Текст книги "Осенний безвременник: сборник"

Автор книги: Ежи Эдигей

Соавторы: Полгар Андраш,Божидар Божилов,Атанас Мандаджиев,Том Виттген,Рудольф Кальчик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 51 страниц)

– Её, наверно, спрашивали в суде: «Объясните, почему вы пошли на преступление, почему отважились совершить эту кражу?» Я как будто вижу всё это. «Как почему? Потому что хотела, чтобы моя дочь ни на секунду не почувствовала себя унижённой, не выглядела бы золушкой рядом со своими школьными подружками, чтобы и С ней тоже занимались учителя перед экзаменами в институт, и вообще, чтобы у дочери даже не мелькнула мысль о том, что в этот решающий для неё момент её мог поддержать заботливый, добрый отец…» И тогда судья начинает свою назидательную речь о безумной, не знающей меры материнской любви, о том, что все, как попугаи, тянутся друг за другом, швыряют кучи денег на свадьбы, выпуски, проводы и вязнут по макушку в долгах, а то и в преступлениях… Тут вмешивается прокурор или ещё кто-нибудь. Насколько мы поняли из материалов следствия, говорят они, её бывший муж регулярно присылал из Алжира деньги и вещи, но она всё это возвращала назад. Почему? Свидетели объясняют: от обиды, из гордости, так как стремилась во что бы то ни стало справиться с трудностями самостоятельно, в одиночку. Вообще на суде много говорили о. её гордости и благородстве. Но не благороднее ли было бы смирить гордость ради человека, которого ты так любишь, ради того, чтобы ему было хорошо? Вот и об этом я думала всё время. Так ли сильна и чиста её любовь и привязанность ко мне? Или это Одна лишь воспалённая мысль о себе, о том, чтобы я стала её вечным должником и не уставала благодарить за всё? Любовь находит радость только в любви и не требует благодарности – так мне кажется. Даже в самый решительный момент она отвергла помощь Дишо. Неужели она не понимала, какой страшный удар наносит мне своим поступком? Не могла не понимать. Отчего же тогда?… Можно было бы ответить прокурору, я, по-моему, нашла ответ: все эти резкие отказы от денег и подарков – акт своеобразной мести.

Да, да! Такое желание могло родиться только в голове ослеплённой страстью экзальтированной женщины: сама, мол, справлюсь, плевать мне на тебя! Пусть все кругом скажут: «Ах, какая она мать-мученица!» и «Ах, какой он зверь-отец!..»

Эмилия снова замолчала. Видно было, что она держится из последних сил. Но Гео чувствовал, был уверен – ей необходимо выговориться, излить душевную боль словами. Поток поднялся, вспенился и льётся через край, теперь его уже ничем не удержишь…

– Может быть, вам покажется, что я плохо о ней говорю? Да, вы правы – плохо, отвратительно, но как иначе я могу забыть её?! А надо! Пусть даже у неё были другие мотивы, образцово-показательные и высоко– моральные… Мне надо, надо забыть о ней, потому что только я одна знаю, что потеряла!

Опять две слезинки скатились по щекам. Эмилия резко встала и снова отошла к окну, к фикусу – похоже было, что она ведёт с деревом тайную утешительную беседу. Говорят же, что растения чувствуют человеческую боль… Во всяком случае через минуту она возвратилась успокоенная.

– Всё равно – я никогда не вернусь обратно! Поэтому очень прошу вас – никогда больше не поднимайте этот вопрос, обещайте мне!

– Клянусь! Вы разорвали нити, вы и должны решить, связать их или нет.

– Вот вы опять… Но ведь она уже привыкла к мысли, что меня нет. Конечно, она страдает. Я тоже. Значит, мы квиты. У каждого свой крест. Думаете, мой легче?

– Нет, конечно. Вижу ведь, как он гнёт плечи, этот ваш крест…

Жара постепенно усиливалась. Вентилятор уже ничего не мог поделать с ней, вертел лопастями горячий воздух, надрывался – напрасный труд. Кольцо посетителей вокруг Эмилии и Гео становилось всё шире, но, как ни странно, это уже не смущало их – может быть, потому, что главное было сказано и оставались лишь детали. Вообще для постороннего глаза они вполне могли сойти теперь за приятелей, только что посмотревших интересный фильм и обсуждающих его подробности.

– Одного только я не могу понять, – заговорил наконец Гео. – На вашей улице висит некролог, вы скрываетесь, надеваете парик, чтобы вас, не дай бог, не узнали, а сами поступаете на постоянную работу в центральный столичный магазин с огромными витринами. Как это совместить?

Впервые за всё время разговора девушка от души рассмеялась – и снова стала юной и невозможно красивой.

– Не могу же я всю жизнь сидеть в монастыре! Не такой у меня характер. Хотя, конечно, я могу показаться вам сумасшедшей. Но, понимаете, после всего… мне просто необходимо свободно дышать, смотреть на деревья и чувствовать себя подданной земли и солнца, а не эмигранткой из царства теней. Ну, и кроме того, – продолжала она с улыбкой, – пловдивчане люди серьёзные, они не бегают по софийским магазинам, у них свои магазины, такие же, а может, и лучше. Следовательно, возможность встречи с моими земляками сведена почти к нулю. А что касается моего бывшего приятеля Ярослава, – лицо её слегка потемнело, – тут я могу быть вполне спокойна: он шьёт себе одежду в специальном ателье и не станет покупать изделий даже «Витоши» и «Дружбы», уж на что они прекрасно работают. Он может многое себе позволить, даже терять время на теннисных кортах…

Её лицо снова приобрело жёсткое, насмешливое выражение.

– А вы знаете, Эмилия, про себя я зову его Длинные Уши…

– И вы тоже?! Впрочем, не хочу говорить о нём. Кого же мне ещё остерегаться? Дишо далеко, мать в тюрьме, про земляков я уже говорила. Родственники? Они чужие не только мне, но и друг другу. Даже на похороны им трудно собраться. А брат Кристины наверняка не узнает меня, если увидит на улице…

– Значит, остаётся всё-таки Длинные Уши – может быть, самое заинтересованное лицо.

– Ну, здесь, по-моему, всё ясно!

– И всё-таки… Неужели вы думаете, что он не узнает вас, если, предположим, случайно войдёт в этот магазин или встретит на улице? Когда я раскрыл своё «инкогнито» и сказал, что работаю в милиции, что вы ответили? «А я уж подумала, что вас послал…» Полагаю, что вы имели в виду…

– Ну и что?!

– Да ничего, разумеется, ничего! Просто радуюсь за вас обоих. Ярослав, представьте, никогда не верил в смерть своей первой и единственной любви, а за компанию на теннисном корте нужно винить жизнь, да и вы сами толкнули его на это, ведь так?

– Оказывается, вы ещё и адвокат…

Гео рассмеялся:

– Должны же мы, мужчины, поддерживать друг друга! Тем более когда наши акции падают.

– Я хочу есть! – неожиданно заявила Эмилия.

Впервые Гео вздохнул свободно, сказал себе: «Слава богу!» – и подозвал официантку.

Жюльену с грибами сегодня явно не везло. Эмилия от него отказалась. Они заказали телятину, омлет и пиво… И, конечно, салат – юные девушки обожают салаты. «Но с грибами, да?» – всё же уточнила официантка. «Ладно, пусть омлет будет с грибами!» И все трое рассмеялись – в доказательство того, как иногда какая-нибудь мелочь может развеселить и улучшить настроение.

Гео, однако, не успокоился. Ему обязательно нужно было проставить все точки над i, снять все оставшиеся вопросы.

– Извините, Эмилия, за любопытство, но мне бы хотелось кое-что понять относительно вашего последнего рейда в Пловдив. Опять автостопом?

– Стоит ли спрашивать…

– Гм, вам легко: не нужно заботиться о билете, бояться опоздать на поезд или автобус.

– Но при такой зарплате как иначе я могу ездить?

– Да, и вдобавок ещё в парике! Однако Длинные Уши говорит, что и русые волосы вам очень идут…

– Бог с вами, у меня чуть голова не лопнула от жары. Особенно в первый раз, на лестнице нашего дома. Помните, что было у меня в руках, когда вы пустили меня к себе в машину?

– Помню – такая маленькая синяя сумочка-мешочек.

– В ней был парик. Я напялила его тут же, в подъезде, как только удрала от вас. А сняла, только когда уехала из Пловдива.

– Не сердитесь на меня, Эмилия, но первое, что пришло мне в голову, когда я стал разыскивать вас, – она же может подхватить какого-нибудь иностранца и уехать за границу! Вот уж там бы вас никто не достал…

– Какая чепуха! Как ни тяжело мне пришлось, но здесь я всё-таки дома, а там что? На кухне, всю жизнь торчать? Или вовсе оказаться на улице? Нет, простите, такой мысли у меня не было. Сначала я пошла в больницу. Санитарок не хватает, и там не очень-то смотрят, кого берут. Что и говорить, туда легко проникнуть и скрываться там сколько нужно, И может быть, я до сих пор работала бы в больнице, но оказалось, что я с трудом переношу тяжёлые запахи и кровь. Так что о медицине и мечтать нечего. Я могла бы ещё стать в Софии манекенщицей в Доме моделей, могла сниматься в кино – мне предлагал один режиссёр, которого я выходила в больнице. Но я ни о чём не жалею, люблю свою теперешнюю работу, она доставляет мне удовольствие.

– Уж не думаете ли вы надолго задержаться в магазине? И публиковать раз в год по обещанию стишки в газетах? Вы можете стать если не хирургом, как мечтали, то терапевтом или, ещё лучше, детишек лечить. Представляете, вы в белых брюках, со стетоскопом на груди…

Эмилия внимательно слушала Гео. задумчиво глядя мимо него на полюбившийся фикус.

– Вы представляете, а я – нет. Всё это очень-очень сложно… И потом, не помню, говорила ли я вам, что тогда… тогда я уничтожила все документы: аттестат, свидетельство о рождении, оставила себе только паспорт…

– Поэтому я ничего и не нашёл у вас дома. Я подумал, что вы всё сдали в канцелярию института, но там выяснил, что ваши документы вообще не поступали.

– Я и паспорт хотела разорвать, но в последний момент одумалась: куда пойдёшь без паспорта? А ключ от квартиры сохранила, так как сообразила, что смогу его использовать: если власти обнаружат мой обман и я должна буду скрыться, кто же станет искать меня дома?

– А я думал – вы скажете, что оставили себе ключ на память, рука не поднялась выбросить, – усмехнулся Гео.

– Опять намёки? И вам не надоело?

– Мне надоела полуправда, надоели недомолвки! – довольно резко заметил Гео и тут же, используя установившиеся почти дружеские отношения, прямо спросил:

– Отвечайте – будете вы поступать в медицинский или нет?

– А вы что, можете мне помочь?

– Нет, не могу.

Какое ему, в сущности, дело до её будущего? Он свою миссию выполнил, и довольно успешно. И всё же Гео не мог на этом поставить точку. Судьба девушки беспокоила его, что-то внутри царапало, саднило, ему было бесконечно жаль её, так рано хлебнувшую горя, она стала ему как младшая сестра, и бросать её сейчас одну, без совета, без поддержки было бы просто бесчеловечно.

– Не могу, да и не хочу! Вы сами должны наконец определиться – и идти дальше. Понятно?

– Понятно, – покорно, как ученица, повторила Эмилия и подпёрла подбородок ладонью. Браслеты нежно обхватили худую руку девушки и успокоились. – Я и вправду не знаю ещё, чего именно хочу. Может, я никогда не расстанусь с магазином. Вы удивлены?

– Нисколько. – Гео снова улыбнулся, и улыбка вышла доброй и дружеской. – Я даже стараюсь на этот раз не удивляться вашему постоянству.

– Честное слово, это не каприз, не усталость и не примирение с судьбой. Я действительно люблю свою работу и нахожу в ней удовлетворение. Вы, может быть, думаете – поза. Какой смысл отказываться от прежних мечтаний и планов? Чтобы продавать людям одежду? А вот есть, есть смысл! Всё дело тут в радости. Сейчас я приведу вам наглядный пример…

Эмилия убрала локоть со стола, машинально поправила браслеты и приготовилась сыграть «сценку».

– Представьте – в магазин входит супружеская пара, оба мрачно молчат. Жена идёт впереди, муж уныло тащится за ней. Ясно – они только что поссорились. Причины могут быть самые разные: деньги, непослушные дети, мужа опять не повысили по службе, плохая квартира и гак далее и тому подобное. Они почти ненавидят друг друга. «Иди сюда, я не буду выбирать тебе костюм, сам выбери, тебе его носить!» – едва не шипит жена. Муж безразлично машет рукой. Ничего его не интересует, глаза погасшие, подбородок плохо выбрит, лицо серое… Всё-таки начинают выбирать костюм, при этом не смотрят друг на друга, не разговаривают – как чужие. Берут один, другой. Сомневаются, мерить ли. Что-то не нравится. Муж почти в отчаянии, жена как каменная. Самое время вмешаться! Предлагаю костюм, который, как мне кажется, самый подходящий: «По-моему, он сшит будто специально для вас!» – «Вы думаете?» – насторожённо, с недоверием спрашивает муж – видно, подозревает, что я стараюсь за премиальные. Я ещё раз мягко, но. настойчиво предлагаю примерить костюм и почти силой отправляю его в примерочную. Жена сумрачно смотрит, ему вслед. Через минуту он показывается из-за портьеры – картинка! Тут жена вступает в свои права. «Повернись! Ещё раз! Теперь в эту сторону. Та-ак… – Она отступает на шаг и расплывается в улыбке. – Ой, как тебе идёт! И размер, и фасон, и цвет… Погоди, а что, это за морщинка на правом плече?» – «Нет никакой морщинки! – смело заявляет муж и любовно поглаживает отвороты. – Я ещё в примерочной, когда надел его, увидел: это именно то, что нужно…» – «Ну, носи на здоровье, Митко!» И происходит чудо: муж гордо выпрямляется, крутится туда-сюда перед зеркалом, глаза снова блестят, на лице улыбка, он поправляет волосы и снова с радостью оглядывает себя с ног до головы. А жена рядом с ним расцветает, будто сбросила десяток лет, и становится похожа на невесту…

– Вот так-то! – радостно заканчивает Эмилия и набрасывается на еду, наконец-то принесённую официанткой. Телятина несколько остыла, да и салат выглядит так, будто его сорвали с грядки уже давно, но Эмилия поглощает всё это с энергией молодой спортсменки перед, стартом. Гео смотрит на неё с удовольствием и вскоре присоединяется.

– Ты убедила меня. Что же до призвания…

– Ну, об этом потом. Будь здоров, Филипов!

– Твоё здоровье, Эми!

Гео постучал и, не дожидаясь ответа, нажал ручку двери. Цыплёнок просматривал какие-то бумаги, настольная лампа освещала его усталое лицо.

– Ну, что стряслось? Исчезаешь, не звонишь, ничего не сообщаешь… Где ты был? – с лёгким укором спросил Цыплёнок, подняв голову от бумаг.

– Я нашёл её!

– Ну да-а?!

– Сейчас всё расскажу по порядку, но прежде пойдёмте со мной – купим вам новый костюм…

Полгар Андраш

― КТО ПРОПИСАЛСЯ ПОД ЭТИМ ИМЕНЕМ? ―

1

Доктор права и капитан милиции Илона Кекеши готовилась отпраздновать своё сорокалетие. Вымыв голову, она высушила и закрутила в пучок волосы, потом долго разглядывала себя в зеркало в ванной комнате, придирчиво считая морщинки. «Время идёт», – подумала она и, подтрунивая над собой, состроила ехидную рожицу собственному отражению в зеркале.

С кухни доносились звуки энергичной кулинарной деятельности – там муж и быстро взрослеющая дочь Илона-младшая готовили праздничный ужин, по случаю дня рождения хозяйки дома: отбивали мясо, мололи кофе. Судя по всему, именно в этот момент у них в хозяйстве стало одной тарелкой меньше.

Сейчас Илона чувствовала себя совершенно счастливой. Она думала о семнадцати годах совместной жизни с Режё, её милыми рассеянным преподавателем математики, составителем шахматных задач, который в любой миг готов ко всяким формам гимнастики ума и поэтому всегда имеет отсутствующий вид. Даже когда они расписывались, он по рассеянности забыл ответить регистратору загса «да». Но несмотря на всё это, оказался удивительно верным супругом.

Затем Илона мысленно пробежала и шестнадцать лет жизни Илушки-младшей – от первого года в пелёнках до сегодняшнего дня. Подумала даже о том, как часто к ним теперь приходит Золт, обожатель их доченьки.

Совсем немного времени ушло у неё на раздумья о своей долгой супружеской жизни, жизни без бурь, полной уважения и взаимопонимания, когда супруги умеют ценить друг друга. Они вместе отмечали семейные торжества: юбилеи, годовщины свадьбы, дни рождения, именины. Скромные тихие компании, ужины при свечах, совместное прослушивание грампластинок, небольшие практичные подарки.

Она перебрала в памяти и годы своей жизни до замужества. Припомнились ухажёры, которое появлялись и исчезали. Сорвиголовы и отчаянные весельчаки, страстно влюблённые и мечтавшие покорить её воображение богатыми подарками, молодые люди с блестящим будущим.

Передумав всё это, она пришла к выводу, что довольна собой и тем, что в конце концов остановила свой выбор на Режё – бедном студенте в костюмчике, из которого он уже успел вырасти, с неизменной шахматной доской под мышкой (так он имел обыкновение являться к ним в дом). Отныне всё, за исключением работы, они делали вместе: вместе учились водить машину, готовить, клеить обои, пеленать ребёнка, вскапывать грядки в. саду, читать одни и те же книги, вместе восторгались театральными спектаклями.

Иногда Режё недовольно ворчал, если ему не удавалось сходу решить задачу; но ворчание его было добродушным, можно даже сказать, задушевным. В основе их взаимной любви лежало доверие: они доверяли друг другу в отношениях, в вопросах чести.

Что это там? Ещё одна тарелка грохнулась на пол? Илона улыбнулась. Наверное, пока не расколют третью, не остановятся. Увы, опыт трудовой жизни приобретается нелегко. Должно быть, Реже делает эскалоп «а ля джами».

И тут в дверь передней позвонили. В квартире на миг смолкли звуки праздничных приготовлений, притихла музыка Моцарта. В ванную донёсся мужской голос. Конечно же, это лейтенант Драбек!

Илона накинула на плечи банный халат. Режё в клетчатом переднике, всклокоченный, со сдвинутым набок галстуком и брызгами томатного соуса на рубашке возник в проёме кухонной двери.

– Ну вот, как гром с ясного неба! Драбек! – воскликнул он зловеще.

Лейтенант уже стоял в передней – в руке плащ и шляпа, с которых потоком струится дождевая вода.

– Прошу извинить, я тут вам всё залью, – произнёс он, широко улыбаясь и с искренним сожалением поглядывая на ковёр в передней.

– Хэлло! – поприветствовала его Илона. – Если скинешь ботинки, можешь проходить в квартиру.

– Сегодня на ужин эскалоп «а ля джами» в красном вине, – с отчаянием в голосе доложил Режё.

– А как Госпожа Помпадур? – поинтересовалась Илона-младшая…

Драбек с несчастным видом, помахал ей рукой.

– Спасибо. Сегодня утром ощенилась. Шесть дивных собачек. Четыре чёрных, в маму, два рыженьких…

Режё уже нёс гостю тапочки.

Драбек печально покачал головой.

– Обнаружен женский труп в лесу. Наполовину был закопан в землю. Лицо изуродовано до неузнаваемости. Группа осмотра места происшествия и оперативные техники уже выехали туда.

– А мы, между прочим, готовимся к праздничному ужину. По случаю дня рождения, – заметил Режё. – Дня рождения моей дорогой Илоночки.

– Поехали! – Илона направилась к ванной, на ходу ощупывая волосы – высохли уже или нет?

– Значит, сегодня мы опять будет ужинать вдвоём, – констатировала Ил и младшая.

– Ну и что? Подумаешь, кто-то собирался день рождения жены отпраздновать! Подарки накупили…

– Кто обнаружил труп? – Илона на мгновение остановилась в дверях ванной. – Отвернись.

Драбек повернулся к ванной спиной, Илона сбросила купальный халат, надела джинсы, пуловер и, выйдя в коридор, принялась натягивать сапоги.

– Двое студентов. Романтики. Пошли ночью в лес поглазеть на звёзды. А наткнулись на труп. Ну, понятно, до смерти перепугались. Девчонка до сих пор всё ещё хнычет. Ей сделали успокаивающий укол, и нужно поскорее её допросить.

– Сумасшедший дом какой-то! – продолжал возмущаться Режё! – Её вызывают из театра, из санатория, с дачи, в любое время суток! Ни днём ни ночью нет человеку покоя. Ни на Рождество, ни на Новый год. Интересно знать, как твоя жена переносит такие ситуации?

– А никак, – пожал плечами Драбек. – Мы два месяца назад развелись.

– И неудивительно! – вставила Или-младшая и, повернувшись к матери, добавила: – Между прочим, мне математичка замечание влепила, так что ты должна подписать дневник.

– Почему это я, а не отец?

– Я, как математик, из принципа не подписываю замечания от учительниц-математичек! – вскричал возмущённо Режё. – Всё что угодно, только не это!

Илона поцеловала мужа.

– Не переживай. Все подарки, которые вы спрятали, я уже нашла. Плохо прячете. Спасибо, подарки очень хорошие. Привет! – Она поцеловала дочь. – Оставь дневник на столе, я потом, как вернусь, подпишу. Завтра, Илонка, надень обязательно блузку и юбку. На вечере декламировать стихи положено в приличной одежде. И повтори стихотворение ещё раз, вдруг что забыла.

– Я думала, ты хоть послушаешь меня… – горестно ответила Или.

– Я тоже так думала. Но сама видишь. Пока.

Они ушли, захлопнув дверь.

– Если бы я сейчас заново начинал жизнь, женился бы только на дворничихе, – сказал Режё. – Она всегда дома сидит.

Или попыталась достать кастрюльку из-под груды грязной посуды в мойке, но тут какая-то ещё одна маленькая тарелочка выскользнула у неё из рук и приземлилась уже на каменном полу кухни.

– Будешь сегодня ещё что-нибудь бить? Или можно уже начинать жарить мясо? – поинтересовался отец.

– Давай жарь, – согласилась Или и, демонстративно заложив руки за спину, уселась на табуретку. – Вы с мамой никогда не собирались развестись?

– Может быть, тебе это покажется странным, но я полюбил твою мамочку с первого мига. И прошли мы уже через всякое. Ссорились тоже. Один раз она даже дала мне пощёчину. Замечу, совершенно справедливо. За то, что я забыл тебя в коляске в обувном магазине. Тебе тогда годик был. Но представить себя с какой-то другой женщиной у меня что-то не получается.

– Действительно, странно! – согласилась Или. – В наше-то время!..