Текст книги "Осенний безвременник: сборник"

Автор книги: Ежи Эдигей

Соавторы: Полгар Андраш,Божидар Божилов,Атанас Мандаджиев,Том Виттген,Рудольф Кальчик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 51 страниц)

2

Яркий свет прожектора, установленного на оперативном «газике», освещал лежавшее на взрытой земле женское тело. Чуть поодаль, на краю поляны, стояло ещё несколько милицейских автомобилей и машина «скорой помощи». Вокруг суетилось множество людей. Рассекая кромешную тьму, полыхали молнии фотовспышек – это работал фотограф.

Илона направилась к трупу.

– Свидетели, обнаружившие убитую, находятся в поликлинике, – подскочил к ней с докладом лейтенант Коша. Он был без милицейской фуражки, насквозь промокший.

– Спасибо.

Илона опустилась на корточки возле трупа. Милиционер приподнял кусок целлофановой плёнки, которым было прикрыто лицо убитой. Илона, едва взглянув на него, непроизвольно отпрянула. За её плечами было уже много лет работы сотрудником уголовного розыска, но такое зрелище может потрясти кого угодно. Лицо убитой было не просто размозжено, но превращено в кашицеобразную массу. Белокурые волосы перепачканы кровью, землёй. На женщине джинсовая куртка, такие же брюки и короткие замшевые сапожки.

– Закопали труп кое-как, – сообщил техник, – а поверх сухой травы набросали. Ни сумки, ни каких-нибудь документов при ней не было. На правой руке кольцо с красным камнем, электронные часы «Эра», на шее цепочка. И никаких следов вокруг, которые можно было бы использовать для следствия. Кинологов даже и не вызывали.

Илона испытующе посмотрела на техника.

– Посмотрите. – Тот приподнял полу куртки убитой и пуловер. На брюках не хватало верхней пуговицы, поясок был зашпилен булавкой. – Мне думается, изнасилования тут не было. Булавка застёгнута.

– А где Доки? – оглянулся вокруг Драбек.

– Я здесь, – откликнулся судебно-медицинский эксперт с неизменно тлеющей в зубах сигарой. Он как раз совещался с врачом «Скорой». – С момента смерти прошло не более двадцати четырёх часов, – пояснил Доки. – Убийца прямо какой-то садист. Первый удар нанесён сзади, по затылку. Но более точно всё станет ясно после вскрытия. – Он высморкался в огромный носовой платок. – Убитая – молодая женщина. Лет двадцати пяти – тридцати…

Тем временем тело убитой уложили в нейлоновый мешок, чиркнув застёжкой-молнией. Монотонный стук дождя нарушился шорохом колёс: прибыла машина для перевозки трупов, шофёр подогнал её прямо к краю поляны.

Илона ещё раз бросила взгляд на мешок. Даже через столько лет работы в уголовном розыске она так и не смогла выработать в себе равнодушие к зрелищу смерти. Ещё недавно живой человек превращается в груду вещества, субъект становится объектом… И вот начинается «допрос» превратившегося в объект следствия человеческого тела. Каждый из них делает это своими средствами – вскрытием, исследованием обнаруженных самых ничтожных следов, поиском других признаков преступления.

Смерть и сегодня потрясла её, схватив буквально за горло и на несколько секунд лишив способности говорить. Сотрудники Илоны – Драбек и молодой лейтенант Коша – в такие минуты с пониманием молча стояли возле неё. Женщина, пусть даже в ранге капитана и в должности руководителя сыскной группы, при всём желании не может скрыть своей принадлежности к «слабому» полу, своей сверхчувствительности и способности к состраданию.

Один из милиционеров, сопровождавших «перевозку», спросил:

– Можно ехать?

Илона молча подняла кверху глаза, прикусив губу. А Драбек кивнул: везите.

Нейлоновый мешок уложили в автомобиль. Хлопнули дверцы, погасли огни прожекторов, а вместо них вспыхнули фары, взревели моторы. Техники, Доки и милиция тоже покинули место происшествия. Через несколько секунд на покрытой мягкой жухлой травой поляне остались стоять только трое.

Неподалёку топорщился бетонный столб опоры демонтированного подъёмника для лыжников, прыгающих с трамплина. Где-то вдалеке полз в гору, натужно урча, рейсовый автобус. Внизу во тьме миллионами крошечных огоньков светился город. Из окон гостиницы «Нормафа» долетала музыка.

Илона стояла, прислонившись к стволу дерева. На голову лились нескончаемые струи дождя. Коша сидел в машине, включив фары. Драбек, засунув руки в карманы, ворошил ногой мокрую листву. Прошло ещё несколько минут.

– Ну что ж, – проговорила Илона. – Здесь поблизости есть две гостиницы – «Нормафа» и «Олимпия». Надо заехать поосмотреться в обеих. Может быть, в какой-то сегодня недосчитались одного жильца? Не исключено, что убитая – иностранка. Вы же видели, на ней итальянские туфельки. На брюках тоже иностранная фабричная марка. Позднее мы узнаем, на какой фабрике эти брюки изготовлены. Так что надо поинтересоваться в гостинице, не отсутствует ли по неизвестной причине кто-то из прожикающих. Пока ещё мы не исключаем, что убитая жертва ограблении и что преступник захватил с собой её сумку. Хотя в этом случае он должен был бы прихватить и драгоценности…

Илона снова закусила губу. У неё перед глазами всё ещё стояло страшное зрелище убитой с изуродованным до неузнаваемости лицом. Но уже в следующее мгновение она ощутила и прилив сил, и нарастающую решимость поскорее найти преступника. Убийство всегда вызывает в человеке возмущение и гнев, особенно если оно совершено с садистской жестокостью. На такое зверство способно только чудовище, не человек. Атмосфера домашнего уюта, в которой Илона ещё недавно пребывала, развеялась без следа. Надо начинать работать, и как можно скорее!

И Драбек, и Коша знали, что их начальница в такие минуты начинает разворачиваться, словно туго сжатая пружина. Она раздаёт направо и налево задания, распоряжения, оценивает ситуации, принимает решения. При этом совершенно забывает о сне, еде и прочих земных потребностях.

К поляне приблизилась какая-то автомашина. Коша тотчас же выключил фары своего автомобиля. Сработала многолетняя привычка милицейского работника: вдруг, как это часто бывает, преступник сам возвратился на место совершения убийства.

Автомашина остановилась чуть поодаль. Хлопнула дверца. Послышались чавкающие шаги по раскисшей земле. Драбек вынул пистолет. Лязгнул затвор, досылая патрон в казённик.

Илона немного отодвинулась от Драбека, все чувства у неё сразу как-то обострились.

Шаги учащались, слышались всё ближе и отчётливей. Хрустнула под ногами ветка, как-то жалобно зашуршали кусты, и прямо перед милицейским «газиком» выросла высокая и тучная мужская фигура.

Тут Коша включил фару-прожектор и выскочил из машины. Драбек с поднятым вверх пистолетом тоже бросился навстречу высокому.

– Стой! Руки вверх!

В свете фар перед ними стоял, подняв руки, перепуганный мужчина в тренировочном костюме и спортивной шапочке с козырьком.

– Боже мой! – пробормотал он. – Да вы, никак, грабить меня собираетесь?

– Милиция! – Илона сунула под нос мужчине удостоверение. – Ваши документы!

– Сейчас. – Мужчина принялся доставать из заднего кармана брюк какие-то бумажки.

– Зачем вы сюда приехали так поздно? – спросил Драбек, убирая оружие.

– Зачем, зачем! Бегать, вот зачем, – раздражённо ответил мужчина. – А что, разве нельзя? У меня лишний вес. Вот каждый вечер я и приезжаю сюда. Побегать…

– Да опустите вы руки, – сказала Илона, заглянув в его бумажки. – И совсем мы не хотели вас пугать, господин Темеши. – Значит, вы аптекарь? А вчера вы, может быть, тоже здесь пробегали?

– Да. – Темеши сдёрнул с головы шапочку и принялся обмахиваться ею. – Ну, скажу я вам, и напугали же вы меня, чёрт побери!

– А чего-нибудь подозрительного вы здесь не заметили? – продолжала допытываться Илона.

– А я по сторонам не гляжу. Бегу свою дистанцию, чего же мне по сторонам глядеть? Мне нужно пятнадцать кило сбросить. Видите, вон какой я жирный! Так что я сейчас пропотею как следует – и домой. А дома как сяду да наемся и снова наберу те же триста граммов, которые только что сбросил…

3

В поликлинике оперработников милиции ожидали двое перепуганных подростков в куртках-штормовках. Девушка, подогнув в коленях ноги, лежала на покрытой клеёнкой кушетке. Когда вошла Илона, она села. Парнишка, у которого на коленях стояла доверху набитая окурками пепельница, дрожащей рукой погасил очередную сигарету.

– Отец убьёт меня, это уж как пить дать! – сказала девушка. – Ведь скоро полночь!

– Я сама отвезу вас домой, – успокоила её Илона, вытряхивая окурки из пепельницы в мусорное ведро. – И с отцом вашим поговорю. Гарантирую, ничего вам не будет. Просто произошло убийство, вы обнаружили труп, и я должна была допросить вас. Хотите таблетку успокаивающего?

Девчонка замотала головой.

– Так как же всё случилось?

Парнишка снова закурил.

– Мы с ней вместе к общему преподавателю ходим. На уроки английского. Про это тоже рассказывать?

– Рассказывайте всё, что считаете важным.

– Словом… по вторникам ходим, с восьми до десяти вечера. Ну, на этот раз мы уроки пропустили. Мы так уже и раньше делали. У неё родители очень строгие. Смотрят за каждым шагом, глаз не спускают…

– Понятно, – улыбнулась Илона. – Хотя и неправильно это, но понятно. Ну, а дальше?

– Есть у нас в лесу одна любимая полянка. Куда мы с ней… всегда приходим…

– И в дождь?

– Конечно. Разве это объяснишь? Что нам делать-то? Её отец, к примеру, считает, что я ненормальный. Как он говорит, экзальтированный. И не разрешает ей со мной ходить! – взволнованно вскричал парнишка. – А что, разве я действительно кажусь идиотом?

– Он не говорит, что ты идиот, а только что ты слишком горячий, несдержанный! – поправила его девушка.

– Поэтому и она не хочет больше ходить со мной на поляну. Боится – вдруг отец позвонит англичанке, чтобы проверить, на уроке она или нет. Что-то он, видно, пронюхал. Но сегодня она пошла. В общем, вот так наше дело обстоит. А я её так люблю, так всегда жду, когда наконец с ней вдвоём останемся…

Девчонка заплакала.

– Ну, словом, поднялись мы на гору. Дошли до нашей поляны, у нас ведь красиво там. Идём, взявшись за руки. И вдруг Гитта споткнулась обо что-то. Смотрим – сапожок, да-да, сапожок…

– Сапожок?

– Ну и нога, конечно. Мы копать принялись, разгребать листья. Тут и вторая нога показалась, а там и остальные части тела… – Парнишка спрятал лицо в ладонях. Несколько мгновений длилось молчание, потом он снова поднял глаза. – А женщина… Это женщина была, только у неё лица не оказалось…

– И самое страшное: когда мы копали, может, задели за что-то этой железякой. Какой-то звук странный такой раздался…

– Копали?

– Ну да, – ответил парнишка. – Когда мы увидели, что тут труп чей-то закопан, я схватил эту железяку и стал ею землю рыть…

– Какую железяку?

– Да валялась там поблизости какая-то. Ну, вы же знаете, человек в такую минуту хватает всё, что только под руку попадётся, и волнуешься, и опять же интересно. Так что сначала мы откопали труп, а железяку уже потом куда-то в сторону забросили.

– Понятно. – Илона, вскочив со стула, стремительно подошла к двери. Драбек и Коша сидели в коридоре и пили кофе. Ребята из группы Бреша, которые осматривали место происшествия, вам не говорили, не нашли они там какой-нибудь посторонний железный предмет? Там должен быть какой-то кусок железа. Может быть, ломик, может, скоба или что-нибудь в этом роде. Поезжайте туда и ещё раз повнимательнее осмотрите место обнаружения трупа.

Драбек взглянул на часы,

– Сейчас?

– Именно сейчас! Возьмите с собой ещё кого-нибудь из милиционеров. Железяку надо обязательно найти. И выставьте охрану на месте преступления. Вдруг этот предмет только под утро отыщется. А он может оказаться очень важным. Сейчас всё важно.

Драбек быстро удалился.

– А гостиницы? – спросила Илона оставшегося в коридоре Кошу.

– Заезжали мы в обе, и в «Олимпию», и в «Нормафу». Вот список всех проживающих. Итальянцев среди них нет.

Илона внимательно просмотрела список. Рядом с одной фамилией она увидела пометку – «птичку».

– Это у тебя что означает?

– «Нормафа»? Туда Драбек ездил. Он и поставил «птичку».

– Вижу. А вот что она означает?

– Не знаю.

– Ну вы даёте! Мне-то всё нужно знать. Если это важно, почему же он не сказал тебе? – Илона, усмехнувшись, взглянула на Кошу. – Знаешь что? Раздобудь-ка и для меня чашечку кофе, – попросила она и вернулась к подросткам-свидетелям.

– Ну, что-нибудь ещё скажешь?

Парнишка сидел на краю амбулаторной кушетки, обняв девушку за плечи.

– Ладно, собирайтесь. Отвезу вас домой. И смотрите, не трусить! Не будет дома ни истерик, ни криков. С вашими предками я поговорю. Слегка приукрасим историю: скажем, что вы, юноша, один ходили в лес, а девушка ваша в это время сидела на уроке у преподавателя. Вы испугались, обнаружив труп, и тоже помчались к преподавателю. А потом Гитта из солидарности с вами дождалась, пока приедет милиция. Так пойдёт? – спросила Илона и протянула парнишке свою визитную карточку. – Завтра навестите меня, и мы запишем в протокол всё, что вы мне рассказали. Ну, поехали?

В этот момент в приёмном покое поликлиники зазвонил телефон.

– Кекеши, – сняв трубку, назвалась Илона.

– Это я, Драбек. В спешке забыл вам сказать…

– Только никакой спешки! Думайте холодной головой. Итак, слушаю вас.

– Я там одну фамилию галочкой пометил…

– Вижу. Мадам Оттоне Паал. Гостиница «Нормафа», комната двенадцать. Что она вам сказала?

– Она? Ничего. Это портье мне сказал, что она забыла в номере бутылку виски. А по нынешним временам такая бутылочка на пятьсот форинтов потянет. Обычно проживающие в комнатах такие вещи не забывают.

– Ну и…? – перебила его Илона. – Да говори же ты наконец! Не тяни душу.

– Вот я и пометил галочкой её фамилию. Только и всего.

Илона снова посмотрела на список. «Юлия Оттоне Паал, администратор, адрес: Будапешт XXI, улица Тегла, 43, девичья фамилия Толлинг, замужняя, дети Юлия и Андреа».

– Почему же она останавливалась в гостинице, когда у неё есть квартира в городе?

Помедлив с ответом, Драбек высказал свои предположения:

– Мало ли почему. Может, квартиру ремонтируют или муж из дому прогнал. Со свекровью поругались…

– Спасибо. – Илона положила трубку и пошла к выходу. Уже от двери сказала Коше:

– Я машину заберу. Позвони Доки, скажи ему, что я ещё вернусь сюда.

– Доки давно спит. Разбудить?

– Доки не спит. Доки работает. Позвони ему в институт криминалистики. А потом наведайся ещё раз в «Нормафу» и осмотри получше эту бутылку виски. Может быть, она чем-нибудь нас заинтересует.

– Выходит, мне сегодня вообще всю ночь дома не. появляться? – спросил Коша.

– Я дам тебе справку. Жена твоя всё равно меня не очень-то жалует, – засмеялась Илона.

– Не в этом дело, – пояснил Коша. – На будущей неделе всевенгерские соревнования по боксу. Мне положено несколько дней отпуска перед соревнованиями.

Коша выступал в категории легковесов: Тренировался он ежедневно по два часа, хотя это ему с трудом удавалось сочетать с работой,

– А чего же ты молчишь? Что положено, то вынь да отдай! Отпускаю.

Коша покачал головой, отказываясь.

4

– Они мне казались приличными людьми. Платили всегда вперёд, – оправдывался портье, лысый тяжело дышащий астматик, распахивая, перед ними дверь гостиничного номера.

На небольшом столике стояла бутылка «Блэк энд уайт», из; которой было отлито не больше чем на палец. Драбек захватил бутылку за горлышко носовым пл, атком, скрутил металлическую крышку, понюхал.

– Муж с женой здесь жили, – добавил портье.

– Спасибо за напоминание. – Илона прошлась по комнате. – Странно, что они виски-то здесь оставили. Значит, говорите, муж и жена? Они когда впервые появились здесь, у вас? И часто бывали?

– Да нет… – заколебался портье, – раз в две недели приходили. На ночь. А я всегда в ночную смену работаю. Муж сам заполнял листки прибытия. Я сверял листки с паспортом. Ну, и что я ещё заметил – муж всегда первым уходил. Где-то в полпятого. Поутру. У него машина была, так что, выходит, только заезжал сюда. Накоротке. И всегда спешил. А жена потом долго, допоздна отсыпалась…

– Словом, Отто Паал с супругой? Могли бы вы описать нам их внешность?

– Словесный портрет? – Портье сразу вдруг почувствовал себя очень важной персоной.

– Да, что-то в этом роде.

– Пожалуйста, можно и портрет. У нас, портье, память запрограммирована на лица. Мужчина из тех, которых называют неприметными, незапоминающимися. Словом, из никаких, В очках, худощавый, пожалуй даже, хиленький такой,

– Ну, а женщина?

– Женщина? Красавица! – Портье осклабился. – Грудь высокая. Аппетитная, Джинсовые брюки внатяжку… Хотя я лично считаю, что женщина должна в юбке ходить.

– В джинсовых брюках? – быстро спросила Илона.

– Всегда в джинсовых. И жилетка к ним тоже джинсовая. А может, не жилетка, курточка.

– Это точно?

Портье провёл ладонью по лысой голове.

– А вы знаете, я ведь ей английскую булавку дал! Она попросила. У неё это… какая-то пуговица, что ли, на поясе оторвалась, Вот она у меня и попросила булавку. Так сказать…

– Булавку? Английскую? – переспросил Драбек.

– Да-да. И при мне же застегнула ею свои брюки. Вот здесь, – портье показал на пояс собственных брюк.

– Какого, говорите, цвета у неё волосы?

– Блондинистые. Вот такой длины. В среднем.

– Ну, вы не свидетель, а находка! – заключила Илона. – Отличный портье, великолепный наблюдатель! Бутылку эту я пока заберу. Приобщу к уликам. Мой коллега даст вам на неё расписку. – Илона протянула руку. – Спасибо. Вы нам очень помогли.

Драбек вырвал листок из блокнота и, поглядывая на Илону, начал быстро писать.

– Ты же сокровище, Драбек!

– Вот видишь!

– Без тебя я будто наша родина без тяжёлой индустрии. Нет, правда, титан!

– Неужели?

Илона достала из сумочки небольшой полиэтиленовый мешочек и, обернув носовым платком горлышко бутылки, сунула её туда.

– В любое время к вашим, услугам, – поспешил заверить портье. – Зовут меня Янош Боршани. Может быть, ещё в газете пожелаете пропечатать. Бор-ша-ни, – по слогам повторил он.

Драбек протянул ему расписку, и портье удалился. Илона надела куртку, подняла капюшон.

– Оттоне Паал, Юлия Толлинг. Что если она и есть убитая? Вот что. Ты можешь заскочить на полчаса домой, покормишь Госпожу Помпадур со всеми её щенятками, отогреешься, надушишься одеколоном. Терпеть не могу, когда мои сотрудники неухоженны. Можешь даже зубы почистить. А к семи утра жду тебя.

– Ты мне будто мама родная, – кисло пробормотал Драбек. – И как только бедный Режё терпит твои нудные напоминания, что ему нужно побриться, почистить зубы.

– Режё ни с кем не сравним! Если ночью в три часа я возвращаюсь домой и, скажем, сажусь есть рыбу, он встаёт и смотрит, как я это делаю. Обожает смотреть, когда я ем рыбу. А я всё время по ходу дела забочусь о нём.

– Это, наверно, ужасно! Я вот, к примеру, люблю сам решать, чистить мне зубы или нет и сколько раз купаться. Послушай, шеф, мы с тобой здесь будто два голубка. Воркуем посреди ночи в роскошном отеле на вершине горы, великолепная молодая женщина и, как бы мне поточнее выразиться… ну симпатичный мужчина, что ли… Что ты на это скажешь? – улыбнувшись, вдруг спросил Драбек.

– Я, например, в данный момент в совершенном отчаянии от того, что мой сумасшедший Режё накупил на мой день рождения сорок штук великолепных красных роз. Сорок! Ты думаешь, я не знаю, сколько могут стоить такие розы в ноябре? Целое состояние! Лучше бы, чудик, купил мне туфли за те же деньги. Не говоря уж о том, что, когда я пересчитаю розы, мне снова придёт в голову: боже, ведь уже сорок стукнуло! Возмутительно!

Она вышла из комнаты вслед за Драбеком, заперла дверь и вытащила из замочной скважины ключ. Из комнаты напротив в это время в коридор вышла какая-то пожилая дама. Она смерила парочку полным презрения взглядом, по-своему оценив ситуацию. Впрочем, дама тут же отвернулась – тоже с презрением – и поспешно удалилась.

5

Приехав в управление, Илона тотчас же поставила кипятить воду для кофе. Взглянула на часы. Скоро пять утра. Набрала номер института криминалистики.

После первого же гудка трубку сняли.

– Здравствуйте, доктор, это я, Кекеши. Если бы я могла быть так уверена, играя в лото. В чём уверена? В том, что вы в такую рань работаете, а не спите.

Доки долго и громко кашлял, прежде чем ответить.

– Знаю, что вы житья мне не дадите, – отозвался он наконец, – пока не будут готовы анализы. Конечно, сделал. Хотя страшно болен. В минуту по сорок чихов и по шестьдесят кашлей.

– У вас что, температура? – посочувствовала Илона.

– Ещё какая! Тридцать семь и две!

– Бедный Доки. Приезжайте, угощу вас горячим кофе и пирамидоном. Попробуем найти где-нибудь и лимон.

Она набрала новый номер.

– Подъём, бездельники! Вас приветствует именинница! Ну как, осилили без меня праздничный ужин?

Режё стонал, ворчал, дул в трубку. В эту минуту Илоне вдруг так захотелось быть рядом с ним, дома, в тёплой постели.

– Ну попробуй исторгнуть хоть какой-нибудь человеческий звук.

– Привет! – простонал наконец Режё. – Где ты? Который час? И что ты в такую рань делаешь? Место порядочной женщины в. такое время рядом с мужем.

– Всё, что осталось от торта, уберите в холодильник. Илонка пусть примет человеческий облик, ей же сегодня идти на конкурс чтецов-декламаторов.

– Я люблю тебя даже сорокалетней, – заверил Режё.

Илона помолчала.

– Ты слышишь меня, мамочка? Молчишь, старушенция? Древняя баба-яга! Или действительно не слышишь?

– Слышу. – Илона плотнее прижала телефонную трубку к уху, на миг закрыла глаза. – Спасибо. Без вас я и столько бы не прожила. Привет!

Доки, чихая и припадая на одну ногу, проковылял в глубь лаборатории. Там он рухнул на стул, высморкался в огромный платок, поменял очки и одним глотком, будто чашку воды из-под крана, выпил кофе.

– Ну вот, вы ещё и захромали? При таких темпах скоро совсем свалитесь, – засмеялась Илона. – А как вообще самочувствие?

– Жду не дождусь, когда уйду на пенсию. В такую погоду посидеть где-нибудь на озере, на бережке или в лодке с удочкой. И внимать тишине…

– Да вы без меня со скуки умрёте!

– Это уж точно.

Они переглянулись. Доки заметно постарел в последнее время. Вокруг глаз множество разбегающихся в стороны морщинок, голова совсем седая. От прежнего Доки остался только неизменно коптящийоя огрызок сигары в зубах.

– Ну, что вы нам ответите?

– В общем, наше заключение звучит так: убийца напал на женщину сзади и ударил по голове каким-то металлическим предметом.

– Мы установили личность потерпевшей: Оттоне Паал. Убийца нанёс удар шофёрской монтировкой. Драбек разыскал её. Продолжайте.

– Удар был нанесён с большой силой, рассёк кожу на голове, пробил затылочную кость и разрушил мозжечок. Судя по силе удара, можно предположить, что он нанесён мужчиной.

– Не надо ничего предполагать. Только факты, пожалуйста.

Доки обиженно спрятал нос в платок.

– Я не предполагаю, а утверждаю: удар был колоссальной силы, так что смерть наступила немедленно. Потерпевшая была уже мертва, когда после этого ещё несколькими ударами тем же предметом ей изуродовали до неузнаваемости лицо. В подробности мне сейчас вдаваться не хотелось бы. Я всё описал в протоколе вскрытия. – Он протянул пачку густо исписанных листов бумаги. – Обращаю ваше внимание также на рваную рану в области паха.

– Может быть, это ребята, когда пытались выкопать труп из земли, случайно ткнули монтировкой в тело.

– В желудке пищевые массы от съеденного за ужином. Половой акт до убийства…

– Насилие?

– Следов насилия нет. Коитус протекал нормальным путём.

– Дальше.

– У меня всё.

– Доктор, вижу по глазам, есть что-то ещё. Мы ведь с вами старые лисы, доктор.

– Вы же сами сказали – никаких предположений.

– Хорошо, давайте и предположения!

– Направление удара и след повреждения на затылочной кости проходят слева направо в глубину кости приблизительно под углом в тридцать градусов.

– Это важно, доктор? Хотите ещё кофе?

– Нет, спасибо. Убийство произошло приблизительно за двадцать четыре часа до момента обнаружения трупа. Скорее всего там же, где было обнаружено тело убитой. Следов на теле, свидетельствующих о том, что его поднимали, волокли или перевозили, пока не обнаружено. Но на эти вопросы точный ответ даст лаборатория. Предметы одежды я переслал туда же. Нападение на жертву совершено сзади, неожиданно. Жертва не оборонялась, ногти целы, мышцы расслаблены. Это тем более подло. Надо этого гада побыстрее изловить! И на виселицу!

– Судебный медик не имеет права так говорить.

– А я вот говорю! У меня у самого дочь. Тридцати лет. Да я бы от одного горя умер, если бы с ней такое произошло.

– Думаю, я тоже, – вздохнула Илона.