Текст книги "Дом тихой смерти (сборник)"

Автор книги: Ежи Эдигей

Соавторы: Яцек Рой,Т.В. Кристин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 39 страниц)

XIV. Рубашка из японского шелка

Доктор Шредер очень не любил этого. В конце концов, одна из самых дорогих клиник столицы это вам не какая-нибудь заштатная больница, куда может совать свой нос любой чиновник в мундире, если ему взбредет охота!

Пациенты клиники весьма чувствительны к такого рода визитам. А, надо сказать, стать пациентами клиники Шредера могут немногие.

К счастью, следует признать, все обошлось весьма деликатно. Может, никто и не заметил? Хорошо, если так, – раздумывал доктор Шредер, с тревогой посматривая на ряд покрытых белым лаком дверей.

Спасибо, незваный гость явился не в мундире. Предъявил какой-то документ. Доктор даже не посмотрел на него. Разве имеют значение какие-то бумажки, когда речь идет о репутации клиники!

Когда гость высказал свою просьбу, владелец клиники схватился за голову.

– Но, господин инспектор, – простонал он, – как это можно? Ведь моя клиника частная…

– Я не инспектор, – прервал представитель Скотленд-Ярда.

– Не инспектор? Извините, если я понизил вас в должности. Поверьте, я не хотел…

– Я не инспектор, а всего лишь сержант, – докончил посетитель невозмутимым тоном.

Доктор Шредер вытаращил глаза:

– Сержант?

Уж на кого-кого, но на сержанта этот аристократического вида молодой человек никак не походил.

И опять все началось с начала. Странный сержант стал повторять свою просьбу монотонным голосом усталого учителя, объясняющего урок не очень понятливому ученику.

Доктор в растерянности ерошил свою седую шевелюру.

– Господин… – Ох, слово «сержант» просто застревало в горле. – Я понимаю, и сегодня это можно сделать, хотя и с величайшим трудом. Но чтобы на долгий срок не пускать посетителей…

Нетипичный сержант, одетый в костюм от лучшего портного Лондона, лишь невозмутимо пожал плечами.

После его ухода главный врач отер со лба выступившие на нем капли пота:

– Ну и зануда…

Как он и предвидел, неприятности начались с самого утра. Оно и понятно, ведь профессор Хоуп не был из числа забытых людьми и Богом старичков.

Кэй была очень расстроена:

– Почему меня не пускают к папе? Как это понять? Меня, самого близкого к нему человека? А если, не дай Бог, ему станет хуже…

Доктор Шредер улыбнулся, пытаясь успокоить взволнованную девушку:

– Не беспокойтесь, мисс Хоуп. С вашим отцом все в порядке. И поймите меня правильно: большая потеря крови ослабила организм больного. И вдобавок, сильное нервное потрясение. В этом случае я категорически настаиваю на полном покое для моего пациента, иначе ни за что нельзя ручаться.

Девушка умоляюще сложила руки:

– Но, господин доктор, я ведь только на минутку! На самую маленькую минутку! Мне бы только увидеть папочку! Посмотрю и уйду, тревожить его я не буду.

Доктор был неумолим. Покачав головой, он сочувственно произнес:

– К моему величайшему сожалению, я вынужден вам отказать. Больному противопоказаны любые эмоции, пусть даже самые приятные. Любое волнение может ухудшить его состояние.

– А разве папа уже пришел в сознание?

Доктор долго, излишне старательно протирал свои очки.

– Все идет, как надо, жизни моего пациента в данном случае не грозит опасность. Прошу верить мне, для беспокойства нет оснований. А теперь извините меня, – взяв какой-то рентгеновский снимок, он принялся со вниманием его изучать, – прошу извинить, мне предстоит серьезная операция…

Джек с ненавистью взглянул на этого замороженного эскулапа. Проклятый бюрократ, надо же, довел Кэй почти до слез! Как можно было не растрогаться, видя беспокойство и тревогу бедной дочери и не пустить ее хоть на минутку к отцу!

Однако непроницаемое выражение на лице доктора свидетельствовало о том, что его ничто не проймет и все мольбы напрасны. Пришлось покинуть его кабинет не солоно хлебавши.

Блестящими от слез глазами Кэй растерянно взглянула на большой сверток, который она с трудом держала под мышкой.

– Вот, приготовила папе эти цветы, а теперь…

Джек остановил пробегавшего мимо санитара.

– Будьте добры, отнесите это в двадцать восьмую палату, профессору Хоупу, его сегодня… – И сунул монету в руку парня.

– Знаю, знаю, – улыбнулся санитар, – сейчас отнесу.

И он помчался дальше, двигаясь бесшумно в своих мягких ботинках. Однако, поднявшись на второй этаж, он постучал не в двадцать восьмой номер. Войдя, коротко доложил:

– Вот передача для номера двадцать восемь.

«Замороженный эскулап» в белом халате с раздражением пожал плечами.

– Можете меня опять завернуть в пеленки, если из всего этого не разразится скандал, какого еще свет не видел, – недовольно пробурчал он.

Коридор перед кабинетом главного врача постепенно наполнялся людьми. Вскоре там уже толпилось много народу.

– Пришли репортеры, – доложил секретарь.

– Я приму их завтра. Сегодня у меня ни минуты свободной.

– А вот этого примете? – секретарь положил на стол главного врача визитную карточку.

Доктор Шредер скривился, как будто ему в рот попало что-то горькое.

– Секретарь Королевского Общества Наук? Гм… Принесите мои глубочайшие извинения, но операция, которую мне предстоит начать через несколько минут… Нет, знаете что? Скажите ему, что я уже в операционной.

К счастью, в кабинете главного врача была вторая дверь.

Кэй неожиданно проявила упорство:

– Мне бы только взглянуть на папу! Постарайся, милый Джек!

И Джек, как сумасшедший, носился по всем коридорам клиники в поисках человека, который поможет выполнить просьбу кузины. Ему удалось поймать ассистента.

– Но вы же понимаете, сэр, распоряжение главного врача, – в страхе бормотал ассистент в ответ на настойчивые уговоры молодого человека.

Джек попытался сунуть крупную купюру в руку санитара:

– Вы только немного нам помогите…

Санитар печально покачал головой:

– Увы, это не в моих силах. Вы знаете, доктор в таких случаях не любит шутить…

Огорченный Джек ни с чем вернулся к кузине.

– Ничего не получится, малыш! Придется подождать до завтра.

В доме было полно полицейских. В мундирах и в штатском они крутились по всем комнатам и коридорам.

Лейтенант Гопкинс с интересом осматривал какую-то табличку. Он обрадовался при виде Джека и Кэй.

– Вы должны мне помочь. Кто из вас был последним к музее до того, как с профессором произошло несчастье?

– Я уже давно не была в музее, – ответила Кэй. – Знаете, как-то не было охоты. Признаться, все эти экспонаты, эти ужасные изображения, эти изваяния божков плохо действуют на нервы.

– В таком случае, значит, вы? – обратился лейтенант к Грэнмору.

– Получается, я.

– Мне придется на минутку попросить вас пройти со мной, – он взял Джека под руку и провел в музей.

– Пожалуйста, постарайтесь припомнить, все ли здесь так, как вы видели?

Джек внимательно оглядел комнату.

– Нет, – решительно сказал он, подумав. – Вон те каменные вазы, которые сейчас стоят рядом со статуей, тогда стояли у стен. И кажется, маски тоже перевесили. Вроде, они висели в другом порядке.

– Вот, вот, – подтвердил лейтенант, сверившись со схемой, которую он не выпускал из рук. – Когда профессор показывал мне музей, в нем все было расставлено так, как вы говорите. Но мне казалось…

Не докончив фразы, Гарри Гопкинс глубоко задумался.

– А разве это имеет какое-то значение? – Джек в нетерпении прервал размышления лейтенанта.

– Пока не знаю, – ответил тот и, подойдя к жертвеннику, продолжал: – Одно я вам могу сказать определенно. Все это, – лейтенант Гопкинс обвел рукой предметы в музее, – все это сейчас расставлено в помещении так, как обычно расставляется в храмах майя в момент принесения человеческих жертв. Я начертил для себя схему по литографии, которую мне предоставил профессор Вильямс. Вот смотрите. И еще одна информация. Джон Кетлак бесследно исчез.

Джек тихонько свистнул.

– Вот оно что! Значит, все-таки он…

Лейтенант пожал плечами.

– Пока я не делаю выводов, сообщаю лишь факты. Не вызывает сомнения одно: в музее все было переставлено человеком, который хорошо знает все таинства культовых обрядов майя.

– Так, может, сам дядя все и переставил уже после того, как я тут был?

– Зачем?

– Ну, откуда мне знать? Может, просто для того, чтобы полнее воссоздать обстановку храма индейцев майя, придать ей особую выразительность. Впрочем, об этом он сам сможет вам сказать.

– Разумеется.

Тут к лейтенанту подошел один из его подчиненных, одетый в светлый плащ, с мягкой шляпой на голове, которую он не счел нужным снять в доме.

– Можно вас на минутку, господин лейтенант?

Джек воспользовался случаем, чтобы спешно покинуть помещение музея. Очень уж неуютно он себя здесь чувствовал, особенно после драматических событий минувшей ночи.

Он нашел Кэй в ее любимом кресле у камина. Девушка сидела с закрытыми глазами, и Джек подумал, что она задремала.

Услышав его шаги, Кэй подняла голову.

– Чего хотел лейтенант? – Усталым движением руки она указала на стоящее напротив кресло.

Джек не замедлил воспользоваться приглашением.

– Что-то там, в музее, попереставляли. Знаешь, мне кажется, что полиция подозревает вашего индейца.

– Джона? А он что говорит?

– Пока немного. Видишь ли, он бесследно исчез.

Девушка недовольно покачала головой:

– Полицейские всегда мыслят примитивно. Для них тот, кого не могут найти, самый подозрительный. И, разумеется, он «бесследно исчезает». Я бы на твоем месте не очень-то им доверяла. Ведь подозревать индейца – самый легкий путь.

– Но Джон и в самом деле куда-то исчез. Согласись, это довольно странно.

– Почему же? Ведь отец мог отправить его куда-нибудь с поручением.

– Ночью?

За дверью послышались звуки тяжелых шагов. Полицейские ботинки с железными подковками.

– Ох, как мне действуют на нервы эти господа из полиции, – вздохнув, пожаловалась девушка. – Я, конечно, понимаю, что они по обязанности вынуждены здесь быть, но этот шум, вся их манера поведения… Я надеялась, что следствие ведет лейтенант.

Джек поудобней устроился в кресле.

– Лейтенант и в самом деле его ведет, но и все остальные тоже. Все вместе и каждый по отдельности. А в результате толку от этого… – молодой человек выразительно сдул невидимую пылинку с ладони. – Я готов поставить гинею против сломанной спички, что сейчас они знают ровно столько, сколько и до прихода сюда.

Полицейские пробыли на вилле до вечера, зато лейтенант покинул ее, заявив, что отправляется в город и вернется поздно. Казалось, Кэй не очень это огорчило.

Несколько раз в течение дня девушка звонила в клинику. Ответы были обнадеживающими.

За ужин они сели вдвоем. Джеку с трудом удавалось скрывать радость по случаю отсутствия обольстительного лейтенанта. Этим вечером он мог один завладеть всем вниманием Кэй. И объективно вынужден был признать, что накануне обвинял ее в легкомыслии совершенно необоснованно. Ведь вот же и теперь, девушка сидела с разрумянившимися щеками, а глаза ее сияли ярче самых драгоценных алмазов. Ах, как она была хороша!

И вообще, если подумать, все складывалось не так уж плохо. Сейчас Джек даже с некоторым оптимизмом смотрел в будущее, ведь, вопреки утверждениям дядюшки, «летучая смерть» все-таки не настигла свою жертву.

Они уже пили кофе, когда энергичный стук в дверь потряс дом. Кэй вздрогнула всем телом.

Джек с нежностью посмотрел на девушку. «Как же она напугана, бедняжка!» В ответ Кэй смущенно улыбнулась:

– Ох, мои нервы никуда не годятся.

В дверях столовой выросла квадратная фигура широкоплечего полицейского. Оглушительно стукнув каблуками, он доложил:

– Прошу прощения. Господин комиссар велел просить, чтобы ночью никто из дому не выходил. Снаружи мы установим пост. Могут возникнуть… – полицейский запнулся, подбирая слово, и закончил: – Могут возникнуть недоразумения.

– А в доме останется кто-нибудь из вас? – поинтересовалась Кэй.

– Нет.

– А жаль, – улыбнулась девушка. – Мы бы чувствовали себя спокойнее.

Полицейский улыбнулся в ответ:

– Не было такого приказу, мисс. Спокойной ночи.

И еще оглушительнее щелкнул каблуками.

– Ты кокетничаешь даже с полицейскими при исполнении, – шутливо упрекнул Джек кузину.

– Видишь, как много можно сделать одной улыбкой.

– Особенно твоей, – горячо подтвердил молодой человек.

Постепенно в доме становилось все тише. Пробили часы. Сколько – не успел сосчитать. И молился в душе, что уже очень поздно, и им придется расстаться на ночь.

Но девушка не думала отправляться спать, им так приятно было разговаривать вдвоем. Незаметно разговор опять перешел на воспоминания детских лет.

– А помнишь…

Ну конечно же, Джек все помнил. Он с полуслова подхватывал разговор о каждом полузабытом эпизоде, стараясь припомнить его в малейших подробностях, даже немного присочинял, лишь бы этот вечер не кончался. Кто знает, когда еще им выпадет возможность вот так, вдвоем, спокойно посидеть. Джек не мог понять, как это он мог в детстве считать Кэй рохлей и плаксой, занудливой девчонкой, которая только портила все их игры. И как могло получиться, что столько лет после его отъезда он не думал о ней, ни разу не вспомнил?

Джек не отрываясь смотрел на нежный профиль девушки, четко вырисовывающийся на фоне камина в полутемной гостиной.

– А помнишь, как ты привязал к хвосту кота скорлупу кокосового ореха? Бедняга чуть не сбесился со страху.

– Так ведь это же не я привязал, – горячо возразил молодой человек и в этот момент услышал:

– Кап…

– Что это? Неужели протекает крыша?

Вот опять:

– Кап, кап…

С трудом оторвавшись от созерцания профиля Кэй, Джек взглянул туда, откуда слышались звуки, и глаза его расширились от ужаса. На идеально белой скатерти столика в свете настольной лампы расплывалось зловещее багровое пятно, которого еще совсем недавно там не было.

– Что это? – дрожащим голосом воскликнул Джек, подбегая к столику и поднимая голову к потолку. Пятно неправильной формы расплывалось на нем прямо на глазах.

Кэй тихо рассмеялась:

– Ну чего ты так всполошился? Теперь вот ты впадаешь в панику. Видно, и в самом деле, у всех нас сдали нервы. Просто на чердаке лопнула какая-нибудь бутыль с вишневкой.

Джек облегченно вздохнул:

– Ох, ну разумеется, как я не догадался? Конечно же, вишневка.

Джек собирался сесть на место, как вдруг сверху послышались звуки какой-то возни.

– Нет, там все-таки что-то происходит! Приглушенный перекрытиями потолка до них донесся стон. Резко отодвинув кресло, Джек сунул руку в карман, где лежал пистолет.

Лицо Кэй стало белее скатерти.

– Джек! – она схватила кузена за рукав. – Ох, Джек, не оставляй меня тут одну. Если ты хоть капельку меня любишь… Джек, я умру от страха!

Звуки борьбы на чердаке стали слышны отчетливее. И опять послышался стон, исполненный невыносимой боли или смертной тоски.

Джек попытался отстранить от себя девушку, но она судорожно вцепилась в его плечо.

– Кэй, отпусти же! Слышишь, там кого-то убивают! Мне надо бежать туда!

– Позови слуг.

– Кого? Старую Сьюзен?

– Шофера! Он крепкий мужчина. А тебя я не пущу! Я не хочу оставаться тут одна!

– Ну как же я позову шофера? Он ведь спит в гараже. Пока я добегу, пока разбужу его, а там… вот опять, слышишь? Я должен, пойми, должен!

И вырвавшись из рук Кэй, Джек бросился из комнаты. Девушка кинулась вслед за ним. Он слышал за собой ее частые шаги. И дрожащий голос, безостановочно повторявший:

– Одна я не останусь. Ни за что не останусь!

Джек нажал на ручку небольшой дверцы, ведущей на чердак. Она оказалась запертой.

– Где ключ?

Дрожа от страха, Кэй прижалась к кузену.

– Нне знаю… Может, у Сьюзен. Джек, не ходи туда! Я боюсь! Позови полицейского, ведь во дворе стоит их пост. Пусть полицейский сам…

Не слушая девушку, Джек изо всей силы навалился на дверцу, пытаясь ее выдавить. Заскрипели доски, но замок держал крепко. Тогда, отступив на несколько шагов, молодой человек бросился на дверцу с разбегу.

И чуть не повалился на пол вместе с дверью, которую сорвал с петель. Глухо загудели под подошвами деревянные ступеньки узкой лестницы, ведущей на чердак. Кэй, не отставая, бежала за ним.

Вот и дверь на чердак. Ощупью нашел закрывающий ее засов и, отодвинув его, толкнул дверцу. В лицо пахнуло нагретым застоявшимся воздухом.

– Где здесь выключатель? – спросил он у кузины, больно ударившись о какую-то балку и с трудом удержавшись от проклятия. Напрасно шарил руками по стенкам.

– Где-то здесь, – дрожащим шепотом ответила Кэй, – сейчас найду.

Что-то с такой силой ударило Джека в левое плечо, что он вскрикнул от боли:

– Черт возьми! Кто это? Ты где, Кэй?

Ответа не было, слышались лишь какие-то подозрительные шорохи и шелест. Что с Кэй? Джек кинулся обратно и замер, напряженно прислушиваясь. Шум прекратился, вокруг царила непроницаемая темнота и мертвая, полная неведомой опасности тишина. Господи, что стало с Кэй? Почему она не отзывается?

– Кэй! – отчаянным голосом крикнул Джек. – Кэй, где ты?

Тихий треск загоревшейся спички в руках Кэй.

– Что случилось? – спросила девушка. – Почему ты кричишь, Джек?

С чувством невыразимого облегчения он кинулся к ней и схватил ее в объятия:

– Я так беспокоился о тебе!

Теперь, убедившись, что с Кэй ничего не случилось, Джек поспешно осмотрелся. Наваленные в беспорядке всевозможные, запыленные, затянутые паутиной предметы могли скрывать любую опасность. Найдя выключатель, Кэй включила свет. Запыленная слабая лампочка давала его все же достаточно для того, чтобы убедиться – кроме них, на чердаке никого не было.

– Вот видишь! – теребила его за рукав Кэй. – Никого тут нет. Пошли!

– Постой! – остановил ее Джек. – Что это?

В слабом электрическом свете на опилках, покрывавших пол, он заметил темное пятно. Присел. Опилки в том месте были влажные и липкие.

– Кровь? – поднес он палец к глазам.

– Откуда здесь кровь? – пожала плечами девушка. – Наверняка вишневый сок, как я и говорила. Лопнула или разбилась бутыль…

– Но тогда, где эта бутыль?

– Вероятно, стояла вон там, – Кэй кивнула на детский шкафчик с поломанными ножками. За ним громоздилась куча старых игрушек и каких-то темных предметов, плохо различимых в темноте. Да, вполне возможно, что гуда свалилось бутыль и разбилась, но искать сейчас, в темноте, в этой куче ее обломки не хотелось. И раз никого, кроме них, нет на чердаке…

Вдруг над головами что-то застучало.

– Кошка, – прошептала Кэй. – И тогда наверняка тоже была она. Ты не представляешь, Джек, какой шум могут поднять кошки на крыше! А если какая черепица немного отошла, то и на чердак заберутся. Вот нам и показалось, что тут происходит нечто ужасное.

– Ты права, малыш.

Прикрыв дверь, они ощупью спустились с чердачной лестницы. Перед тем, как проститься на ночь, Кэй испытующе заглянула в глаза кузену:

– Как ты себя чувствуешь, Джек?

– Прекрасно, – ответил тот, хотя на душе было скверно. Это ж надо, из-за кошек так опростоволоситься! Ну и идиот! Бедняжка и без того вне себя от страха, а он еще нагнетает панику. Вспомнив, как девушка пыталась его же успокоить, он густо покраснел.

От внимательного взгляда Кэй не укрылось его волнение, и она ласково провела ладонью по щеке молодого человека.

– Вот и хорошо. Ты должен быть спокойным и храбрым. За нас двоих. Ведь я… Я только на тебя и надеюсь. Не забывай об этом!

Он хотел пылко обнять кузину, но она решительно отстранилась и прошептала:

– Нет, Джек! Не сейчас. Спокойной ночи!

Закрыв за собой дверь своей комнаты, Джек перестал сдерживаться и вслух обругал себя идиотом и паникером. Нет, впредь он будет более осмотрительным.

Снимая куртку, Джек с трудом вытащил из рукава руку. Похоже, рубашка за что-то зацепилась в левом рукаве. Осмотрев его, он с удивлением обнаружил застрявшую в плотной ткани куртки погнутую, заржавленную булавку.

– А она откуда здесь взялась?

Вытащив булавку, он положил ее на ночной столик и стал раздеваться.

Джек едва успел натянуть пижаму, как в комнату постучал лейтенант Гопкинс. Выглядел он очень усталым.

– Что там такое было на чердаке? – с места в карьер задал он вопрос.

Джек криво усмехнулся.

– Да что там! Выставил себя на посмешище, – честно признался он. – Разбилась бутыль с вишневым соком, коты на крыше грохотали черепицей, а я, как старая дева, поддался панике и помчался на чердак. Никого там нет.

– Бутыль? – пригладил волосы Генри Гопкинс. – В таком случае это была весьма нетипичная бутыль. То пятно, что на скатерти – от крови.

Джек побледнел.

– Вы не ошибаетесь?

– Я абсолютно в этом уверен. И, боюсь, это кровь человека. То же самое с опилками на чердаке.

Джек потер лоб.

– Я вас прошу, господин лейтенант, – умоляюще произнес он, – что бы вы ни обнаружили, не говорите об этом мисс Хоуп. Она и без того, бедняжка, чуть жива.

– Вот как? Вы полагаете? – Взгляд лейтенанта был устремлен куда-то в пространство.

Он встал.

– Не скажу, что я в восторге от этих новых открытий. И что хоть немного понимаю из происходящего в этом доме. Впрочем, нам пора отдохнуть.

Он встал и протянул руку на прощанье, но тут взгляд его упал на лежащую на столике заржавленную булавку. По его лицу проскользнула тень.

– А это что такое?

– Понятия не имею, какая-то ржавая пакость. Я обнаружил это застрявшим в рукаве моей куртки. Должно быть, на чердаке за что-то зацепился.

– Вы обнаружили ее в рукаве своей куртки?!

В ставшем вдруг высоким голосе лейтенанта послышались вдруг такие непривычные этому человеку взволнованность и даже страх, что Джек с удивлением уставился на своего гостя.

– Да, в рукаве моей куртки, – ответил он и на всякий случай добавил: – В левом.

Не говоря ни слова лейтенант схватил левую руку Джека и, задрав рукав пижамы, принялся внимательно осматривать ее, потянув молодого человека поближе к свету.

– Царапины не осталось? – он был так взволнован, что у него похолодели руки. Джек ничего не понимал и покорно позволял вертеть себя во все стороны.

– Простите, сэр, – осмелился он наконец пробормотать, – не могли бы вы объяснить… Я ничего не понимаю!

– Это неважно, – невежливо перебил его лейтенант. – Вы только ответьте – булавка вас не поцарапала?

– Нет. На мне была рубашка, которую я купил в свое время в Японии. Продавец уверял меня, что шелк этой рубашки по прочности не уступает стали и может выдержать даже удар ножа. Ну, чуть ли не панцирь! За нож не скажу, а вот укол булавкой моя рубашка выдержала с честью. Видите, погнулась, но ткани не проколола. Так что японец оказался прав – не рубашка, а настоящий панцирь.

Лейтенанту было не до шуток, он даже не улыбнулся в ответ. Сев опять на стул, он на полном серьезе подтвердил:

– Да, настоящий панцирь. А теперь, будьте добры, расскажите мне еще раз о своем сегодняшнем хождении на чердак. Но только во всех подробностях. Во всех подробностях! – подчеркнул он.

Джек тяжело вздохнул. Так хочется спать, а тут изволь снова рассказывать о своих бесславных похождениях! Да и зачем все это представителям власти? Ведь он уже признался, что самым жалким образом опростоволосился, предстал перед девушкой в не наилучшем виде.

Джек умоляюще посмотрел на сотрудника Скотленд-Ярда, но тот всем своим видом демонстрировал непреклонность.

Вздохнув, Джек послушно принялся рассказывать. Сначала о «кап, кап» и красных пятнах на скатерти. О шуме, который слышался на чердаке, будто там боролись или что-то тащили по полу. Потом о запертой двери, которую он, Джек, вышиб.

Лейтенант слушал внимательно, ни словом не перебивая. И только когда Джек закончил свой рассказ, он спросил:

– Но вы так и не сказали, когда и где подцепили злополучную булавку.

В ответ Джек широко, будучи не в состоянии сдержаться, и, устыдившись, прикрыл рот рукой:

– Ох, простите. Я, знаете ли, теперь почти никогда не высыпаюсь…

– Отвечайте на вопрос! – официально перебил его лейтенант. – Когда и где?

Джек почесал в затылке.

– Ну откуда мне знать? Может, когда я по лестнице бежал, оперся о стену и подцепил ее… Тут такая узкая лестница на чердак.

И вдруг спохватился:

– Вспомнил! Ну, совсем из головы вылетело. Еще как только мы вошли, в темноте кто-то огрел меня по плечу. Именно по левому.

– А что это могло быть? И кто?

– Понятия не имею. Тьма там была кромешная. Хоть убейте меня, но я ничего не мог разглядеть, даже если бы злоумышленник был рядом со мной.

– Значит, кто-то мог там оказаться рядом с вами?

– Еще как мог! Я бы не заметил и целого стада слонов, разумеется, при условии, что они двигались бы бесшумно.

Наконец лейтенант удалился. Джек с удивлением констатировал, что вместе с ним исчезла и ржавая булавка.

– Похоже, и этот немного с приветом, – пробормотал Джек, с наслаждением вытягиваясь под одеялом. – Мне как-то говорили, что у них в Скотленд-Ярде все такие. Работа, наверное, доводит их до этого… Жаль парня, симпатичный.