся в домик у ворот. На улице действительно было очень холодно, а в домике тепло, как на печке. Он налил себе немного чая из термоса, посмотрел на часы и вскоре забыл о приходе неизвестного. Он не подозревал, что своим отказом спас себе жизнь.
У неспециалиста весьма упрощенный взгляд на убийцу, его внешность и душу. Наш «герой» этому типичному взгляду не соответствовал. В кармане у молодого человека, который направлялся сейчас в город и который менее чем через сутки совершит убийство с целью завладеть пистолетом, чтобы убить еще троих, лежало только что написанное письмо, переполненное любовью и нежностью: «Мое сердце разбито. Хожу около дома, смотрю на окна в надежде, что увижу тебя хотя бы сквозь щель между шторами. Плачу от беспомощности, отчаяния, в голову приходят всякие мысли… Живу в полусне, ничто меня не радует. Ищу забвения в книгах. Но дохожу до места, где пишется о любви, бросаю чтение и снова думаю только о тебе. Я тебя очень люблю. Не нахожу себе ни минуты покоя, вспоминаю прекрасное время, которое мы провели вместе, нашу чистую любовь… Я для тебя готов сделать все что угодно. Отдал бы тебе последнюю рубашку. Отдал бы за тебя жизнь… Желаю тебе только добра и счастья».
Трогательные слова, обращенные к женщине, которую он решил убить. А заодно свою дочь и тещу. Для убийства требовался пистолет, поэтому он и обходил ночных сторожей. В строительно-монтажном управлении не удалось не открыл дед, держал ухо востро. Ничего, есть другие возможности. Управление имеет в городе охраняемый склад, туда наверняка пустят.
Первого мая, в половине пятого утра, супруги Л., живущие на территории склада, принадлежащего строительно-монтажному управлению, вышли из дома и направились к проходной. Занимался веселый солнечный день. В углу двора еще горела электрическая лампочка. Пани Л. это удивило, ведь ночью дежурила пани Коутнова, а это аккуратная женщина, которая ничего не забывает. Супруги выключили свет и направились к будке проходной. Обычно даже не приходилось стучать, Коутнова уже с рассветом выходила во двор. Но сегодня дверь не открылась даже на стук. Пан Л. заглянул в будку и увидел сторожиху Марию Коутнову – она лежала навзничь в луже крови посреди проходной и едва дышала. У нее была разбита голова. Пани Л. некогда было падать в обморок – следовало позаботиться о женщине, лежащей без сознания. Муж побежал к телефону, вызвал «скорую помощь» и милицию. Вскоре раненую увезли в больницу.
В первые годы после Февраля 1948 года все чрезвычайные события, происходившие в предмайские и майские дни, разбирались с особым вниманием и тщательностью. За этой повышенной бдительностью стояло опасение, что потерпевшая поражение реакция попытается омрачить празднование Дня международной солидарности трудящихся какими-нибудь преступными акциями. Эта традиция – быть в майские дни особенно начеку – сохранилась в какой-то степени и поныне. На протяжении многих лет ничего не случалось. И вот теперь в день Первого мая сотрудники общественной безопасности столкнулись с попыткой убийства охранницы.
Предварительный осмотр места происшествия вызвал еще больше беспокойства у членов оперативной группы. Во взломанном ящике стола лежал кошелек со 135 кронами, который не привлек внимания преступника. В другом ящике нашли гражданское удостоверение смертельно раненной охранницы, ее партийный и профсоюзный билеты. Исчез только служебный пистолет калибра 7,65 мм с восемью патронами. В качестве орудия убийства преступник использовал обыкновенную кочергу. Значит, он проник в караульное помещение именно для того, чтобы завладеть пистолетом. Не понадобится ли ему оружие для сегодняшнего первомайского праздника?
В распоряжении сотрудников общественной безопасности оставалось двенадцать – пятнадцать часов, чтобы спасти три человеческие жизни. Но они тогда еще этого не знали.
Криминалисты, естественно, понимали, насколько ценны для следствия первые минуты после преступления, когда еще свежи следы и из памяти свидетелей не стерлись важные подробности. Районное отделение общественной безопасности мобилизовало все свои силы. Создали специальный оперативный штаб, который распределил работу между пятью группами.
Первая занялась тщательным изучением места преступления. Перед ней стояли следующие вопросы. Когда преступник проник в помещение? Прокрался уже с вечера или появился ночью? Почему его впустили? Остались ли где-нибудь отпечатки пальцев, если да, то есть ли они в картотеке? Как был одет преступник? Чем он взломал стол? И много-много других…
Вторая группа начала поиск и опрос людей, живущих сейчас или живших раньше на территории охраняемого склада. Прежде здесь размещалось небольшое общежитие. Надо было выяснить, как жильцы, бывшие и настоящие, относились к Марии Коутновой. Какие у них были отношения между собой? Какой образ жизни они вели и каковы их политические взгляды?
Третья группа выясняла все, что касалось раненой. Со всеми ли она находилась в нормальных отношениях? Не было ли в ее жизни чего-нибудь такого, что могло дать основания для мести или ревности с чьей-либо стороны?
Четвёртая группа начала изучение лиц, живущих возле склада. Кто из них мог знать, как поставлена охрана? Заходил ли кто-нибудь из жителей близлежащих домов в проходную? Имел ли кто-нибудь из них какие-либо дела с Коутновой?
Пятая группа выясняла, не произошло ли в эту ночь что-либо чрезвычайное: вооруженное нападение, дебош, насилие и т. п.
Вести расследование в праздничный день не просто: предприятия и учреждения не работают, магазины и рестораны закрыты, жители стекаются на демонстрацию. Кругом тысячи празднично одетых людей. И, возможно, у кого-то из них лежит в кармане пистолет.
В проходной внимание криминалистов привлек стол, который наверняка был старше домика. На его левом краю стояла кастрюлька с какой-то едой, накрытая крышкой. Но не это вызвало их интерес. Гораздо важнее было то, что рядом с кастрюлей стояли два стаканчика с остатками невысохшей, а значит, свежей кофейной гущи. На них нашли то, что предполагали найти, – четкие отпечатки пальцев. Вывод следовал неопровержимый: ночью Марию Коутнову кто-то навестил. Ясно, что охранница не могла впустить кого попало, она знала посетителя, раз не только впустила среди ночи в помещение проходной, но и угостила кофе. Кто же он? Родственник? Знакомый? Нет, это вряд ли. Так что, если отбросить случайность, оперативной группе следовало заняться бывшими и нынешними служащими управления.
Уже в восемь часов утра группа вышла на учетчицу Ирму Т., которая уже несколько лет работала на складе. Она дала информацию, важную для дальнейших поисков в этом направлении.
– Раньше на территории склада находилось общежитие, но его потом снесли. Подождите… кажется, в позапрошлом году. Оно было небольшое, на двух-трех человек. Года два назад там жили двое мужчин, пока не нашли что-то получше. Пан Шкода, такой тихий, молчаливый, и Барта. Тот ни на одном месте долго не задерживался. Много пил и потом утром просыпал на работу. Ребята ходили его будить и веселились. Однажды так напился, что разбил в общежитии все, что попало под руку, даже кирпичи из печки повытаскивал.
– А где он сейчас живет?
– Не знаю. У нас он уже не работает. Но тут остались кое-какие его вещи. Он недавно заходил и говорил, что придет за ними. Еще сказал, что жена его выгнала. О Барте рассказала и пани Л., которая вместе с супругом первая обнаружила раненую Коутнову.
– Барта – грубиян, способный обидеть любого, – такую она дала ему характеристику.
Итак, Вацлав Барта – летун, алкоголик, вроде бы даже сидел уже, жена выгнала его из дома. Слишком много черных пятен для одного человека, к тому же молодого. Последняя встреча Барты с сотрудниками общественной безопасности состоялась всего 48 часов назад: он пытался вломиться в квартиру жены, которая выставила его, а когда соседи хотели его угомонить, набросился на них с кулаками. Похоже, он не слишком подходил для нормального человеческого общества, постоянно конфликтовал с окружающими. Из строительно-монтажного управления он уволился, работал в последнее время на химическом заводе. В общежитии этого завода и жил.
Для старшего лейтенанта Мирослава Якеша во всех этих показаниях не было ничего нового. Барту он знал. Недавно защищал от него его жену, когда тот ворвался в квартиру. Но пока еще Барта был не единственным человеком, на котором концентрировалось внимание криминалистов.
Между восемью и девятью часами утра старший лейтенант Якеш и младший лейтенант Коуржил получили из оперативного штаба приказ разыскать Барту, допросить и проверить его алиби в эту ночь. Возьмите машину с шофером Тихим, сказали им, поезжайте в «трехсотку» и установите, живет ли он там вообще. Может быть, опять перебрался куда-то.
«Трехсотка» – одно из двух общежитий химзавода – находилась на окраине города. Над входом в здание развевались флаги. День обещал быть солнечным, теплым.
Заведующую общежитием Здену Томечкову нашли в ее квартире на первом этаже.
– Барта? – переспросила она. – Четвертый этаж, комната тридцать девять. Но он не часто бывает дома. И сейчас его нет.
Они решили осмотреть его комнату на четвертом этаже. Их интересовало не ее убранство. Под кроватью отсутствующего Барты могла быть обувь со следами крови, а в шкафу – светлый плащ-болонья. Почему именно такой плащ? Как ни странно, но довольно быстро нашелся свидетель, который около полуночи видел молодого человека в светлом плаще, который звонил у проходной склада строительно-монтажного управления, а вскоре услышал звук отпираемой двери. Тот ли Барта, кого ищут? Или же выяснится, что у него неопровержимое алиби?
В сопровождении заведующей поднялись на лифте на четвертый этаж. Она открыла комнату и сразу ушла. В комнате стояли три кровати – две пустые, на третьей спал мужчина. Это был не Барта – Якеш слишком хорошо знал его, чтобы ошибиться. Старший лейтенант наклонился над спящим и разбудил его. Тот открыл недовольные невыспавшиеся глаза. Якеш не стал тратить время на извинения – не было времени.
– Мы ищем Барту. Вы не знаете, когда он сегодня вернулся домой? Вечером или поздно ночью?
– Как обычно, – ответил заспанный голос. – Поздно. Где-то ночью. Но почему вы меня спрашиваете? Я после смены, хочу спать. Спросите его самого.
– Его нет.
Мужчина сел и огляделся,
– В самом деле. А ведь только что был тут. Спал. На работу не пошел. Ясное дело, Первое мая. Положил мокрую тряпку на лоб, голова у него болела, Вот и эта тряпка. Наверное, пошел в туалет или в ванную. Он не встретиляя вам?
– Не встретился.
– Тогда не знаю. Спокойной ночи,
Якеш подошел к окну и посмотрел на пространство перед общежитием. Никто из общежития не вышел.
Коуржил отправился на поиски. Пройдя по коридору, быстро нашел ванную комнату – пусто, в туалете тоже. Впрочем, они поднимались на лифте, могли и разминуться с ним. Значит, за выходом из общежития наблюдает Якеш, а он должен проверить лестницу. Увидел дверь с закрашенным стеклом. Она, должно быть, ведет на балкон. Открыл ее только для очистки совести – не мог же парень испариться! И действительно, не испарился. Стоял на балконе, направив на Коуржила взведенный пистолет. Бледный, всклокоченный, рука дрожит. У Коуржила, как и у Якеша, пистолет помещался в кобуре на боку. Но если бы даже находился в кармане пиджака – против направленного оружия шансы опередить были слишком малы.
– Стой, стрелять буду! – нервно сказал Барта.
Коуржил стоял и; смотрел на человека, на мир за его спиной, полный солнца. Медленно разжал пальцы, которые все еще сжимали ручку двери. «Столько искали его, а теперь вот я нашел и, вероятно, погибну. Стоит в одних носках, без ботинок – видимо, выбежал из комнаты раздетым, одевался уже на балконе. Наверняка услышал, когда наша машина подъехала к общежитию, подскочил к окну и узнал Якеша. Значит, ждал, боялся, что придем. Но убежать уже не успел, успел только схватить пистолет и спрятаться здесь, на балконе. Серое лицо, испуганные глаза, палец на спусковом крючке. Мы оба в ловушке – я и этот безумец. В любой момент он может выстрелить. Наверное, даже не сознает, что делает». Младшему лейтенанту стало грустно.
– Оставьте это. У вас нет надежды, – сказал он тихо.
В это время в тридцать девятой комнате Якеш продолжал разговаривать с сонным рабочим.
– Никаких «спокойной ночи». Криминальная служба. Садитесь. Когда примерно он пришел? Я знаю, что ночью. А более точно?
– После полуночи. Я еще не уснул.
– Это хорошо. Значит, знаете, как он выглядел,
– Не знаю.
– Даже не посмотрели на него?
– Посмотрел, но… он раздевался в темноте. Даже не включил свет. А обычно включает везде, где только можно. Шатается по ночам и беспокоит. А я люблю покой.
– Он ходит в плаще?
– Да. Светлый плащ-болонья. В шкафу висит.
– Для тебя все кончено, – сказал Барта и направил пистолет в грудь младшего лейтенанта.
С неба лился яркий солнечный свет. Жаль было умирать. Хотя, правда, и ночью человеку умирать не хочется.
– Та охранница жива, – заметил Коуржил. – Но об этом лучше говорить не на балконе. Дайте сюда оружие и пойдемте в вашу комнату.
– Да, жива, – горько произнес Барта. – Вон ее уже везут в больницу. – И показал на низко летевший вертолет, приближавшийся к общежитию.
– Это снимают фильм о майской демонстрации, – закричал сквозь рев мотора Коуржил. – Она выкарабкается. Я видел ее.
И тут по узкому коридору к балкону приблизился человек. Это был Франтишек Томечек– муж заведующей общежитием. Он с ужасом уставился на обоих мужчин, на оружие.
– Убирайся! – гаркнул Барта и повел пистолетом в его сторону.
– Оставьте нас, пан Томечек. Мы тут договоримся, – спокойно сказал Коуржил.
Тот недоверчиво передернул плечами и медленно пошел прочь. Но как только миновал коридор, он помчался бегом и ворвался в тридцать девятую комнату. Знал, что там найдет Якеша.
– На балконе Барта напал на вашего коллегу!
Старший лейтенант побежал к балкону. По пути решил, что к оружию прибегать нельзя. И действительно, Барта со взведенным пистолетом стоял лишь в нескольких шагах от Коуржила. Кроме того, младший лейтенант частично закрывал Якешу обзор и лишал его возможности сделать точный выстрел. Поэтому он не стал даже доставать пистолет из кобуры.
Коуржил не знал, что происходит у него за спиной. Он старался держаться свободнее и избегал смотреть на оружие. «Раз Барта не выстрелил сразу, наверное, уже не нажмет на курок, – подумал он. – Знает, что путь ему отрезан. Здесь я, в комнате Якеш, внизу заведующая с мужем. Если раздастся выстрел, Якеш первым будет у лестницы. И не каждая рана смертельна».
– С охранницей все в порядке, – продолжал он успокаивающе.
Якеш, услышавший его слова из коридорчика, мгновенно все понял.
Младший лейтенант сделал шаг в сторону Барты. Тот попятился в самый угол и уперся спиной в перила.
– Еще один шаг – и я стреляю! – выкрикнул он. – А также если сунете руку в карман. Я вам не дамся! Это относится и к вам, пан Якеш.
Коуржил понял, что он не один, это было приятно осознавать.
Пани Коутнова жива, – гнул он свою линию. – Не глупите, Барта, и сдайте пистолет.
Барта думал. Проложить себе пистолетом путь и выполнить то, что наметил, то есть убить жену, дочь и тещу, потому что они выгнали его, хотя он их так любит? Потом сдаться или убить себя? Сегодня Первое мая, весь город бурлит, в такой суматохе его не сразу поймают. Но у него только восемь патронов. А эти двое наверняка вооружены. Даже если он попадет в этого, который стоит ближе, Якеш успеет спрятаться за угол коридора, и тогда плохо дело. А если выстрелить сначала в старшего лейтенанта, нет гарантий, что сразу попадет в него, – ему, Барте, Якеш даже не виден как следует. А другой в это время набросится на него.
– Дайте мне сигарету, – попросил Барта, следя за каждым движением младшего лейтенанта. – И не приближайтесь ко мне. Зажгите сигарету и положите на подоконник.
Коуржил сделал это.
– Я укокошил ее. Знаю…
Он был прав, женщина умирала, одна из трех ран, нанесенных ей, была смертельной. И все же оба криминалиста затеяли с убийцей спектакль «про больницу». Хотя они не могли ни о чем договориться заранее, но играли виртуозно в течение этих бесконечно долгих двух часов.
– Я позвоню в хирургическое отделение больницы, – предложил старший лейтенант. – Вы будете при этом присутствовать и сами убедитесь.
Это была небезопасная игра. Телефонный разговор с хирургическим отделением мог лишь подтвердить убийце, что состояние потерпевшей безнадежное. Но пойти к телефону означало для криминалистов возможность изменить создавшееся положение. Может быть, по дороге удастся что-нибудь сделать. Если же нет, то кто-то из них должен взять трубку и звонить куда угодно, но не в хирургию.
– На первом этаже у вас канцелярия. Там есть телефон?
– Да.
– Так пойдемте? Позвоним главному врачу, и после разговора вы сдадите нам пистолет.
Барта попросил еще одну сигарету. Выкурил ее, немного поколебался и согласился.
– Мне все равно, – предупредил он. – Я счеты с жизнью закончил, теперь как бы вам не закончить. Когда будем идти вниз, если сделаете какое-нибудь подозрительное движение – застрелю.
Вышли в коридор, криминалисты впереди, Барта за ними. «Он почти в шоке, – подумал Якеш, – а поэтому еще опаснее. Надо что-то придумать сейчас или на лестнице. Надо сделать так, чтобы он оказался между мной и Коуржилом, тогда удастся разоружить его. Старший лейтенант замедлил шаг, но сразу ощутил на спине дуло пистолета. Барта понял его замысел.
– Никаких штучек, я сразу стреляю!
– Этим бы вы не облегчили свою учесть, – усмехнулся Якеш и стал спускаться по лестнице.
Он надеялся на чью-нибудь помощь» ведь здание не пустое. Но эпизод, который преподнесла им судьба, был довольно грустным. По лестнице вверх поднимались трое мужчин. Идущий первым Якеш взглядом пытался внушить им: помогите. Но как он ни старался, никто не сделал преступнику подножку, не бросил в него чем-нибудь, не попытался отвлечь его внимание… Все трое испуганно уставились на пистолет и спокойно дали пройти мимо.
В канцелярию вели две двери. Первую, с матовым стеклом, Барта закрыл за собой. Прошли узким коридором и оказались в нужном помещении. Дверь канцелярии в коридор Барта оставил отбытой, чтобы видеть каждого входящего. Они оказались в небольшой прямоугольной комнате. На стенах по левой стороне и напротив входа от пола до самого потолка были полки, загороженные занавесками, а на полках – постельное белье для жителей «трехсотки» (неподалеку есть еще одно общежитие химзавода – «пятисотка», о котором еще пойдет речь).
Барта встал в угол между полками так, чтобы видеть коридор, зарешеченные окна и обоих криминалистов. Под окнами на тумбочке стоял телефон. Якеш сел рядом с ним, Коуржил встал около полок, ближе к преступнику. Теперь если бы Барта захотел занять место у телефона, ему пришлось бы пройти между обоими криминалистами, а этого он опасался. К тому же тогда он потерял бы из виду коридор.
Игра в «разговор с больницей» началась. Им удалось выиграть первый тур – установить связь с миром, который в тот день был таким веселым, полным музыки, солнца и красок, в котором жили родные и близкие. Теперь можно было попытаться потянуть время. Перед общежитием в служебной машине сидит шофер Тихий. Он скоро поймет: что-то случилось. А может быть, в районном отделении уже знают обо всем. Было бы идеально, если бы роль главного врача сыграл кто-нибудь из наших.
Барта в своем углу без конца повторял: только одно подозрительное движение – и он будет стрелять, так как жизнь для него уже потеряла смысл. Но для Якеша и Коуржила не потеряла смысл не только собственная жизнь, но и жизнь Барты. В эти минуты они, вероятно, больше, чем когда-либо, почувствовали, что каждый из них служит Справедливости. Они хотели взять преступника живым, без стрельбы. Надо было только дождаться удобного момента.
Барта снова потребовал сигарету. Зажгли ему и положили на кран письменного стола заведующей общежитием.
Больница не отвечала, на линии были какие-то «помехи».
– Тут можно просидеть до вечера, – сказал Якеш. – Что-то хирургическое отделение не отвечает. Нужно проверить номер телефона. Пойду поищу справочник.
Он поднялся, и Барта направил на него пистолет. Потом подумал, что, если Якеш воспользуется ситуацией и исчезнет, тут останется заложником другой. На одного противника меньше. Показал пистолетом на выход:
– Идите. Справочник, наверное, у заведующей.
Старший лейтенант прошел через пустой коридор, открыл вторую дверь и вышел в вестибюль. Там было много взволнованных людей, но ни одного знакомого лица. Он не отвечал на многочисленные вопросы. Нужно быстро возвращаться назад. Этого требует не только долг, но и обычная мужская солидарность, которая заставляет шахтеров идти на помощь товарищам при несчастье в рудниках. Он не может покинуть Коуржила. Ему надо лишь проинформировать районное отделение общественной безопасности. И устроить так, чтобы больница в ответ на вопрос о состоянии охранницы дала нужную информацию.
Он пошел на квартиру заведующей. Дома был один Томечек. Его жена и шофер Тихий поехали на служебной машине в районное отделение. Значит, в оперативном штабе уже знали, что жизнь двоих сотрудников в опасности и что убийство, вероятнее всего, совершил Вацлав Барта. Якеш мог себе представить, что теперь творится в отделении. Скоро они будут тут. И тогда замедлявшее свой ход время снова обретет свой обычный ритм. Но надо было решить вопрос с больницей. Барта должен дозвониться куда угодно, только не в хирургическое отделение.
Томечек смотрел телевизор. Передавали репортаж о майской демонстрации в Праге.
– Кофе?
– Нет. Надо скорее возвращаться. Он потребовал телефонный справочник. Собственно, это я подвел его к мысли о справочнике, чтобы выбраться наружу.
– Пожалуйста.
– Нет, я его не возьму. Нам нужен лишь один номер. Вот только какой? В вашей «пятисотке» есть телефон?
– Конечно.
– Продиктуйте мне его. А теперь будьте внимательны. Запишите номер телефона отделения общественной безопасности. Когда я уйду, позвоните туда. Скажите, что я требую как можно быстрее прислать в «пятисотку» к телефону сообразительного парня. Когда телефон позвонит, он должен представиться как главный врач Черны из хирургического отделения больницы. На заданный ему вопрос должен ответить, что ранение пани Коутновой не угрожает ее жизни. Спасибо и до свидания.
Якеш говорил кратко: каждую минуту мог раздаться выстрел. Он прошел через шумный вестибюль с номером телефона «пятисотки» в руках – было бы неразумно перед Бартой лезть в карман – и вернулся в тихое помещение с зарешеченными окнами. Снова уселся у телефона и несколько минут тихо «ругался: черт знает что, сегодня человек никуда не может дозвониться.
– Так дозванивайтесь! – крикнул Барта. – Или…
– Не кричи не меня. Я не люблю этого. Все это время я только и делаю, что стараюсь вытащить тебя из беды. А пистолет можешь заложить за шляпу– я его знаю лучше, чем кофемолку.
Они хорошо играли свои роли. Коуржил почти непрерывно разговаривал с Бартой, подробно выспрашивал о его проблемах, размышлял о возможностях их решения – все только для того, чтобы у преступника не оставалось времени логически мыслить и следить за тем, что делает Якеш. Через несколько минут старший лейтенант наконец дозвонился в «пятисотку».
– Браздова, – ответили на том конце.
– Это больница?
– Нет. Это квартира.
– Извините, я перепутал номер.
Якеш посмотрел на бумажку. Номер он набрал правильно.
Пожал плечами и опять набрал номер «пятисотки».
– Браздова.
Без слов положил трубку. Еще раз. Теперь уже раздраженный голос снова заверил его, что у телефона Браздова и что это квартира. Номер был неверный: растерявшийся Томечек перепутал последние цифры. А в это время опытный криминалист ждал звонка от Якеша. Старший лейтенант огорченно бросил трубку.
– Вольно, можно курить.
Он уселся поудобнее на стул и стал смотреть на Барту.
– У меня нечего курить, – сказал преступник.
Якеш усмехнулся:
– Мой коллега Коуржил достанет. Не хотите пойти с ним?
– Нет.
– Жаль. В ту минуту, когда Барта повернулся бы спиной, все было бы решено.
– Я сейчас вернусь, – заверил младший лейтенант и вышел. Напряжение в комнате усилилось. Убийца все больше нервничал. Коуржил взял у ко-го-то в вестибюле сигареты. Он понимал, что Якеш сделал все что нужно, поэтому не стал ничего нигде узнавать. Быстро переложил пистолет из кобуры в карман пиджака, подмигнул толпящимся в вестибюле мужчинам и вернулся к старшему лейтенанту, который опять напрасно набирал неправильный номер больницы. Вдруг Барта заговорил:
– Позвоните Марушке. Если она примет меня обратно, я сдам пистолет. Если нет, произойдет непоправимое.
«Шантажист, – подумал про себя Якеш, – убийца и шантажист. Она правильно сделала, что выгнала тебя. Но надо позвонить. Это будет менее опасно, чем разговор с несуществующей больницей. Хотя разрушенная семья– твоя постоянная открытая рана, поэтому неизвестно, как ты будешь реагировать, если дозвонюсь»,
Жена Барты подняла трубку сразу.
– Это Якеш, – сказал старший лейтенант, – Мы тут сидим с вашим мужем. Си очень просит вас забыть все, что было, и принять его обратно. Думает о вас и о дочери, хочет вернуться, чтобы начать все сначала. Вы не первая и не последняя, кто прошел через такие переживания, Думаю, что вам надо пойти ему навстречу. Так что мне ему сказать?
– Я не могу, – всхлипнула женщина, – не могу, пан Якеш, возвращаться в этот ад с ним. Вы ведь немного представляете, что у нас была за жизнь… Нет, прошу вас, нет. Прощайте, – и повесила трубку.
– Хорошо, – продолжал Якеш, хотя в трубке уже раздавались гудки, – я ему все передам.
– И не надо. Знаю, что не хочет, – сказал Барта.
– Пока не хочет. Только пока. Все в ваших руках. И первый разумный шаг, который вы уже сейчас можете сделать, – отдать пистолет Коуржилу. Только тратим время.
– Я не трачу. Для меня время уже безразлично. Такая жизнь ничего не стоит.
– Знаете что? Позвоню-ка я еще раз в больницу, – сказал старший лейтенант с тихой яростью.
Однако неправильный номер уже не отвечал. Время тянулось все так же мучительно. Одного из троих, кто был сейчас в канцелярии, через несколько десятков минут ждала смерть.
Сообщение от шофера Тихого в оперативном штабе принял заместитель начальника районного отделения общественной безопасности подполковник Гавел, который в тот день руководил всей операцией.
– Он направил на них пистолет! – прокричал, вбегая, запыхавшийся шофер.
– Где?
– Внизу, в канцелярии.
Задав несколько вопросов, Гавел понял, что точной картины всего происходящего в «трехсотке», особенно в канцелярии, он от шофера не получил. Где стоит нападающий? Как можно подойти к канцелярии? Как вообще могло случиться, что они так попались? Стоят там с пустыми руками перед пистолетом, и это его люди!
– Едем, – решил Гавел.
Сотрудники общественной безопасности взяли автоматы, бомбы со слезоточивым газом и хорошую служебную собаку. Потом сели по двое в автомобили и, лавируя между колоннами демонстрантов, помчались к «трехсотке».
Перед зданием общежития собралось много народу. Заведующая заметила их издали и предупредительно подняла руки, чтобы они не подъезжали к месту, откуда Барта мог бы увидеть их и открыть по ним огонь. Потом показала на зарешеченные окна на первом этаже, они там.
«Что я могу сделать? – подумал подполковник. – Впрочем, нет времени прикидывать, что да как. Надо действовать».
Вестибюль, куда он вошел, выглядел как во время конференции. В подобных случаях нехватки в зрителях никогда не бывает. «Только мешаются тут. Если начнется стрельба…»
