Текст книги "Осенний безвременник: сборник"

Автор книги: Ежи Эдигей

Соавторы: Полгар Андраш,Божидар Божилов,Атанас Мандаджиев,Том Виттген,Рудольф Кальчик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 51 страниц)

11

На письменном столе старшего лейтенанта Симоша лежал подробный протокол. Его сотрудники тщательно осмотрели всю местность вокруг участка Люка. Как выяснилось, убийца мог проникнуть на участок и со стороны реки. Однако старший лейтенант счёл невероятным, чтобы убийца приплыл на лодке, так как это могло скорее броситься в глаза, чем проникновение на участок под прикрытием кустов и деревьев.

Было также установлено, что на улице Незабудок в тот день стоял «трабант». Машины такой марки нет ни у кого из немногих владельцев садовых участков, которые в это время года ещё жили на даче. И к ним никто не приезжал. Однако машину заметили три человека. Правда, один говорил о «трабанте» белого цвета, другой утверждал, что цвет был жёлтый, а третий клялся, что машина была зелёной. На номер никто не обратил внимания.

Симош тотчас приказал проверить, кто из подозреваемых имеет «трабант» или в день совершения преступления брал машину напрокат.

В начале девятого зазвонил телефон. Симош снял трубку.

– Слушаю.

– Старший лейтенант Симош? – спросил молодой женский голос.

– У аппарата.

– На господина директора Шиффеля совершено нападение человеком по имени… – Послышался шорох бумаги, наверняка девушка читала по записке. – Кройцман.

– Где это случилось?

– В его квартире.

– Вы сейчас находитесь там?

– Нет. В квартире господина Шиффеля перерезан телефонный шнур, и я звоню из автомата у соседнего дома.

– Хорошо, – сказал Симош. – Возвращайтесь, пожалуйста, в квартиру господина Шиффеля и подождите меня там. Но прежде скажите ваше имя.

– Фрауке Хоштайн,

– Господин Шиффель не ранен?

– При падении он ударился о стол. У него рана на виске.

– Вы вызвали врача?

– Конечно.

За время с начала расследования дела об убийстве Олафа Люка он уже во второй раз ехал к директору Шиффелю. Теперь дверь была не заперта. Царапины и другие повреждения около замка и на дверной раме свидетельствовали о том, что дверь взломана, притом неумело.

Вышедшей ему навстречу девушке было лет девятнадцать. Красавица – глаз не оторвёшь. Круглое личико, чуть раскосый разрез глаз, каштановые волосы, длинные, со здоровым блеском. Она повела его в гостиную.

Шиффель возлежал на софе. На голове – повязка в виде тюрбана. Под рукой разложены письменные принадлежности и две книги. Рядом на столике стоял самовар, лежала коробка шоколадных конфет.

– Неужели врач прописал? – спросил Симош, указывая на коробку.

– Спецрацион, вознаграждение, так сказать, за причинённый ущерб, – ответил Шиффель, бросив взгляд на Фрауке Хоштайн.

Старший лейтенант придвинул стул поближе к софе, сел и стал разглядывать директора. Несмотря на свои сорок лет, забинтованную голову и подушки за спиной, он всё ещё был весьма привлекательным мужчиной.

Шиффель пожал девушке руку.

– Моя племянница, трогательное существо, – пояснил он Симошу. – Как луч света блеснула она на моём горизонте, когда вокруг меня в буквальном смысле слова царил мрак.

Девушка склонилась над ним, разгладила и без того гладкую подушку.

– Не надо много разговаривать, это утомляет тебя. – Она с упрёком посмотрела на Симоша.

– Позволь мне всё же рассказать. Звонок едва дошёл до моего сознания. Еле держась на ногах, я добрался до двери, но не смог её открыть. Ключа не было. Я снова потерял сознание. Тогда Фрауке попросила соседей взломать дверь.

На вопрос, что же Кройцман, собственно говоря, хотел от него, Шиффель ответил, отхлёбывая горячий чай:

– Он был такой растерянный, в такой панике. В день убийства он якобы встретил вечером около участка Люка мужчину двухметрового роста. Он хочет его найти и доставить в полицию. Я пытался отговорить его. Но он сбил меня с ног, как только я подошёл к телефону.

– Вам следует подать заявление по поводу нанесения вам телесных повреждений. – Симош поднялся. Он вдруг заторопился.

Человек двухметрового роста. Старший лейтенант мысленно увидел, как Вольфрам Готенбах взволнованно мечется по гостиничному номеру, как нагибается каждый раз, приближаясь к дверной нише.

Он пожелал Шиффелю побыстрее поправиться. Фройлайн Хоштайн проводила его до двери. На лестничной клетке он услышал, как она спросила:

«Юст, дать тебе коньяку?» и подсознательно взял на заметку, что она называет своего дядю Юстом.

Где же Кройцман собирается искать Вольфрама Готенбаха? Где он может о нём узнать, если действительно за ним охотится? Старший лейтенант вызвал по радио две патрульные машины к отелю «Нева», затем поехал к приятельнице Люка и спросил о Кройцмане. Она рассказала о его посещении.

– Собственно говоря, – добавила Мануэла, – мне безразлично, схватит ли Готенбаха Кройцер или вы его поймаете. Главное, чтобы он получил по заслугам.

У отеля «Нева» патрульные машины уже заняли свои места на Пражской и Ленинградской улицах. Ни Кройцман, ни мужчина двухметрового роста в поле зрения патрульных не появлялись. Симош дал поручение наблюдать только за улицами, в отель он хотел пойти сам. Размышлял он примерно так. Что может произойти, если Готенбах догадается о том, что Кройцману кое-что известно? Не совершит ли он второе убийство, полагая, что таким образом скроет первое? Но ещё вопрос, убийца ли Готенбах? Что он получал от убийства шурина? Садовый участок на берегу реки и яхту. Хотя, случалось, убивали и ради менее значительных приобретений. Однако для Готенбаха, думал Симош, жадность недостаточно убедительный мотив. Может быть, месть? Он считал, что Люк морально виновен в смерти Яны.

Машина затормозила перед отелем, и Симош прервал свои размышления. У стола администратора снова дежурила та серьёзная блондинка.

– Это опять я, – подошёл к ней старший лейтенант. – Кто-нибудь спрашивал Готенбаха?

– Да, только что. Молодой человек среднего роста, плотный, с тёмными волосами.

– Что вы ему сказали?

– Что не знаю, где находится господин Готенбах.

– Но мне-то вы выдадите эту тайну?

– Ушёл со своей группой в ночное варьете.

– А где этот молодой человек?

Она кивнула в сторону туалетов.

Симош наклонился к ней и заговорил так тихо, что она с трудом разбирала его слова:

– А теперь, девушка, покажите, на что вы способны. Сейчас вы дадите мне ключ от комнаты Готенбаха, а когда парень выйдет, скажете ему, что господин Готенбах только что пришёл, и назовёте номер комнаты.

– Я не знаю…

– Давайте, давайте! Быстро, девушка, быстро! – Он чуть ли не вырвал из её рук ключ, когда она сняла его с крючка, и вскочил в лифт.

В номере Готенбаха Симош не стал запирать дверь и включил свет. Взял чемодан, поставил его на стол, немного помедлил, потом открыл! Бельё, проспекты, план города. И фотография. Молодая стройная женщина с серьёзными выразительными глазами. На обороте надпись: «Моему брату. Яна». «Странно, – подумал Симош, – через два года после её смерти он возит с собой в командировки её фотографию, прикреплённую к внутренней стороне крышки чемодана».

Голоса у двери заставили его отойти в сторону. Раздались осторожные шаги. В мгновение ока Симош схватил руку Кройцмана и вывернул её за спину. Тот, вскрикнув, опустился на колени. Прежде чем Кройцман успел сообразить, что схватил его не Готенбах, руки его оказались в наручниках. Тут он узнал старшего лейтенанта и спокойно произнёс:

– Вы умеете хватать только невиновных.

– Садитесь! – Симош подтолкнул его к стулу. – Значит, мы хватаем невиновных. А вы преследуете именно того, кого надо. Что вам было нужно в этом номере?

– Хотел посетить господина Готенбаха.

– Он тоже ваш друг?

– Вы опередили меня. – Кройцман постепенно приходил в ярость. – Я хотел предотвратить как раз то, что сейчас произошло. – Он сунул Симошу под нос свои руки в наручниках. – Господин старший лейтенант, вы надели своё украшение не тому, кому надо.

– Вы повторяетесь. Можете, конечно, твердить о своей невиновности сколько угодно, но факты говорят за себя.

– Я представил бы вам другие факты, если бы вы не встали у меня на пути.

– Давайте сначала разберёмся с имеющимися. Например, с тем, что вы всё же были в последнее время на садовом участке Люка. Об этом свидетельствует ваша обувь. Что вам там было нужно? Только не рассказывайте, что собирали цветочки, например осенний безвременник.

– Мы условились встретиться с Люком. Просто так. Он хотел, чтобы я ещё раз побывал в его «поместье», прежде чем он его продаст.

– Почему вы не сказали об этом сразу?

– Олаф убит. Я не хотел быть втянутым в эту историю.

– Нет никакой надобности вас втягивать, – возразил Симош. – Вы и так увязли в ней по уши. Люк убит именно в тот вечер, когда вы были у него. Вы обманули полицию и сбежали, когда мы хотели поговорить с вами ещё раз. Вы избили директора Шиффеля. Теперь заявились в номер Готенбаха. Был ли он целью вашего преследования, или вы побежите, как одержимый, дальше?

– Когда я шёл к Олафу, мне встретился около его участка очень высокий человек.

– Ну и что?

– Садовая калитка была открыта, Олафа нигде не было, и я ушёл.

– Куда?

– К директору Шиффелю. Делать проводку.

– Значит, вы заранее рассчитали время, чтобы успеть повидаться с Люком и точно в восемь быть у господина Шиффеля? Не застав якобы своего друга, вы сразу же вернулись в город и всё же опоздали к Шиффелю. Как это всё сочетается?

Кройцман пожал плечами, стараясь казаться равнодушным:

– Трамвай…

– А, ну конечно, – сыронизировал Симош, – всё дело в трамвае. Кстати, в тот вечер у Шиффеля вы нервничали.

– Злился на то, что не застал Олафа.

– Почему же вы теперь преследуете его шурина?

– Фройлайн Заниц сказала, что в числе знакомых Люка был только один человек двухметрового роста – его шурин.

– Предположим, вы говорите правду, и предположим, что Люка убил Готенбах. Как вы думаете, что с вами произошло бы, окажись он сейчас в номере?

Руками в наручниках Кройцман отвёл со лба волосы.

– Не каждого так легко сбить с ног, как Шиффеля. Кстати, он намерен предъявить вам обвинение в нанесении телесных повреждений. Вы взрослый человек. Как же вы не понимаете: тот, кто знает что-либо об убийстве, не должен бегать по улицам и вламываться в чужие квартиры и

номера отелей. Впрочем, мы всё проверим: и ваши истории, и то, чем вы занимались вечером, когда был убит ваш друг, Пошли! А это я сниму. – Он дотронулся до наручников. – Не хочется делать из отеля рекламу для фильмов «Телефон полиции 110», Но не валяйте дурака. У подъезда стоят полицейские машины, и мы все регулярно тренируемся в стрельбе.

Они спустились в фойе. С приветливым поклоном старший лейтенант возвратил блондинке ключ от номера Готенбаха и оставил для него полицейскую повестку.

На улице Симош подвёл Дирка Кройцмана к машине и передал патрульным:

– Он пока арестован. Завтра утром я им займусь.

Симош смотрел вслед удалявшейся машине и думал: «Незаметный молодой человек без особых жизненных запросов. Плывёт по течению. Вдруг попадает в круговорот событий, которые даже не может правильно оценить. Крутит их и так и эдак, действует наобум…»

12

В полицейской повестке Готенбаху предлагалось явиться в 14 часов, но уже утром он вошёл в кабинет Симоша.

– Не могли бы мы поговорить сейчас? – спросил он, глядя на часы. – У меня всего полчаса времени, потом по программе поездка в Майсен. Возвращусь в девятнадцать часов.

– Нет.

Симошу не хотелось отпускать его. Большую роль сыграли сомнения, возникшие при задержании Кройцмана. С другой стороны, он не мог без достаточных оснований лишить группу иностранных туристов оплаченного переводчика или, ещё хуже, сорвать поездку. Симош не боялся, что Готенбах скроется, ведь он ещё не знает, что полиции известно, где он находился в тот роковой вечер. Кроме того, человек в его положении просто так не убежит. Самое лучшее для него – продолжать свою работу и не бросаться в глаза.

– Жду вас в этом кабинете в девятнадцать тридцать, – сказал старший лейтенант.

– Простите, но это, мягко говоря, невыполнимое требование. – Готенбах выпрямился во весь рост и врезался головой в висячую люстру, которая закачалась с жалобным звоном. – После таких поездок я вечером ни на что не способен, к тому же не успею даже поужинать.

Симош подписал пропуск.

– До свидания. Девятнадцать тридцать.

Выходя из кабинета, Готенбах возмущённо покачал головой.

По телефону старшему лейтенанту сообщили, кто из подозреваемых вечером в день убийства мог пользоваться «трабантом». У Готенбаха имеется светло-голубой. Номер зарегистрирован в Плауэне. Машину обычно водит, его жена.

У Шиффеля в то время личной машины не было. Он ждал получения «вартбурга», а свой «трабант» бежевого цвета продал. Сотрудник уголовного розыска посетил покупателей – пожилую супружескую пару, которая использует «трабант» для загородных прогулок.

– Мы договорились с господином Шиффелем, – сказал старик, – что он недели две, пока не получит новую машину, тоже будет пользоваться «трабантом». Но пользуется он редко.

– Где стоит машина?

– Через две улицы отсюда есть гаражи. С помощью господина Шиффеля мы получили там место. Временно у него есть второй ключ от гаража.

Сотрудник назвал дату убийства и спросил, пользовался ли Шиффель машиной в тот день, но супруги не знали. Они доверяют господину Шиффелю и не следят за ним. Следовательно, не исключена возможность, что бывший «трабант» директора в день убийства был припаркован вблизи участка Люка. Однако если верить Кройцману, то у садового участка болтался какой-то тип двухметрового роста.

Старший лейтенант велел доставить к себе Дирка Кройцмана.

– Теперь мы с вами прокатимся, – объявил он ему.

– Куда?

– На дачу.

– Зачем?

– Вы мне точно покажете, где видели высокого мужчину, то есть, как вы полагаете, шурина Люка. Мы пройдём тем же путём, которым вы шли в тот вечер, и зайдём на участок Люка.

– Я могу вам объяснить всё здесь, даже нарисовать, если хотите.

– Пошли. – Старший лейтенант защёлкнул один наручник с цепью на запястье Кройцмана. – Если не будете дурачиться, цепь не причинит вам боли. А в глаза не бросается.

Кройцман втянул голову в плечи и тяжёлыми шагами поплёлся за Симошем.

– Эй, вы все же не телок, которого ведут на убой!

– Именно это вы и делаете, – парировал Кройцман.

Стоял один из тех необычно тёплых, солнечных октябрьских дней, которые будят воспоминания о лете. Над Эльбой и над садами вдоль обоих берегов реки плыл лёгкий туман, сквозь который уже виднелось чистое голубое небо. «Надо бы куда-нибудь прокатиться с Кристиной, – подумал Симош. – Может быть, в воскресенье, если погода не испортится. Только не сюда, иначе перед глазами будут стоять Люк и все подозреваемые».

Машина свернула на дорогу, ведущую к садовому участку Люка, и остановилась. Симош с Кройцманом выбрались наружу.

– Вы шли по этой дороге?

– Да.

Вдоль берега Эльбы росли плакучие ивы. Кройцман смотрел на них так, будто никогда не видел этих деревьев.

– В какое время вы здесь шли?

– Я вышел из дома около восемнадцати тридцати. Чтобы сюда добраться, нужно примерно полчаса.

– Где вы заметили высокого мужчину?

– Около самого участка Люка. Я же всё время вам об этом твержу.

– Покажите место, абсолютно точно. Прекрасные виды Эльбы будете разглядывать потом.

Кройцман неохотно двигался за старшим лейтенантом, уточнял свои показания, заставлял водителя, исполнявшего роль Готенбаха, становиться то ближе к участку, то дальше от него.

– Куда шёл этот мужчина?

– В сторону калитки.

– А вы?

– Я здесь свернул. Подумал, что если у Люка гости, то лучше зайти к нему в другой раз. Да и времени у меня было мало.

– Это вас не оправдывает. Можно подумать, что вы имели какие-то планы, осуществлению которых мешали свидетели.

– Я вижу, мысль о моей виновности не покидает вас ни на минуту.

– Один – ноль в вашу пользу. Итак, вы решили посетить друга в следующий раз. И что же вы сделали?

– Вернулся в город.

– На ваших ботинках земля с участка Люка.

– Я имею в виду, – Кройцман помедлил, – вернулся после того, как, пройдя несколько шагов за высоким незнакомцем, убедился, что он действительно пошёл к Люку. В комнате свет не горел, но калитка на участок была открыта.

Пошли туда.

Кройцман с опущенной головой, медленно, с трудом дотащился до калитки и остановился. Симош подтолкнул его вперёд.

– Было открыто, и вы вошли. Что с вами? Да идите же!

– Я дошёл только до этого места и повернул обратно, так как было темно.

– Вы прошли за дом к клумбе. Об этом нам тоже поведали ваши ботинки. Но, вероятно, в темноте вы не заметили цветы осеннего безвременника.

Я не знаю даже, как они выглядят.

– Узнаете. Вперёд! – Старший лейтенант схватил Кройцмана, упрямо стоявшего на одном месте, за ворот и потащил за собой.

– Вот осенний безвременник. Правда, от его великолепия мало что осталось, потому что как раз здесь был убит и закопан Люк. Вот и разрытая земля, посмотрите, пожалуйста, откуда мы его вытащили.

Кройцмана затошнило.

– Мне чуть не стало плохо, когда я его увидел. Лицо в крови, перемешанной с землёй. Он лежал не очень глубоко. Вы, должно быть, торопились убить и поскорей закопать труп.

– Неправда! – С этим возгласом Кройцман прыгнул в сторону, чуть не вырвав из рук Симоша цепь. Затем уткнулся головой в стену гаража. – Не могу больше смотреть туда! – Он дрожал. – Я тогда чуть было не споткнулся об Олафа. Он был уже мёртв. Я только закопал его.

Симош дал ему время успокоиться. Если это правда, то придётся начинать всё сначала.

– Пошли к машине.

– Шатаясь, Кройцман поплёлся рядом с Симошем. Водитель распахнул перед ними дверцу машины. Старший лейтенант толкнул парня на заднее сиденье и сел рядом с ним.

– Обратно в управление, – скомандовал он водителю и повернулся к Дирку Кройцману: – Начнём с самого начала. В тот дождливый осенний вечер вы посетили своего друга на его забытом богом садовом участке у Эльбы. Почему Люк там находился, и почему вы к нему поехали?

– Он хотел проверить, всё ли там в порядке. В ближайшие дни участок переходил в руки покупателя. Мы прежде не раз прекрасно проводили там время, и у нас появилась идея встретиться на даче ещё раз.

– Возможно, но маловероятно. Ну, давайте дальше:

– Я ведь уже рассказывал!

– Не исключено, что вам придётся рассказывать ещё целый день и целую ночь напролёт.

Кройцман взял себя в руки.

– Как хотите. Слушайте, если вам не надоело. Итак, у калитки, я увидел высоченного мужчину и свернул в боковую улочку, чтобы не мешать Олафу, если у него гости.

– Сколько времени вы прогуливались по боковой улице?

– Я же говорил, несколько шагов всего сделал. Потом я подумал: может, этот человек идёт не к Люку, а от него?

– Значит, вы вернулись к участку?

– Да. И увидел в саду окровавленного Олафа.

– Вы его убили?

– Я не убивал! – произнёс Кройцман глухо и безнадёжно.

– Тогда вы знаете, кто это сделал. Вы что-то заметили.

– Двухметровая дубина был там до меня. Это мог сделать только он. Думаете, мне доставляет большую радость преследовать его?

– Я думаю, вы совершили величайшую глупость. Тот человек не мог убить Люка за то короткое время, которое вам понадобилось, чтобы сделать несколько шагов по соседней улице. Вы по меньшей мере что-нибудь услышали бы: голоса, удар или крик.

– Должно быть, он подкрался и убил его ударом сзади.

– Может быть, но всё же маловероятно.

В управлений старший лейтенант привёл Кройцмана в свой кабинет, чтобы продолжить допрос.

– Остановимся на вашей версии, Итак, вы приходите на участок и видите, что ваш друг мёртвый лежит на земле. Дальше.

– Я его закопал. – Кройцман опустил плечи, на лице у него застыла печальная улыбка.

– Зачем? – удивился Симош. – Зачем вы закопали мертвеца, вместо того чтобы сразу пойти в полицию?

Вдруг Кройцман резко выпрямился и стукнул себя кулаком по лбу:

– Зачем только я встретил его на своём пути?! Он приносил мне одни несчастья. Да, я хотел от него избавиться не раз, хотел его убить, но всегда одумывался. Нельзя убивать! Постоянно эти мысли мелькали у меня в голове. И в тот день знал, что серьёзно поговорю с ним. Без страха, потому что я не совершал ничего плохого, и нечего меня шантажировать! И вдруг он лежит передо мной. Такое ощущение; будто это я его убил. Понимаете, я думал об этом – и вот, свершилось. Но я не убивал! Когда я его увидел, то понял, что на такое не способен. И тут я испугался. Подумал: он должен исчезнуть, чтобы какое-то время его не могли найти. А приятельница его, может быть, решит, что он уехал, и не побежит сразу в полицию. Тем временем я разыщу высокого мужчину, который побывал у Люка до меня. Должно быть, это его рук дело. Но ничего не вышло. У меня никогда ничего не выходит!

– Почему вы хотели его убить? – : спокойно спросил Симош.

– Теперь это не играет никакой роли.

– Послушайте, господин Кройцман, положение ваше не из лёгких, и рассказанная история не улучшает его. Сначала вы говорите, что давно не были на садовом участке Люка, однако побывали там в тот вечер, когда его убили, вашего друга. До сих пор вы настаивали на слове «друг». Теперь утверждаете, что хотели его убить. И вот он лежит, якобы уже убитый, на цветочной клумбе, а вы, вместо того чтобы тотчас заявить в полицию, закапываете его. Да это же сущий вздор!

– Это правда.

– Никто не поверит, молодой человек, если вы не назовёте убедительные мотивы. Почему вы хотели убить Люка? Только не говорите, что это ваше личное дело.

Кройцман безнадёжно покачал головой:

– Это действительно касалось только нас двоих.

– Тем хуже, если у вас была причина убить его,

– Делайте со мной что хотите! Всё равно мне не выкрутиться!

– Это зависит от вас,

Кройцман снова безнадёжно покачал головой.

– Как в лабиринте. Идёшь одним путём, другим, но выйти не удаётся.

– Он вас шантажировал? – допытывался старший лейтенант.

Кройцман усмехнулся.

– Почему вы не отвечаете? Моё терпение может лопнуть.

– Шантаж! В этой истории я тоже выгляжу не лучшим образом.

– И всё же попробуйте рассказать.

Кройцман посмотрел старшему лейтенанту прямо в глаза.

– Из любого лабиринта есть выход, – уговаривал Симош.

– Ну что ж, может быть, вы и правы. В общем, так. Несколько недель назад был убит и ограблен почтовый служащий, Что бы вы подумали, если бы я сказал, что это дело рук Люка? А я подтвердил его алиби на тот вечер, не зная, в чём дело. Узнав истину, я хотел взять свои слова обратно и заставить его пойти в полицию с повинной. Но он стал угрожать: мол, заявит в полицию, будто я не только знал об этом преступлении, но и сам участвовал в нём и даже сам подговорил Люка совершить его.

– Это настолько возмутительно, что похоже на правду.

– Он держал меня в руках, поэтому я хотел, его убить. Наконец решил серьёзно поговорить с ним. Но когда, я пришёл, он был уже мёртв. Всё остальное вам известно.

Симош молчал, поглаживая запястье. От капитана Ристера он узнал, что у почтового служащего отобрали приблизительно пятнадцать тысяч марок. Десять тысяч были спрятаны в квартире Люка, семь тысяч – в металлической банке у него на даче. Из них, вероятно, пять тысяч составляли деньги, добытые при ограблении почты, две тысячи принесла фрау Зайффарт. С помощью шантажа Люк выманил у неё деньги, у друга алиби. Однако если расчёты правильны, то где же шестьдесят тысяч – те деньги, которые получены в течение одного дня в Берлине по чековой книжке?!

Молчание старшего лейтенанта огорчило Кройцмана.

– Вы мне не верите.

– Не делайте преждевременных выводов,

«А если речь шла не только об алиби, но и о денежных расчётах между ними? – продолжал размышлять Симош. – Иногда подозреваемые признаются только в некоторых эпизодах своего преступления, чтобы создать видимость правды, и скрывают главное».

– Где Люк прятал добытые деньги?

– Не имею понятия.

– Если он был таким пройдохой, как вы его изображаете, то, скорее всего, доверил бы хранение денег вам. И если бы полиция напала на его след, то он привёл бы её в вашу квартиру и тогда деньги свидетельствовали бы против вас.

– Это ясно даже мне. Но я не оставил бы монеты в доме ни на минуту.

– Может быть, вы должны были положить их на его банковский счёт, чтобы это выглядело так, будто вы отдали долг?

– Повторяю: деньги я ни разу не видел.

– Люк снял со своего счёта очень много денег – со счёта, на котором ничего не было. Кто-то его обманул и убил.

– Я тут ни при чём. – В глазах Кройцмана вновь вспыхнул страх, такой, какой обычно испытывают люди, попавшие во власть неведомой силы. – Он сказал, что донесёт на меня в полицию. На меня, хотя я ни в чём не виноват. Он осуществляет свою угрозу даже мёртвый. Нет выхода из лабиринта.

– Пока вы не признаетесь во всём до конца, будете в лучшем случае переходить из одного лабиринта в другой. Вы утверждаете, что не имеете никакого отношения к махинациям с чеками. Сегодня на садовом участке Люка вы размякли и сознались, что закопали труп. Может быть, в следующий раз вы признаетесь в убийстве. А теперь идите.

– Домой? – удивился Кройцман.

– Куда хотите. Если вы нам понадобитесь, мы вас найдём.

Парень встал и молча, с низко опущенной головой вышел из кабинета.

Он напоминал быка, проигравшего на арене первый раунд, но далеко ещё не побеждённого.

«Иди себе, – думал старший лейтенант, – всё равно дома не усидишь. Ты по уши увяз в этом деле. Возможно, обвиняют тебя отчасти справедливо, отчасти нет, и это тебя взвинчивает. Ты слишком взбудоражен, чтобы сидеть и ждать, пока мы раскроем преступление. Сейчас постараешься что-то предпринять, и как раз твои действия могут сыграть для нас решающую роль. Если мошенничество с чековой книжкой Люк совершил на пару с тобой, то теперь ты предупреждён и, может быть, попытаешься замести следы своего пребывания в Берлине. Например, поедешь к девушке, с которой провёл в Берлине время». Симош по телефону распорядился установить за Кройцманом скрытое наблюдение, затем попросил соединить с капитаном Ристером и рассказал ему о том, что он только что узнал.

В кабинет заглянул Ольбрихт и пригласил старшего лейтенанта в столовую пообедать.

– Возможно, – сказал ему Симош, – в ближайшие часы или дни вам придётся ещё раз поехать в Берлин. Если туда отправится Кройцман.

– Обожаю путешествовать. А здесь от меня всё равно никакого толку. Рандольф врёт без зазрения совести, фрау Зайффарт не отстаёт от него и бегает от меня, как только увидит, фройлайн Заниц не скрывает своего отвращения ко мне.

– Как далеко, вы продвинулись в деле Рандольф – Зайффарт?

– Пока рано об этом говорить. Сегодня вечером, самое позднее – завтра утром вы всё узнаете. Но и сейчас я пришёл не без интересного сообщения. У шурина Люка был мотив для его убийства.

– Выкладывайте!

– Он в долгу как в шёлку. В Плауэне ему предложили купить отдельный домик, и он не смог удержаться. Ему позарез нужны деньги, поэтому, вероятно, он и требовал у Люка наследство Яны.

– Это ещё не преступление, – возразил Симош,

– Но спор из-за наследства мог затянуться, а деньги ему нужны были срочно. Мне кажется, в этом деле до сих пор удалось установить лишь единственную правдоподобную взаимосвязь между мошенничеством с чеками и убийством Люка. Фройлайн Заниц утверждает, что Готенбаху во что бы то ни стало хотелось заиметь садовый участок, он якобы был готов даже заплатить за него. Где логика? Человек, имеющий долги, собирается ещё купить дорогой садовый участок. Предположим, Готенбах заверил своего шурина, что шестьдесят тысяч марок уже внесены на его счёт. Он не рассчитывал на то, что Люк сразу же захочет снять эти деньги и обман тем самым обнаружится…

– Раньше или позже, – прервал его Симош, – Люк обнаружил бы обман.

– Но если позже, то тогда, согласно переписанному на его имя документу, Готенбах уже владел бы садовым участком. А раньше… И вот, узнав, что Люк обнаружил обман, Готенбах убивает его на садовом участке и забирает деньги. Нам же остаются невероятная авантюре с чековой книжкой, труп и уважаемый господин Готенбах, доказать вину, которого невозможно, так как нет письменного документа о купле-продаже участка. Кроме того, эта версия объясняет, почему мы не нашли у Люка денег.

– Но Люк хотел продать участок Шиффелю, – возразил старший лейтенант.

– Этот вопрос был ещё не решён. Может быть, Люк хотел получить деньги за участок дважды. Предположим, что он действительно собирался удрать из Республики, как вы подозреваете, чтобы избежать наказания за ограбление почты. Тогда уже для него не играл бы большой роли тот факт, что к своему преступлению он добавил бы ещё и мошенничество.

– В этом что-то есть, – пробормотал Симош.

– Давайте попытаемся на полчасика забыть о деле, – предложил Ольбрихт. – Прошёл слух, что у нас сегодня отбивные котлеты и лечо.

Заперев дверь кабинета, старший лейтенант остановился перед Ольбрихтом, осмотрел его и задумчиво произнёс:

– Может быть, у вас есть ещё один свитер, который не похож на этот – будто взятый напрокат у борца тяжёлого веса?

– Все мои свитера сидят на мне безукоризненно, пока я не суну их в стиральную машину, – вздохнул Ольбрихт. – Но ведь вы настаиваете, чтобы я стирал свои вещи почаще.