Текст книги "Осенний безвременник: сборник"

Автор книги: Ежи Эдигей

Соавторы: Полгар Андраш,Божидар Божилов,Атанас Мандаджиев,Том Виттген,Рудольф Кальчик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 51 страниц)

– Как к вам попало это письмо?

Женщина тяжело дышала и молчала, не отрывая глаз от фотографий.

– Они были вашими родственниками. Двоих из них мы нашли, вы их видите на снимках. Девочка, возможно, еще жива. Хотя бы сейчас говорите, да побыстрее. Как вы получили это письмо? Кто его вам вручил?

– Дядюшка, – прошептала она еле слышно. И мужчины в комнате облегченно вздохнули. – Один дядюшка из Сенеца.

– Расскажите, что вы о нем знаете.

– В начале марта Рената сообщила мне, что собирается перейти границу и что её переведет через горы один человек… Она называла его дядюшкой из Сенеца, Я тогда этого человека не знала. Об отце Ренаты мне ничего не известно, но сама она ушла примерно за неделю до Пасхи, С тех пор я ее не видела. Через неделю по желанию Ренаты я отвезла в Сенец маленькую Д., с тем чтобы потом ее тоже переправили за границу. Встретилась с дядюшкой. Его дом стоит у леса, рядом на столбе установлен громкоговоритель. Потом дядюшка несколько раз привозил мне письма от девочки, племянницы Ренаты. Они точно были от нее, я знаю ее почерк. Он говорил, что Бал-леи находятся во Франкфурте-на-Майне и что им там хорошо.

– В этот понедельник он тоже приезжал?

– Да. Почти сразу после того, как был кто-то из вас.

– Расскажите подробнее о его посещении.

– Он дал мне письмо от девочки и сказал, что привез ее из Баварии назад, так как она по мне соскучилась и хотела бы еще раз повидаться, прежде чем поедет к Ренате во Франкфурт. Договорились, что я приеду к ним в Сенец к семи часам вечера в Тот же день, то есть позавчера, в понедельник. Я сказала ему, что тут были представители вашей службы и спрашивали о Баллеях.

– А он что?

– После этого не очень настаивал, чтобы я приехала. А сначала почти заставлял.

– И вы ездили туда?

– Нет. Была плохая погода, я побоялась идти через лес.

– Могли бы съездить вчера днем. Или сегодня. Погода хорошая, а девочка соскучилась по вас. Вы были в Сенеце?

Тетушка снова взглянула на фотографии, и в глазах ее заблестели слезы.

– Мне стало страшно. Говорят, там кого-то убили.

– Вашу Ренату, как видите. А за девочку вы не побоялись и не боитесь?

– Когда в понедельник приходили от вас, я испугалась.

– Нас? Или дядюшки?

– Всех.

– Этот испуг, видимо, сохранил вам жизнь. Если это вообще был испуг. Возможно, вы начали что-то подозревать. Ну, это на вашей совести. Теперь оденьтесь и поедем к дядюшке. Не бойтесь, мы будем с вами. Вы только покажете нам, где он живет. Как его зовут?

– Не знаю.

– Название улицы, номер дома?

– Тоже не знаю. Рената хорошо описала мне дорогу к самому дому.

– Ну, а где он работает, и спрашивать нечего, да? Раз уж вы ничего не знаете.

– Он на пенсии. Собирает лечебные травы и продает, а также делает из них мази. Говорят, он в этом разбирается. У него каморка на втором этаже, чаще всего он там и сидит.

– Так, а теперь быстро, пани. Если маленькая Д. мертва, это будет на вашей совести.

День близился к концу, а каждый час дневного света был на вес золота.

Три машины выехали из Пльзеня и, немного отъехав от города, свернули на узкую дорогу, ведущую в Сенец. В машинах было тихо, как всегда, когда ехали на задержание. Собственно, за кем они едут? Неизвестно даже имя предполагаемого преступника, есть только описание его внешности и голоса, знают также приблизительное расположение его дома. Да еще вопрос: сам ли «дядюшка» – убийца Эммануэля и Ренаты Баллей? Или он только звено в цепочке, ведущей к убийце? Может быть, его дом был для них только кратковременной остановкой на пути к смерти? Очень тревожила судьба племянницы Ренаты. Не стала ли она третьей жертвой? Если еще нет, то где ее прячут и зачем? Ясно, что в понедельник кто-то должен был умереть. Предлог, под которым пани К. пригласили в Сенец, был до смешного наивным: кто же станет переправлять из Баварии назад в Чехословакию двенадцатилетнюю девочку только для того, чтобы она еще раз повидалась с любимой пльзеньской тетушкой? Так кто же должен был умереть? Пани К.? Девочка Д.? Обе? Большинство сидящих сейчас в автомобилях сотрудников уголовного розыска мысленно уже вычеркнули девочку из числа живых…

Подъехали к краю деревни. Широко разбросанные частные домики и небольшие виллы утопали в зелени. Некоторые строения спрятались в лесу и выглядели весьма идиллически. Недалеко отсюда, в редком сосновом лесу, справа от дороги, дети нашли труп Ренаты.

За перекрестком остановились. Дальше пошли пешком небольшими группами, чтобы не спугнуть человека, которого следовало арестовать. Солнце садилось за лес, тени стали длиннее. Надо было спешить.

Взволнованная пани К. показала на группу строений:

– Это там… Около его дома есть громкоговоритель.

Остальное не её дело. Не первый раз шли на задержание. Все было оговорено заранее, каждый знал свою задачу наизусть. Лейтенанта, который входит в дом, подстраховывают двое сотрудников. Остальные окружают дом на случай, если «дядюшка» попытается задать стрекача. «Узкое лицо, белые волосы, глубокий голос», – повторял лейтенант, быстро шагая между низкими домиками и небольшими виллами. Сюда шла Рената Баллей за смертью.

Дом с громкоговорителем. Входная дверь не заперта. Лейтенант открыл ее и вошел. Перед ним стоял пожилой седовласый мужчина с корзиной летних яблок в руках.

– А, пан Найман! – воскликнул мужчина удивленно. – Откуда вы взялись? Сколько лет! Мамочка, пан Найман пришел! Иди сюда скорее!

Лейтенант, одетый, естественно, в штатское, секунду стоял как огорошенный. «Это не тот голос, – сказал он себе. – И лицо вовсе не узкое». Но тут уже появилась хозяйка и стала приглашать лейтенанта на чашку кофе. «Должно быть, я так похож на какого-то Наймана, – подумал он, – что они спутали меня с ним. Это не тот дом. Пани К. ошиблась».

– Я тут ненадолго, – сказал он поспешно. – У меня срочное дело в национальном комитете. Побегу, чтобы застать там кого-нибудь, пока не кончился рабочий день. Потом я зайду. Непременно.

Выбежав из домика, лейтенант вытер вспотевшее лицо. Ясно, что пани К. послала их куда-то в другое место. Пан Найман! Если бы не убийство, можно было бы посмеяться. Он отрицательно покачал головой, подавая знак другим сотрудникам, и пошел дальше. Еще один громкоговоритель… еще… «Где-то здесь, прямо у леса, – бормочет женщина рядом с ним, и глаза ее полны ужаса. Не сердитесь, я и в самом деле плохо помню». Вдруг она остановилась и трясущимся пальцем указала очередной громкоговоритель.

– Вернитесь к машине, – приказал лейтенант. – Шофер позаботится о вас.

Он вытащил сигарету и закурил. Вот эта небольшая вилла– «дядюшкина», он должен быть там.

Прямо к лейтенанту между клумбами тихими, осторожными шагами шла старая женщина. Ему пришла в голову мысль. Он оперся о забор и спросил: >

– Будьте добры, пани. Здесь где-то живет человек, разбирающийся в лечебных травах. Мне нужно что-нибудь Для желчного пузыря. Меня послали к нему, но я забыл имя этого человека.

– Это пан Пилчик. Он живет здесь, рядом, – и она показала дом.

Лейтенант поблагодарил, отбросил сигарету и пошел. Перед самым домом он замедлил шаги, кивнул как бы своим мыслям, а на самом деле подал знак тем, кто наблюдал за ним, отметил, что трое перекрыли возможный отход в лес, нащупал в кармане пиджака пистолет и шагнул в прихожую довольно хорошей виллы. Быстро прошел в кухню. «Сплошная зелень», – мелькнуло в голове. Зеленые стены, зеленый потолок, даже оконные рамы окрашены в противный зеленый цвет. В кухне сидела пожилая женщина.

– Добрый день, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно. – А где хозяин?

– Там, наверху, – женщина показала на темную лестницу. – Только осторожно, там плохо видно.

Лейтенант бесшумно и легко поднялся по лестнице. Пахло какими-то травами и кореньями. Открыв зеленую дверь, он увидел сидящего за столом у окна мужчину.

– По какому делу? – спросил тот.

Да, белые волосы и глубокий голос, который невозможно забыть.

– Вы пан Пилчик?

Мужчина поднялся из-за стола. Лейтенант увидел на столе какие-то баночки, около стола на расстоянии вытянутой руки – полочку с радиоприемником. Пилчик направился к вошедшему и снова спросил, что ему угодно.

Лейтенант умышленно молчал. Наконец произнес:

– Я прибыл из Гроссконреута.

Мужчина бросил быстрый взгляд на радиоприемник, и лейтенант это заметил. Сунув руку в карман с пистолетом, он продолжал;

– Вам привет от Ренаты Баллей и ее отца. Оба очень ждут встречи с вами. Ваше имя?

– Губерт. Но к чему вам оно? Чего вы вообще хотите? Говорите какие-то глупости. Я ничего не пойму.

У этого человека были стальные нервы. Разговаривая, он попятился к столу.

– Назад! – крикнул лейтенант. – В середину комнаты. Губерт Пилчик, вы арестованы.

Послышались шаги по лестнице. Вошли двое сотрудников.

– Связать, – приказал лейтенант. – Один пусть посторожит жену, пока не подойдут остальные.

Лейтенант приблизился к столу и внимательно осмотрелся. Тихонько свистнув от удивления, он вытащил из-за приемника заряженный пистолет и два баллончика со слезоточивым газом.

– Удивительные лечебные травы! Они были приготовлены для нас, да? Для желчного пузыря? Или для желудка? Я знаю, иногда достаточно одной дозы – и человеку навсегда хорошо, ничего уже не болит.

Он схватил Пилчика за грудки и заговорил изменившимся тихим голосом, полным отвращения и ненависти:

– Смотри мне в глаза. Так, хорошо. И немедленно говори правду, потому что сейчас у нас нет времени. Потом будет сколько угодно. Где девочка? Где маленькая Д.? Где ты ее скрываешь?

– Я ни о какой девочке не знаю. Мы тут живем с женой.

– Жили. Запомни – жили. Ты знал Ренату Баллей?

– Нет.

– А ее отца Эммануэля?

– Тоже нет. – Мужчина старался говорить спокойно.

Лейтенант движением головы указал на сосновый лес, шумевший перед домом. Один из группы вышел из комнаты и вернулся с пани К., которая с трудом поднялась по ступенькам. Она была близка к обмороку. Перед ней стоял связанный «дядюшка». Увидев его, женщина закричала:

– Это он! В понедельник приходил ко мне. Где девочка? Куда ты дел ее, ты…

Человек, который за минуту до этого отрицал, что знает семью Баллей, сказал хрипло:

– Только что была тут. Значит, где-то рядом.

Это было так неожиданно, что ему не поверили. Но и его жена в кухне стала божиться, что девочка в самом деле только что была здесь. Осмотрели весь дом, но девочку не нашли. Приступили к обыску. Обнаружили ряд чемоданов, одежду, обувь, мужское и женское белье и, наконец, драгоценности, которые, по показаниям, принадлежали убитой Ренате Баллей. В сарае за хлевом был обнаружен тайник, а в нем – еще чемоданы, белье, обувь, мужская и женская одежда. С первого взгляда было ясно, что вещи принадлежали многим неизвестным лицам.

Но самая ценная находка была сделана уже ночью, когда с ручными фонариками осматривали окрестный лес. На пне, съежившись, сидела девочка – двенадцатилетняя племянница Ренаты Баллей – и плакала с недетской тоской и ужасом.

Жива! Все вздохнули с облегчением. Если бы «дядюшку» арестовали через три дня, было бы поздно. Девочка, по его планам, должна была умереть 8 сентября, в субботу.

Двое из группы расследования остались в доме на ночь, остальные уехали. Утром решили провести второй тщательный обыск.

В доме застыла тишина – тишина покинутого логова. Небольшая вилла несколько месяцев будет пустовать – при жилищном-то кризисе! Никто не захочет переселяться в нее. Люди, которые еще несколько часов назад равнодушно проходили мимо этой виллы, будут шарахаться от нее как от жилища дьявола.

В Пльзене сразу же начался допрос. Губерт Пилчик упорно все отрицал и без конца менял показания. Представление, что между допрашиваемым и допрашивающими возможна лишь холодная ненависть, не всегда верно. Нередко между ними возникает взаимопонимание, доверие и даже сотрудничество. Ничего подобного с «дядюшкой» быть не могло. Его глубокий голос звучал все более возмущенно. Он-де не знает, где Баллей, наверно, за границей, ведь туда убегает масса состоятельных людей. А чемоданы, обувь, белье и вообще все, что нашли при обыске, оставляют у меня на хранение. Они собирались прислать за вещами, когда будет возможность. Если бы эти вещи остались в их квартире, они достались бы государству.

– Выходит, у вас подпольная камера хранения?

– Да.

– А арсенал? Для того, чтобы сторожить ее?

– Не понимаю.

– Сейчас поймете. При обыске мы нашли автомат с двумя обоймами и сорока двумя патронами, наган в кожаном футляре, пистолет неизвестной марки без номера калибра 9 миллиметров, пистолет калибра 7,65 миллиметра с двумя обоймами и тридцатью восемью патронами, немецкий охотничий нож с выскакивающим лезвием, баллончики со слезоточивым газом и черный резиновый шланг с бронзовым наконечником. Это все тоже оставили вам на хранение? Готовясь к нелегальному переходу границы, человек обычно вооружается, а не наоборот. Кому принадлежало это оружие?

– Мне.

– Зачем вы его приобрели? С какой целью?

– Я коллекционирую оружие.

– Вы заявили о нем?

– Нет. Но я никогда его не употреблял.

– Значит, тот пистолет за радиоприемником был для красоты?

– Ну, нет. Но… мы живем у самого леса, жена боялась.

Допрос Губерта Пилчика продолжался с перерывами долгие часы. А вот что рассказала девочка – племянница Ренаты Баллей. Это был страшный рассказ, после которого подозрения пльзеньских криминалистов перешли в уверенность.

Вскоре после Пасхи тетя К. привела ее к «дядюшке». «Этот дядя скоро отведет тебя к дедушке Эммануэлю и тете Ренате, сказала она. – Будешь жить так же хорошо, как они. Но никому ни слова. Счастливого пути, девочка…» Но вместо счастливого пути для ребенка началось время нечеловеческих пыток. Два месяца «дядюшка» скрывал ее в тайнике, в хлеву. И тетя К., и даже жена Пилчика считали, что девочка уже «за границей». Она молчала от страха. Ей очень хотелось к тете Ренате, а та в это время лежала в полукилометре от нее под тонким слоем песка.

«Дядюшка» несколько раз продиктовал ей письмо к тете К. Каждый раз в начале письма она помечала: Гроссконреут, число… (такая деревня действительно существует, и Пилчик знал это, у него дома оказалось много карт и планов). Она писала под диктовку, что живется ей хорошо и так далее. А затем «дядюшка» неожиданно в августе «привел» девочку из Гроссконреута обратно, чтобы дать ей возможность еще раз повидаться с тетей К., по которой она якобы очень соскучилась. Это было неожиданностью и для жены Пилчика. «Дядюшка» сказал девочке, что тетя приедет к ней в понедельник, 3 сентября, а в субботу он переправит ее к Ренате, которая ждет племянницу. В понедельник вечером они напрасно ждали: семичасовой автобус пани К. не привёз. «Дядюшка» был огорчен, поминутно выглядывал в окно. Тетя К. не приехала ни во вторник, ни в среду.

В первую же минуту в доме «дядюшки» девочка увидела вещи, которые определенно принадлежали тете Ренате и дедушке Эммануэлю: клетчатый чемодан с молнией, крашеный сундук, зеленое замшевое пальто, которое тетя Рената так любила, дедушкину пижаму…

Сомнений не оставалось: Губерт Пилчик – убийца Эммануэля и Ренаты Баллей. Но в доме было найдено много вещей, принадлежавших другим людям, причем вещей, которые человек, собирающийся покинуть родину, не оставил бы на хранение: часы, кольца, драгоценности. И даже чья-то золотая коронка.

С утра в пятницу в Сенеце провели второй обыск. В саду в мусорной яме нашли документы – гражданское удостоверение и водительские права на имя Яна Гурки, которые позже были предложены суду как вещественные доказательства. Документы были в сохранности. Легко прочитывался адрес их бывшего владельца. Только по этому адресу он уже не жил. Тоже ушел «за границу» и с тех пор исчез бесследно. Где закончился его путь? Может быть, среди вещей, найденных в доме Пилчика, какие-то принадлежали ему?

Наконец «дядюшка» начал кое в чем признаваться. Да, с девочкой он обращался так, как она говорит. А что касается вещей, то их оставили люди, которым он помогал перейти границу. Некоторые оставлены на хранение, некоторые ему подарены. Как ни странно, он вдруг стал охотно рассказывать об этих людях и называть имена. Получилось больше десяти человек. Губерт Пилчик старательно вспоминал, кто за кем «приходил» с весны 1949 года до последнего времени.

– С кем вы переводили их через границу?

– Иногда сам.

– А в других случаях?

– Иногда – лесной лесник.

– Почему лесной лесник? Слово «лесной» имеет какое-нибудь значение, которое вы могли бы нам объяснить?

– Нет. Просто я его так называю.

– Хорошо. Как его зовут и где он живет?

– Не знаю.

– Как же он узнавал, что ваши люди ждут его?

– Иногда он заходил ко мне и спрашивал, не нуждается ли кто в помощи.

– Вы хотите сказать, что в первый раз он тоже пришел вдруг к вам в Сенец, постучал в дверь, не представился и сразу спросил, нет ли у вас на примете кого-нибудь, кто хочет перейти государственную границу? Между прочим, Сенец находится за многие километры от пограничной полосы.

– Не помню, как он вышел на меня.

– Значит, некоторых людей, после того как они какое-то время жили у вас, вы сопровождали сами. При обыске у вас нашли много карт и планов. Вы сказали, что собирали их – это ваше хобби. Тогда покажите нам путь, каким вы вели людей из Сенеца к западной границе. Мы подготовили вам карты. А потом покажете нам этот путь прямо на месте.

Выяснилось, что Губерт Пилчик никогда никого через границу не переводил и никаких тайных каналов не знал. Это была лишь попытка отвести обвинение в убийствах. Все названные им лица какое-то время жили у него и ждали, когда он переведет их через границу или организует переход. Например, семья крупного колбасника Павлика ждала целых три недели. Дело в том, что он хотел переводить их только по одному – это, мол, не так бросается в глаза. Но семья любой ценой хотела идти вместе. После трех недель ожидания они ушли из Сенеца и… сохранили себе жизнь. А вот Эммануэль и Рената Баллей уходили по одному. Ян Гурка в числе переведенных, о которых так охотно говорил Пилчик, не значился.

– Вы знаете Яна Гурку? – спросили его.

– Да… Я же его перевел,

– Почему вы не назвали его в числе других?

– Забыл. Их было много.

Не забыл. Он помнил про документы в мусорной яме. Но в Пльзене уже нашли бывшую подругу Яна Гурки, которой предложили опознать его вещи среди найденных в Сенеце. Она опознала все, что принадлежало ему, от одежды до золотой коронки, которую дантист Б. опознал как коронку своей – работы, которую он делал Яну Гурке.

– Откуда у вас вещи Гурки? – спросил и Пилчика.

– Он мне их подарил. За переход,

Невероятно, до чего были щедры к Пилчику все, кто хотел за границу. Гурка даже подарил ему золотую коронку. И гражданское удостоверение, которое нужно было и за границей для удостоверения личности; более того, шпионские службы щедро платили там за чехословацкие гражданские удостоверения. «Дядюшка» получил от Гурки также белье и одежду в чемоданчике.

Наконец-то Губерт Пилчик начал давать показания о Баллеях – слишком много было улик. Он признался в обоих убийствах и в своих намерениях убить также девочку и пани К., поскольку только они знали, что Баллей вручили свою судьбу ему. Отец и дочь проявили поразительную, немыслимую доверчивость. Зная, что граница находится в десятках километров отсюда, они тем не менее поверили, что именно здесь надо передвигаться тайными тропами.

6 марта шестидесятилетний Эммануэль Баллей вышел на автобусной остановке во Вшерубах и отправился с Губертом Пилчиком на смерть. Он был стар, серьезно болен, едва ходил. Через каждые несколько метров присаживался, хватался за сердце и принимал лекарства, Пилчик сказал ему, что надо добраться до маленького домика на краю деревни Некмарж, там его встретит «лесной лесник» и поведет через границу. На что он рассчитывал, если не был даже уверен, дойдет ли он до домика? Было холодно. Пилчик, сам шестидесятилетний, тащил Баллея, иногда взваливая его на спину. В домике вымотанный старый человек укрылся двумя одеялами – единственное, что он взял с собой в путь др желанного капиталистического мира, – и через полчаса заснул, чтобы никогда больше не проснуться.

Пилчик несколько раз ударил его резиновым шлангом с бронзовым наконечником. Хотел закопать труп в землю, но она еще не оттаяла. Тогда он решил сжечь его вместе с домиком. Нашел там бутылку с остатками минерального масла, полил труп и бросил спичку.

После этого он несколько раз виделся с Ренатой. До ее смерти оставалось десять дней. Она приходила к нему в Сенец, и он навещал ее у пани К.

– С отцом все в порядке, – уверял он. – Тебя тоже скоро переведу. Приготовься. Ждать осталось недолго.

Это случилось 17 марта, в субботу, – Пилчик любил убивать в конце недели. Рената пришла в Сенец накануне, в пятницу. После обеда он пожарил котлеты на дорогу.

– Иногда приходится ждать, пока лесной лесник освободится, – объяснил он. – А нет ничего хуже, если в животе бурчит от голода. -

В одиннадцатом часу вечера пустились в путь. «Возьми с собой только небольшой чемоданчик, – наставлял «дядюшка». – Положи только самое необходимое, остальное перешлю с оказией». При этом испытующе смотрел на нее. Перед ним был не больной старик, а молодая женщина, которая может побороться за свою жизнь. Она должна умереть тихо и быстро.

Всего полкилометра прошли они лесной тропой через редкий сосновый лес, и Рената отправилась в мир иной, к отцу. «Дядюшка» вернулся домой за лопатой. Удивляла и близость места убийства к дому Пилчика, и небрежность, с которой он спрятал жертву. Испытывал страх и поэтому спешил? Или, наоборот, им овладела уверенность в своей безнаказанности?

С Ренатой Баллей Пилчик познакомился еще в конце 1948 года в фотоателье. Она относилась к представителям тех слоев общества, которые ненавидели социализм и после Февраля мечтали уйти на Запад. Многие из них Пытались нелегально перейти границу. Видимо, тогда, в конце 1948 года, у Пилчика и возникла мысль прибрать к рукам имущество таких богатых беглецов. Одну страну они покинут, а до другой не дойдут. В такой ситуации, считал «дядюшка», легко будет скрыть преступление…

Итак, последний путь Баллеев был установлен точно. Тем настойчивее пытались пльзеньские криминалисты выяснить судьбу Яна Гурки.

– Его я тоже убил, – в конце концов признался Пилчик и добавил с торжеством: – Но пока не найдете труп, вы не можете повесить это убийство мне на шею! У вас нет доказательств!

Преследуя свои цели, «дядюшка» называл все новые и новые места, где он якобы закопал Яна Гурку. Когда его привозили на место, уверенно показывал на землю: здесь. Потом, сощурившись, наблюдал, как копают землю. Наконец, пожав плечами, заявлял: «Пожалуй, я ошибся. Это не здесь». Можно было впасть в отчаяние. В эту игру Губерт Пилчик играл хорошо.

Ян Гурка ушел из дома в конце мая 1951 года и пробыл у Пилчика в Сенеце около трех недель. Ему «дядюшка» тоже обещал, что скоро придет «лесной лесник», выезжал с ним искать сигнальные огни, которые якобы должны в нужное время загореться на западном направлении, но не загорались. Дважды они сами пытались выйти на связь с проводником, пускались в путь, но оба раза возвращались. Турка был тихий человек, любил готовить, покупал картошку для Пилчиков. В третий раз они уехали на велосипеде. Домой поздно ночью Пилчик вернулся один. Только спустя месяцы сын Гурки узнал, что его отца, от которого давно не было никаких вестей, уже нет в живых.

Пилчик упорно отказывался указать место, где закопал труп Гурки, им двигало не желание облегчить свою участь, утаив одно из преступлений, – он знал, что его все равно ждет высшая мера наказания, – а ненависть к тем, кто поймал его. Поэтому он как мог путал следствие, запирался, лгал,

А потом произошло следующее. В ночь с 8 на 9 сентября, когда, по плану Пилчика, должна была погибнуть маленькая Д., «дядюшка» из Семена сам свел счеты с жизнью. По недосмотру тюремщика он получил вместо одного два носовых платка, связал их вместе и сделал петлю. За камерой регулярно наблюдали, свет в ней горел постоянно. Однако в позе человека, лежащего на койке лицом к стене (чтобы свет не мешал спать), не было ничего подозрительного. Когда проверяющие вошли в камеру, Пилчик был уже мертв. Смерть от удушья.

Убийца хотел ускользнуть. И ускользнул. Но расследование продолжалось.

У Пилчика на его складе одежды нашли два мужских костюма с ярлыком «Модный салон, М. Казда, Пльзень». Яну Гурке они не принадлежали. Вскоре в этот салон вошли двое в штатском, вежливо поздоровались и показали мастеру оба костюма.

– Пан Казда, не помните случайно, кто заказывал у вас эти костюмы?

Портные» так же как и дантисты, обычно узнают свою работу, у них прекрасная профессиональная память. Пан Казда тоже думал надолго:

– Эти костюмы я шил для пана инженера Крауза. Совершенно точно. Можете спросить у него самого.

Дверь в квартиру открыла старушка.

– Мой сын за границей, – сказала она. – Я заявляла вам об этом в прошлом году, когда они с женой не вернулись из отпуска.

– Он пишет вам? Вы знаете, где он конкретно?

– Нет. Ничего не знаю. – Старушка расплакалась. – Скоро год… Тогда, в конце октября, они прислали письмо, сообщали, что уходят за границу. Просили простить их за то, что уходят не попрощавшись. Я простила. Но почему оба молчат уже почти год?.

– Пани, мы нашли вещи… Не могли бы вы пойти посмотреть, нет ли среди них вещей вашего сына и его жены?

Это была душераздирающая сцена, когда старушка узнала в куче разных вещей одежду и белье своего сына и снохи, а также маленький деревянный крестик, который несколько лет тому назад был торжественно освящен и с которым ее сын, как верующий человек, никогда не расставался.

– Даже если бы он все подарил тому пану Пилчику, – рыдала она, – крестик он оставил бы себе. И даже если бы у него украли чемодан, крестика бы там не оказалось – он всегда носил его на шее.

Супругов Крауз Губерт Пилчик тоже не назвал в числе тех лиц, которым он якобы помогал перейти границу. В его «списке» фигурировали только живые, которые по разным причинам избежали смерти и на Запад перешли позже, в другом месте и иначе. Остается лишь предполагать, был бы список мертвых длиннее, если бы Пилчик не покончил с собой во время расследования. Опытные люди ответили положительно. Ведь многие вещи, найденные на вилле, так и остались неопознанными. Кому они принадлежали? Живым? Мертвым?

С тех пор прошли десятки лет. Я рассказал эту старую историю не как сенсацию, а как свидетельство того, что и сразу после Февраля, в годы крутых революционных изменений, общественных и кадровых перестановок, не удавалось безнаказанно ловить рыбку в мутной воде.